29

Когда они достигли точки на нижней дороге, откуда Перуджи впервые мог увидеть ферму Хелльстрома, он попросил Крафта остановиться. Шериф остановил свой зелено-белый пикап, подняв за собой столб пыли, и вопросительно посмотрел на пассажира.

– Что-нибудь не так, мистер Перуджи?

Тот только сжал губы. Крафт интересовал его. Шериф был похож на актера, которого назначили играть эту роль. Как будто кто-то увидел его и решил: «А теперь из этого мы сделаем шерифа». Крафт был загорелым, с толстым носом и нависающими бровями, бледно-желтыми волосами, скрывающимися под ковбойской широкополой шляпой. Тупорылая внешность и грубо сколоченное тело, перемещавшееся дерганой лошадиной походкой. Перуджи видел нескольких людей на главной улице Фостервилля, чем-то напоминавших Линкольна Крафта.

Крафт воспринял молчаливую оценку Перуджи спокойно, зная, что он, хотя и является гибридом, выведенном в Улье, внешний вид его вряд ли может вызывать подозрения у Чужаков. Отцом Крафта был местный хозяин ранчо, соблазненный женщиной Улья в генном рейде. Многие жители городка отмечали его сходство с отцом.

Крафт прочистил горло:

– Мистер Перуджи, я говорил…

– Я помню ваши слова.

Перуджи посмотрел на наручные часы: без четверти три. Каждый предлог был использован, чтобы задержать его отъезд: телефонные звонки, внимательное изучение отчета о пропавших людях, долгое рассматривание фотографии, вопрос за вопросом и тщательный перенос ответов на бумагу, – и все это делалось медленно и педантично. Но вот наконец они добрались сюда и могут обозревать ферму Хелльстрома. Перуджи почувствовал, как ускоряется его пульс. Воздух был сух и наполнен какой-то умиротворенной тишиной. Даже насекомых не было слышно. И в этой тишине Перуджи ощутил что-то необычное. Постепенно до его сознания дошло, что все дело в отсутствии насекомых, и он поинтересовался насчет этого у Крафта.

Тот сдвинул шляпу на затылок и вытер рукавом лоб:

– Думаю, здесь распыли какую-то дрянь.

– Неужели? Разве Хелльстром пользуется такими вещами? Я полагал, что все защитники окружающей среды выступают против распыления.

– Откуда вы взяли, что дока занимают экологические проблемы?

«Внимательнее! Внимательнее!» – напомнил себе Перуджи. Вслух же сказал:

– Я не знал этого. Просто предположил, что все энтомологи должны интересоваться этим.

– Да? Ну, может, это не вина дока. Его ранчо и пастбище дальше.

– Кто-то другой мог это сделать?

– Может быть. Или док еще как-то постарался. Вы остановились просто для того, чтобы прислушаться?

– Нет. Я хочу выйти и побродить здесь, вдруг удастся найти следы машины Карлоса.

– Не вижу в этом смысла, – быстро проговорил Крафт, в голосе его ощущалась резкость.

– Да? Почему же?

– Если мы поймем, что он и в самом деле был тут, то прочешем весь район.

– Мне казалось, я говорил вам об этом, – заметил Перуджи. – Я уверен, что они были здесь. Мне бы хотелось выйти и немного осмотреть окрестности.

– Док не любит, когда по его владениям разгуливают посторонние.

– Но вы же сказали сами, что это не его земля. Он что, контролирует и ее?

– Не совсем чтобы так…

– Тогда давайте выйдем. – Перуджи взялся за ручку двери.

– Одну минуту, – приказал Крафт.

Перуджи молча кивнул. Он выяснил то, что хотел: Крафту дали задание не помогать, а чинить всяческие препятствия расследованию.

– Ну ладно, – сказал Перуджи. – Хелльстром знает о нашем приезде?

