Странник (№2) - Чужеземец. Запах серы

— Ну что ж, юный Рэбби, — добродушно сказал Джейми. — Похоже, твой отец все-таки позволил тебе стать мальчиком при конюшне. Я уверен, что ты будешь усердно трудиться к его чести.

Круглые, налитые страхом глаза смотрели с грязного личика, и мальчик не произнес ни слова, пока Джейми не взял его за плечо и не повернул к колоде с водой.

— В кухне тебя ждет ужин, парень. Пойди сначала помойся: мистрисс Крук — женщина деловая. О, и, Рэбби… — он наклонился и зашептал мальчику на ухо, — не забудь про уши, а то она их тебе сама вымоет. Мои она сегодня утром так скребла! — Он приставил руки сзади к ушам и помахал ими в сторону мальчика. Тот робко улыбнулся и помчался к колоде.

— Я рада, что у тебя все получилось, — взяла я Джейми за руку, направляясь на ужин. — Я имею в виду, с малышом Рэбби Макнэбом. Кстати, а как ты это сделал?

Он пожал плечами.

— Завел Роналда за сарай и врезал ему пару раз кулаком по мягким местам. И спросил, с чем он предпочтет расстаться — с сыном или с печенью. — Джейми посмотрел на меня и нахмурился. — Это, конечно, неправильно, но я больше ничего не смог придумать. И не хотел, чтобы парнишка возвращался с ним домой. Дело не только в том, что я обещал его бабушке. Дженни рассказала мне о его спине. — Он помялся. — Тебе я скажу, Сасснек. Отец лупил меня так часто, как считал нужным, и намного чаще, чем казалось нужным мне. Но я не сжимался от страха, когда он заговаривал со мной. И я не думаю, что Рэбби когда-нибудь будет лежать в постели со своей женой и, смеясь, рассказывать ей об этом.

Джейми свел плечи тем странным полупожатием, которого я не видела у него уже несколько месяцев.

— Он по-своему прав: это его сын, и он может поступать с ним, как хочет. А я не Бог, только лэрд, а это намного меньше. И все же… — Он посмотрел на меня с кривой усмешкой. — Между справедливостью и жестокостью чертовски тонкая грань, Сасснек. И я надеюсь только, что оказался на правильной стороне.

Я обняла его.

— Ты правильно поступил, Джейми.

— Ты правда так думаешь?

— Да.

Мы, обнявшись, шли домой. В закатном солнце побеленные известкой строения светились янтарем. Мы не зашли в дом Вместо этого Джейми повлек меня на невысокую горку за домом. Там, усевшись на стену, мы видели все фермерские угодья, раскинувшиеся перед нами.

Я положила голову на плечо Джейми и вздохнула. Он в ответ нежно сжал меня.

— Это то, для чего ты был рожден, правда, Джейми?

— Возможно, Сасснек. — Он посмотрел на поля, на строения, потом посмотрел на меня, и его губы расплылись в улыбке. — А ты, моя Сасснек? Для чего родилась ты? Чтобы стать леди Лаллиброх или чтобы ночевать в полях, как цыганка? Быть целительницей, или женой профессора, или женщиной преступника вне закона?

— Я родилась для тебя, — просто ответила я и протянула к нему руки.

— Знаешь, — сказал он, — ты никогда этого не говорила.

— Ты тоже.

— Я говорил. На следующий день после того, как мы сюда пришли. Я сказал, что хочу тебя больше всего на свете.

— А я ответила, что любить и хотеть не обязательно одно и то же, — парировала я.

Он засмеялся.

— Возможно, ты и права, Сасснек. — Откинул волосы с моего лица и поцеловал меня в лоб. — Я захотел тебя с первой минуты, как увидел — но полюбил, когда ты рыдала у меня в объятиях и позволила мне утешить тебя, в тот первый раз в Леохе.

Солнце опускалось за темные сосны, на небе показались первые звезды. Была середина ноября, и вечерний воздух был холоден, хотя дни еще оставались прекрасными. Стоя у стены, Джейми наклонил голову и уперся лбом в мой лоб.

