Суперинтендант Баттл - Тайна семи циферблатов

Агата Кристи

Тайна Семи Циферблатов

Глава 1

Кто рано встает…

Обаятельный молодой человек по имени Джимми Тесайгер пронесся вниз по большой лестнице особняка Чимниз, перепрыгивая через две ступеньки. Его появление было столь неожиданным, что он столкнулся с Тредуэллом, величественным дворецким, в тот момент, когда последний пересекал зал, неся новые порции горячего кофе. Никто не пострадал только благодаря изумительному присутствию духа и необычайной ловкости дворецкого.

– Прошу прощения, – извинился Джимми. – Скажите, Тредуэлл, я последний?

– Нет, сэр, мистер Уэйд еще не спускался.

– Хорошо, – сказал Джимми и вошел в столовую.

Столовая была не до такой степени заполнена, чтобы его не увидела хозяйка, взглянувшая на него весьма укоризненно, после чего Джимми испытал то же чувство дискомфорта, как обычно бывало у него, когда он смотрел в глаза мертвой трески в рыбной лавке. Черт возьми, почему эта женщина так на него смотрит? Спускаться к завтраку ровно в девять тридцать во время отдыха в деревне просто нереально. Правда, сейчас было уже четверть двенадцатого…

– Боюсь, я немного опоздал, леди Кут.

– О, ничего страшного, – произнесла леди Кут, скрывая недовольство.

На самом деле люди, опоздавшие к завтраку, очень возмущали ее. В первые десять лет супружеской жизни сэр Освальд Кут, тогда еще просто мистер, грубо говоря, закатывал скандалы, если завтрак ему подавали даже на полминуты позже восьми часов. И леди Кут была приучена считать непунктуальность непростительным смертным грехом. Привычки же умирают тяжело. И, будучи солидной дамой, она не могла не спрашивать себя, что хорошего могут сделать в жизни эти молодые люди, если они не умеют рано вставать. Как говорил сэр Кут репортерам и всем остальным: «Я отношу свой успех полностью на счет моей привычки рано вставать, умеренных расходов и разумного образа жизни».

Леди Кут была полной миловидной женщиной, но в ее облике угадывалось нечто трагическое. У нее были большие темные печальные глаза и глубокий голос. Художник, ищущий модель для картины «Рахель, оплакивающая своих детей», отнесся бы к леди Кут с восторгом. Столь же неотразимо выглядела бы она в мелодраме, играя глубоко несчастную жену злодея, бредущую сквозь снежную пелену.

Леди Кут производила такое впечатление, будто в жизни у нее было какое-то ужасное тайное горе. На самом же деле в ее жизни вообще не происходило никаких событий, кроме резкого скачка благосостояния сэра Освальда. В молодости она была веселым, ярким созданием, страшно влюбленным в Освальда Кута, предприимчивого молодого человека из велосипедной мастерской, расположенной по соседству со скобяной лавкой ее отца. Жили супруги очень счастливо, сначала в двух комнатках, потом в маленьком домике, доме побольше, затем последовательно в домах все увеличивающихся размеров, однако в недорогих районах для рабочих. Так продолжалось до тех пор, пока наконец сэр Освальд не достиг такой высоты положения, когда он и рабочие районы перестали устраивать друг друга – у него появилась возможность снять, к своему удовольствию, любые, самые большие и роскошные апартаменты в Англии. Чимниз был историческим местом, и, арендовав его на два года у маркиза Катерхэма, сэр Освальд понял, что он достиг высшей точки своих устремлений.

Леди Кут не разделяла его счастья до такой степени. Она чувствовала себя одинокой женщиной. Главным развлечением первых лет ее супружеской жизни были беседы с самой собой: она мысленно возвращалась в то время, когда была еще девушкой. Когда же «девушка» умножилась на три, основным разнообразием жизни леди Кут стали разговоры с домашней прислугой.

Однако и теперь, с кучей прислуги: дворецким, копией архиепископа, несколькими внушительной выправки лакеями, стадом суетящихся кухарок и судомоек, ужасающе темпераментным поваром-иностранцем, экономкой необъятных форм, которая скрипела и шуршала при каждом движении, – леди Кут все равно чувствовала себя высадившейся на необитаемый остров.

