Удивительно, как много разумных, в общем, людей считают, что вызванные упадком института семьи общественные проблемы (в том числе проблемы детей и молодежи) можно решить, усиливая роль государственной системы образования. Эффективным шагом на пути реализации этих проблем им кажется увеличение времени пребывания детей в школе за счет удлинения учебного дня, учебной недели или учебного года. По моему мнению, их позиция во многом связана с тем, что они не понимают разницы между Общиной, Семьей в широком смысле, потребность принадлежать которой испытывает каждый человек, и Общественной структурой, принадлежать которой им предлагает государство.
      Из-за этой путаницы они приходят к выводу, что если плохую общественную структуру заменить хорошей, проблема будет решена. Так как я категорически не согласен с самим исходным утверждением о том, что какая-либо организация может быть действенной заменой семьи, и так как всем очевидно, что увеличение времени, проводимого ребенком в школе, повлечет за собой значительные финансовые затраты, позвольте объяснить вам, почему я как учитель считаю, что дети должны посвящать школе не больше времени, а меньше.
      Люди, одобрительно относящиеся к нашему институту школьного образования, являются, как правило, поклонниками различных общественных структур и, высоко оценивая положительные аспекты таких структур, совершенно не замечают их отрицательных сторон. Я же считаю, что общественные институты, даже хорошие, высасывают соки из семей. Они обеспечивают лишь формальное решение человеческих проблем, в то время как на самом деле человек может научиться решать свои проблемы лишь в результате медленного, органичного процесса самосознания, самопознания и сотрудничества с другими.
      Вспомните, например, проблему лишнего веса! Можно прибегнуть к хирургическим приемам, дающим быстрый эффект, но, как мне говорили, девяносто пять процентов несчастных, использующих подобные методы, занимаются самообманом. Потерянный таким образом вес быстро восстанавливается. Другие внешние решения столь же недолговечны. Это же касается и других областей жизни: группа студентов, изучающих право, может объединиться с целью успешной сдачи экзамена, но готовить документы в частной юридической практике им придется потом в одиночку.
      Очень много лет назад Аристотель в отличие от Платона понял, что стать полноценным человеком можно, только самому проживая свою жизнь. Положительные эффекты от консультирования с экспертами и выполнения их рекомендаций часто более чем перечеркиваются полной потерей собственной воли. Именно поэтому люди спорят со своими врачами, адвокатами и священниками, объясняя специалистам, чего именно они хотят,вместо того чтобы безропотно принимать то, что им дают, часто сами готовят себе еду, вместо того чтобы питаться в ресторане или размораживать готовые блюда, а также совершают множество других действий, свидетельствующих об их активном участиив собственной жизни. Настоящее общество состоит из настоящих семей, которые самиорганизуют свою собственную жизнь.
      Организациям, однако, не требуется человек как единое целое, а требуется лишь его малая часть. Если вы функционируете в рамках какой-либо организации, она требует от вас подавления всех присущих вам черт за исключением тех, которые необходимы этой организации, – крайне неестественное для человека состояние, к которому, однако, можно привыкнуть. Взамен организация предлагает вам возможность решить какую-нибудь вашу задачу – как правило, достаточно ограниченную. По сути, это является сделкой с сатаной, так как в обмен на возможный будущий успех человек должен отказаться от своей личностной целостности. Если вы заключите слишком много таких сделок, вы расчлените себя на множество частей, ни одна из которых не будет полностью человеческой. А времени реинтегрировать все эти части не будет. Такая судьба, как ни печально, постигает многих успешных функционеров, что, безусловно, создает поле работы для судов, занимающихся бракоразводными процессами, и всевозможных консультантов и психотерапевтов.
      Фрагментация, вызываемая чрезмерной занятостью во всевозможных организациях и структурах, подрывает целостность личности, порождает ощущение потери контроля над собственной жизнью, что, по сути, соответствует действительности. Если мы честно проанализируем истоки нынешнего кризиса школы и общества, желая найти реальный выход из создавшегося положения, мы должны признать, что школы как организации в значительной степени способствуют агонии современной жизни. Нам нужно не увеличивать, а сокращать время, проводимое в школе.
