— Ты самая красивая девушка на свете!

— Это не ответ на мой вопрос. Скажи, я была бы красивее, если б веснушек было меньше?

— Нет, — без раздумий ответил он. — Без веснушек ты была бы совсем не интересна. Я бы тебя и не заметил.

— Смеешься?

— Да.

— Не надо. Мне не нравится, когда надо мной смеются. Чара отошла к камину. Огонь почти погас, хотя кое-где под пеплом еще теплились непрогоревшие угли. Девушка присела на корточки, подбросила несколько веток и осторожно подула. Пламя ожило, побежало по сухим прутикам. Она добавила пару поленьев и села на пол. Кэлин примостился рядом.

— Прежде чем говорить о чем-то с моим отцом, тебе следовало спросить меня, — сказала Чара. — Почему ты решил, что я соглашусь пойти за тебя?

— Потому что ты меня любишь.

— Ты не знаешь этого наверняка. Может быть, я целуюсь со всеми симпатичными парнями,

— Правда? — неуверенно спросил он,

— Нет, но ведь ты этого не знал. В любом случае ты повел себя неучтиво.

— Извини. Так ты выйдешь за меня?

— Мне надо подумать. Но ты еще даже не объяснил, почему я должна выходить за тебя.

Отблески огня играли в ее рыжих волосах. Кэлин смотрел на изгиб шеи девушки и вспоминал, как она, обнаженная, шла к озеру. Многое в жизни оставалось" для него непонятным и необъяснимым, но кое-что он знал совершенно твердо. Эта женщина предназначена ему. Она — спутница его души. Чувства переполняли юношу, но слов, способных выразить их, не находилось. Он знал, что должен что-то сказать, что Чара ждет, но молчал. Тишина становилась невыносимой.

Наконец девушка поднялась:

— Поищу тебе какую-нибудь одежду, хорошо? И постираю твою рубашку.

— Спасибо.

Когда девушка вышла из комнаты, Кэлин негромко выругался. Ну надо же быть таким тупицей! Ладно, вскоре она вернется, и тогда он скажет, что любит ее и сделает все для того, чтобы она была счастлива.

Но Чара не вернулась. Вместо нее пришла какая-то незнакомая пожилая женщина с темно-зеленой рубашкой. Кэлин поблагодарил ее и переоделся. Потом, застегнув пояс, подошел к окну.

Воины уже разошлись, но у колодца еще стояло с полдюжины женщин. Чары среди них не было.

Небо заволокло тучами, в горах уже начался дождь. Окреп и похолодал ветер. Надвигалась буря. Выйдя из дома, Кэлин направился к женщинам у колодца:

— Вы не видели Чару?

— Нет.

Он вернулся в дом и поднялся по лестнице в отведенную ему комнату. Что делать? Кэлин не знал. Расхаживать по дому Колла Джаса, разыскивая его дочь, было бы невежливо. Но разве вежливо оставлять гостя одного, не предложив ему даже позавтракать?

Злость разгоралась, и юноша попытался подавить неуместное чувство. Рука после боя с непривычки ныла, лицо как будто стянулось после наложенных швов. Он прилег на узкую кровать и постарался уснуть. Вверху прогрохотал гром, в окно ударили первые капли дождя.

Кэлин не знал, сколько времени проспал, но, когда проснулся, за окном уже смеркалось. Пустой желудок недвусмысленно напомнил о себе. Поднявшись с кровати, он вышел из комнаты и спустился в большой круглый зал, где прошлым вечером стоял празднично накрытый стол. Никого. Тишина. Даже камин дышал прохладой.

Постояв в нерешительности, он отправился в кухню, где обнаружил трех мужчин и нескольких женщин. На полу играли двое ребятишек, за которыми настороженно наблюдал старый пес, разлегшийся в углу.

Никто ничего не готовил, так что на ужин рассчитывать не приходилось. Кэлину показалось неуместным интересоваться Чарой, поэтому он спросил, где Колл Джас.

— Вождь ушел в Западные Холмы, — ответил один из мужчин. — Вернется через день-два.

Юноша не выдержал:

— А его дочь?

— Она и Бал ушли вместе с отцом.