Крафт включил зажигание, собираясь продолжить путь к ферме, но сейчас почему-то медлил. Требование Перуджи смутило его. Сперва он даже подумал, что Чужак увидел что-то подозрительное, что пропустила команда прочесывания Улья. Попытки Перуджи выйти осмотреть этот район не сняли появившееся у него беспокойство. И теперь Крафту в голову пришло, не могут ли люди Перуджи прослушивать телефонную линию, идущую к ферме. Хотя работники Службы Безопасности Улья всегда начеку, и, конечно, заметили бы подобное вмешательство.

– Если это имеет значение, то он действительно знает, – ответил Крафт.

– Я позвонил и попросил его никуда не отлучаться. Иногда он отправляется бродить по довольно странным местам. И я хотел, чтобы он знал о нашем приезде. Сами знаете, каковы эти ученые.

– Нет. Ну и какие же они?

– Иногда, когда они заняты экспериментированием, появляются посторонние, и вся работа идет насмарку.

– Поэтому вы и не хотите, чтобы я выходил из машины?

– Конечно. – В голосе Крафта явственно слышалось облегчение. – Кроме того, тут не прекращаясь ведутся съемки фильмов. Док сильно раздражается, когда кто-то вмешивается в эту работу. Мы стараемся держаться подальше от этого места.

– И как же он проявляет свое раздражение в таком случае? – спросил Перуджи. – Начинает… э-э… стрелять?

– Ничего подобного! Док побоями не занимается. Но он может быть довольно грубым. У него также имеются могущественные друзья. И поэтому лучше поддерживать с ним хорошие отношения.

«Вот оно что, – подумал Перуджи. – Этим можно объяснить странное поведение представителя местной власти. Работа Крафта, должно быть, чистая синекура. И он вовсе не горит желанием ее потерять».

– Хорошо, – произнес вслух Перуджи. – Езжайте и посмотрим, сумеем ли мы завязать с ним хорошие отношения.

– Да, сэр!

Машина тронулась с места, и Крафт всем своим видом показывал, что это дело обычное и не представляющее каких-то сложностей. Инструкции Хелльстрома были четкими: это было рутинное расследование исчезнувших людей. И необходимо оказывать всемерную помощь.

Когда они приблизились к северным воротам, Перуджи восхитился строениями фермы. Она строилась в те времена, когда материалы тратили, совершенно не беспокоясь о снабжении. В наружной части жилого дома и сарая не было заметно ни одного сучка или нароста, хотя деревянные постройки потемнели от времени, так что их не мешало бы покрасить. Перуджи тщетно задавал себе вопрос, почему этого не сделали.

Крафт остановился прямо у ограды перед воротами.

– Дальше отправимся пешком. Док не любит, когда подъезжают к постройкам.

– Почему?

– Думаю, что-то, связанное с его работой.

– Здесь все же им следовало бы покрасить внешние стены, – заметил Перуджи, выходя из машины.

Следом вылез и Крафт, закрыл дверцу и произнес поверх машины:

– Я слышал, док пропитал здесь все бревна особым составом. Дерево только выглядит старым.

– Да? – Перуджи прошел к воротам и стал ждать Крафта. – Что это за бетонное строение вон там? – Он указал на приземистую конструкцию по левую сторону ограды.

– Наверное, водокачка. Судя по размерам. А может, что-то, связанное с работой дока. Никогда не спрашивал. – Крафт внимательно поглядел на Перуджи. Бетонное строение вмещало аварийную вентиляционную систему, открыть которую можно было, только взорвав ее, и которая была связана с находившей рядом водокачкой. В той же зоне было расположено еще несколько подобных конструкций, но они были закамуфлированы.

– Хелльстром женат? – поинтересовался Перуджи.

Крафт открыл ворота и лишь затем ответил:

– Точно не знаю. – Потом он отошел в сторон, пропуская Перуджи, после чего закрыл ворота. – Здесь иногда бывают хорошенькие девочки. Для фильмов, надо полагать. Наверное, он считает, что нет смысла покупать корову, если молока хоть залейся, – сказал Крафт и захихикал своей бородатой шутке, потом добавил: – Пойдемте к ферме.