      Я полагаю, вам нужны некоторые подтверждения этому, хотя около миллиона людей, получающих домашнее образование, уже заронили тень сомнения в души всех, и как только их успех получит более широкую огласку, к ним будет приковано еще больше внимания. Тем из вас, кто не слышал, что для получения хорошего образования совсем необязательно посещать уроки дипломированных учителей в официальных лицензированных учебных заведениях, позвольте объяснить механизм, делающий это лицензированное обучение таким плохим. И знайте, что если вы считаете, что «всегда так было», то вы не правы – на самом деле так было не всегда.
      Обязательное обучение в фабриках-школах является очень недавним изобретением. Еще каких-нибудь тридцать лет назад можно было отдохнуть от массового образования послешколы; сейчас это сделать гораздо труднее, так как другая форма массового образования – телевидение – распространилась повсеместно и завладела человеческим вниманием, еще не поглощенным школой. В результате то, что в национальном воспитании молодежи до 1960 года было лишь гротескным, теперь, когда массовое коммерческое развлечение порождает такую же зависимость, как вызывающий галлюцинации наркотик, стало трагичным.
      Когда рассматривается общинная сущность таких институциональных образований, как школы, колледжи, вооруженные силы, крупные корпорации и правительственные агентства, как правило, игнорируется тот факт, что они являются никакими не Общинами, а Организациями. В отличие от Общин Организации, как я вам уже говорил, позволяют людям общаться в очень ограниченных рамках, в узком спектре одного или максимум нескольких специфических объединяющих признаков.
      Несмотря на ритуалы типа корпоративной рождественской вечеринки или спортивного соревнования, люди – эти человеческие компоненты структуры – расходятся «по домам» в одиночку. И, несмотря на гуманитарную помощь коллег в экстренных случаях, страдают сотрудники организаций также в одиночку, если только у них нет семей или общин, которые страдают вместе с ними.
      Это касается даже студенческих общежитий – наиболее привлекательной формы подражания общине. Кто из нас после окончания учебы не испытывал ужасного чувства, что он не в состоянии толком вспомнить ни имен, ни лиц своих приятелей? Или кто вдруг не понимал, что абсолютно не горит желанием возобновить прежние связи?
      По большому счету забота о людях в организациях притворна; этот феномен еще мало кому очевиден, но он вызывает озабоченность. Несмотря на искреннюю эмоциональность, поведение людей в рамках какой-либо общественной структуры часто напоминает пьесу, в которой нужно подогнать написанный сценарий под требования сюжета. Причем это происходит без какого-либо злого умысла. Просто в рамках организации личностным проявлениям не хватает той глубины и долговечности, которые характерны для их аналогов в рамках общины или семьи. Те из вас, кто помнит удивительную близость, испытываемую в сплоченных спортивных командах, и при этом забыл тех, с кем был когда-то близок, поймет, что я имею в виду. С другой стороны, можете ли вы представить себе, что забыли, как выглядит ваш близкий родственник?
      Если человек вовремя не заметит исчезновения из своей жизни реальной общины, вызванного чрезмерной вовлеченностью в разного рода организации, то в его душе возникнет состояние сродни «форельному голоданию», которому были подвержены следопыты, питающиеся исключительно речной рыбой. Хотя форель вкусна, полезна и утоляет голод, человек со временем начинает страдать от нехватки необходимых питательных веществ.
      Такие структуры, как школы, не являются общинами, так же как школьное обучение не является образованием. Отбирая у молодежи пятьдесят процентов всего времени, запирая их вместе с молодыми людьми абсолютно такого же возраста, заставляя начинать и заканчивать работу по звонку, требуя, чтобы люди думали об одном и том же в одно и то же время одним и тем же образом, оценивая людей так же, как мы оцениваем овощи, – и десятком других гнусных и глупых способов – школы подменяют живую жизнь общины уродливым механизмом. Никто не проходит это испытание без ущерба для собственной личности – ни дети, ни учителя, ни администраторы, ни родители.
      Община – это место, где люди сталкиваются друг с другом во всем своем личностном разнообразии,со всеми своими положительными, отрицательными и прочими чертами. Община создает условия для наиболее высокого качества жизни, связанной с вовлеченностью каждого в общее дело. Это происходит у всех по-разному, но это невозможно, когда в соответствии с концепцией школы более десятка лет тратится на то, чтобы слушать,как другие люди говорят, пытаться сделать то,что они требуют,и соответствоватьих ожиданиям. Подобная дрессировка не может не наложить отпечаток на всю жизнь.
