"Боже милостивый, хорошо, что эта тетушка осталась в живых", - подумал Юнгдаль. Он был совершенно убежден, что она говорила правду. Все рассказанное ею о месте и внешнем виде машины совпадало точно, не по газетным описаниям, а по фактам.

- А как выглядел этот мужчина? - спросил Юнгдаль.

- Чего-то определенного, к сожалению, сказать не могу. Какая-то зеленая куртка с капюшоном, он его поднял сразу же, как только вышел из машины.

- На каком расстоянии вы тогда находились?

- Констебль, наверное, понимает, что я не очень хорошо определяю расстояние... ну, примерно, если бы между нами стояло пять-шесть таких машин.

- Так. Мужчина вышел из машины, поднял капюшон, а потом?

- Я продолжала стоять. Как раз в это время Майя занималась... да, констебль понимает чем.

- Да, понимаю. Значит, мужчина прошел мимо вас, пока вы стояли.

- Да, всего на расстоянии нескольких метров, и я спросила его: может быть, что-то случилось - ведь второй остался в машине.

- И что же тот ответил?

- Ничего. Он только смотрел вниз и прошел мимо меня. Мне показалось это странным. Но, может быть, он иностранец, подумала я.

- А почему вы так подумали? Он выглядел как иностранец?

- Этого я сказать не могу, я его фактически не разглядела из-за капюшона. Да и голову он опустил, словно рассматривал что-то на земле.

- А он был высоким, большим или маленьким?

- Довольно крепким, не таким уж высоким, чуть выше меня.

- А ваш рост?

- Метр семьдесят. Он шел, наклонясь вперед. Что-то между 175 и 180 сантиметрами.

- А лица вы совсем не видели?

- Кое-что видела. Бороды у него не было, но были вроде бы усы. Потом, глаза такие умные, но, может быть, так показалось, ведь было еще темно.

- А как вы думаете, сколько ему могло быть лет? Хотя бы приблизительно. Он был старым или молодым?

- Не очень старым, правда, может быть, мы с констеблем по-разному смотрим на это. Мне кажется, он был мужчиной в раннем среднем возрасте. Ведь он был в таких... джинсах.

- Вы убеждены в этом?

- Когда он не ответил, я подумала, что это типично для невоспитанных персон в джинсах. Может, это и глупо, но я подумала именно так.

- Значит, вы убеждены, что он был одет в зеленую куртку с капюшоном, который был поднят, и в джинсы?

- Абсолютно, могу поклясться!

- Нет, не надо. Главное, вы убеждены в этом. А что у него было на ногах, вы не видели?

- Нет, на это я не обратила внимания.

- И вы убеждены, что он ничего не ответил, когда вы обратились к нему?

- Да, совсем ничего.

- Но вы же не знаете, понял он вас или нет?

- Нет, но он ведь должен был услышать, что я ему что-то сказала, а он даже не посмотрел на меня, просто прошел мимо.

- Вам показалось, что он спешил?

- Совсем нет. Он шел уверенным шагом, не бежал.

- А выстрела до этого вы не слышали? Или какого-нибудь странного звука?

- Нет, нет. Я бы тогда испугалась, а так мне не было страшно.

Юнгдаль два-три раза пробежал глазами по записям.

Сомнений не было: она видела убийцу, и, значит, у них есть хоть один козырь. И, кроме того, дополнительные сведения о поведении убийцы, причем довольно интересные. Напуганный, случайный убийца в панике побежит с места преступления, толкнет даму, обругает ее, в худшем случае застрелит и унесет ноги. А этот, в джинсах и зеленой куртке, точно знал, что делает. То, что он не ответил, могло означать, что он либо был иностранцем, либо не хотел выдать себя, либо просто не расслышал. Но даже швед, поступающий с таким холодным расчетом, не решился бы подать свой голос.

Юнгдаль захлопнул записную книжку, он предпочитал делать записи от руки, хотя одновременно записывал допрос на пленку. И возвращался он обычно к личным записям, а не к протоколу, сделанному по пленке. Он раскланялся и поблагодарил за кофе, а потом вернулся на Кунгсхольмен, швырнул кассету в ящик письменного стола и уехал домой.

