Суд истории - ГКЧП против Горбачева. Последний бой за СССР

На продаже и разграблении брошенного оружия и военной инфраструктуры нажились многие командиры и военачальники, но никто из них не понес никакого наказания. Следует сказать, что соглашения, которые подписывали Горбачев и Шеварднадзе от имени СССР, никогда не были результатом коллективного обсуждения высших органов законодательной и исполнительной власти. Трудно вспомнить, чтобы вопрос о том, какие экономические интересы нашей страны могли быть обеспечены путем соглашений и договоров с другими странами, обсуждался на заседании парламента или правительства.

Так было и с проведением переговоров о сокращении стратегических ядерных вооружений. Под лозунгами «нового мышления», «общечеловеческих ценностей» и якобы в целях «прорыва» в отношениях между Востоком и Западом Горбачев и Шеварднадзе подписали договор о сокращении ракет малой и средней дальности. Как справедливо указал на процессе по «делу ГКЧП» Герой Советского Союза, знаменосец легендарного Парада Победы генерал В.И. Варенников, мы сократили в 2,5 раза больше своих носителей и в 3,5 раза больше боеголовок, чем США. Чем, кроме предательства национальных интересов, можно объяснить решение Горбачева включить в число подлежащих уничтожению видов оружия ультрасовременный, превосходящий все зарубежные аналоги комплекс «Ока». Ведь кроме того, что он только вошел в производство, уже на это вооружение перешли некоторые социалистические страны и наши военные округа на Западе, что он стоил огромного труда ученых и рабочих, что он обошелся народу в миллиарды рублей – он просто по своим параметрам не подпадал под сокращение. И не должен был быть ликвидирован. Даже у многих американских специалистов этот чудовищный предательский шаг вызвал удивление – по договору подлежали ликвидации ракеты наземного базирования с дальностью полета от 500 км и выше (кроме межконтинентальных), а у «Оки» дальность полета до 400 км…

(Г. Янаев. Август 1991: мифы и реальность)

Всем известно, что наша армия, являясь неотъемлемой частью общества с его пороками и недостатками, вовсе не блистала в годы перестройки безупречной воинской (уставной) дисциплиной и бескорыстием своего высшего руководства. Но кто мешал Горбачеву наводить там порядок, хотя бы относительный? Партократы? Враги демократических преобразований? Ну в таком случае они и сейчас вредят российским вооруженным силам. Ведь дедовщина с коррупцией никуда из нашей «модернизированной» армии не делись.

И еще одно любопытное наблюдение, связанное с армией и ее генералитетом. Даже необычайно внимательная к «путчистам» «демократическая» пресса не раз указывала на то, что среди военачальников, «замешанных в деле ГКЧП», НИ ОДИН не фигурировал в качестве героя какого-либо коррупционного скандала – в отличие от ельцинских «генералов-защитников». И это при том, что подобных скандалов в годы «демократизации», в том числе связанных с армией, было количество неисчислимое. Парадокс да и только!

Третья государственная скрепа, подвергшаяся при посредничестве Горбачева разрушительным деформациям, – советские правоохранительные органы, включающие, естественно, службу государственной безопасности. Служащие КГБ оказались в необычайно сложном положении. С одной стороны, на них, как только могли, воздействовали генсек и его приближенные с их якобы демократически-либеральной доктриной. С другой, комитетчики должны были во что бы то ни стало воспрепятствовать развитию внутриполитической обстановки по самому опасному для государства сценарию, чреватому большим кровопролитием. Осуществление такого сценария было вполне возможным не только в «горячих» республиках СССР, но и в Российской Федерации. В последние месяцы работы Пятого («диссидентского») управления КГБ мы встречались с его начальником Ф.Д. Бобковым. В его глазах читалась такая безысходная тоска, какую мне в жизни доводилось видеть нечасто. «Эх, Геннадий Иванович, – сказал тогда ветеран Великой Отечественной войны и руководитель доживавшей своей век «пятки», – нам бы сейчас Всемирный молодежный фестиваль провести, а не грязной политикой заниматься».