— Ты первая.

— Нет, ты.

— Почему?

— Я боюсь.

— Чего ты боишься, моя Сасснек?

На поля накатывалась тьма, заполняла землю и поднималась все выше, готовая встретить ночь. Свет тонкого серпика луны выделял линии лба и носа и перечеркивал лучиком его лицо.

— Боюсь, если начну, то уже не смогу остановиться.

Он бросил взгляд на горизонт, где лунный, низко висящий серпик уже карабкался выше в небо.

— Скоро зима, и ночи будут длинными, то duinne.

Он перегнулся через стену, и я ступила в его объятия, ощущая жар его тела и биение сердца.

— Я люблю тебя.

Глава 32

Тяжелые роды

Через несколько дней, на закате, я на холме за домом выкапывала клубни хохлатки. Услышав шуршание шагов по траве, я обернулась, думая, что Дженни или мистрисс Крук пришли звать меня на ужин. Однако это был Джейми, все еще в рубашке, завязанной между ног на узел, чтобы не мешала работать в поле; влажные после мытья волосы торчали во все стороны. Он подошел сзади и обнял меня, положив подбородок мне на плечо. Мы вместе смотрели, как солнце, облачившись в золото и пурпур, опускается за сосны. Пейзаж вокруг таял, но мы оставались на месте, укутавшись умиротворением. Становилось все темнее, и я услышала голос Дженни из дома.

— Пора идти, — неохотно шевельнулась я.

— М-м-м. — Джейми, не двинувшись с места, прижал меня к себе еще сильнее, не отводя взгляда от сгущающихся теней, словно пытался навсегда сохранить в памяти каждый камень и каждую травинку.

Я повернулась к нему и обняла за шею.

— Что происходит? — тихо спросила я. — Мы должны скоро уходить?

Сердце мое упало при мысли, что придется оставить Лаллиброх, но я понимала, что здесь оставаться опасно — красные мундиры могли вновь появиться в любой момент, и последствия будут куда страшнее.

— Ага. Завтра, в крайнем случае — послезавтра. В Нок-хойлуме англичане, а это всего в двадцати милях отсюда, два дня пути верхом при хорошей погоде.

Я шагнула в сторону дома, но Джейми подхватил меня и поднял на руки, прижав к груди.

Я чувствовала солнечное тепло его кожи, вдыхала теплый пыльный запах пота и свежескошенного овса Он помогал убирать последний урожай, и этот запах напомнил мне ужин на прошлой неделе. Именно тогда Дженни, всегда дружелюбная и вежливая, наконец признала меня членом семьи.

Сбор урожая — тяжкий труд, и Джейми с Иэном частенько клевали за ужином носом. В тот вечер я вышла на кухню за пудингом на десерт, а, вернувшись, увидела, что оба спят среди остатков ужина, а Дженни тихонько смеется.

Иэн сполз в кресле, уронив подбородок на грудь, и тяжело дышал. Джейми уронил голову на сложенные руки и распростерся на столе, мирно похрапывая между тарелкой и мельничкой для перца.

Дженни взяла у меня пудинг и положила нам по куску, тряхнув головой в сторону дремлющих мужчин.

— Они так зевали, что я вдруг подумала: а что будет, если я замолчу? И замолчала. И точно, через две минуты оба дрыхли без задних ног. — Она нежно откинула Иэну волосы со лба. — Вот поэтому-то здесь в августе редко рождаются дети, — сказала она, озорно выгнув бровь. — Мужчины в ноябре не в состоянии бодрствовать достаточно долго, чтобы зачать ребенка.

Это походило на правду, и я рассмеялась. Джейми пошевелился и громко всхрапнул, а я положила руку ему на затылок, чтобы он успокоился. Его губы изогнулись в мягкой улыбке, и он снова погрузился в сон. Наблюдавшая за этим Дженни заметила:

— Забавно. Я не видела, чтобы он так делал с тех пор, как был малышом.

— Делал что?

Она покивала.

