Король оцепенел, пораженный этими воспоминаниями. Бэйлин глядел в его глаза, очевидно, испытывая глубокое волнение.

– Мэлгон, что с тобой?

– Я... Мне показалось, что я видел саму Богиню.

Бэйлин смертельно побледнел. Он поднял руку, сотворив древнее заклинание, защищающее от нечистой силы, – бедняга от страха забыл, что он христианин.

– Я же предупреждал тебя, – прошептал он. – Я говорил, что из этого может получиться.

Мэлгон медленно покачал головой:

– Нет, это совсем не страшно. Ничего подобного. Только немного странно... и неожиданно.

– Да она тебя околдовала! – простонал Бэйлин и провел толстопалой пятерней по вспотевшему лицу. – Эта женщина, эта жрица, она тебя отравила... украла твою душу.

Мэлгон рассмеялся.

– Прости, я забыл, что ты боишься подобных вещей. Но не пугайся, друг мой. Это не так страшно. Я бы, конечно, не хотел испытывать то же самое каждый день, но ничего страшного не произошло, уверяю. Это было... – Ласковое дыхание, казалось, вновь коснулось его шеи. – На время я ощутил себя частью мироздания – земли, океана, неба. Наверное, власть Богини можно было бы сравнить с пылающим костром или же с гигантской волной, которая охватывает тебя всего. И в самом конце я ощутил пустоту и небытие. Но все-таки Рианнон приходила ко мне туда, такая нежная и ласковая... – Сердце Мэлгона затрепетало, его вдруг поразила догадка: ведь Рианнон жива!

– Это правда, – прошептал он. – Я же не спал тогда. – Король перехватил тревожный взгляд Бэйлина. – Рианнон жива. Я обнимал ее, я любил ее.

– Но это всего лишь наваждение. Ты сам так сказал.

– Богиня – вот что походило на сон или забытье... Но Рианнон, нет, она мне не приснилась.

– Ну конечно, приснилась! Каждому мужчине случалось просыпаться на мокрых от пролившегося семени простынях, сжимая в объятиях одеяло вместо любовницы. Но не более того.

Мэлгон задумался. Зелье оказалось достаточно сильным, чтобы на несколько дней погрузить его в сон. Неужели оно нагнало те самые видения, о которых тая мечталось? Король отверг эту мысль. Даже если разум изменил ему на время, то тело обмануть не могло. Прошло уже два дня, а по нему все еще разливалось узнаваемое тепло полностью удовлетворенного желания. Ни один самый сладкий сон не способен дать мужчине такие же ощущения. Он до сих пор чувствовал тело Рианнон даже на кончиках своих пальцев, а ее сладострастные стоны все еще звучали у него в ушах подобно шуму прибоя. Вопреки всякому благоразумию он твердо поверил в то, что его жена жива.

День был теплый и безветренный, воздух – почти по-весеннему влажный. К тому моменту, когда Мэлгон преодолел половину пути до дома Арианрод, лицо его стало совсем мокрым от пота, а плотная шерстяная ткань зимней рубахи прилипала к спине и груди. Он старался не обращать внимания на усталость, гудевшую в ногах. Дурман от сонного зелья да долгие часы, проведенные в неподвижности на холодном полу пещеры, сделали свое дело и обессилили его даже более, чем он сам мог себе признаться. Но король не смел остановиться и отдохнуть, он и так сильно замешкался. После встречи с Рианнон минуло уже два дня. За это время она могла снова исчезнуть.

И Мэлгон пришпорил Кинрайта, сам подхлестываемый своей тревогой. Покой и умиротворение, которые он испытывал сразу после пробуждения, давно оставили его. Правда, он по-прежнему мог наслаждаться одним только воспоминанием о том, как держал Рианнон в объятиях, как ласкал ее... Но она исчезла, не оставив ему ни единого намека на то, что их близость была вовсе не простой игрой воспаленного воображения. А с этим король никак не желал смириться. Томное чувство удовлетворения понемногу улетучилось, оставив его опустошенным и по-прежнему жаждущим. Теперь он, как и прежде, сомневался в природе своих ощущений. Лишь одна живая душа, кроме самой Рианнон, могла бы подтвердить, что то был не просто сон. И Мэлгон твердо решил разыскать Арианрод и переговорить с нею, покуда и она тоже не испарилась.

Он увидел рыбачку, когда та развешивала на веревке свежий улов. Заметив подъехавшего короля, Арианрод поднялась и повернулась к нему с непроницаемым лицом. Он спешился и сверху вниз глянул на женщину.