Тяжело вздохнув, она выплыла через стеклянную дверь, и Джимми Тесайгер, к большому своему облегчению, тут же угостился почками с беконом. Он видел, как леди Кут некоторое время постояла на террасе в трагической позе, затем собралась с духом и заговорила с Макдональдом, старшим садовником, обозревавшим обихаживаемые им владения взглядом самодержца. Макдональд был царь и бог среди всех старших садовников. Он знал свое призвание – править. И правил он деспотически.

Нервничая, леди Кут обратилась к нему:

– Доброе утро, Макдональд.

– Доброе утро, миледи.

Он говорил так, как должен говорить глава садовников, скорбно, но с достоинством, как император на похоронах.

– Я хотела узнать, можно ли собрать немного позднего винограда на десерт?

– Он еще не созрел для сбора, – ответил Макдональд.

Ответил вежливо, но твердо.

– О, – сказала леди Кут, прибавив храбрости. – Вчера я была на дальнем участке и попробовала виноград. По-моему, он уже созрел.

Макдональд взглянул на нее, и она едва не залилась краской. Ее заставили почувствовать, что она допустила непростительную вольность. Очевидно, покойная маркиза Катерхэм никогда до такой степени не нарушала приличий – не ходила в свои виноградники и не собирала там ничего собственноручно.

– Если вы приказываете, миледи, гроздь будет срезана и послана вам, – сурово произнес Макдональд.

– Спасибо, – сказала леди Кут. – Как-нибудь в другой раз.

– Виноград еще не созрел как следует для сбора.

– Я тоже так думаю, – пробормотала леди Кут.

Макдональд величественно молчал. Леди же Кут собралась с духом еще раз:

– Я хотела поговорить с вами о лужайке за розарием. Интересно, можно ли устроить там площадку для игры в гольф? Сэр Освальд очень любит эту игру.

«А почему бы и нет?» – подумала леди Кут. Она изучала историю Англии. Разве не играл в гольф сэр Френсис Дрейк со своими благородными товарищами у Арманды на виду? Самое джентльменское занятие, против которого у Макдональда не может быть разумных возражений. Но она недооценила доминирующую черту характера старшего садовника – противиться любому и каждому предложению.

– Ее нельзя использовать для этого, – уклончиво ответил Макдональд.

Он внес обескураживающий оттенок в свое замечание, но главной его целью было начать уничтожение леди Кут.

– Но, если ее почистить и… э… постричь и… э… и так далее… – с надеждой продолжала леди Кут.

– Да, – медленно процедил Макдональд. – Можно. Но для этого придется забрать Уильяма с нижнего уровня.

– О, – в сомнении сказала леди Кут.

Слова «нижний уровень» совершенно ничего ей не говорили, кроме неясного намека на какую-то шотландскую песню, но было ясно, что для Макдональда они являются непреодолимым препятствием.

– Это будет печально, – усилил напор Макдональд.

– Конечно, – сникла леди Кут. – Это так.

И удивилась, почему она согласилась так быстро.

Макдональд продолжал смотреть на нее тяжелым взглядом.

– Конечно, если это ваш приказ, миледи… – начал он снова, но приостановился.

Его тон был невыносим для леди Кут. Она тут же сдалась.

– О нет! – воскликнула она. – Я понимаю вас, Макдональд. Нет, Уильяму лучше остаться на нижнем уровне.

– Я так и думал, миледи, – осознал свой верх Макдональд.

– Да, – окончательно уступила леди Кут. – Да, конечно.

– Я был уверен, что вы поймете, миледи, – добавил Макдональд.

– О, конечно, – повторила леди Кут.

Макдональд притронулся к своей шляпе, повернулся и удалился.

Леди Кут обреченно вздохнула и посмотрела ему вслед.

Джимми Тесайгер, насытившись почками с беконом, вышел на террасу, остановился рядом с леди Кут и тоже вздохнул, но совершенно по-другому.

– Славное утро, а? – заметил он.