Новость поразила Кэлина, как удар обухом топора. Досадно было уже то, что Чара предоставила его самому себе, так надо же, она, оказывается, вообще отправилась куда-то на несколько дней! Не попрощавшись, не сказав вообще ни слова. Кэлин помрачнел. Что ж, если ей нет до него никакого дела, то он тоже уйдет. И пусть провалятся сквозь землю и она, и все эти «черные» риганты. Словно из тумана до него донесся голос мужчины:

— А ты хорошо дрался, южанин. Видно, старик Гримо немало с тобой поработал.

Кэлин кивнул:

— Вы знаете моего дядю? Горец ухмыльнулся:

— Здесь, парень, все знают твоего дядю Жэма. Он вырос в наших краях. Он один из нас. А правда, что Гримо побил варлийского чемпиона Чайна Шаду?.

— Нет, не Чайна, другого. Да, бой был еще тот.

— От Гримо другого и ждать нечего. Хочешь поесть?

— Мне нужны продукты в дорогу.

— Уходишь? В такую погоду?

— А что мне тут делать? Горец покачал головой:

— Да, странные эти люди, южане.

Он тяжело поднялся и отошел к кладовой, где хранились запасы пищи.

— Мне придется позаимствовать у вас плащ и мешок, — сказал Кэлин. — Верну со следующей данью.

— Будь осторожен, тут полно медведей, — предупредил горец. — Пистолеты в такую бурю бесполезны.

— Запомню.

— Вождю что-нибудь передать?

— Все, что нужно, я уже сказал.

Повязав капюшон взятым взаймы шарфом, Кэлин медленно спускался по перевалу. Ворота частокола оказались закрытыми, но вышедший из-под наспех сколоченного навеса часовой открыв их, завидев гостя с юга.

— Держись подальше от медведей, — с усмешкой напутствовал он безрассудного южанина.

Кэлин не ответил, а лишь еще больше втянул голову в плечи и ступил на тропинку. Дождь безжалостно хлестал по спине. Чара, наверное, уже всему клану рассказала о его встрече с медведем. Что ж, еще одна причина избавиться от веснушчатой соблазнительницы.

Дорога круто уходила вниз, и Кэлин дважды поскальзывался и падал, причем во второй раз проехался по камням с добрый десяток ярдов. Подсохшая было рана намокла и болела. Он пытался натянуть капюшон поглубже и закрыть лицо от дождя, но мешал ветер.

Через час Кэлин промок до нитки и отчаянно замерз. Даже летом ночи в горах превращались в тяжкое испытание для путешественника. Он шел и шел, трясясь от холода. Молния зигзагом прочертила темное, беззвездное небо, и вслед за ней громыхнул гром, да такой, что даже земля задрожала под ногами.

Злость снова всколыхнулась, придав сил и подтолкнув вперед. К счастью, дорога была только одна, и Кэлин не сходил с нее. Будь здесь несколько тропинок или разветвлений, он бы определенно сбился с пути и заблудился.

Снова и снова юноша повторял себе, что поступил опрометчиво и глупо. Раз уж Чара и ее отец ушли на несколько дней, разумнее было бы остаться в доме и, преспокойно дождавшись окончания бури, отправиться домой на рассвете. Нет, упрямо твердил внутренний голос, лучше держаться от них подальше. И да постигнет чума Колла Джаса и его семейку!

Однако, несмотря на столь мрачные мысли, Кэлин вновь и вновь вспоминал прогулку с Чарой, радостное чувство, которое переполняло его, когда она шла рядом. Ее лицо выплывало из памяти, и он отнюдь не спешил отгонять этот образ.

Обогнув гору, юноша ощутил на себе полную силу разъяренной стихии. Ветер бил в лицо, каждый шаг давался с неимоверным трудом. Даже проспав несколько часов, он чувствовал усталость после поединка.

В свете молнии Кэлин заметил, что тропинка снова уходит в лес. Ветер ослабнет, а значит, можно будет идти быстрее.

Но к тому времени, когда он добрел до спасительной чащи, сил уже не оставалось, и юноша, решив отдохнуть, опустился на выступающий из-под земли шероховатый камень. Два часа пути довели его до полного изнеможения.

