Павел Мошкин все без утайки рассказал Кате Шумковой.
      И Катя сразу же поверила, что все-все, до единого словечка, правда! Он не врет ей, этот странный и такой симпатичный хулиган… То есть, нет, выходит, что он вовсе даже не хулиган, а только снаружи хулиган… И вообще… Не в этом дело!
      — Павлик, я помогу тебе! — решительно сказала Катя, едва Пашка закончил свой рассказ. — Можно, Мошкин, я буду называть тебя Павликом?
      — Да чего… можно, конечно, — засопел тот. — Чего же нельзя-то… Только как же ты мне поможешь. Мы вот с… Виктором думали уже… а ты…
      — Та-ак, значит, этот твой волшебник… у-у, противный какой, он, значит, совсем тебя бросил?
      — Да нет… Ну, я не знаю… Он телефон свой оставил, я ж тебе говорил…
      — Телефон! Каких телефонов у нас в городе нет! — усмехнулась Катя. — Мог бы и адрес дать! Улица Верхне-Пупкинская, например!
      — Да он же нигде не живет, нет у него адреса… — уныло протянул Пашка.
      Сначала, когда он только выложил все Кате, у него и на душе стало легче. А вот теперь вновь появились сомнения: ну зачем он это сделал? Одни лишние разговоры только будут…
      — Ну-у, точно! — вдруг ни с того, ни с сего ткнула Пашке пальцем в грудь Катька. — Все ясно!
      — Чего тебе ясно? — недоверчиво поинтересовался мальчишка.
      — Смылся твой волшебник, нету его — ну и не надо! — бодро объявила Катя. — Значит, нам просто нужен какой-то другой человек, который разбирается в разных чудесах и волшебстве, вот и все…
      — Да где ж ты такого человека возьмешь? — пожал плечами Павел. — Ну, я пойду. У тебя тоже, наверное, дела.
      — Стой, Павлик, стой! — закричала ему вслед Катя — Я!… Я знаю такого человека!
      И вдруг сама удивилась, до чего все просто: ведь Катя и самом деле знала!…
 
      — Вот, Павлик, здесь вот я живу, — объявила Катя на лестничной площадке. — Это наша квартира.
      — Так ты меня в гости, что ли, привела? — разочарованно протянул Мошкин.
      — Больно нужно! — дернула плечиками Катя. — Просто ты у меня никогда не был. Мы с тобой по делу шли мимо, вот я и показала. На всякий случай!
      С этими словами Катя решительно толкнула не свою, а совсем другую дверь, соседнюю. Дверь распахнулась.
      Из глубины квартиры сразу же раздался захлебывающийся перестук: та-та-та-та-та-та!
      — Пулемет, что ли? — насторожился Павел. — Мелкокалиберный, ага?
      — Пишущая машинка, — деловито объяснила Катя. — Все давно на компьютерах работают, а он прикалывается с машинкой! Входи, входи, не стесняйся! Это сосед наш, дядя Юра. Он любым гостям всегда рад, а мне — тем более!
      — Здрасьте, — пробормотал Пашка, оглядываясь.
      Посреди заваленной бумагами комнаты сидел человек непонятного возраста. Бумаг было много, даже, пожалуй, очень много — Пашке примерно по колено. Они валялись в полнейшем беспорядке, чистые вперемешку с исписанными.
      Человек сидел на низеньком стульчике, прильнув к машинке, как к пулемету. Машинка строчила не умолкая.
      На Пашкино приветствие «пулеметчик» не обернулся, даже ухом не повел.
      — Здрасьте, — еще раз поздоровался Павел.
      — Да разве так с ним разговаривать нужно! — покачала головой Катя.
      Девочка наклонилась к уху соседа и медленно, делая ударения на каждом слоге, проговорила:
      — Дя-дя Ю-ра, скажи-те что-ни-будь!
      — Когда я был маленьким, лужи представлялись мне щедрым подарком природы: в любой момент можно увидеть себя, как в зеркале, а также помыть сапоги! — немедленно отозвался дядя Юра, не переставая, впрочем, строчить с той же чудовищной скоростью. — Но ведь, с другой стороны, не было бы луж — и к чему мыть сапоги?! Нет луж — нет и грязи!