Перуджи передернуло, когда он зашагал вслед за шерифом. Шутка показалась ему несколько грубоватой. Этот шериф не был ни чистым ковбоем, ни просто деревенщиной и никем в частности. Крафт переигрывал, стараясь казаться деревенским парнем. Временами так ясно, что остальное отходило на второй план. Еще раньше Перуджи решил внимательно понаблюдать за шерифом, но сейчас он понял, что следует удвоить свою осторожность.

– Место выглядит слегка запущенным, – заметил Перуджи, торопливо пытаясь подстроиться под широкий шаг Крафта. Несмотря на некоторую неуклюжесть походки, шериф двигался с решимостью, под которой читалось его нежелание позволить Перуджи осмотреться по сторонам.

– А я думаю, оно мне кажется довольно опрятным, – возразил Крафт. – Они держат ферму в чистоте.

– Они много занимаются хозяйством?

– Нет, не очень. Когда-то у них урожай был побогаче. Кое-кто из тех, кто живет здесь, сеет кукурузу и что-то сажает по весне, но, как мне кажется, что это просто игра в фермерство. В основном они – городские жители. Приезжают сюда из Голливуда или Нью-Йорка, таращат на нас глаза и играют в фермеров.

– У Хелльстрома бывает много посетителей? – Перуджи поддел ногой пучок травы. Сухой горячий воздух беспокоил его. Издалека доносило какое-то раздражительное гудение, чувствовался слабый животный запах, что наводило на мысль о зоопарке. Этот запах не ощущался за оградой, но по мере их продвижения в глубь маленькой долины он становился все сильнее. От ручья справа от него остался только слабый ручеек воды – по большей частью лужи и лужицы, соединяемые узкими протоками, полные зеленых водорослей, еле колеблемых тихим течением. Однако, где-то выше в долине, похоже, находился водопад.

– Посетители? – переспросил Крафт после долгой паузы. – Иногда ферма прямо-таки кишит ими. Нельзя и шагу ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь. А в другой раз не более десяти – двенадцати.

– Что это за запах? – решительно поинтересовался Перуджи.

– Какой запах? – спросил Крафт, а потом понял, что имел в виду Перуджи: запах Улья, несмотря на вентиляцию, все же всегда чувствовался в долине. Крафту этот запах скорее нравился – он напоминал ему о детстве.

– Этот запах животных! – сказал Перуджи.

– А, этот. Наверное, это результат занятий дока – он в клетках держит здесь мышей и других животных. Я однажды видел их. Настоящий зверинец.

– Ага. А этот водопад – круглогодичный?

– Да. Довольно мило, а?

– Если вам такие вещи нравятся. Куда девается вся вода? Кажется, ручей здесь довольно слабый.

Крафт прямо посмотрел на него, и Перуджи остановился, вынуждая остановиться и самого Крафта.

– Полагаю, земля впитывает всю воду, – ответил Крафт. Ему не терпелось двигаться дальше, но не находилось убедительного аргумента. – Возможно, док использует часть ее для орошения, охлаждения или еще чего-нибудь подобного. Я не знаю. Мы идем, а?

– Одну минуту, – сказал Перуджи. – Помнится, вы сказали, что Хелльстром не очень увлечен сельским хозяйством.

– Да! Но ему требуется не очень много воды. Почему вы так любопытствуете насчет этого ручья?

– Мне интересно все здесь, – ответил Перуджи. – Что-то здесь не так. Нет насекомых. Я даже не заметил ни одной птицы.

Крафт нервно сглотнул. Наверное, недавно было ночное прочесывание. И этот Перуджи заметил отсутствие местной фауны.

– Птицы часто прячутся в прохладных местах во время жары, – рискнул предположить Крафт.