Фристедт отправился в свою комнату и набрал номер телефона посольства Советского Союза. Делая это, он улыбался - ситуация была абсурдной.

Ему ответили по-шведски с акцентом. Он попросил Михаила Субарова и тут же был соединен с ним.

"Значит, добраться до КГБ можно и по телефону", - подумал он в ожидании, когда "самый из самых" резидентов, то есть шеф КГБ в Швеции, ответит ему. Разговор был коротким и по-английски.

Представившись комиссаром отдела безопасности при Управлении госполиции, он попросил о встрече, причем как можно скорее и по очень важному делу. Последовала длительная пауза.

- Вы звоните по официальному поручению? - удивился резидент.

Фристедт подумал немного. Что значит "по официальному"? Ведь нельзя же назвать этот телефонный разговор секретным, и, кроме того, он записывается сейчас по меньшей мере двумя, возможно, тремя организациями безопасности и разведки.

- Да, - ответил он, - это официальное поручение, и я хотел бы лично сообщить о нем. Это очень важно.

Опять длительное молчание.

- Тогда предлагаю вам прийти сейчас же в посольство, - ответил наконец шеф КГБ.

Менее чем через четверть часа Фристедт сидел в его кабинете, точнее - в комнате для посетителей. Стены увешаны картинами с изображением различных сцен из жизни Ленина. Над письменным столом Субарова большая фотография Горбачева. Фристедт мимоходом отметил про себя, что раньше на этом месте висел другой портрет, вероятно, Брежнева, портрет был больших размеров, и контуры его все еще можно было видеть на дубовой панели.

Молодой дипломат, а возможно, и просто матрос или солдат, как и в посольстве США, предложил по рюмке армянского коньяка и тут же удалился.

- Признаюсь, - сказал резидент, - что это - неожиданный визит, но тем не менее, господин комиссар, я прежде всего хотел бы приветствовать вас и выразить большое уважение нашего посольства к шведской службе безопасности, которую вы представляете.

При этом Фристедту показалось, что резидент улыбнулся, но все же он слегка поклонился в знак благодарности, и оба быстро опустошили свои рюмки, больше следуя этикету, как показалось Фристедту. Да так оно и было на самом деле.

- А теперь, - со стуком поставив пустую рюмку на письменный стол, продолжил Субаров, - к делу. Что мы можем сделать для вас? "Это очень важно", - сказали вы, не так ли?

К разговору Фристедт подготовился основательно. Начал с того, что сам он не дипломат, но все же надеется, что сумеет объяснить дело правильно, не запутавшись ни в каких дипломатических премудростях. Дело в том, что убит один из полицейских. И есть повод полагать, что убийца - иностранец... нет, нет, никакого повода подозревать советских граждан или кого-либо из коммунист... - Фристедт поправился, - из социалистических стран. Однако орудие убийства - армейский пистолет советского производства.

Но тут вежливое выражение исчезло с лица Субарова, и он резко, словно щелкнув хлыстом, прервал рассуждения Фристедта:

- Посольство Союза Советских Социалистических Республик сожалеет о случившемся и выражает надежду, что вы выследите убийцу и накажете его. Однако наша страна не имеет к этому делу никакого отношения.

- Конечно, мы понимаем это, - упрямился Фристедт, мечтая быть сейчас подальше отсюда, - но вы можете помочь нам в одном деле, об этом мы вас и просим.

- В чем именно? - холодно спросил Субаров.

- У меня есть заводской номер оружия, и мы надеялись, что с учетом этого вы сможете помочь найти исходную страну, я имею в виду не страну производства оружия, а страну, в которую оно попало... э-э-э... до того, как оказалось здесь.

- Я отлично понимаю, что вы имеете в виду. И как вы, очевидно, знаете, наша страна, к несчастью, находится сейчас в ситуации, когда во имя борьбы за мир мы вынуждены производить оружие в значительных количествах. Мы хотели бы, чтобы это было не так, но таковы обстоятельства. Оружие, о котором идет речь, мы продаем, и оно могло оказаться у кого угодно из наших союзников, с которыми мы не намерены ссориться, или у кого угодно из наших врагов или их врагов. Сожалею, но мы не хотим быть даже случайно втянутыми в это дело.

- Значит ли это, что вы не хотите помочь нам?

