— Вам сюда, — сказал сержант, приглашая ее к правому входу.

Чара смущенно оглянулась.

— Вы стоите не в той очереди, — напомнил он. — Места для варлийцев в другом секторе.

— Я сама знаю, где мне стоять, сержант, — ответила девушка. — Закон не запрещает мне…

— Верно, госпожа, — перебил ее Биндо. — Когда праздник начнется, варлийцы могут свободно перемещаться по всей территории. Но праздник еще не начался, а вы не предъявили свой диск. Пройдите, куда положено, а уж потом поступайте так, как вам будет угодно.

Их разговор привлек внимание, и Чара покраснела.

— Тебе лучше сделать все, как надо, девочка, — сказал Жэм Гримо. — Увидимся позже.

Чара засмеялась, потом пожала плечами и, отпустив руку Кэлина, перешла в другую очередь и встала позади Тайбарда Джакела. Сержант Биндо наклонился и сказал ей что-то на ухо. Кэлин не расслышал его слов, но увидел, как побледнело от злости лицо стоявшего впереди Тайбарда. Юноша повернулся, но Биндо уже исчез в толпе.

Чара утерла выступившие на глаза слезы. Кэлин услышал, как Тайбард сказал:

— Не обращай на него внимания. Для меня честь составить тебе компанию, а потом я отведу тебя, куда захочешь.

Очередь продвинулась вперед. Кэлин оглянулся. Но Чара и Тайбард скрылись из виду. Жэм положил руку на плечо юноши:

— Мне надо записаться для участия в турнире. Увидимся позже у палатки пирожника, ладно?

Кэлин кивнул, но как-то рассеянно. Тетя Мэв взяла его за руку:

— Не расстраивайся из-за Биндо, не порти себе праздник. Сержант — дерьмо. Выбрось его из головы. — Она указала на одну из палаток. — Посмотри, там выступают жонглеры. Мне всегда нравилось смотреть на них. Банни похлопал друга по плечу:

— Сходим?

— А почему бы и нет?

Некоторое время они слонялись по полю, заглядывая то сюда, то туда. Зрителей собралось несколько тысяч, а на спускающихся по склонам окрестных холмов дорожках виднелись новые колонны горожан. Становилось тесно. Северную часть Пяти Полей занимал ипподром, но туда шли главным образом варлийцы, потому что у большинства горцев лошадей попросту не было. Территорию, отведенную под скачки, ограждали специально установленные переносные заборчики. В дальнем конце поля висели на шестах набитые соломой манекены. Калину нравилось наблюдать за тем, как пронесшиеся на полном скаку всадники вскидывают над головой сияющие в лучах солнца сабли, чтобы разрубить болтающуюся на веревке куклу. Мастерство конников поражало его воображение еще и потому, что сидящие в укрытии люди начинали дергать за веревки, раскачивая кукол, как только участники состязания приближались к цели. Победителем признавался тот, кому за четыре заезда удавалось срубить больше голов.

В секторе для горцев уже вовсю шла торговля гончарными изделиями и одеждой, украшениями и посудой. На южной стороне собрались крестьяне и купцы, занимавшиеся покупкой и продажей скота. Здесь, как всегда, наблюдалась повышенная активность. Горцы любили меняться. Какой-нибудь счастливец мог часами расписывать достоинства принадлежащего ему плуга или рабочего быка или перечислять недостатки чужого пони или волкодава.

Просочившись через толпу, Кэлин и Банни направились к продовольственным лоткам. Кэлин то и дело поглядывал по сторонам, надеясь увидеть Чару Вард,

Запах жареного мяса отозвался голодным урчанием в животе. Утром Кэлин едва успел сунуть в рот ломоть черного хлеба со свежим маслом, и теперь, после двухчасовой прогулки, от завтрака осталось одно воспоминание. Юноша нащупал в кармане несколько медяков и решил подождать до вечера.

