Царь Каменных Врат (Дренайские сказания - 1)

Геммел Дэвид
Царь Каменных Врат (Дренайские сказания - 1)

      Дэвид Геммел
      Царь Каменных Врат
      (Дренайские сказания-1)
      Перевод. Н.И.Виленская
      Поклонники "героической фэнтези"!
      Перед вами - "дренайский цикл" Дэвида Геммела, одна из лучших саг последних десятилетий XX века. Сага о защите неприступной крепости Дросс-Дельнох, выдержавшей многие и многие войны... Сага о Друссе-Легенде величайшем воине мира, страшном не только для людей, но и для богов. Сага о королях и чернокнижниках, о героях - и мудрецах. Сага о великих деяниях - и великих преступлениях!
      Не пропустите!
      Эта книга посвящается с любовью моим детям Кэтрин и Люку в виде малой благодарности за их драгоценное общество.
      Без помощи друзей не было бы никакого удовольствия писать книги. Благодарю Тома Тэйлора, помогавшего мне с сюжетом, Стеллу Грэхем, читавшую гранки, и Джин Маунд, корректора. Благодарю также Гэри, Расса, Барбару, Филипа, Джорджа, Джона Ди, Джимми, Энджелу, Джо, Ли, Иону и весь штат "Гастингс обсервер", где нам так хорошо жилось.
      И Росса Лемприера, штурмовавшего лестницы.
      ПРОЛОГ
      Снег покрыл деревья, и лес ждал внизу словно холодная, неприступная невеста. Человек стоял среди скал и камней, оглядывая склон. Снег осыпал подбитый мехом плащ и широкие поля его шляпы, но человек не обращал внимания ни на снег, ни на пробирающий до костей холод. Казалось, будто он - последний оставшийся в живых на умирающей планете.
      Он почти хотел, чтобы так оно и было.
      В конце концов, убедившись, что караулов поблизости нет, он двинулся вниз, осторожно ступая по неверному склону. Он уже порядком окоченел и знал, что долго на таком холоде не протянет. Он нуждался в пристанище и в огне.
      Позади него вставал до самых туч Дельнохский хребет. Впереди лежал Скултикский лес - приют темных преданий, несбывшейся мечты и воспоминаний детства.
      Лес молчал - лишь порой потрескивало скованное льдом дерево или тихо осыпался снег с отягощенных ветвей.
      Тенака оглянулся на свои следы. Края уже стерлись - скоро их заметет совсем. Он зашагал дальше, одолеваемый печальными мыслями и отрывочными воспоминаниями.
      Укрывшись от ветра в мелкой пещерке, он развел костер. Огонь разгорелся, и красные тени заплясали по стенам. Тенака снял вязаные перчатки и растер над огнем руки, а потом принялся за лицо, разгоняя застывшую кровь. Ему хотелось спать, но пещера еще недостаточно нагрелась.
      "Дракона" больше нет. Тенака покачал головой и закрыл глаза. Ананаис, Декадо, Элиас, Бельцер - все они погибли из-за того, что свято верили в долг и честь.
      Из-за того, что верили: "Дракон" непобедим и добро в конечном счете должно восторжествовать.
      Тенака стряхнул с себя дремоту и подложил веток в огонь.
      - "Дракона" больше нет, - произнес он вслух, и голос его отозвался эхом в пещере. Не странно ли? - это чистая правда, а между тем он не верит ей.
      Он смотрел на пляшущие тени, но видел перед собой мраморные залы своего дворца в Вентрии. Там не было огня - напротив, во внутренних покоях стояла прохлада: холодный камень стойко отражал изнуряющий зной пустыни. Среди мягкой мебели и ковров сновали слуги с кувшинами ледяного вина и ведрами драгоценной воды для полива розового сада и цветущих деревьев.
      К нему прислали Бельцера. Верного Бельцера, лучшего из всех баров крыла, которым командовал Тенака.
      - Нас зовут на родину, командир, - сказал он, переминаясь с ноги на ногу в просторной библиотеке, весь в песке, грязный с дороги. - Мятежники разбили один из полков Цески на севере, и сам Барис зовет нас.
      - Почем ты знаешь, что Барис?
      - Печать, командир, - она принадлежит ему. И в письме сказано: "Дракон зовет".
      - Бариса никто не видел уже пятнадцать лет.
      - Я знаю, командир, - но печать...
      - Восковая нашлепка ничего еще не значит.
      - Для меня она значит многое.
      - И ты вернешься в Дренай?
      - Да, командир. А вы?
      - Куда тебя несет, Бельцер? От былого остались одни руины. Полулюдов победить нельзя. И кто знает, какое еще злое волшебство пустят в ход против мятежников? Опомнись! "Дракон" уже пятнадцать лет как распущен, и мы с тех пор не стали моложе. Я тогда был одним из самых юных офицеров, а теперь мне сорок. Тебе же должно быть под пятьдесят - если бы "Дракон" все еще существовал, тебя отправили бы в отставку, назначив почетное содержание.
      - Я знаю. - Бельцер вытянулся по стойке "смирно". - Но честь зовет. Я всю жизнь служил Дренаю и не могу не откликнуться на зов.
      - Ну а я могу. Дело наше проиграно. Если дать Цеске время, он сам себя погубит. Он безумен, и вся его держава того и гляди развалится на куски.
      - Я не мастак говорить, командир. Я проехал двести миль, чтобы передать вам эту весть. Я прибыл к человеку, под которым служил, но его здесь нет. Простите великодушно, что потревожил вас. - И он повернулся к выходу.
      - Погоди, Бельцер! - окликнул его Тенака. - Будь у нас хоть малейшая надежда на победу, я охотно пошел бы с тобой. Но я чую здесь какой-то большой подвох.
      - Думаете, я не чую? Думаете, все мы не чуем? - спросил Бельцер и ушел.
      Ветер переменился и задувал в пещеру, швыряя снег в огонь. Тенака, тихо выругавшись, вышел наружу, срубил мечом два куста и загородил ими вход.
      Шли месяцы, и он позабыл о "Драконе", управляя своими поместьями и занимаясь прочими неотложными делами.
      Потом заболела Иллэ. Он был тогда на севере и хлопотал об охране перевозящих специи караванов, но, получив известие о ее болезни, заторопился домой. Лекари сказали, что у нее лихорадка, что это скоро пройдет и беспокоиться не о чем. Но ей становилось все хуже и хуже - тогда лекари определили легочную горячку. Иллэ вся истаяла, она лежала на их широком ложе, прерывисто дыша, и в прекрасных прежде глазах горел огонь смерти. Тенака проводил с ней все дни напролет - он говорил с ней, молился за нее, просил ее не умирать.
      Ей как будто полегчало, и он возрадовался. Она стала говорить о празднике, который хотела устроить, и задумалась над тем, кого пригласить.
      - Ну-ну, продолжай, - попросил он и увидел, что она уже отошла. Вот так, в один миг. Десять лет совместных воспоминаний, надежд и радостей ушли, как вода в песок пустыни.
      Он поднял ее на руки, завернул в теплую белую шаль и вынес в розовый сад.
      - Я люблю тебя, - повторял он, целуя ее волосы и баюкая ее, как ребенка. Слуги молча стояли вокруг - лишь через пару часов Тенаку разлучили с женой и отвели, плачущего, в его покои. Там лежал запечатанный свиток с отчетом о текущих делах и письмо от Эстаса, его управителя, где содержались советы о помещении средств и упоминались новости, могущие повлиять на деловую жизнь.
      Тенака пробежал глазами перечень вагрийских нововведений, лентрийских возможностей и дренайских сумасбродств, пока не дошел до заключительных строк:
      Цеска расправился с мятежниками на юге Сентранской равнины. Он похваляется тем, как хорошо удалась его очередная хитрость. Подложным письмом он заманил старых воинов на родину- видимо, он боялся "Дракона" с тех самых пор, как распустил его пятнадцать лет назад. Теперь ему больше нечего бояться- бойцы "Дракона" истреблены все до единого. Мощь полулюдов внушает ужас. В каком страшном мире мы живем!
      - Живем? - сказал Тенака. - Мы-то, может, и живем - а они мертвы.
      Он подошел к западной стене, где стояло овальное зеркало, и посмотрел на развалины самого себя.
      Отражение тоже смотрело на него - раскосые лиловые глаза обвиняли, рот сжался горестно и гневно.
      - Отправляйся домой, - сказало оно, - и убей Цеску.
      1
      Казармы стояли, занесенные снегом, и выбитые окна зияли, как старые, незажившие раны. Плац, некогда утоптанный десятью тысячами ног, теперь утратил свою гладкость - из-под снега на нем пробивалась трава.
      С самим Драконом тоже обошлись круто: отбили каменные крылья, выломали клыки, морду вымазали красной краской. Тенаке, стоящему перед ним в молчаливом почтении, казалось, будто Дракон плачет кровавыми слезами.
      При взгляде на плац перед Тенакой замелькали яркие картины. Вот Ананаис гоняет своих солдат, выкрикивая противоречивые команды, от которых люди натыкаются друг на друга и падают.
      "Жалкие крысы! - ревет белокурый гигант. - И вы еще называете себя солдатами?"
      Но призрачная белизна действительности поглотила краски прошлого, и Тенака вздрогнул. Он подошел к колодцу, где валялось старое ведро, все еще привязанное к полусгнившей веревке. Он бросил ведро в колодец, проломив лед, вытянул наверх и отнес к изваянию.
      Краска поддавалась с трудом, и Тенака старался битый час, дочиста отскабливая камень своим кинжалом.
      Наконец он соскочил на землю и полюбовался делом своих рук.
      Даже Дракон без краски казался жалким, утратившим былую гордость. Тенака снова вспомнил Ананаиса.
      - Может, оно и к лучшему, что ты умер и не дожил до этого, - сказал он.
      Зарядил дождь - его ледяные иглы кололи лицо. Вскинув котомку на плечо, Тенака побежал к заброшенным казармам. Дверь стояла открытая, и он вошел в бывшие офицерские помещения. Крыса шмыгнула из-под ног, но Тенака, даже не взглянув на нее, двинулся дальше по коридору. Он закинул котомку в свою старую комнату и хмыкнул, увидев, что в очаге лежат дрова.
      В последний день перед уходом кто-то пришел сюда и сложил поленья в очаге.
      Декадо, его адъютант?
      Нет. Он не был способен на столь возвышенный жест. Декадо был злобным убийцей, которого держали в рамках только железная дисциплина "Дракона" и его собственная неколебимая преданность полку.
      Кто же тогда?
      Вскоре Тенака бросил перебирать в памяти лица. Все равно он никогда этого не узнает.
      За пятнадцать лет дерево, надо думать, высохло так, что будет гореть без дыма. Тенака добавил растопки, и огонь занялся быстро.
      Повинуясь внезапному порыву, он подошел к стенной панели, за которой был тайник. Дверца, когда-то тихо открывавшаяся при нажатии на нужное место, теперь заскрипела на ржавой пружине. За ней, на месте давным- Давно вынутого камня, имелась ниша. На задней стенке было написано по-надирски:
      Мы надиры,
      Вечно юные,
      Кровью писаны,
      Сталью пытаны,
      Победители.
      Тенака улыбнулся - впервые за много месяцев, и бремя у него на душе стало чуть полегче. Минувших лет как не бывало - он снова увидел себя молодым, прибывшим в "Дракон" прямо из степей, снова почувствовал на себе взоры своих новых товарищей-офицеров и ощутил их едва прикрытую враждебность.
      Надирский княжич в "Драконе"? Это было неслыханно - даже кощунственно, по мнению многих. Но Тенака представлял собой совершенно особый случай.
      "Дракон" был основан Магнусом Хитроплетом век назад, после Первой Надирской войны. Тогда могущественный надирский военачальник Ульрик привел свое войско под стены Дрос-Дельноха, самой неприступной крепости мира, но Бронзовый Князь со своими воинами дал ему отпор.
      "Дракон" предназначался для защиты дренаев от будущих надирских вторжений.
      И вот, когда сбылись худшие опасения и свежа еще память о Второй Надирской войне, в его ряды принимают кочевника. Хуже того - прямого потомка самого Ульрика. И офицерам ничего не остается, как только вручить ему саблю.
      Ибо надир он только по материнской линии.
      По отцу он правнук Регнака Скитальца, Бронзового Князя.
      Вот и разберись тут, ненавидеть его следует или почитать.
      Как можно питать ненависть к потомку величайшего дренайского героя? Да, молодым офицерам пришлось нелегко, но они старались.
      Тенаке мазали подушку козьей кровью, совали скорпионов в сапоги, резали подпруги, а под конец спрятали в его постели гадюку.
      Он лег в постель и чуть не распростился с жизнью - змея впилась зубами ему в бедро. Схватив со стола кинжал, он убил ее и сделал крестообразный надрез на месте укуса, надеясь, что яд вытечет вместе с кровью. Тенака лежал очень тихо, зная, что иначе яд разойдется по телу. В коридоре послышались шаги - Тенака знал, что это идет к себе Ананаис, сменившийся с караула.
      Тенака не хотел окликать его, зная, что Ананаис его не любит, - но и умирать тоже не хотел. Он позвал Ананаиса - дверь отворилась, и белокурый великан возник на пороге.
      - Меня укусила гадюка, - сказал Тенака.
      Ананаис пригнулся и вошел, отшвырнув сапогом дохлую змею. Потом взглянул на рану:
      - Как давно?
      - Пару минут назад. Ананаис кивнул.
      - Твой надрез недостаточно глубок. - Тенака протянул ему кинжал. Нет. Если сделать глубже, повредишь мышцу.
      Нагнувшись, Ананаис прижался ртом к ране и высосал яд. Потом наложил жгут и отправился за лекарем.
      Несмотря на все принятые меры, молодой надир чуть не умер тогда. Он впал в беспамятство, длившееся четыре дня, - а когда очнулся, рядом сидел Ананаис.
      - Ну, как ты?
      - Хорошо.
      - Что-то непохоже. Однако я рад, что ты остался жив.
      - Спасибо, что спас меня, - сказал Тенака, когда Ананаис встал, собираясь уйти.
      - Не за что. Я по-прежнему не хотел бы, чтобы ты женился на моей сестре, - усмехнулся он. - Кстати, вчера уволили со службы трех молодых офицеров - мне думается, теперь ты можешь спать спокойно.
      - Ну уж нет. Для надира спокойный сон - верный путь к гибели.
      - Неудивительно, что глаза у вас косые.
      Рения помогла старику подняться и закидала снегом маленький костер. Мороз крепчал, на небе собирались снеговые тучи, темные и грозные. Девушку пугало, что старик перестал трястись и тихо стоял у разбитого дерева, глядя себе под ноги.
      - Пойдем, Олен, - позвала она, обняв его рукой за пояс. - До старых казарм уже недалеко.
      - Нет! - Он отпрянул. - Они найдут меня там. Я знаю, что найдут.
      - А здесь ты замерзнешь, - прошипела она. - Пошли.
      Он подчинился, и она повела его по снегу. Она была высокой и сильной, но ходьба утомила ее, и она тяжело дышала, когда они наконец выбрались из кустов перед плацем "Дракона".
