Глава 31

Квартальный день

В дверь постучали, и вошла Дженни, держа в одной руке сложенное синее платье, а в другой — шляпку. Она критически оглядела брата и кивнула. — Ага, рубашка нормальная. И я немного выпустила по швам твой лучший камзол — ты раздался в плечах с тех пор, как мы виделись в последний раз. — Она склонила голову набок и задумалась. — Ну, выглядишь ты неплохо — во всяком случае, до шеи. Теперь сядь вон там, я займусь твоими волосами, — и показала на табурет у окна.

— Волосами? А что такое с моими волосами? — возмутился Джейми, проводя по ним рукой. Отросшие до плеч, они, как обычно, были схвачены кожаным шнурком, чтобы не падали на глаза.

Не желая тратить времени на пререкания, сестра толкнула его на табурет, развязала шнурок и начала яростно причесывать его двумя щетками в черепаховой оправе.

— Что случилось с твоими волосами? — задала она риторический вопрос. — Ну, во-первых, в них полно колючек. — Дженни осторожно вытащила что-то коричневое и бросила на комод. — И дубовых листьев. Где ты был вчера — рылся под деревьями, как кабан? И они спутаны сильнее, чем моток только что постиранной пряжи…

— Ой!

— Сиди смирно, ruadh. — Сосредоточенно нахмурясь, Дженни взяла расческу и стала разбирать спутанные пряди. Гладкая, сверкающая масса золотисто-каштановых, медных, светло-каштановых и золотистых волос засияла под лучами утреннего солнца, лившимися из окна. Дженни взвесила их на руке, сокрушенно покачивая головой.

— Не могу понять, почему добрый Господь зря потратил такие волосы на мужчину, — заметила она. — Кое-где просто как оленья шкура.

— Красивые, правда? — согласилась я. — Смотри, на макушке они выгорели под солнцем, и теперь там такие очаровательные светлые прядки!

Объект нашего восхищения сверкнул глазами.

— Если вы это сейчас же не прекратите, я побреюсь наголо. — И он протянул руку к комоду, где лежала бритва. Его сестра, проворная, несмотря на беременность, быстро ударила его щеткой по руке. Джейми заорал, и тут же заорал снова, потому что Дженни снова сгребла его волосы в кулак.

— Сиди смирно, — приказала она и начала разделять их на три пряди. — Я сделаю тебе приличную косу, — с удовлетворением объявила она. — И не допущу, чтобы ты ходил перед арендаторами, как дикарь.

Джейми что-то непокорно пробурчал, но под руками сестры смирился. Проворно заправляя пряди, Дженни заплела толстую аккуратную косу, подогнула концы и надежно связала их шнурком. Потом сунула руку в карман, вытащила оттуда синюю шелковую ленту и торжественно завязала ее кольцом.

— Вот так! — заявила она. — Красиво, правда? — Дженни повернулась за подтверждением ко мне, и я не могла не согласиться. Аккуратно причесанные волосы подчеркивали форму головы и лепку лица. Чистый и аккуратный, в белоснежной льняной рубашке и серых бриджах, Джейми выглядел просто прекрасно.

— Особенно ленточка, — с трудом подавила я смешок. — Цвета твоих глаз.

Джейми метнул гневный взгляд на сестру.

— Нет, — отрезал он. — Никаких ленточек. Это не Франция и не двор короля Георга! И мне плевать, пусть она хоть цвета плаща самой Девы Марии — никаких ленточек, Дженет!

— Ох, ну и пожалуйста, бестолочь! Доволен? — Она развязала ленту и отошла назад.

— Так, с тобой все, — удовлетворенно заключила Дженни и обратила острый взгляд синих глаз на меня.

— Хм, — задумчиво постукивала она ногой по полу. Поскольку я прибыла к ним в лохмотьях, пришлось срочно шить мне два новых платья. Одно из домотканой материи, будничное; второе, шелковое, для важных событий вроде сегодняшнего. Я лучше сшивала раны, чем ткани, поэтому помогала резать и скалывать, но фасон и шитье вынужденно доверила Дженни и мистрисс Крук.