В середине поля, на огражденных веревками трех бойцовских площадках уже начались состязания. Привлеченная звуками схватки толпа переместилась ближе. В одном из сражающихся Кэлин узнал пастуха из деревни Высокие Сосны, находившейся в полудне пути от Старых Холмов. Бой вышел жестоким и недолгим: пастух нанес противнику прямой справа, после которого тот как подкошенный рухнул на землю.

— Я и не думал, что турнир уже начался, — сказал Банни. Стоявший рядом высокий горец покачал головой:

— Это еще не турнир. Записалось тридцать три участника, поэтому этим двоим пришлось решать, кто из них будет допущен.

Горец вдруг выругался, и Кэлин заметил, что он смотрит на крупного темноволосого незнакомца, прогуливающегося неподалеку от площадки. Бугрящиеся под кожей мускулы вовсе не мешали ему двигаться легко и даже грациозно.

— Кто это?

— Чайн Шада. Варлийский чемпион. Говорят, провел сто боев и ни разу не проиграл. Выступит в финале против победителя.

Кэлина удивили прозвучавшие в голосе горца злость и ненависть.

— Он вам не нравится? Горец покачал головой:

— А ты подумай, парень. Тридцать два участника. Тот, кто выйдет в финал, уже будет иметь за плечами пять схваток. А тут его ждет свеженький, отдохнувший Чайн Шада. Если бы все было наоборот, то, может быть, и я смог бы побить этого варлийца после его пяти поединков. И все же посмотреть есть на что. — Он ухмыльнулся. — Второй варлийский боец, по слухам, ничем не хуже Шады, так что они, наверное, и сойдутся в финале. А мы посмотрим, как два варлийца колотят друг друга.

— Мой дядя Жэм побьет всех, — уверенно заявил Кэлин. — Что? Гримо дерется?

— Да.

— Не уверен, что мне захочется на это смотреть, — грустно сказал горец.

— Он отличный боец.

— Знаю, парень. Но у него всего один глаз. — Он поднял руку. — Сколько от моей ладони до твоего лица?

— Чуть больше двух футов.

— А как ты это сосчитал?

— Просто. Я же вижу.

— Да, в том-то и дело. Оба твоих глаза смотрят на один предмет. Для того нам и даны два глаза, чтобы оценивать глубину и расстояние. У одноглазого нет верного восприятия глубины. К тому же у него ограничено поле обзора. Гримо крепкий парень, и, клянусь небом, с таким можно идти в горы, но я не хочу смотреть, как он войдет в круг, чтобы схватиться с одним из этих ублюдков. Ему повезет, если он не лишится второго глаза.

Об этом же говорила и тетя Мэв. Кэлину вдруг стало страшно. Это он подначивал Гримо, он втянул его в турнир, и теперь, если что-то случится, вся вина падет на него. Юноша двинулся вдоль веревок, вглядываясь в лица зрителей. Банни шел рядом.

— Думаешь, он прав?

— Ты видишь Гримо?

— Нет.

Обойдя площадку, они обшарили все палатки и в конце концов обнаружили Гримо стоящим под сухим деревом. В руке он держал глиняную кружку.

— Надеюсь, это не уисгли и не эль. — Кэлин опустился рядом со старшим другом. — Иначе тетя Мэв отрежет тебе уши, сделает из них ожерелье и повесит тебе же на шею.

Великан усмехнулся:

— Это вода.

— Послушай, я не хочу, чтобы ты дрался.

Жэм удивленно посмотрел на юношу:

— Ты не хочешь посмотреть, как я отмолочу этих варлийцев? Почему?

— Они могут побить тебя.

— Побить меня? Конечно, меня побьют. Каждый, кто выходит в круг, знает, что будет больно. Без этого не обойтись. А теперь признайся, что тебя беспокоит?

Кэлин немного помолчал.

— Знаешь, они ведь кулачные бойцы. Они этим занимаются всю жизнь. Это их ремесло. Чайн Шада выходил в круг сто раз, и никто не смог его победить.

