ГЛАВА 26

— Первый Советник! — в сеть ворвался громоподобный голос Аратака, охваченного страхом и истерией. — Гомосапиенсы пробили обшивку станции! Я чувствую, как они крушат стены! Фиолетовая смерть! Неужели они выпустят воздух? Неужели они собираются уничтожить нас холодом и падением давления? Они хотят, чтобы мы умерли во тьме? Мое потомство! Фиолетовые проклятия гомосапиенсам! Что будет с моим потомством?

— Спокойнее! — скомандовал Раштак, забывая, что всего минуту назад он заорал от страха, как безумный. — Не теряй голову, Аратак! Думай! Готовься к бегству в атмосферном костюме! А вдруг мы еще сможем сделать что-нибудь? Возможно, мы…

Сенсорные передатчики содрогнулись под его усиками.

— Фиолетовые небеса! Что это?

— Они наступают отовсюду! — Аратак поднял глаза вверх. — Я чувствую вибрации! У них внутри машины! Я слышу, что рабы и самки охвачены паникой! Пашти сбегаются отовсюду! Стены сотрясаются от взрывов! Гомосапиенсы нас окружают!

— Они убивают? Ты чувствуешь убийство? — Сам Раштак ничего не чувствовал, потому что его ноги, покрытые сенсорными усиками, были пристроены к компьютеру, а кроме того, постоянно дрожал пол, и он уже не понимал, что ему кажется, а что происходит на самом деле.

— Я не могу… — Аратак отключился. В ужасе заверещал Еетак.

Раштак увеличил проекцию и увидел первого в своей жизни гомосапиенса. Фиолетовые безумства! Откуда выползли такие чудовищные существа? Их атмосферные костюмы туго обтягивали мягкие ткани тела. Аратак и Еетак вдвоем сделали шаг навстречу гомосапиенсам, потоком хлынувшим из дверей. Один из них излучал более светлое сияние, он явно был южанином — если можно доверять голограммам Ахимса. Он поднял твердый черный инструмент, и пол перед советниками взорвался брызгами горячего металла.

Крики ужаса Пашти не смогли заглушить грохота оружия. Фиолетовый кошмар! Фиолетовое расчленение! Что же это за существа?

Раштак слышал шорохи. Ему с трудом удалось сосредоточиться на экране центрального компьютера: то, что происходило в Совещательной Палате, вызвало слезы на его глазах. Совещательная Палата наполнялась неясными тенями рабов: они вваливались в двери, карабкались на стены, почуяв, что именно это место является домом хозяина. Гнев хозяина пугал их меньше, чем то, что оставалось позади.

Растерянные самки сновали туда-сюда, смущаясь, постанывая и окликивая друг друга в панике.

Нет, только не самки! Они ведь совсем безмозглые! Фиолетовое безумие, не позволяй навредить им!

Внутренние органы Раштака начали корчиться, и он задрожал. Они победили циклы! Проклятие существования Пашти больше не имело силы, было преодолено их эволюцией и… и… так быстро по следам этой чудесной победы пришла эта мерзость!

Молодые самцы продолжали заполнять Палату. Тут и там лопочущие самки, обезумевшие от страха, кидались вслед за молодыми самцами и сразу же разбегались врассыпную.

Паника. Повсюду паника. Неужели мы так и умрем? Неужели таким будет конец нашего рода? Почему? Фиолетовые проклятия! За что? Разве мы это заслужили?

Раштак смотрел на экран, масштабы катастрофы ошеломляли его. Вот в Палату влетел молодой самец. Из его бока, несомненно простреленного гомосапиенсом, текла жидкость. Он издавал щелкающие звуки — жалобные вопли боли и смерти, но даже в этих предсмертных стенаниях доминировал страх. Сбегались другие несчастные, у некоторых на панцирях были вмятины, у некоторых сочились влагой свежие раны. Некоторые, обезумев от ужаса, прокладывали себе путь к последнему прибежищу, карабкаясь по телам сородичей.

Вся комната, от стены до стены, заполнилась сбежавшимися Пашти. Воздух дрожал от страха и паники. Ноги Раштака подогнулись. Слишком много. Он никогда не видел такого количества Пашти, собравшихся в одном помещении. Они толпились в дверях, толкая друг друга, пол трясся от ударов их тел, когда они отталкивались друг от друга, — какофония вибраций и щелканья царила в комнате. Нестерпимый звон обступил его. И громкое “бррррапппп!” хлопнуло оглушительно, пронеслось над кучей кишащих тел. Пашти замерли, и наступила почти фиолетовая тишина.

