- Я знал, что это безрассудство, но не мог противиться - а когда увидел трупы у казарм и понял, что это твоя работа, ярость ослепила меня. Потом я увидел, как ты сидишь здесь, и тогда... тогда...
      - Тогда ты решил, что дашь мне убить себя, - мягко подсказал Тенака.
      - Да. Мне показалось... что так будет лучше.
      - Я рад, что мы нашли друг друга. Вот бы еще и других отыскать.
      Настало ясное, свежее утро, и близкая весна коснулась поцелуем леса, согрев сердца путников.
      Рения смотрела на Тенаку новыми глазами, и дело тут было не только в той любви и понимании, которые он проявлял к своему несчастному другу, но и в тех словах, что он сказал ей перед приходом Ананаиса: "Верь мне".
      И она верила.
      Более того. Его слова проникли ей в сердце и облегчили душевную боль.
      Он разгадал ее тайну - и не покинул ее. Рения не знала, что такое любовь, - в жизни ее любил только Олен, старый книжник. Но с Тенакой все иначе - он вовсе не стар.
      Совсем не стар!
      Она не останется без него в Сузе. Она нигде без него не останется. Куда пойдет Тенака-хан, туда пойдет и она. Он еще не знает об этом, но скоро узнает.
      Днем Тенака выследил молодого оленя и убил его, метнув кинжал с двадцати шагов. Путники наелись досыта и легли спать пораньше - ведь прошлую ночь они почти не спали. На следующее утро на юго-востоке показались шпили Сузы.
      - Тебе лучше остаться здесь, - сказал Тенаке Ананаис. - Мне думается, твои приметы уже разосланы по всему Дренаю. Какого черта ты отправил это свое письмо? Где это слыхано - оповещать жертву о намерениях убийцы?
      - То-то и оно, друг мой. Страх будет глодать Цеску, и он не сможет мыслить ясно. И с каждым днем, пока Цеска не получает обо мне никаких известий, его страх растет. А вместе со страхом растет и растерянность императора.
      - Это ты так думаешь. Как бы там ни было, Рению в город провожу я.
      - Хорошо. Я подожду тебя здесь.
      - А мнения самой Рении никто так и не спросит? - вкрадчиво осведомилась девушка.
      - Не вижу, почему ты можешь быть против, - невозмутимо ответил Тенака.
      - Ну а я против! - вспылила она. - Я не твоя собственность и иду, куда сама захочу. - Она уселась на поваленном дереве и, скрестив руки на груди, устремила взгляд в гущу леса.
      - Я думал, ты хочешь в Сузу.
      - Не хочу. Это Олен хотел, а не я.
      - Куда же, в таком случае?
      - Пока не знаю. Придет время - скажу.
      Тенака покачал головой и развел руками. Ананаис пожал плечами:
      - Так или иначе, я все равно схожу в город. Нам нужна пища, да и обстановку поразведать не мешает.
      - Смотри, поосторожнее там.
      - Не беспокойся, я не стану лезть на глаза. Найду сборище высоких детин в черных масках и буду держаться при них.
      - Ты ведь понимаешь, о чем я.
      - Конечно. Не беспокойся! Я не собираюсь ради разведочной вылазки рисковать половиной нашей армии.
      Тенака проводил его взглядом и, смахнув снег со ствола, сел рядом с девушкой.
      - Почему ты не пошла с ним ?
      - А тебе хотелось бы? - спросила она, заглянув в его лиловые глаза.
      - Мне? О чем это ты?
      Она прижалась к нему. Он уловил мускусный запах ее кожи и снова заметил, как стройна ее шея и как красивы темные глаза.
      - Я хочу остаться с тобой, - прошептала она.
      Он закрыл глаза, спасаясь от ее красоты, - но от ее запаха он отгородиться не мог.
      - Это безумие, - проговорил он, поднявшись на ноги.
      - Почему?
      - Да потому, что я долго не проживу. Разве ты не понимаешь? Убийство Цески - дело нешуточное. Один шанс из тысячи, что я после этого останусь жив.
      - То, что ты задумал, - глупая игра. Только мужчины на такое способны. Зачем тебе убивать Цеску и брать на себя бремя дренаев?