      — Ну, вот видишь, — Катя потянула Пашку за руку, сама устраиваясь на охапке бумаг в уголке. — Садись, чего стоишь, сейчас ему все расскажем, посоветуемся!
      — Кто это? — одними губами прошептал Павел, чтобы странный дядя Юра не услышал и не обиделся.
      — Да что ты шепчешь, говори нормально, мы ему нисколько не мешаем! — громко рассмеялась Катя. — Я ж тебе сказала, наш сосед, дядя Юра! Он начинающий писатель. Сценарии сочиняет для мультиков, сказки всякие! Обязан такой в волшебстве разбираться?
      — Скорей всего, — неуверенно согласился Пашка.
      Стрекот машинки не прерывался ни на мгновение, но очень скоро перестал мешать.
      — А почему начинающий? — Пашка оглядел море бумаги вокруг. — Он ведь, наверное, уже несколько дней пишет?
      — Ну, — рассудительно и с охотой объяснила Катя. — Начинающий — это который пишет, а у него ничего не берут и не снимают. А потом у него все разом заберут и все снимут, да только уже сочиняться перестанет… Дядя Юра сам так объяснил…
      — Имеет ли право отмечать день рождения человек, который родился ночью? — вдруг сам у себя спросил начинающий сценарист. И сам же ответил:
      — Ночь рождения! Ура!
      — Нет, ну ты видишь! — восхищенно всплеснула руками Катя.
      — Спроси-ка у него ты, у тебя получается!… — зашептал Павел Мошкин. — Рассказывай быстрей! Все по прядку!
      — Дядя Юра, — немедленно заговорила Катя. — Тут вот какое дело…
      — Сам я учился в школе с перекосом в математику, — не поворачиваясь, сообщил сценарист.
      — Что-то не включается, — смутилась Катя. — Ну-ка, попробуем по-другому…
      Она, шурша бумагами, подошла к сценаристу со стороны окна, заслонив собой свет.
      — Дядя Юра, в школьной теплице вырос огурец толще Витькиного отца… — медленно и внятно произнесла Катя.
      — Как это о чем пишу? — разумным голосом отозвался сценарист. — Про улитку пишу!
      — Ага, получается! — очень обрадовалась Катя. — Видишь, получается! Он меня слышит!
      — Липовый тракус! — с еще большей скоростью застрочил дядя Юра. — Макус, дракус! Волшебство и заклинания! Бракс-дуракс!
      У Пашки неожиданно появилось ощущение, что этого человека он где-то уже видел.
      — Улитка ползает, ползает, ползает! — восторженно заорал вдруг Юра. — Она у меня поползла!
      — Дядя Юра, вы обедали? — плачущим голосом взмолилась Катя. — Ну, дядя Юра же!
      В следующий миг машинка умолкла, в комнате наступила жуткая тишина.
      — Доползалась, бедная животная… — раздался в этой тишине испуганный и растерянный голос начинающего сценариста.
      Он оторвался от машинки и повернул к Пашке лицо.
      — Она… Она… На нее наступили… — едва слышно прошептал он. — Ведь была такая маленькая…
      И вдруг диким голосом заорал:
      — Катька! Опять ты здесь! Ну, сколько раз можно просить! Из-за тебя вот улитка моя погибла!
 
      Это был очень удобный случай пригласить Павлика в гости и заодно показать ему, какая Катя отменная хозяйка.
      — Паш, хочешь чаю, а? С конфеткой… Ты только не волнуйся, я же еще больше тебя расстроилась, а, Павлик? — успокаивала своего нового друга Катя.
      — Хватит с меня чаю, с волшебником напился, — безразличным тоном ответил Павел.
      — Ты не подумай, он очень хороший, наш дядя Юра, — оправдывалась Катя. — И с ним всегда поговорить было можно… Он работает и одновременно разговаривает… О чем угодно говорить может, правда, правда!
      И вот тут Павел понял, где он уже однажды видел сценариста дядю Юру! То есть, странное дело, он его вообще никогда раньше не видел, но очень даже хорошо про такого человека знал!
      Павлу отец рассказывал о древнем римском императоре Юлии Цезаре, который всегда делал много дел одновременно. Вот только в отличие от некоторых все у Юлия Цезаря получались, и улиток у него никогда не затаптывали!