      - Еще несколько минут, - сказала девушка, - и ты отдохнешь.
      Старик, казалось, при виде пристанища обрел силу и ковылял куда быстрее. Дважды он чуть не упал, но девушка подхватывала его.
      Открыв ногой дверь ближайшего здания, она ввела старика внутрь, скинула с себя белый шерстяной бурнус и провела рукой по мокрым от пота, коротко остриженным черным волосам.
      Здесь, где не было режущего ветра, ее сразу точно опахнуло огнем тело приспосабливалось к новым условиям. Она расстегнула пояс своей овчинной накидки и отбросила ее за широкие плечи, открыв синий шерстяной камзол и тугие черные штаны. Подбитые овчиной сапоги доходили до бедер. На боку висел тонкий кинжал.
      Старик, сотрясаемый неудержимой дрожью, прислонился к стене.
      - Они найдут меня. Найдут! - хныкал он.
      Рения, не слушая его, двинулась вперед по коридору.
      В дальнем его конце показался человек - Рения вздрогнула и схватилась за кинжал. Человек был высок, смугл и одет в черное. У пояса висел длинный меч. Он шел медленно, но уверенность его походки пугала Рению. Решительно глядя ему в лицо, она приготовилась к бою.
      Его глаза, очень красивого лилового цвета, были раскосыми, как у северных кочевников-надиров. Квадратное лицо могло бы показаться привлекательным, если б не угрюмо сжатые губы.
      Рения хотела сказать ему, чтобы не подходил ближе, иначе она его убьет, - и не смогла. В нем чувствовалась власть, невольно побуждавшая подчиниться.
      Он прошел мимо нее и склонился над Оленом.
      - Не трогай его! - вскричала девушка. Тенака обернулся к ней.
      - В моей комнате горит огонь - это там, направо, - спокойно сказал он. - Я отнесу его туда.
      Он легко поднял старика, унес к себе и уложил на узкую койку. Потом снял с Олена плащ и сапоги и стал осторожно растирать его посиневшие икры. Девушке Тенака бросил одеяло, велев:
      - Согрей его у огня.
      Вскоре старик начал дышать глубоко и ровно.
      - Он уснул? - спросила Рения. - Да.
      - Он не умрет?
      - Кто его знает... - Тенака встал и распрямил спину.
      - Спасибо, что помог ему.
      - Спасибо, что меня не убила.
      - Что ты делаешь здесь?
      - Сижу у огня и жду, когда утихнет дождь. Есть хочешь?
      Они сели рядом у очага, и Тенака поделился с ней вяленым мясом и сухарями. Они почти не разговаривали. Тенака не отличался любопытством, а Рения чувствовала, что ему не хочется говорить. Но молчание не вызывало в ней никакой неловкости. Впервые за много недель она испытывала мир и покой, и даже угроза смерти отошла куда-то, словно эту казарму ограждала некая магия - невидимая, но оттого не менее могущественная.
      Тенака откинулся назад, рассматривая глядящую в огонь девушку - ее овальное лицо с высокими скулами и большими глазами, такими темными, что зрачок сливался с радужкой. Ее внешность создавала впечатление силы и в то же время уязвимости - словно девушку терзал какой-то тайный страх или в ней скрывалась какая-то слабость. В другое время он счел бы ее привлекательной - но теперь не мог найти в себе ни малейшего чувства или желания. "Да во мне и жизни-то нет", - с удивлением понял он.
      - За нами гонятся, - сказала наконец она.
      - Я знаю.
      - Откуда ты можешь знать?
      Он пожал плечами и подбросил дров в огонь.
      - Здесь нет никакой дороги, а у вас при себе ни лошадей, ни провизии однако одежда на вас дорогая, и видно, что ты получила хорошее воспитание. Стало быть, вы бежите от чего-то или от кого-то - отсюда следует, что за вами должна быть погоня.
      - И тебя это не смущает?
      - С чего бы?
      - Тебя могут убить заодно с нами.
      - Пусть сначала поймают.
      - Ты не хочешь знать, почему нас преследуют?
      - Нет. Это твоя жизнь. Наши пути пересеклись ненадолго, но скоро они разойдутся. Нам нет нужды узнавать что-то друг о друге.
      - Почему? Потому что тогда тебе труднее будет уйти? Он поразмыслил над ее вопросом, и от него не укрылся гнев в ее глазах.
      - Возможно. Но главным образом потому, что сочувствие рождает слабость. У меня есть своя цель, и чужие беды мне ни к чему. Вернее сказать, я просто не хочу забивать себе голову чужими бедами.
      - Не слишком ли велико твое себялюбие?
      - Да, зато оно помогает мне выжить.
      - Это столь важно для тебя? - бросила она.
      - Как и для тебя - иначе ты не пустилась бы в бега.
      - Это для него важно, - кивнула она на лежащего старика. - Не для меня.
      - От смерти он все равно не убежит, - тихо сказал Тенака. - Притом мистики утверждают, что за порогом смерти нас ждет рай.
      - Он тоже в это верит, - улыбнулась она. - Потому и боится.
      Тенака медленно покачал головой и потер глаза.
      - Это чересчур сложно для меня, - сказал он с деланной улыбкой. Посплю-ка я лучше. - Он разостлал на полу одеяло и улегся, подложив под голову котомку.
      - Ты ведь служил в "Драконе", правда? - спросила Рения.
      - С чего ты взяла? - приподнялся он на локте.
      - Ты сказал "в моей комнате".
      - Ты очень проницательна. - Он снова лег и закрыл глаза.
      - Меня зовут Рения.
      - Спокойной ночи, Рения.
      - А своего имени ты не хочешь назвать?
      Он поразмыслил немного, перебирая причины для отказа.
      - Тенака-хан, - сказал он наконец и заснул.
      "Жизнь - это фарс", - думал Муха, вися на кончиках пальцев в сорока футах над мощеным двором. Внизу здоровенный полулюд нюхал воздух, мотая косматой башкой из стороны в сторону и держась когтистыми пальцами за рукоять зубчатого меча. Снег порхал ледяными крупинками, жаля Мухе глаза.
      - Ну, спасибо, удружили, - прошептал он, переводя взор к темным снеговым тучам на небе. Муха исповедовал собственную религию - по его мнению, боги были дряхлыми старцами шутниками, так и норовящими подстроить людям какую-нибудь пакость.
      Полулюд сунул меч в ножны и ушел во мрак. Муха перевел дух, подтянулся, влез на подоконник и раздвинул тяжелые бархатные занавески. Он оказался в маленьком кабинете, где стоял письменный стол, три дубовых стула, несколько сундуков и полки для книг и свитков. Здесь царил омерзительный, на взгляд Мухи, порядок - даже три гусиных пера лежали посередине стола ровно-ровно. Впрочем, чего же еще и ждать от Силиуса-магистра?
      На дальней стене напротив стола висело большое посеребренное зеркало в раме красного дерева. Муха подошел к нему, выпрямился и расправил плечи. Одетый в темное, с черной маской на лице, он выглядел весьма грозно. Он выхватил кинжал и пригнулся - так было еще страшнее.
      - Превосходно, - сказал он своему отражению. - Не хотел бы я встретиться с тобой в темном переулке! - Он вернул кинжал на место, осторожно приподнял железную щеколду и приоткрыл дверь кабинета. За ней был узкий каменный коридор с четырьмя дверьми - две справа, две слева. Муха прошел к дальней левой и повернул ручку. Дверь открылась беззвучно, и он проник внутрь, прижимаясь к стене. В комнате было тепло, хотя огонь в очаге догорал, и тусклые красные блики падали на занавески большой кровати. Муха подошел к ней, бросив взгляд на толстого Силиуса и его не менее толстую любовницу. Он лежал на животе, она на спине, и оба храпели вовсю.
      "И чего я так крадусь? - спросил он себя. - Я мог бы войти сюда с барабанным боем". Сдержав смешок, он отыскал в тайнике под окном шкатулку с драгоценностями, открыл ее и высыпал содержимое в черный полотняный кошель у себя на поясе. Проданные за полную цену, они обеспечили бы ему пять лет безбедной жизни. Но он продаст их скупщику в южном квартале и протянет на вырученное от силы три месяца. Ну, полгода, если не будет играть, - только ведь это дело несбыточное. Три месяца, и точка.
      Муха завязал кошель, выбрался в коридор... и столкнулся нос к носу со слугой, высоким, тощим и облаченным в теплую ночную рубаху.
      Слуга завопил и бросился бежать.
      Муха тоже завопил и бросился бежать - вниз по винтовой лестнице, где налетел на двух часовых. Они с криком повалились на пол. Муха перекувыркнулся, вскочил на ноги и помчался влево. Часовые - за ним. Справа возникла еще одна лестница, и он понесся по ней, прыгая через три ступеньки, - длинные ноги несли его с устрашающей быстротой.
      На пути вниз он дважды чуть не упал. Наконец он увидел перед собой железную дверь - она была заперта, но ключ висел рядом на колышке. Смрад, шедший из-под двери, мигом привел Муху в чувство, и страх пересилил панику.
      Яма полулюдов!
      Сзади топотали по ступенькам караульщики. Муха взял ключ, отпер дверь, вошел и запер ее за собой. Он двинулся во мрак, моля Старцев, чтобы они дали ему дожить до их следующей каверзы.
      Привыкнув немного к темноте коридора, он увидел по обе стороны несколько проемов - там спали на соломе полулюды Силиуса.
      Муха шел к воротам на дальнем конце. По дороге он снял с себя маску.
      Он почти уже добрался до цели, когда в дверь позади замолотили и послышались приглушенные крики часовых. Один полулюд вылез из своего логова и уставился кроваво-красными глазами на Муху. Росту в нем было футов семь, плечи широченные, а бугристые от мускулов ручищи поросли черным мехом. Морда выдавалась вперед, и острые клыки торчали из пасти. Стук стал громче. Муха набрал в грудь воздуха.
      - Пойди-ка посмотри, что там за шум, - сказал он зверю.
      - Ты кто? - прогнусавил тот в ответ, с трудом ворочая толстым языком.
      - Давай, давай - пойди посмотри, чего им надо! - рявкнул Муха.
      Полулюд подчинился, а его собратья тоже вылезли в коридор и потащились за ним, не глядя на Муху. А Муха, бросившись к воротам, сунул ключ в замок. Как только ворота открылись, в глубинах коридора раздался рев. Муха обернулся и увидел бегущих к нему полулюдов. Трясущимися пальцами он выдернул ключ, выскочил за ворота, захлопнул их за собой и быстро запер.
      Ночной холод охватил его. Он взбежал по короткой лестнице в западный двор, взобрался на ограду и скатился вниз на мощеную улицу.
      Время тушить огни давно уже пробило, и тьма сопутствовала ему всю дорогу до постоялого двора. Муха влез по шпалерной решетке к своему окну и постучал в ставню.
      Белдер, открыв окошко, помог ему забраться внутрь.
      - Ну что? - спросил старый солдат.
      - Я достал их.
      - Меня просто отчаяние берет. Я потратил на тебя столько лет, и кем же ты стал в итоге? Вором!
      - Это у меня в крови, - ухмыльнулся Муха. - Вспомни Бронзового Князя!
      - Это только легенда. А даже если и правда, все его потомки были вполне порядочными людьми. Даже это надирское отродье - Тенака!
      - Не говори о нем плохо, Белдер, - тихо отозвался Муха. - Он был мне другом.
      2
      Тенака спал, и его преследовали привычные сны.
      Степь расстилалась перед ним до самого края земли застывшим зеленым океаном. Он натянул сыромятные поводья, и низкорослый конек, осадив, повернул на юг, стуча копытами по твердой глине.
      Сухой ветер хлестнул в лицо, и он рассмеялся.
      Здесь, только здесь он был самим собой.
      Полунадир, полудренай, весь - ничто, плод войны, воплощенный символ нелегкого мира. В племенах его принимали с холодной учтивостью - ведь в его жилах текла кровь самого Ульрика. Но дружеских чувств к нему не питали. Дренаи дважды давали отпор кочевникам. Сначала, в старину, легендарный Бронзовый Князь отстоял перед ордами Ульрика Дрос-Дельнох. Двадцать лет назад "Дракон" наголову разбил войско Джонгира.
      И теперь Тенака служил живым напоминанием об этом поражении.
      Он скакал по степи один и совершенствовался в воинских искусствах. Меч, лук, копье, секира - в этом во всем он превзошел своих сверстников. Когда они отрывались от учения, чтобы поиграть, он продолжал занятия. Он прислушивался к словам мудрых, видевших войны и битвы по-своему, и его острый ум впитывал их уроки.
      Когда-нибудь его примут как своего - надо только набраться терпения.
      Но однажды он вернулся в родной стан и увидел свою мать рядом с Джонгиром. Она плакала.
      И он понял. Он соскочил с седла и склонился перед ханом, даже не взглянув на мать, - таков был обычай.
      - Тебе пришла пора вернуться домой, - сказал Джонгир. Тенака не ответил, только кивнул.
      - В "Драконе" тебе приготовлено место - это твое право, ты сын князя. - Хану, казалось, было не по себе, и он избегал пристального взгляда Тенаки. - Ну, ответь же что-нибудь, - отрывисто бросил он.
      - Как ты пожелаешь, повелитель, так и будет.
      - И ты не просишь, чтобы я позволил тебе остаться?
      - Если ты так хочешь.
      - Я ничего от тебя не хочу.
      - Когда мне ехать?
      - Завтра. Тебя будут сопровождать двадцать всадников, как подобает моему внуку.
      - Ты оказываешь мне честь, повелитель.
      Хан кивнул, покосился на Шиллат и пошел прочь. Шиллат подняла полог шатра, и Тенака вошел в свой дом. Она последовала за ним, и там он обнял ее и сжал ей руки.
      - О, Тани, - прошептала она сквозь слезы. - Чего ему еще от тебя надо?
      - Может быть, Дрос-Дельнох станет мне настоящим домом, - ответил он. Но надежды в его голосе не было - Тенака был не дурак.
      Проснувшись, он услышал, как бушует за окном метель. Он потянулся и взглянул на огонь - остались только тлеющие угли. Девушка спала на стуле, дыхание ее было ровным. Тенака подложил дров и осторожно раздул пламя. Потом посмотрел на старика - тот лежал мертвенно-бледный. Пожав плечами, Тенака вышел из комнаты. В коридоре стоял ледяной холод, и половицы потрескивали под сапогами. Он прошел на кухню, к колодцу, и стал качать насос, радуясь случаю размять мышцы. Скоро вода, вознаградив его усилия, полилась в деревянное ведро. Тенака скинул куртку, серую шерстяную рубаху и обмылся до пояса, наслаждаясь почти мучительным прикосновением ледяной воды к разогретому после сна телу.
      Сняв остальную одежду, он отправился в гимнастический зал. Он крутнулся, подпрыгнул и легко опустился на пол, рубанув воздух сперва правой рукой, потом левой. Покатился по полу, выгнул спину и вскочил на ноги.
      Рения наблюдала за ним с порога, укрывшись в темном коридоре. Это зрелище зачаровало ее. Он двигался, как танцор, однако было в нем и нечто варварское - какое-то первобытное начало, смертоносное и в то же время прекрасное. Его руки и ноги мелькали, круша и убивая незримых противников, а лицо оставалось безмятежным, свободным от всех страстей.