Они проделали превосходную работу, и бледно-желтый шелк облегал мою фигуру, как перчатка, глубокие складки ниспадали назад с плеч и перетекали в роскошные сборки широкой юбки.

Неохотно согласившись с моим категорическим отказом носить корсет, они проявили изобретательность и укрепили лиф китовым усом, безжалостно выдранным из старого корсета.

Взгляд Дженни медленно продвигался от моих ног до головы, где и остановился. Она вздохнула и потянулась за щеткой.

— Ты тоже, — приказала она.

Я села с пылающим лицом, избегая взгляда Джейми, пока Дженни осторожно вытаскивала из моих кудрей веточки и листья, складывая их на комод рядом с теми, которые выудила из волос брата. Наконец волосы мои были расчесаны и заколоты наверх, а Дженни сунула руку в карман и вытащила оттуда маленький кружевной чепчик.

— Вот, — сказала она, приколов его к самому верху прически. — Чепец и все такое. Ты выглядишь очень респектабельно, Клэр.

Я посчитала это за комплимент и пробормотала что — то в ответ.

— Драгоценности есть? — осведомилась Дженни. Я покачала головой.

— Боюсь, что нет. Все, что у меня было — это жемчуга, которые Джейми подарил мне на свадьбу, но они… — Учитывая обстоятельства нашего бегства из Леоха, я тогда меньше всего думала о жемчугах.

— О! — воскликнул Джейми, вспомнив что-то. Он порылся в сумке, валявшейся на комоде, и торжественно вытащил оттуда нитку жемчугов.

— Где, скажи на милость, ты их взял? — потрясенно спросила я.

— Муртаг привез, сегодня рано утром, — ответил он. — Пока шел суд, он отправился в Леох и забрал оттуда все, что смог увезти. Подумал, что нам все это потребуется, когда мы уедем. Он искал нас по дороге сюда, но мы-то сначала пошли на… на тот холм.

— Он еще здесь? — спросила я.

Джейми стоял у меня за спиной, застегивая ожерелье.

— О да. Он внизу, метет все, что есть в кухне, и донимает мистрисс Крук.

За исключением песен, за все время нашего знакомства этот жилистый маленький человечек не сказал и трех дюжин слов, и то, что он может кого-то «донимать», казалось мне нелепым. Должно быть, в Лаллиброхе он чувствует себя, как дома, подумала я.

— Да кто он такой, Муртаг? — спросила я. — Ну, кроме того, что он твой крестный. Он ваш родственник?

Джейми и Дженни выглядели удивленными.

— О да, — ответила Дженни. И повернулась к брату. — Он — как это, Джейми? — дядя второго кузена отца?

— Племянник, — поправил тот. — Разве не помнишь? У старого Лео было два сына, и потом…

Я поднесла руки к ушам, и этот жест о чем-то напомнил Дженни. Она всплеснула руками.

— Серьги! — воскликнула она. — Кажется, у меня есть жемчужные серьги, которые подойдут к этому ожерелью! Сейчас принесу. — И умчалась со своей обычной резвостью.

— Почему твоя сестра назвала тебя Рой? — с любопытством спросила я. Джейми завязывал перед зеркалом галстук с обычным выражением лица мужчины, ведущего битву со смертельным врагом — что характерно для всех мужчин, прилаживающих галстуки — но все же разлепил губы и ухмыльнулся.

— А, это. Это не английское имя Рой. Это уменьшительное имя по-гаэльски — цвет моих волос. Слово ruadh означает «рыжий». — Ему пришлось сказать слово по буквам и несколько раз произнести его, пока я уловила хоть какую-то разницу.

— Все равно я слышу «Рой», — покачала я головой. Джейми взял сумку и начал запихивать в нее вещи, которые вывалились, когда он доставал жемчуга. Наткнувшись на спутанную леску, он перевернул сумку над кроватью, и все вывалилось. Джейми начал разбирать вещи, старательно скручивая веревочки и лески, отыскивая рыболовные крючки и втыкая их в специально предназначенную для этого пробку. Я подошла к кровати и обозрела его имущество.