— Улыбался во сне. Он раньше всегда улыбался, если его приласкать в колыбельке, и позже, в кроватке. Иногда мы с мамой по очереди гладили его по головке, чтобы увидеть — улыбнется он или нет. Он всегда улыбался.

— Странно, правда? — Я решила поэкспериментировать и ласково провела рукой по его затылку и шее. И действительно получила в награду сладкую улыбку, которая на миг задержалась. Потом черты лица вновь приняли обычное для него во сне строгое выражение.

— Интересно, почему он это делает? — спросила я, зачарованно глядя на Джейми. Дженни пожала плечами и улыбнулась мне.

— Думаю, это означает, что он счастлив.

Но вышло так, что на следующий день мы не ушли. Среди ночи меня разбудили тихие голоса в комнате. Я перекатилась к краю кровати и увидела Иэна со свечой.

— Роды начались, — сказал Джейми, увидев, что я проснулась. Он уже сидел, зевая. — Чуть рановато, Иэн?

— Да никогда не угадаешь. Малыш Джейми родился чуть поздновато. Мне кажется, лучше раньше, чем позже. — быстро и нервно улыбнулся.

— Сасснек, ты можешь принять роды? Или лучше привести повитуху? — повернулся ко мне Джейми. Я не сомневалась ни мгновения.

— Иди за повитухой.

За время обучения я лишь трижды видела роды, все они проходили в стерильной операционной, пациентку укрывали и делали анестезию, ничего не было видно, кроме гротескно распухшей промежности и неожиданно возникающей головки.

Увидев, что Джейми пошел за акушеркой, мистрисс Мартин, я пошла наверх.

Дженни сидела в кресле у окна, удобно откинувшись на спинку. Она надела старую ночную рубашку, сняла с постели все простыни, постелила на пуховую перину старое стеганое одеяло, и теперь просто сидела. Ждала.

Иэн, беспокойно метавшийся рядом, обрадовался, увидев меня. Дженни тоже улыбнулась, но с рассеянным видом. Казалось, она смотрит внутрь себя и прислушивается к чему-то далекому, что может слышать только она. Иэн, полностью одетый, суетился вокруг, то поднимая вещи, то кладя их на место, пока, наконец, Дженни не велела ему уйти.

— Пойди наверх и разбуди мистрисс Крук, Иэн, — попросила она, улыбаясь, чтобы смягчить отставку. — Скажи, чтобы она все приготовила для мистрисс Мартин. Она знает, что делать. — Тут Дженни резко втянула воздух и схватилась за надувшийся живот.

Я увидела, как он неожиданно сделался плотным и круглым. Дженни закусила губу и какое-то время тяжело дышала, но потом расслабилась. Живот принял нормальную форму слегка нависающей слезы, закругленной с обоих концов.

Иэн нерешительно положил ей руку на плечо, и она, улыбаясь ему, накрыла ее своей.

— И скажи, чтобы она накормила тебя, муж мой. Вам с Джейми надо поесть. Говорят, что второй ребенок родится быстрее, чем первый. Может, когда вы позавтракаете, я уже и сама буду готова подкрепиться.

Он стиснул плечо жены и поцеловал ее, пробормотав что-то на ухо, прежде чем уйти.

Мне показалось, что прошло очень много времени прежде, чем появился Джейми с акушеркой, и я начала нервничать, потому что схватки становились все сильнее. Считается, что вторые дети, как правило, действительно родятся быстрее первых. А вдруг этот появится на свет раньше, чем придет мистрисс Мартин?

Сначала Дженни поддерживала со мной беседу, наклоняясь вперед и держась за живот, когда начиналась схватка. Но скоро она замолчала и откинулась на спинку кресла, отдыхая в промежутках между приступами все усиливающейся боли. Наконец, после схватки, буквально свернувшей ее пополам, она, пошатываясь, поднялась на ноги.

— Помоги мне немного походить, Клэр, — попросила она. Не зная точно, можно ли это, я все же повиновалась, крепко взяв ее за руку и помогая выпрямиться. Мы несколько раз обошли комнату, останавливаясь, когда начиналась схватка, и двигаясь дальше, когда она прекращалась. Незадолго до прихода акушерки Дженни добралась до кровати и легла.