– Да? – переспросила леди Кут. – О да, думаю, что да. Я не заметила.

– А где все? Катаются на озере?

– Думаю, да. Я хочу сказать, не удивилась бы, если бы так оно и было.

Леди Кут резко повернулась и поспешила в дом. Тредуэлл вошел следом и занялся кофейником.

– Скажите, – спросила леди Кут, – мистер… э… мистер…

– Уэйд, миледи?

– Да, мистер Уэйд. Разве он еще не спустился?

– Нет, миледи.

– Уже очень поздно.

– Да, миледи.

– О боже. Я надеюсь, он когда-нибудь спустится, Тредуэлл?

– Несомненно, миледи. Вчера мистер Уэйд спустился в половине двенадцатого, миледи.

Леди Кут мельком взглянула на часы. Было без двадцати двенадцать.

– Не везет вам, Тредуэлл. Нужно все убрать, а к часу уже накрыть стол для ленча.

– Я знаком с привычками молодых джентльменов, миледи.

Возражение было хоть и вежливым, но явным. Так кардинал Святой Церкви мог бы упрекнуть язычника или атеиста, нечаянно преступившего нормы, предписанные великой верой.

Вторично в это утро леди Кут чуть не покраснела. Но тут, к ее облегчению, внезапно отворилась дверь и в комнату заглянул серьезный молодой человек в очках:

– Вот вы где, леди Кут. Сэр Освальд хочет вас видеть.

– Иду, мистер Бейтмен.

И леди Кут поспешила из комнаты.

Руперт Бейтмен, личный секретарь сэра Освальда, направился через стеклянную дверь в ту сторону, где грелся на солнышке Джимми Тесайгер.

– Привет, Орангутанг, – сказал Джимми. – Думаю, пора пойти потрепаться с подружками. Ты идешь?

Бейтмен покачал головой и, пройдя по террасе, свернул в дверь библиотеки. Джимми довольно усмехнулся его удаляющейся спине. Они с Бейтменом вместе учились в школе, Бейтмен и тогда был серьезным мальчиком в очках, которого прозвали Орангутангом совершенно без всяких на то причин.

Орангутанг, размышлял Джимми, остался таким же ослом, каким был и раньше. Слова «жизнь истинна и серьезна», должно быть, написаны специально для него.

Джимми зевнул и медленно побрел к озеру. Там были три девушки, самые обычные: две темноволосые с короткой стрижкой и одна блондинка, но тоже коротко подстриженная. Ту, которая хихикала больше всех, звали, как ему удалось расслышать, Хелен, другую – Нэнси, а к третьей почему-то обращались – Конфетка. С ними были двое друзей Джимми – Билл Эверслей и Ронни Деврё, которые лишь ради красивых глаз состояли на службе в министерстве иностранных дел.

– Привет! – сказала Нэнси, а может, Хелен. – Джимми идет. А где этот, как его там?

– Не хочешь ли ты сказать, – воскликнул Билл Эверслей, – что Джерри Уэйд еще не встал? С этим надо что-то делать!

– Если он будет таким беспечным, – сказал Ронни Деврё, – то когда-нибудь прозевает свой завтрак! Окажется, что уже ужин, когда он скатится наконец вниз.

– Стыдно, – высказалась девушка по прозвищу Конфетка. – Это так беспокоит леди Кут! Она все больше и больше становится похожа на курицу, которая хочет снести яйцо и не может. Очень плохо.

– Давайте вытащим его из постели, – предложил Билл. – Давай, Джимми!

– Будем более утонченными, – жеманно скривилась Конфетка. Она ужасно любила слово «утонченный» и употребляла его, где только могла.

– Я не утонченный, – ответил Джимми. – Я не знаю, что это такое.

– Давайте соберемся и придумаем что-нибудь завтра утром, – уклончиво предложил Ронни. – Ну, разбудим его часов в семь. Экономка будет потрясена. Тредуэлл потеряет свои фальшивые бакенбарды и выронит кофейник, а с леди Кут случится истерика, и в обмороке она упадет на руки Билла – Билл будет носильщиком. Сэр Освальд скажет: «Ха!» – и акции на его сталь возрастут, а Орангутанг выразит свои эмоции тем, что швырнет наземь очки и растопчет их!