      Рения содрогнулась. Ей хотелось назад, в тепло и уют комнаты, но она не смогла пошевельнуться. Его золотистая кожа казалась теплой и мягкой, но под ней вздувались и напрягались мускулы, твердые, как сталь-серебрянка. Рения закрыла глаза и попятилась. Лучше бы она этого на видела.
      Тенака смыл с себя пот и быстро оделся, одолеваемый голодом. Вернувшись в комнату, он почувствовал какую-то перемену. Рения, избегая его взгляда, сидела подле старика и гладила его седые волосы.
      - Буря утихает, - сказал Тенака. - Да.
      - Что случилось?
      - Ничего... только Олен как-то нехорошо дышит. Как ты думаешь, ему не хуже?
      Тенака взял хрупкое запястье старика и нащупал пульс - сердце билось слабо и неровно.
      - Когда он ел в последний раз?
      - Два дня назад.
      Тенака достал из котомки вяленое мясо и мешочек с овсом.
      - Жаль, сахару нет - придется обойтись так. Пойди принеси воды и какой-нибудь горшок.
      Рения молча вышла. Тенака улыбнулся. Вот, значит, в чем дело - она видела, как он упражняется, и это почему-то смутило ее. Он покачал головой.
      Девушка вернулась с полным воды чугунком.
      - Отлей половину, - велел он.
      Она выплеснула воду в коридор, а Тенака нарезал кинжалом мясо и осторожно поставил горшок на огонь.
      - Почему ты не заговорила со мной? - спросил он не оборачиваясь.
      - О чем ты?
      - Там, в гимнастическом зале. - Меня не было там.
      - Откуда ты тогда знаешь, где взять горшок и воду? Ночью ты не вставала.
      - Да кто ты такой, чтобы меня допрашивать? - взвилась она.
      - Чужак. - Он повернулся. - Тебе незачем лгать или притворяться. Маски нужны только с друзьями.
      Она села у очага, протянув к огню свои стройные ноги.
      - Как грустно, - тихо проговорила она. - Ведь только с друзьями можно чувствовать себя спокойно.
      - С чужими легче: они входят в твою жизнь лишь на мгновение. Их нельзя разочаровать - ты им ничем не обязан, и они ничего не ждут от тебя. А друзья ждут - вот почему их так легко ранить.
      - Странные, видно, у тебя друзья.
      Тенака помешал похлебку кинжалом. Ему вдруг стало как-то неуютно почему-то он утратил власть над разговором.
      - Откуда вы? - спросил он.
      - Я думала, тебе это все равно.
      - Почему ты не заговорила со мной? - сощурился он. Она отвернулась.
      - Не хотела тебе мешать.
      Это была неправда, и оба они это знали, но атмосфера разрядилась, и молчание уже не разъединяло их. Снаружи старела и умирала буря - вой сменился жалобными стонами.
      Похлебка загустела. Тенака добавил овса и посолил.
      - Пахнет вкусно, - сказала Рения, склонившись над огнем. - Что это за мясо?
      - Большей частью мул.
      Тенака пошел на кухню за деревянными мисками. Когда он вернулся, Рения уже разбудила старика и помогла ему сесть.
      - Как самочувствие? - поинтересовался Тенака.
      - Ты воин? - спросил вместо ответа Олен. В его глазах был страх.
      - Да. Но ты можешь меня не бояться.
      - Надир?
      - Наемник. Я тебе похлебку сварил.
      - Я не голоден.
      - Все равно поешь.
      От приказного тона старик весь сжался. Он отвел глаза и вместо ответа кивнул. Рения стала кормить его, а Тенака сел у огня. Только еду зря переводить - этот старик не жилец. Но, сам не зная почему, Тенака не жалел о попусту потраченной провизии.
      - Дедушка хочет поговорить с тобой. - Рения собрала миски, горшок и вышла.
      Тенака подсел к умирающему. Серые глаза Олена горели лихорадочным огнем.
      - Я не силен. Никогда не был сильным. И всегда подводил тех, кто мне доверялся. Кроме Рении. Ее я не подвел. Ты мне веришь?
      - Да. - "И почему это слабых людей всегда тянет исповедоваться?"
      - Ты защитишь ее?
      - Нет.
      Олен схватил Тенаку за руку.
      - Я заплачу тебе. Только проводи ее в Сузу. До города всего пять-шесть дней пути.
      - Вы для меня - никто. Я вам ничем не обязан. А заплатить мне у тебя денег не хватит.
      - Рения говорит, ты из "Дракона". Где твоя честь?
      - Упокоилась в песках пустыни, растворилась в туманах времени. Я не хочу говорить с тобой, старик. Тебе нечего мне сказать.
      - Пожалуйста, выслушай меня, - взмолился Олен. - Когда я был помоложе, я состоял в Совете. Я поддерживал Цеску, боролся за его победу. Я верил в него. Потому и на мне лежит ответственность за тот кошмар, в который он вверг страну. Когда-то я был служителем Истока и жил в гармонии. Теперь умираю и чувствую, что ничего не знаю о жизни. Но я не могу умереть, оставив Рению на растерзание полулюдам. Не могу. Разве ты не понимаешь? Вся моя жизнь была напрасной - пусть хоть будет не напрасной смерть.
      Тенака высвободил руку и встал.
      - Теперь выслушай ты меня. Я пришел убить Цеску. Я не надеюсь после этого остаться в живых, и нет у меня ни времени, ни охоты брать на себя твои обязанности. Если хочешь, чтобы девушка благополучно добралась до Сузы, встань. Заставь себя встать.
      Старик внезапно улыбнулся. Страх и тревога сошли с его лица.
      - Ты хочешь убить Цеску? - прошептал он. - Я могу подсказать тебе лучший способ.
      - Лучший? Какой?
      - Ты можешь низложить его. Положить конец его царствованию.
      - Я положу этому конец, убив его.
      - Да - но тогда власть захватит какой-нибудь его военачальник. Я открою тебе тайну, которая разрушит его империю и освободит дренаев.
      - Если это очередная история о волшебных мечах и чарах, не утруждай себя. Все это я уже слышал.
      - Нет, не то. Но обещай, что проводишь Рению до Сузы.
      - Я подумаю.
      Огонь снова начал угасать, и Тенака, положив в очаг последние дрова, отправился поискать девушку. Она сидела в холодной кухне.
      - Я не нуждаюсь в твоей помощи, - сказала она, не глядя на него.
      - А я тебе еще ничего не предлагал.
      - Пусть берут меня - мне все равно.
      - Ты слишком молода, чтобы тебе было все равно. - Он стал перед ней на колени и приподнял ее за подбородок. - Я позабочусь о том, чтобы ты дошла до Сузы.
      - Ты уверен, что он сумеет заплатить тебе сколько нужно?
      - Судя по его словам, да.
      - Ты не слишком нравишься мне, Тенака-Хан.
      - В этом ты не одинока.
      Тенака вернулся к старику, взглянул на него, рассмеялся и распахнул окно, впустив холод.
      Перед ним в белом оцепенении простирался лес. Позади лежал мертвец.
      Услышав его смех, Рения вошла в комнату. Рука Олена свесилась с постели, костлявые пальцы указывали в пол. Глаза его закрылись, и лицо было спокойным и умиротворенным.
      Рения дотронулась до его щеки.
      - Вот и конец твоему бегству, Олен. Конец страху. Да примет тебя твой Исток! - Рения покрыла его лицо одеялом. - Ты свободен от своего обещания, - обернулась она к Тенаке.
      - Еще нет. - Он закрыл окно. - Олен сказал мне, что знает, как свергнуть Цеску. Известно ли тебе, в чем тут дело?
      - Нет.
      Она взяла свой плащ и внезапно почувствовала острую пустоту в сердце. Плащ выпал у нее из рук, и она уставилась на догорающий огонь, качая головой. Все стало каким-то нереальным. Зачем жить?
      Незачем.
      О чем беспокоиться?
      Не о чем.
      Она опустилась у огня на колени: пустота сменилась острой болью. Вся жизнь Олена - простая повесть о доброте, нежности и заботе. Он не был жестоким и злым, не был скуп. И вот он умер в заброшенной казарме - гонимый врагами, преданный друзьями, позабытый богом.
      Тенака молча смотрел на нее, и в его лиловых глазах не было никакого проблеска чувств. Он привык к смерти. Уложив свой полотняный мешок, он помог ей подняться, застегнул на ней плащ и легонько подтолкнул к выходу.
      - Подожди здесь. - Тенака вернулся к старику и снял с него одеяло. Глаза Олена открылись, он слепо смотрел в потолок. - Спи спокойно, - шепнул Тенака. - Я позабочусь о ней. - Он закрыл старику глаза и сложил одеяло.
      Снаружи было свежо. Ветер улегся, и солнце неярко светило на ясном небе. Тенака медленно втянул в себя воздух.
      - Ну, вот и все, - прошептала Рения, и он оглянулся. Четверо воинов вышли из-за деревьев и шагали к ним с мечами наголо.
      - Уходи, - сказала она.
      - Помолчи-ка.
      Он опустил котомку на снег и сбросил плащ, открыв висящие у пояса меч и охотничий нож. Пройдя десять шагов, он остановился и стал ждать, внимательно разглядывая каждого из четверых.
      На них были красные с бронзой дельнохские латы.
      - Что вам нужно? - спросил Тенака, когда они подошли поближе.
      Они не ответили - опытные бойцы! - и быстро рассредоточились, приготовясь к любым неожиданным действиям с его стороны.
      - Отвечайте, не то император обезглавит вас! - сказал Тенака.
      Они остановились, но воин, шедший слева, выступил вперед, холодно и злобно глядя на него голубыми глазами.
      - С каких это пор северный дикарь высказывается от имени императора? процедил он.
      Тенака улыбнулся. Ему удалось задержать их и сбить с ноги.
      - Сейчас объясню. - Он подошел к голубоглазому. - Дело вот в чем... Тенака вскинул руку и вытянутыми пальцами ударил воина по носу. Хрящ врезался в мозг, и противник упал, даже не вскрикнув. Тенака подскочил и сапогом ударил второго солдата по горлу. В прыжке он выхватил нож, встав на ноги, отразил удар третьего и тем же движением перерезал ему глотку.
      Четвертый, размахивая мечом, бросился к Рении. Она стояла неподвижно, глядя на него с полнейшим безразличием.
      Тенака метнул нож - рукоять ударилась о шлем солдата. Потеряв равновесие, воин свалился в снег и выронил меч. Одним прыжком Тенака вскочил ему на спину и пригнул к земле. Шлем свалился с головы противника, и тогда Тенака сгреб его за волосы, откинул голову назад, ухватил за подбородок и крутанул влево. Шея хрустнула, словно сухая ветка.
      Тенака подобрал свой нож, вытер и сунул в ножны. Он оглядел поляну все было спокойно.
      - Мы надиры, - прошептал он, прикрыв глаза.
      - Ну что, пойдем? - позвала Рения.
      Он, недоумевая, взял ее за руку и заглянул ей в глаза.
      - Что с тобой такое? Ты что, хочешь умереть?
      - Нет, - рассеянно ответила она.
      - Почему ты тогда стояла как вкопанная?
      - Сама не знаю. Пойдем?
      Слезы наполнили ее темные как ночь глаза и покатились по щекам, но бледное лицо осталось неподвижным. Тенака вытер ей слезы.
      - Пожалуйста, не трогай меня, - прошептала она.
      - Послушай, что я скажу. Старик хотел, чтобы ты жила. Он за тебя тревожился.
      - Мне все равно.
      - Ему было не все равно!
      - А тебе? - Вопрос, точно нежданный удар, застал его врасплох.
      Тенака задумался.
      - Мне тоже. - Ложь далась ему легко - и только произнеся ее, Тенака понял, что это не ложь.
      Она пристально посмотрела ему в глаза и кивнула.
      - Я пойду с тобой. Но знай: я приношу несчастье всем, кто меня любит. Смерть идет за мной по пятам, ибо мне неведом вкус жизни.
      - Смерть идет по пятам за каждым - и каждого настигает. Рано или поздно.
      Они повернули к югу и остановились у каменного дракона. Его бока, омытые ночным дождем, сверкали, как алмазные. Тенака ахнул - вода застыла на выбитых клыках и сотворила дракону новые зубы из блестящего льда, вернув ему былое величие.
      Тенака кивнул, словно услышав что-то, предназначенное только ему.
      - Как он красив, - восхищенно прошептала Рения.
      - Более того, - тихо ответил Тенака, - он живой.
      - Живой?
      - Здесь. - Тенака прижал руку к груди. - Он приветствует мое возвращение.
      Весь долгий день они шли на юг. Тенака помалкивал, отыскивая под снегом тропы и высматривая караулы. Кто знает - быть может, те четверо только часть розыскной партии и девушку ищут еще и другие отряды.
      Как ни странно, его это не тревожило. Он прокладывал путь, лишь изредка оглядываясь на Рению. Порой он останавливался, всматриваясь вдаль или быстро оглядывая открытое поле, и каждый раз она останавливалась рядом с ним.
      Рения тоже молчала, не сводя глаз с высокого воина и отмечая про себя уверенность его движений и предусмотрительность, с которой он выбирал дорогу. Две сцены вновь и вновь прокручивались перед ее мысленным взором: танец обнаженного воина в заброшенном гимнастическом зале и танец смерти с солдатами на снегу. Сцены накладывались одна на другую, переплетались, сливались. Совершенно одинаковые танцы. Плавные, почти неуловимые движения, легкие повороты и прыжки. Солдаты по сравнению с Тенакой казались нескладными, неуклюжими, словно лентрийские куклы, которых водят за бечевку.
      И вот теперь они мертвы. Были ли у них семьи? Возможно. Любили ли они своих детей? Возможно. Как уверенно они вышли на ту поляну - а через несколько мгновений расстались с жизнью.
      Почему?
      Потому, что надумали потанцевать с Тенакой-ханом.
      Она содрогнулась.
      День угасал, и от деревьев ложились длинные тени.
      Тенака выбрал место для ночлега за большим камнем, куда не задувал ветер. Камень стоял в лощине, окруженной корявыми дубами, и костер был хорошо огражден. Рения набрала хворосту. Ей казалось, что все это происходит не с ней.
      Хорошо бы весь мир был такой: чистый, покрытый льдом, живущий золотыми грезами о весне. Зло увядает под очистительным льдом.
      И Цеска со своими дьявольскими легионами исчез, как детские ночные кошмары, и радость вернулась бы к дренаям, как дар утренней зари.
      Тенака достал из котомки котелок, набил его снегом и поставил на огонь. В талую воду он щедрой рукой насыпал овса и добавил соли. Рения молча смотрела на него, задержавшись взглядом на его раскосых лиловых глазах. Сидя с ним у огня, она снова обрела мир и покой.
      - Зачем ты пришел сюда? - спросила она.
      - Убить Цеску, - ответил он, помешивая овсянку деревянной ложкой.
      - Зачем? - повторила она.
      Он молчал, но Рения знала: он непременно ответит, и ждала, наслаждаясь теплом и его близостью.