— Никогда не видела столько мусора, — заключила я. — Ты настоящая сорока, Джейми.

— Это не мусор, — уязвленно ответил он. — Мне все эти вещи нужны.

— Ну, допустим, лески и крючки — да. И тетивы для ловушек. Ну, даже пыжи и дробь — ты иногда носишь с собой пистолет. И маленькая змейка, подарок Вилли — это я могу понять. Но камни? Или раковина улитки? Или кусок стекла? И… — я нагнулась, чтобы рассмотреть темную, пушистую массу чего-то. — Что… нет, не может быть! Джейми, ради Бога, зачем ты таскаешь с собой высушенную лапу крота?!

— От ревматизма, понятное дело. — Он выхватил эту штуку у меня из-под носа и запихнул в сумку.

— О, конечно, — согласилась я, с интересом разглядывая его. Его лицо слегка порозовело от смущения. — Должно быть, помогает, ты еще не скрипишь. — Я вытащила из оставшейся кучи маленькую Библию и начала ее листать, пока он прятал свое ценное имущество. — Александр Вильям Родерик Макгрегор, — прочитала я вслух имя, написанное на ней. — Ты говорил, что за тобой должок, Джейми. Что ты имел в виду?

— А, это. — Он сел рядом со мной на кровать, взял у меня маленькую книжицу и аккуратно перелистнул страницы.

— Я говорил тебе, что она принадлежала узнику, умершему в форте Вильям, нет?

— Да.

— Сам я парня не знал, он умер за месяц до того, как меня туда привезли. Но доктор, который мне ее отдал, рассказывал о нем, когда лечил мне спину. Мне показалось, что ему нужно было кому-то об этом рассказать, а поговорить в гарнизоне ему было не с кем. — Джейми закрыл книгу, положил ее на колени и уставился в окно, на веселое ноябрьское солнышко.

Элика Макгрегора, юношу лет восемнадцати, арестовали по обычному тогда обвинению в краже скота. Славный, спокойный юноша, казалось, он должен был отсидеть свой срок и выйти на свободу без происшествий. А за неделю до освобождения его нашли повесившимся в конюшне.

— Доктор сказал, что не было никаких сомнений — он сделал это сам. — Джейми погладил кожаную обложку маленькой книги и провел большим пальцем по переплету. — Но не сказал, что сам по этому поводу думал. Зато сообщил, что за неделю до случившегося с парнем с глазу на глаз поговорил капитан Рэндалл.

Я тяжело сглотнула, внезапно замерзнув, несмотря на солнечное тепло.

— И ты думаешь…

— Нет. — Голос его звучал тихо и спокойно. — Я не думаю. Я знаю, и доктор тоже. И подозреваю, что знал еще и сержант, и поэтому он умер. — Он положил руки на колени, разглядывая свои длинные пальцы. Большие, сильные и умелые — руки фермера, руки воина. Джейми взял маленькую Библию и положил ее в сумку.

— Тебе я скажу, то duinne. Однажды Черный Джек Рэндалл умрет у меня на руках. И когда он умрет, я отправлю эту книгу матери Элика Макгрегора с известием, что ее сын отомщен.

Напряжение отпустило, когда в комнате появилась Дженни, совершенно восхитительная в синем шелке и кружевном чепце. В руках она держала большую шкатулку, обтянутую потертым красным сафьяном.

— Джейми, Карренсы пришли, и Вилли Мюррей, и Джеффри. Тебе лучше спуститься и позавтракать с ними. Я подала свежие булочки и селедку, а мистрисс Крук печет пирожные с джемом.

— О да. Клэр, спускайся, когда будешь готова. — Он поспешно поднялся, поцеловал меня быстро, но от души, и исчез. Его башмаки быстро прогрохотали по первому лестничному пролету, но замедлились на втором — он перешел на степенный шаг, подобающий лэрду.

Дженни улыбнулась ему вслед и переключилась на меня. Она поставила шкатулку на кровать, откинула крышку, и я увидела перепутавшиеся драгоценности и безделушки.