— Знаю. Однажды я видел, как он дерется. Передвигается по площадке, как танцор. Каждый раз, когда противник наносит ему удар, он покачивается, словно лист на ветру. Попробуй ударить лист на ветру. Да, приятно смотреть.

— Думаешь, ты сможешь его одолеть?

— Дело не в том, одолею я его или нет, — сказал Гримо. — Дело в том, чтобы встать перед ним. Мы — завоеванный народ. С этим не поспоришь, таков печальный факт истории. Но лично я не побежден. Не покорен. Я — ригант. Нет на земле человека, с которым я побоялся бы сразиться.

— Но у тебя же только один глаз. Ты можешь потерять его.

— Да. А еще на меня может упасть дерево. И вот что, ребята, идите-ка отсюда и повеселитесь. Мне скоро драться, так что надо сосредоточиться. Все, проваливайте.

Гримо прислонился к дереву и закрыл свой единственный глаз.

Кэлин хотел сказать еще что-то, но Банни потянул его за руку.

— Я уже жалею, что сболтнул про этот турнир, — признался Банни.

Посмотрев два первых боя Горайна, Чайн Шада почувствовал некоторую неловкость. Все поединки его ученика предполагалось провести на деревянном помосте, чтобы избавить варлийца от унизительной необходимости переходить на другую площадку и драться в грязи, на отгороженной веревками площадке.

Первый бой длился совсем недолго: за прямым левой последовал сокрушающий боковой справа, и на этом все кончилось. Плотный крепыш-горец рухнул лицом на помост и уже не шевелился. Зрители-варлийцы встретили успех соотечественника радостными криками. Второй поединок длился дольше, но лишь потому, что Горайн позволил себе поиграть с соперником, бородатым гуртовщиком, сила которого намного превосходила его умение. Горайн держал противника на расстоянии, а в четвертом периоде перешел к делу и перед тем, как отправить его на помост, безжалостно обработал физиономию бородача. Когда беднягу оттащили, служители еще долго смывали с досок кровь.

Хватит, решил Чайн. Поднявшись со скамьи, он направился к обеденной палатке. Стоявший на входе стражник, узнав знаменитость, поклонился:

— Думаю, им надолго запомнится ваш приезд, сир, Чайн кивнул и вошел в палатку. Молодая женщина принесла ему кубок яблочного сока, и борец двинулся к задней скамейке, рядом с которой стояла железная жаровня, наполненная раскаленными угольями. За столиком сидел седовласый офицер — кажется, Мулграв? — а еще дальше, в самом углу какой-то закутанный в черный плащ мужчина с пронзительным, ястребиным взглядом и уже знакомый ему толстяк епископ. Шада выругался про себя и уже собирался повернуть назад, когда на него упал взгляд епископа.

— Мой дорогой, — загремел он. — Присоединяйтесь к нам. Позвольте представить вас нашему Мойдарту.

Подошедший к столику борец навис над обоими сидящими мужчинами. Он поклонился Мойдарту, и в этот момент их взгляды встретились. Чайну почудилось, словно что-то холодное коснулось его сердца, и он инстинктивно понял: этот человек опасен.

— Для меня честь познакомиться с вами, господин.

— Полагаю, вы позаботитесь о том, чтобы вся эта ерунда закончилась хорошо, — сказал Мойдарт, и епископ покраснел от смущения.

— А как все должно закончиться, сир? — спросил Чайн.

— Прежде всего, ничего не нужно было начинать, сир, — ответил Мойдарт. — Иначе как крайней глупостью турнир и назвать трудно. Но раз уж состязания идут, то победителем их должен стать варлиец. Понимаете? Другой исход недопустим, так как грозит… большими неприятностями. Для всех заинтересованных сторон.

— Для нашего народа этот турнир не более чем развлечение, — вставил епископ. — Никакой опасности нет.

— Вы глупец. Объясните ему это, Чайн Шада. Расскажите об опасности затеянного развлечения.

Чайн посмотрел в глаза епископу и понял, что тот напуган.