Мистрисс Мартин выглядела обнадеживающе: высокая и худая, с широкими плечами и сильными руками, и очень добрым, рассудительным выражением лица, вызывающим доверие. Две вертикальные морщины между ее серо-стальными бровями углублялись, когда она сосредотачивалась.

Пока она проводила предварительный осмотр, они оставались в покое. Стало быть, пока все идет правильно. Мистрисс Крук принесла стопку чистых, выглаженных простыней, мистрисс Мартин взяла одну и, сложенную, подстелила ее под Дженни. Та слегка приподнялась, и я испугалась, увидев между бедрами темные пятна крови.

Увидев мой взгляд, мистрисс Мартин ободряюще кивнула.

— Ага. Это называется — показалась кровь. Волноваться стоит, только если кровь становится ярко-алая и ее очень много. Все в порядке.

Мы настроились на ожидание. Мистрисс Мартин тихо и ласково разговаривала с Дженни, растирала ей поясницу, сильно надавливая во время схваток.

Приступы боли становились все чаще, Дженни стискивала губы и тяжело фыркала сквозь нос. Все чаще она издавала низкие, негромкие стоны, когда схватка достигала пика боли.

К этому времени волосы Дженни взмокли от пота, а лицо стало красным от напряжения. Глядя на нее, я поняла, почему про роженицу говорят: хорошо потрудилась. Роды — это чертовски тяжелая работа.

В течение следующих двух часов почти ничего не происходило, только схватки становились все длиннее. Если сначала Дженни отвечала на вопросы, то теперь она молчала. В конце каждой схватки она лишь тяжело дышала, и лицо ее за несколько секунд из красного становилось белым.

Во время одной из схваток она разлепила губы и поманила меня.

— Если дитя выживет… — сказала Дженни, хватая ртом воздух, — и это девочка… ее зовут Маргарет. Скажи Иэну… пусть назовет ее Маргарет Эллен.

— Да, конечно, — успокоила ее я. — Но ты сама ему скажешь. Теперь уже недолго.

Она решительно замотала головой и снова стиснула зубы — началась очередная схватка. Мистрисс Мартин взяла меня за руку и отвела в сторону.

— Не обращай внимания, девица, — деловито произнесла она. — К этому времени они все считают, что вот-вот умрут.

— О, — ответила я, слегка успокоившись.

— Заметь, — сказала повитуха, понизив голос, — иногда так и происходит.

Похоже, даже мистрисс Мартин начала слегка волноваться — схватки продолжались, не давая никакого результата. Дженни сильно устала; как только боль отпускала, все ее тело обмякало, и она даже умудрялась задремать, словно стремясь в эти короткие промежутки уйти от реальности. Потом безжалостный кулак вновь стискивал ее, она просыпалась, борясь с ним, стонала, переворачивалась на бок и сворачивалась в клубочек, оберегая нерожденное еще дитя.

— А не может ребенок идти неправильно? — тихо спросила я, смущаясь от того, что предполагаю такое при опытной акушерке. Однако мистрисс Мартин на предположение не оскорбилась. Складки между бровей стали глубже, когда она посмотрела на замученную женщину.

Когда боль отпустила, мистрисс Мартин откинула простыню и ночную рубашку и торопливо приступила к работе, надавливая на огромный живот быстрыми, умелыми пальцами то тут, то там. Это пришлось делать в несколько приемов, потому что исследование, кажется, провоцировало схватки, во время которых проводить его было невозможно.

Наконец она отошла и задумалась, рассеянно постукивая ногой и глядя на Дженни, которая опять изгибалась от выворачивающей спину боли. Она дернулась, и одна из простыней порвалась с громким треском.

Как будто услышав сигнал, мистрисс Мартин приняла решение и поманила меня.

— Наклони ее назад, девица, — велела она, совершенно не обескураженная криками Дженни. Я предположила, что за свою жизнь она наслушалась воплей.