Последний настоящий председатель Комитета госбезопасности В.А. Крючков, лишившийся своего поста за активное участие в ГКЧП, что бы ни говорили о Владимире Александровиче его недруги, был глубоко порядочным человеком. Его «не испортила» даже совместная работа в Будапеште с Ю.В. Андроповым, которого у нас считают первым и главным инициатором, подлинным идеологом «либеральной» перестройки в СССР.

Тут, наверное, не мешало бы попытаться несколько подробнее охарактеризовать личность чекиста, ставшего после смерти Брежнева главой КПСС и Советского Союза. Но едва ли такая попытка увенчается особым успехом. Андропов оставил после себя изрядное количество загадок, связанных с его деятельностью, а также планами и намерениями. Разгадки же Юрий Владимирович, по-видимому, унес с собой в могилу.

С какой стати он в конце 1970-х благоволил Горбачеву, добившись для своего протеже места в ЦК? Каким образом это соотносилось с идеологическими установками и стратегическими целями самого Андропова? Как можно было сочетать в себе потенциального политического реформатора и жесткого консерватора, боровшегося против любых либерально-демократических течений, включая музыкальные (рок-н-ролл, например)?

А может, никаких политических реформ Андропов и не планировал вовсе, намереваясь ограничиться сугубо экономическими? В том-то и дело, что об истинных устремлениях этого человека, судя по всему, не ведали даже его приближенные. Во всяком случае, Владимир Крючков, насколько мне известно, имел на сей счет весьма смутные представления. Или же считал своим долгом «эксклюзивную информацию» о своем давнем знакомце хранить в секрете…

Как бы там ни было, пришедший на смену Крючкову Бакатин пробыл в должности председателя КГБ всего около двух месяцев. Но за этот срок умудрился запустить в эту «святая святых» такое количество ЦРУшников-«консультантов», что они какое-то время решали в нашем государстве вопросы, непосредственно связанные с его безопасностью. Сейчас это воспринимается как несмешной анекдот, а ведь такое было на самом деле.

Во время непродолжительного пребывания на посту министра внутренних дел В. Бакатина органы внутренних дел из инструмента поддержания порядка превратились в вооруженную базу сепаратизма, вооруженных националистических формирований, фактического слияния с организованной преступностью. Именно Бакатин в 1989–1990 гг. заключил от имени МВД СССР соглашения с союзными республиками о передаче им всех функций и сил, оставив за Центром обучение, международные связи, координацию и законотворчество, представительство в союзных органах власти. Все кадры и материально-техническая база – все ушло республикам, краям и областям. Министерство в Москве по этим соглашениям превращалось в беспомощный «дискуссионный клуб»…

Лучшие кадры из КГБ, МВД, армии были изгнаны, патриоты лишились должностей и званий. Наступило безвременье, вернее– время Грачевых, Мурашевых, Ериных, Степанковых. Ельцинская власть щедро расплатилась с ними за развал Советского Союза…

Бывший директор ЦРУ США Роберт Гэйтс, прилетев в Москву как победитель, гордо прогуливаясь по Красной площади, вещал: «Мы понимаем, что Советский Союз ни экономическим давлением, ни гонкой вооружений, ни тем более силой не возьмешь. Его можно разрушить только взрывом изнутри»…

(Г. Янаев. Август 1991: мифы и реальность)

Напоминать о том, каким «недружелюбным» пропагандистским атакам подвергалась правоохранительная система СССР в последние годы ее существования, вряд ли стоит. В памяти многих сограждан воспоминания об этом еще наверняка не стерлись.

Что же касается темы «доброхотов-консультантов», присланных из «вашингтонского обкома», то она после развала СССР получила свое закономерное и показательное развитие. Уже в первые месяцы 1992 года едва ли не во всех министерствах и ведомствах Российской Федерации появились т. н. «советники» из-за границы. Именно они предметно консультировали Гайдаров, Чубайсов и других поборников «шоковой терапии», залоговых аукционов, ваучеризации и т. п. И за свои консультации получали такие гонорары, какие им на родине и не снились. Из какой казны выплачивались эти вознаграждения? Уж точно не из американской. А если указать еще точнее – из тех денег, которые ельцинское правительство занимало у западных фондов, вешая на плечи российских налогоплательщиков дополнительные тяготы внешнего долга.

Таким образом, наших сограждан не только многократно ограбили посредством «либеральных реформ», но еще и принудили заплатить за них из собственных карманов дополнительно.

