Я уставилась на него в гневном изумлении.

— Это в твоем понимании и есть хороший муж?

— Ну… да, — нахмурился он. — чего еще она могла хотеть?

— Чего еще?.. — Он меня так потряс, что некоторое время я только молча пялилась на него, потом соскользнула на траву и захохотала.

— Да что смешного? Я так понял, что это было убийство?

Он все же улыбнулся и обнял меня.

— Я просто подумала, — опять фыркнула я, — если, по-твоему, хороший муж — это человек с хорошей должностью и деньгами, который не бьет свою жену… какой тогда муж ты?.

О, — ухмыльнулся он. — Ну, Сасснек, я никогда и не говорил, что я хороший муж. Да и ты тоже, между прочим. Помнится мне, ты называла меня садистом и другими словами, которых я не буду повторять приличия ради. Только не хорошим мужем.

— Ну и ладно. Тогда я не буду чувствовать себя обязанной травить тебя цианидом.

— Цианидом? — с любопытством посмотрел он на меня. — А это еще что такое?

— То, что убило Артура Дункана. Чертовски быстрый и сильный яд. Весьма распространен в моем времени, но не здесь. — Я задумчиво облизала губы. — Я ощутила его вкус на губах, и этого хватило, чтобы все лицо онемело. Он действует почти мгновенно, как ты сам видел. Я должна была понять еще тогда — в смысле, про Гейлис. Думаю, она сделала его из персиковых или вишневых косточек, хотя это дьявольская работа.

— Она хоть объяснила тебе, почему убила его?

Я вздохнула и потерла ногу. Башмаки я потеряла еще во время битвы на озере. Мои ступни не были такими затвердевшими, как у Джейми, поэтому в них постоянно впивались колючки.

— И это, и многое другое. Если в твоих седельных сумках есть что-нибудь перекусить, вытаскивай, и я тебе все расскажу.

Мы въехали в долину Броха Туарах на следующий день. Пока спускались, внизу, у подножья горы, я заметила одинокого всадника, скачущего вроде бы в нашу сторону. Это был первый человек, которого мы увидели, покинув Крэйнсмир. Всадник был коренаст и выглядел зажиточным, одет в прочный сюртук из серой саржи, оставлявший на виду не больше пары дюймов бриджей, на шее — длинный белоснежный шарф.

Мы добирались сюда почти целую неделю, ночевали под открытым небом, умывались холодной водой из ручьев и питались только кроликами и рыбой, если Джейми их ловил, и съедобными растениями и ягодами, если я их находила. Наша еда оказалась лучше, чем в замке — свежее и значительно разнообразнее, хотя и была непредсказуемой.

Но хотя жизнь под открытым небом благотворно сказалась на нашем питании, внешний вид — это совсем другое дело, и я торопливо попыталась привести одежду в порядок.

Джентльмен на пони остановился, нахмурился и медленно потрусил к нам, чтобы выяснить, кто мы такие.

Джейми, прошедший пешком почти весь путь, жалея коня, выглядел и в самом деле подозрительно: заляпанные красной глиной до колен штаны, рубашка порвана ежевичными колючками, недельная щетина свирепо топорщится.

Волосы его за последние месяцы отросли и теперь достигали плеч. Обычно он связывал их в хвост, но сейчас они были распущенными, густыми и взъерошенными, в медных локонах запутались листья и сучки. Лицо покрылось бронзовым загаром, башмаки потрескались от долгой ходьбы, на поясе — меч и кинжал; в общем, он выглядел истинным горцем.

Я вряд ли выглядела лучше: скромно закутанная в огромную парадную рубашку Джейми и остатки своего платья, босиком, в пледе — настоящий оборвыш. Волосы из-за тумана и влажности, а также отсутствия расчески или щетки торчали во все стороны. Они тоже здорово отросли за время, проведенное в замке, так что спутанные пряди падали на плечи и лезли в глаза, если ветер дул сзади, а именно так он сейчас и дул.

Откидывая упрямые локоны с глаз, я смотрела, как джентльмен в сером осторожно приближается к нам. Заметив его, Джейми остановил Донаса и теперь ждал, пока тот подойдет поближе.