      — Знаешь, Екатерина Шумкова, а ведь я, кажется, кое-что важное понял! — Пашка заговорил вдруг твердым и уверенным голосом.
      — Что?! — Катя приготовилась услышать самое худшее и страшное.
      — Он же не один на свете такой, твой дядя Юра, — Павел пожал плечами и вдруг подмигнул девочке. — Если волшебник просто закрутился с другими делами, а? Вот «улитка» и ползет у него себе сама… куда приползет!…

      Катя отправилась хлопотать в кухню. Поставила чайник плиту, аккуратно разложила на блюдо пирожные.
      Павел же устроился в кресле, чтобы еще раз, внимательно, не упуская даже крошечной мелочи, обдумать все догадки, которые сумбурно, в большом количестве разом появились в его в голове после визита к Юрию Цезарю.
      Какое-то мелкое неудобство с самого начала помешало нормальному ходу мыслей. Пашка не сразу сообразил, что это могло быть такое… Но вдруг почувствовал жгучую боль на бедре! В комнату заглянула Катя:
      — Сейчас, Павлик, чай почти готов…
      Павел, корчась в кресле, перевернулся на живот и выгнулся дугой, чтобы «уголек» в кармане брюк не касался тела! Он уже понял, что там, в кармане, такое: голова мартышки!
      — Павлик, что с тобой? — испуганно пискнула Катя.
      Пашка выхватил из кармана ключ… и едва не завопил от боли: такой горяченной оказалась эта глупая побрякушка! Да, да! Пашкина догадка оказалась совершенно верна, голова мартышки, это она нестерпимо жгла его сквозь сатиновую ткань кармана!
      Павел подбросил ключ на ладони, словно картофелину, выхваченную из пылающего костра, перехватил двумя пальцами за цепочку.
      Цепочка оказалась нормальной, холодной, какой и должна быть цепочка.
      — Да понимаешь… — начал Павел. — У тебя есть платок? Дай быстро бумажку какую-нибудь!
      — Есть платок, — прошептала, все еще ничего не понимая, Катя.
      И начала долго, как все девчонки, копаться во всех своих немногочисленных карманах.
      — У-у-у! — буквально застонал от этого копания Павел.
      Он свободную руку запустил в другой карман брюк. Пальцы сразу же наткнулись на то, что и было необходимо найти, — на плотную бумажку, крошечный, порядком измятый, сложенный вчетверо тетрадный листок.
      Пашка бережно ухватил мартышкину голову бумагой… и ахнул! Это оказалась знакомое послание от волшебника! Только теперь вся она была исписана крупным, разборчивым почерком!

«…В минуту опасности…»

      Этих строк на бумаге еще вчера не было, Павел мог поклясться в этом жизнью!
      — Вот платок, пожалуйста, — Катя протянула аккуратный, с оранжевым Чебурашкой платочек.
      — Положи на стол! — коротко скомандовал Павел.
      Он бросил на платок ключ с брелком, быстро развернул бумажку.
      «Мартышка — волшебная, — было написано там. — В минуту опасности нагревается, температура зависит от степени опасности. Чтобы все вернулось на свои прежние места, достаточно раскалившийся докрасна брелок отделить от цепочки и бросить в снег глубиной не менее 2-х сантиметров».
      Внизу стояла знакомая неряшливая подпись, больше похожая на кляксу.
      Пашка перечитал текст три раза, затем протянул записку Кате.
      — От волшебника? — сразу же поняла девочка. А, прочитав, захлопала в ладоши. — Ой, как здорово! Как здорово! Ну, вот видишь, он о тебе беспокоится, помнит, волнуется! Бежим на улицу, бросим эту глупую мартышку в снег — и сразу же все уладится, все будет в порядке!
      — Не в порядке, здесь же русским языком написано, все вернется на свои места… — думая о чем-то своем, поправил Катю Пашка.
      — Вот я и говорю! — радостно щебетала Катя. — Ты превратишься обратно в самого себя, чего еще тебе надо?!
      — Почему же она нагрелась? — внимательно посмотрел на Катю мальчик. — Ведь она так сильно нагрелась, до нее дотронуться больно! Ну не докрасна, конечно…
      — Да, — глупо хихикнула Катя, начиная что-то понимать.