Странно было это видеть — совсем не похоже на аккуратную, любящую порядок Дженни Мюррей, которая железной рукой вела хозяйство от рассвета до заката, не допуская никаких сбоев.

Дженни запустила палец в сверкающую груду, потом, словно угадав мои мысли, подняла на меня глаза и улыбнулась.

— Я понимаю, что однажды мне придется привести это в порядок. Но когда я была маленькой, мама разрешала мне иногда рыться в шкатулке, и это походило на поиски волшебного сокровища — никогда не знаешь, что вытащишь. Мне почему-то кажется, что, если навести здесь порядок, то волшебство исчезнет. Глупо, правда?

— Нет, — улыбнулась я в ответ. — Вовсе нет.

Мы неторопливо копались в шкатулке, хранившей заветные побрякушки четырех поколений женщин.

— Вот это принадлежало бабушке Фрэзер, — вытащила Дженни резную серебряную брошь в форме полумесяца с единственным маленьким бриллиантиком, сверкавшим на верхушке, как звезда.

— А это… — она держала в руках изящный золотой ободок с рубином, окруженном бриллиантами, — это мое обручальное кольцо. Иэн потратил на него половину заработка за год, хотя я и сказала, что это глупо. — Нежность в ее лице подсказывала мне, что уж кем-кем, а глупцом она Иэна за это не считала. Дженни потерла камень о платье и еще раз полюбовалась им, прежде чем вернуть кольцо в шкатулку.

— Я буду так счастлива, когда ребенок родится, — призналась она, поморщившись и погладив круглый живот. — Пальцы так опухли, что по утрам я с трудом справляюсь со шнуровкой, а про кольца и вовсе забыла.

Тут я уловила странный неметаллический блеск в глубине шкатулки, и показала туда.

— А это что такое?

— О, это… — Дженни снова сунула руку в шкатулку. — Я их никогда не надевала — они мне не идут. А вот ты попробуй — ты высокая и с королевской осанкой, как моя мама. Понимаешь, они принадлежали ей.

Это была пара браслетов, сделанных из изогнутых, почти круглых клыков дикого вепря, тщательно отполированных, с серебряными наконечниками, украшенными гравировкой — цветами.

— Боже, они великолепны! Я никогда не видела ничего настолько… настолько восхитительно варварского!

Дженни развеселилась.

— Ага, они такие. Кто-то подарил их маме на свадьбу, но она не призналась, кто. Отец любил ее поддразнивать неизвестным поклонником, но она и ему ничего не сказала, только улыбалась, как кошка, наевшаяся сливок. На-ка, примерь.

Кость холодно и тяжело легла на руку. Я не удержалась и погладила таинственную желтоватую поверхность, покрытую от времени паутинкой трещин.

— Ага, они тебе идут, — объявила Дженни. — И очень подходят к желтому платью. А вот и серьги — надевай и пошли вниз.

Муртаг сидел за кухонным столом, усердно поедая ветчину, насаженную на конец кинжала. Проходя мимо него с большим плоским блюдом, мистрисс Крук проворно наклонилась и бросила еще три горячих лепешки ему на тарелку, даже не замедлив шага.

Дженни посмотрела через плечо Муртага на стремительно пустеющую тарелку.

— Ни в чем себе не отказывай, приятель, — бросила она. — В конце концов, в загоне есть и еще один кабанчик.

— Жалеешь родственнику кусок хлеба? — спросил он, не прекращая жевать.

— Я? — Дженни уперлась руками в бока. — Боже, нет! Да ты и съел-то пока всего четыре порции. Мистрисс Крук, — окликнула она выходившую из кухни экономку, — когда допечете лепешки, обеспечьте этого голодающего большой миской овсянки, чтобы проконопатить все щели. Вы же понимаете, мы не хотим, чтобы он свалился в обморок прямо на пороге.

Тут Муртаг увидел в дверях меня и тут же подавился куском ветчины.

— М-м-мх-м, — промычал он вместо приветствия, пока Дженни колотила его по спине.

— Я тоже рада тебя видеть, — улыбнулась я, садясь напротив. — Кстати, спасибо тебе.