— Это Джок Грэхем, — пояснил он мне, — сверху, из Морх Нардаха.

Человек осадил пони, не дойдя нескольких ярдов, и теперь внимательно рассматривал нас. Его заплывшие жиром глазки сощурились, остановились на Джейми и внезапно широко распахнулись.

— Лаллиброх? — спросил он, не веря свои глазам.

Джейми милостиво кивнул. С абсолютно безосновательным видом гордого собственника он положил руку мне на бедро и объявил:

— И миледи Лаллиброх.

Челюсть Джока Грэхема отвисла на пару дюймов, но он поспешно закрыл рот, изобразив на лице трепетное уважение.

— А… да… миледи… — бормотал он, с запозданием сдергивая шляпу и кланяясь мне. — Так вы… э-э-э… направляетесь домой, верно? — продолжал он, изо всех сил стараясь не смотреть на мою голую по колено, заляпанную соком бузины ногу в прорехе платья.

— Ага. — Джейми посмотрел поверх его плеча на расщелину в горе, которая, по его словам, служила входом в Брох Туарах. — Ты туда заезжал, Джок?

Грэхем с трудом отвел от меня взгляд и посмотрел на Джейми.

— А? А, да. Ага, заезжал. У них все хорошо. Думаю, они обрадуются, когда вас увидят. Доброго пути, Фрэзер. — Он торопливо ткнул пятками в бока пони, повернул и направился в долину.

Мы смотрели вслед.

Отъехав ярдов на сто, он неожиданно остановился, повернулся в седле, приподнялся в стременах, приложив руки ко рту, закричал:

— Добро пожаловать домой! — и исчез за холмом.

Брох Туарах означает «башня, смотрящая на север». Если смотреть сверху с горы, брох, давший название всему поместью, был ничем иным, как очередным нагромождением камней, очень похожим на те, что лежали у подножья гор, через которые мы проезжали.

Мы въехали в узкий, каменистый просвет между двумя скалами, ведя коня между валунами под уздцы. Дальше путь стал проще, местность понижалась плавно, дорога шла через поля, мимо редких коттеджей, и, наконец, мы добрались до узкой извилистой тропы, которая вела к дому.

Он оказался больше, чем я ожидала — красивый трехэтажный дом из обработанного камня, окна окаймлены естественным серым камнем, высокая сланцевая крыша со множеством труб, и несколько небольших, побеленных известкой строений, сгрудившихся вокруг, как цыплята вокруг наседки. Старый каменный брох, построенный на небольшом пригорке позади дома, возвышался над землей футов на шестьдесят, с верхушкой конусом, как шляпа колдуньи, опоясанный тремя рядами бойниц для лучников.

Мы почти подъехали, как вдруг от строений раздался ужасный шум, Донас рванулся и встал на дыбы. Не будучи искусной наездницей, я тут же слетела с него, постыдно приземлившись на пыльную дорогу. Джейми, знающий толк в том, что действительно важно, схватился за уздечку, бросив меня на произвол судьбы.

К тому времени, как я поднялась на ноги, собаки уже почти добрались до меня, рыча и лая. На мой перепуганный взгляд их было не меньше дюжины, все с оскаленными зубами и очень злобные.

Тут раздался крик Джейми.

— Бран! Льюк! Seasl

Обескураженные псы затормозили буквально в нескольких футах от меня. Они кружили на месте и неуверенно порыкивали, и тут Джейми снова подал голос.

— Seas, то maisel Стойте на месте, вы, неучи! — Они повиновались. Самый большой пес вопросительно вильнул хвостом, раз, другой…

— Клэр. Иди, возьми коня за уздечку. Он не подпустит их близко. Им нужен я. Иди медленно, они не тронут тебя. — Он говорил небрежным тоном, стараясь не потревожить ни коня, ни собак. Я была настроена не так оптимистически, но все же осторожно приблизилась. Донас дернул головой и завращал глазами, когда я взялась за уздечку, но у меня не было настроения терпеть его припадки, поэтому я решительно дернула поводья и схватила его за холку.