      Поясню это на примере. Организации городских реформаторов будут собираться и обсуждать проблемы бездомных бродяг, а для общины эти бродяги являются реальными людьми, а не абстракцией. Община назовет их по именам – Рон, Дэйв или Марти. И в этом огромная разница.
      В общине люди взаимодействуют тысячами разных невидимых способов, и соответственно эмоциональная отдача от этого взаимодействия богата и разнообразна. А организациям доступно только карикатурное подражание общине, поэтому и эмоциональная отдача в них очень ограниченна.
      Конечно же, я сам являюсь членом некоторых организаций, но, с моей точки зрения, наиболее безопасными из них являются те, которые не претендуют на звание общины, признают свои границы и сосредоточены исключительно на том, чтобы способствовать решению определенных необходимых задач. Но такой вампирной структуре, как школа, которая отбирает у людей огромное количество времени и энергии, необходимых для строительства общины и семьи, – и все время требует еще, – необходимо вбить в сердце кол и пригвоздить ко гробу. Ненасытность системы формального образования, высосавшей, как кровь, время, которое нам необходимо проводить с нашими детьми, а нашим детям с нами, уже серьезно травмировала нашу способность создавать семьи и общины. Вот поэтому я утверждаю, что нам нужно меньше времени уделять школе, а не больше.
      Кто отрицает, что организации в состоянии решать некоторые задачи? Конечно, они в состоянии это делать. Но они совершенно не в состоянии подпитывать людей эмоционально. Крайняя рациональность,присущая им, основана на том же ошибочном толковании человеческой сущности, которым грешило французское просвещение. В своем лучшем проявлении люди гораздо более разнообразны, нежели просто рациональны. Именно поэтому компьютеры никогда не заменят людей; они обречены на рациональность, а вследствие этого на чрезмерную ограниченность.
      Организации разъединяют людей, отделяя их сначала от самих себя, а потом от других под предлогом того, что это способствует эффективному решению поставленных задач. Возможно, это и так, но радости жизни это не добавляет. Организации порождают одиночество. Они не могут изменить свою античеловеческую сущность без ущерба для успеха своей деятельности. Великая тайна системы массового образования – в том, что школы выглядят как общины, но на самом деле таковыми не являются. Именно поэтому я считаю, что расширение сферы влияния школы только усугубит опасные тенденции дезинтеграции общества вместо того, чтобы их исправить.
      Я буду повторять это до тех пор, пока вам не надоест. Всевозможные общественные структуры наносят огромный вред тем, что, имея внешние признаки общины, порождают у людей ожидания удовлетворения человеческих социальных и психологических потребностей. В действительности же организации на это не способны. Даже такие с виду безобидные ассоциации, как клубы по игре в бридж, шахматные клубы, кружки художественной самодеятельности или объединения социальных активистов, в конечном итоге, если они создают видимость истинной дружбы, порождают странное ощущение одиночества в толпе, столь знакомое всем городским жителям. Кто из нас не испытывал этого чувства? Членство во многих организациях не дает в суммеощущения принадлежности к общине, которое совершенно не зависит от того, членом скольких организаций вы являетесь и как часто звонит ваш телефон.
      От организации бессмысленно ждать больше того, что получаешь при вступлении в нее. Организации не становятся лучше или хуже: ограниченность их цели не оставляет места для какого-либо значимого развития; они все время сравнительно неизменны. Патологическая пресыщенность, со временем возникающая в результате постоянного повтора поверхностного человеческого общения, проявляется в ощущении, что «друзьям» и «коллегам» вы интересны только в рамках того, насколько вы можете быть им полезны, что их не интересует ваша жизнь, им безразличны ваши надежды, опасения, победы и поражения. На самом же деле «друзья», несправедливо обвиняемые в безразличии, никогда таковыми не являлись; они были лишь такими же членами организации, от которых, по сути, и не следовало ожидать ничего, кроме заботы об общих интересах.