      - Мне некуда больше идти. Мои друзья погибли. Моя жена... ничего у меня нет. В сущности, у меня никогда ничего не было.
      - Но у тебя были друзья... была жена.
      - Да. Это не так просто объяснить. В Вентрии, неподалеку от места, где я жил, был один мудрец. Я часто беседовал с ним о жизни, о любви, о дружбе. Он дразнил меня и злил. Говорил об алмазах в глине. - Тенака покачал головой и умолк.
      - Что за алмазы в глине?
      - Не важно. Расскажи мне лучше про Олена.
      - Я не знаю, что он хотел тебе открыть.
      - С этим я уже смирился. Просто расскажи мне, что это был за человек. - Двумя палочками Тенака снял котелок с огня и поставил стыть. Рения подбросила дров в костер.
      - Он был мирным человеком, служителем Истока. Но еще он был знатоком тайной науки и все свое время посвящал поискам реликвий, оставшихся от Древних. Он снискал себе имя трудами в этой области. Олен рассказывал мне, что сначала поддерживал Цеску, помог ему прийти к власти, поверив его словам о светлом будущем. А потом начался весь этот ужас. И полулюды...
      - Цеска всегда ценил колдовство.
      - Ты знал его?
      - Да. Продолжай.
      - Олен одним из первых взялся исследовать Гравенский лес. Он нашел там потайной люк, а внизу были машины. Он сказал мне, что его исследования подтвердили: эти машины служили Древним для излечения болезней. Приспешники Цески использовали их по-своему и создали полулюдов. Сначала полулюды встречались только на аренах, где терзали друг друга на потеху толпе, но вскоре они стали попадаться на улицах Дренана как личная армия Цески - в доспехах и со знаками отличия. Олен, виня во всем себя, отправился в Дельнох - будто бы для того, чтобы осмотреть Палату Света под замком. Там он подкупил часового и пытался бежать из страны через земли сатулов. Но за нами снарядили погоню и оттеснили нас к югу.
      - А ты как вместе с ним оказалась?
      - Об этом ты не спрашивал - ты просил рассказать об Олене.
      - Ну а теперь спрашиваю.
      - Можно я поем овсянки?
      Тенака кивнул, пощупал котелок и подал ей. Она молча поела и передала остаток Тенаке. Опорожнив котелок, он прислонился к холодному камню.
      - Ты скрываешь какую-то тайну - и я не стану допытываться какую. Свет был бы печален, не будь в нем тайн.
      - Он и без того печален - в нем царят смерть и ужас. Почему зло настолько сильнее любви?
      - Кто тебе сказал, что сильнее?
      - Пожил бы ты в Дренае. Здесь таких, как Олен, преследуют, словно злодеев; крестьян убивают за то, что они не могут вырастить немыслимо высоких урожаев; чернь в цирках улюлюкает, глядя, как звери терзают женщин и детей. Здесь правит зло.
      - Это пройдет, - мягко сказал Тенака. - А теперь пора спать. - Он протянул ей руку, но она отпрянула с внезапным страхом в темных глазах. - Я не сделаю тебе ничего дурного, но костер придется погасить. Мы поделимся теплом - и только. Доверься мне.
      - Я и одна не замерзну.
      - Хорошо. - Он развязал одеяло и отдал ей, а сам, завернувшись в плащ, привалился к камню и закрыл глаза.
      Рения улеглась на холодной земле, положив голову на руку.
      Костер погас, и ночной холод стал проникать в ее тело. Вся дрожа, она проснулась, села и принялась растирать застывшие ноги.
      Тенака открыл глаза и опять протянул ей руку.
      - Иди сюда.
      Он запахнул ее в свой плащ, прижал к груди и укрыл их обоих сверху одеялом. Она притулилась к нему, все еще дрожа.
      - Рас-с-кажи об-б алмазах в глине.
      Тенака улыбнулся.
      - Того мудреца звали Киас. Он говорил, что слишком многие люди проходят по жизни, не умея насладиться тем, что имеют. Он рассказал мне о человеке, которому друг подарил глиняный горшок и сказал: "Загляни в него, когда будет время". Человек убрал простой глиняный горшок с глаз долой и стал жить, как жил, все стараясь разбогатеть. Как-то, состарившись, он заглянул в горшок - там лежал большущий алмаз.
      - Не понимаю.
      - Киас утверждал, что жизнь подобна глиняному горшку. Пока мы не заглянем в нее поглубже и не поймем ее, нам не удастся насладиться ею.
      - Иногда понимание лишает радости, - прошептала она. Он не ответил, глядя на далекие звезды. Рения заснула, и капюшон бурнуса съехал с ее стриженой головы. Тенака хотел его поправить и замер, коснувшись ее волос. Они вовсе не были острижены - они просто не могли отрасти длиннее. Это были даже и не волосы, а темный мех, мягкий, как у норки. Тенака осторожно натянул на нее капюшон и закрыл глаза.
      Эта девушка полулюдица - получеловек, полузверь.
      Неудивительно, что ей не хочется жить.
      Есть ли в глине алмазы для таких, как она? Этого Тенака не знал.
      3
      Человек вышел из кустов перед плацем "Дракона". Высокий, широкоплечий, узкобедрый и длинноногий, он был одет в черное и опирался на посох черного дерева, подкованный железом. Голову покрывал капюшон, лицо закрывала плотно прилегающая маска из черной кожи. Двигался он легко и плавно, как заправский атлет, но настороженно, всматриваясь ярко-голубыми глазами в каждый куст и каждую тень.
      Увидев трупы, он медленно обошел их, читая следы на снегу.
      Один человек дрался здесь против четверых.
      Первые трое погибли почти мгновенно - это говорило о незаурядной быстроте их противника. Четвертый же побежал куда-то в сторону. Человек в черном прошел по его следу и кивнул.
      Так и есть, тут какая-то тайна. Одинокий воин был не один - у него имелся спутник, не принимавший участия в битве. Следы у этого другого небольшие, но промежутки между ними длинные. Женщина?
      Да. Высокая женщина.
      Человек в черном оглянулся на убитых.
      - Хорошая работа, - глухо проговорил он из-под маски. - Чертовски хорошая. - Один против четверых. Немногие способны уцелеть в такой схватке - этот же не только уцелел, но и выиграл себе день без особых усилий.
      Ринья ? Он, бывало, убивал молниеносно - дух захватывало от такой быстроты. Но он редко целил в шею, предпочитая вспарывать живот.
      Аргонин ? Нет, этот умер. Надо же, как легко все забывается.
      Кто же тогда? Кто-то неизвестный? Ну нет. В мире, где искусство владеть оружием имеет первостепенное значение, столь талантливых воинов можно пересчитать по пальцам.
      Человек в черном еще раз изучил следы, восстанавливая картину боя, и наконец углядел в середине смазанный отпечаток. Воин-одиночка подпрыгнул и перевернулся в воздухе, словно танцор, прежде чем нанести смертельный удар.
      Тенака-хан!
      Это откровение, казалось, поразило человека в черном в самое сердце. В его глазах появился странный блеск, дыхание сделалось прерывистым.
      Среди всех ненавистных ему людей Тенака держал первое место.
      Но по-прежнему ли это так? Человек в черном слегка успокоился и стал вспоминать - воспоминания ложились точно соль на воспаленную рану.
      - Мне следовало убить тебя тогда, - сказал он. - Убей я тебя тогда, ничего этого со мной не случилось бы.
      Он представил себе, как Тенака умирает, как его кровь струится на снег. Зрелище не принесло ему радости, но жажда увидеть это воочию не утихла.
      - Я заставлю тебя заплатить за все! И человек в черном зашагал на юг.
      На второй день Тенака с Ренией продвинулись далеко вперед - никто не повстречался им на пути, на снегу не было даже следов. Ветер стих, и в чистом воздухе звенело предчувствие весны. Тенака почти все время молчал, Рения не докучала ему разговорами.
      Ближе к сумеркам, когда они взбирались по крутому склону, она оступилась, упала, скатилась вниз и ударилась головой об узловатый корень. Тенака, подбежав, снял с нее бурнус и осмотрел рассеченный висок. Ее глаза раскрылись, и она свирепо рявкнула:
      - Не трогай меня!
      Тенака отодвинулся и протянул ей бурнус.
      - Я не люблю, когда меня трогают, - примирительно сказала она.
      - Хорошо, больше не буду. Но рану нужно перевязать. Она попыталась встать. Перед глазами все поплыло, и она вновь повалилась в снег. Тенака не стал помогать ей. Осмотревшись, он приглядел шагах в тридцати подходящее место для лагеря: деревья с развесистыми ветвями служили защитой от ветра и вьюги. Тенака решительно зашагал вперед, собирая на ходу хворост. Рения, посмотрев ему вслед, снова попробовала встать, но почувствовала дурноту, и ее охватила дрожь. Голова раскалывалась - боль накатывала волнами, насылая тошноту. И тогда она поползла по снегу.
      - Обойдусь и без тебя, - прошептала она.
      Тенака развел костер, подбросил веток, вернулся к бесчувственной Рении и поднял ее на руки. Он уложил девушку у огня, нарубил коротким мечом зеленых еловых лап, сделал из них постель, переложил туда Рению и укрыл одеялом. Потом осмотрел рану - трещины, насколько он понимал, не было, но на виске вспухла шишка величиной с яйцо, окруженная страшенным кровоподтеком.
      Тенака погладил девушку по щеке, восхищаясь мягкостью ее кожи и стройностью шеи.
      - Я не причиню тебе зла, Рения, - прошептал он. - Каким бы я ни был и каких бы подлостей ни совершал, женщин я не обижал никогда. Ни женщин, ни детей. Со мной тебе ничего не грозит... и твоей тайне тоже. Я-то знаю, что это такое. Я сам ни в тех, ни в сех - полунадир, полудренай. А тебе приходится еще хуже. Но я с тобой, и ты мне верь.
      Он сел у огня. Хотел бы он сказать ей все это, когда она будет в сознании, - но знал, что не скажет. За всю свою жизнь он открыл сердце лишь одной женщине - Иллэ.
      Прекрасной Иллэ, невесте, которую он купил на вентрийском рынке. Он улыбнулся своим воспоминаниям. Он уплатил за Иллэ две тысячи серебром и привел ее домой, но она наотрез отказалась лечь с ним в постель.
      - Ну, довольно! - вспылил он. - Ты моя телом и душой! Я купил тебя!
      - Ты купил бездыханный труп, - заявила она в ответ. - Тронь меня только - и я убью себя. А заодно и тебя.
      - Вряд ли в такой последовательности у тебя что-то получится.
      - Не смей насмехаться надо мной, варвар!
      - Хорошо, чего же ты хочешь? Чтобы я перепродал тебя какому-нибудь вентрийцу?
      - Женись на мне.
      - И тогда, надо думать, ты воспылаешь ко мне любовью?
      - Нет. Но я буду спать с тобой и постараюсь, чтобы тебе не было скучно со мной.
      - Вот предложение, на которое трудно ответить отказом. Рабыня предлагает хозяину меньше того, за что он заплатил, за куда более высокую цену. С какой стати мне жениться на тебе?
      - А почему бы и нет?
      Они поженились две недели спустя и прожили десять хороших лет. Он знал, что Иллэ не любит его, но не придавал этому значения. Он не нуждался в том, чтобы его любили, - ему нужно было любить самому. Иллэ сразу это в нем разглядела и беззастенчиво пользовалась. А он ни разу не дал ей понять, что разгадал ее игру, - просто принимал все как должное и радовался жизни. Мудрец Киас остерегал его:
      - Ты слишком много вкладываешь в нее, мой друг. Ты делишь с ней свою мечту, свою надежду, свою душу. Если она бросит тебя или предаст, что у тебя останется?
      - Ничего, - чистосердечно ответил Тенака.
      - Экий ты глупец, Тенака. Хотел бы я надеяться, что она все-таки останется с тобой.
      - Она останется.
      Он был так уверен в этом! Он не предусмотрел одного - смерти.
      Тенака вздрогнул и запахнулся в плащ от поднявшегося ветра.
      Он проводит девушку до Сузы, а сам пойдет в Дренан. Найти и убить Цеску - проще простого. Никакая охрана не в силах обеспечить человеку полную безопасность - если его убийца готов умереть. А Тенака более чем готов.
      Он жаждет смерти, жаждет пустоты, где не бывает боли.
      Цеска уже должен знать, что Тенака на пути к нему. Минул месяц, и письмо, отправленное морем в Машрапур, должно уже дойти до Дренана.
      - Надеюсь, ты видишь меня во сне, Цеска, - и просыпаешься в холодном поту.
      - Не знаю, как ему, - глухо прозвучал чей-то голос, - но мне ты снишься постоянно.
      Тенака вскочил на ноги, и его меч сверкнул в воздухе. Перед ним стоял гигант в черной маске.
      - Я пришел убить тебя, - произнес нежданный гость и обнажил длинный меч.
      Тенака попятился от костра, не сводя глаз с противника. В голове у него прояснилось, тело вновь обрело уверенную плавность движений.
      Гигант взмахнул мечом и широко раскинул руки, чтобы удержать равновесие. Тенака моргнул - он узнал этого человека.
      - Ананаис?
      Меч просвистел в воздухе, целя ему в шею, но Тенака отбил удар и отскочил назад.
      - Ананаис, это ты?
      Человек в черном молча замер на месте.
      - Да, - сказал он наконец. - Это я. А теперь защищайся!
      Вложив меч в ножны, Тенака шагнул к нему.
      - Я не стану драться с тобой. И мне непонятно, почему ты хочешь моей смерти.
      Ананаис прыгнул к Тенаке, огрел его кулаком по голове и повалил в снег.
      - Непонятно тебе? Почему, спрашиваешь? Ну так посмотри на меня!
      Он сорвал с себя маску, и в мерцающем свете костра Тенака увидел перед собой оживший кошмар. Вместо лица под маской было бесформенное месиво. Ни носа, ни верхней губы - сплошные красно-белые рубцы. От прежнего Ананаиса остались только голубые глаза да густые светлые кудри.
      - Благие боги света! - прошептал Тенака. - Но ведь это не я... я даже не знал об этом.
      Ананаис медленно подошел и приставил острие меча к шее Тенаки.
      - Ты - тот камушек, который вызвал лавину, - сказал он. - И не притворяйся, будто не понимаешь меня.
      Тенака отвел от себя меч.
      - Придется тебе рассказать все с самого начала, друг мой, - сказал он, садясь.
      - Будь ты проклят! - Бросив меч, гигант рывком поднял Тенаку на ноги и притянул к себе, лицом к лицу. - Смотри на меня - смотри!
      Тенака посмотрел в голубые льдистые глаза и увидел мерцающее там безумие. Его жизнь висела на волоске.
      - Расскажи мне, что с тобой случилось, - попросил он. - Я никуда не убегу. Хочешь убить меня - убей. Только сначала расскажи.
      Ананаис отпустил его и, повернувшись спиной, стал искать свою маску.
      - А я вот не могу убить тебя, - с горечью проговорил Тенака.
      Гигант обернулся, в глазах его стояли слезы.
      - Ох, Тани, - надломившимся голосом сказал он, - видишь, что со мной сделали?