Толстые бархатные губы раздвинулись, обнажив зубы, но я дернула еще сильнее, приблизила лицо к большому золотистому глазу и уставилась в него.

— Даже и не пытайся! — прошипела я. — Или закончишь свои дни мясом для собак, а я и пальцем не шевельну, чтобы тебя спасти!

Тем временем Джейми медленно шел к собакам, показывая им кулак. То, что показалось мне огромной сворой, на деле оказалось лишь четырьмя псами: небольшой коричневатый терьер-крысолов, две курчавых пятнистых пастушьих собаки и огромный черно-коричневый монстр, который запросто мог оказаться собакой Баскервилей.

Этот подхалим вытянул шею (толще, чем моя талия) и осторожно принюхался к предложенному кулачищу. Хвост, похожий на корабельный канат, лупил во все стороны все усерднее. Потом пес откинул назад огромную голову, радостно залаял и прыгнул на хозяина, уронив его на землю.

— …В которой Одиссей возвращается с Троянской войны, и верный пес узнает его, — заметила я Донасу, который фыркнул, высказывая свое мнение то ли о Гомере, то ли о недостойном выражении чувств, происходящем на дороге.

Джейми, смеясь, ерошил собакам шерсть и тянул их за уши, а они все одновременно пытались лизнуть его в лицо. Наконец он успешно отбился от них и поднялся, с трудом удерживаясь на ногах из-за исступленного восторга псов.

— Ну, во всяком случае, кто-то рад меня видеть, — ухмыльнулся он, потрепав зверюгу по голове. — Это Льюк, — показал он на терьера, — а это — Эльфин и Марс. Они братья и отличные пастушьи собаки. А это, — тут Джейми с любовью положил руку на огромный черный загривок, и пес его тут же обмусолил, — это Бран.

— Поверю тебе на слово, — я осторожно протянула кулачок, чтобы пес его понюхал. — А что он такое?

— Борзая. — Джейми почесал заостренные уши и процитировал: — Фингал так выбирает своих псов: глаз, как терновая ягода, ухо, как лист, грудь, как у коня, сухожилия, как серп, а хвост — далеко от головы.

— Если условия таковы, ты прав, — сказала я, рассматривая Брана. — Если бы его хвост был чуть дальше от головы, ты бы мог ездить на нем верхом.

— Я так и делал, когда был маленьким. Понятное дело, не на Бране, а на его дедушке — Нэйрне.

Он в последний раз погладил пса и распрямился, глядя на дом. Потом перехватил уздечку упрямца Донаса и повернул его к склону холма.

— В которой Одиссей возвращается домой, переодетый в нищего… — Джейми цитировал по-гречески, подхватив мое предыдущее замечание. — А теперь, — произнес он, с довольно мрачным видом поправляя воротничок, — мне кажется, самое время пойти и предстать перед Пенелопой и ее поклонниками.

Мы подошли к двойным дверям, причем тяжело дышащие псы бежали за нами по пятам, и Джейми остановился.

— Постучим? — нервно спросила я. Он с изумлением посмотрел на меня.

— Это мой дом, — ответил Джейми и толкнул дверь.

Он провел меня по дому, не обращая внимания на испуганных слуг, через холл и небольшую оружейную прямо в гостиную.

В ней имелся широкий камин с отполированной каминной доской. Серебро и стекло сверкало под закатными лучами солнца. В первый момент мне показалось, что в комнате пусто. Потом я заметила какое-то движение в углу у камина.

Она была меньше, чем я ожидала. Имея такого брата, как Джейми, представляла я, она должна быть не ниже меня, а то и выше, но женщина у огня была ростом не больше пяти футов. Она стояла к нам спиной и доставала что-то с полки китайского шкафчика. Концы ее кушака почти подметали пол.

Джейми замер, увидев ее.

— Дженни, — позвал он.

Женщина обернулась, и я успела заметить черные, как чернила, брови и широко раскрытые синие глаза на белом лице. Потом она кинулась к брату.

— Джейми! — Хоть и маленькая, она едва не уронила его, обнимая. Он невольно схватил ее за плечи, и они на мгновение застыли — она, прижавшись лицом к его рубашке, он — нежно обнимая ее за шею. На лице Джейми появилось такое необычное выражение — смесь неуверенности и восторженной радости — что я почувствовала себя почти незваным гостем.