Вопросы Post Scriptum

– Геннадий Иванович, в ваших монологах, ответах на вопросы многочисленных интервью, собственноручно написанных заметках слишком часто упоминается Горбачев. У плохо знающих вас людей может создаться впечатление, что над вами довлеет глубокая личная обида, острая, опять же сугубо личная, неприязнь по отношению к нему.

– Слово «обида» тут явно не подходит. Что же касается личной неприязни, то как всякий нормальный человек я имею на нее полное право. Вы много встречали людей, абсолютно свободных от этого чувства? Вряд ли. Да, я испытываю неприязнь к Горбачеву и не пытаюсь это скрывать. Но она, как мне думается, не мешает верно осмысливать, оценивать все, что произошло с нашей страной в 80-е – 90-е годы XX века. Вина Горбачева в разрушении СССР бесспорна, и никакая личная неприязнь не мешает понять эту простую истину.

– Горбачев был первым и последним президентом Советского Союза. Вы были первым и последним вице-президентом СССР. Логично предположить, что и вы в известной мере повинны в распаде государства.

– Логично предположить, что повинны мы все – и я, и вы, и другие бывшие советские люди, которые не смогли или не захотели предотвратить распад, но… В истории вина, ответственность за рукотворные глобальные катастрофы всегда персонифицирована. Иначе мы почти не вспоминали бы, например, Гитлера, а говорили бы о «плохих немцах», принесших неисчислимые бедствия человечеству. А это неправильно, ведь даже среди офицеров гитлеровской армии нашлись такие, которые намеревались ликвидировать фюрера. И наши современники, как известно, относятся к ним скорее положительно… Вы наверняка смотрели замечательный американский фильм-притчу «Пролетая над гнездом кукушки». Там главный герой пытался в доме для душевнобольных оторвать от пола тяжеленную раковину для умывания. Разумеется, у него ничего не получилось, но он с чувством выполненного долга, обращаясь товарищам по несчастью, произнес: «Я хотя бы попытался»…

– Вам могут возразить: вы слишком долго подходили к «раковине». Почему не пытались оторвать ее раньше?

– В конце 80-х – начале 90-х мне было уже за пятьдесят. А в этом возрасте невелики шансы для того, чтобы мгновенно превратиться в Че Гевару. Как говорил Черчилль: «Кто в молодости не был радикалом – у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором– у того нет ума». Под «зрелым консерватизмом» все мы понимаем не только какое-то политическое течение, но и присущий нам конформизм (некое подобие инстинкта самосохранения, если угодно), отказ от радикальных действий, желание преодолевать острейшие проблемы не революционными методами, а посредством взвешенных, тщательно продуманных решений. Да, иногда такой «консерватизм» бывает крайне вреден для государства и общества, но с этим уж ничего не поделаешь. Так устроен мир, как говорится… К тому же в большинстве своем мы склонны переоценивать свои способности и возможности. Мне, например, казалось, что, находясь окружении Горбачева, я смогу так или иначе влиять на его политику и тем самым принести пользу стране. Не получилось, иллюзии рассеялись. Теперь они меня не питают, и можно беспрепятственно заниматься переоценкой многих вещей…

– В своем рассказе вы упомянули Тулеева, с которым встречались как с главой представительной власти Кемеровской области. Он, насколько известно, вполне открыто поддержал ГКЧП, как только о его создании было объявлено. Ныне вы с Аманом Гумировичем какие-то отношения поддерживаете?

– В последний раз мы с ним встречались давненько, на одном из съездов Народно-патриотическо-го союза, если память не изменяет. Тогда очень тепло поприветствовали друг друга, обнялись. Он в то время еще являлся членом КПРФ. Сейчас – в «Единой России», но это не мешает (а может, в чем-то и помогает) ему быть довольно успешным руководителем такого сложного региона, как Кемеровская область, Кузбасс. Вряд ли есть смысл заострять внимание на том, какую деструктивную роль играли когда-то тамошние шахтеры (в период развала СССР особенно). Однако нелишне заметить, что и сейчас в Кузбассе бывает отнюдь не спокойно: в шахтах по-прежнему случаются трагические аварии, возникают массовые акции протеста горняков и т. п. Но в этих чрезвычайных происшествиях едва ли следует винить Тулеева, а то, что он контролирует социальную обстановку во вверенном ему регионе, очевидно.