Еще минуту назад охваченные паникой Пашти влезали в двери и трусливо подползали под тела сородичей, тщетно пытаясь спрятаться от кошмара. И вдруг вся эта масса застыла.

Они ждали, оцепенев, испуская едкие запахи страха. Со всех концов шли вибрации — вибрации чужаков, сотрясающих коридоры, полы, потолки, в сочетании с какофонией бессмысленных звуков и сигналов, которых Пашти не доводилось никогда слышать.

Раштак чувствовал присутствие Чииллы, чье кристаллическое тело мерцало в дальнем конце комнаты. Тишина! Потом пол содрогнулся, и странные знакомые вибрации передались его чувствительным ножным усикам.

Опять тишина.

Движение! Раштак попытался обернуться, не двигаясь. Он выглянул. Грохот возобновился, и в дверном проеме показался металлический объект. Что-то живое в форме длинной трубы поднялось вверх, и лазерный луч ощупал комнату.

Следом за машиной появились гомосапиенсы. Они шли уверенно, с оружием наготове. Раштак услышал шорох — испуганный Пашти кинулся от дверей в глубь комнаты.

Опять движение и грохот. Сразу в нескольких входах возникли ужасные машины и кошмарные гомосапиенсы. Пашти замер в последнем приступе ужаса подле возвышения.

А теперь мы умрем. Я стану свидетелем бессмысленного убийства своего народа. Когда мое тело окажется разорванным на части, останется лишь душа, которая будет плакать среди звезд.

Из металлического чудовища вылез гомосапиенс. Внутренние органы Раштака стали конвульсивно содрогаться. Он остался один — единственный хозяин, а у его ног столпились последние представители его рода. Он старался заставить свой мозг работать.

За гомосапиенсом возник другой — он вытаскивал из коробки моток проволоки. Эти двое подошли к груде дрожащих от страха Пашти, которые толпились у возвышения. Гомосапиенс с коробкой поставил ее на пол и проверил прикрепленные к ней провода.

Коробка заговорила, и вся толпа тут же вздрогнула и закричала.

— Тишина! — загрохотал Раштак — и звук этого благословенного голоса хозяина успокоил их души. Спасибо циклам хотя бы за это! Коробка опять заговорила — на языке Пашти, исковерканном, но вполне понятном.

— Вас приветствует командир воинской группы людей. Меня зовут — /-/-/-/-, я предлагаю вам сдаться. Если вы согласитесь подчиниться власти людей, никому не будет причинен вред. Сопротивляющиеся будут убиты. Вы сдаетесь?

Раштак поднялся во весь рост, так, чтобы испускаемые им звуки и вибрации достигли цели.

— Я Первый Советник Раштак. Мы сделаем все, что вы пожелаете! Не причиняйте нам вреда! Мы сделаем все, что вы захотите! Мы сдаемся!

Один из Пашти, находившихся на полу — в боку его зияла рана, — тихонько задребезжал от боли. Его ножки слабо дрогнули, и он свалился замертво. Раштак содрогнулся при виде этой картины, его душа наполнилась печалью, и мышцы его затрепетали.

Что я наделал ? Что я наделал ?

Светлана настроила программу контрольного монитора капитанского мостика. Она уже не слышала ударов собственного сердца.

Ее монитор замигал, и появилось изображение двух Ахимса, они были похожи на две сжавшиеся нервные клетки, пустившие отростки, впившиеся в контрольный пульт. На экране торпеды рванулись к вертящемуся колесу станции Тахаак.

Светлана проследила за лучами, которыми Толстяк вызвал свою голограмму. Она наблюдала за тем, как торпеды врезались в обшивку Тахаака, как отряд Призраков бросился в глубь станции Пашти.

Пора! Вся во власти одной-единственной мысли, она переключила список команд и подсоединила тот файл, который так мучительно конструировала, — целый калейдоскоп сцен, которые она выудила из записей боевых тренировок.

Она с головой ушла в яростную битву: ей необходимо контролировать все банки данных — ведь Толстяк постоянно менял файлы и просматривал разные участки сражения. Светлана даже не чувствовала текущего по лицу пота: он застилал туманом глаза, но она все смотрела на экран, не замечая того, как исказились от напряжения черты ее прекрасного лица.