Она прижалась к нему еще крепче и забормотала что-то по-гаэльски, и выражение его лица сделалось потрясенным. Он схватил ее за руки и отодвинул от себя, глядя вниз.

Лица были очень похожи: одинаковые чуть раскосые темно-синие глаза и широкие скулы. Одинаковые тонкие носы с узкой переносицей, чуть длинноватые. Только она была темноволосой, с каскадом черных кудрей, перевязанных зеленой лентой, а Джейми рыжим.

Она была красавицей, с правильными чертами лица и алебастровой кожей. И на приличном сроке беременности.

У Джейми побелели губы.

— Дженни, — шептал он, качая головой. — О, Дженни. Mo cridh.

Тут ее внимание привлек маленький ребенок, возникший в дверях. Она оторвалась от брата, не замечая его замешательства, взяла мальчика за ручку и ввела в комнату, бормоча слова ободрения. Он попятился назад, засунув в рот большой палец, и стал вглядываться в незнакомцев из-за материнских юбок.

Потому что она, без сомнения, была его матерью. У него тоже была копна черных кудряшек и ее квадратные плечи, только лицо не ее.

— Это малыш Джейми, — сказала она, гордо глядя на мальчика. — А это твой дядюшка Джейми, то cridh, тот самый, в чью честь тебя назвали.

— В мою честь? Ты назвала его в мою честь?

Джейми выглядел, как боксер, которого сильно ударили в солнечное сплетение. Он начал отступать от матери и ребенка, пока не наткнулся на кресло, в которое упал, словно ноги его больше не держали, и закрыл лицо руками.

К этому моменту его сестра сообразила: что-то идет не так. Она вопросительно тронула его за плечо.

— Джейми? В чем дело, дорогой мой? Ты болен?

Он посмотрел на них, и в его глазах стояли слезы.

— Тебе пришлось сделать это, Дженни? Неужели ты думаешь, что я недостаточно страдал из-за того, что случилось… из-за того, что я допустил… что должна была назвать ублюдка Рэндалла в мою честь, чтобы он стал для меня укором на всю жизнь?

Лицо Дженни, и так бледное, полностью утратило все краски.

— Ублюдок Рэндалла? — тупо переспросила она. — Ты имеешь в виду Джонатана Рэндалла? Англичанина, капитана красных мундиров?

— Да, капитана красных мундиров. Кого еще я могу иметь в виду, ради Бога? Полагаю, ты его помнишь? — Джейми уже достаточно пришел в себя, чтобы начать язвить.

Дженни пристально смотрела на брата, с подозрением изогнув бровь.

— Ты что, выжил из ума, парень? — вопросила она. — Или выпил лишнего по дороге?

— Не нужно мне было возвращаться, — пробормотал Джейми. Он встал, споткнулся и постарался пройти мимо сестры, не прикасаясь к ней. Она не сдвинулась с места, схватив его за рукав.

— Поправь меня, братец, если я ошибаюсь, — медленно произнесла Дженни, — но у меня сложилось стойкое впечатление, что ты сказал, будто я выполняла при капитане Рэндалле роль шлюхи, и я спрашиваю себя — какие черви завелись у тебя в мозгу, если ты такое говоришь?

— Черви, говоришь? — Джейми повернулся к ней, его губы горько скривились. — Хотел бы я, чтобы это было так. Уж лучше бы мне умереть и лежать в могиле, чем видеть, что моя сестра пошла по такой дорожке! — Он схватил ее за плечи и тряхнул, выкрикнув: — Почему, Дженни, почему? Погубить себя ради меня — этого позора достаточно, чтобы убить меня. Но это… — Он опустил руки и жестом отчаяния показал на ее выпуклый живот, выпирающий из-под светлой блузы.

Он резко повернулся к двери, и пожилая женщина с ребенком, приклеившимся к ее юбкам, которая жадно слушала его, тревожно отпрянула.

— Не должен я был возвращаться. Я ухожу.