- Если вы недовольны моими разъяснениями, шведский МИД может сделать официальный запрос. Но, между нами, дорогой коллега, если вы сделаете официальный запрос, то, скорее всего, получите такой же ответ, какой я дал вам сейчас. Было очень приятно встретиться с вами столь неофициально.

При этих словах шеф КГБ поднялся и протянул руку на прощание.

Фристедт ругался про себя всю обратную дорогу домой. Но сдаваться не собирался. На помощь шведского департамента иностранных дел рассчитывать не приходилось. А все, что он мог бы предпринять, находилось на грани "должностного проступка". Если же расследование о происхождении оружия не даст результатов, продолжения ожидать трудно - так, во всяком случае, кажется сейчас. А полицейский убит. Нет, придется совершить "должностной проступок".

Карл вошел в комнату, снял чехол с клавиатуры, включил дисплей и соединился с компьютерным центром. На экране появился вопрос: "Кто, когда и почему включился?" Он набрал опознавательный код и начал работу, на выполнение которой понадобилось всего около часа, а десять лет назад, в совсем иной технологический век, она потребовала бы многих дней и людей.

- Магазин швейных принадлежностей на Сибиллагатан № ... Кто владелец? - спросил он, обратившись к базе данных "недвижимости и адресов".

Владелицей оказалась одинокая женщина чуть старше пятидесяти лет.

- Ближайшие родственники? - обратился он к базе данных "населения".

На экране вспыхнуло шестнадцать имен, среди них дочь двадцати лет.

Он получил список имен и их адреса. Некоторые из них - пожилые дальние родственники, жившие в сельской местности.

"Нет, дочь, кажется, интереснее всего", - подумал он, но записал и всех остальных.

- Кто работает в магазине? - обратился он к данным по налогам.

Три имени: две пожилые женщины и одна молодая, ровесница дочери. Они тоже были включены в "текущую память".

Он набрал имена двух молодых женщин и обратился к базе "недвижимости и адресов", спросил о людях, живущих по их адресам. Дочь жила со студентом в двухкомнатной квартире в Хэгерстене, работница магазина швейных принадлежностей жила одна.

Один этап пройден.

Следующий шаг оказался более сложным, потому что касался базы данных самой службы безопасности. Требовался особый запрос, и он вновь был вынужден набрать на клавиатуре свои данные и свой служебный код, определявший, как глубоко он имеет право копаться в государственных тайнах. Через несколько секунд он получил разрешение на доступ к информации.

Затем он запросил, не занесены ли в базу данных службы безопасности лица, которых он сохранил в "текущей памяти" программы своего поиска. Ответ пришел мгновенно. Пожилая работница, жившая в Вэнерсборге, коммунистка с 1946 года. Дочь владелицы магазина швейных принадлежностей сожительствовала со студентом двадцати семи лет по имени Нильс Ивар Густав Сунд, который семь лет назад был членом пропалестинской группы в Швеции. За два года до этого он был членом редакции газеты "Палестинский фронт". Трижды посещал Ближний Восток и каждый раз, кроме последнего, "многие другие страны". В последний, два года назад, речь шла лишь о Ливии. А дальше компьютер отсылал к отчетам о Сунде, которые явно находились уже в архивах.

Разглядывая тексты из мерцающих зеленых букв, Карл думал: если и есть какая-то связь между Фолькессоном и дочерью владелицы магазина швейных принадлежностей, то она должна была бы привести его к этому пропалестинскому активисту. Но почему же в базе нет данных о самой дочери? Молодые люди такого сорта неохотно ведут совместное хозяйство, если интересы их не совпадают; если двое двадцатилетних живут вместе, то невероятно, чтобы один из них был, например, клартеистом, а второй "соссом" (социал-демократом). Почему же ее нет в базе данных службы безопасности? Хотя так называемый "раздел инакомыслящих" не безупречен.

Речь идет о простых людях, простых служащих, и чтобы ввести их в безупречную ЭВМ, необходимо сначала собрать соответствующие сведения. Просто кто-то потерял информацию о дочери. Или все дело в простой формальности. В память ЭВМ парня засунули из-за его зарубежных поездок и из-за того, что он занимал некоторые известные должности, - вот и законное основание для этого. А девушка, вероятно, была просто-напросто рядовым членом организации, не занимала никакой важной должности и не ездила за границу. Возможно, в этом причина ее отсутствия в памяти ЭВМ.