В следующем промежутке мистрисс Мартин приступила к действиям. Схватив ребенка сквозь расслабившиеся стенки матки, она давила, пытаясь повернуть его. Дженни пронзительно закричала и дернулась у меня в руках, когда началась следующая схватка.

Мистрисс Мартин пыталась снова. И снова. И снова. Не в силах удержаться от потуг, Дженни выматывалась сверх всяких сил. Ее тело боролось за пределами человеческих сил, пытаясь вытолкнуть дитя в мир.

И вдруг сработало.

Произошло странное текучее движение, и аморфная груда повернулась под руками мистрисс Мартин. Форма живота Дженни тут же изменилась, и появился немедленный стимул действовать.

— Теперь тужься. — Дженни начала тужиться, а мистрисс Мартин упала на колени у кровати. Очевидно, она заметила какой-то прогресс, потому что схватила со стола маленькую бутылочку, которую поставила туда сразу же, как пришла. Акушерка налила на пальцы немного жидкости, походившей на масло, и начала нежно втирать ее между ног Дженни.

Дженни издала громкий, ужасный протестующий звук, потому что началась следующая схватка, и мистрисс Мартин тут же убрала руку. Потом Дженни обмякла, и повитуха продолжила свой нежный массаж, воркуя над пациенткой, уговаривая ее, что все хорошо, теперь немного отдохни, а теперь… тужься!

Во время очередной схватки мистрисс Мартин положила руку на живот Дженни и сильно надавила.

Дженни пронзительно вскрикнула, но акушерка продолжала давить, пока схватка не кончилась.

— В следующий раз дави вместе со мной, — скомандовала она. — Он почти вышел.

Я положила руки на живот Дженни, и по сигналу мистрисс Мартин мы напряглись все втроем. Дженни жутко застонала, и между ее бедер неожиданно набух скользкий комок. Дженни вытянула ноги и снова начала тужиться, и Маргарет Эллен Мюррей вылетела в мир, как покрытый жиром поросенок.

Немного погодя я кончила обтирать влажной салфеткой сияющее лицо Дженни, выпрямилась и выглянула в окно. Наступало время заката.

— Со мной все хорошо, — заверила меня Дженни. — Совсем хорошо. — Широкая восторженная улыбка, которой сопровождалось появление на свет ее дочери, превратилась в легкую и удовлетворенную и уже не сходила с лица Дженни. Она протянула нетвердую руку и коснулась моего рукава — Пойди скажи Иэну, — попросила Дженни. — Он тревожится.

На мой циничный взгляд, она несколько ошиблась. Сцена в кабинете, куда Иэн и Джейми сбежали, сильно напоминала преждевременную пирушку. На буфете стоял пустой графин и несколько бутылок, стойкое облако алкогольных паров заполняло кабинет.

Гордый папаша уже отключился, положив голову на стол лэрда. Сам лэрд еще оставался в сознании, откинувшись на стенную панель и, как сова, моргал мутными глазами.

Вне себя от злости, я протопала к столу и, ухватив Иэна за плечи, сильно затрясла его, не обращая внимания на Джейми, который сумел выпрямиться и пробормотать:

— Сасснек, погоди…

Оказывается, Иэн не совсем отключился. Он неохотно поднял голову и посмотрел на меня затуманенными, умоляющими провалившимися глазами на неподвижном лице. И до меня дошло: он решил, что я пришла сообщить ему о смерти Дженни.

Я ослабила хватку и ласково потрепала его по плечу.

— Все в порядке, — мягко сказала я. — У тебя дочь.

Он уронил голову на руки, и я отошла от него. Худые плечи Иэна тряслись, а Джейми похлопывал его по спине. После того, как мать и дочь пришли в себя и их вымыли, семьи Мюррей и Фрэзер собрались в комнате Дженни на праздничный ужин. Малышку Маргарет, чистенькую и запеленатую в маленькое одеяльце, передали отцу, который взял своего нового отпрыска на руки с благоговейным почтением.

— Привет, малышка Мэгги, — шепнул он, прикоснувшись кончиком пальца к пуговке ее носа.