— Даже самые сильные бойцы, самые прославленные чемпионы не застрахованы от случайности. Можно нарваться на удар, после которого мозги рассыпаются в пыль. Или встретить противника, который не хочет уступать. Или поскользнуться на кровавой луже. Все предусмотреть невозможно.

— Но… Но… Горайн сказал, что может победить любого горца.

— В теории именно это он и должен сделать.

— Если он проиграет, — сказал Мойдарт, — вы уничтожите того, кто побьет его.

— Я здесь для того, господин, чтобы провести показательный поединок. Если Горайн проиграет — что весьма маловероятно, — то мой противник выйдет на помост после пяти или шести схваток. Он просто не сможет противостоять мне.

— Тогда вы без труда с ним справитесь, — сказал Мойдарт. — Последствия любого иного исхода будут крайне неприятны.

Он поднялся и направился к выходу. Епископ последовал за ним.

Настроение было испорчено, но Чайн не мог позволить себе проявление эмоций. Оставив так и не выпитый сок, он тоже вышел из палатки и смешался с толпой. Увидев знаменитость, люди улыбались, махали руками и даже кланялись.

Шада не стал возвращаться к помосту, а вместо этого решил посетить вторую половину поля. Здесь перед ним никто не раскланивался, но он почувствовал на себе неприязненные взгляды. Пожалуй, путешествие на север было большой ошибкой.

— А ты не так уж и крепок, — сказал кто-то.

Чайн оглянулся и увидел справа от себя жилистого горца в обветшалом килте и длинном плаще. Задира держал в руке кувшин и слегка покачивался.

— Внешность бывает обманчивой, — спокойно ответил Шада.

Два возникших неизвестно откуда стражника схватили горца за руки, и Чайн понял, что находится под охраной.

— Отпустите его! Быстро! Мы разговариваем.

— Сир, нам поручено…

— Оставьте его в покое и займитесь своими делами. Мне сопровождающие не нужны.

Стражники помялись, но подчинились и отпустили горца.

— Спасибо за заботу, ребята, но обо мне не беспокойтесь.

Они переглянулись, пожали плечами, но все же убрались на варлийскую территорию.

Пьяный горец смачно выругался:

— Без поддержки не обходишься, да?

— Похоже, что так, — сказал Чайн и двинулся дальше. На истоптанной, грязной площадке только что начался очередной поединок. Борец остановился. Одним из участников был громадный одноглазый и уже немолодой мужчина. Ему противостоял парень с хорошо развитыми плечами и длинными руками. Несколько секунд они кружили, оценивая друг друга, потом тот, что помоложе, сделал ложный выпад левой и тут же ударил правой. Получилось неплохо. Одноглазый покачнулся и ответил зубодробительным прямым левой. Кулак врезался в челюсть, и соперник одноглазого как подкошенный рухнул наземь.

— Гримо! Гримо! — скандировала толпа. Одноглазый поднял руки и поклонился. Взгляд его упал на Раина.

— Хочешь получить небольшой урок, варлиец? — крикнул он.

— Возможно, попозже. Удар был хорош.

— Молот… паннонов, — отозвался боец.

Шада заметил запинку. Толпа тоже. По ней прокатился смех.

— Пригляди за товарищем, — сказал Чайн. — Боюсь, он нахлебается грязи.

Гримо оглянулся и тут же, опустившись на колени перед лежащим без сознания парнем, перевернул его на спину. Действительно, ноздри и рот упавшего были забиты грязью. Гримо вытер ему лицо, и парень судорожно вздохнул.

Чайн продолжил путь и, сделав несколько шагов, остановился у лотка, на котором были разложены безделушки, в большинстве своем дешевые, из меди и бронзы, но встречались и серебряные. Он наклонился, чтобы рассмотреть их получше, и краем глаза заметил подошедшего сбоку мужчину. Им оказался Мулграв.

— Развлекаетесь, сир?

— Люблю гулять в хорошую погоду. А вы? Вам поручено сопровождать меня?

— Было бы очень некстати, если бы праздник омрачило какое-нибудь происшествие. Крепких напитков здесь хватает, и, если пьяный горец нападет на варлийского чемпиона, толпа может повести себя непредсказуемо.