— Ты не сделаешь этого, Джейми Фрэзер, — резко возразила его сестра. — Не раньше, чем выслушаешь меня. Сядь, и я расскажу тебе про капитана Рэндалла, раз ты так хочешь об этом узнать.

— Я не хочу знать! Я не хочу об этом слышать! — Но она надвигалась на него, и Джейми сердито отвернулся к окну, выходившему во двор.

Она снова подошла, сказав:

— Джейми… — но он гневно оттолкнул ее.

— Нет! Не смей говорить со мной! Я уже сказал, что не в состоянии слышать об этом!

— О, в самом деле? — Она смерила взглядом брата, упрямо стоявшего у окна к ней спиной, широко расставив ноги и упершись руками в подоконник, закусила губу, и на лице ее возникло оценивающее выражение.

Быстрая, как молния, Дженни наклонилась, и ее рука, метнувшись, как жалящая змея, нырнула под килт брата.

Джейми испустил яростный вопль и потрясенно замер, потом попытался повернуться, но снова застыл. Очевидно, Дженни усилила хватку.

— Бывают разумные мужчины, — хулигански улыбнулась она мне, — и покорные животные. А с другими ничего нельзя поделать, пока не схватишь их за яйца. Ну, выслушаешь меня мирно, — обратилась она к брату, — или мне придется слегка крутануть? А?

Он стоял смирно, с багровым лицом, и тяжело дышал сквозь стиснутые зубы.

— Я выслушаю, — произнес он. — А потом сверну твою маленькую шейку, Дженни! Отпусти меня!

И она не повиновалась, и он на нее не кинулся.

— Какого черта, по-твоему, ты делаешь? — прошипел он. — Стараешься опозорить меня перед женой?

Похоже, его гнев ни капли не испугал Дженни. Она покачалась на каблуках, язвительно оглядывая брата и меня.

— Ну-у-у, если она твоя жена, думаю, она еще лучше знакома с твоими яйцами, чем я. Я-то их не видела с тех пор, как ты вырос и стал мыться отдельно. Подросли немного, а?

На лице Джейми происходили тревожные изменения. Правила цивилизованного поведения боролись в нем с примитивным желанием младшего брата дать сестре хорошую затрещину. Наконец цивилизованность победила, и он сказал сквозь зубы, собрав все возможное в данной ситуации достоинство:

— Отпусти мои яйца. А потом, раз уж ты не можешь успокоиться, пока не заставишь меня выслушать, расскажи мне про Рэндалла. Расскажи, почему ты не послушалась моего приказа и решила обесчестить себя и семью.

Дженни уперлась руками в бока и выпрямилась во весь рост, готовая к схватке. Хотя она выходила из себя медленнее, чем он, характер у нее, несомненно, имелся.

— О, не послушалась твоего приказа, вот как? Вот что тебя гложет, Джейми, точно? Ты все знаешь лучше всех, и мы все должны делать так, как ты скажешь, или же нас ждет полное разорение, без всяких сомнений. — Она сердито дернулась. — А если б я в тот день сделала так, как ты сказал, ты бы лежал мертвым во дворе, отца повесили бы в тюрьме за убийство Рэндалла, а наши земли отошли бы короне. Уж не говорю о себе — если бы моя семья и дом пропали, мне бы пришлось нищенствовать на дорогах.

И так не бледный, Джейми вспыхнул от гнева.

— Ага, и ты предпочла продать себя, чтобы не попрошайничать! Да я бы скорее захлебнулся собственной кровью, и пусть отец и земли отправились бы со мной прямиком в ад, и ты это отлично знаешь!

— Ага, знаю! Ты дурачок, Джейми, и всегда им был! — гневно парировала сестра.

— Только тебе это и говорить! Тебе недостаточно обесчестить свое доброе имя, и мое заодно, тебе еще нужно устроить скандал и выставлять свой позор напоказ перед всеми соседями!

— Ты не будешь со мной так разговаривать, Джейми Фрэзер, хоть ты мне и брат! Что ты хочешь сказать — «мой позор»? Ты такой дурак, ты…

— Что я хочу сказать? Это когда ты ходишь тут, раздувшись, как сумасшедшая жаба? — Он изобразил ее живот, презрительно махнув рукой.