Дочка, не впечатлившись знакомством, сосредоточенно закрыла глаза, напряглась и обдула отцу рубашку.

Все весело засуетились, ликвидируя последствия недостатка хороших манер, а маленький Джейми вырвался из тисков мистрисс Крук и бросился на кровать Дженни. Она что-то тихонько недовольно проворчала, но протянула руку и обняла мальчика, отмахнувшись от мистрисс Крук.

— Моя мама! — заявил он, зарываясь в бок Дженни.

— Ну, а кто же еще? — здраво отозвалась она. — Эй, малыш. — Она крепко обняла его и поцеловала в макушку, и мальчик притих и засопел, сворачиваясь рядом с ней калачиком. Дженни нежно сдвинула его голову чуть ниже и погладила сына по волосам.

— Клади головку, сынок, — произнесла она. — Тебе давно пора спать. Положи головку. — Успокоенный присутствием матери, он сунул большой палец в рот и уснул.

Дождавшись своей очереди подержать малютку, Джейми продемонстрировал замечательную сноровку, осторожно обхватив ладонью маленькую пушистую головку. Похоже, он неохотно передал новорожденную назад Дженни. Та прижала ее к груди, ласково воркуя.

В конце концов мы вернулись в свою комнату, показавшуюся нам тихой и пустой после теплой семейной идиллии: Иэн, стоявший на коленях у кровати жены, обнял одной рукой малыша Джейми, а Дженни покачивала новорожденную. Только теперь я поняла, как устала; с того момента, как Иэн разбудил меня, прошли почти сутки.

Джейми тихо закрыл дверь, не говоря ни слова, подошел ко мне и расстегнул платье. Его руки обняли меня, и я с благодарностью прижалась к его груди. Потом он наклонил голову, чтобы поцеловать меня, а я повернулась и обвила руками его шею. Я ощущала не только усталость, но и невыразимую нежность, и немного грусть.

— Может, оно и к лучшему, — медленно произнес Джейми словно самому себе.

— Что к лучшему?

— Что ты бесплодна. — Он не видел моего лица, спрятанного у него на груди, но почувствовал, как я напряглась.

— Ага, я уже давно это знаю. Гейлис Дункан сказала, вскоре после нашей свадьбы. — Он ласково погладил меня по спине. — Я сперва немного жалел, а потом стал думать, что это к лучшему: при нашей жизни да тебе еще и забеременеть. А теперь… — и он вздрогнул, — теперь я думаю, что даже рад этому. Не хотел бы я, чтоб ты так страдала.

— Я бы не против, — после долгого молчания отозвалась я, вспоминая маленькую пушистую головку и крохотные пальчики.

— Я против. — Он поцеловал меня в макушку. — Я видел Иэна. Казалось, это его собственную плоть разрывает на части всякий раз, как Дженни кричала. — Я по-прежнему обнимала его, поглаживая шрамы на спине. — Сам я выдержу любую боль, — мягко договорил он, — но только не твою. Для этого требуется сил больше, чем у меня есть.

Глава 33

Конвой

Поразительно, но Дженни быстро пришла в себя после рождения Маргарет и настояла на том, что спустится вниз, на следующий же день после родов. Уступив объединенным протестам Иэна и Джейми, она неохотно согласилась ничего не делать, только руководила работами, полулежа на кушетке в общей комнате. Крошка Маргарет спала в колыбельке рядом с ней.

Не выдержав праздного сидения, через денек-другой она отважилась дойти до кухни, а потом выбралась в сад за домом. Дженни сидела на стене, держа на перевязи тепло укутанную малышку, а я выдергивала увядшие растения, одним глазом присматривая за громадным котлом, в котором только что кипятилось белье. Мистрисс Крук и служанки уже вытащили оттуда выстиранные вещи и развесили сушиться. Теперь я дожидалась, пока вода остынет настолько, чтобы ее можно было вылить.

Малыш Джейми «помогал» мне, с диким рвением выдирая растения и раскидывая их во все стороны. Когда он подошел слишком близко к котлу, я окликнула его, но он и бровью не повел, так что пришлось бежать бегом. К счастью, вода уже достаточно остыла и была едва теплой. Велев мальчику держаться поближе к матери, я схватила котел и опрокинула его с железной подставки.