— Давайте прогуляемся, — предложил Шада.

— С удовольствием, особенно если мы сможем вернуться на другую половину поля.

— Как скажете, капитан.

Они прошли до северного края, за которым начинался небольшой лесок.

— Что здесь происходит? — спросил Чайн.

— А что вы имеете в виду?

— К чему эта абсурдная затея? Кому вздумалось сокрушить дух горцев?

Мулграв вздохнул:

— Я не тот человек, который сможет оправдать это. Но объяснить постараюсь. Вам скажут, что проблема тут историческая. Вы с далекого юга. Вам не понять, какая ненависть зреет в этих горах. Старики до сих пор помнят восстания, помнят, как горцы уничтожали крестьян и горожан, разорения и кровопролития. Кланы не забыли дни, не столь уж далекие, когда солдаты занимали их селения, убивая женщин и детей. Наш народ боится, что если мы позволим горцам обрести гордость, проникнуться уважением к себе, то они снова восстанут. Вот почему так недоволен Мойдарт. Вы полагаете, Горайн победит?

— Должен.

— Лучше бы ему постараться, — сказал Мулграв. — Мойдарт не простит поражения.

— Нетрудно догадаться.

После полудня погода не испортилась, солнце сияло все так же ярко. Гэз Макон на пегом мерине выиграл первое из конных состязаний, успешно преодолев двенадцать препятствий. Горожане бурно приветствовали его победу, хотя сам юноша особого восторга не проявил. Капитан Мулграв оказался сильнейшим в состязании по сабле, срубив одиннадцать «голов». Гэз занял четвертое место и радовался этому больше, чем своему триумфу.

Они чистили коней, когда солдат спросил ученика, в чем дело.

Юноша отложил щетку.

— Я победил только потому, что лошадь последнего всадника встала на дыбы перед ямой с водой.

— Я видел.

— Тогда вы видели и то, что всадник сделал это намеренно.

— Да, — согласился Мулграв.

— Какая же это победа! Он просто позволил сыну Мойдарта занять первое место.

— Рад, что вы это заметили. Многие на вашем месте не проявили бы такой наблюдательности. Устроено было мастерски. Сомневаюсь, что зрители обратили внимание. Тем не менее в состязании участвовали лучшие всадники, и второе место — а оно ваше по праву — это уже повод для гордости.

— Почему он это сделал?

— Зачем вы меня спрашиваете, сир? Ваш отец не из тех, кто прощает другим победу, а всадник — один из его подчиненных. Думаю, он испугался возмездия.

— Печально, — пробормотал Гэз. — Но понять его можно. Вы уже видели Горайна?

— Видел. Впечатляющее представление. Прекрасный образчик настоящего варлийского мужества.

— Кто его следующий противник?

— Насколько я понял, какой-то кузнец из провинции Пинанса. Прошлогодний чемпион. По-моему, его имя Бадранг.

— Да, я видел его. Сильный, крепкий. А кто дерется во втором полуфинале?

— Я еще не знаю результатов, сир. Мы были на ипподроме, когда там все закончилось. Одним из бойцов оказался одноглазый горец.

День близился к вечеру, а Кэлин все еще не нашел Чару Вард и оттого злился все сильнее. Народу на поле собралось несколько тысяч, и отыскать среди них того, кого надо, было примерно то же, что найти нужный лист в осеннем лесу. В итоге он почти потерял Банки, и только случай свел их в отхожем месте.

Кэлин посмотрел полуфинальный бой Гримо, продолжавшийся всего несколько минут, поздравил друга с победой и снова отправился на поиски Чары Вард. Юноша клял себя за то, что не договорился с девушкой о месте встречи. Надо же быть таким растяпой! Побродив еще немного вблизи бойцовской площадки, Кэлин свернул к скотному рынку.

— Что ей там делать? — спросил Банни. — Ее родственники не разводят скот.