— Ну вот, дело сделано! — загукал Толстяк, перекатываясь с боку на бок. Он передвигался от одного экрана к другому, наблюдая за людьми, забирающимися в торпеды. Одновременно меняя изображение на нескольких экранах, он смотрел на Сэма, Стукалова и Моше, как на героев кинофильма, одним глазом-стеблем, а другой глаз не отрывался от общей картины станции Тахаак, со всех сторон утыканной металлическими шипами корпусов торпед: так станция выглядела с корабля Ахимса.

Через секунду он заметил движение в доках Пашти, их корабли стягивались к пусковой площадке. Один из них, корабль неизвестной конструкции, что-то смутно напомнил ему. Эти передвижения, такие неуместные в то время, когда торпеды людей протаранили обшивку станции, показались ему странными.

— Ну а теперь битва началась! — проникновенно запел Толстяк. — Варварские, нецивилизованные существа вступили в смертельную схватку друг с другом, скоро все они будут мертвы! — Он почувствовал, что сплющивается, дыхательные отверстия издали торжествующий свист.

Люди толпами повалили из торпед, а на мониторах замигали светящиеся точки.

— Оверон, — заговорил Клякса, — что-то такое…

— Цыц! — прикрикнул Толстяк, следя за скатывающимися с трапов танками.

Люди напоролись на волны мятущихся, сумасшедших Пашти, которые кидались из стороны в сторону, натыкаясь отчаянно друг на друга. Ослепительные вспышки выстрелов разрывали панцири. Танки шли впереди, давили тела Пашти, ломали хрупкие перегородки и прорывались сквозь дверные проемы.

Толстяк стал совсем плоским, когда увидел, как свирепый Пашти сгреб американского лейтенанта Мэрфи и кинул его на перегородку, размозжив голову. Автоматный огонь расчленил Пашти надвое, и тот повалился, испуская предсмертное дребезжание. Весь пол был усеян искалеченными телами Пашти, залит жидкостью, и люди шли вперед, перешагивая через трупы.

Толстяка охватил экстаз.

— Чудесно! — присвистнул он. Он взглянул на Кляксу: тот с гримасой отвращения наблюдал за этой омерзительной бойней. — Просто замечательно!

— Ну и чего мы добились? — спросил Клякса.

Атмосфера накалилась.

— Теперь у Ахимса есть будущее! — заворковал Толстяк. — Посмотри на них! Циклы свирепствуют, они в самом разгаре! Кровь и смерть! Если кто-то явится на станцию Тахаак, он увидит… вот это! Это станет доказательством сумасшествия Пашти во время циклов! Ахимса потребуют, чтобы Пашти вернули награбленное. И мы опять станем владыками вселенной! Это отличный урок для Пашти — они навсегда покорятся!

Клякса стал похож на сдувшийся шарик с острыми шипами — из его боков начали вырастать беспорядочные манипуляторы.

На другом мониторе прыжковый корабль Пашти оторвался от поверхности станции, быстро набирая скорость. На сером фоне звезд блеснул серебром его корпус. Генератор нулевой сингулярности завибрировал на шестиугольном выступе корабля Ахимса.

— Что это? — спросил Толстяк, чувствуя, что бока его начали обвисать. — Что это за корабль? Где майор Данбер?

Озабоченное лицо Шейлы Данбер появилось на экране.

— Да, Толстяк?

— Корабль Пашти! Он покинул станцию! Видите? Видите? Он разворачивается! Он направляется к нам! — У Толстяка выросло множество манипуляторов, изножие провисло, мозги начали распадаться на части.

— Увидела. — Шейла посмотрела на свои мониторы. — Кажется, это прыжковый корабль. Попробуем сбить его до того, как он приблизится.

— Уничтожьте его! — завизжал Толстяк. — Уничтожьте его! Быстро!

Шейла проговорила что-то в свой микрофон. Две иглообразные торпеды оторвались от станции Тахаак и устремились по следам корабля Пашти, высвечивая лучами движущуюся цель. Экран мигнул, одна из торпед превратилась в огненный шар взорвавшегося газа и металлических осколков. Потом зрелище повторилось — вторая торпеда погибла точно так же.

Шейла Данбер крикнула хриплым голосом:

— Черт бы тебя побрал. Толстяк! Ты не сказал нам, что их корабли оснащены оружием! — Ее странные человеческие глаза сверлили его гневным, яростным взглядом.

— Я не знал! Я не знал! — Бока Толстяка опадали, как паруса, ужас его рос, и тело постепенно утрачивало свою округлую форму.

Корабль Пашти замедлил ход и пришвартовался к входному люку.

— Они уже здесь! Убейте их! Убейте их! — Части его мозга свободно плавали в охваченном страхом организме.