– Ну что, Мэлгон Великий, – спросила она, – выполнила Богиня твою просьбу? Ты видел свою возлюбленную леди?

Голос Арианрод был мягок и едва уловимо насмешлив, и Мэлгону это не понравилось. Как легко она рассуждает о том, что так важно для него!

– Да, Рианнон приходила. Не дух ее, а она сама.

– Так ты поверил, что она жива?

Гнев Мэлгона выплеснулся через край; он с угрозой во взгляде надвинулся на Арианрод.

– Ты солгала мне. Рианнон не умерла. – Он кивнул головой в сторону хижины, которая находилась совсем недалеко от того места, где происходил разговор. – Я сейчас разнесу эту жалкую лачугу в щепки, чтобы разыскать мою жену.

– Ты говоришь так, будто Рианнон – твой потерянный на дороге ботинок. – Голос рыбачки оставался спокойным, но в нем прозвучали леденящие и предупреждающие нотки. – В глазах Богини Рианнон не является твоей рабыней или служанкой. Она свободна и может сама выбирать себе судьбу, идти куда хочет, жить там где ей нравится, и, как мне кажется, она не готова к тому, чтобы вернуться в Диганви.

Мэлгон в полном замешательстве отступил на шаг. Арианрод права. Он и в самом деле до сих пор относится к Рианнон как к вещи, пусть любимой, но все-таки по праву принадлежащей ему собственности.

– Ты говорила с ней? – спросил он уже более миролюбивым тоном. – Она сама сказала, что не хочет вернуться ко мне?

Арианрод пожала плечами и указала на голый морской берег:

– Никто не смеет удерживать ее здесь против воли. Если она захочет видеть тебя или даже отправиться жить в Диганви, то может сделать это когда угодно.

Горькая правда больно хлестнула Мэлгона, вселив в его душу страх. Вдруг, несмотря на то что Рианнон жива, он все-таки потерял ее? Король отреагировал на эту мысль неожиданным ожесточением и гневом, служившими скорее для самозащиты. Он сделал еще один угрожающий шаг в направлении Арианрод.

– Ты меня обманула! Играешь мною?!

Рыбачка не пошевелилась, твердо продолжая глядеть прямо в глаза королю своим спокойным, уверенным взором.

– Обманула, говоришь? Но разве ты можешь отрицать, что испытал на себе власть Великой Богини? Не станешь же ты лгать, что ничего особенного с тобой не произошло?

– Я не желаю знать о чудесах Богини. Я только хочу вернуть себе Рианнон.

– А тебе не приходило в голову, что эти две вещи могут как-то зависеть одна от другой?

Дрожь пробежала по телу Мэлгона, когда он вновь посмотрел на маленькую загорелую женщину, бесстрашно встречавшую его взгляд. Какая-то часть его существа опасалась Арианрод и той неведомой власти, которую она представляла. Стремясь не отвести глаз от ее неумолимого лица, он напомнил себе, что перед ним стоит самая обыкновенная женщина, нищая и ничтожная. Но сверкающие темные очи впились в него, проникая в самую глубину души, и на мгновение он действительно ощутил ее неправдоподобную власть: теплую, умиротворяющую энергию, которая приводила его в трепет.

Взяв себя в руки, король отстранил с пути Арианрод и решительно зашагал к хижине. Пришлось нагнуться, чтобы пройти в низкие двери. Переступив порог, он прищурился, пытаясь что-нибудь разглядеть. В дыму от очага, среди беспорядка, вызванного неслыханной теснотой этого жилища, Мэлгон увидел Рианнон. Она стояла подле ткацкого станка, уставившись на короля огромными изумленными глазами. У Мэлгона перехватило дыхание, он боялся, что, едва попытается дотронуться до Рианнон, она исчезнет.

На ней была та самая груботканая рубаха, которую, как он смутно помнил, она снимала с себя в пещере. Волосы ее были заплетены в две толстые длинные косы, ниспадавшие по плечам до самого пояса. Во всем остальном она выглядела по-прежнему: хрупкая, изящная, неправдоподобно прекрасная.

Он хотел подойти к ней, обнять, ощутить материальность этого тела, тепло кожи, но что-то прочно удерживало его на месте. Глаза ее смотрели настороженно, с опаской. Во всем ее облике появилось что-то совершенно незнакомое, какая-то решительность, прежде ей несвойственная.

– Рианнон... Я... – Он чуть не сказал, что пришел за ней, но слова умерли на его устах. – Ты жива, – наконец выговорил он. – Я уже расстался с надеждой.