— М-м-мх-м? — половина лепешки, политой медом, заглушила вопрос.

— За то, что привез мои вещи из замка.

— М-мп. — Он небрежно отмахнулся от моих благодарностей, и его рука как бы сама собой потянулась к блюду с маслом. — Я еще привез тебе твои растения и все такое, — мотнул он головой в сторону окна. — Там, во дворе, в моих седельных сумках.

— Ты привез мой медицинский ящик? Это потрясающе! — Я пришла в восторг. Некоторые лекарственные растения были весьма редкими, и не так просто было бы снова их найти и правильно приготовить. — Но как тебе это удалось? — Придя в себя после суда над ведьмами, я часто задумывалась о том, как обитатели замка восприняли мой арест и побег. — Надеюсь, сложностей не возникло?

— О нет. — Он снова откусил сразу половину лепешки, но на этот раз дождался, пока все спокойно пройдет по пищеводу, и только потом ответил. — Мистрисс Фитц отложила их в сторону, как бы сразу упаковала. Я, понимаешь, сначала зашел к ней, потому что кто знает, какой прием меня там ожидал?

— Очень разумно. Не думаю, чтобы мистрисс Фитц начала визжать, увидев тебя, — согласилась я. Лепешки исходили паром и пахли просто божественно. Я протянула к ним руку, и браслеты на запястье звякнули. Я заметила, что Муртаг смотрит на них, и поправила их, чтобы он как следует разглядел серебряные наконечники с гравировкой.

— Прелесть, правда? — спросила я. — Дженни говорит, они принадлежали ее матери.

Взгляд Муртага переместился к миске с овсянкой, которую мистрисс Крук бесцеремонно бухнула ему под нос.

— Тебе идут, — пробормотал он. И тут же вернулся к предыдущей теме. — Нет. Она бы не стала звать на помощь. Я хорошо знавал Гленну Фитцгиббонс раньше.

— О, так она твоя старая-старая любовь? — поддразнила я его, искренне наслаждаясь нелепой мыслью о том, как он сплетается в страстном объятии с необъятной мистрисс Фитц.

Муртаг холодно посмотрел на меня, оторвавшись от овсянки.

— Ничего подобного, и спасибо за то, что впредь ты будешь говорить об этой леди прилично. Ее муж был братом моей матери. И чтоб ты знала, она очень переживала из-за тебя.

Я, сконфузившись, опустила глаза и потянулась за медом, чтобы спрятать смущение. Каменный кувшин стоял в горшке с горячей водой, чтобы мед не застывал, и к нему было очень приятно прикасаться.

— Извини, — сказала я, поливая сладкой золотой жидкостью лепешку и следя, чтобы мед не потек мимо. — Интересно, что она почувствовала, когда., когда я…

— Они сначала не поняли, что тебя нет, — сурово ответил маленький человечек, делая вид, что не заметил моих извинений. — Когда ты не пришла к ужину, они решили, что ты задержалась в полях, а потом ушла к себе, не поев. И дверь у тебя была закрыта. А на следующий день, когда поднялся шум, что, мол, мистрисс Дункан взяли, никому и в голову не пришло поискать тебя. О тебе не упоминали, только о ней, и среди всех треволнений о тебе и не вспомнили.

Я задумчиво кивнула. Никто бы меня и не хватился, разве только кому-нибудь потребовалось бы лечение: когда Джейми не было, большую часть времени я проводила в библиотеке Каллума.

— А Каллум? — спросила я. Это не было праздным любопытством. Вдруг он и вправду спланировал все это, как думала Гейлис?

Муртаг пожал плечами. Он внимательно осмотрел стол в поисках еще какой-нибудь еды, не нашел ничего, привлекающего внимание, и откинулся на стуле, сложив руки на тощем животе.

— Когда он услышал новости из деревни, велел тут же запереть ворота и запретил уходить из замка. Боялся, что еще кого-нибудь схватят под шумок. — Муртаг еще немного откинулся назад, с любопытством изучая меня. — Мистрисс Фитц на следующий день пыталась тебя отыскать. Она говорила, что расспрашивала всех служанок, не видали ли они тебя. Никто не видел, но одна девушка сказала, что ты, наверное, пошла в деревню и осталась там переночевать.