      Он упал на колени, закрыв изувеченное лицо руками, а Тенака опустился на снег с ним рядом и обнял его. Ананаис плакал навзрыд, грудь его тяжело вздымалась. Тенака гладил его по спине, как ребенка, и чувствовал боль друга, как свою.
      Ананаис пришел не убить его. Он пришел умереть от его руки. И Тенака знал, за что друг винит его. В тот день, когда был получен приказ о роспуске "Дракона", Ананаис собрал охотников, чтобы идти на Дренан и свергнуть Цеску. Тенака и ган "Дракона" Барис уняли страсти, напомнив воинам, что армия всегда боролась за право народа выбирать себе вождей - и мятеж закончился, не успев начаться.
      Ну что ж... теперь "Дракон" истреблен, в стране разруха, и дренаи живут под властью ужаса.
      Ананаис был прав.
      Рения молча ждала, пока не стихли рыдания, а потом она подбросила в догорающий костер хвороста и подошла к мужчинам. Ананаис судорожно схватился за маску.
      Рения стала рядом с ним на колени, взяла за руки, прижавшие маску к лицу, и отвела их, глядя не на лицо, а только в глаза.
      Ананаис закрыл глаза и склонил голову. И тогда Рения нагнулась и поцеловала его в лоб, в изрытую шрамами щеку.
      Он открыл глаза и прошептал:
      - Что ты!
      - Мы все ходим в рубцах, - сказала она. - И еще хорошо, когда они снаружи. - Она встала и вернулась на свою еловую постель.
      - Кто она? - спросил Ананаис.
      - Беглянка, преследуемая Цеской.
      - Как и все мы. - Гигант снова надел маску.
      - Ничего, скоро мы его удивим.
      - Хорошо бы.
      - Доверься мне - я хочу его сместить.
      - Один?
      - Разве я по-прежнему один? - усмехнулся Тенака.
      - Нет! У тебя есть какой-то план?
      - Пока нет.
      - Ясно. Как видно, мы с тобой возьмем в клещи Дренан ?
      - Может статься, что и возьмем. Сколько наших еще осталось в живых ?
      - Очень мало. Большинство откликнулись на призыв. Я тоже откликнулся бы, если бы весть дошла до меня вовремя. Декадо жив.
      - Это хорошая новость.
      - Не совсем. Он стал монахом.
      - Декадо? Монахом? Он же жил ради того, чтобы убивать.
      - Теперь он нашел иной смысл жизни. Ты что, хочешь собрать армию?
      - Нет - против полулюдов армия все равно не устоит. Они слишком сильны, слишком скоры - куда нам с ними тягаться.
      - А все-таки их можно побить.
      - Людям это не под силу.
      - Я побил одного.
      - Ты?
      - Да. После роспуска я попробовал крестьянствовать, но не преуспел и влез в долги - а тут Цеска начал устраивать бои на аренах, вот я и пошел в гладиаторы. Думал, проведу три боя и заработаю на покрытие своих долгов. А потом увлекся. Я дрался под чужим именем, но Цеска узнал, кто я. Так я по крайней мере думаю. Я должен был сразиться с человеком по имени Треус, а против меня выпустили полулюда. Боги, в нем было футов восемь росту! И все-таки я побил его. Клянусь всеми демонами ада - побил!
      - Но как?
      - Подпустил совсем близко - он уже думал, что победил. А я вспорол ему брюхо своим ножом.
      - Ты сильно рисковал.
      - Верно.
      - И все окончилось благополучно?
      - Не совсем. Он сорвал с меня лицо.
      - А ведь я всерьез намеревался убить тебя, - сказал Ананаис, когда они сидели вместе у огня. - Я верил, что смогу это сделать. Я ненавидел тебя. Видя страдания народа, я каждый раз вспоминал о тебе. Я чувствовал себя обманутым - точно разом рухнуло все, ради чего я жил. А потом, когда тот полулюд меня изувечил, я и вовсе лишился всего - и мужества, и рассудка.
      Тенака слушал его молча, с тяжелым сердцем. Ананаис в свое время был тщеславен, но умел и посмеяться над собой - это сглаживало его тщеславие. Притом он был красавец, и женщины обожали его. Тенака не прерывал друга ему казалось, что Ананаис уже давным-давно ни с кем не разговаривал. Речь его текла без перерыва, и снова и снова он вспоминал о ненависти, которую питал к надирскому княжичу.
      - Я знал, что это безрассудство, но не мог противиться - а когда увидел трупы у казарм и понял, что это твоя работа, ярость ослепила меня. Потом я увидел, как ты сидишь здесь, и тогда... тогда...
      - Тогда ты решил, что дашь мне убить себя, - мягко подсказал Тенака.
      - Да. Мне показалось... что так будет лучше.
      - Я рад, что мы нашли друг друга. Вот бы еще и других отыскать.
      Настало ясное, свежее утро, и близкая весна коснулась поцелуем леса, согрев сердца путников.
      Рения смотрела на Тенаку новыми глазами, и дело тут было не только в той любви и понимании, которые он проявлял к своему несчастному другу, но и в тех словах, что он сказал ей перед приходом Ананаиса: "Верь мне".
      И она верила.
      Более того. Его слова проникли ей в сердце и облегчили душевную боль.
      Он разгадал ее тайну - и не покинул ее. Рения не знала, что такое любовь, - в жизни ее любил только Олен, старый книжник. Но с Тенакой все иначе - он вовсе не стар.
      Совсем не стар!
      Она не останется без него в Сузе. Она нигде без него не останется. Куда пойдет Тенака-хан, туда пойдет и она. Он еще не знает об этом, но скоро узнает.
      Днем Тенака выследил молодого оленя и убил его, метнув кинжал с двадцати шагов. Путники наелись досыта и легли спать пораньше - ведь прошлую ночь они почти не спали. На следующее утро на юго-востоке показались шпили Сузы.
      - Тебе лучше остаться здесь, - сказал Тенаке Ананаис. - Мне думается, твои приметы уже разосланы по всему Дренаю. Какого черта ты отправил это свое письмо? Где это слыхано - оповещать жертву о намерениях убийцы?
      - То-то и оно, друг мой. Страх будет глодать Цеску, и он не сможет мыслить ясно. И с каждым днем, пока Цеска не получает обо мне никаких известий, его страх растет. А вместе со страхом растет и растерянность императора.
      - Это ты так думаешь. Как бы там ни было, Рению в город провожу я.
      - Хорошо. Я подожду тебя здесь.
      - А мнения самой Рении никто так и не спросит? - вкрадчиво осведомилась девушка.
      - Не вижу, почему ты можешь быть против, - невозмутимо ответил Тенака.
      - Ну а я против! - вспылила она. - Я не твоя собственность и иду, куда сама захочу. - Она уселась на поваленном дереве и, скрестив руки на груди, устремила взгляд в гущу леса.
      - Я думал, ты хочешь в Сузу.
      - Не хочу. Это Олен хотел, а не я.
      - Куда же, в таком случае?
      - Пока не знаю. Придет время - скажу.
      Тенака покачал головой и развел руками. Ананаис пожал плечами:
      - Так или иначе, я все равно схожу в город. Нам нужна пища, да и обстановку поразведать не мешает.
      - Смотри, поосторожнее там.
      - Не беспокойся, я не стану лезть на глаза. Найду сборище высоких детин в черных масках и буду держаться при них.
      - Ты ведь понимаешь, о чем я.
      - Конечно. Не беспокойся! Я не собираюсь ради разведочной вылазки рисковать половиной нашей армии.
      Тенака проводил его взглядом и, смахнув снег со ствола, сел рядом с девушкой.
      - Почему ты не пошла с ним ?
      - А тебе хотелось бы? - спросила она, заглянув в его лиловые глаза.
      - Мне? О чем это ты?
      Она прижалась к нему. Он уловил мускусный запах ее кожи и снова заметил, как стройна ее шея и как красивы темные глаза.
      - Я хочу остаться с тобой, - прошептала она.
      Он закрыл глаза, спасаясь от ее красоты, - но от ее запаха он отгородиться не мог.
      - Это безумие, - проговорил он, поднявшись на ноги.
      - Почему?
      - Да потому, что я долго не проживу. Разве ты не понимаешь? Убийство Цески - дело нешуточное. Один шанс из тысячи, что я после этого останусь жив.
      - То, что ты задумал, - глупая игра. Только мужчины на такое способны. Зачем тебе убивать Цеску и брать на себя бремя дренаев?
      - Все так - но у меня с ним свои счеты. Я доведу дело до конца, и Ананаис тоже.
      - Тогда и я с вами. У меня не меньше причин ненавидеть Цеску, чем у вас обоих. Он затравил Олена.
      - Но ты женщина, - беспомощно сказал Тенака. Она рассмеялась веселым переливчатым смехом.
      - Ох, Тенака, как же я ждала, когда ты наконец скажешь глупость. Ты у нас такой умный и всегда прав. Женщина, скажите на милость! Ну да, я женщина. Но не только. Если б я захотела, то сама убила бы тех четырех солдат. Я не слабее тебя, а то и сильнее, и двигаюсь так же быстро. Ты же знаешь - я полулюдица! Олен увидел меня в Дренане - я была горбуньей и хромоножкой. Он сжалился надо мной, отвез меня в Гравен и использовал тамошние машины по их истинному назначению. Он исцелил меня, соединив с одним из ручных зверей Цески, - знаешь, с кем?
      - Нет, - шепотом ответил Тенака.
      Она взвилась со ствола, вскинула руки, и Тенака повалился в снег, не в силах дохнуть. Она пригвоздила его к земле, и он, как ни старался, не мог шевельнуться. Крепко держа его за руки, она навалилась на него всей тяжестью, почти касаясь лицом его лица.
      - С пантерой, вот с кем.
      - Я бы и так тебе поверил - не обязательно было показывать.
      - Для кого как. Ведь теперь ты полностью в моей власти.
      Он усмехнулся и выгнул спину. Рения, изумленно вскрикнув, отлетела влево. Тенака извернулся и упал на нее, придавив ее руки.
      - Мной не так-то просто овладеть, девушка.
      - Ну и что же дальше? - спросила она, выгнув бровь. Он покраснел и ничего не ответил - но и не отпустил ее.
      Он чувствовал ее тепло, ее запах.
      - Я люблю тебя, - сказала она. - Люблю по-настоящему.
      - Нет, нельзя. У меня нет будущего.
      - У меня тоже. Что может быть впереди у полулюдицы ? Поцелуй меня.
      - Нет.
      - Пожалуйста!
      Он ничего не ответил, да и не смог бы, ибо губы их слились.
      4
      Муха стоял в толпе и смотрел на девушку, которую привязывали к столбу. Она не сопротивлялась, не кричала, и в глазах ее светилось презрение. Высокая и светловолосая, она притягивала к себе взгляды, хотя и не была красавицей. Стражники, укладывавшие хворост вокруг ее ног, старались не смотреть на нее, и Муха чувствовал, что им стыдно.
      Так же, как и ему.
      Офицер, взобравшись на деревянный помост рядом с девушкой, оглядел толпу. Он ощущал молчаливый гнев собравшихся и наслаждался им - ведь гнев этот был бессилен.
      Офицера звали Малиф, Он оправил свой багряный плащ, снял шлем и пристроил его на согнутую в локте руку. Солнце светило ярко, и день обещал быть хорошим - просто превосходным.
      Малиф прочистил горло.
      - Эта женщина, обвиненная в колдовстве, подстрекательстве к мятежу, отравительстве и воровстве, приговорена по всем перечисленным статьям к справедливой казни. Но если кто-то хочет сказать слово в ее защиту, пусть сделает это сейчас.
      Его взгляд устремился влево, где в толпе возникло какое-то движение. Старик хотел выйти вперед, но молодой его удерживал. Нет, тут ничего не светит.
      Малиф указал рукой направо, на полулюда, одетого в красную с бронзой ливрею Силиуса-магистра.
      - Сему служителю закона поручено защищать решение суда. Если кто-то желает сразиться за женщину, именуемую Валтайя, пусть посмотрит сперва на своего противника.
      Муха вцепился в руку Белдера.
      - Не будь дураком! Тебя убьют. Я не допущу этого.
      - Лучше уж умереть, чем смотреть на это, - проворчал старый солдат, однако перестал вырываться, вздохнул и пошел прочь, расталкивая толпу.
      Муха глянул на девушку. Она смотрела прямо на него своими серыми глазами и улыбалась без тени насмешки.
      - Прости, - одними губами произнес Муха, но она уже отвернулась.
      - Можно мне сказать? - сильным и звонким голосом спросила она.
      - Закон дает тебе это право, - ответил Малиф, - однако помни, что в твоих словах не должно содержаться никакого подстрекательства, иначе я прикажу заткнуть тебе рот.
      - Друзья, - заговорила она, - мне жаль видеть вас здесь сегодня. Смерть - ничто по сравнению с безрадостной жизнью. Большинство из вас я знаю. И всех вас люблю. Пожалуйста, уходите и вспоминайте меня такой, какой знали. Подумайте о чем-нибудь веселом и забудьте об этом печальном событии.
      - Им не о чем будет забывать, госпожа! - крикнул кто-то. Толпа раздалась, и высокий человек в черном вышел на открытое место около костра.
      Валтайя взглянула сверху в его ярко-голубые глаза. Его лицо скрывала маска из блестящей черной кожи.
      Неужто человек с такими красивыми глазами может быть палачом?
      - Кто ты? - спросил Малиф.
      Человек скинул с себя кожаный плащ и небрежно швырнул в толпу.
      - Ты вызывал бойца, так или нет?
      Малиф улыбнулся. Незнакомец был крепко сложен, но рядом с полулюдом даже он казался недомерком. Нет, день определенно хорош!
      - Сними маску, чтобы мы могли видеть тебя! - потребовал Малиф.
      - В этом нет нужды, да и закон этого не предусматривает.
      - Что ж, хорошо. Спор решит рукопашная схватка без применения оружия.
      - Нет! - крикнула Валтайя. - Опомнитесь, сударь, это безумие. Если мне суждено умереть, пусть я умру одна. Я уже смирилась со своей участью, а из-за вас мне будет еще тяжелее.
      Не слушая, неизвестный достал из-за широкого черного пояса пару кожаных перчаток.
      - Дозволено ли мне надеть их? - спросил он.
      Малиф кивнул, и полулюд вышел вперед. Семи футов росту, с длинной лисьей мордой, с кривыми когтями на руках. Он глухо зарычал и вздернул губу, обнажив блестящие клыки.
      - Существуют ли правила для такого боя? - спросил незнакомец.
      - Нет, не существуют, - ответил Малиф.
      - Прекрасно! - И человек в маске со всего размаху треснул зверя в челюсть.
      Один клык сломался, из пасти хлынула кровь. Прыгнув вперед, человек в маске обрушил град ударов на голову полулюда.