– Неужели это так?

– Разве этот ваш друг-орнитолог не говорил вам об этом?

– Нет. – Перуджи огляделся вокруг, стараясь не упустить ни единой детали. Быстрое и резко движение его головы и глаз встревожило Крафта. – Он лишь однажды сказал, – продолжил Перуджи, – что на каждое время дня или ночи есть животные или птицы. Я не верю, что птицы прячутся – их не слышно. Здесь нет ни птиц, ни насекомых.

– Тогда что этот ваш друг делал здесь? – спросил Крафт. – Если здесь нет птиц, то за кем же он наблюдал?

«Хм, приятель, не так быстро, – подумал Перуджи. – Мы еще не готовы снимать перчатки». – Теперь он не сомневался, что Крафт в сговоре с Хелльстромом. Карлос, вероятно, заметил отсутствие птиц и решил выяснить причину. И если он узнал эту причину, то кому-то это могло не понравиться, и это может объяснять его исчезновение.

– А вы подозрительны, – заметил Крафт.

– А вы разве нет? – в свою очередь спросил Перуджи. Потом он пошел в сторону ив у излучины ручья, вынуждая Крафта последовать за ним. – Кто он такой, этот Хелльстром, шериф?

Крафту не очень понравилось то, как Перуджи произнес слово «шериф», но он ответил с той же небрежностью:

– А, просто обычный, ничем не примечательный тип ученого.

Перуджи отметил, что голос Крафта теперь звучал спокойно и рассудительно, но что-то в его фигуре, особенно в настороженном повороте головы, глазах, говорило о лживости этой надетой маски. Перуджи кивнул, словно понял это, молча призывая Крафта продолжить.

– Конечно, все они немного сумасшедшие, – сказал Крафт, – но не опасные.

– Я по-настоящему не соглашался с таким портретом безобидного спятившего ученого, – заметил Перуджи. – Не думаю, что все они наивны и безвредны. – По мне, так ни одному физику-ядерщику нельзя доверять всецело.

– О, здесь не тот случай, мистер Перуджи. – Крафт пытался выглядеть веселым и сердечным. – Док делает фильмы о насекомых. Образовательные. Полагаю, худшее, что он может сделать, – привозить сюда нескольких хорошеньких девочек в лунные ночи.

– Даже не балуется наркотиками? – давил Перуджи.

– Вы верите этой чепухе о Голливуде? – спросил Крафт.

– Не всему, но…

– Готов поставить последний доллар, что док чист! – сказал Крафт.

– Вот как? – заметил Перуджи. – А сколько случаев исчезновения людей в этом районе зарегистрировано за последние, скажем, двадцать лет?

С упавшим сердцем Крафт подумал: «Он видел все старые записи! Нильс был прав насчет него, даже ни разу не увидевшись с ним. На этот раз Чужаки прислали умного и проницательного человека. Перуджи знал все просчеты, допущенные Ульем ранее. Плохо, плохо, плохо…» – Крафт повернулся, чтобы спрятать свое беспокойство и вновь зашагал вперед в сторону построек, теперь находившихся от них ярдах в пятидесяти.

– Все зависит от того, кого вы называете исчезнувшим человеком, – заметил он и добавил, увидев, что Перуджи все еще стоит в тени, отбрасываемой ивами: – Идемте же! Мы не можем заставлять дока ждать.

Перуджи последовал за ним, с трудом скрывая улыбку. Шериф виден насквозь. Крафта потрясло упоминание об исчезнувших людях. Да, он был не просто обычным ничем не примечательным шерифом. В голове Перуджи вещи стали вставать на свои места. Здесь исчезли три агента, пытавшихся проверить появившееся подозрение. Выявление шерифа, который вовсе не является шерифом, придало этому подозрению новую направленность. Перуджи подумал: «Хелльстром понял, что мы готовы уплатить за „Проект 40“ любую цену. А теперь пришло время узнать, сколько готов заплатить он».