– Вы не знаете Джерри, – возразил Джимми. – Полагаю, достаточное количество холодной воды, залитой в определенное место, могло бы разбудить его. Но он перевернется на другой бок и заснет опять.

– Следует придумать что-нибудь более утонченное, чем холодная вода, – продолжала жеманиться Конфетка.

– Что? – грубовато спросил Ронни.

Ответа ни у кого не было.

– Мы должны что-нибудь придумать! – настаивал Билл. – У кого есть идеи?

– У Орангутанга, – ответил Джимми. – А вот и он! Как всегда, несется словно на пожар. У Орангутанга всегда варил котелок. Это было его несчастьем с самого детства. Спросим его!

Мистер Бейтмен терпеливо выслушал бессвязные объяснения, продолжая оставаться в стартовой позе. Он предложил решение без малейшего промедления.

– Я бы выбрал будильник, – живо сказал он. – Я сам всегда пользуюсь им, чтобы не проспать. Я думаю, утренний чай, который бесшумно разносят по комнатам, вряд ли способен разбудить кого-либо.

И он поспешил прочь.

– Будильник. – Ронни покачал головой. – Один будильник. Нужно около дюжины, чтобы побеспокоить Джерри Уэйда!

– А почему бы и нет?! – сказал с внезапной убежденностью Билл. – Я понял! Давайте поедем на рынок и все купим по будильнику.

Начались обсуждения, прерываемые смехом. Билл и Ронни отправились за машинами. Джимми было поручено выяснить обстановку в столовой. Вернулся он быстро.

– Он там. Наверстывает упущенное, заглатывая тосты с вареньем. Как же нам не дать ему увязаться за нами?

Было решено договориться с леди Кут, чтобы она подыграла им. С этим справились Джимми, Нэнси и Хелен. Леди Кут была сбита с толку и встревожена:

– Подшутить? Вы будете осторожны, мои милые, не правда ли? Я имею в виду, вы не будете ломать мебель, крушить вещи и поливать все водой? Вы знаете, мы возвращаем дом владельцу на следующей неделе, и я бы не хотела, чтобы лорд Катерхэм подумал…

– Все будет в порядке, леди Кут. Бандл Брент, дочь лорда Катерхэма, моя отличная подруга, а она уж ни перед чем не остановится, абсолютно ни перед чем! Поверьте мне. И, кроме того, никакого ущерба мы не нанесем. Это будет тихая безобидная шутка.

– Утонченная, – добавила Конфетка.

Леди Кут печально прогуливалась по террасе, когда из столовой появился Джерри Уэйд. Если Джимми Тесайгер был светловолосым румяным молодым человеком, то о Джеральде Уэйде можно было сказать только то, что волосы его были еще более светлыми, а щеки более румяными, и бессмысленное выражение лица по контрасту с Джимми делало лицо Уэйда довольно умным.

– Доброе утро, леди Кут, – сказал Джеральд Уэйд. – А где все остальные?

– Уехали на рынок, – ответила леди Кут.

– Зачем?

– Это какая-то шутка, – сказала леди Кут своим глубоким печальным голосом.

– Довольно раннее утро для шуток, – заметил мистер Уэйд.

– Не такое уж раннее, – многозначительно возразила леди Кут.

– Боюсь, немного поздновато я спустился сегодня, – сказал мистер Уэйд с очаровательной искренностью. – Удивительная вещь: где бы я ни ночевал, всегда спускаюсь к завтраку позже всех!

– Очень удивительно, – подтвердила леди Кут.

– И не знаю, почему это, – размышлял вслух мистер Уэйд. – Просто не представляю.

– А почему бы вам не вставать раньше? – предложила леди Кут.

– О! – воскликнул мистер Уэйд. Простота решения ошеломила его.

Леди Кут серьезно продолжала:

– Сэр Освальд столько раз повторял, что для молодого человека, желающего достичь чего-то в жизни, нет ничего лучше режима дня.