      — Какая теперь-то может быть опасность, скажи ты мне, Екатерина Шумкова…
      — Давай ее над газовой горелкой подержим, мартышку эту! — храбро предложила Катя. — А потом на улицу! Снега еще во-он сколько кругом! И все-все сразу же вернется на свои места!
      — Дура! — вдруг грубо и несправедливо заорал на Катю Павел Мошкин, минуту назад тихий и воспитанный хулиган средней руки. — Что за дура набитая!
      В глазах у Кати мгновенно появились слезы. Но Павел не успокоился. Может быть, он просто не заметил слез.
      — Все станет на свои места! — кричал он. — Что станет?! Снова я… то есть Витька Бубенцов, будет всего на свете бояться, по переулкам тенью шмыгать, да?!
      — Павлик! — всхлипнула Катя.
      — А Пашке Мошкину, то есть мне, эти гады оплеухи раздавать станут, так, по-твоему?! Это будет хорошо?! Просто замечательно это будет! — распаляясь, орал Павел Мошкин.
      Сцена выглядела бы очень некрасиво со стороны, но Катя Шумкова была не в стороне, она стояла прямо напротив Павла, она видела его глаза. И в душе понимала, что прав, прав Павел. И это она, Катя, сказала ужасную глупость.
      — Павлик, — Катя осторожно тронула Пашку за рукав. — Ну, прости меня, я не подумала!
      Павел вдруг резко повернулся и помчался в прихожую, опрокинув по дороге стул.
      Кате ничего не оставалось, как, схватив свою зимнюю куртку в охапку и одеваясь на ходу, броситься следом за ним.
      Вдвоем ходить по улице можно по-разному. Можно взявшись за руки, так любят гулять детсадовцы. Можно под руки, но так ходить Пашке с Катей было еще рано, вот через годик-другой… Можно топать в ногу, четко отбивая каждый шаг.
      Да мало ли как можно ходить по улице вдвоем! Нo самый отвратительный и гадкий способ — это когда один идет, хмуро глядя себе под ноги, а второй плетется за ним, чуть приотстав, и тихонечко поскуливает:
      — Ну, чего ты, а?… Ну, сам же сказал — все в порядке, а?… Ну, Павлик!…
      Пашка не отвечал, и от этого Катин голос становился все жалобнее и жалобнее.
      Обидно, ведь Катя-то была совершенно ни в чем не виновата!
      Так и шли они по улице вдвоем, впереди Павел, ним Катя. И Павел тоже понимал, что был он очень даже не прав… Но выпутываться из подобных положений, да еще с девчонками, он еще не умел.
 
      — Эй, ну куда же ты подевался? — зазвенел вдруг в воздухе высокий, обиженный голосок. — Сказал, сейчас, а сам удрал — и нету!
      Это был Витька.
      — Очень надо было, — грубовато ответил Павел, Повернувшись к Кате, добавил:
      — Знакомьтесь… Это Катя, это… Виктор Бубенцов…
      Катя с Витькой очумело уставились друг на друга.
      — Ну… — мотнул головой Виктор.
      — Вообще-то, мы в одном классе учимся, — покраснев, сообщила Катя. — Но это ничего, правда?
      — И я с вами в одном классе, — сообразил Пашка.
      Он весело расхохотался. И вместе с ним засмеялись Катя с Витькой.
      Ссоры как не бывало, а Витька ведь о ссоре вообще ничего не знал.
      — Да, Катерину волшебник к нам прислал… На помощь! — сам не зная зачем, соврал вдруг Пашка.
      — А-а-а… — протянул Витька. И ведь поверил! — Выходит, она тоже все знает?
      — И даже больше, — уклонился от прямого ответа Павел.
      Катя же начала задумчиво разглядывать воробьев, которые неподалеку расклевывали на протаявшем асфальте хлебную корку.
      — В общем, мы можем сообщить тебе кое-что новенькое… — беззаботным тоном начал Пашка.
      — Нам всем грозит страшная опасность, но никто не знает, какая! — вдруг вспомнила Катя, широко раскрыв от ужаса глаза. — Ой, Павлик, а где мартышка?