Одна девушка, цинично подумала я. Та самая, которая чертовски хорошо знала, где я.

Муртаг отрыгнул, не побеспокоившись заглушить звук.

— Я слышал, что мистрисс Фитц перевернула замок вверх дном, и заставила Каллума послать человека в деревню, когда поняла, что в замке тебя нет. А уж когда узнали, что случилось… — Слабая улыбка озарило темное лицо. — Всего она мне не рассказывала, но я и сам догадался. Она устроила Самому веселую жизнь, пилила его, настаивала, чтобы он послал людей и с оружием в руках освободил тебя — и все без толку. Он тоже спорил, и доказывал, что уже ничего не может сделать, что теперь все в руках инквизиторов, и то, и другое… Верно, на это стоило посмотреть, — задумчиво протянул Муртаг, — как они кидались один на другого.

И, похоже, ни один не победил и не сдался. Нед Гован, со своим юридическим даром идти на компромисс, нашел выход, предложив самому отправиться на суд, не как представителю лэрда, а как независимому адвокату.

Я сделала глубокий вдох, боясь задать следующий вопрос Я изо всех сил старалась забыть те последние мгновенья на берегу озера, но от воспоминаний о Гейлис Дункан избавиться не могла. Женщина-убийца, откровенно безумная, но при этом отважная и прочно связанная со мной — отрицать это невозможно, как бы я ни относилась к самой Гейлис.

— А… мистрисс Дункан? — тихо спросила я. Муртаг помолчал, поскреб заросшую щетиной щеку, потом подобрал указательным пальцем каплю меда с тарелки.

— В тюрьме, — коротко ответил он. — Пока дитя не родится.

— В тюрьме? Ты не имеешь в виду… не в яме для воров? — Мысль о том, что кто-то, уж не говоря о беременной женщине, может провести недели или даже месяцы в ледяной тьме, ужасала. Я сцепила на коленях руки, и костяные браслеты тихонько звякнули.

Муртаг покачал головой, все еще не глядя на меня.

— Не-а. В замке. Каллум будет держать ее под стражей, пока не придет время отправлять ее обратно к инквизиторам. — Вот теперь он посмотрел на меня, и во взгляде мелькнуло сочувствие. — Не изводи себя. Мистрисс Фитц позаботится о ней — и о сосунке, когда он родится. Она найдет ему хороший дом.

Эта мысль хоть чуть-чуть утешала. Если бы у меня был младенец, я бы доверила его мистрисс Фитц.

— А она поверила, что я ведьма — в смысле, мистрисс Фитц? — с любопытством спросила я.

Муртаг фыркнул.

— Не видывал я еще старухи, чтоб верила в ведьм, да и молодых тоже. Только мужчины считают, что в женщинах кроется магия и они могут сглазить, а по правде это просто природа этих созданий.

— Кажется, я начинаю понимать, почему ты так и не женился, — улыбнулась я.

— В самом деле? — Он резко отодвинул стул и встал, натягивая на плечи плед. — Ухожу. Мое уважение лэрду, — обратился он к Дженни, только что появившейся из холла, где она встречала арендаторов. — Думаю, он будет очень занят.

Дженни протянула ему большой холщовый мешок, завязанный узлом; видимо, набитый продуктами на неделю.

— Слегка перекусить по дороге домой, — засияла она ямочками на щеках. — Может, хватит хотя бы, чтобы ты успел отойти от дома.

Он деловито запихал узел себе под кушак и кивнул, поворачиваясь к дверям.

— Ага. А если не хватит, увидишь, как над холмом собираются вороны, чтоб поклевать мои косточки.

— Много они наклюют, — насмешливо отозвалась Дженни, измерив взглядом его костлявую фигуру. — На метле и то больше мяса.

Лицо Муртага не изменило выражения, но в глазах промелькнула веселая искорка.

— О, правда? — сказал он. — Так я скажу тебе, девочка… — Голоса постепенно удалялись в холл, смешиваясь в дружеских подколках и насмешках, и наконец вовсе затихли.