      - Все так - но у меня с ним свои счеты. Я доведу дело до конца, и Ананаис тоже.
      - Тогда и я с вами. У меня не меньше причин ненавидеть Цеску, чем у вас обоих. Он затравил Олена.
      - Но ты женщина, - беспомощно сказал Тенака. Она рассмеялась веселым переливчатым смехом.
      - Ох, Тенака, как же я ждала, когда ты наконец скажешь глупость. Ты у нас такой умный и всегда прав. Женщина, скажите на милость! Ну да, я женщина. Но не только. Если б я захотела, то сама убила бы тех четырех солдат. Я не слабее тебя, а то и сильнее, и двигаюсь так же быстро. Ты же знаешь - я полулюдица! Олен увидел меня в Дренане - я была горбуньей и хромоножкой. Он сжалился надо мной, отвез меня в Гравен и использовал тамошние машины по их истинному назначению. Он исцелил меня, соединив с одним из ручных зверей Цески, - знаешь, с кем?
      - Нет, - шепотом ответил Тенака.
      Она взвилась со ствола, вскинула руки, и Тенака повалился в снег, не в силах дохнуть. Она пригвоздила его к земле, и он, как ни старался, не мог шевельнуться. Крепко держа его за руки, она навалилась на него всей тяжестью, почти касаясь лицом его лица.
      - С пантерой, вот с кем.
      - Я бы и так тебе поверил - не обязательно было показывать.
      - Для кого как. Ведь теперь ты полностью в моей власти.
      Он усмехнулся и выгнул спину. Рения, изумленно вскрикнув, отлетела влево. Тенака извернулся и упал на нее, придавив ее руки.
      - Мной не так-то просто овладеть, девушка.
      - Ну и что же дальше? - спросила она, выгнув бровь. Он покраснел и ничего не ответил - но и не отпустил ее.
      Он чувствовал ее тепло, ее запах.
      - Я люблю тебя, - сказала она. - Люблю по-настоящему.
      - Нет, нельзя. У меня нет будущего.
      - У меня тоже. Что может быть впереди у полулюдицы ? Поцелуй меня.
      - Нет.
      - Пожалуйста!
      Он ничего не ответил, да и не смог бы, ибо губы их слились.
      4
      Муха стоял в толпе и смотрел на девушку, которую привязывали к столбу. Она не сопротивлялась, не кричала, и в глазах ее светилось презрение. Высокая и светловолосая, она притягивала к себе взгляды, хотя и не была красавицей. Стражники, укладывавшие хворост вокруг ее ног, старались не смотреть на нее, и Муха чувствовал, что им стыдно.
      Так же, как и ему.
      Офицер, взобравшись на деревянный помост рядом с девушкой, оглядел толпу. Он ощущал молчаливый гнев собравшихся и наслаждался им - ведь гнев этот был бессилен.
      Офицера звали Малиф, Он оправил свой багряный плащ, снял шлем и пристроил его на согнутую в локте руку. Солнце светило ярко, и день обещал быть хорошим - просто превосходным.
      Малиф прочистил горло.
      - Эта женщина, обвиненная в колдовстве, подстрекательстве к мятежу, отравительстве и воровстве, приговорена по всем перечисленным статьям к справедливой казни. Но если кто-то хочет сказать слово в ее защиту, пусть сделает это сейчас.
      Его взгляд устремился влево, где в толпе возникло какое-то движение. Старик хотел выйти вперед, но молодой его удерживал. Нет, тут ничего не светит.
      Малиф указал рукой направо, на полулюда, одетого в красную с бронзой ливрею Силиуса-магистра.
      - Сему служителю закона поручено защищать решение суда. Если кто-то желает сразиться за женщину, именуемую Валтайя, пусть посмотрит сперва на своего противника.
      Муха вцепился в руку Белдера.
      - Не будь дураком! Тебя убьют. Я не допущу этого.
      - Лучше уж умереть, чем смотреть на это, - проворчал старый солдат, однако перестал вырываться, вздохнул и пошел прочь, расталкивая толпу.
      Муха глянул на девушку. Она смотрела прямо на него своими серыми глазами и улыбалась без тени насмешки.