      — Здесь она! — Павел похлопал себя по внутреннему карману пальто. — Я ее не забыл, не волнуйся, в твой платочек завернута! Только в снег я ее бросать ни за что не стану!
      В доказательство своих слов Павел, отвернув борт пальто, застегнул внутренний кармашек на пуговицу.
      — Еще горячей не стала? — оглянувшись по сторонам, шепотом поинтересовалась Катя.
      Витька, ничегошеньки не понимая, только вертел головой.
 
      Пенсионерка Клавдия Леонтьевна смерила волшебника долгим взглядом, а затем осуждающе вздохнула:
      — Позаботились, называется, предусмотрели меры безопасности… Подсунули мальчику в карман какую-то мартышку, а сами тю-тю на другой конец земли!
      — Ну, дорогая Клавдия Леонтьевна, вы не правы, — возразил пенсионерке автор повести. — Мне кажется, средство очень надежное — голова мартышки, если умеешь им пользоваться!…
      — Стоящая вещь, — подтвердил Валерий Иванович. — Такими штучками разбрасываться не стоит! Как бы не пробросаться!
      — Это как стоп-кран в поезде, — добавил моряк Бубенцов. — Ничего хорошего не получиться, если все начнут за стоп-кран дергать! Но без стоп-крана никак невозможно!

      Серая туча внезапно лопнула от сильного порыва свежего весеннего ветра, и сквозь быстро растущую рваную дыру вниз, на землю, щедро тяжелым потоком пролилось солнце.
      Павел Мошкин зажмурился от такой невероятной красоты, затряс головой:
      — Братцы! Да вы оглянитесь только!
      Вокруг все звенело тонкими голосами теплых капель, мутные сосульки все разом сделались прозрачными, хрустальными, солнечные зайцы бестолково суетились на стенах панельных девятиэтажек, и дома от этого вдруг перестали быть серыми и скучными.
      — Зима закончилась… — улыбнулась Катя. — Ой, ровно в четыре часа двадцать четыре минуты! Я запишу это в календарь природы!
      Пашка тоже глянул на уличные часы:
      — Уже двадцать пять минут! Нельзя больше терять времени! Виктор, деньги есть?
      — У меня есть! — поспешно сообщила Катя. — На завтраке сэкономила!
      — Должно хватить! — решительно заявил Павел.
      Зажав в кулаке в кулаке монеты, он быстро зашагал по улице.
      — Да ты хоть объясни сначала все толком! — догоняя, пропыхтел Витька ему в спину.
      Теперь уже не одна Катя, а вместе с ней и Виктор вприпрыжку едва поспевали за длинноногим Павлом.
      — Павлик, ты расскажи, что задумал! Нам ведь тоже интересно! — уговаривала приятеля Катя.
      В присутствии Виктора она не стала хныкать и канючить.
      — Объясню, — не оборачиваясь и еще прибавив шагу, твердо ответил Павел. — Вы не обижайтесь только, ладно! Я вам все объясню, только сначала сделаю! Чтобы отступать было некуда! Боюсь, скажу, а духу потом не хватит…
      Катя испуганно просмотрела на Виктора, но Пашка неожиданно повернут к газетному киоску.
      — Ну, это не так страшно… — развел руками Витька, который тоже пока ничего не понимал. — Ну что ему, голову откусят в киоске, что ли…
      Павел тем временем купил почтовый конверт с листком бумаги внутри.
      — Держи, — протянул он Кате всю сдачу. — И еще долг за мной! Ручка есть?
      — Нету… — прошептала Катя.
      За этим самым обыкновенным разговором неизвестно отчего ей опять почудилось что-то опасное.
      — Ну, у тебя-то, друг, понятное дело, ручки никогда не водились… — безнадежно махнул рукой на Виктора Павел.
      — Ага, — с глуповатой улыбкой подтвердил Витька. — Нет, дома у меня есть…
      — Тетенька, у вас ручку можно попросить на секундочку, — обратился Павел к киоскерше. — Дядюшку любимого поздравить хочу!…
      — Дядю! — едва не подпрыгнул на месте тяжеловесный Витька. — Дядю Ваню!… Вот же, вот же! Вот кто нам нужен! Вот кто нам был нужен самого начала!