Дженни шагнула назад, размахнулась и влепила ему пощечину изо всей силы. От удара голова Джейми дернулась назад, а на щеке остался белый отпечаток пятерни. Он медленно поднес к щеке руку, уставившись на сестру.

Ее глаза опасно сверкали, а грудь тяжело вздымалась. Сквозь стиснутые белые зубы потоком полились слова.

— Жаба, вот как? Трус ты вонючий! У тебя только и есть храбрости, что бросить меня здесь. Я-то думаю, что ты убит или в тюрьме, и от тебя ни словечка, и вдруг — нате вам! В один прекрасный день ты заявляешься ни много ни мало с женой, и сидишь в моей гостиной, и обзываешь меня жабой и шлюхой и…

— Я не называл тебя шлюхой, а следовало бы! Как ты могла…

Несмотря на разницу в росте, брат с сестрой стояли нос к носу и шипели друг на друга, пытаясь приглушить голоса, чтобы крики не разносились по всему дому. Попытка провалилась, судя по любопытным лицам, выглядывавшим из кухни, холла и окна. Да уж, возвращение домой лэрда Броха Туарах оказалось очень интересным.

Я решила, что они могут продолжать и без меня, поэтому тихонько вышла в холл, с неловкостью кивнув пожилой женщине, а оттуда — во двор. Там стояла небольшая беседка со скамейкой, на которую я и села, с интересом оглядываясь.

За беседкой находился небольшой, огороженный стенами сад, в котором цвели последние летние розы. Дальше было то, что Джейми называл «голубятней» — по крайней мере, я решила именно так, потому что через отверстие на крыше влетали и вылетали голуби разных пород.

Я знала, что имеется еще конюшня и сарай для силоса. Должно быть, это они по другую сторону дома, а также амбар, курятник, огород и часовня, которой никто не пользуется. Оставалось еще одно непонятное небольшое строение с этой стороны. Легкий осенний ветерок дул как раз от него. Я принюхалась — густо пахло хмелем и дрожжами. Стало быть, это пивоварня, где варят пиво и эль для всего имения.

Дорога за воротами вела на невысокий холм. Пока я смотрела, на вершине появилась группа людей, их силуэты четко виднелись в вечернем свете. Они какое-то время постояли, словно прощаясь. Так и оказалось, потому что только один из них стал спускаться с холма в направлении дома, остальные отправились через поля к коттеджам, стоявшим в отдалении.

Тот единственный спускался с холма, и я поняла, что он сильно хромает. Когда он прошел в ворота, стала понятна и причина. У него до колена не было правой ноги, вместо нее была деревяшка.

Несмотря на хромоту, двигался он энергично. Чем ближе он подходил к беседке, тем яснее я видела, что ему лишь немного за двадцать. Высокий — почти такой же высокий, как Джейми, но значительно уже в плечах. Худой, точнее, костлявый.

Он остановился у входа в беседку, тяжело опершись на решетку, и с интересом посмотрел на меня. Над высокими бровями — гладкие густые каштановые волосы, в глубоко посаженных карих глазах — терпеливый, хороший характер.

За то время, что я сидела здесь, голоса Джейми и его сестры сделались еще громче. Окна из-за теплой погоды были открыты настежь, и спорщиков хорошо было слышно из беседки, хотя не все слова можно было разобрать.

— Вредная, любопытная сука! — это голос Джейми, очень громкий в тихом вечернем воздухе.

— Да поимей приличия, чтобы… — Ответ сестры унес порыв ветра.

Новоприбывший кивнул на дом.

— А, Джейми вернулся домой.

Я кивнула в ответ, не зная, должна ли я представиться. Оказалось, это неважно, потому что молодой человек улыбнулся мне и склонил голову.

— Меня зовут Иэн Мюррей, я муж Дженни. А вы, похоже… э-э..

— Та англичанка, на которой женился Джейми, — закончила я. — Меня зовут Клэр. Так вам об этом известно? — спросила я, и он засмеялся. Мои мысли мчались наперегонки. Муж Дженни?