— Ее там не будет, — ответил Кэлин. — Но это самое высокое место, и оттуда открывается хороший вид на все поле.

Их настиг громкий рев, раздавшийся на варлийской половине. Кэлин оглянулся. На деревянном помосте виднелись две фигурки. Один человек лежал. К нему бежали служители. Банни, уступавший другу в остроте зрения, спросил:

— Это варлиец?

Кэлин покачал головой. Горайн стоял над поверженным противником. Потом он снял с пояса полотенце и вытер лицо. Через пару секунд до них докатился еще один вопль из толпы.

— Что они так радуются? Бой ведь окончен.

— Не знаю. Я же здесь, а не там.

— Извини, Кэлин. Эй, посмотри, это Тай. Может быть, он знает, где Чара.

Действительно, вверх по склону шел Тайбард Джакел. Внизу явно что-то произошло. Люди оживленно обсуждали некое известие. Тайбард остановился, прислушался и продолжил путь.

Кэлину не хотелось разговаривать с ним. Недавняя стычка не забылась, а портить праздник еще одной ссорой было бы глупо. Но нужно получить хоть какие-то сведения. Выругавшись себе под нос, он двинулся наперерез. Тайбард поднял голову и увидел Кэлина. Юноша не улыбнулся, но и не нахмурился, он просто остановился и стал ждать.

— Ты видел Чару Вард? — спросил Кэлин.

— Нет. Биндо сказал, что хочет поговорить с ней, и приказал мне отойти. Я потерял их в толпе.

— А что там за сборище внизу? — поинтересовался Банни.

— Горайн убил Бадранга. Сломал ему шею.

— Так вот чему так радуются эти варлийские свиньи, — прошипел Кэлин.

— Да, — грустно повторил Тайбард. — Вот чему радуются эти свиньи. Тебя тошнит от этого, да?

Не дождавшись ответа, он пошел дальше.

— Теперь с ним будет драться твой дядя, — констатировал Банни.

Кэлин все еще смотрел вслед Тайбарду. Юноша направлялся к выходу.

— Что ты сказал?

— Гримо будет драться с Горайном.

Кэлин уже не испытывал прежнего беспокойства. Жэм выстоял четыре поединка, и каждый из них занял не более нескольких минут. У него была разбита щека, грудь украшали с полдюжины синяков, но превосходство над другими не вызывало сомнений. Кэлин не верил, что кто-то сможет встать у него на пути. Он еще раз оглянулся — одинокая фигура Тайбарда Джакела уже маячила за калиткой. Что-то толкнуло Калина, и юноша устремился за уходящим сверстником:

— Тай!

Джакел остановился и повернулся.

— Если хочешь подраться, то подожди до другого раза — я сегодня не в настроении, — сказал он, когда Кэлин подбежал ближе.

— Я не хочу драться. Но праздник еще не кончился, Тай. Самое интересное впереди. Если хочешь, присоединяйся к нам с Банни.

— Хочешь, чтобы варлиец явился на ваш праздник?

— Эй, перестань, ты же наш сосед. Посмотрим, как Гримо отделает этого южанина, а потом наедимся до отвала.

Тайбард молчал, напряженно обдумывая предложение. Ему хотелось извиниться перед Кэлином за недавнюю драку. Хотелось сказать, как он сожалеет о том, что его сородичи радуются смерти горца на бойцовском помосте. Рассказать о встрече с Ведуньей и о своем чувстве к Чаре Вард. Он посмотрел в темные глаза Кэлина:

— Да, поесть было бы неплохо. И они втроем побежали на поле.

На скамейках в секторе варлийцев не было ни одного свободного места. Несколько сотен горожан сгрудились внизу, глядя на двух идущих к помосту бойцов. С другой стороны круга сотни горцев, мужчин и женщин, спрессовались в плотную людскую массу, устремив взгляды

Солнце уже опустилось, и над помостом зажгли установленные на столбах фонари, бросившие серые тени на двух приготовившихся к схватке мужчин.