      Но противник был не из слабых - оправившись от замешательства, он взревел и кинулся на обидчика. Один взмах когтистой лапы - и человек отскочил назад. Камзол его был разодран, на груди проступила кровь. Противники начали описывать круги. Полулюд атаковал - человек взвился в воздух и ударил сапогами ему в морду. Полулюд упал, и человек подбежал к нему, намереваясь его пнуть. Еще один взмах когтистой лапы - и человек повалился навзничь. Полулюд встал в полный рост и вдруг пошатнулся - глаза закатились, язык вывалился из пасти. И тогда человек бросился на него и что было сил принялся молотить по голове. Еще немного - и полулюд рухнул в грязь посреди рыночной площади. Человек постоял над ним, тяжело дыша, и обернулся к ошеломленному Малифу.
      - Освободите девушку! Бой окончен.
      - Это колдовство! - вскричал Малиф. - Ты колдун. Тебя сожгут вместе с нею. Взять его!
      Толпа гневно взревела и подалась вперед.
      Ананаис с усмешкой вскочил на помост, Малиф попятился, схватившись за меч. Удар - и Малиф слетел с эшафота. Стража бросилась бежать, а Муха, взобравшись к столбу, перерезал кинжалом веревки.
      - Бежим! - прокричал он, схватив Валтайю за руку. - Надо убираться отсюда. Они сейчас вернутся.
      - Где мой плащ? - проревел Ананаис.
      - У меня, генерал, - крикнул бородач, старый солдат по виду.
      Ананаис накинул плащ на плечи, застегнул и вскинул руки, призывая к молчанию.
      - Когда вас спросят, кто освободил девушку, отвечайте: бойцы Тенаки-хана. Скажите им, что "Дракон" вернулся.
      - Сюда, скорее! - завопил Муха, увлекая Валтайю в узкий переулок.
      Ананаис легко спрыгнул с помоста и последовал за ними, оглянувшись еще раз на безжизненное тело Малифа с ненатурально свернутой шеей. Должно быть, упал неудачно. Но если б он не убился, его бы прикончил яд. Ананаис осторожно снял перчатки, нажал на потайную пружину, и отравленные шипы на костяшках ушли внутрь. Он сунул перчатки за пояс и устремился за двумя беглецами.
      С булыжной мостовой они нырнули в боковую дверь какого-то дома и оказались в полутемной харчевне; ставни были закрыты, стулья поставлены на столы. Муха с девушкой подошли к стойке, и трактирщик, низенький, лысеющий толстяк, налил им вина в глиняные кружки. Тут из мрака выступил Ананаис, и кувшин выпал из дрожащих пальцев хозяина. Муха испуганно обернулся.
      - А, это ты! Для человека твоего роста ты ходишь очень тихо. Все в порядке, Ларкас, - это он спас Валтайю.
      - Рад познакомиться с вами, - кивнул трактирщик. - Выпьете вина?
      - Охотно.
      - Мир сошел с ума, - сказал Ларкас. - Вы знаете, в те первые пять лет, что я держал эту гостиницу, здесь не случилось ни одного убийства. У всех было хоть немного денег, и жить было весело. Мир сошел с ума! - Он налил Ананаису, подлил себе и выпил единым духом. - Все обезумели! Ненавижу насилие. Я приехал сюда, чтобы пожить спокойно. Тихий городок близ Сентранской равнины - чего, казалось бы, лучшего желать? А посмотрите, что творится здесь теперь. Звери разгуливают на двух ногах. Законов никто не понимает, не говоря уж о том, чтобы исполнять их. Кругом доносчики, воры, убийцы. Стоит пустить ветер во время исполнения гимна - и тебя объявят изменником.
      Ананаис снял со стола стул, сел ко всем спиной, приподнял маску и выпил. Валтайя подошла к нему - он отвернулся, допил вино и поправил маску. Ладонь девушки легла на его руку.
      - Спасибо, что подарил мне жизнь.
      - Для меня это было удовольствием.
      - У тебя на лице шрамы?
      - Еще какие.
      - Но они зажили?
      - В основном да. Тот, что под правым глазом, то и дело открывается, но ничего, жить с этим можно.
      - Я тебя полечу.
      - Не стоит.
      - Но мне хочется хоть что-то для тебя сделать. Не бойся - мне и раньше доводилось видеть шрамы.
      - Не такие. Под этой маской нет лица. А ведь когда-то я слыл красавцем.
      - Ты и теперь красив.
      Его голубые глаза сверкнули, и он подался вперед, сжав кулак.
      - Не делай из меня дурака, женщина!
      - Я хотела только...
      - Я знаю, чего ты хотела - показать, какая ты добрая. Так вот, я ни в чьей доброте не нуждаюсь. Ни в доброте, ни в понимании. Я был красивым, и мне это нравилось. Теперь я урод и научился жить с этим.
      - А теперь послушай меня, - спокойно сказала Валтайя, опершись локтями о стол. - Я хотела сказать, что внешность для меня ничего не значит. Человека красят его дела, а не кожа, которую он носит поверх жил и костей. Твой сегодняшний подвиг был прекрасен.
      Ананаис откинулся назад, сложив руки на широкой груди.
      - Я сожалею о том, что сказал. Прости меня. Она усмехнулась и крепко сжала ему руку.
      - Мне нечего прощать. Просто мы узнали друг друга чуть получше, только и всего.
      - За что тебя хотели сжечь? - спросил он, кладя руку поверх ее руки и наслаждаясь теплом ее пальцев.
      Она пожала плечами.
      - Я травница и знахарка - а еще я всегда говорю правду.
      - С подстрекательством и колдовством мне все ясно. А как же насчет воровства?
      - Однажды я позаимствовала лошадь. Расскажи лучше о себе.
      - Нечего рассказывать. Я воин, который ищет войны.
      - Ты из-за этого вернулся в Дренай?
      - Трудно сказать.
      - И у вас правда целая армия?
      - Как же - целых два человека. Но это только начало.
      - Что ж, в бодрости духа тебе не откажешь. Твой друг дерется так же хорошо, как и ты?
      - Лучше. Это Тенака-хан.
      - Надирский князь? Хан Теней?
      - Я вижу, ты знаешь нашу историю.
      - Я выросла в Дрос-Дельнохе, - сказала она, пригубив вино. - Я думала, он погиб вместе со всем "Драконом".
      - Такие, как Тенака, так просто не погибают.
      - Тогда ты, должно быть, Ананаис? Золотой Воин?
      - Имел когда-то честь так называться.
      - О вас обоих ходят легенды. Вдвоем вы истребили двадцать вагрийских всадников в сотне миль к западу от Сузы. А потом окружили и уничтожили большой отряд работорговцев близ Пурдола на востоке.
      - Всадников было не двадцать, а всего лишь семеро - и одного трясла лихорадка. А работорговцев было вдвое меньше, чем нас.
      - А разве вы не освободили лентрийскую принцессу из рук надирских кочевников, проехав ради этого сотни лиг на север?
      - Нет - и я в толк не возьму, откуда взялась эта легенда. Притом все это случилось еще до твоего рождения - откуда ты так хорошо об этом знаешь?
      - От Мухи - он замечательный рассказчик. Почему ты меня спас?
      - Что за вопрос? Разве я не проехал сотни лиг, чтобы спасти лентрийскую принцессу?
      - Но я-то не принцесса.
      - Да и я не герой.
      - Ты схватился с полулюдом...
      - Да - но он был обречен после первого же моего удара. У меня на перчатках отравленные шипы.
      - Все равно, немногие отважились бы на такое.
      - Тенака убил бы его и без перчаток. Быстротой он уступает только одному из всех известных мне воинов.
      - Кому же это?
      - Ты что, никогда не слышала о Декадо?
      Тенака развел костер и опустился на колени около спящей Рении. Ее дыхание было ровным. Он нежно провел пальцем по ее щеке, потом взошел на пригорок и посмотрел через холмы и долины на юг, туда, где только что взошедшее солнце осветило Скельнские горы.
      Леса, реки и широкие луга таяли в голубой дымке, и небо словно стремилось слиться с землей. На юго-западе вонзались в облака Скодийские горы, горделивые и красные, как кровь.
      Тенака вздрогнул и запахнулся в плащ. Как прекрасна земля, не знающая присутствия человека.
      Его мысли блуждали бесцельно, но образ Рении то и дело вставал перед его умственным взором.
      Любит ли он ее? Может ли любовь зародиться столь быстро - или это только влечение одинокого мужчины к несчастному ребенку?
      Он нужен ей - но нужна ли ему она?
      Особенно теперь, когда предстоит такое.
      "Дурак, - сказал он себе, попытавшись представить жизнь с Ренией в своем вентрийском дворце. - Слишком поздно. Ты сжег за собой все мосты".
      Он сел на плоский камень и потер глаза.
      "И зачем я все это затеял?" - с горечью подумал он. Он не сомневался в том, что способен убить Цеску. Но чего он этим достигнет? Разве мир изменится со смертью одного деспота?
      Может, да, а может, и нет - отступать в любом случае поздно.
      - О чем ты думаешь? - спросила Рения, присаживаясь рядом с ним и обняв его за пояс. Он прикрыл ее своим плащом.
      - Так, грежу наяву. И любуюсь пейзажем.
      - Здесь красиво.
      - Да - особенно теперь.
      - Когда вернется твой друг?
      - Скоро.
      - Ты тревожишься о нем?
      - С чего ты взяла?
      - Я ведь слышала, как ты просил его быть осторожным.
      - Я всегда волнуюсь за Ананаиса. Он любит порисоваться и слишком полагается на свою силу. Он способен выйти против целой армии, твердо веря, что победит. А глядишь, и победит - если армия не слишком большая.
      - Он очень дорог тебе, да?
      - Я люблю его.
      - Мужчины, говоря это, обычно добавляют "как брата". А ты - нет. И это хорошо. Давно ты его знаешь?
      - С семнадцати лет. Я поступил в "Дракон" кадетом, и вскоре мы подружились.
      - Зачем он хотел сразиться с тобой?
      - На самом деле он этого не хотел. Но жизнь обошлась с ним сурово, и он винил в этом меня - по крайней мере отчасти. Когда-то давно он хотел свергнуть Цеску. И мог бы добиться успеха - но я ему помешал.
      - Такое нелегко простить.
      - Да, пожалуй, - оглядываясь назад, я это понимаю.
      - Ты по-прежнему намерен убить Цеску?
      - Да.
      - Даже если этим обречешь себя на смерть?
      - Даже тогда.
      - И куда же мы теперь отправимся? В Дренан ? Он взял ее за подбородок:
      - Ты еще не раздумала идти со мной?
      - Нет, конечно.
      - Пусть это себялюбиво, но я все-таки рад.
      Человеческий крик пронзил тишину раннего утра, и стаи птиц, заголосив, снялись с деревьев. Тенака вскочил на ноги.
      - Это там! - крикнула Рения, указывая на северо-восток. Тенака обнажил меч, сверкнувший на солнце, и бросился бежать, а Рения за ним.
      Крики сопровождались теперь звериным рычанием, и Тенака замедлил бег.
      - Это полулюд, - сказал он, когда Рения его догнала.
      - Что же делать?
      - О черт! Подожди здесь.
      Преодолев легкий подъем, Тенака выбежал на небольшую поляну, окруженную заснеженными дубами. Посреди поляны под деревом скорчился человек, окровавленный, с разодранной ногой. Над ним высился громадный полулюд.
      Мгновение - и зверь набросился на свою жертву. Тенака закричал, полулюд устремил на него взгляд кроваво-красных глаз. Тенака знал: сейчас он смотрит в лицо смерти, - ни один человек не смог бы выйти живым из схватки с этим чудищем. Рения встала рядом, в руке ее сверкал кинжал.
      - Назад! - рявкнул Тенака.
      - Что теперь? - как ни в чем не бывало спросила она.
      Зверь выпрямился во весь свой девятифутовый рост и растопырил когтистые лапы. На какую-то долю он, видимо, был медведем.
      - Бегите! - закричал раненый. - Прошу вас, бегите!
      - Хороший совет, - сказала Рения.
      Тенака промолчал, и тогда зверь с леденящим душу ревом кинулся на них. По всему лесу разнеслось эхо. Тенака пригнулся, не сводя с чудища глаз.
      Тень зверя упала на него, и он бросился вперед с надирским боевым кличем.
      Зверь исчез.
      Тенака рухнул в сугроб, выронил меч, перекатился, вскочил на ноги и очутился перед раненым, который теперь стоял с улыбкой на лице. На теле его не было ран, а на одежде - крови.
      - Что за чертовщина?! - воскликнул Тенака.
      Человек замерцал и исчез. Тенака обернулся к Рении - она смотрела прямо перед собой, широко раскрыв глаза.
      - Кто-то сыграл с нами шутку, - сказал Тенака, отряхивая снег с камзола.
      - Но зачем?
      - Не знаю. Пошли отсюда - лес лишился своих чар.
      - Они были совсем как настоящие. Я уж подумала, что нам конец. Что это, призраки?
      - Кто их разберет? Так или иначе, следов они не оставили, и мне недосуг разгадывать загадки.
      - Но ведь должна быть причина. Неужели все это устроили только ради нас?
      Он пожал плечами, подал ей руку на крутом склоне, и они вернулись в лагерь.
      В сорока милях от них в тесной комнате сидели четверо мужчин, закрыв глаза и соединив умы. Один за другим они открыли глаза, откинулись на спинки стульев и потянулись, словно очнувшись от глубокого сна. Их глава тот, который явился Тенаке на поляне, - встал, подошел к стрельчатому окну и посмотрел вниз, на луг.
      - Ну, что скажете? - не оглядываясь, спросил он. Трое переглянулись, и один из них, коренастый, с густой желтой бородой, ответил:
      - По меньшей мере он достоин. Он без колебаний бросился тебе на помощь.
      - Так уж ли это важно? - спросил главный, по-прежнему глядя в окно.
      - По-моему, да.
      - Объясни почему, Аквас.
      - Стремясь к своей цели, он не утратил человеколюбия. Он готов скорее рискнуть своей жизнью - даже лишиться ее, - нежели бросить человека в беде. Свет коснулся его.
      - Что скажешь ты, Балан?
      - Судить о нем слишком рано. Быть может, он действовал под влиянием минуты, - ответил другой, выше и стройнее Акваса, с гривой курчавых темных волос.
      - Катан?
      Последний из четверых, худощавый, с узким лицом аскета и большими грустными глазами, улыбнулся.
      - Будь моя воля, я сказал бы "да". Он достоин. Он человек Истока, хотя и не знает об этом.
      - Значит, в главном мы согласны. Думаю, пришло время поговорить с Декадо.
      - Не следует ли сначала убедиться окончательное, отец настоятель? спросил Балан.
      - Жизнь ни в чем не убеждает нас окончательно - кроме того, что все мы смертны.
      5
      Уже час как прозвучал сигнал к тушению огней - улицы Дренана опустели, затих огромный белый город. Луна в своей третьей четверти висела в ясном небе, и ее отражение осколками дробилось в омытых дождем булыжниках Столбовой улицы.
      Из тени высокого здания вышли шестеро. На них были надеты черные доспехи, и черные шлемы скрывали их лица. Быстро и целеустремленно зашагали они ко дворцу, не глядя ни вправо, ни влево.
      Двое полулюдов с тяжелыми секирами преградили им путь, и шестеро остановились. Шесть пар глаз воззрились на полулюдов - и полулюды, взвыв от боли, бросились бежать.