Ретроспектива

Олег Капитанов. Интервью с Г.И. Янаевым. «Ленинская смена», Нижний Новгород, 27 февраля 1993 г.

– В те августовские дни 91-го на пресс-конференции вы сказали: «…Надеюсь, что мой друг Михаил Сергеевич Горбачев скоро вернется и приступит к исполнению своих обязанностей…» У вас остался друг по фамилии Горбачев?

– Нет. Этот человек предал страну, народ и дружбу. Одна из самых больших ошибок в моей жизни – это то, что я верил Горбачеву. Можно было заранее догадаться о каких-то его шагах, но я не мог себе представить, что генсек, начавший перестройку, говоривший чуть ли не каждый день о партии и социализме, может быть таким перевертышем. Да это просто трус, а Президент не имеет права быть трусом. В своей книжонке о событиях тех дней он писал, что, услышав от делегации, которая приехала к нему в Форос, сообщение о скором введении ЧП, он стал возмущаться, ругаться матом, кричать. Ничего подобного! Горбачев сразу задал два вопроса: кто вас послал и арестован ли Ельцин? Если бы мы арестовали Ельцина и доложили об этом Горбачеву– все было бы по-другому…

Андрей Ванденко. Десять вопросов Геннадию Янаеву. «Новый взгляд», Москва, начало декабря 1992 г.

– Взгляд из «Матросской тишины» (московской тюрьмы. – Ред.) на шаги российского руководства.

– Я думаю, что своеобразный «водораздел» в нашем обществе проходит не по принципу «за реформы» или «против реформ». Народ, общество однозначно высказались за реформы. Весь вопрос состоит в том, каким образом, какой ценой, за счет кого и в чьих интересах осуществляются реформы и осуществляются ли на самом деле или они имитируются действиями определенных структур, занятых не созиданием, а тотальным разрушением. Вот если мы поставим вопрос так: ради чего осуществляются (или блокируются) истинные реформы, то с этих позиций можно оценить деятельность правительства. Я считаю, что сегодня надо говорить не о частных ошибках правительства. Их немало. Речь идет о том, что оно осуществляет сознательный курс, направленный на дальнейшее разрушение государственной экономики, ослабление безопасности страны и ее обороноспособности. Правительство осуществляет курс «дикой» капитализации. Подчеркиваю – это не «ошибка» правительства, а сознательный курс.

Я меньше всего хотел бы выступать в роли фрондирующего оппозиционера, в то же время подчеркну, что абсолютно не согласен со стратегией и тактикой осуществляемых в России изменений. Российское руководство сознательно осуществляет курс на лихорадочное построение «демонического» капитализма, который в наших условиях приобретает «латиноамериканский» и мафиозный характер. Правительство взяло курс на строительство «светлого капиталистического будущего» сначала за 500 дней, затем 7–9 месяцев, сейчас, правда, Ельцин обещает уже «светлое завтра» через 2–3 года. Называются и рычаги, с помощью которых этого будут добиваться, – «либерализация» и «приватизация». Приятные и «застенчивые», мягкие, ласкающие слух термины. Но суть от названия не изменилась– произошло массовое обнищание людей. Сейчас десятки миллионов граждан решают проблему биологического поддержания жизни. Правительство в очередной раз решило воспользоваться самым бездефицитным (кроме обещаний «светлого завтра») товаром– «лапшой на уши». Правительство занимается псевдорыночной реформой, играя в рыночные слова, не более. Эта акция к экономике никакого отношения не имеет. Осуществляемая ныне правительством политика жестока по отношению к людям. Первые результаты ее реализации производят удручающее впечатление. Правительство показывает свою неспособность обеспечить главное право человека – право на жизнь, на защиту от преступных посягательств. Катастрофический рост преступности, убийства, ограбления, групповые «разборки» со стрельбой на улицах города, кровавые стычки «на меже» становятся чуть ли не нормой нашей жизни.

Развал армии, нерешенные социальные проблемы военнослужащих ставят под сомнение обороноспособность страны. Многие внешнеполитические конвульсивные шаги правительства наводят на мысль о потере самостоятельности и росте зависимости от «заокеанских покровителей».