– О, я знаю, – ответил мистер Уэйд. – И мне приходится соблюдать его в городе. То есть я должен быть в нашем веселом старом министерстве иностранных дел к одиннадцати часам. Вы не должны думать, леди Кут, будто я бездельник. Послушайте, какие ужасно веселые цветочки растут у вас там на нижнем уровне! Не помню, как они называются, но у нас дома тоже есть немного этих розовых… Как же их там?.. Моя сестра страшно любит заниматься цветоводством!

Леди Кут немедленно заинтересовалась этим:

– А какие у вас садовники?

– О, всего один! Какой-то старый недотепа. Ничего не соображает, но выполняет все, что ему скажут. А это большое дело, не так ли?

Леди Кут согласилась, и в голосе ее отразилась такая глубина чувств, какая бы сделала честь трагической актрисе. И они пустились в рассуждения о несправедливостях садовников.

Между тем экспедиция проходила успешно. Хозяин главного магазина рынка был определенно сбит с толку внезапно нахлынувшей толпой, требующей будильники.

– Жаль, что с нами нет Бандл, – пробормотал Билл. – Ты знаешь ее, Джимми? Она тебе понравится! Она чудесная девчонка, в самом деле, то, что надо! И заметь, с головой на плечах. Ты знаешь ее, Ронни?

Ронни отрицательно покачал головой.

– Не знаешь Бандл? Где ты воспитывался? Она чудо!

– Будь чуть более утонченным, Билл, – сказала Конфетка. – Перестань трещать о своих подружках и займись делом.

Мистер Мургатройд, владелец «Магазинов Мургатройда», принялся упражняться в красноречии:

– Если вы позволите посоветовать вам, мисс, то я бы не стал брать эти часы за семь шиллингов одиннадцать пенсов. Это хорошие часы, я отнюдь не умаляю их достоинств, заметьте, но я бы очень советовал вот эти, за десять шиллингов шесть пенсов. Они стоят лишних денег. Надежность, вы понимаете? Я бы не хотел, чтобы вы потом сказали…

Для всех было совершенно очевидным, что мистера Мургатройда нужно отключить, как кран в умывальнике.

– Нам не нужны надежные часы, – перебила его Нэнси.

– Они должны идти один день, и все, – добавила Хелен.

– Нам не нужны утонченные часы, – сказала Конфетка. – Нам нужны часы с хорошим, громким звонком.

– Нам нужны, – начал Билл, но не смог закончить, так как Джимми, обнаруживший склонность к технике, в этот момент разобрался в устройстве механизма. На следующие пять минут магазин превратился в ад – на все голоса надрывно звонили множество будильников.

Наконец остановились на шести лучших образцах.

– Вот что я вам скажу, – заявил щедрый Ронни. – Я куплю один для Орангутанга. Это его идея, и будет некрасиво, если он останется в стороне. Он непременно должен участвовать.

– Правильно! – согласился Билл. – Я куплю еще один для леди Кут. Чем больше их будет, тем веселее! Леди Кут и сейчас трудится для нас, морочит голову старине Джерри.

И действительно, именно в этот момент леди Кут рассказывала в подробностях нескончаемую историю о Макдональде и вожделенном винограде и была очень довольна собой.

Продавец упаковал часы и принял за них оплату. Мистер Мургатройд смотрел на отъезжающие машины с озадаченным выражением лица. Очень энергична золотая молодежь в наше время, очень энергична, но не всегда понятна. Он с облегчением повернулся обслужить жену викария, пришедшую за новым чайником.

Глава 2

Заботы с будильниками

– Ну а куда мы поставим их?

Обед был окончен. Леди Кут опять проинструктировали о ее обязанностях по отвлечению внимания мистера Уэйда. Неожиданно на помощь пришел сэр Освальд, предложив сыграть в бридж, хотя «предложил» не совсем верное слово. Сэр Освальд, один из «флагманов нашей промышленности», просто выразил пожелание, и все вокруг немедленно поспешили поддержать желание великого человека.