      Множество взглядов следило за шестерыми из-за ставен и плотно задернутых занавесок - они ощущали эти взгляды и чувствовали, как по мере узнавания любопытство сменяется страхом.
      Они шли молча и наконец остановились у ворот. Заскрежетал засов, распахнулись тяжелые створки, часовые склонили головы, и шестеро в черных доспехах прошли во двор, а оттуда - в освещенный чадящими факелами коридор с многочисленной стражей. Завидев шестерых, все отступали в сторону и отводили глаза. В торце коридора открылись двойные двери из дуба и бронзы. Предводитель вскинул руку - пятеро повернулись кругом и застыли у дверей, опустив руки в черных перчатках на выточенные из черного дерева эфесы мечей.
      Предводитель вошел, подняв забрало.
      Как он и полагал, первый министр Цески Ээртик ждал его один за письменным столом. Министр поднял темные глаза с тяжелыми веками.
      - Добро пожаловать, Падакс, - сухо, с отзвуком металла произнес он.
      - Приветствую вас, советник, - улыбнулся Падакс - высокий, с квадратным лицом и глазами серыми, как зимнее небо. Несмотря на полные чувственные губы, лицо его нельзя было назвать привлекательным. Что-то странное таилось в его чертах, какой-то неуловимый изъян.
      - Император нуждается в ваших услугах. - Ээртик встал из-за дубового стола, прошелестев темным бархатным одеянием. Этот звук напомнил Падаксу шелест змеи в сухой траве, и он снова улыбнулся.
      - Я всегда готов служить императору.
      - Он знает, Падакс, - и знает, что вы цените его щедрость. Некий человек замыслил против императора зло. Нам сообщили, что сейчас он где-то на севере. Император желает взять в плен или убить его.
      - Тенака-хан.
      - Так вы знаете? - изумленно раскрыл глаза Ээртик.
      - Как видите.
      - Можно спросить, откуда?
      - Нельзя.
      - Этот человек - угроза для империи, - скрывая раздражение, сказал Ээртик.
      - Можете считать его покойником, как только я отсюда выйду. Известно вам, что его сопровождает Ананаис?
      - Нет, неизвестно, но теперь, когда вы сказали об этом, тайна прояснилась. Считалось, что Ананаис умер от ран. То, что они вместе, представляет какое-то затруднение для вашего ордена?
      - Нет. Один, двое, десяток, сотня... какая разница? Против моих храмовников им не устоять. Утром мы отправимся в путь.
      - Требуется ли от меня какая-либо помощь?
      - Да. Через два часа пришлите в Храм ребенка. Девочку моложе десяти лет. Необходимо совершить определенные религиозные обряды. Я должен приобщиться к силе, что держит Вселенную.
      - Будет сделано.
      - Храмовые постройки обветшали. Я подумываю о том, чтобы присмотреть другой храм - побольше.
      - Император придерживается того же мнения. К вашему возвращению я разработаю кое-какие планы.
      - Передайте мою благодарность властелину Цеске.
      - Непременно. Да будет ваш путь легок, а возвращение радостно.
      - На все воля Духа. - Падакс опустил забрало черного шлема.
      Настоятель стоял у стрельчатого окна и смотрел на висячий сад. Двадцать восемь братьев преклонили колена перед розовыми кустами. Несмотря на раннюю пору года, розы пышно цвели, и аромат их наполнял воздух.
      Настоятель закрыл глаза, воспарил над телом, слетел в сад и опустился около стройного Катана.
      Разум Катана раскрылся ему навстречу, и они вместе проникли в хрупкие стебли и сосуды растения.
      Роза - красная роза - приветливо приняла их.
      Оставив Катана, он подключился к следующему брату. И так - ко всем двадцати восьми.
      Только роза Балана еще не расцвела - но бутоны уже набухли, и она ненамного отставала от остальных.
      Он вернулся на башню, открыл глаза и глубоко вздохнул. Провел рукой по вискам и перешел к южному окну - на той стороне располагался огород.
      Там, стоя на коленях в рыхлой земле, работал монах в грязном буром облачении. Настоятель спустился по винтовой лестнице, ступил на отмытые дочиста плиты дорожки и сошел по каменным ступеням в огород.
      - Привет тебе, брат, - сказал он. Монах поднял глаза и поклонился.
      - Привет тебе, отец настоятель.
      Настоятель опустился на каменную скамью.
      - Продолжай. Я не хочу прерывать твои труды.
      Монах вернулся к очистке земли от сорняков - руки у него почернели, и ногти растрескались.
      Настоятель огляделся. Огород был ухожен, орудия хорошо наточены, дорожки прополоты и подметены.
      Он перевел любовный взгляд на садовника. Как же он изменился с того дня, пять лет назад, когда явился сюда и сказал, что хочет стать монахом. Тогда на нем были блестящие доспехи, на поясе - два коротких меча, а на перевязи, пересекающей грудь, - три кинжала.
      - Почему ты хочешь служить Истоку? - спросил его в тот день настоятель.
      - Я устал от смерти.
      - Ты живешь, чтобы убивать, - сказал настоятель, пристально глядя в настороженные глаза воина.
      - Я хочу стать другим.
      - Ты ищешь убежища? - Нет.
      - Почему ты выбрал наш монастырь?
      - Я... я молился...
      - И получил ответ?
      - Нет. Но я шел на запад, а после молитвы передумал и повернул на север. И пришел к вам.
      - Ты думаешь, это и есть ответ?
      - Я не знаю, - ответил воин. - А ты?
      - Ты знаешь, что это за орден?
      - Нет.
      - Наши братья наделены особым даром и обладают властью, тебе недоступной. Вся жизнь их посвящена Истоку. А что можешь предложить ты?
      - Только себя. Свою жизнь.
      - Хорошо. Я приму тебя. Но выслушай меня и запомни: ты не должен общаться с другими братьями. Не должен появляться наверху. Ты будешь жить внизу, в хижине работника. Ты снимешь с себя оружие и никогда больше не коснешься его. Ты будешь исполнять черную работу и проявлять полное послушание. Тебе запрещается заговаривать с кем-либо - дозволено только отвечать на мои вопросы.
      - Я согласен, - без колебаний ответил воин.
      - Я буду беседовать с тобой каждый день и следить за тем, насколько ты продвинулся. Если ты хоть в чем-то нарушишь правила, я выгоню тебя из монастыря.
      - Согласен.
      Пять лет воин нес свое послушание, и настороженность постепенно исчезала из его темных глаз. Он прилежно учился, но так и не достиг умения освобождать свой дух - во всем же остальном настоятель был им доволен.
      - Ты счастлив, Декадо? - спросил теперь настоятель. Монах распрямился и обернулся к нему.
      - Да, отец.
      - Ты ни о чем не жалеешь?
      - Нет.
      - У меня есть новости о "Драконе". - Настоятель внимательно следил за выражением его лица. - Хочешь послушать?
      Монах на мгновение задумался.
      - Да, хочу. Это плохо?
      - Нет, Декадо, ничего плохого тут нет. Ведь речь пойдет о твоих друзьях.
      Монах молча ожидал продолжения.
      - "Дракон" пал в страшной битве с полулюдами Цески. Люди бились отважно, но не смогли выстоять против наделенных разумом зверей.
      Декадо кивнул и вернулся к своей работе.
      - Что ты чувствуешь? - спросил настоятель.
      - Великую печаль, отец.
      - Но не все твои друзья погибли. Тенака-хан и Ананаис вернулись в Дренай - они хотят убить Цеску и покончить с этим кошмаром.
      - Да поможет им Исток.
      - А ты не хочешь сразиться вместе с ними?
      - Нет, отец настоятель.
      Настоятель кивнул.
      - Покажи мне свое хозяйство. - Они прошлись вдоль грядок и остановились у крошечной хижины, где жил Декадо. Настоятель обошел ее. Тебе здесь хорошо?
      - Да, отец.
      На задах хижины настоятель заметил маленький кустик с единственным цветком.
      - А это что такое?
      - Это мой цветок, отец. Я сделал что-то не так?
      - Где ты его взял?
      - Кто-то уронил черенок сверху, и я посадил его здесь три года тому назад. Это прекрасный цветок; обычно он расцветает много позже.
      - Ты проводишь с ним много времени?
      - Сколько могу, отец настоятель. Он вселяет в меня спокойствие.
      - У нас наверху много роз, Декадо, но таких там нет.
      Роза была белая.
      Через два часа после восхода солнца Ананаис вернулся в лагерь с Валтайей, Мухой и Белдером. Тенака издали заметил их. Он сразу понял, что старик прежде был солдатом: тот ступал осторожно, держа руку на рукояти меча. Женщина, высокая и статная, держалась рядом с одетым в черное Ананаисом. Тенака усмехнулся и покачал головой. Золотой Воин верен себе. А вот молодой человек его заинтересовал. Что-то в его облике было знакомое, хоть Тенака знал: прежде они никогда не встречались. Высокий, атлетически сложенный, ясноглазый. Волосы длинные, темные. На голове - обруч из темного металла с опалом. Одет в лиственно-зеленый плащ, камзол из мягкой кожи, на ногах - бурые сапоги до колен. В руке - короткий меч. Тенака чувствовал, что он боится.
      Когда Тенака вышел им навстречу из-за деревьев, Мухе захотелось подбежать и обнять его, но он сдержал свой порыв. Тенака его, конечно же, не узнал. А сам надирский княжич почти не изменился - только редкая седина сверкает на солнце в его волосах. Все так же остры лиловые глаза, и осанка все так же неосознанно горделива.
      - Без сюрпризов ты не можешь, мой друг, - сказал Тенака.
      - Это верно, - ответил Ананаис. - Зато я принес с собой завтрак, и с объяснениями можно подождать, пока я не поем.
      - Представь по крайней мере своих гостей.
      - Муха, Валтайя и Белдер, - небрежно махнул рукой Ананаис и прошел мимо Тенаки к костру.
      - Добро пожаловать! - улыбнулся Тенака.
      - Наше вторжение долго не продлится, - заявил Муха. - Твой друг помог Валтайе, и нам необходимо было покинуть город. Теперь, когда она в безопасности, мы с Белдером можем вернуться.
      - Понятно - но сначала откушайте с нами.
      У костра царило неловкое молчание, но Ананаис этого не замечал - он отошел и сел спиной к остальным, чтобы снять маску и поесть спокойно.
      - Я много слышала о вас, Тенака, - сказала Валтайя.
      - Во всех этих слухах очень мало правды.
      - В любой сказке есть крупица истины.
      - Возможно. Но где вы слышали эти сказки?
      - От Мухи.
      Тенака кивнул и обернулся к молодому человеку, покрасневшему до ушей.
      - А ты откуда их знаешь, приятель?
      - От разных людей.
      - Я был солдатом, только и всего. Меня прославили мои предки. Я мог бы назвать многих, кто превосходил меня в фехтовании, в верховой езде, да и как люди они были лучше. Но у них не было имени, которое служило бы знаменем.
      - Ты слишком скромен, - сказал Муха.
      - Дело не в скромности. Я наполовину надир, потомок Ульрика, наполовину дренай, правнук Регнака, Бронзового Князя. На деле же не князь и не хан.
      - Ты Хан Теней, - возразил Муха.
      - Но как такое могло случиться? - спросила Валтайя. Тенака усмехнулся.
      - Во время Второй Надирской войны сын Регнака, Оррин, заключил договор с надирами. Одним из условий был брак его сына Хогуна с дочерью хана, Шиллат. Этот союз был заключен не по любви. Свадьба, по рассказам, была пышной, и праздновали ее близ священной гробницы Друсса, на равнине к северу от Дельноха. Хогун привел молодую жену в крепость, где она прожила три несчастливых года. Там я и родился. Хогун погиб, свалившись с лошади, когда мне было два года, а его отец отослал Шиллат домой. В брачном соглашении было оговорено, что дети от этого союза не могут унаследовать Дрос-Дельнох. Надиры же никогда не допустили бы, чтобы их вождем стал полукровка.
      - Вы, должно быть, были очень несчастливы, - сказала Валтайя.
      - В моей жизни была и радость. Не надо меня жалеть.
      - Как же вы стали офицером "Дракона"?
      - Мне было шестнадцать лет, когда хан, мой дед, отправил меня в Дельнох. Это опять-таки входило в брачный договор. Дед с отцовской стороны принял меня и устроил мне назначение в "Дракон". Вот и все.
      Муха уставился в огонь, думая о былом.
      Вот и все! Как может Тенака столь спокойно вспоминать о той ужасной минуте?
      Шел дождь, когда дозорный на башне Эльдибара протрубил в трубу. Дед Мухи, Оррин, в ту пору был в замке и играл с гостем в военную игру. Муха сидел на высоком стульчике и смотрел, как они мечут кости и передвигают солдатиков, - но тут буйный ветер донес до них звук трубы.
      - Приехало надирское отродье, - сказал Оррин. - Подходящий денек он выбрал, нечего сказать.
      На Муху надели плащ из промасленной кожи, широкополую кожаную шляпу и двинулись в долгий путь к первой стене.
      Оррин посмотрел сверху на двадцать всадников, среди которых на белом лохматом коньке сидел темноволосый юноша.
      - Кто тут просится войти в Дрос-Дельнох? - крикнул Оррин.
      - Сыч Шиллат, - отозвался командир отряда.
      - Войти дозволяется только ему одному.
      Ворота крепости заскрипели, отворяясь, а надиры повернули коней и поскакали обратно на север.
      Тенака не оглянулся и ни словом с ними не перемолвился. Он послал вперед своего конька и въехал в ворота на зеленый луг между первыми двумя стенами. Там он соскочил с седла и стал ждать, когда Оррин подойдет к нему.
      - Ты здесь нежеланный гость, - сказал Оррин, - однако я верен своему слову. Я договорился, что тебе дадут должность в "Драконе", и через три месяца ты отправишься туда. А тем временем ты поучишься дренайским обычаям. Я не желаю, чтобы мой родственник ел пальцами из общего блюда.
      - Спасибо, дедушка.
      - Не называй меня так, - отрезал Оррин. - Никогда не называй! Обращайся ко мне "мой господин" - и наедине, и на людях. Понял?
      - Кажется, да, дедушка, - и буду делать так, как вы говорите. - И Тенака перевел взгляд на ребенка.
      - Вот мой настоящий внук, - сказал Оррин. - Все мои дети умерли - и только этот малыш продолжит мой род. Его зовут Арван.
      Тенака кивнул и повернулся к чернобородому человеку, стоящему слева от Оррина.
      - А это друг дома Регнака - единственный советник в этой стране, стоящий соли, которую ест. Его имя - Цеска.
      - Счастлив познакомиться. - Цеска протянул руку, и Тенака крепко пожал ее, глядя в его темные глаза.
      - Уйдем наконец из-под этого проклятого дождя, - буркнул Оррин. Седобородый князь поднял ребенка на свои широкие плечи и зашагал к далекому замку. Тенака, взяв под уздцы своего конька, двинулся следом. Цеска шел рядом с ним.
      - Пусть такой прием не огорчает вас, княжич, - сказал Цеска. - Он стар, и его уже не переделать. Но по-своему он замечательный человек. Надеюсь, вам будет хорошо у дренаев. Если я смогу быть чем-нибудь вам полезен, непременно скажите мне об этом.