— О да. Мы услышали от Джо Орра, а он — от жестянщика в Ардрейге. В Горах невозможно долго держать что-то в тайне. Вы должны бы это знать, хотя и обвенчались всего несколько месяцев назад. Дженни уже много недель гадает, какая вы.

— Шлюха! — заорал Джейми.

Муж Дженни и глазом не моргнул, продолжая с дружеским любопытством изучать меня.

— Хм… А ты красивая, — сказал он, откровенно осмотрев меня с головы до ног. — Тебе нравится Джейми?

— Ну… да. Да, конечно, — немного растерявшись, ответила я. Вроде бы я уже начала привыкать к прямолинейности большинства горцев, но время от времени они заставали меня врасплох.

Он поджал губы, кивнул, как будто мой ответ удовлетворил его, и уселся рядом на скамейку.

— Пожалуй, стоит дать им еще несколько минут, — махнул он в сторону дома, где теперь вопили по-гаэльски. Казалось, его совершенно не интересует, по какому поводу битва. — Если уж Фрэзеры выйдут из себя, они никого не слушают. Уж я-то знаю — я знаком с этой парочкой всю жизнь. Иногда их можно убедить после того, как они выкричатся, но не раньше.

— Да, я заметила, — сухо бросила я, а он расхохотался.

— Так ты уже достаточно долго замужем, раз успела это заметить, а? Мы наслышаны, как Дугал заставил Джейми жениться на тебе, — продолжал он, совершенно игнорируя бой в доме и обратив все внимание на меня. — Но Дженни утверждает: чтобы заставить Джейми сделать что-то, чего он в общем не желает, недостаточно одного Дугала Маккензи. Увидев тебя, я, конечно, понимаю, почему он согласился. — Он вскинул брови, как бы ожидая дальнейших объяснений, но не настаивая.

— Думаю, у него имелись свои причины, — сказала я. Мое внимание разрывалось между собеседником и домом, где не смолкали крики. — Я не хочу… в смысле, я надеюсь…

Иэн правильно истолковал мои колебания и взгляды на окна гостиной.

— О, я думаю, ты тоже имеешь к этому отношение. Но она бы все равно вытянула из него все, неважно, здесь ты или нет. Понимаешь, она совершенно жутко любит Джейми, и все время беспокоилась о нем, пока он странствовал, особенно после того, как так внезапно умер ее отец. Тебе об этом известно? — Карие глаза сделались пронзительными и внимательными, словно пытались постичь степень доверия между Джейми и мной.

— Да, Джейми рассказывал.

— Ага. — Он кивнул на дом. — А она вдобавок беременна.

— Да, я и это заметила, — согласилась я.

— Трудно не заметить, точно? — ухмыльнулся Иэн, и мы оба рассмеялись. — Прибавляет ей раздражительности, — объяснил он. — Я ее, конечно, не виню. Но чтобы спорить с женщиной на девятом месяце, требуется более храбрый мужчина, чем я. — Он откинулся назад, вытянув перед собой деревянную ногу. — Потерял во Франции, с Фергусом ник Лидасом, — объяснил он. — Крупная картечь. Немного болит к концу дня. — Он потер ногу над кожаной манжетой, которая прикрепляла деревяшку к культе.

— Вы не пробовали растирать ромашковым бальзамом? — спросила я. — Еще может помочь перечная вода и отвар руты.

— Я не пробовал перечную воду, — заинтересовался Иэн. — Я спрошу Дженни, может, она знает, как это делать.

— О, я с радостью приготовлю ее для вас, — заверила я, потому что он мне все больше нравился. И тут же бросила очередной взгляд на дом. — Если, конечно, мы здесь останемся.

Мы еще немного поболтали о всяких мелочах, прислушиваясь к скандалу за окном. Наконец Иэн осторожно поднялся, опираясь на деревяшку, и захромал к дому.

— Пожалуй, пора вмешаться. Если ни один из них не прекратит орать хотя бы на минуту, чтобы услышать собеседника, они начнут ранить чувства друг друга.

— Надеюсь, это все, что они сумеют ранить.

Иэн хохотнул.