Рианнон едва заметно кивнула. Ему вдруг подумалось, что она успела приготовиться к этому разговору. Он судорожно сглотнул, с трудом подбирая слова.

– Я... мы... Я думал, что ты умерла. Утонула. Но как же это? Где же ты была?

– Кейнвен, рыбак, нашел меня на пляже и принес сюда.

Король кивнул. Столь просто и невероятно.

– Кейнвена послала ко мне Богиня, иначе мне бы не жить. – Глаза Рианнон загорелись странным огнем. – Теперь-то ты, конечно, понимаешь, чем я Ей обязана.

Мэлгон, смутившись, переступил с ноги на ногу. Итак, отныне между ними стоит Богиня. Ему вовсе не хотелось чужого вмешательства; он бы предпочел, чтобы все происходило без присутствия этого странного сверхъестественного существа.

– Но что же Богиня?.. – неуклюже развел он руками. – При чем тут Она?

Рианнон отвернулась, и Мэлгону показалось, что он теряет ее. Чтобы пробраться поближе к ней, король попытался обойти очаг, но ушиб голову о корзину, свисавшую с потолка. Ощущая себя слишком крупным для этого жилища, он опустился на колени и последние несколько шагов почти полз к ней. Но она так и не взглянула в его сторону.

– Прошу тебя, Рианнон, объясни, к чему нам Богиня? – Он хотел дотронуться до нее, но какой-то неясный внутренний голос предостерегал от этого. Если обнять ее, то она, возможно, начнет вырываться, а этого он не перенесет.

Наконец-то она обратила к нему свои очи, и Мэлгон тут же почувствовал себя рыбой, пойманной в сеть этого чарующего взгляда.

– Мое место здесь, Мэлгон. Я не могу вернуться в Диганви.

– Почему?

– Я не принадлежу ему.

– Нет, нет, принадлежишь! – Сердце его громко застучало. Неужели Арианрод была права, и Рианнон действительно отказывается вернуться к нему?

Она упрямо покачала головой.

– Если я вернусь, меня сочтут ведьмой, колдуньей. Твои люди верят в то, что я мертва. После всего этого они могут отнестись ко мне со страхом и неприязнью.

Мэлгон взорвался:

– Как ты могла подумать, что мне есть дело до их мнения? Я заставлю их признать тебя!

– Но ты не властен над человеческими сердцами, Мэлгон. Ты способен повести людей за собой, чтобы умирать в бою, но даже тебе ни за что не справиться с ужасом перед загробной жизнью. – Она вновь покачала головой. – Ничего не выйдет, не обольщайся. Страх передо мной способен подорвать доверие к тебе самому. А я не хочу, чтобы из-за меня было утрачено с такими трудами отвоеванное королевство.

– Бог мой, Рианнон, разве ты не понимаешь, что все это ничего для меня не значит? Без тебя Гвинедд мне не нужен. – Королем овладело отчаяние. Он действительно верил в то, что говорил сейчас. Даже мечта об объединении кимров была несравнима с тем душевным миром и покоем, что он познал с Рианнон. Он должен заставить ее понять. Мэлгон обнял ее колени и притянул жену к себе. Прежде чем она успела ему помешать, он поднял подол ее платья и тронул пальцами ярко-красный рубец на ноге.

– Это все из-за него? Ты не можешь простить мне, что я поднял на тебя руку?

Полные ангельского смирения глаза Рианнон встретились с его отчаянным взором.

– Нет. Ты был вне себя, ты потерял разум. Ведь ты не хотел сделать мне больно.

– Но тогда почему же? – воскликнул Мэлгон, еще крепче прижимая ее к себе. – Почему ты не вернешься? Почему не будешь моей женой?

Рианнон с трудом сглотнула стоявший в горле комок, потом ее маленькие губы зашевелились, так тихо произнося слова, что он едва расслышал их.

– Прости, Мэлгон. Я не могу вернуться. Я не могу быть твоей женой. Теперь я принадлежу Богине.

– Богине! Да какие у нее на тебя права? Возможно, ей принадлежит твоя душа, но ты сама – моя! Как ты можешь отрицать это, Рианнон? Как же ты можешь?

Она протянула руку и дотронулась до его щеки. Крохотные пальчики погладили огрубелую кожу.

– Я не говорила, что не буду принадлежать тебе, Мэлгон. Я не собиралась пренебрегать твоими ласками.

Король ослабил свои страстные объятия и глубоко вздохнул:

– Что ты говоришь? Ты не вернешься в Диганви, но, если я к тебе приеду, то согласишься со мной спать?