Я еще немного посидела за столом, лениво поглаживая теплые костяные браслеты Эллен Маккензи. Вдалеке хлопнула дверь, я встряхнулась и встала, чтобы занять свое место леди Лаллиброх.

Главный дом, всегда бывший деловитым местом, в квартальный день просто кипел деятельностью. Арендаторы приходили весь день. Многие заходили, отдавали арендную плату и уходили, но некоторые оставались до вечера, бродили по поместью, навещали друзей, подкреплялись в общей комнате. Дженни, цветущая в своем синем шелке, и мистрисс Крук, церемонная в накрахмаленном белом льне, метались между кухней и комнатой и следили за двумя служанками, которые шатались под тяжестью огромных блюд, нагруженных овсяными лепешками, фруктовыми пирожными, рассыпчатым печеньем и другими сластями.

Джейми, церемонно представив меня арендаторам в столовой и общей комнате, удалился с Иэном в кабинет, чтобы принимать их поодиночке, обсуждать нужды весеннего сева, консультировать их по поводу продажи шерсти и зерна, записывать, что происходит в поместье, и приводить дела в порядок на следующую четверть года.

Я весело порхала по дому, беседовала с арендаторами, помогала с закусками, если возникала такая необходимость, а иногда отходила на задний план и наблюдала за приходящими и уходящими.

Вспомнив обещание, которое Джейми дал старушке на мельничной запруде, я с любопытством ожидала появления Роналда Макнэба.

Он прибыл вскоре после полудня верхом на хлипконогой низкорослой лошадке. Сзади за его пояс цеплялся маленький мальчик. Я наблюдала за ними из двери общей комнаты, гадая, насколько точным было описание, данное его матерью.

Мне показалось, что «пьянчуга» было некоторым преувеличением, но в общем облик, нарисованный бабушкой Макнэб, оказался верным. Волосы Роналда Макнэба, длинные и засаленные, были небрежно связаны сзади шнурком, а воротничок и манжеты посерели от грязи. Он определенно был на год-два младше Джейми, но выглядел на все пятнадцать старше, щеки заплыли жиром, маленькие, налитые кровью серые глазки смотрели тупо.

Ребенок тоже был неряшливый и испачканный, но, что с моей точки зрения было еще хуже, он робко шел вслед за отцом, не отрывая глаз от пола, и весь сжался, когда Роналд повернулся и резко заговорил с ним. Джейми, вышедший из дверей кабинета, тоже это увидел. Он обменялся сердитыми взглядами с Дженни, которая по его просьбе несла в кабинет графин с вином.

Она небрежно кивнула и протянула графин брату. Потом решительно взяла мальчика за руку и повела за собой на кухню, приговаривая:

— Пойдем со мной, паренек. Думаю, там тебя дожидается вкусное печенье. А может, лучше кусочек фруктового пирожного?

Джейми официально кивнул Роналду Макнэбу и посторонился, пропуская того в кабинет. Закрывая дверь, Джейми перехватил мой взгляд и мотнул головой в сторону кухни. Я кивнула в ответ и пошла следом за Дженни и малышом Рэбби.

Они мило беседовали с мистрисс Крук, переливавшей пунш из большого котла в чашу. Она плеснула немного пунша в деревянную чашку и протянула ее мальчику. Тот отпрянул, с подозрением глядя на нее, но чашку все же взял. Дженни продолжала щебетать о чем-то, накладывая еду на тарелки, но в ответ слышала только бурчание. И все-таки полудикое создание немного расслабилось.

— Рубашка у тебя грязновата, паренек, — заметила Дженни, наклонившись и отгибая воротничок. — Сними-ка ее, я быстренько постираю, пока ты здесь.

«Грязновата» — очень слабо сказано, но мальчик тут же попятился. Я стояла у него за спиной и по сигналу Дженни схватила его за руки, чтобы он не сбежал.

Он лягался и орал, но Дженни и мистрисс Крук тоже насели на него, и втроем мы сумели задрать вонючую рубашку.