      - Прости, - одними губами произнес Муха, но она уже отвернулась.
      - Можно мне сказать? - сильным и звонким голосом спросила она.
      - Закон дает тебе это право, - ответил Малиф, - однако помни, что в твоих словах не должно содержаться никакого подстрекательства, иначе я прикажу заткнуть тебе рот.
      - Друзья, - заговорила она, - мне жаль видеть вас здесь сегодня. Смерть - ничто по сравнению с безрадостной жизнью. Большинство из вас я знаю. И всех вас люблю. Пожалуйста, уходите и вспоминайте меня такой, какой знали. Подумайте о чем-нибудь веселом и забудьте об этом печальном событии.
      - Им не о чем будет забывать, госпожа! - крикнул кто-то. Толпа раздалась, и высокий человек в черном вышел на открытое место около костра.
      Валтайя взглянула сверху в его ярко-голубые глаза. Его лицо скрывала маска из блестящей черной кожи.
      Неужто человек с такими красивыми глазами может быть палачом?
      - Кто ты? - спросил Малиф.
      Человек скинул с себя кожаный плащ и небрежно швырнул в толпу.
      - Ты вызывал бойца, так или нет?
      Малиф улыбнулся. Незнакомец был крепко сложен, но рядом с полулюдом даже он казался недомерком. Нет, день определенно хорош!
      - Сними маску, чтобы мы могли видеть тебя! - потребовал Малиф.
      - В этом нет нужды, да и закон этого не предусматривает.
      - Что ж, хорошо. Спор решит рукопашная схватка без применения оружия.
      - Нет! - крикнула Валтайя. - Опомнитесь, сударь, это безумие. Если мне суждено умереть, пусть я умру одна. Я уже смирилась со своей участью, а из-за вас мне будет еще тяжелее.
      Не слушая, неизвестный достал из-за широкого черного пояса пару кожаных перчаток.
      - Дозволено ли мне надеть их? - спросил он.
      Малиф кивнул, и полулюд вышел вперед. Семи футов росту, с длинной лисьей мордой, с кривыми когтями на руках. Он глухо зарычал и вздернул губу, обнажив блестящие клыки.
      - Существуют ли правила для такого боя? - спросил незнакомец.
      - Нет, не существуют, - ответил Малиф.
      - Прекрасно! - И человек в маске со всего размаху треснул зверя в челюсть.
      Один клык сломался, из пасти хлынула кровь. Прыгнув вперед, человек в маске обрушил град ударов на голову полулюда.
      Но противник был не из слабых - оправившись от замешательства, он взревел и кинулся на обидчика. Один взмах когтистой лапы - и человек отскочил назад. Камзол его был разодран, на груди проступила кровь. Противники начали описывать круги. Полулюд атаковал - человек взвился в воздух и ударил сапогами ему в морду. Полулюд упал, и человек подбежал к нему, намереваясь его пнуть. Еще один взмах когтистой лапы - и человек повалился навзничь. Полулюд встал в полный рост и вдруг пошатнулся - глаза закатились, язык вывалился из пасти. И тогда человек бросился на него и что было сил принялся молотить по голове. Еще немного - и полулюд рухнул в грязь посреди рыночной площади. Человек постоял над ним, тяжело дыша, и обернулся к ошеломленному Малифу.
      - Освободите девушку! Бой окончен.
      - Это колдовство! - вскричал Малиф. - Ты колдун. Тебя сожгут вместе с нею. Взять его!
      Толпа гневно взревела и подалась вперед.
      Ананаис с усмешкой вскочил на помост, Малиф попятился, схватившись за меч. Удар - и Малиф слетел с эшафота. Стража бросилась бежать, а Муха, взобравшись к столбу, перерезал кинжалом веревки.
      - Бежим! - прокричал он, схватив Валтайю за руку. - Надо убираться отсюда. Они сейчас вернутся.
      - Где мой плащ? - проревел Ананаис.
      - У меня, генерал, - крикнул бородач, старый солдат по виду.
      Ананаис накинул плащ на плечи, застегнул и вскинул руки, призывая к молчанию.