– Я не могу отказать тебе в этом.

Мэлгон совсем отпустил ее и тяжко задышал. Эти речи совершенно пристыдили его. Он-то и не помышлял о подобном выходе. Он надеялся, что жена просто согласится поехать с ним, и таким образом все уладится. Правда, он боялся получить категорический отказ и услышать, что Рианнон вообще не хочет больше видеть его. Но это! Такое странное положение, то ли жена, то ли любовница... Владеть ее телом, не имея прав ни на сердце, ни на душу... Да сможет ли он перенести такое?!

– Но что, если родится ребенок, Рианнон? Какому миру он будет принадлежать? Твоему или моему?

– Ребенка не будет.

– Что? Ты убьешь второго точно так же, как разделалась с первым?

Рианнон вскрикнула, точно от боли, и отступила на шаг. Мэлгон тут же понял свой промах. Он протянул к ней руки:

– Прости. Я не хотел так. Гвеназет объяснила мне, что это была ошибка. Только прошу тебя, поверь мне.

– Поверить тебе! – вскричала Рианнон, – Я на собственной шкуре убедилась, что стала женой человека, преисполненного ярости и безудержной ненависти. И он еще предлагает ему довериться?! Помоги же мне, Великая Владычица! Ты ведь едва не помешался от злобы, когда обнаружил, кто моя мать! Кто может поручиться, что, если бы в нашей комнате спал новорожденный, ты бы своими руками не вышиб ему мозги? И ты же еще... ты упрекаешь меня за то, что я наделала!

– Дорогая моя, Рианнон, милая, неужели ты действительно думаешь, что я способен убить собственное дитя?

– Не знаю, – резко ответила она. – Как только речь заходит об Эсилт, я вообще не могу предугадать, на какие ужасы ты способен. Посмотри-ка, даже теперь ты не можешь отыскать в своем сердце уголка, чтобы простить сестру, ведь так?

– Эсилт тут ни при чем.

– Эсилт тут при всем! Она была моей матерью. Ее кровь течет в моих жилах. – Рианнон поднесла к его глазам руку, словно для того, чтобы он увидел бьющийся в голубой вене пульс. – Вот и теперь ты вздрагиваешь при одной мысли об этом! Ты глупец, Мэлгон, если думаешь, что сумеешь, по-прежнему ненавидя Эсилт, любить ее дочь.

Мэлгон закрыл глаза. Всего несколько недель назад король и помыслить не мог о том, чтобы простить Эсилт или хотя бы забыть о ненависти к ней. Но, утратив Рианнон, он понял, что бывают вещи и похуже, чем та горечь, которую он берег и лелеял в своем сердце. Он взял запястье Рианнон и коснулся его губами.

– Я не могу обещать тебе этого, – тихо проговорил он. – Но я постараюсь простить Эсилт. В конце концов, она ведь подарила мне тебя. Такой щедрый дар вполне может искупить все прежние ее грехи. – Он поднялся на ноги и прижал Рианнон к груди, гладя ее по волосам. – Пожалуйста, вернись ко мне.

Но она упрямо покачала головой:

– Я все равно больше не смогу быть твоей женой. Кейнвен сказал, что построит для меня отдельную хижину, так что пещера нам больше не понадобится.

Мэлгон посмотрел ей в глаза, яркие, как голубое пламя, наклонился и принялся покрывать любимое лицо поцелуями. Потом его губы спустились ниже, лаская нежную шею. Рианнон вдруг повисла на его руках. Может ли она хоть в чем-то отказать этому человеку?

Медленно, безмолвно, она следовала воле Богини. Ласково, но настойчиво она отстранила от своей шеи лицо Мэлгона и поставила ладонь преградой перед его губами.

– Нет, ты не сумеешь уговорить меня. Ни одно из твоих слов, ни один из поступков не в состоянии изменить того человека, которым я стала.

Мэлгон молча глядел на нее глазами раненого животного, Рианнон закрыла свое сердце перед тем чувством жалости, которое готово уже было овладеть ею. А он – мужчина, он – король. И просто невероятно, что он так сильно ее желает. Но пройдет немного времени, и он забудет. Надо жить своей жизнью.

– Через несколько дней, когда луна будет полной, приходи, и я проведу с тобой ночь. Мы вместе предадимся магии любви, – пообещала Рианнон.

Мэлгон лишь отрицательно покачал головой. Глаза его наполнились горечью и отчаянием, но он так и не сказал ни слова. Король медленно побрел к выходу; склонился, перешагнул порог и ушел.