«Школьные» доклады Ельцина по каждому вопросу президенту США также не добавляют уверенности в независимости внутреннего и внешнего курса «демократической России». И, наконец, абсолютно безвольная политика правительства по защите русского населения, не по своей прихоти оказавшегося за пределами Российской Федерации. Всякие разговоры о том, что нет альтернативы правительственной политике, абсурдны. Альтернативы есть, и они предлагаются, но ни президент, ни правительство их серьезно не рассматривают. Народ еще долго будет ощущать последствия сегодняшней социально-экономической алхимии правительства.

И, наконец, большая проблема, которая, как мне представляется, не решается должным образом, – это проблема власти. Кажется, что сейчас не действует эффективно ни одна из ветвей власти. Это порождает произвол независимо от того, какой он окраски. Произвол есть произвол. Г. Старовойтова где-то в конце прошлого года писала: «Нас упрекают: мол, демократ пришел к власти, а начинаются недемократические действия. Вы хотите, чтобы Ельцин в белых перчатках, соблюдая все буквы демократических установлений, вытащил страну из кризиса». Ну, во-первых, апологетам «демократии» следовало бы помнить, что политику лучше делать не в перчатках, а чистыми руками и с чистой совестью.

И, во-вторых, пока будут подобные настроения, пока не приняты меры для функционирования власти на основе закона, а не на основе «целесообразности», до тех пор страна обречена на правовую вакханалию, на правовой беспредел.

Последние «силовые упражнения» президента вызывают глубокую тревогу. Кто следующий? Если эти действия прелюдия к президентской форме правления, то нас ждет вульгарный и непросвещенный авторитаризм. Зная характер президента, можно предположить, что страну ждут трудные времена не только в экономике… Возникает вопрос: кому выгодно осуществление политики, ведущей к тупику и развалу? Кому выгодно создание обстановки, которую психиатры называют ситуационным неврозом?

Голоса «Матросской тишины»

Крайне тревожная и в то же время запутанная ситуация в стране меня как вице-президента ставила перед очень нелегким идейным и нравственным выбором. С одной стороны, я понимал, что перемены в государстве необходимы, с другой – было очевидно, что Горбачев ведет «не туда». Ведь его первый лозунг «Даешь ускорение!» предполагал быстрое развитие науки и техники, промышленности и сельского хозяйства, образования и социальной сферы. Кто же из нас мог бы этому противиться! Но к чему это все привело? Ни к чему. Или вернее, ни к чему хорошему.

Как ни тошно и стыдно в этом признаваться – из членов Политбюро и Совета безопасности СССР я был последним искренне верившим в то, что президент необъятной державы просто по определению не может быть пустым, ничтожным человеком, что рано или поздно он дарованную ему власть использует во благо страны. Эти иллюзии были настолько сильны, что на заседаниях Политбюро, открыто заявляя об ущербности «государственного курса», я тем не менее пытался защищать генсека от резких выпадов со стороны его политических оппонентов.

Более того, первоначально «операцию ГКЧП» ее инициаторы (прежде всего В.А. Крючков и О.С. Шенин) планировали провести в апреле 1991-го, когда Горбачев находился с визитом в Японии. Но мне удалось отговорить их от радикальных действий, представлявшихся тогда неоправданными, чересчур авантюрными. У меня тогда еще теплилась надежда на то, что президент– не «совсем пропащий человек», что его еще можно как-то образумить… Надо ли объяснять, какова была степень моего разочарования после всего того, что произошло в 1991 году?

Уже находясь в «Матросской тишине», я прочитал «фундаментальную» книгу Горбачева с характерным названием «Перестройка и новое политическое мышление для нашей страны и всего мира». И нашел в этом «труде» столько логических нестыковок, демагогических «вольностей» и глупостей, что не смог пересилить в себе желания разукрасить поля этой книжки всевозможными бранными эпитетами и комментариями. Особенно же раздражали беспрецедентно фальшивые горбачевские сентенции, вроде следующих:

«Все свои успехи и ошибки мы измеряем социалистическими мерками. Тем, кто надеется, что мы свернем с социалистического пути, предстоит глубокое разочарование… Все, что укрепляет социализм, – ко всему этому мы будем прислушиваться, со всем этим мы будем считаться. Ас чуждыми социализму тенденциями будем бороться, но, повторяю, в рамках демократического процесса… Роль центра ослаблять не хотим, иначе лишимся преимущества плановой экономики… При этом руководствовались ленинскими требованиями о единстве законности на территории всей страны, о необходимости не допускать ни тени отступления от наших законов».