Руперт Бейтмен и сэр Освальд играли в паре против леди Кут и Джеральда Уэйда, что было очень удачным разделением. Сэр Освальд играл в бридж, как делал и все остальное, чрезвычайно хорошо, любил он также и то, чтобы у него был соответствующий партнер. Бейтмен был настолько же квалифицирован в игре, как и в секретарском деле. Оба они понимали друг друга с полувзгляда, обмениваясь лишь короткими, отрывистыми фразами: «Две без козыря… пара… три пики». Леди Кут и Джеральд Уэйд были любезны и доброжелательны в игре, причем молодой человек не уставал повторять после каждой партии тоном искреннего восхищения: «Знаете, вы сыграли просто великолепно!» – и леди Кут каждый раз находила это новым и невероятно лестным. И карта продолжала им идти.

Считалось, что все остальные танцуют под радиоприемник в большом зале. В действительности же они сгрудились у дверей спальни Джеральда Уэйда, стараясь соблюдать тишину, все же нарушаемую сдавленными смешками и громким тиканьем часов.

– В ряд под кровать, – предложил Джимми в ответ на вопрос Билла.

– На сколько поставим стрелки? Чтобы вместе зазвенели или по очереди?

Этот вопрос обсуждался очень горячо. Одна группа утверждала: чтобы разбудить такого чемпиона среди сонь, как Джерри Уэйд, необходим совместный трезвон восьми будильников. Другая настаивала на длительном и непрерывном звоне.

Наконец победили последние. Часы были заведены, чтобы звонить последовательно, один за другим, начиная с 6.30.

– Надеюсь, – заявил Билл, – это послужит для него уроком!

– Тихо, слушайте! – шепнула Конфетка.

Припрятывание часов не успело начаться, как возникла помеха.

– Тс-с! – Джимми приставил палец к губам. – Кто-то поднимается по лестнице.

Не лопнет ли затея?

– Все в порядке, – успокоил Джимми. – Это Орангутанг.

Будучи свободным при очередной сдаче, мистер Бейтмен шел в свою комнату за носовым платком. По пути он остановился и окинул взглядом приготовления друзей, после чего тут же сделал замечание, простое и практичное:

– Он услышит их тиканье, когда будет ложиться спать.

Заговорщики в растерянности посмотрели друг на друга.

– Что я вам говорил! – произнес Джимми почтительным тоном. – У Орангутанга всегда работала голова!

Обладатель работающей головы пошел дальше.

– Это точно, – признал Ронни Деврё, склонив набок голову. – Восемь будильников, тикающих вместе, создают чертовский шум. Даже старина Джерри, каким бы он ни был ослом, и тот заметит. И догадается, что что-то не так.

– Сомневаюсь, – сказал Джимми Тесайгер.

– В чем?

– В том, что он такой осел, как мы думаем.

Ронни уставился на него:

– Мы все отлично знаем старину Джеральда.

– В самом деле? – переспросил Джимми. – Я иногда думаю, что не так это просто – строить из себя осла, как это делает старина Джерри.

Все внимательно посмотрели на него. Лицо Ронни было очень серьезным.

– Джимми, – сказал он, – ты тоже не дурак!

– Второй Орангутанг! – поддержал Билл.

– Мне это просто пришло в голову, вот и все, – стал оправдываться Джимми.

– Давайте не будем такими утонченными! – воскликнула Конфетка. – Что будем делать с часами?

– Орангутанг возвращается. Спросим его! – предложил Джимми.

Орангутанг, направив свой великий мозг на решение новой проблемы, тут же выдал решение:

– Подождите, пока он ляжет в постель и заснет, потом потихоньку войдите в комнату и поставьте будильники на пол.

– Малыш Орангутанг опять прав, – согласился Джимми. – Забираем пока часы и спускаемся вниз, чтобы не было подозрений.

Игра в бридж продолжалась с незначительными изменениями. Сэр Освальд теперь играл со своей женой и добросовестно указывал ей на все ошибки, которые она допускала во время игры. Леди Кут воспринимала замечания своего мужа добродушно и с полным отсутствием малейшего интереса. Она повторяла снова и снова:

– Понимаю, дорогой. Как мило, что ты подсказал мне.