Шейла выкрикивала команды, а Толстяк не отрывал глаз-стеблей от мониторов. На одном из них он видел людей, выстрелами разрывающих наступавших в коридорах Пашти на куски.

Но другие крабы продолжали упрямо наступать, с мрачным упорством забрасывая гранатами коридоры.

— Пашти на корабле! — заявила Шейла. — Группы разведки, займите свои позиции. Если увидите Пашти, стреляйте. — Она подняла глаза. — Я выставляю охрану на подступах к центральному командному пункту. Опустите ваши защитные барьеры, чтобы не поджарить моих людей.

Он приказал Кляксе:

— Выполняй!

На одном из экранов возникла Совещательная Палата Пашти, которую отчаянно защищали крабы. Раздался оглушительный взрыв, и экран заволокло огнем и дымом.

— Оверон? — пропищал Клякса. Он стал таким плоским, что воздух едва слышно выходил из его дыхательных отверстий. — Вот эта последняя сцена. Готов поклясться…

— Мы взяли станцию! — объявил Виктор Стукалов.

— …что я уже видел эти разрушенные механизмы.

— Молчи, Клякса! Мы близки к гибели! Ты ненормальный!

— Отступайте, Виктор! — приказала Шейла напряженным голосом. — Корабль подвергся атаке!

— Мы потеряли двоих! — отозвался Сэм Даниэлс. — Мы не можем уйти, пока не найдем наших людей и не уничтожим следы пролитой ими крови!

— Поняла, — ответила Шейла. И обратилась к Толстяку: — Откройте люки и снимите оборонительные заслоны. Мы идем очистить корабль от последней банды Пашти. Потом ты отвезешь нас домой. — Она перевела дыхание и мрачно добавила: — Я не знала, что у нас будет так много потерь. Толстяк. Ты говорил, что они не будут отвечать на огонь.

Толстяк смотрел на нее — мысли его разбегались. Я не знал. Пашти не должны были отвечать на огонь. Они цивилизованные существа. Я не знал. Только один раз. Я не… О, спасибо людям. Слава богу. Слава богу.

— Толстяк? Ты собираешься открыть охранные люки? — в его охваченный страхом и смятением мозг ворвался голос Шейлы.

— Открой, открой их. Клякса!

— Оверон, что-то не сходится…

— Отключи защитную систему!

Клякса протянул трясущийся манипулятор к центральному пульту и отключил систему. Издав прерывистый свист, Клякса лег плашмя на пол и стал отчаянно хныкать.

Замерший на месте Толстяк наблюдал за тем, как люди выпрыгивают из торпеды, занимая позиции у входа в командный отсек. В одной из женщин он узнал Катю Ильичеву. Ружья в их руках выглядели устрашающе. Они устраивались поудобнее, держа в руках запасные обоймы, обратившись лицом к уходящим вдаль коридорам.

Толстяк проверил другой монитор: ситуация изменилась — Пашти медленно продвигались к центральному контрольному отсеку. Ему стало так жалко себя, что он еще больше сплющился. Клякса был похож на бугристую лужицу, глаза его не отрываясь смотрели на мониторы, дыхательные отверстия высвистывали что-то отчаянное, что-то жалобное.

— Мэрфи! Мэйсон! Маленков! — послышался на линии голос Шейлы. — Идите к ближайшей торпеде! Вниз по центральному коридору, сектор А-15. Идите туда! Там вы получите специальный приказ. Идите!

Мэрфи втянул носом воздух — перепуганные Пашти испускали странные запахи горящего шафрана и аниса — и побежал по коридору к торпеде. Только бы не видеть больше этих уродливых крабов, заползающих друг на друга!

— Толстяк боится этих? Черт побери! Они безвреднее баранов!

Зачем они столько тренировались? Ну и дерьмо, парень, они даже не отвечали на выстрелы! Он побывал во всех отсеках станции и не видел ничего, даже смутно напоминающего оружие!

Он чуть не убил самого себя, когда одна из мелких тварей, наверное, самка, едва не сбила его с ног, в панике пробегая мимо по сумеречному коридору. Он от неожиданности выстрелил, чудом избежав смерти: и его, и маленькую самку могло разнести на куски. Через несколько секунд он, задыхаясь, подбежал к Мэйсону. Тот устанавливал одну из атмосферных заплат, которые он смастерил с Маленковым, чтобы заштопать дыры после того, как торпеды покинут станцию.