Вместе с силой ушла и злость. Ночь выдалась безлунной и абсолютно темной, и Кэлин ждал очередной молнии, чтобы попытаться найти подходящее для ночлега место, выступ скалы или пещеру, в которой можно было бы пересидеть дождь.

Некоторое время он старался освоиться в темноте, найти более удобное положение и в какой-то момент, крутясь на своем сиденье, заметил мелькнувший вдалеке свет. Поднявшись, Кэлин пошел в том направлении, где, как ему казалось, мигнуло пламя. Двигаться приходилось на ощупь, через мокрые, колючие кусты. Огонь появился как раз тогда, когда им уже начало овладевать отчаяние. Это был костер: языки пламени то взвивались вверх, отражаясь на плоском лице скалы, то почти затухали, прибитые ветром.

Подойдя ближе, Кэлин остановился.

— Привет, — сказал он.

— Давай сюда, — донесся искаженный порывом бури голос.

Положив руку на пояс, с заткнутым за него охотничьим ножом, юноша осторожно приблизился к костру, укрывшемуся за гранитным выступом. У огня сидел Жэм Гримо. Великан улыбался.

— Клянусь небом, малыш, вид у тебя — не позавидуешь. Что ты делаешь в лесу в такую непогодь?

— Захотелось прогуляться, — сказал Кэлин, едва сдерживая накатившую радость. Подойдя к костру, он снял плащ и опустился на камень. — Не ожидал увидеть тебя здесь.

— Привел на ферму несколько фургонов. Ребята рассказали о твоей стычке с Коллом Джасом, вот я и подумал, что надо сходить и посмотреть, не требуется ли тебе помощь друга. Вижу, немного опоздал. Кто тебя порезал?

— Бал. Мы с ним дрались на мечах.

— Ты убил его?

— Нет, у меня сломался меч, а он предложил закончить.

— Хороший парень этот Бал. Быстро вспыхивает и быстро остывает. Странно, однако, что Колл отправил тебя домой в такую ненастную погоду.

— Он меня не отсылал. Я сам решил уйти.

Жэм посмотрел на юношу, но ничего не сказал. Подтащив мешок с продуктами, горец извлек из него кусок сушеного мяса и ломоть хлеба, которые и передал Калину. Некоторое время они сидели молча, наслаждаясь теплом костра. Ветер заметно стих, а дождь вообще прекратился. Поев, молодой человек вытянулся у огня:

— Рад тебя видеть, Гримо.

— А я тебя.

— Извини за то, что сказал тогда у моста. Ты не глупец. Ты великий человек и мой друг.

— Эй, малыш! Хватит болтать. Тебе надо отдохнуть, — Гримо взял свой плащ, сложил его наподобие подушки и сунул под голову юноши. — Спи, и пусть тебе приснится только хорошее. Поговорим утром.

Когда Кэлин открыл глаза, солнце уже поднялось, а буря миновала. Гримо сидел рядом, доедая черствую овсяную лепешку. Юноша приподнялся и моргнул — швы натянулись, отзываясь болью в щеке. Он потрогал рану и заметил кровь на кончиках пальцев. Ничего не говоря, Кэлин отошел подальше, чтобы справить нужду.

Солнце пригревало, отчего дикий холод ненастной ночи казался каким-то далеким и нереальным.

Оглянувшись, он понял, что проделал за ночь не более четырех миль. Вполне возможно, что, не попадись ему Гримо, путешествие могло закончиться не так удачно. Еще раз попеняв себе за глупость, Кэлин вернулся к устроенному другом биваку. Гримо по-прежнему сидел на камне, глядя в никуда.

— Доброе утро, дядя.

— Да, утро и впрямь доброе, — согласился старый воин. — Скажи, ты расстался с Коллом по-хорошему?

— Даже не знаю. Его не было дома, когда я ушел. Он отправился в Западные Холмы.

— Там живет его мать. Джас ее очень любит. Итак, что случилось? Рассказывай.

Кэлин рассказал о стычке на ферме, приглашении, переданном через Финбара Астала, и поединке. Гримо внимательно слушал.

Когда юноша закончил, он спросил:

— О чем ты умолчал?