Грязная вода, от которой в холодном воздухе повалил пар, потоком хлынула через край, и мне пришлось отскочить в сторону. Джейми, сидевший рядом на корточках, весело начал лупить ладошками по теплой грязи, заляпав мне всю юбку.

Его мать соскользнула со стены, дернула мальчика за воротник и влепила ему хорошую затрещину.

— Ты что, совсем ничего не соображаешь, gille? Глянь на себя! Теперь надо снимать рубашку и снова ее стирать! А посмотри, что ты сделал с юбкой тетушки, маленький негодяй!

— Это неважно, — возразила я, видя, что нижняя губа «негодяя» задрожала.

— А для меня важно, — отрезала Дженни, пронзая отпрыска взглядом. — Скажи тетушке «прости», дружок, а потом иди в дом и попроси мистрисс Крук помыть тебя.

Она похлопала его по попке, на этот раз ласково, и подтолкнула в сторону дома.

Мы едва успели повернуться обратно к котлу, как на дороге раздался конский топот.

— Должно быть, Джейми возвращается, — прислушалась я. — Рано он сегодня.

Дженни, напряженно всматриваясь в дорогу, покачала головой.

— Это не его лошадь.

Судя по тому, как она нахмурилась, пони, показавшийся на вершине холма, был ей незнаком.

А вот человека на нем она знала, потому что напряглась, а потом побежала к калитке, двумя руками придерживая малышку.

— Это Иэн! — крикнула на бегу Дженни.

Он соскользнул с пони в изорванной и покрытой пылью одежде, на лице синяки. Один кровоподтек на лбу распух, бровь рассечена. Дженни подхватила его под руку, и только тут я заметила, что его деревянная нога исчезла.

— Джейми, — выдохнул он. — Мы наткнулись на стражу у мельницы. Ждали нас. Они знали, что мы придем…

Мой желудок сжался.

— Он жив?

Иэн, задыхаясь, кивнул.

— Ага. И даже не ранен. Они забрали его с собой.

Пальцы Дженни порхали по его лицу.

— Ты сильно ранен, муж мой?

Он помотал головой.

— Нет. Они забрали моего пони и ногу. Им не нужно было меня убивать, я и так бы не смог за ними погнаться.

Дженни посмотрела на горизонт — солнце висело над деревьями. Часов пять, наверное, прикинула я. Иэн проследил за ее взглядом и предвосхитил вопрос.

— Мы наткнулись на них около полудня. Я потратил почти два часа, чтобы добраться до места, где есть лошадь.

Дженни минуту постояла молча, что-то прикидывая, потом решительно повернулась ко мне.

— Клэр. Помоги Иэну дойти до дома, хорошо? Если ему нужна медицинская помощь, сделай все как можно быстрее. Я отдам дитя мистрисс Крук и приведу нам пони.

Она исчезла раньше, чем мы успели произнести хоть слово.

— Она хочет… но это невозможно! — воскликнула я. — Она не может оставить младенца!

Иэн тяжело опирался на мое плечо, мы медленно двигались к дому. Он покачал головой.

— Наверное, нет. Но я не думаю, что она может позволить англичанам повесить своего брата.

К тому времени, как мы добрались до места, где на Джейми и Иэна напали из засады, уже темнело. Дженни соскользнула с пони и стала шарить по кустам, как терьер, раздвигая ветки и бормоча себе под нос слова, которые подозрительно сильно походили на любимые ругательства ее брата.

— На восток, — заявила она, появляясь, наконец, из-за деревьев, грязная и исцарапанная. Она отряхнула с юбки листья и взяла из моих онемевших рук поводья. — Мы не можем скакать за ними в темноте, но, по крайней мере, я знаю, куда направиться на заре.

Мы остановились на ночлег прямо там, стреножив пони и разведя небольшой костер. Я восхитилась тем, как умело Дженни все это проделала, и она улыбнулась.