Карл взял из "текущей памяти" дом в Хэгерстене и просмотрел список жильцов. Средний возраст, низкая квартплата - студенты, скорее всего, снято со вторых рук. У него появилась идея, и он прогнал всех квартиросъемщиков через базу данных службы безопасности. Еще двое живущих совместно в этом доме - активисты пропалестинского движения.

Итак, след магазина швейных принадлежностей навел на четырех пропалестинских активистов в Хэгерстене. Да, явная связь с телефонным номером, записанным Фолькессоном.

Карл выписал заказ в архив, чтобы уже на следующее утро получить основной материал обо всех четверых. Затем выключил дисплей, натянул чехол на клавиатуру и вышел на улицу.

Квитанции о штрафе почему-то не было. Шел дождь, и было темно. Он вдруг вспомнил, что целый день ничего не ел, и по дороге домой остановился у киоска, торговавшего гамбургерами.

Вернувшись домой, он битый час лихорадочно прибирал квартиру, сменил постельное белье. Потом сел в кресло, натянул стереонаушники и включил концерт Моцарта.

Настроение было плохое. Он охотился за пропалестинскими активистами, прежними его товарищами, такими же грешниками, как он: он ведь тоже однажды ездил в Бейрут, правда, много лет назад, еще до того, как Бейрут превратился в руины. В те времена он и его товарищи могли свободно ходить из одной конторы в другую и встречаться с различными представителями ООП. Он и сам этим занимался. А кто же он теперь?

Да, все это неприятно, но ему не улизнуть от ответа самому себе. Он был убежден, что между обычной законной солидарностью и терроризмом пролегает целый океан различий, что ни он сам, ни кто-либо из его товарищей по "Кларте" и не додумались бы до соучастия в убийствах шведских полицейских.

Да, положение действительно неприятное. Но это не вопрос морали. Товарищи, которые убили полицейского или помогли это сделать, - никакие ему не товарищи, общего с ними столько же, сколько у лиги "Баадер-Майнхоф" с социалистами. Да и вообще, существуют ли шведские террористы? Сейчас, через столько лет после отката "левой" волны? Или, быть может, именно поэтому? То, что было невозможным в период массовых движений 60 - 70-х годов, сейчас становится реальностью, когда левые силы разрознены, раскололись на маленькие незначительные группки. Хоть вой от отчаяния!

Но, как ни верти, Карл Густав Гильберт Хамильтон, двадцати девяти лет, бывший член "Кларте", в том числе за это и за поездки за границу "недостойного" свойства занесен службой безопасности в раздел, которым теперь сам и занимается. К тому же он лейтенант флота в резерве и директор бюро службы государственной безопасности, он стал совсем другим человеком, и только память хранит горы воспоминаний о пятилетней подготовке оперативника. И вот теперь он участвует в охоте за пропалестинскими активистами.

Он уснул с наушниками на голове. А Моцарт продолжал звучать.

Эрик Аппельтофт сидел на табуретке у себя на кухне. Он уже помыл посуду, вынес мусор и убрал со стола; после того как в прошлом году у его жены был сердечный приступ, он взял на себя всю домашнюю работу, по крайней мере после 17.00. Они были женаты уже тридцать один год, но последние восемнадцать лет, когда он стал работать в полиции безопасности, они никогда не говорили о его делах.

Формально это запрещено, никто из нанятых на работу в службу государственной безопасности не должен обсуждать дома то, на чем стоит гриф "Секретно". Но среди сотрудников СЭПО бытовало два мнения: одни поступали так, как Аппельтофт, другие, например Фристедт, посвящали в свои заботы жен (не детей, но жен). На "фирме" об этом не говорили, каждый решал собственные проблемы по-своему. Фристедт как-то мимоходом намекнул, что просто не представляет, как бы он смог все держать в себе.