— Что ты имеешь в виду?

— Финбар сказал, что все началось из-за дочери Колла, но ты даже не упомянул о ней. Она была дома?

— Да.

— Это она зашила тебе раны?

— Да.

— Понятно.

— Что тебе понятно? — спросил, покраснев, Кэлин.

— Кое-что.

Гримо снова замолчал и, сдвинув черную повязку, потер пустую глазницу.

— Я думал, что она любит меня, — признался вдруг Кэлин. — Я даже сказал ее отцу, что хочу жениться на ней.

Плотина не выдержала, и все, что копилось в его душе, прорвалось потоком слов. Он рассказал Гримо о медведе и прогулке с Чарой, о поцелуе и купании в озере, о своей злобе и обиде, когда она ушла, оставив его в доме, не попрощавшись.

— Да, теперь ясно, почему ты повел себя так, как повел.

— Считаешь, уходить было глупо? Гримо рассмеялся:

— А разве тебе самому это не ясно? Раненный, усталый, не зная, как следует, местности, ты отправился в путь в жуткую бурю. Тут и других слов не подберешь. Надо было сказать, что ты ее любишь, что она самый дорогой для тебя человек, что ты не представляешь себе жизни без нее.

— Да, надо было.

— Еще не поздно. Отсюда до ворот всего несколько миль. Кэлин покачал головой:

— Нет. Я возвращаюсь на ферму. Если захочет, найдет меня там.

— А если не придет?

— Тогда она меня не любит.

Гримо опустил повязку на мертвый глаз.

— Возможно, она подумает то же самое, когда, вернувшись из Западных Холмов, обнаружит, что ты ушел, не попрощавшись. Если хочешь завоевать девушку, проглоти гордость и говори то, что надо говорить.

Кэлин обдумал слова друга, потом улыбнулся и покачал головой:

— Скажи-ка, Гримо, а почему же это ты не проглотил свою гордость и не сказал тете Мэв, что любишь ее?

Горец уныло вздохнул:

— Я недостаточно хорош для нее. Мэв — особенная женщина, из огня и железа. А я обычный пьянчуга и бабник, к тому же одноглазый. Нет, хватит того, что я рядом с ней и могу помочь, когда это требуется.

— Нет, Гримо, она не слишком хороша для тебя. Может быть, тебе всего лишь надо попросить ее выйти за тебя замуж.

— Ну вот, ты уже даешь мне советы. Что ж, может быть, малыш, я когда-нибудь так и сделаю. Когда придет время. — Он еще раз вздохнул. — Скажу тебе одно: если бы Мэв согласилась выйти за меня, я был бы самым счастливым человеком на земле. Я так ее люблю, что сердце разрывается на части.

— У меня такое чувство к Чаре. Я знаю, что нам предназначено быть вместе.

— Но это же хорошее чувство, разве нет? — Гримо поднялся. — Итак, куда идем?

— Назад, на ферму, — ответил Кэлин. — Я принял решение и не стану возвращаться туда, откуда ушел.

— Что ж, пусть будет по-твоему. Я пойду с тобой. Жэм поднял плащ и мешок с продуктами, достал из-за плаща палаш и сунул его в ножны.

— О чем думаешь? — спросил он, заметив, что Кэлин смотрит на него.

— Думаю, ты никогда не попросишь Мэв выйти за тебя замуж. И это меня печалит.

— Не надо. Любовь — самое великое, что только есть на свете. Мне повезло уже в том, что она живет во мне. Моя жена была хорошей женщиной, и хотя я не любил ее так, как люблю Мэв, мы жили счастливо. У нас было двое детей и небольшая ферма. Когда жена умерла, а солдаты утопили моих сыновей, меня заполнила ненависть. Восстание тогда бушевало вовсю, и я пробился от Эльдакра до Трех Мостов. Я убивал солдат везде, где они попадались мне под руку. Когда все закончилось, я Перебрался через море и принял участие в нескольких войнах. Но ненависть не покидала меня. Она обжигала мою душу, как незатухающее пламя. Когда я вернулся, меня вылечила Мэв. Она исцелила мое сердце. Любовь способна на такое, малыш. Пойми, моя жизнь стала совсем другой только потому, что я знаю Мэв, знаком с ней. Я получаю столько удовольствия от одной ее улыбки, сколько не получаю от целой ночи с Паршей Виллетс или с кем-то еще. Я люблю ее всей душой. Зачем мне жениться на ней? Мне даже не нужно, чтобы она ответила на мою любовь. Достаточно того, что я рядом и могу защитить ее.