      Но наша неутолимая жажда принадлежности к общине и невозможность утолить ее в рамках различных общественных институтов доводят нас до отчаяния. В результате мы ошибочно ищем выход во все новых и новых связях, обманывая себя относительно их сущности. Что бы на самом деле ни означало для нас слово «забота», это гораздо больше, нежели просто компания или основанное на общих интересах товарищество.

      В развитии человеческого общества сначала возникли семьи, затем общины и уже на гораздо более поздней стадии – институты, созданные обществом для обслуживания его потребностей. Большая часть того, что общественные институты провозглашают в качестве целей и содержания своего существования, заимствована у семей.
      В Соединенных Штатах, особенно в последние полтора столетия, апологеты общественной жизни ратуют за расширение роли общественных институтов и увеличение их влияния на семьи и общины. Они стремятся руководить и предписывать, как это делали короли, хотя здесь есть важное отличие. Во времена древних королей можно было, как правило, делать что угодно за пределом досягаемости их голосов и труб; в наше время технология позволяет государству проникать в жизнь людей повсеместно: если ваше жилище и семья не могут обеспечить вам убежища – спасения нет.
      Политические философы и апологеты институциональной жизни утверждают, что общественные институты гораздо лучше семей могут создать в обществе порядок и, следовательно, они должны быть не ведомыми, а ведущими. Институциональные лидеры воспринимают себя в качестве великих синтетических отцовдля миллионов синтетических детей,под которыми я подразумеваю и нас с вами. При таком подходе все мы находимся в некой абстрактной семейной связи, а государство является для нас истинной матерьюи истинным отцоми, следовательно, требует от нас первоочередной и первостепенной преданности.
      Президент Кеннеди говорил: «Не спрашивайте, что ваша страна может сделать для вас,а спрашивайте лучше, что выможете сделать для своей страны». Так как вы являетесь реальными и осязаемыми, а государство, которое вам якобы принадлежит, представляет собой одну из вербальных абстракций, то становится очевидным, что предписание президента есть не что иное, как проявление философии синтетической семьи, где Общество имеет приоритет над Семьей. Если вас устраивает такой подход, то вы, вероятно, также считаете, что нашу школьную систему можно привести в порядок путем несложных манипуляций. Но если вам странно и неуютно представлять себя и свою семью придатком государства, то мы с вами настроены на одну волну. В этом случае вы, наверное, разделяете мое убеждение, что нам необходимо не увеличивать, а сокращать школьную нагрузку.

      Я бы хотел остановиться на разрушительном воздействии, которое оказывает на жизнь человека ложное утверждение о прерогативе общественных институтов над личной и семейной жизнью. Это воздействие одинаково разрушительно, исходит ли оно от правительства, коммерческой корпорации или какой-либо другой организационной структуры.
      Как я уже говорил, любая организация фильтрует людей – она отбирает их из числа других по определенным признакам. В школу, например, берут детей одного возраста, хотя часто отбор происходит еще на основании других параметров.
      И если результат, достигнутый в рамках этого чрезвычайно ограниченного сообщества, считается мерилом успеха, если главной целью ребенка становится пятерка, для получения которой требуется практически все его время и внимание, если о человеке судят по его успеху или поражению в этой абстрактной гонке, то это означает, что создан такой социальный механизм, который, придавая значимость по сути своей бессмысленному и фантастическому поведению, неизбежно приводит к обесчеловечиванию учеников, к их отчуждению от собственной личности, к разрыву их естественных связей с родителями, у которых они учились бы при других обстоятельствах.
      Добро пожаловать в мир массового школьного образования, который провозглашает эту цель своим основным достижением! Вы уверены, что нам необходимо расширять его охват?
      В преддверии двадцать первого века приходится констатировать, что Соединенные Штаты, которые раньше были страной Общин, стали страной Институтов. В больших городах практически нет нормальных условий для здоровых общинных отношений. Частично это связано с наплывом приезжих, частично – с ограниченным пространством, частично – с загрязнением окружающей среды, но в большей степени – с постоянным соперничеством разных институтов и организаций за опеку над детьми и стариками, за монополизацию контроля за временем всех. Изоляция старых и малых от реальной жизни, изоляция работающей части населения от жизни молодежи и стариков привела к разрыву фундаментальной связи между поколениями. Беды, которые явились результатом этого разрыва, невозможно устранить искусственными средствами. Там, где молодежь и старики находятся под замком, никаких живых, настоящих общин возникнуть не может.