— Я заставляла Джейми и Иэна показывать мне все-все, когда они были мальчишками. Как разложить костер, как лазить на деревья… даже как свежевать животных. И как искать следы. — И снова посмотрела в ту сторону, куда ушел конвой.

— Не тревожься, Клэр. — Дженни улыбнулась мне и села у костра. — Двадцать коней не далеко уйдут сквозь заросли, а вот два пони — запросто. Похоже на то, что конвой будет придерживаться нижней дороги. Мы срежем путь по холмам и догоним их.

Ее проворные пальцы дергали шнуровку лифа. Я изумленно уставилась на нее, когда она стянула с плеча нижнюю рубашку, и показались груди. Они были большие и выглядели очень тяжелыми, разбухшими от молока. В своем невежестве я никогда не задумывалась о том, что делает кормящая мать, если ее лишить младенца.

— Не могу оставлять младенца надолго, — сказала она в ответ на мои мысли, морщась и подхватывая грудь снизу. — Я просто лопну.

В ответ на прикосновение из переполненного соска закапало молоко, жидкое, синеватое. Дженни вытащила из кармана большой платок и подсунула его под грудь. Рядом с ней на земле стояла оловянная чашка, которую она вытащила из седельной сумки.

Прижав ободок чашки к груди сразу под соском, она нежно начала поглаживать грудь и сжимать ее у соска. Молоко капало все быстрее. Внезапно околососковый кружок съежился, и молоко с поразительной силой брызнуло струйкой.

— Я не знала, что это бывает так! — выпалила я, не отводя восхищенных глаз.

Дженни передвинула чашку, чтобы поймать струйку, и кивнула.

— О да. Ребенок начинает сосать, но уж если молоко пошло, малышу только и нужно, что глотать. Ох, так намного лучше. — Она облегченно прикрыла глаза.

Потом вылила молоко на землю, заметив:

— Стыдно выплескивать, но что еще с ним делать, правда? — Поменяла руки, снова подставила чашку и повторила весь процесс с другой грудью.

— Неудобство, — сказала Дженни, подняв глаза и увидев, что я все еще наблюдаю. — Все, что связано с детишками — сплошное неудобство. Ну, почти все. И все-таки никто не считает, что лучше их не иметь.

— Нет, — тихо отозвалась я. — Никто так не считает.

Она посмотрела на меня сквозь огонь добрыми, участливыми глазами.

— Твое время еще не пришло, — сказала Дженни. — Но однажды и у тебя будут детки.

Я надтреснуто засмеялась.

— Сначала нужно отыскать их отца.

Дженни снова опорожнила чашку и стала поправлять платье.

— О, его мы найдем. Завтра. Мы просто обязаны, я же не могу так надолго оставлять малышку Мэгги.

— А когда найдем? — спросила я. — Что тогда?

Она пожала плечами и потянулась за одеялом.

— Это зависит от Джейми. И от того, насколько сильно он вынудил их избить его.

Дженни не ошиблась, мы действительно отыскали солдат на следующий день. Мы покинули стоянку на рассвете, задержавшись только для того, чтобы она отцедила молоко. Кажется, Дженни умела находить следы даже там, где их просто не было, и я, не задавая лишних вопросов, последовала за ней в гущу леса. Сквозь заросли невозможно было передвигаться быстро, но Дженни заверила меня, что мы идем более прямым путем, чем конвой, поскольку они вынуждены идти по дороге из-за величины отряда

Мы настигли их около полудня.

Я услышала звяканье сбруи и небрежные голоса, которые уже слышала раньше, и подняла руку, останавливая Дженни.

— Тут есть брод, — прошептала она. — Похоже, они остановились, чтобы напоить лошадей. — Она соскользнула на землю, взяла поводья и привязала обоих пони, потом, поманив меня за собой, как змея, скользнула в заросли.

Дженни привела меня на очень удобное место: небольшой уступ, нависающий над бродом, и мы увидели почти всех солдат. Большинство из них спешились и разбились на небольшие группки, кто сидел на земле и завтракал, кто вел коней к воде. Кого мы не видели, так это Джейми.