      Пашка расправил лист на неудобном «подоконничке» киоска и крупно вывел всего три слова:
       «ИДУ НА ВЫ».
      — Ты чего?… — охнула Катя и закусила губу. Витька глянул Павлу через плечо и громко засопел.
      Непонятно было только, сопит он с одобрением или осуждающе.
      Пашка затолкал лист в конверт и надписал адрес: «Хулиганский забор. Банану, Сене и Тузику».
      — Не дойдет?… — с надеждой предположила Катя. — Где это? Адрес необычный…
      — Ничего, отыщут, — ответил Пашка, высматривая поблизости почтовый ящик.
      Тот оказался совсем рядом, на стене соседнего дома. Павел улыбнулся: это был хороший знак.
      Он шагнул к ящику, бросил в него письмо… и после рукавом вытер пот со лба, вздохнул с облегчением, словно закончил очень тяжелую, почти непосильную работу.
      — Ну вот, теперь точно все… Отступать некуда!
      — Может еще потеряться, правда?… — с угасающей надеждой в голосе повторила Катя. — Без почтового индекса ведь…
      Мартышкина голова постепенно раскалялась в кармане, пока Пашка писал письмо. Он чувствовал это даже через Катин платок и школьную куртку. Едва же заклеенный конверт упал в глубину почтового ящика, грудь Павлу нестерпимо жег только что вынутый из костра уголек.
      Но геройский Мошкин улыбался!
      — Письмо дойдет, — успокоил он Катю. — И мы на правильном пути!
      — Ручку, ручку не забудьте вернуть! — забеспокоилась тетеньки в киоске.
      — Спасибо, — поблагодарил киоскершу Павел. — Как вы думаете, письмо дойдет?
      — Если адрес правильный, обязательно! — с нескрываемой гордостью за свою профессию подтвердила женщина.
      — Ну, вот видишь, — ободряюще улыбнулся Кате Пашка. — Адрес уж точно правильный!
      — Все равно бывает, что письма теряются! Случается, даже с правильным адресом! — гнула свое Катя.
      — Один раз в два миллиона лет! — отрезал Павел.
      После мужского, решительного поступка с письмом он почувствовал прилив силы и храбрости.
      — Слушай, чего я придумал… — в следующий момент тронул Пашку за рукав Виктор. — Вот этот киоск Союзпечати, а вон тот знаешь какой? «Горсправка»!
      — Надо было сначала точное расположение хулиганского забора узнать, так, что ли? — насмешливо хмыкнул Павел.
      — Да нет же! Ты ведь своего волшебника по телефону только разыскивал… А если еще здесь попробовать?
      — Чепуха… — с сомнением покачал Мошкин головой. — Он же сам мне говорил, что нигде не живет… Откуда тогда адрес?
      — Попытка не пытка, — по-взрослому рассудительно успокоил Пашкины сомнения Виктор. — Кать, где там твоя сдача? Давай сюда, все равно ведь потеряешь…
 
      — Год рождения? Место работы? — строго спросила Витьку тетенька в киоске, уже другая, молодая и какая-то суровая.
      — Волшебник он, — просто объяснил Витька. — Старенький уже немного… И все, больше ничего не знаем…
      — Хм, — приняла заказ тетенька. — С такими данными ничего определенного не обещаю!
      И через пять минут выдала бумажку с точным адресом!
      — Повезло вам, — с удивлением сказала тетенька. — На весь Шутихинск — один-единственный Валерий Иванович Кириллов, это ж надо! Повезло…
      — А ты говорил! — Витька, кажется, вновь начинал немного трусить. — Сейчас все вместе заявимся к нему в гости, вот обрадуется-то! Или лучше завтра…
      — После дождичка в четверг, ага! Нет уж! Мы зайдем к нему в гости сегодня, прямо вот сейчас! — Пашка Мошкин уже ни минуты не колебался. — Зайдем только для того, чтобы сказать: в его помощи мы больше не нуждаемся!
      Павел еще раз внимательно перечитал казенную бумажку:
      — «Асбестовый переулок, дом 3, квартира 29». Где это такой, Асбестовый переулок?
      — Здесь рядом, сразу за углом… — подсказала женщина из «Горсправки».