Кэлин видел печаль в глазах Жэма и знал, что тот говорит не всю правду. Конечно, он хотел ответной любви. Да и кто этого не хочет?

Молчание затягивалось. Юноша понял, что должен сказать что-то, чтобы вернуть разговор в привычное русло. Он подошел к камню, на котором Гримо расстелил для просушки позаимствованный у «черных» ригантов плащ.

— И как Парша Виллетс? Жэм рассмеялся:

— Эта толстушка всегда готова составить компанию. Я ни разу не пожалел ни об одном потраченном на нее дэне.

— Судя по тому, сколько ты ей даешь, она должна быть одной из самых богатых женщин в округе.

— Ну, это вряд ли. — Гримо задумался, потом усмехнулся. — Впрочем, может быть. Было бы неплохо жениться на Парше Виллетс и проводить дни в роскоши и неге.

Оба рассмеялись и двинулись на восток. Лишь один раз Кэлин оглянулся, надеясь увидеть идущую к нему Чару.

Но сзади никого не было.

Кэлин пробыл на ферме меньше месяца. Кэлин знал, что дядя торопится вернуться к Мэв, и не уговаривал остаться, хотя ему очень этого хотелось. Пребывание великана изменило обстановку на ферме. Он смеялся и шутил с Финбаром и его братьями. С появлением Гримо Кэлин почувствовал себя более легко с северянами, и те тоже стали дружелюбнее с ним.

Перемены произошли после поединка с Балом. Слух об этом разнесся среди жителей Черной Горы, и Кэлин вырос в их глазах. Но самым важным было присутствие Жэма Гримо, которое все и изменило. Он работал наравне со всеми, чинил заборы, рыл канавы, чистил заводи, сочинял песни и непристойные стишки, которыми и развлекал работяг по вечерам.

Они впервые стали свидетелями удивительного таланта Гримо ладить с быками. Старый бык с огромными рогами попал в западню, застряв в тине неподалеку от берега. Чем больше зверь боролся, тем глубже увязал. Когда Кэлин, Финбар и Сенлик попробовали добраться до него, перекинув Длинные доски на другой берег, бык наклонил голову и хотел боднуть их. Жэм подошел ближе, отхлебывая из фляги уисгли и посмеиваясь над тщетными попытками спасателей.

Потом он отбросил пустую фляжку, накинул на плечо веревку и отошел от испуганного животного на расстояние примерно в десять футов. Когда Жэм заговорил, голос его звучал громко и спокойно:

Я был светлее, чем солнца свет на волнах,

Я танцевал в зарослях вереска,

Когда она оказалась в моих руках.

Я знал, что не время,

Что нету причин,

Но что я мог сделать,

Когда вдруг поймал ее.

Ибо жизнь — это тень, облако над лугами,

Любовь — шепот, поцелуи — радуга над полями.

И странствуем мы, чтоб разгадать этот мир.

Нас Дух побуждает просто идти за ним.

Бык опустил голову и задрожал. Гримо набросил веревку на рога, потом приказал Калину и остальным набросать доски вокруг животного. Когда это было сделано, великан снова заговорил с быком.

— Пойдем, мой друг, — сказал он. — Это место не для тебя. Твои дамы ждут. Давай-ка постарайся еще немного.

Говоря это, Жэм потянул за веревку. Гримо приказал вытащить передние ноги быка на ближние доски. Кэлин, Финбар и Сенлик подталкивали зверя сзади. С сердитым мычанием бык сам пытался вызволить себя. Кэлин упал лицом в грязь, Сенлик поднял его и захохотал, потом стал хихикать Финбар. Это было так заразительно, что Кэлин не заметил, как и сам засмеялся.

Жэм снял веревку с рогов быка.