И продолжала делать точно такие же ошибки.

В перерывах между сдачами Джеральд Уэйд говорил Орангутангу:

– Отлично сыграно, партнер, чертовски отлично сыграно!

Билл Эверслей с Ронни Деврё занимались подсчетами:

– Допустим, он ляжет спать около двенадцати. Сколько, по-твоему, нам ему дать? Около часа?

Деврё зевнул:

– Странное дело, обычно я иду баиньки в три ночи, а сегодня, зная, что нам придется немного посидеть, я все отдал бы, чтобы мамочка уложила меня в постельку сейчас же!

И каждый признал, что чувствует то же.

– Дорогая моя Мария! – В голосе сэра Освальда звучало легкое раздражение. – Сколько раз я тебе говорил не колебаться, когда решаешь, прорезать карты или нет! Ты раскрываешь все свои комбинации!

У леди Кут был готов на это отличный ответ, а именно, что сэр Освальд, как свободный от сдачи, не имеет права комментировать игру. Но она не сказала этого. Она только ласково улыбнулась, легла своей обширной грудью на стол и твердым взглядом уставилась в карты Джеральда Уэйда, сидящего справа от нее.

Ее тревоги улетучились, когда к ней пришла дама, леди Кут пошла с валета, взяла взятку и стала открывать карты.

– Четыре взятки и роббер! – объявила она. – Да, это была большая удача – взять здесь четыре взятки!

– Удача, – пробормотал Джерри Уэйд, отодвинув стул и присоединившись к своим друзьям, стоящим у камина. – Она называет это удачей! За этой женщиной нужен глаз да глаз!

Леди Кут собирала банкноты и серебро.

– Знаю, я не отличный игрок, – объявила леди Кут скорбным тоном, в котором тем не менее звучал оттенок самодовольства. – Но мне везет в игре.

– Ты никогда не станешь отличным игроком в бридж, Мария, – сказал сэр Освальд.

– Да, дорогой, – согласилась леди Кут. – Я знаю. Ты всегда говорил так. Но я стараюсь изо всех сил.

– Это правда, – пробормотал Джерри Уэйд вполголоса. – Возражений нет. Она кладет голову вам на плечо, если по-другому ей не удается заглянуть в ваши карты.

– Я знаю, что стараешься, – сказал сэр Освальд. – Просто у тебя нет чувства карт.

– Дорогой, – улыбнулась леди Кут. – Ты всегда мне это говоришь. И ты должен мне еще десять шиллингов, Освальд.

– Вот как? – удивился сэр Освальд.

– Да. Тысяча семьсот, значит, восемь фунтов десять шиллингов. Ты дал мне только восемь фунтов.

– Боже! – воскликнул сэр Освальд. – Виноват!

Леди Кут грустно улыбнулась ему. Она очень любила своего мужа, но не собиралась дать ему надуть себя на десять шиллингов. Сэр Освальд протянул руку к боковому столику и угостился виски с содовой. Было уже половина первого, когда он пожелал всем спокойной ночи.

Ронни Деврё, комната которого находилась рядом со спальней Джеральда Уэйда, поручили следить за развитием событий. Без четверти два он обошел всех, царапаясь в двери, и вся компания, одетая в пижамы и ночные рубашки, хихикая, перешептываясь и подталкивая друг друга, была в сборе.

– Он выключил свет около двадцати минут назад, – доложил Ронни хриплым шепотом. – Я думал, никогда не дождусь. Я только что открывал дверь посмотреть, как он. Похоже, готов. Ну что?

Опять были торжественно собраны часы, но вдруг возникло новое препятствие.

– Мы не можем все туда ввалиться. Этому не будет конца. Нужно, чтобы кто-нибудь один сделал это, а остальные будут подавать ему игрушки на пороге.

Сразу возник горячий спор о выборе лучшей кандидатуры для выполнения плана.

Трех девушек сразу же исключили на том основании, что они будут хихикать. Билл Эверслей был отклонен по причине своего роста, веса и тяжелой походки, а также общей неуклюжести, что он, впрочем, яростно отрицал. Джимми Тесайгер и Ронни Деврё тоже были признаны неподходящими, и в конце концов подавляющее большинство высказалось в пользу Руперта Бейтмена.