Стоит ли тут что-то комментировать? По-моему, нет. Ну разве что стоит мимоходом упомянуть об изумительных признаниях последнего советского генсека, сделанных после Августа-91. Оказывается, «в душе» этот «борец с чуждыми социализму тенденциями» никогда и не был, по его собственным словам, коммунистом, а был самым что ни на есть убежденным социал-демократом. Надо понимать, что и общество в стране он стремился выстраивать социал-демократическое. Ну такое, например, как в Швеции или Финляндии. Или, на худой конец, как в его горячо любимой объединенной Германии, где он когда-то получил титул «лучшего немца».

22 августа 1991 г. выступление ГКЧП было ликвидировано. Его члены, а также ряд других деятелей (в том числе председатель Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов) были арестованы (в 1994-м амнистированы Государственной думой Российской Федерации); Пуго покончил жизнь самоубийством. 23 августа указом Ельцина была приостановлена деятельность Компартии на территории РСФСР (запрещена 6 ноября).

(Энциклопедический словарь «История Отечества с древнейших времен до наших дней»)

В тюрьме у меня, само собой, хватало времени на размышления и на то, чтобы делать закономерные выводы, обобщения.

Я понял мотивы поведения первого и последнего Президента СССР– то, как он, лихорадочно цепляясь за власть после бесчисленных провалов в экономике, предпринимал еще более неадекватные, еще более чудовищные меры, приведшие в конечном итоге страну к полному краху.

Вспоминал, скорее невольно, пресловутую антиалкогольную кампанию с ярко выраженными признаками государственного маразма – все эти «безалкогольные» комсомольские свадьбы, сцены убийственных давок в очередях за спиртным, официальные сводки роста самогоноварения, наркомании и токсикомании, вырубленные драгоценные виноградники и прочие безрадостные картины простого общенародного бытия.

Всплывали в памяти и другие мрачные эпизоды позднесоветской действительности. Например, одновременное закрытие – якобы на ремонт – трех крупнейших табачных фабрик страны, вследствие чего ее «незадачливое» руководство вынуждено было ползать на коленях перед болгарами, прося самолетами отправить в Советский Союз самые обычные сигареты.

В Москве вдруг возникли небывалые (пожалуй, с военных лет) трудности со снабжением. Но вот ведь парадокс: уже через день после первых объявлений по радио и телевидению о создании ГКЧП в столичных магазинах откуда ни возьмись появились всевозможные «дефицитные» товары…

В СССР ширилось, «цвело и пахло» кооперативное движение. Оно что, помогло избавиться от осточертевшего всем продовольственного и промтоварного дефицита? Никак нет. Кооператоры очень быстро стали ассоциироваться у народа с легальными ворами и спекулянтами. Как-то меня пригласили в телепрограмму «Взгляд» для дискуссии с одним из «лидеров» кооперативного движения (а также одним из первых советских миллионеров) господином Тарасовым. Для чего позвали? Чтобы выставить неисправимым ретроградом и пригвоздить к «позорному столбу» (в этом качестве почему-то использовали конструкцию в виде креста). Эту высокую честь я заслужил своими высказываниями против создания кооперативов. Далеко не всех, конечно. А тех, что паразитировали на государственных предприятиях, использовали для своей наживы материальную, инфраструктурную базу крупных заводов и фабрик, а если и приносили государству и обществу какую-то пользу, то очень сомнительную, эфемерную, едва ли большую, нежели причиненный вред.

Вовсю развернулись силы, действовавшие под девизом «Чем хуже – тем лучше!», экономические, неприкрыто бандитские диверсии, как бы «специфично» это ни звучало, стали в наших городах заурядными явлениями. Доходило до того, что останавливали грузы с самой разной продукцией, двигавшиеся в столицу, и либо уничтожали их, либо заворачивали назад, к месту отправки.