— Парни, теперь вы прекратите свои игры? — спросил он. Кэлин зачерпнул рукой грязь и швырнул ее в Гримо. Неудивительно, что отъезд великана был встречен со всеобщим сожалением.

— Такой человек, как ты, не нужен на юге, — сказал старый Сенлик Карпентер, когда Жэм забрался в фургон.

— Мое место там, — сказал Жэм. — Они не должны забывать, как выглядит настоящий ригант.

Он взглянул на Кэлина.

— Помни, что я говорил тебе. Юноша хмуро кивнул:

— Передавай привет тете Мэв и в следующий раз привези Банни. Он любит поездки, и я скучаю по нему.

— Хорошо.

Фургон тронулся и покатился на юг. Кэлин стоял с Сенликом и Финбаром, провожая его глазами.

— Что, черт возьми, на юге такого, что держит его там? —спросил Сенлик.

— Он влюблен, — не сдержался Кэлин.

— А, — пробормотал Финбар Астал. — Это все объясняет. Почему он не пойдет с ней к дереву и не привезет на север?

— Может быть, он так и сделает, — сказал Кэлин.

— Нет, — возразил Сенлик. — Она не любит его.

— Не может быть! — возмутился Финбар. — Наверно, это глупая женщина, — сказал он и побрел прочь.

Сенлик остался и взглянул на Кэлина.

— Я слышал, как Гримо говорил только об одной женщине. О твоей тете Мэв. Я видел ее, язычок у нее острый как кинжал. Красивая женщина, даже слишком, клянусь небом!

Кэлину стало не по себе от этого разговора.

— Я не хочу говорить об этом, — сказал он. — Прошу тебя, подожди до следующего приезда Гримо. Тебе понадобится моя помощь в метке скота? — сменил он тему.

— Нет. Мы с парнями сделаем все сами. Мои кости говорят, что зима будет тяжелой. Надо разделить стадо пополам. Мы можем многих потерять, когда пойдет лед. Цена на мясо сейчас высока. Пора решать.

— Согласен, — сказал Кэлин. — Отметь половину и принеси мне список. Ты хочешь продать их или отправить на юг?

— Не теперь. Я стар. Финбар может нанять людей и отвести скот. Пусть учится ответственности.

— Он и так достаточно хорош, — заметил Кэлин. Вернувшись домой, юноша приготовил себе второй завтрак и с удовольствием съел несколько тонких стейков. Наевшись, подумал о совете, который дал ему Жэм в то утро: «Не оставайся здесь слишком долго, мальчик. Ты же не хочешь, чтобы она вышла замуж за кого-нибудь другого?»

Кэлин в прошлом месяце не получал вестей от Чары Джас, и это сильно расстроило его. Она больше не думает о нем? Он ошибался, думая, что она любит его?

— Поезжай к ней, — советовал Жэм.

Но гордость мешала сделать это. Чара первой ушла не попрощавшись. Первой и должна сделать шаг к примирению.

Почему же она не делает?

Такие мысли приводили Кэлина в уныние. Каждую ночь, ложась в кровать, он думает о ней. Каждое утро, просыпаясь, видит ее лицо. Весь день снова и снова возвращается к их разговору, представляя, как играет солнце в ее волосах, и вспоминая сияние улыбки.

Возможно, она приедет, когда придет время платить дань, через три дня, с надеждой думал Кэлин.

Он съел последний стейк, вымыл тарелку и чашку и направился к старому амбару. Фургон для провизии стоял запряженный четырьмя лошадьми. Младший брат Финбара, Киллон, ждал его.

— Тебе не нужна компания в поездке? — спросил молодой человек.

— Было бы неплохо, — ответил Кэлин, зная, что Киллон ухаживает за девушкой из Черной Горы, дочерью вдовы, содержавшей маленькую прачечную в центре города.

Кэлин стегнул лошадей. Они с Киллоном натянули поводья, и пустой фургон покатился вперед по длинной дороге к Черной Горе.

— Будь осторожен с Грассманом, — предупредил Киллон, когда они выехали на открытую дорогу. — Ты же не собираешься стрелять в какого-то варлийца? — ухмыльнулся

— Я не взял мои пистолеты, — сказал Кэлин.