      - Почему? - спросил Тенака.
      - Вы мне нравитесь. - Цеска хлопнул его по плечу. - Да и кто знает быть может, однажды князем станете вы.
      - Навряд ли.
      - Это верно, мой друг. Однако удача в последнее время изменила Бронзовому Дому. Как уже сказал Оррин, все его дети умерли. Остался один Арван.
      - Но он, похоже, крепкий парнишка.
      - Это так. Только внешность порой бывает обманчива. Тенака не был уверен, насколько правильно он понял Цеску, - но почувствовал за его словами какой-то темный смысл и промолчал.
      Тенака молча выслушал рассказ Валтайи о том, как Ананаис спас ее, и как они подкупили ночного стражника, чтобы он выпустил их через северные городские ворота. Ананаис притащил с собой целую гору еды, а еще два лука и восемьдесят стрел в колчанах оленьей кожи. Валтайя несла одеяла и небольшую туго свернутую палатку.
      Когда все поели, Тенака увел Ананаиса в лес. Они нашли укромное место и опустились на камни, смахнув с них снег.
      - В Скодии бунт, - сказал Ананаис. - Легионеры Цески разграбили там две деревни, а местный житель по имени Райван собрал людей и перебил конников. Говорят, недовольные так и валят к нему, но не думаю, чтобы он долго продержался. Он простой крестьянин.
      - Не голубых, значит, кровей? - сухо осведомился Тенака.
      - Я ничего не имею против простолюдинов - просто недостаток выучки помешает ему провести кампанию как следует.
      - Что еще ты слышал?
      - Два восстания на западе беспощадно подавлены. Все мужчины распяты, поля засыпаны солью. Ты ведь знаешь, каков закон.
      - А что на юге?
      - Трудно сказать. Сведения очень скудны. Но Цеска пребывает там, и не думаю, что восстание возможно. Говорят, что есть тайное общество, действующее против Цески, но это скорее всего только разговоры.
      - Ну и что ты предлагаешь?
      - Пойдем в Дренан, убьем Цеску и на этом успокоимся.
      - Вот так просто?
      - Самые лучшие планы всегда просты, Тани.
      - А как быть с женщинами?
      - Что с ними поделаешь? - пожал плечами Ананаис. - Ты говорил, что Рения хочет идти с тобой, - так пусть идет. Мы можем оставить ее у друзей в Дренане. Я еще знаю там пару человек, на которых можно положиться.
      - Ну а Валтайя?
      - Она с нами не пойдет - ей это ни к чему. Оставим ее в ближайшем городе.
      - Ни к чему, говоришь? - поднял бровь Тенака.
      - Да, теперь ни к чему, - отвел взгляд Ананаис. - Случись это раньше кто знает.
      - Ладно. Отправимся в Дренан, но сделаем крюк к западу. Скодия, должно быть, прекрасна в это время года.
      Они вернулись в лагерь, где их уже ждали трое незнакомцев.
      - Сходи на разведку, Ани, - тихо сказал Тенака. - Глянь, нет ли поблизости еще каких неожиданностей. - Сам он вышел навстречу гостям. Двое из них оказались воинами такого же примерно возраста, как и Тенака. Третий - слепой старец в синем рубище провидца.
      Воины, чернобородые, с суровыми лицами, походили друг на друга как две капли воды, только один был чуть повыше другого. Первым заговорил тот, что пониже:
      - Я Галанд, а это мой брат Парсаль. Мы пришли к вам, генерал.
      - Для чего?
      - Чтобы свергнуть Цеску, для чего же еще ?
      - Мне не нужны помощники, Галанд.
      - Не знаю, что за игру вы ведете, генерал, - но Золотой Воин побывал в Сузе и сказал людям, что "Дракон" вернулся. Если это так, то и я возвращаюсь. Вы не узнаете меня?
      - Признаться, нет.
      - Тогда у меня еще не было бороды. Я бар Галанд - служил в третьем крыле под началом у Элиаса. Я был мастером фехтования и однажды побил вас на турнире.
      - Теперь вспомнил. Прием полумесяца! В настоящем бою ты бы перерезал мне горло - и наградил-таки меня здоровенным синяком.
      - Мой брат дерется не хуже меня. Мы хотим поступить к вам на службу.
      - Какая там служба, приятель. Я собираюсь прикончить Цеску - это дело для наемного убийцы, а не для армии.
      - Тогда мы будем рядом, пока вы не исполните задуманного. Я лежал в лихорадке, когда "Дракон" был созван вновь, и с тех пор не могу оправиться от горя. Сколько славных ребят попалось в ловушку! Несправедливо это.
      - Как ты нас нашел?
      - Слепец показал нам дорогу. Странно, правда?
      Тенака подошел к костру и сел напротив провидца. Тот поднял голову.
      - Я ищу Факелоносца, - еле слышно прошелестел он.
      - Кто он? - спросил Тенака.
      - Темный Дух укрыл эту землю своей тенью. Я ищу Факелоносца, который рассеет мрак.
      - Но кто он - тот, кого ты ищешь? - настаивал Тенака.
      - Не знаю. Может, и ты.
      - Сомневаюсь. Хочешь поесть с нами?
      - Сны говорили мне, что Факелоносец накормит меня. Это ты?
      - Нет.
      - Их трое. Золото, Лед и Тень. Один из них - Факелоносец. Но который? Я должен ему кое-что передать.
      Муха присел рядом со слепцом и сказал:
      - Я ищу истину.
      - Я скажу тебе истину. - Пророк протянул руку, и Муха положил в его ладонь серебряную монетку. - Ты родился от Бронзы - гонимый страхом и людьми, ты выходишь на тропу своих отцов. Сродни Тени, ты никогда не знаешь покоя и никогда не умолкаешь. Темные копья занесены над тобой, темные крылья осеняют тебя. Ты устоишь, когда другие побегут. Это у тебя в крови.
      - Что это значит? - спросил Тенака. Муха пожал плечами и отвел глаза.
      - Смерть зовет меня, и я должен откликнуться, - прошептал провидец. А Факелоносца здесь нет.
      - Скажи мне, что должен сказать, старик. Я обещаю передать это ему.
      - Черные Храмовники выступили против Князя Теней. Ему не укрыться от них, ибо факел ярко светит в ночи. Но мысль быстрее стрел, и истина острее клинка. Зверей можно победить, но лишь Царю Каменных Врат это под силу.
      - Это все? - спросил Тенака.
      - Факелоносец - ты. Теперь я вижу это ясно. Ты избран Истоком.
      - Я - Князь Теней, но я не поклоняюсь ни Истоку, ни иным богам. Я в них не верю.
      - Зато Исток в тебя верит. А теперь мне пора. Пришло время отдохнуть.
      Старик заковылял прочь, ступая по снегу посиневшими босыми ногами.
      - Что он тебе сказал? - спросил Муха.
      - Я не понял.
      - Повтори мне его слова, - сказал Муха. Тенака повторил, и Муха кивнул. - Кое-что нетрудно разгадать. Например, про Черных Храмовников. Слышал ты о Тридцати?
      - Да. Это монахи-воители, которые после безупречно прожитой жизни отправлялись на войну, чтобы погибнуть там. Но их Орден давно уже не существует.
      - Черные Храмовники - кощунственное подобие Тридцати. Они поклоняются Духу Хаоса, и Тьма дает им великую силу. Они предаются всем мыслимым порокам и при этом превосходные воины.
      - И Цеска натравил их на меня?
      - Похоже на то. Их возглавляет человек по имени Падакс. В каждом их храме по шестьдесят шесть воинов, а всего храмов десять. Их сила превосходит возможности обыкновенного человека.
      - Она им понадобится, - угрюмо молвил Тенака. - Но как понять остальные слова пророка?
      - Мысль быстрее стрел? Это означает, что ты должен перехитрить своих врагов. Царь Каменных Врат пока остается загадкой - но ты разрешишь ее.
      - Каким образом?
      - Слова предназначались тебе - стало быть, ты должен знать.
      - А что означали слова, предназначенные тебе?
      - Они означали, что я должен пойти с тобой, хотя и не желаю этого.
      - Не понимаю. Ты волен идти, куда захочешь.
      - Наверное, - улыбнулся Муха. - Но мне приспело время избрать свой путь. Помнишь, что сказал старец? "Ты родился от Бронзы". Регнак Скиталец и мой предок. "Сродни Тени" - значит сродни тебе. "Темные копья" - это Храмовники. Моя кровь? Кровь Бронзового Князя. Слишком долго я был в бегах.
      - Арван?
      - Он самый.
      Тенака положил руки ему на плечи.
      - Я часто думал о том, что же с тобой сталось.
      - Цеска приказал убить меня, но я бежал. И с тех пор все бегу и бегу. Чертовски долго! Ты ведь знаешь - воин из меня неважный.
      - Это ничего. Я рад, что мы снова встретились.
      - И я рад. Я следил за тобой, вел летопись твоим подвигам. Быть может, она еще сохранилась там, в Дельнохе. Однако старец в самом начале сказал еще кое-что. Он сказал, что вас трое - Золото, Лед и Тень. Ананаис Золотой Воин, ты - Хан Теней, а кто же Лед?
      Тенака отвернулся, глядя в лес.
      - Был такой человек. Его звали Ледяным Убийцей, ибо он жил лишь ради того, чтобы лишать жизни других. Это Декадо.
      * * *
      Три дня шли они вдоль леса, направляясь на юго-запад, к Скодийским горам. Становилось теплее, и снег отступал перед весенним солнцем. На второй день они нашли тело слепого пророка - он стоял на коленях у кривого дуба. Земля была слишком твердой, чтобы рыть могилу, и они оставили его там.
      Галанд и его брат постояли немного над мертвым.
      - Вид у него довольно счастливый, - сказал Парсаль, почесав бороду.
      - Кто знает, улыбка это или предсмертная гримаса? Через месяц у него уже не будет такого счастливого лица.
      - А у нас? - шепнул Парсаль.
      Галанд пожал плечами, и братья отправились вслед за остальными.
      Галанд оказался хитрее многих солдат "Дракона" - к тому же ему повезло. Когда пришел приказ о роспуске, он тихо ушел на юг и купил себе усадьбу близ Дельвингского леса, к юго-западу от столицы. Тяжелые времена застали его в одиночестве. Он женился на деревенской девушке, но в один ясный осенний день шесть лет тому назад она исчезла. Говорили, будто полулюды похищают женщин, только Галанд знал, что жена его не любила... и с ней вместе из деревни пропал один парень по имени Гаркас.
      До Дельвинга дошли слухи о разгроме бывшего "Дракона" и о том, что сам Барис взят в плен. Галанда это не удивило - он предчувствовал, что Цеска окажется тираном.
      Человек из народа! Слыхано ли когда, чтобы тот, кто выбился из грязи в князи, заботился о народе?
      Хозяйство Галанда процветало, и он прикупил у вдовца-соседа еще один клочок земли. Тот собрался в Вагрию - брат, живущий в Дренане, предупредил его о грядущих переменах, - и Галанд выкупил у него все имущество за смехотворную цену.
      А потом пришли солдаты.
      Новый закон гласил, что обыватели незнатного рода могут владеть только четырьмя акрами земли. Излишки государство скупало за цену, рядом с которой смехотворные деньги Галанда казались королевскими. Налоги увеличились, и была назначена величина урожая.
      В первый год истощенная земля не дотянула до нужной метки - все поля, бывшие под паром, засеяли, и урожайность упала.
      Галанд принимал все без жалоб.
      До того дня, как умерла его дочь. Она выбежала поглядеть на всадников, и жеребец ударил ее копытом. Галанд бросился к ней, подхватил ее на руки. Всадник спешился.
      - Мертвая? - спросил он.
      Галанд, утратив дар речи, только кивнул.
      - Не повезло тебе. Теперь твой налог увеличится.
      Тогда кинжал Галанда вонзился всаднику в сердце. А потом он выхватил из ножен меч убитого и бросился на второго наездника. Конь шарахнулся, всадник свалился наземь, и Галанд убил его ударом в горло. Еще четверо развернули коней и помчались к нему. Галанд вышел навстречу вороному жеребцу, убившему его дочь, и обеими руками рубанул его по шее. Потом сшиб другого солдата с коня, вскочил в седло и ускакал на север.
      Он отыскал в Вагрии своего брата, который работал там каменщиком.
      ... Голос Парсаля вторгся в его мысли, вернув к настоящему.
      - Что ты говоришь?
      - Говорю, что никогда еще не подчинялся надиру.
      - Я тебя понимаю. Кровь стынет, как подумаешь. Но ведь он хочет того же, что и мы.
      - Того ли? - прошептал Парсаль.
      - Что ты хочешь сказать?
      - Все они, генералы, одним миром мазаны. Война для них что игра плевать они хотели на остальное.
      - Я люблю их не больше, чем ты. Но наши-то из "Дракона", а это посильней благородной крови. Я не могу этого объяснить. Нас разделяет бездна, но они умрут за меня, и я за них.
      - Надеюсь, что ты прав.
      - В жизни мало вещей, в которых я уверен, - и это одна из них.
      Его слова не убедили Парсаля, но он промолчал, глядя на двух воинов, шагающих впереди.
      - А что будет, когда мы убьем Цеску? - спросил он вдруг
      - А ты как думаешь?
      - Сам не знаю. Я хотел сказать - что мы будем делать тогда?
      Галанд пожал плечами.
      - Спроси меня об этом, когда он ляжет мертвым у моих ног.
      - Сдается мне, что ничего мы этим не изменим.
      - Может, и так, но я хоть получу, что мне причитается.
      - А ты не думал о том, что и сам можешь умереть?
      - Нет. А ты думал?
      - Еще как!
      - Тебя никто не неволит идти с нами.
      - Скажешь тоже! Я всегда подражал тебе. Не могу же я бросить тебя одного с надиром. А почему тот, другой, носит маску?
      - Наверное, лицо попорчено. Он сражался на арене.
      - Ну и что тут такого? Экое тщеславие!
      - Ты сейчас всеми недоволен, как я погляжу, - усмехнулся Галанд.
      - Я просто высказываю свои мысли. Вон те двое тоже странная парочка. Парсаль кивнул на Муху и Белдера.
      - А эти-то тебе чем не угодили? Ты их совсем не знаешь.
      - Старик, похоже, хват.
      - Ну а молодой?
      - Он, сдается мне, и через туман дорогу не пробьет.
      - Ну уж женщин-то ты, полагаю, судить не станешь?
      - Нет, - улыбнулся Парсаль. - Их не за что судить. Тебе которая больше глянется?
      Галанд потряс головой и хмыкнул:
      - Уволь, братец.
      - А мне черненькая, - не смутился Парсаль.
      На ночлег они остановились в неглубокой пещере. Рения ела мало, а потом ушла одна поглядеть на звезды. Тенака пошел за ней, и они сели рядом, завернувшись в его плащ.
      Он рассказывал ей об Иллэ, о Вентрии и о том, как красива пустыня. Говоря, он гладил ей руки и спину и целовал ее волосы.
      - Не могу сказать, люблю я тебя или нет, - сказал он вдруг.
      - Тогда не говори, - улыбнулась она.
      - Тебя это не обидит?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.