Конечно, сказывались и объективные дисбалансы-диспропорции – прямые следствия застойной государственной экономики, но это не было «достаточным основанием» для потворствования всеобщему хаосу и криминальному накоплению капитала.

Все шесть лет перестройки под руководством М. Горбачева были временем большой болтовни и поистине вселенского обмана. Ни одна из заявленных целей перестройки не была реализована. Жизнь народа стремительно ухудшалась… Повсеместные саботаж, коррупция, рост антиобщественных проявлений усугублялись параличом власти на всех уровнях.

(Г. Янаев. Август 1991: мифы и реальность)

Понимая, что его «имидж» в глазах народа неизменно ухудшается, Горбачев приступил в конце 1980-х к спешной перестройке-перекройке политической системы. Следствием этого стали весьма популярные (поначалу) телевизионные представления со Съезда народных депутатов, полуфиктивные разоблачения коррумпированных партаппаратчиков, не приведшие к каким-либо серьезным последствиям, восхваленные на все лады мнимые внешнеполитические успехи.

Последних можно было добиться лишь двумя способами: действовать как знаменитый советский министр иностранных дел A.A. Громыко, получивший на Западе прозвище Мистер Нет, или уподобиться другому известному руководителю МИДа г-ну Козыреву, коего на том же Западе звали за его сговорчивость (точнее – позорное соглашательство) Мистер Да. Однако Козырев был не предшественником, а прилежным учеником-последователем Горбачева в постыдном деле сдачи национальных интересов.

Кстати, именно внешнеполитический фактор сыграл, по-видимому, первую роль в приснопамятном 1985 году, когда руководству компартии предстояло выбирать между основными кандидатами на освободившийся (после смерти Черненко) пост Генерального секретаря. Незадолго до этого Горбачев побывал в Великобритании и сумел завоевать расположение тогдашней «железной леди» Объединенного королевства Маргарет Тэтчер. Чем он ей приглянулся? Да все тем же – своей бесхребетностью. Она уже в то время поняла, что из Горбачева, как из воска, можно лепить все что угодно. Наши западные «партнеры» замолвили словечко за удобного для них советского партийного деятеля. И скорее всего это обстоятельство стало в какой-то мере решающим при избрании генсека ЦК КПСС.

Во время следствия по «делу ГКЧП» меня пытались обвинить в измене Родине. Соответствующая статья Уголовного кодекса СССР (№ 64) предусматривала самое суровое наказание из возможных– смертную казнь. Но, спрашивается, каким образом мы могли выступить (причем безусловно отдавая себе отчет в этом) за подрыв обороноспособности страны, ее экономической безопасности, сознательного ухудшения здоровья граждан и тому подобное? Ведь такое обвинение даже «пристрастные», подневольные следователи воспринимали как нонсенс. Даже они прекрасно понимали, что ГКЧП создавался с прямо противоположными целями. Что же касается моего непосредственного участия в его недолгой работе, то как свидетельствовал в 1991-м, так и сейчас свидетельствую: передо мной стояла довольно простая дилемма. Я должен был либо войти в состав Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, либо отказаться от этого и стать ренегатом, предателем по отношению к людям, стремившимся сохранить союзное государство.

Наши наиболее рьяные «оппоненты» пытаются вменить нам в вину, что ГКЧП не только не сохранил Советский Союз, но якобы стал главным и чуть ли не единственным виновником его развала. Подобные заявления, если бы не их абсурдность, можно было бы воспринять как некое признание нашей необычайно могущественной злой силы. Подумать только, огромное мощнейшее государство, которое ценой неимоверных усилий и многомиллионных жертв созидали и защищали в течение семи десятков лет наши предшественники, мы легко разрушили за три дня… Чушь, конечно же. Не за три дня и отнюдь не ГКЧП. Ате, кто годами подпитывал тотальный кризис в стране – экономический, политический, социальный, кадровый, морально-нравственный, наконец. Самым пагубным и необратимым стало то, что доверие народа к власти было окончательно подорвано.

В Советском Союзе к моменту его распада, уже никого не боясь и не стесняясь, действовала «пятая колонна» – в форме «народных фронтов» и прочих антигосударственных, антисоветских и откровенно националистических объединений.