– Мне всегда казалось, что исчезнувший человек – это исчезнувший человек, – заметил он в квадратную спину Крафта.

Тот ответил не оборачиваясь:

– Это все относительно. Некоторые хотят исчезнуть. Сбежать от жены, от работы… то есть они практически пропадают. А ваш человек – иной случай. Когда я говорю «исчезнувший человек», то я подразумеваю того, кто действительно попал в затруднительное положение.

– А вы не думаете, что здесь можно попасть в такое положение?

– Мы же не на Диком Западе, – отрезал Крафт. – Это местечко куда спокойнее многих ваших городов. Мало кто запирает двери. Слишком много возни с поисками ключей. – Он ухмыльнулся через плечо. – Кроме того, здесь любят носить обтягивающую одежду и для карманов нет места.

Сейчас они уже проходили мимо дома. Вперед за голым пустырем, покрытым грязью, нависала громада сарая. Старая ограда, от которой остались одни столбы, разделяла этот пустырь. Проволоки не было. Желтеющие занавески виднелись в серых окнах выступающего в сторону ручья крыла дома, но сам он казался давно заброшенным. Здание заинтересовало Перуджи. «Пустое ли оно? Почему? Дома должны использоваться по назначению. Жил ли здесь Хелльстром со своей съемочной группой? Или они тут едят? Почему не слышно громыхания посуды, кастрюль и прочего?» – Он вспомнил замечание Портера о странностях. Очень тонкое замечание. Бросается в глаза не наличие чего-то, а скорее, отсутствие этого.

Хотя сейчас появился один определенный сигнал – кислый запах. Сперва он подумал о фотохимикалиях, но тут же отбросил это предположение. Слишком уж резким и прилипчивым был этот запах. Возможно, это связано как-то с насекомыми Хелльстрома.

Дверь на шарнирах была врезана в старую задвижную дверь сарая. Когда Перуджи и Крафт приблизились, меньшая дверь открылась, и им навстречу вышел сам Хелльстром. Перуджи узнал его по фотографиям из Архива Агентства. На Хелльстроме была рубашка с высоким воротом и серые брюки. На ногах он носил открытые сандалии. Светлые и не слишком густые волосы казались взъерошенными ветром и затем второпях приглаженными руками.

– Привет, Линк, – сказал Хелльстром.

– Привет, док.

Крафт подошел к Хелльстрому и пожал ему руку. У Перуджи, державшегося чуть позади, возникло странное впечатление отрепетированного действия. Их пожатие могло показаться с виду пожатием абсолютно незнакомых людей.

Перуджи отошел чуть в сторону, заняв место, откуда он мог видеть дверь сарая, оставленную Хелльстромом слегка приоткрытой. Сквозь щель ничего нельзя было разглядеть, кроме черноты.

Хелльстрома это, казалось, позабавило. Он усмехнулся, когда Крафт представлял его Перуджи. Рука Хелльстрома оказалась холодной и несколько суховатой. В этом человеке чувствовалась искусственная расслабленность, но пота на ладонях не было. «Он хорошо себя контролирует», – решил Перуджи.

– Вас заинтересовала наша студия? – спросил Хелльстром, кивнув в сторону двери в направлении взгляда Перуджи.

Тот подумал: «А теперь хладнокровие начинает изменять тебе». Вслух же он произнес:

– Я никогда не видел киностудий.

– Линк передал мне по телефону, что вы ищите одного из своих служащих, который мог потеряться в этом районе, – сказал Хелльстром.

– Э-э… Да, – Перуджи интересовало, почему он ничего не видит за этой приоткрытой дверью. Когда-то он бывал в Голливуде и помнил впечатление организованного беспорядка: яркие огни, девушки, камеры, суетящиеся люди, затем моменты неподвижности и тишины, когда шли съемки.