      - Когда вас спросят, кто освободил девушку, отвечайте: бойцы Тенаки-хана. Скажите им, что "Дракон" вернулся.
      - Сюда, скорее! - завопил Муха, увлекая Валтайю в узкий переулок.
      Ананаис легко спрыгнул с помоста и последовал за ними, оглянувшись еще раз на безжизненное тело Малифа с ненатурально свернутой шеей. Должно быть, упал неудачно. Но если б он не убился, его бы прикончил яд. Ананаис осторожно снял перчатки, нажал на потайную пружину, и отравленные шипы на костяшках ушли внутрь. Он сунул перчатки за пояс и устремился за двумя беглецами.
      С булыжной мостовой они нырнули в боковую дверь какого-то дома и оказались в полутемной харчевне; ставни были закрыты, стулья поставлены на столы. Муха с девушкой подошли к стойке, и трактирщик, низенький, лысеющий толстяк, налил им вина в глиняные кружки. Тут из мрака выступил Ананаис, и кувшин выпал из дрожащих пальцев хозяина. Муха испуганно обернулся.
      - А, это ты! Для человека твоего роста ты ходишь очень тихо. Все в порядке, Ларкас, - это он спас Валтайю.
      - Рад познакомиться с вами, - кивнул трактирщик. - Выпьете вина?
      - Охотно.
      - Мир сошел с ума, - сказал Ларкас. - Вы знаете, в те первые пять лет, что я держал эту гостиницу, здесь не случилось ни одного убийства. У всех было хоть немного денег, и жить было весело. Мир сошел с ума! - Он налил Ананаису, подлил себе и выпил единым духом. - Все обезумели! Ненавижу насилие. Я приехал сюда, чтобы пожить спокойно. Тихий городок близ Сентранской равнины - чего, казалось бы, лучшего желать? А посмотрите, что творится здесь теперь. Звери разгуливают на двух ногах. Законов никто не понимает, не говоря уж о том, чтобы исполнять их. Кругом доносчики, воры, убийцы. Стоит пустить ветер во время исполнения гимна - и тебя объявят изменником.
      Ананаис снял со стола стул, сел ко всем спиной, приподнял маску и выпил. Валтайя подошла к нему - он отвернулся, допил вино и поправил маску. Ладонь девушки легла на его руку.
      - Спасибо, что подарил мне жизнь.
      - Для меня это было удовольствием.
      - У тебя на лице шрамы?
      - Еще какие.
      - Но они зажили?
      - В основном да. Тот, что под правым глазом, то и дело открывается, но ничего, жить с этим можно.
      - Я тебя полечу.
      - Не стоит.
      - Но мне хочется хоть что-то для тебя сделать. Не бойся - мне и раньше доводилось видеть шрамы.
      - Не такие. Под этой маской нет лица. А ведь когда-то я слыл красавцем.
      - Ты и теперь красив.
      Его голубые глаза сверкнули, и он подался вперед, сжав кулак.
      - Не делай из меня дурака, женщина!
      - Я хотела только...
      - Я знаю, чего ты хотела - показать, какая ты добрая. Так вот, я ни в чьей доброте не нуждаюсь. Ни в доброте, ни в понимании. Я был красивым, и мне это нравилось. Теперь я урод и научился жить с этим.
      - А теперь послушай меня, - спокойно сказала Валтайя, опершись локтями о стол. - Я хотела сказать, что внешность для меня ничего не значит. Человека красят его дела, а не кожа, которую он носит поверх жил и костей. Твой сегодняшний подвиг был прекрасен.
      Ананаис откинулся назад, сложив руки на широкой груди.
      - Я сожалею о том, что сказал. Прости меня. Она усмехнулась и крепко сжала ему руку.
      - Мне нечего прощать. Просто мы узнали друг друга чуть получше, только и всего.
      - За что тебя хотели сжечь? - спросил он, кладя руку поверх ее руки и наслаждаясь теплом ее пальцев.
      Она пожала плечами.
      - Я травница и знахарка - а еще я всегда говорю правду.
      - С подстрекательством и колдовством мне все ясно. А как же насчет воровства?
      - Однажды я позаимствовала лошадь. Расскажи лучше о себе.