      Кое-где усеченные формы общин еще борются за существование, в основном там, где яро отстаивается культурная однородность, как, например, в Бенсонхерсте в Бруклине или на Польских холмах в Питсбурге, но в основной своей массе община в городах и пригородах является призрачной иллюзией. Если вы при переезде из одного района в другой или из одного пригорода в другой быстро забыли своих прежних друзей, значит, вы испытали феномен, о котором я говорю. В настоящее время около девяноста процентов населения Соединенных Штатов сосредоточено в пятидесяти городских агломерациях. Такая концентрация явилась следствием естественных исторических процессов, но люди при этом лишились возможности участвовать в какой-либо ярко выраженной общинной деятельности. Они отчуждены от своих собственных человеческих интересов. Что еще может означать тот факт, что лишь пятьдесят процентов нашего совершеннолетнего населения зарегистрировано в качестве избирателей? И из этих пятидесяти процентов от силы половина действительноголосует. В двухпартийных избирательных округах одной восьмой части населения достаточно для выбора государственных чиновников, при условии, что голоса распределятся примерно поровну. То, что раньше считалось гражданским долгом, стало факультативным правом; прямым и быстрым следствием отчуждения от жизни по законам общины является безразличие практически ко всему.
      Когда вместо общины людям предлагается ее институциональное подобие, представленное многочисленными сетевыми структурами (обязательными, типа школы, или «добровольными», типа рабочих мест), отказывающимися от человеческого многообразия, то базовые человеческие потребности подвергаются серьезнейшей опасности, которая многократно усугубляется в случае, когда все это касается детей. Институциональные цели, какими бы разумными и благородными они ни были, не могут гармонично сочетаться с уникальностью индивидуальных целей человеческой личности. Независимо от того, сколь хороши руководители организации, сама она лишена нравственности, так как оценивается бухгалтерскими методами.
      Организация – это структура, существующая для достижения собственных целей, ни один человек не является для нее уникальным. Она продолжает свое существование даже после полной смены состава сотрудников. Организация – это воплощенная в жизнь идея, сотрудники являются лишь средством ее достижения. Целью общественных структур является унификация людей ради решения задач Организации, тогда как в основе существования Семьи и Общины лежит объединение индивидуальностей ради их общего дела. Переориентируя нашу жизнь с семейно-общинного уклада на общественно-институтский, мы, по сути, возводим на престол машину.

      Около века назад французский социолог написал, что негласной целью любого общественного института является собственное выживание и рост, а не выполнение официально провозглашенной задачи. Например, основная цель государственной почтовой службы – не доставка почты, а создание условий для обеспечения зарплаты своих служащих и возможности карьерного продвижения для наиболее честолюбивых из них. Основная цель военной организации – не защита национальной безопасности, а участие в распределении доли национального богатства для обеспечения потребностей своего личного состава.
      Если вы считаете, что к школьному образованию все это не имеет отношения, вспомните систему государственных школ города Нью-Йорка, где я преподаю, являющуюся одной из крупнейших деловых структур на Земле. И хотя образование, предоставляемое этим абстрактным родителем, не выдерживает никакой критики, право этой структуры заставлятьсвою клиентуру принимать их весьма сомнительные услуги, по-прежнему гарантируется государством. И сейчас аккумулируются силы для того, чтобы распространить влияние этого института еще дальше – притом, что существует масса свидетельств полного его провала на протяжении всей истории своего существования.
      Что придает атмосфере маленького провинциального городка или другого удаленного от столицы места ощущение кардинального отличия от атмосферы большого города? Это не просто пейзаж, радикально отличающийся от городского, а ощущение большей свободы от вмешательства государства в личную жизнь. Большой Отец не так пристально наблюдает за такими местами. Где его присутствие больше всего ощущается, так это в школах, которые даже там источают озлобленность, зависть, соперничество и кастовость в виде оценивания детей и разделения их на «хорошие» и «плохие» классы. Но в таких местах существует противоядие в виде домашней и общинной жизни.