– Вы видели в окрестностях кого-нибудь? – спросил Крафт.

– Никого, кроме моих людей, – сказал Хелльстром. – Никого постороннего, во всяком случае, в последнее время. Когда эти люди предположительно пропали?

– Около недели назад, – ответил Хелльстром, вновь обращая свое внимание к Хелльстрому.

– Совсем недавно! – воскликнул Хелльстром. – Ха. А вы уверены, что они не продолжают свой отпуск где-нибудь в другом месте?

– На все сто процентов, – непоколебимо ответил Перуджи.

– Ну что ж, можете походить здесь в окрестностях, может, что-нибудь найдете, – с иронией произнес Хелльстром. – В последнее время мы были очень заняты съемками, но посторонних, думаю, мы бы заметили. Мы следим, чтобы никто не мог случайно помешать нашей работе. Я не думаю, что вам удастся найти какие-нибудь следы пребывания ваших людей в этом районе.

Крафт невольно расслабился, подумав, что, раз прочесывание было, по мнению Нильса, проделано качественно, значит, так оно и было.

– Да? – Перуджи сжал губы. Ему вдруг пришло в голову, что их разговор многопластовый. И он, и Хелльстром знают об этом. Скорее всего, шериф тоже. Много двусмысленности скрывалось между фразами, которыми они обменивались.

Перуджи дозволялось бродить по окрестностям, но найти чего-нибудь изобличающего ему не удастся. Ни один посторонний не может попасть на ферму Хелльстрома. Тот полностью уверен, что его могущественные связи не дадут конфликту выйти на поверхность. Перуджи, со своей стороны, дал понять, что ему известно об исчезновениях людей в непосредственной близости от фермы. Впрочем, Хелльстром и не отрицал этого, он просто указал на бессмысленность поисков. Каковы же тогда настоящие ставки, которые поставлены в этой игре?

– Шериф Крафт сказал, что вы работаете в компании, занятой изготовлением всякой пиротехники.[3]

«Ага!» – подумал Перуджи, торжествуя.

– У нашей компании разнообразные интересы, мистер Хелльстром. Мы также заинтересованы в металлургии, особенно в новых производственных процессах. Мы никогда не стараемся упускать новых изобретений, представляющих потенциальную ценность.

Хелльстром секунду пристально смотрел на него.

– А вы бы не хотели осмотреть студию? Мы сейчас очень заняты, выбились из графика. – Он стал поворачиваться, но с какой-то запинкой, словно какая-то мысль только что осенила его: – Да, я надеюсь, у вас нет с собой ни радио, ни чего-нибудь в этом роде. При получении смешанных звуков мы используем коротковолновые радиопередатчики. Другие устройства могут помешать нашей работе.

«Ах ты, сукин сын! – выругался про себя Перуджи. Он небрежно сложил руки перед собой, и выключил миниатюрный наручный передатчик, добавив мысленно: – Если ты думаешь, что сможешь играть со мной в детские игры, то ошибаешься. Я отправлюсь туда и увижу больше, чем ты предполагаешь».

Хелльстром, заметив движение рук Перуджи и догадываясь о причине, пытался понять значение последних странных слов Чужака о разнообразных интересах, металлургии и новых изобретениях. Что общего это может иметь с «Проектом 40»?

30

– Он не передает, – сказал Джанверт, манипулируя контрольным диском своих приборов. Он сидел в тени за занавесками внутри фургона перед приемником, стоящим на полке бывшей кухни. Потное тело Ника Майерли склонилось над ним. И на без того грубые черты лица здоровяка наложилась еще более глубокая морщина озабоченности.

– Что, по вашему мнению, случилось с ним? – спросил Майерли.

– Я думаю, он специально выключил свой передатчик.

– О Господи! Почему?

– В последнем сообщении, – Джанверт постучал по записывающему магнитофону, подключенному к радиоприемнику, – Хелльстром говорил что-то насчет нежелательности принесения в студию какого-либо радиооборудования.