      - Нечего рассказывать. Я воин, который ищет войны.
      - Ты из-за этого вернулся в Дренай?
      - Трудно сказать.
      - И у вас правда целая армия?
      - Как же - целых два человека. Но это только начало.
      - Что ж, в бодрости духа тебе не откажешь. Твой друг дерется так же хорошо, как и ты?
      - Лучше. Это Тенака-хан.
      - Надирский князь? Хан Теней?
      - Я вижу, ты знаешь нашу историю.
      - Я выросла в Дрос-Дельнохе, - сказала она, пригубив вино. - Я думала, он погиб вместе со всем "Драконом".
      - Такие, как Тенака, так просто не погибают.
      - Тогда ты, должно быть, Ананаис? Золотой Воин?
      - Имел когда-то честь так называться.
      - О вас обоих ходят легенды. Вдвоем вы истребили двадцать вагрийских всадников в сотне миль к западу от Сузы. А потом окружили и уничтожили большой отряд работорговцев близ Пурдола на востоке.
      - Всадников было не двадцать, а всего лишь семеро - и одного трясла лихорадка. А работорговцев было вдвое меньше, чем нас.
      - А разве вы не освободили лентрийскую принцессу из рук надирских кочевников, проехав ради этого сотни лиг на север?
      - Нет - и я в толк не возьму, откуда взялась эта легенда. Притом все это случилось еще до твоего рождения - откуда ты так хорошо об этом знаешь?
      - От Мухи - он замечательный рассказчик. Почему ты меня спас?
      - Что за вопрос? Разве я не проехал сотни лиг, чтобы спасти лентрийскую принцессу?
      - Но я-то не принцесса.
      - Да и я не герой.
      - Ты схватился с полулюдом...
      - Да - но он был обречен после первого же моего удара. У меня на перчатках отравленные шипы.
      - Все равно, немногие отважились бы на такое.
      - Тенака убил бы его и без перчаток. Быстротой он уступает только одному из всех известных мне воинов.
      - Кому же это?
      - Ты что, никогда не слышала о Декадо?
      Тенака развел костер и опустился на колени около спящей Рении. Ее дыхание было ровным. Он нежно провел пальцем по ее щеке, потом взошел на пригорок и посмотрел через холмы и долины на юг, туда, где только что взошедшее солнце осветило Скельнские горы.
      Леса, реки и широкие луга таяли в голубой дымке, и небо словно стремилось слиться с землей. На юго-западе вонзались в облака Скодийские горы, горделивые и красные, как кровь.
      Тенака вздрогнул и запахнулся в плащ. Как прекрасна земля, не знающая присутствия человека.
      Его мысли блуждали бесцельно, но образ Рении то и дело вставал перед его умственным взором.
      Любит ли он ее? Может ли любовь зародиться столь быстро - или это только влечение одинокого мужчины к несчастному ребенку?
      Он нужен ей - но нужна ли ему она?
      Особенно теперь, когда предстоит такое.
      "Дурак, - сказал он себе, попытавшись представить жизнь с Ренией в своем вентрийском дворце. - Слишком поздно. Ты сжег за собой все мосты".
      Он сел на плоский камень и потер глаза.
      "И зачем я все это затеял?" - с горечью подумал он. Он не сомневался в том, что способен убить Цеску. Но чего он этим достигнет? Разве мир изменится со смертью одного деспота?
      Может, да, а может, и нет - отступать в любом случае поздно.
      - О чем ты думаешь? - спросила Рения, присаживаясь рядом с ним и обняв его за пояс. Он прикрыл ее своим плащом.
      - Так, грежу наяву. И любуюсь пейзажем.
      - Здесь красиво.
      - Да - особенно теперь.
      - Когда вернется твой друг?
      - Скоро.
      - Ты тревожишься о нем?
      - С чего ты взяла?
      - Я ведь слышала, как ты просил его быть осторожным.
      - Я всегда волнуюсь за Ананаиса. Он любит порисоваться и слишком полагается на свою силу. Он способен выйти против целой армии, твердо веря, что победит. А глядишь, и победит - если армия не слишком большая.