— Не слишком хороший ответ «жукам». Он, может, нечестный, но у него есть друзья среди важных людей. Капитан Рено, например. Жестокий человек.

— Я просто поговорю с ним, — ответил Кэлин. — Уверен, он поймет всю опасность своего поведения.

Проблема возникла несколько недель назад, когда Кэлину пришлось задержаться с мешками в фургоне и он выяснил, что количество провизии не совпадает со списком. Продукты привез Финбар.

— Всегда одно и то же, — рассказал он. — Торговец, Грассман — вор. Его весы подкручены, и он никого не подпускает близко и считает товар так, как они показывают. Говорит, что ни один горец не может войти к нему на двор. Мы все, по его мнению, воры. Когда приезжает фургон, всегда не хватает одного или двух мешков. Но что мы можем сделать? Последнему горцу, пожаловавшемуся «жукам», Грассман отказался продавать товар. Он единственный торговец солью, белым сахаром и сухофруктами в Черной Горе. Один человек пытался заняться этим делом, но был ограблен друзьями Грассмана и уехал из города.

— В следующий раз я поеду сам, — сказал Кэлин.

Путь в город был приятным. Небо ясное, но в воздухе уже чувствовалось дыхание осени.

Дорога, по которой они ехали, представлялась легкой, хотя зимой была опасной, Кэлин знал, что фургоны часто застревали на въезде в долину, где находился город. Зимой припасы перевозили на пони, нагружая их солью, сахаром и другими продуктами.

Черная Гора — небольшой городок с населением чуть более тысячи человек, с каменными домами, растянувшимися на три мили. У дороги стоял форт и казармы, где жили две сотни «жуков». Они были выстроены на площади со смотровым плацем и внутренней башней. Башня каменная, большая, круглая, не имевшая окон на первых двадцати футах. Там находились щели, известные как «смертельные бойницы», через которые стреляли в нападавших на форт. Внешние стены крепости были деревянными, невысокими — не более двенадцати футов, — но их охранял широкий ров, вырытый вокруг крепости, и вход в казармы шел через подъемный мост. Старый форт, построенный для отражения атак вооруженных мечами членов клана. Современная армия с пушками могла разрушить стены в несколько минут.

Киллон насвистывал одну из песен Жэма, когда повозка замедлила ход на последнем склоне, ведущем к мосту через реку.

— Она ждет тебя? — спросил Кэлин.

— Нет, я сделаю ей сюрприз, — улыбнулся Киллон, стройный молодой человек с чуть покатыми плечами и уже с редкими волосами, хотя ему исполнилось только двадцать. Лицо у него было честное и открытое, улыбчивое. — Мы собираемся пойти к дереву на зимний праздник.

Кэлян поймал себя на том, что думает о Чаре и завидует счастью Киллона Астала.

Въехав в город, Кэлин соскочил на землю на одной из ближайших улиц, вымощенных булыжником. Шагая рядом с пустым фургоном, он поздоровался за руку с одним из грузчиков Грассмана. Кэлин подождал, пока мужчина вернется и наполнит фургон, потом проверил содержимое.

Затем поднялся по деревянным ступенькам обветшалого дома Аруса Грассмана.

Крепко сложенный варлийский торговец взял деньги, медленно пересчитал перед тем, как сложить каждую монету в большой ящик стола. Он не делал попыток вести разговор и, закончив считать, нацарапал подпись на списке и отдал его

Юный ригант просмотрел список.

— Здесь написано, что должно быть пятнадцать мешков соли, — заметил он.

— Правильно.

— Погружено только четырнадцать.

— Ты ошибаешься.

— Давайте вместе посчитаем, — сказал Кэлин.

— На складе было пятнадцать. Если один потерялся, это не моя проблема. Возможно, кто-то из твоих рабочих украл его.

— Если все так, то это был один из ваших рабочих, и, значит, ответственны вы. Таков закон.

— Не учи меня варлийским законам! — заорал Грассман, вскочив со стула с побагровевшим от гнева лицом. — Я не потерплю этого от горца.

— Принесите еще один мешок соли, — сказал Кэлин.

— Или что?

Кэлин обвел взглядом помещение.