— Ах. — Дженни резко втянула в себя воздух. Она крепко держала мальчика за руку, и мы хорошо видели его худенькую спину. Рубцы и струпья покрывали ее всю, одни совсем свежие, другие уже зажившие, так что от них остались только следы на торчащих ребрах. Дженни решительно взяла его за шею и, ласково что-то приговаривая, сняла рубашку совсем. Потом мотнула головой в сторону холла, глядя на меня.

— Скажи ему.

Я постучалась в дверь кабинета, держа в руках тарелку с политыми медом овсяными лепешками. Джейми приглушенно пробормотал что-то, я открыла дверь и вошла.

Должно быть, выражение моего лица, когда я протягивала тарелку Макнэбу, было достаточно убедительным, потому что мне не пришлось обращаться к Джейми с просьбой поговорить наедине. Он вдумчиво посмотрел на меня и повернулся к арендатору.

— Ну что ж, Ронни, насчет земли под посевы все понятно. Но я хочу поговорить с тобой еще кое о чем. Насколько я понимаю, у тебя есть сын по имени Рэбби, а мне нужен мальчик именно такого сложения, чтобы помогать в конюшнях. Ты не хочешь отправить его ко мне? — Длинные пальцы Джейми крутили гусиное перо. Иэн, сидевший за отдельным маленьким столиком, положил подбородок на кулаки и с откровенным интересом смотрел на Макнэба.

Макнэб воинственно уставился на них. Я решила, что он испытывает раздражение и негодование человека, который не пьян, но очень хочет напиться.

— Нет, мне нужен этот мальчишка, — грубо отозвался он.

— Хм. — Джейми откинулся на спинку стула и сложил руки на животе. — Понятно, что я буду платить тебе за его услуги.

Мужчина заворчал и заерзал на стуле.

— Что, мамаша моя приходила, а? Сказал нет, и все тут. Это мой сын, и я буду с ним обращаться так, как хочу. А я хочу, чтоб он дома сидел.

Джейми задумчиво посмотрел на Макнэба, но спорить не стал и вернулся к бухгалтерским книгам.

Ближе к вечеру, когда все арендаторы перебрались поближе к теплу кухни и общей комнаты, чтобы еще раз подкрепиться перед уходом, я заметила в окно Джейми. Он неторопливо направлялся к коровнику, дружески положив руку на плечо грязнуле Макнэбу. Парочка исчезла за сараем, видимо, посмотреть на что-то, представляющее сельскохозяйственный интерес, и появилась вновь через несколько минут, теперь шагая к дому.

Рука Джейми по-прежнему лежала на плечах арендатора, но теперь, похоже, поддерживая его. Лицо Макнэба приобрело нездоровый землистый оттенок и покрылось потом, шел он очень медленно и определенно был не в состоянии держаться прямо.

— Ну вот и хорошо, — весело говорил Джейми, когда они оказались в пределах слышимости. — Думаю, твоя миссус обрадуется лишним денежкам, а, Роналд? А, вот и твой конь — отличное животное, правда?

Побитая молью низкорослая лошадка, которая при везла Макнэбов на ферму, едва волоча ноги, как раз вышла со двора, где наслаждалась гостеприимством поместья. Изо рта у нее до сих пор свисал клок сена, изредка шевелившийся, когда животное начинало жевать.

Джейми подставил ему руку, чтобы он смог опереться на нее ногой и забраться в седло — судя по всему, эта помощь была необходима. Макнэб ничего не ответил и даже не помахал Джейми рукой в ответ на доброжелательное «удачи» и «счастливой дороги», только оцепенело кивнул и покинул двор шагом, вроде бы сосредоточившись на какой-то тайной проблеме, поглотившей все его внимание.

Джейми стоял, прислонившись к стене и обмениваясь любезностями с другими арендаторами, тоже отправлявшимися по домам, до тех пор, пока неопрятная фигура Макнэба не исчезла из вида за гребнем холма. Тогда он отлепился от стены, вгляделся в дорогу и свистнул. Маленькая фигурка в рваной, но чистой рубашке и запятнанном килте выползла из-под телеги с сеном.