Гулко затопали ботинки по металлическому полу, из-за угла показался Маленков. Он улыбался во весь рот.

— Отлично сработано! Никакого намека на серьезное сражение! — Давай, давай! Пошевеливайтесь! — позвала их из торпеды Барбара Дикс. — Берите новые инструкции и пристегивайтесь. Через пять минут мы должны быть на местах на корабле Ахимса! Читайте — и в путь, черт побери!

Мэйсон и Маленков в последний раз проверили, хорошо ли закреплена заплата, похожая на лепестки цветка, и бросились к трапу. За ними следом взобрался на торпеду Мэрфи. Люк захлопнулся.

Торпеда взвилась, и Мэрфи стало мотать из стороны в сторону, его чуть не стошнило. Он взял себя в руки и стал просматривать предназначенные им инструкции. Странички были исписаны аккуратным мелким почерком Шейлы Данбер.

— Святая Дева Мария! — взорвался Мэйсон, быстро ознакомившись с приказом. — Неудивительно, что они назвали это операцией “Иом Киппура”!

Словно огромная пластмассовая канистра с водой свалилась на грудь Мэрфи — такое он испытал чувство. Ему стало трудно дышать, глаза заволокло туманом. Потом ему показалось, что тело его стало невесомым, желудок подпрыгнул и застрял в глотке. Он упрямо боролся с тошнотой. Маленков потерпел поражение в этой битве — он изверг потоки рвотных масс, сопровождая этот взрыв русскими отборными ругательствами, которые из-за отсутствия перевода теряли свою прелесть.

— О, парень! — простонал Мэрфи. — Мы с Катей и с Габания не собираемся отскребать все это! Это твое дерьмо, Ники, и чистить будешь ты!

— Лучше скомандуй блевотине остановиться! — отозвался Мэйсон, отшатываясь от желто-зеленой массы, облепившей ближайшую стену. — И прочитай приказ!

Мэрфи нервно принюхался, зажал нос и пробежался глазами по аккуратно исписанным листочкам.

— Черт бы меня побрал! Сегодня какой-то “пришельческий” день. Ха, интересно, что я испытаю, когда поиграю в волейбол круглым тельцем Толстяка?

Он дернулся вперед — торпеда замедляла ход. Челюсть машины приоткрылась, и тяжелый запах стал потихоньку испаряться. Скоро можно будет вылезать.

Барбара Дикс, пилот, позвала их снизу.

— Мы проникли внутрь корабля сквозь люк, который находится совсем рядом с капитанским мостиком. Так же, как на тренировках. Две наших женщины охраняют люк на тот случай, если Толстяку вздумается подключить охранные заслоны. Надеемся, что этого не случится.

— О черт! — простонал Мэрфи. Интересно, какой еще фортель может выкинуть Толстяк? Ведь что ни говори, он заблокировал на Земле все боеголовки! — А чем мы будем там дышать?

— Там есть атмосфера. Толстяк позаботился о нужном давлении, — донесся снизу голос Дикс, бесстрастный и деловитый.

— Чем же ты, черт побери, занималась до того, как стала космопилотом? — спросил Мэрфи.

— Летала на реактивных самолетах ЦРУ, приятель. Кое-кому приходилось поджать хвост — тому, кто имел дело с контрабандой оружия.

Мэрфи закусил губу, одной рукой быстро освобождаясь от ремней.

Так, значит, она развозила оружие для ЦРУ? Тогда она крепкий орешек!

— Пять, четыре, три, два, — его тело по инерции наклонилось вперед, и торпеда, вздрогнув, наконец-то замерла, — один! Вперед! Удачи вам!

Открылись все люки.

Впереди в дымке маячили силуэты Кати и еще одной женщины: они не отрывали пристального взгляда холодных глаз от прицельных оптических устройств ружей. Сразу за их спинами находилась металлическая дверь. Казалось, эта дверь была совсем рядом, но — увы! — она была закрыта.

— Что теперь? — спросил Николай.

— Прорвемся, товарищ! — Катя указала на дверной проем.

Мэрфи пожал плечами.

— Отойди.

Он поднял свое ружье, и люди бросились врассыпную. Раздался выстрел — отдача напугала его самого. Невероятно! Брызги горячей стали впились в тело Мэрфи, опалили лицо и волосы.

Оглядевшись, он всмотрелся в дверь сквозь облако дыма и гари. Она выглядела неважно, тем не менее оставалась на прежнем месте.

-Майор Данбер? — крикнул Мэрфи в микрофон. — Мы в тупике!