      - Он очень дорог тебе, да?
      - Я люблю его.
      - Мужчины, говоря это, обычно добавляют "как брата". А ты - нет. И это хорошо. Давно ты его знаешь?
      - С семнадцати лет. Я поступил в "Дракон" кадетом, и вскоре мы подружились.
      - Зачем он хотел сразиться с тобой?
      - На самом деле он этого не хотел. Но жизнь обошлась с ним сурово, и он винил в этом меня - по крайней мере отчасти. Когда-то давно он хотел свергнуть Цеску. И мог бы добиться успеха - но я ему помешал.
      - Такое нелегко простить.
      - Да, пожалуй, - оглядываясь назад, я это понимаю.
      - Ты по-прежнему намерен убить Цеску?
      - Да.
      - Даже если этим обречешь себя на смерть?
      - Даже тогда.
      - И куда же мы теперь отправимся? В Дренан ? Он взял ее за подбородок:
      - Ты еще не раздумала идти со мной?
      - Нет, конечно.
      - Пусть это себялюбиво, но я все-таки рад.
      Человеческий крик пронзил тишину раннего утра, и стаи птиц, заголосив, снялись с деревьев. Тенака вскочил на ноги.
      - Это там! - крикнула Рения, указывая на северо-восток. Тенака обнажил меч, сверкнувший на солнце, и бросился бежать, а Рения за ним.
      Крики сопровождались теперь звериным рычанием, и Тенака замедлил бег.
      - Это полулюд, - сказал он, когда Рения его догнала.
      - Что же делать?
      - О черт! Подожди здесь.
      Преодолев легкий подъем, Тенака выбежал на небольшую поляну, окруженную заснеженными дубами. Посреди поляны под деревом скорчился человек, окровавленный, с разодранной ногой. Над ним высился громадный полулюд.
      Мгновение - и зверь набросился на свою жертву. Тенака закричал, полулюд устремил на него взгляд кроваво-красных глаз. Тенака знал: сейчас он смотрит в лицо смерти, - ни один человек не смог бы выйти живым из схватки с этим чудищем. Рения встала рядом, в руке ее сверкал кинжал.
      - Назад! - рявкнул Тенака.
      - Что теперь? - как ни в чем не бывало спросила она.
      Зверь выпрямился во весь свой девятифутовый рост и растопырил когтистые лапы. На какую-то долю он, видимо, был медведем.
      - Бегите! - закричал раненый. - Прошу вас, бегите!
      - Хороший совет, - сказала Рения.
      Тенака промолчал, и тогда зверь с леденящим душу ревом кинулся на них. По всему лесу разнеслось эхо. Тенака пригнулся, не сводя с чудища глаз.
      Тень зверя упала на него, и он бросился вперед с надирским боевым кличем.
      Зверь исчез.
      Тенака рухнул в сугроб, выронил меч, перекатился, вскочил на ноги и очутился перед раненым, который теперь стоял с улыбкой на лице. На теле его не было ран, а на одежде - крови.
      - Что за чертовщина?! - воскликнул Тенака.
      Человек замерцал и исчез. Тенака обернулся к Рении - она смотрела прямо перед собой, широко раскрыв глаза.
      - Кто-то сыграл с нами шутку, - сказал Тенака, отряхивая снег с камзола.
      - Но зачем?
      - Не знаю. Пошли отсюда - лес лишился своих чар.
      - Они были совсем как настоящие. Я уж подумала, что нам конец. Что это, призраки?
      - Кто их разберет? Так или иначе, следов они не оставили, и мне недосуг разгадывать загадки.
      - Но ведь должна быть причина. Неужели все это устроили только ради нас?
      Он пожал плечами, подал ей руку на крутом склоне, и они вернулись в лагерь.
      В сорока милях от них в тесной комнате сидели четверо мужчин, закрыв глаза и соединив умы. Один за другим они открыли глаза, откинулись на спинки стульев и потянулись, словно очнувшись от глубокого сна. Их глава тот, который явился Тенаке на поляне, - встал, подошел к стрельчатому окну и посмотрел вниз, на луг.