Горайн, с обнаженным торсом, в облегающих коротких, до колен, штанах и высоких сапогах для верховой езды приветственно помахал варлийской толпе и, продемонстрировав внушительный кулак, рассмеялся. Из предыдущих поединков он вышел без единой царапины, и лишь один бой продолжался больше нескольких периодов. Он был, быть может, на дюйм ниже своего соперника, но поражал шириной плеч и прекрасно развитой рельефной мускулатурой.

Стоящий на другой стороне помоста Жэм Гримо казался огромным, массивным, неуклюжим и уродливым. Обладая мощными плечами и руками, горец не мог похвастать красотой Горайна. Обнаженный по пояс, он походил не на человека, а на медведя, медлительного и неповоротливого.

Сидевший на скамейке верхнего яруса Гэз Макон чувствовал страх, исходивший от толпы горцев. Казалось, они ожидали не состязания, а казни. Готовясь к бою, Горайн начал с разминки, включавшей растяжку, наклоны в стороны и кувырки. Одноглазый великан с интересом наблюдал за ним. Счетчик времени с песочными часами занял место у бойцовской площадки. Двое одетых в белое судей коротко посовещались о чем-то, после чего один из них поднялся на помост. Зрители затихли.

Судья повернулся к варлийскому сектору и, поклонившись, объявил:

— Поединок не ограничен по времени и считается законченным тогда, когда один из участников не сможет подняться до истечения минуты. Период заканчивается, когда один из участников опускается на колено, и начинается с сигналом трубы по знаку счетчика времени. После того как участник обозначил окончание первого периода, удары запрещены. По правилам честного боя участник, допускающий захваты, удары ногой, пускающий в ход зубы, подлежит отстранению от состязания и признается проигравшим.

Потом судья назвал имена бойцов. Имя Горайна было встречено оглушительным ревом, от которого содрогнулись трибуны. Варлийский любимец поднял руки и поклонился. Горцы тоже приветствовали своего одноглазого великана, но их крикам не хватало уверенности.

Подойдя к веревкам, Горайн подозвал одного из служителей, и тот подал ему черный платок, который боец повязал вокруг головы, закрыв левый глаз.

— Благородный поступок, — прокомментировал Гэз. Мулграв пожал плечами:

— Да, если благородна цель.

Из-за тучи выплыла яркая луна, и над полем пронесся порыв холодного ветра, едва не задувший пламя фонарей. Кто-то из служителей вооружился на всякий случай тонкой, длинной свечой.

Оглядевшись по сторонам, Гэз заметил Чайна Шаду, сидевшего футах в двадцати справа от него. Чемпион сосредоточенно смотрел на арену, подавшись вперед и подперев подбородок кулаком. Он уже переоделся для финала, обнаженные плечи прикрывало одеяло.

Судья соскочил с помоста, и счетчик времени поднял руку.

Трубач подул в рог.

Горайн быстро двинулся навстречу противнику. Гримо сделал шаг вперед. Варлиец замахнулся левой, но ударил правой, метя в левую щеку противника. Горец ушел от контакта, шагнув вперед, и его кулак врезался в живот варлийца с такой силой, что последний едва устоял на ногах. Воздух с шумом вырвался из груди Горайна. Гримо продолжил атаку боковым слева, попав в скулу противника. Варлиец сумел отступить и, восстановив равновесие, ударил правой. Голова Гримо качнулась назад, и горец отшатнулся. Горайн бросился вперед, колотя соперника по животу. Внезапно Гримо ушел вправо и встретил варлийца коротким ударом в правую скулу. Горайн пошатнулся и едва не упал.

Теперь уже горец перешел в наступление. Горайн втянул голову в плечи и контратаковал: три прямых по животу и один боковой в лицо. Гримо покачнулся. Варлиец мог закончить поединок мощным крюком слева, но повязка на глазу помешала ему верно оценить глубину, и кулак только скользнул по челюсти Гримо. Противники обменялись серией ударов, но потом Горайн перехватил инициативу. Его прямые могли бы расшатать и скалу.