 
      — Постойте, постойте… — удивилась Клавдия Леонтьевна. — Вы ничего не напутали? В доме за углом, если смотреть от двух киосков, живем мы с Мусенькой! В шестнадцатиэтажке! Всех наших жильцов я хорошо знаю! И адрес у нас не такой!
      — Мало ли углов! — неопределенно буркнул волшебник. — Вы за этим углом живете, я за другим!
      — Кстати, с квартирой волшебника вообще очень непростая история… — начал объяснять автор.
      — Что-то я давно никого в бегемотов не превращал… И в страусов! — зловеще выдавил Валерий Иванович.
      Я поспешил переменить тему разговора.
      — А вот Клавдия Леонтьевна как раз в это время направлялась в школу…
      — В какую еще школу?! — прищурился волшебник Кириллов. — Это зачем?!
      — Именно в школу! В школу № 23! — суровым голосом подтвердила пенсионерка. — Вы думаете, после вашего страшного рассказа я могла просто так оставить??

      Бывают у нас еще школы без плавательных бассейнов. Встречаются, если разобраться, без кабинетов электротехники и даже иногда без актового зала. А вот без кабинета директора школ не бывает.
      — Успокойтесь, пожалуйста, я сотру вас в порошок! — Пенсионерка Клавдия Леонтьевна выпалила с порога вместо «здравствуйте» заранее приготовленную фразу.
      За письменным столом сидела молодая симпатичная женщина с красивой модной прической.
      — А директор где? — смутилась Клавдия Леонтьевна. Ей хотелось серьезного разговора с большим начальником, в соответствии с решительным настроем.
      — Тс-с… — прошептала красавица. — Я директор…
      — Вы директор?!
      Клавдия Леонтьевна ожидала увидеть перед собой грузного пожилого мужчину, обязательно с маленькими красноватыми глазками и с одышкой, в мятом синем костюме, слегка присыпанном перхотью.
      Такая вот замечательная картина стояла перед глазами Клавдии Леонтьевны всю дорогу до школы. И следующим этапом после обещания стереть в порошок она планировала грозный удар кулаком по столу.
      После подобных мероприятий, по мнению Клавдии Леонтьевны, с любым директором уже можно разговаривать по-человечески.
      Располагающий облик милой и обаятельной женщины в директорском кресле спутал Клавдии Леонтьевне все планы.
      — Извините, пожалуйста, — жалобно попросила пенсионерка. — Я бы… я бы хотела… стукнуть кулаком по столу… всего разок!…
      — Ни в коем случае! Идет эксперимент! — сделала круглые глаза директорша. — Кто вы? Мама? Бабушка? Прабабушка? Чья именно?
      — Я, собственно… Видите ли, я… — залепетала отважная пенсионерка.
      — Понятно, — кивнула директор школы. — И что вас привело к нам?
      — Мне кажется, — Клавдия Леонтьевна собралась с мыслями, но аргументы, такие неотразимые и стройные всего десять минут назад, никак не хотели выстраиваться в одну линию. — Я пришла к вам, потому что поняла: наши мальчики неправильно растут! То есть, их неправильно воспитывают!
      — Да, я согласна с вами, девочки растут лучше… подтвердила директор школы, напряженно к чему-то прислушиваясь. — И быстрее, — подумав, добавила она. — Спасибо вам за сигнал, мы примем к сведению! До свидания!
      — Вы тут спите! — неожиданно взорвалась Клавдия Леонтьевна. — А на безобразия кто должен реагировать?!
      Клавдия Леонтьевна грозно заходила взад-вперед перед глазами директора.
      — Проблема воспитания настоящих мужчин является для современной школы первоочередной! Да, да, именно так, вы не ослышались! Муж-чин!
      Красавица-директор посмотрела на Клавдию Леонтьевну с некоторым интересом.
      — Именно я совершенно точно знаю, каким должен быть настоящий мужчина! — с каждым словом повышая и повышая голос, продолжала пенсионерка. — Таких людей, какие нужны, в нашем обществе до сих пор нет! Но они будут!
      Клавдия Леонтьевна на секунду замолчала, проверяя впечатление, которое произвела ее речь.
      — Вам нужен живой пример?! Пожалуйста!…