ГЛАВА 27

Светлана изучала изображение контрольного отсека. Она видела, как Толстяк медленно обретает правильную форму, глядя на экран, показывающий ленту, которую запустила Светлана. Две сотрудницы КГБ мужественно отражали атаку Пашти, выстрел следовал за выстрелом.

Толстяк совсем округлился, из одного бока вырос и вытянулся манипулятор. Он прикоснулся к стоящему обособленно пульту и вызвал другую программу.

— Что ты делаешь? — Голос Кляксы эхом прокатился по компьютерной сети, прошел серию переводческих программ и наконец сразу по нескольким каналам достиг наушников Светланы.

— Так или иначе, все кончено. Пашти уничтожены. Пора привести в порядок остальное. Я взрываю несколько ядерных боеголовок на Земле. Люди оказались бесценным сокровищем. Если представить, для каких нужд их можно использовать, — воображения не хватит! Так что я уничтожу их современную общественную и культурную систему и начну процесс развития цивилизации заново. Радиоактивность уменьшится к тому времени, когда мы вернем своих людей на Землю, и тогда под моим руководством мы сможем начать построение нового общества. Оно будет таким, как я захочу.

Сердце Светланы сжалось. Неужели он может это сделать? На какую-то долю секунды ее мозг парализовала эта мысль. Она отключила изображение. Куда подевалась ее сосредоточенность? Она лихорадочно просматривала одну программу за другой в поисках той, которую только что задействовал Толстяк.

— Что-то случилось с компьютером! — закричал Клякса.

Детова подключила изображение капитанского мостика — Клякса внимательно смотрел на монитор. За дверью контрольного отсека появилась торпеда, она резко остановилась, из нее выскочила группа Мэрфи.

Светлана листала файл за файлом, с ужасом глядя на Толстяка, который наконец увидел вереницу странных силуэтов на своем экране. Отчаявшись, не справляясь с обилием картинок, Светлана перевела изображение силуэтов в свою систему. Перед ее носом возникло та же картина, которую видел Толстяк.

Манипулятор Ахимса дотронулся до одной из фигурок на экране, одновременно раздался страшный грохот, эхом прокатившийся по всем мониторам контрольного отсека. Манипулятор Толстяка отдернулся, а его бока обвисли от страха. Светлана начала на ощупь пробираться сквозь охранные системы, пытаясь настроиться на нужную частоту, ей надо было найти единственную нить, которая удержала бы всю программу в состоянии покоя.

— Толстяк? Это майор Данбер. — Голос Шейлы заполнил линии всех систем, гулко отдаваясь в ушах Светланы.

— Что вы? — Толстяк не отрываясь смотрел на монитор. Он видел людей, находившихся в коридоре. Дверь, которая располагалась за ним, задрожала, заскрежетала, слегка прогнулась, но все-таки удержалась на месте. — Там Мэрфи! Но я видел, как он умер! Я видел…

На соседнем мониторе появилось лицо Шейлы. Она стояла в огромной комнате, которая, видимая в этом ракурсе, казалась заполненной гигантскими суставчатыми червями.

— Я собираюсь поторговаться. Толстяк. На Земле это называется силовой дипломатией. — Она махнула рукой в сторону танка, который вкатывался на площадку за ее спиной. — Мы захватили два объекта. Один из них — станция Пашти, второй — генератор нулевой сингулярности. Вот он. Оба объекта мы контролируем.

Толстяк опять вытянул манипулятор, отросток задрожал, но все же дотянулся до пульта, посылая сопровождаемый щелчком сигнал, который должен подключить программу. Светлана наблюдала за движением сигнала, вот он затерялся, не вызвав никакой активизации программы. Каким-то непостижимым образом ей все-таки удалось достичь образования электронного зазора между действиями Толстяка и программой, ведущей к гибели ее мира. С кончика ее носа упала капелька пота, она сжала зубы. Ни в коем случае нельзя допустить ошибки, это был последний шанс. Она сосредоточила все внимание на манипуляциях Толстяка. К какой бы кнопке ни приближался его манипулятор, Светлана загодя успевала блокировать систему включения.

— Вы знаете, чем управляет этот пульт? — спросил Толстяк, указывая глазом-стеблем на панель, на которой лежал его манипулятор. Шейла молчала, и он продолжал: — Это нить, работающая через нулевую сингулярность. Она связана с вашим земным ядерным арсеналом. Если вы не удалитесь из помещения, где находится генератор, я запущу всю систему, и ваша планета превратится в радиоактивную золу.