А вот Аппельтофт все, что касалось "фирмы", держал при себе и дома. И все же он хорошо знал, что жена быстро разгадывала его настроение, когда он приходил домой. И сейчас тоже все было написано на его лице. Перед ней лежали вечерние газеты. Он вообще ничего не сказал об этом деле, но она поняла, что муж включен в расследование, поэтому все пошло по заведенному порядку. После обеда она взяла чашку с кофе и ушла к телевизору в гостиную. Он тщательно протер кухонный стол и разложил перед собой секретные документы.

Эти материалы лежали в сейфе Фолькессона так, что можно было сразу догадаться, чем именно он занимался в последнее время. Аппельтофт просматривал слабо подчеркнутые карандашом места; он знал, что именно Фолькессон подчеркивал строчки, они ведь работали вместе уже несколько лет, с тех пор как Аппельтофт по собственному желанию перешел из "Бюро Б" в "Бюро В", где он проводил "стратегический анализ", как это называлось. И занимались там тем, что анализировали международный опыт различных вариантов modus operandi, то есть типичного поведения шпионов и террористов. Обычно это была спокойная, даже скучная работа, но ушел он из "Бюро Б" из-за личной неприязни к Нэслюнду.

Шведский материал, над которым Фолькессон работал в последние дни перед смертью, был отлично знаком Аппельтофту. Это был меморандум под заголовком "Резюме относительно modus operandi современных террористов".

Аппельтофт положил перед собой служебный блокнот, куда стал заносить отрывки, явно интересовавшие Фолькессона, впрочем, ничего экстраординарного в них не было.

В первом предложении текста под заголовком "Косвенный терроризм" было подчеркнуто два слова: "Можно сказать, что косвенный терроризм направлен против людей или объектов, которые могут быть идентифицированы с государством или властямии против которых террористы хотят выступить". То есть против властей. На полях стоял маленький вопросительный знак. Следующая пометка была сделана в тексте под заголовком "Прямой терроризм - Персональный терроризм". В этой части рассматривались проблемы убийств, покушений, а также трудности для организации безопасности в том, чтобы противостоять подобным насильственным действиям, и, наконец, был подчеркнут целый абзац:

"...С точки зрения инициатора, объяснение удачных результатов находится, вероятно, главным образом в следующих обстоятельствах:

а) логистическая опора[23] в стране - объекте террора;

б) тщательное планирование;

в) быстрота проведения операции;

г) непосредственно импортированный убийца;

д) возможность быстрого бегства из страны;

е) отсутствие прямых пособников в стране - объекте террора".

Две строчки подчеркнуты дважды: "логистическая опора в стране - объекте террора" и "непосредственно импортированный убийца".

Только через несколько страниц он обнаружил следы особого интереса Фолькессона. Но когда он дошел до текста с подзаголовком "Логистическая опора", линии стали особенно жирными. Самыми интересными, с точки зрения Фолькессона, были следующие отрывки: "...В связи с проявлениями международного терроризма длительный период времени ушел на создание логистической опоры. Эта опора чрезвычайно важна для каждой международной террористической организации. Логистическая опора может выражаться в самых разных формах и способах. Большую роль в этом играют члены различных организаций или симпатизирующие им".

Слово "симпатизирующие" жирно подчеркнуто. И далее:

"Международный терроризм не мог бы существовать без логистической опоры. Из этого должно следовать: для того чтобы победить терроризм, необходимо подорвать логистическую опору.

Ниже приводится несколько примеров логистической опоры:

1) подготовительная пропаганда;

2) лица, которые способствуют и обеспечивают террористов необходимыми документами из базовой страны в страну - объект террора для совершения преступления;

3) лица, собирающие и передающие сведения о привычках жертвы в стране - объекте террора, например схему охраны жилища, место работы, схему передвижений, фотографии жертвы и т. д.;

4) лица, которые оказывают поддержку преступникам во время их передвижения к цели на местах или через другие государства;

5) лица, организовывающие связи в своей стране;

6) лица, приобретающие оружие либо в стране - объекте террора, либо за границей и в последнем случае транспортирующие его в страну - объект террора;

7) лица, обеспечивающие в стране - объекте террора транспортировку, наем средств передвижения и т. д.;

8) лица в стране - объекте террора, которые помогают в остальном, например в распространении пропагандистского материала до, после и во время акта террора, в наблюдении за предпринимаемыми шагами властей в стране в связи с акцией террора, в создании различных беспорядков;

9) лица, предоставляющие преступникам временное жилье, снабжающие их едой, приобретающие карты, расписание движения транспорта, проездные документы для местного транспорта и тому подобное.