Зрители варлийского сектора гнали своего любимца вперед. Подстегиваемый их хриплыми криками, Горайн забыл об осторожности. Ему удалось нанести хороший прямой в щетинистый подбородок Гримо, но следующие удары прошли мимо цели. Тем не менее по щеке горца стекала кровь. Зрители вскочили, предвкушая триумф Горайна, и в какой-то момент Гэз подумал, что одноглазый боец сейчас упадет. Однако, к удивлению многих, Гримо прыгнул вперед и обрушил на противника сильнейший удар. Горайн отпрянул, и в этот миг Гримо опустился на колено, подавая знак к окончанию периода. Варлийский сектор недовольно зашумел.

— Хитро, — сказал Мулграв. — Ему надо время, чтобы прийти в себя от бокового справа.

— Похоже, силы примерно равны, — заметил Гэз.

— Таланта хватает обоим, — ответил капитан. — Но Горайн имеет преимущество в технике. К тому же он моложе.

— Считаете, победа будет за ним?

— Он должен взять верх, сир. У него есть и мастерство, и сила. Вопрос в том, хватит ли духу?

Этот же вопрос занимал и Чайна Шаду, внимательно наблюдавшего за ходом поединка. Горайн поступил глупо, нацепив повязку на глаз. Горец уже привык к своему недостатку, а вот его противник недосчитался нескольких попаданий в цели именно в силу неверного расчета. Судя по всему, Горайн недооценил противника. Первый же крюк сбил ему дыхание, а без дыхания нет силы. И еще одна допущенная им ошибка обошлась, как оказалось, очень дорого. Не привыкший быть в центре внимания, Горайн купался в лучах славы и не отдыхал в перерывах между схватками. Вместо этого он разгуливал между рядами, наслаждаясь обрушившейся на него славой. К тому же, как заметил Шада, его ученик еще и пил.

В других обстоятельствах, оборвав связывавшие их узы, Чайн не стал бы тревожиться из-за глупости недавнего товарища. Но не сейчас. Они оба оказались вовлеченными в политическую игру, вкус которой никак не нравился чемпиону. Оба бойца устали, и он знал, что если бы бой закончился в следующем периоде, ему не составило бы труда побить обоих, возможно, даже одновременно. Но именно это обстоятельство ему и не нравилось. Чайн Шада считал себя настоящим чемпионом. Он дрался с лучшими, с теми, кто находился в равных с ним условиях. Здесь же ему отводилась роль не кулачного бойца, а палача, приводящего приговор в исполнение.

Второй период проходил по образцу первого. Преимущество оставалось за Горайном, действовавшим более активно и нанесшим больше ударов. Горец сумел выстоять, ответив несколькими сильными прямыми по корпусу. В конце периода Горайн провел две удачные атаки, отбросившие его противника на веревки. Послав Гримо на помост, варлиец отошел к середине круга и победоносно вскинул руки под восторженные крики своих почитателей,

Чайн Шада наблюдал за горцем. Гримо поднялся на колени и застыл, восстанавливая дыхание и набираясь сил. Из рассеченных щеки и губы стекала кровь. Он не вставал, но следил за счетчиком времени и, когда тот поднял руку, занял боевую стойку.

Зрители полагали, что бой будет вот-вот окончен. Чайн Шада придерживался иного мнения.

Горайн сразу устремился в атаку, рассчитывая, что соперник ослабел и не оправился от постигшей его неудачи, но нарвался на два встречных удара: прямой левой и боковой справа. Словно подрубленный, варлиец тяжело рухнул головой вперед. Зрители одного сектора застыли в молчании, зато вторая половина взорвалась громоподобным ревом. Чайн заметил, что одноглазый боец никак не отреагировал на поддержку сородичей. Он спокойно стоял, делая глубокие вдохи, давая телу необходимую передышку. Горайн снова поступил неразумно, поспешив подняться с помоста. Рот его был в крови. Он отошел к веревкам и попросил воды. Служитель подал ему кружку. Горайн прополоскал рот и сплюнул.