      - Ну, что скажете? - не оглядываясь, спросил он. Трое переглянулись, и один из них, коренастый, с густой желтой бородой, ответил:
      - По меньшей мере он достоин. Он без колебаний бросился тебе на помощь.
      - Так уж ли это важно? - спросил главный, по-прежнему глядя в окно.
      - По-моему, да.
      - Объясни почему, Аквас.
      - Стремясь к своей цели, он не утратил человеколюбия. Он готов скорее рискнуть своей жизнью - даже лишиться ее, - нежели бросить человека в беде. Свет коснулся его.
      - Что скажешь ты, Балан?
      - Судить о нем слишком рано. Быть может, он действовал под влиянием минуты, - ответил другой, выше и стройнее Акваса, с гривой курчавых темных волос.
      - Катан?
      Последний из четверых, худощавый, с узким лицом аскета и большими грустными глазами, улыбнулся.
      - Будь моя воля, я сказал бы "да". Он достоин. Он человек Истока, хотя и не знает об этом.
      - Значит, в главном мы согласны. Думаю, пришло время поговорить с Декадо.
      - Не следует ли сначала убедиться окончательное, отец настоятель? спросил Балан.
      - Жизнь ни в чем не убеждает нас окончательно - кроме того, что все мы смертны.
      5
      Уже час как прозвучал сигнал к тушению огней - улицы Дренана опустели, затих огромный белый город. Луна в своей третьей четверти висела в ясном небе, и ее отражение осколками дробилось в омытых дождем булыжниках Столбовой улицы.
      Из тени высокого здания вышли шестеро. На них были надеты черные доспехи, и черные шлемы скрывали их лица. Быстро и целеустремленно зашагали они ко дворцу, не глядя ни вправо, ни влево.
      Двое полулюдов с тяжелыми секирами преградили им путь, и шестеро остановились. Шесть пар глаз воззрились на полулюдов - и полулюды, взвыв от боли, бросились бежать.
      Множество взглядов следило за шестерыми из-за ставен и плотно задернутых занавесок - они ощущали эти взгляды и чувствовали, как по мере узнавания любопытство сменяется страхом.
      Они шли молча и наконец остановились у ворот. Заскрежетал засов, распахнулись тяжелые створки, часовые склонили головы, и шестеро в черных доспехах прошли во двор, а оттуда - в освещенный чадящими факелами коридор с многочисленной стражей. Завидев шестерых, все отступали в сторону и отводили глаза. В торце коридора открылись двойные двери из дуба и бронзы. Предводитель вскинул руку - пятеро повернулись кругом и застыли у дверей, опустив руки в черных перчатках на выточенные из черного дерева эфесы мечей.
      Предводитель вошел, подняв забрало.
      Как он и полагал, первый министр Цески Ээртик ждал его один за письменным столом. Министр поднял темные глаза с тяжелыми веками.
      - Добро пожаловать, Падакс, - сухо, с отзвуком металла произнес он.
      - Приветствую вас, советник, - улыбнулся Падакс - высокий, с квадратным лицом и глазами серыми, как зимнее небо. Несмотря на полные чувственные губы, лицо его нельзя было назвать привлекательным. Что-то странное таилось в его чертах, какой-то неуловимый изъян.
      - Император нуждается в ваших услугах. - Ээртик встал из-за дубового стола, прошелестев темным бархатным одеянием. Этот звук напомнил Падаксу шелест змеи в сухой траве, и он снова улыбнулся.
      - Я всегда готов служить императору.
      - Он знает, Падакс, - и знает, что вы цените его щедрость. Некий человек замыслил против императора зло. Нам сообщили, что сейчас он где-то на севере. Император желает взять в плен или убить его.
      - Тенака-хан.
      - Так вы знаете? - изумленно раскрыл глаза Ээртик.
      - Как видите.
      - Можно спросить, откуда?
      - Нельзя.
      - Этот человек - угроза для империи, - скрывая раздражение, сказал Ээртик.
      - Можете считать его покойником, как только я отсюда выйду. Известно вам, что его сопровождает Ананаис?
      - Нет, неизвестно, но теперь, когда вы сказали об этом, тайна прояснилась. Считалось, что Ананаис умер от ран. То, что они вместе, представляет какое-то затруднение для вашего ордена?