Создание базовой организации, которая позднее может быть использована для оказания логистической помощи, в основном может происходить одним или двумя способами. Либо в стране - объекте террора используются уже имеющиеся кадры симпатизирующих,либо группа должна создаваться через своих отдельных представителей для организации в стране - объекте террора опоры для возможности внедрения собственных надежных, активных членов. Само собой разумеется, что первый путь быстрее ведет к цели - осуществлению убийства..."

В этом абзаце самым интересным, кажется, был пункт 9, то есть "лица, предоставляющие преступникам временное жилье, снабжающие их едой, приобретающие проездные документы и так далее".

Затем в тексте подчеркнуты слова "уже имеющиеся кадры симпатизирующих" и "быстрее ведет к цели".

Аппельтофт задумался.

Значит, Фолькессон думал о симпатизирующих в Швеции, которые каким-то образом могли создать логистическую опору в виде жилья и тому подобного. Но ведь террористы и сами могли ввезти оружие, достать проездные документы и оплатить проезд.

В таком случае это должны были быть хорошо организованные террористы. А поддержка симпатизирующих важна в том случае, если это имеет прямое отношение к самой организации.

Кроме того, на предыдущих страницах были подчеркнуты слова о "непосредственном импорте убийцы".

Итак, в основном операция проводилась извне, но с большими ресурсами, предоставленными в распоряжение террористов. Этим, конечно, и ограничивалась поддержка симпатизирующих в Швеции.

Фолькессон, без сомнения, натолкнулся на "непосредственно импортированного убийцу", ибо убийца явно был профессионалом.

Но вряд ли его целью был сам Фолькессон. А может, и был? Это вытекает из подчеркнутых слов "или властями?".

Служба безопасности - власть в высшей степени. Хотя сам Фолькессон поставил здесь вопросительный знак. Означает ли это, что он размышлял о возможной цели и полагал, что эта цель - власть? Или это означает, что властью могла быть сама их "фирма"?

Аппельтофт начисто переписал свои заметки, убрал материал, касавшийся проблем modus operandi, и, налив себе чашку кофе, продолжил чтение иностранных отчетов. Они были более чем десятилетней давности, их происхождение не указывалось, но Аппельтофту не было надобности читать долго, чтобы понять, что источник - израильский.

Это был список палестинских террористических операций, подразделенных на две основные категории. Первая касалась террористических актов, направленных против арабов, например:

Гассан Канафани, убит бомбой, подложенной в машину, в Бейруте 8 июня. Функция: редактор газеты "Аль-Хадаф" ("Цель") организации PFLP[24]. Вероятный исполнитель: DPFLP[25];

Бассам Шариф, тяжело ранен бомбой, подложенной в письмо. Преемник Канафани. Подтвержденный исполнитель: DPFLP;

д-р Анис Саиег, легко ранен бомбой, подложенной в письмо. Функция: шеф исследовательского центра ООП в Бейруте. Вероятный исполнитель: PFLP - GC[26];

палестинский книжный магазин в Париже уничтожен взрывом бомбы 4 сентября. Подтвержденный исполнитель: произраильская фракция ALF, отколовшаяся от ООП, под руководством Абу Нидаля;

Абу Халил, тяжело ранен бомбой, подложенной в письмо, 24 октября. Функция: представитель ООП в Алжире. Вероятный исполнитель: "Ас-Сайка" (отделение ООП, поддерживаемое сирийцами);

Ваил Цаетер, убит в лифте гостиницы. Функция: писатель-эмигрант, экстремист. Подтвержденный исполнитель: "Разед";

Омар Суфан, легко ранен бомбой, подложенной в письмо. Функция: представитель "Аль-Фатх" в Стокгольме. Вероятный исполнитель: PFLP;

Ахмед Абдалла, легко ранен бомбой, подложенной в письмо, 30 ноября. Функция: представитель палестинского студенческого союза в Копенгагене. Подтвержденный убийца: PFLP;

Махмуд Хамшари, убит бомбой, приводящейся в действие по радио, 8 декабря, функция: представитель ООП в Париже. Подтвержденный убийца: "Разед";

Хуссейн Абу Кхаир, убит бомбой, приводящейся в действие по радио. Функция: представитель ООП на Кипре. Вероятный убийца: "Черный сентябрь";

Циад Хелоу, легко ранен бомбой, подложенной в машину. Функция: член "Черного сентября". Вероятный исполнитель: "Разед";

Бассел Кубаисси, застрелен с близкого расстояния. Функция: представитель PFLP. Вероятный исполнитель:

"Разед".