— О, не думаю, что Джейми ударит ее. Он умеет не поддаваться на подстрекательства. Ну, а Дженни может залепить ему пощечину, но не более того.

— Это она уже сделала.

— Ну-у-у… ружья заперты, все ножи — в кухне, кроме того, что у Джейми на поясе, конечно. Но вряд ли он подпустит ее так близко, что она сможет выдернуть этот кинжал. Нет, они, в общем, в безопасности. — Иэн остановился у дверей. — Вот что касается нас с тобой… — и он серьезно подмигнул, — тут дело другое.

Служанка, завидев Иэна, вздрогнула и тут же упорхнула куда-то. Однако экономка, совершенно зачарованная сценой в гостиной, продолжала торчать у двери, покачивая на необъятной груди тезку Джейми. Она была так поглощена наблюдением, что, когда Иэн обратился к ней, подпрыгнула так, будто он вонзил в нее булавку, и прижала руку к трепещущему сердцу.

Иэн вежливо кивнул ей, взял мальчика на руки и шагнул в гостиную. Мы остановились на пороге, озирая поле боя. Брат с сестрой как раз прервались, чтобы отдышаться. Они походили на двух разъяренных котов со вздыбленной шерстью и горящими глазами.

Маленький Джейми, заметив мать, начал вырываться и лягаться, чтобы Иэн спустил его вниз. Очутившись на полу, он устремился к матери, как летящий домой голубь.

— Мама! — кричал он. — На ручки! Джейми на ручки!

Она повернулась, подхватила сыночка и прижала его к плечу, как оружие.

— Можешь сказать дядюшке, сколько тебе лет, мой сладенький? — заворковала она, однако под нежными нотками хорошо слышался лязг стали. Малыш это почувствовал, отвернулся и спрятал личико на материнском плече. Она машинально поглаживала его по спинке, все еще яростно глядя на брата.

— Раз он не хочет, я скажу. Ему два, в январе исполнилось. И если у тебя хватит мозгов, чтобы посчитать — в чем лично я очень сомневаюсь — ты сообразишь, что он был зачат через шесть месяцев после того, как я в последний раз видела твоего Рэндалла, а произошло это в нашем дворе, где он саблей пытался выбить из моего братца мозги.

— Вот, значит, как? — сердито уставился на сестру Джейми. — Я слышал, что все было немного по-другому. Все знают, что ты приняла его в своей постели, и не один раз, а как любовника. И ребенок этот — его! — Он презрительно кивнул на тезку, который пытался спрятаться от этого большого и шумного незнакомца под подбородком у матери. — Я верю тебе, когда ты утверждаешь, что новый ублюдок, которым ты беременна, не от него: Рэндалл с марта находится во Франции. Значит, ты не просто шлюха, а еще и очень неразборчивая. Кто породил это дьяволово отродье?

Высокий молодой человек рядом со мной сконфуженно кашлянул, сбив напряжение в комнате.

— Я, — кротко сказал он. — И этого тоже. — Неуклюже шагнув на своей деревяшке, он взял мальчика у кипящей гневом жены и посадил на руку. — Говорят, он немного на меня похож.

Вообще-то вот так, рядом, лица мальчика и мужчины были практически одинаковыми, за исключением слишком круглых щечек одного и крючковатого носа у другого. Тот же высокий лоб и узкие губы, те же пушистые брови, изогнувшиеся над одинаковыми, глубоко посаженными, светло-карими глазами. Джейми уставился на эту пару с таким видом, словно ему хорошенько врезали по почкам мешком с песком. Он закрыл рот и сглотнул, явно не понимая, что делать дальше.

— Иэн, — слабеньким голоском произнес он. — Так вы, стало быть, женаты?

— О да, — весело отозвался его зять. — Иначе ведь нельзя, верно?

— Понятно, — пробормотал Джейми. Потом прочистил горло и склонил голову перед новоиспеченным зятем. — Это… э-э-э… это было очень хорошо с твоей стороны, Иэн. В смысле, взять ее. Очень хорошо.

Чувствуя, что он нуждается в моральной поддержке, я подошла к Джейми и тронула его за руку. Внимательный взгляд его сестры остановился на мне, но она промолчала.