– Чертовски рискованно отключать передатчик, – сказал Джанверт.

– Я бы сделал то же самое, – возразил Джанверт. – Ему надо попасть в студию.

– Но все же…

– Да заткнись же! Кловис все еще снаружи со своим перископом?

– Да. – Похоже, Майерли обиделся. Он знал, что Джанверт был заместителем Перуджи в этом деле, но его раздражало такое обращение со стороны этого карлика.

– Узнай, что она там видит.

– У этой штуковины всего лишь двадцатикратное увеличение, и к тому же еще до конца не рассеялась дымка.

– В любом случае разузнай. Скажи ей, что случилось.

– Ладно.

Домик заскрипел и сдвинулся с места, когда грузное тело Майерли исчезло за дверью.

Джанверт, приподнявший наушник с правого уха, чтобы слышать Майерли, теперь опустил его на место и не мигая уставился на приемник. Что хотел сказать Перуджи своей последней странной фразой? Металлургия? Новые изобретения?

31

Войдя в студию через двойные двери, что объясняло причину, почему он не мог разглядеть ничего со двора, Перуджи почувствовал что-то странное в звуках и движениях. Этот зловонный животный запах ощущался здесь еще сильнее. Он приписал это странному сооружению за стеклом слева от него, в которым он заметил животных в клетках. Он увидел мышей, гвинейских свиней и обезьян.

Во всех кинокомпаниях, в которых прежде доводилось бывать Перуджи, он отмечал особенную тишину, наступавшую, когда энергия всей группы таинственным каналом направлялась в линзы кинокамер. Однако в этом месте все происходило по-другому. Никто не ходил на цыпочках, наоборот – с небрежным молчанием, которое показывало, что все происходившие для них – обычная вещь. Дверь с обивочным материалом заглушала то постоянное гудение, которое так раздражающе действовало на него снаружи, однако здесь оно ощущалось лишь как слабый шорох.

Похоже, работала только одна съемочная бригада. Они располагались справа от него и проводили съемки какого-то стеклянного контейнера, имевшего три фута в ширину. Стекло отражало резкие снопы света.

Хелльстром предупредил Перуджи, чтобы он не разговаривал, пока ему не дадут знак, однако Перуджи указал рукой на группу в углу и в немом вопросе поднял брови.

Нагнувшись к нему, Хелльстром прошептал:

– Мы пытаемся заснять артикуляцию частей тела насекомых в новом ракурсе. Увеличенное изображение. На самом деле внутри этого стеклянного ящика, необходимого для для установления нужного для выбранного насекомого климата.

Перуджи кивнул, подумав, почему им нужна тишина при этом. Будут ли они озвучивать фильм сразу после снятия этого эпизода? Это казалось сомнительным, но его знания о производстве фильмов были дилетантскими, которых он наспех нахватался при подготовке к этому заданию, и он понимал, что не стоит задавать этот вопрос вслух. Хелльстром будет только рад предлогу попросить выйти его из студии. Нервозность его стала еще более заметной, когда они вошли внутрь студии.

Хелльстром шел впереди, а Крафт позади, и так они по диагонали пересекли центр студии. Как всегда, когда Чужак оказывался так близко к сердцу Улья, Хелльстром не мог полностью избавиться от чувства тревоги. Слишком уж глубоко въелось в него территориальное сознание. И Перуджи распространял вокруг себя запахи Внешнего Мира. Он не принадлежал этому месту. Крафту, идущему вслед за ним, вероятно, было еще хуже. Никогда раньше он не сопровождал Чужака так далеко внутрь Улья. Однако работники киногруппы вели себя на первый взгляд как обычно. Они должны ощущать присутствие этого Чужака как постоянный раздражающий скрежет в своем сознании, но предшествующая тренировка позволяла им скрывать свою реакцию. Все шло в ровном темпе.