Таким же образом продолжалось описание еще около двадцати акций. Более десятилетия назад целых два года буйствовала гражданская война между различными палестинскими организациями.

Но эта часть отчета резко контрастировала со следующей, касавшейся исключительно крупных палестинских организаций, направлявших свою борьбу против посольств, туристических контор, отдельных дипломатов и т. п. Большинство случаев было уже известно каждому работнику службы безопасности в Европе.

Список акций против отдельных граждан, в которых арабы явно приканчивали друг друга, заметно уменьшался сразу после 1973 года, потом наступил большой перерыв, а затем список опять увеличился, когда Хиссам был убит на встрече Социалистического интернационала в Португалии. PFLP, то есть Народный фронт освобождения Палестины, определялся как "подтвержденный исполнитель".

Отчеты, касавшиеся палестинских акций против иностранных граждан, начинались еще до 1973 года и продолжались по настоящее время.

Фолькессон не сделал ни единой пометки на полях и ничего не подчеркнул в израильском резюме. А что же его интересовало? Акции против отдельных граждан или акции против дипломатических и международных миссий? Трудно отгадать. Но можно было заметить, что последняя категория была более типичной и не ограничивалась периодом последних десяти лет.

Аппельтофт вдруг вздрогнул от хорошо известных ему звуков, доносившихся из гостиной. Он отправился туда и обнаружил, что жена спала с открытым ртом перед ворчавшим телевизором. Он осторожно взял ее на руки и отнес в спальню. В полудреме она начала раздеваться. Он помог ей, укутал в одеяло и поцеловал в лоб, потом опять вернулся на кухню.

Логистическая помощь со стороны шведских симпатизирующих, насколько он знал, имела место лишь в одном известном случае. Это было в 1977 году, когда некий западногерманский "халтурщик от терроризма" готовил или по крайней мере пытался убедить свое окружение в том, что он подготовил акцию - похищение тогдашнего министра по делам иммигрантов Анны-Греты Лейон. А западногерманский воришка по имени Руди Хехт, пожелавший получить меньшее наказание, пришел на "фирму", попал на Акселя Фолькессона и предложил продать ему террористическую лигу за то, чтобы его кража рассматривалась не по статье о кражах и чтобы ему разрешили остаться в Швеции и избавиться от некоторых налогов.

Фолькессон пошел на сделку, и все закончилось тем, что иностранцы, "более или менее" замешанные в этом деле, были высланы из страны как "более или менее" виновные террористы. Двое, угодившие в Западную Германию, Крёхер и Адомейт - так их звали - были, естественно, приняты там на "блюдечке с голубой каемочкой" и в обычном западногерманском стиле осуждены на двадцать - тридцать лет тюремного заключения. Иностранцы, высланные в Англию, в Грецию и на Кубу, даже не были вызваны в суд.

Но в Швеции оставалась примерно дюжина шведских симпатизирующих, которых нужно было судить за диверсии. Вместо того чтобы передать материалы обычному прокурору по делам о шпионаже, в Стокгольм пригласили некоего областного прокурора из провинции Норрланд и с помощью Фолькессона и других работников "фирмы" осудили эту молодежь. А доносчику статью за вооруженное ограбление заменили статьей за мелкую кражу.

"Так оно и было", - вспомнил Аппельтофт. Нэслюнд еще не стал шефом "Бюро Б" после своего блестящего вклада при захвате "грандиозного шпиона" в Юккасйерви. Он выиграл, кроме того, дело против, как утверждали, террористической молодежи и уже потом созрел для этого важного поста. Вот как все происходило.

Был ли это только один известный случай, когда шведские молодые люди действительно участвовали как "легальные террористы"? Да, это так.