– Орангутанг – вот кто нам нужен, – заявил Джимми. – Он ходит как кот. И даже если Джерри проснется, Орангутанг всегда сможет придумать какую-нибудь ерунду в свое оправдание. Придумать что-нибудь правдоподобное, что успокоит его и не даст возникнуть подозрениям.

– Что-нибудь утонченное, – задумчиво предположила Конфетка.

– Именно, – подтвердил Джимми.

Орангутанг справился с задачей четко и аккуратно. Осторожно открыв дверь спальни, он исчез в темноте, унося с собой два самых больших будильника. Через минуту-другую он появился на пороге и получил еще пару, потом еще и еще. Наконец он вышел из комнаты. Все затаили дыхание и прислушались. Равномерное дыхание Джеральда Уэйда еще можно было услышать, но его заглушало и растворяло в себе ликующее и торжественное тиканье восьми будильников мистера Мургатройда.

Глава 3

Шутка, которая провалилась

– Двенадцать часов! – в отчаянии воскликнула Конфетка.

Шутка обернулась ситуацией нешуточной. Что касается будильников, то они оказались на высоте. Они гремели с непревзойденной силой и мощью, которая вышвырнула из постели Ронни Деврё со смутной мыслью о наступлении дня Страшного суда. Если такое ощущение было в соседней комнате, то что же должно твориться рядом?! Ронни выскочил в коридор и приник ухом к щели в двери.

Он ожидал услышать ругань, ожидал ее в самоуверенном предвкушении. Но не услышал ничего. То есть он не услышал ничего такого, что ожидал. Часы тикали вовсю – громко, надменно, раздражающе. И вдруг зазвонили вторые часы – резко зазвонили, оглушительно, так, что были способны вызвать острый приступ раздражения даже у глухого.

Сомнений не было – часы славно справились со своей ролью. Они сделали все и даже больше, чем обещал мистер Мургатройд. Но, очевидно, они встретили достойного противника в лице Джеральда Уэйда.

Компания находилась на пути к унынию.

– Это не человек, – проворчал Джимми Тесайгер.

– Возможно, он подумал, что где-то звонит телефон, повернулся на другой бок и снова заснул, – предположила Хелен, а может, Нэнси.

– Мне это кажется очень странным, – серьезно сказал Руперт Бейтмен, – думаю, ему нужно показаться врачу.

– Какое-нибудь заболевание барабанных перепонок, – с надеждой высказался Билл.

– По-моему, не мы над ним подшутили – он над нами, – оценила ситуацию Конфетка. – Конечно, он проснулся, но решил надуть нас, притворившись, что ничего не слышал.

Все посмотрели на Конфетку с уважением и восхищением.

– Это мысль! – сказал Билл.

– Он утонченный, вот в чем дело, – пояснила Конфетка. – Вот увидите, сегодня он встанет к завтраку еще позже, чтобы проучить нас.

Так как часы показывали уже начало первого, общая мысль склонилась в пользу теории Конфетки. Сомневался один только Ронни Деврё:

– Вы забыли, я ведь был прямо за дверью, когда зазвонил первый будильник. Что бы Джерри ни решил сделать потом, первый трезвон должен был хотя бы удивить его. И он бы хоть что-то сделал! Куда ты поставил их, Орангутанг?

– На маленький столик прямо ему под ухо, – ответил мистер Бейтмен.

– Очень разумно с твоей стороны, Орангутанг, – сказал Ронни. – Теперь скажи, – повернулся он к Биллу, – если чертов колокол загремит в нескольких сантиметрах от твоего уха в полседьмого утра, что ты скажешь на это?

– О господи! – начал Билл. – Я скажу… – И запнулся.

– Правильно, – сказал Ронни. – Я скажу то же самое. И любой скажет. Реакция нормального человека, как говорится. Так вот, этого не случилось! Поэтому я согласен, что Орангутанг, как всегда, прав и у Джерри скрытая форма заболевания барабанных перепонок.