— На юге, — произнес он спокойно, — все продовольственные склады каменные. Этот деревянный. Надеюсь, вы не все сбережения храните здесь?

— О чем ты говоришь?

— Пожар в таком месте тяжело потушить. Можно потерять все деньги.

Торговец прищурился:

— Ты угрожаешь мне?

— Горец угрожает варлийцу? Не глупо ли? Я просто обратил ваше внимание на опасность деревянного склада. Фонарь может упасть на пол, горящая спичка, недовольный покупатель. Так много опасностей.

— Ты угрожаешь мне. Клянусь, я упрячу тебя в тюрьму.

— И всех моих людей? Да, это будет интересное приключение, — сказал Кэлин. — Возможно, вы схватите всех горцев Черной Горы, которые знают меня. И пока мы будем сидеть в тюремных камерах, поедая запасы Мойдарта, вы будете стоять на обломках своей жизни, среди обугленных бревен. — Он подошел поближе к Грассману и улыбнулся. — Теперь верни мне соль или деньги, ты, трусливый мешок с дерьмом!

На минуту показалось, что торговец ударит Кэлина, затем он опустился на стул, достал коробку с деньгами, отсчитал пять дэнов.

— Возьми и будь проклят! — сказал он. — Теперь можешь отовариваться где-нибудь еще.

— Не думаю, — ответил Кэлин. — Я буду приезжать сюда до тех пор, пока не появится другой продавец.

Кэлин вышел со склада и забрался в фургон. Натянув поводья, он направился на главную улицу, вниз, к казармам. Жэм посоветовал ему засвидетельствовать свое почтение полковнику.

— Я не уважаю «жуков», — возразил Кэлин.

— Чти его ум, — настаивал Жэм. — Тебе не нужно целовать его ботинки, но поддерживай с ним дружеские отношения. Однажды тебе может понадобиться друг среди «жуков».

— А когда это ты почитал «жуков»? — возмутился юноша.

— Я не согласен с Мэв. Я не тот горец, который стреляет из пистолетов перед толпой зевак. Однако ты прав, Сердце Ворона. Обычно подобный совет застревает у меня в желудке. Но все же это хороший совет.

Кэлин, пересекая подъемный мост, должен был признать, что наставление Гримо пригодится ему.

Два «жука», подняв мушкеты, преградили ему путь.

— По какому делу? — сначала спросили они.

— Мне нужно увидеть полковника, — сказал Кэлин, — чтобы засвидетельствовать ему свое почтение.

— Вы договорились о встрече?

— О встрече? Нет. Где я могу это сделать?

— Оставьте повозку здесь и пройдите в башню. Увидите там секретаря за столом.

Кэлин спрыгнул с повозки.

— Можете также оставить, и охотничий нож, — сказал охранник.

Кэлин вытащил нож, положил его на сиденье кучера и вошел в башню через массивную железную дверь.

Секретарь сидел за столом и что-то писал длинным пером. Он поднял глаза на посетителя:

— Да?

— Я хочу договориться о встрече с полковником.

— Кто вы?

— Я Кэлин Ринг с фермы Айронлатч.

— А, дуэлянт! — послышался другой голос.

Кэлин оглянулся и увидел молодого солдата с мощными плечами, спускающегося по ступенькам.

— Пойдемте, мастер Ринг. Уверен, полковник будет рад познакомиться с вами,

Кэлин насторожился. В темноволосом солдате было что-то такое, что заставило сжаться его желудок. Мужчина улыбался, но глаза его оставались холодными и жесткими.

Кэлин последовал за ним. Ступеньки привели их на первый этаж, который представлял собой открытую столовую, где за длинными столами обедали солдаты. Второй этаж был отгорожен несколькими дверьми. Через одну приоткрытую дверь Кэлин увидел кровати, стоявшие в ряд. Третий этаж открывал вход в большое помещение с множеством стульев, расставленных в форме полукруга под высокими окнами.

— Подождите здесь, садитесь, — сказал солдат, остановившись перед дверью и постучав по деревянной панели.

Кэлин не услышал никаких звуков, но мужчина вошел внутрь, закрыв за собой дверь. Кэлин подошел к окну и посмотрел вниз на плац. Через минуту солдат вернулся.