      - Нет. Один, двое, десяток, сотня... какая разница? Против моих храмовников им не устоять. Утром мы отправимся в путь.
      - Требуется ли от меня какая-либо помощь?
      - Да. Через два часа пришлите в Храм ребенка. Девочку моложе десяти лет. Необходимо совершить определенные религиозные обряды. Я должен приобщиться к силе, что держит Вселенную.
      - Будет сделано.
      - Храмовые постройки обветшали. Я подумываю о том, чтобы присмотреть другой храм - побольше.
      - Император придерживается того же мнения. К вашему возвращению я разработаю кое-какие планы.
      - Передайте мою благодарность властелину Цеске.
      - Непременно. Да будет ваш путь легок, а возвращение радостно.
      - На все воля Духа. - Падакс опустил забрало черного шлема.
      Настоятель стоял у стрельчатого окна и смотрел на висячий сад. Двадцать восемь братьев преклонили колена перед розовыми кустами. Несмотря на раннюю пору года, розы пышно цвели, и аромат их наполнял воздух.
      Настоятель закрыл глаза, воспарил над телом, слетел в сад и опустился около стройного Катана.
      Разум Катана раскрылся ему навстречу, и они вместе проникли в хрупкие стебли и сосуды растения.
      Роза - красная роза - приветливо приняла их.
      Оставив Катана, он подключился к следующему брату. И так - ко всем двадцати восьми.
      Только роза Балана еще не расцвела - но бутоны уже набухли, и она ненамного отставала от остальных.
      Он вернулся на башню, открыл глаза и глубоко вздохнул. Провел рукой по вискам и перешел к южному окну - на той стороне располагался огород.
      Там, стоя на коленях в рыхлой земле, работал монах в грязном буром облачении. Настоятель спустился по винтовой лестнице, ступил на отмытые дочиста плиты дорожки и сошел по каменным ступеням в огород.
      - Привет тебе, брат, - сказал он. Монах поднял глаза и поклонился.
      - Привет тебе, отец настоятель.
      Настоятель опустился на каменную скамью.
      - Продолжай. Я не хочу прерывать твои труды.
      Монах вернулся к очистке земли от сорняков - руки у него почернели, и ногти растрескались.
      Настоятель огляделся. Огород был ухожен, орудия хорошо наточены, дорожки прополоты и подметены.
      Он перевел любовный взгляд на садовника. Как же он изменился с того дня, пять лет назад, когда явился сюда и сказал, что хочет стать монахом. Тогда на нем были блестящие доспехи, на поясе - два коротких меча, а на перевязи, пересекающей грудь, - три кинжала.
      - Почему ты хочешь служить Истоку? - спросил его в тот день настоятель.
      - Я устал от смерти.
      - Ты живешь, чтобы убивать, - сказал настоятель, пристально глядя в настороженные глаза воина.
      - Я хочу стать другим.
      - Ты ищешь убежища? - Нет.
      - Почему ты выбрал наш монастырь?
      - Я... я молился...
      - И получил ответ?
      - Нет. Но я шел на запад, а после молитвы передумал и повернул на север. И пришел к вам.
      - Ты думаешь, это и есть ответ?
      - Я не знаю, - ответил воин. - А ты?
      - Ты знаешь, что это за орден?
      - Нет.
      - Наши братья наделены особым даром и обладают властью, тебе недоступной. Вся жизнь их посвящена Истоку. А что можешь предложить ты?
      - Только себя. Свою жизнь.
      - Хорошо. Я приму тебя. Но выслушай меня и запомни: ты не должен общаться с другими братьями. Не должен появляться наверху. Ты будешь жить внизу, в хижине работника. Ты снимешь с себя оружие и никогда больше не коснешься его. Ты будешь исполнять черную работу и проявлять полное послушание. Тебе запрещается заговаривать с кем-либо - дозволено только отвечать на мои вопросы.
      - Я согласен, - без колебаний ответил воин.
      - Я буду беседовать с тобой каждый день и следить за тем, насколько ты продвинулся. Если ты хоть в чем-то нарушишь правила, я выгоню тебя из монастыря.