Стальная Крыса (твердый переплет) - Враг у порога

      Аудитория разразилась возгласами “Верно, верно!” и оглушительным свистом. Мигер поднял руки, призывая слушателей к молчанию.
      – Выбрали хаки, эдакий серо-коричневый. Конечно, смахивает на грязь, но это очень даже недурно, когда в ней валяешься. Лично я – за. Что угодно пойдет, лишь бы солдат не выделялся на фоне поля боя. Разумеется, парадные мундиры для церемоний, танцев и всякого такого у нас останутся.
      – А когда нам дадут грязные лохмотья? – крикнул кто-то.
      – Через недельку-другую. Нас известят. Тут дверь с грохотом распахнулась. Лицо появившегося на пороге капитана Джона Госсена было темнее тучи. Он в сердцах швырнул шинель на стул и буркнул:
      – Предательство! – озирая собравшихся. Во взгляде его пылал праведный гнев.
      Обычного благодушия и дружелюбия как не бывало.
      – Что стряслось? – осведомился Мигер.
      – Смерть и предательство, – с горечью бросил капитан Джон Госсен. Этого жизнерадостного человека будто подменили. Прежде он служил в Австрии, в лихом Седьмом полку венгерских гусар. – Этот ничтожный учителишка Нэйгл на содержании у британцев. Луби, О'Лири и Росса арестованы. “Ирландский народ” запрещен. – Он говорил о фениях, оставшихся в Ирландии, и их официальной газете.
      – Не смеют! – не сдержавшись, воскликнул Мигер.
      – Посмели, – угрюмо возразил У. Л. Д. О'Грэйди. – Я и сам слыхал то же самое, но не мог поверить. Насчет англичан я поверю чему угодно. Знаю я этих ублюдков. Проведут пародию на суд – и расстреляют их. – Он знал англичан, потому что раньше служил в Королевской морской пехоте.
      – Неужели мы ничего не можем поделать? – поинтересовался Клуни.
      – Очень немногое, – проронил Мигер, раздумывая над скверными новостями. – Послать им денег: если будет суд, деньги понадобятся на адвокатов. И придется отыскать способ реорганизоваться снизу доверху. Наша газета под запретом; полагаю, все до единого арестованы – или в бегах. Если в организацию затесался один доносчик, то наверняка есть и другие. В воздухе пахнет предательством.
      – Так точно, и даже прямо здесь, в Америке, в Нью-Йорке, – подхватил О'Грэйди. – Рыжий Джим Макдермот, тот, с огненной бородой. Есть веские основания считать его тоже доносчиком. А Джон О'Махони, заправляющий организацией, и слушать о нем не хочет. Но я получил письмо от надежного человека, и тот пишет, что видел его выходящим из британского консульства.
      – Верю, – отозвался Мигер, – но О'Махони этого не втолкуешь. Откуда следует, что до тех пор, пока организацией фениев в Нью-Йорке управляет он, британцам будет известно все, что мы делаем. Отсюда, в свою очередь, следует, что мы должны найти другой способ послужить правому делу. И в качестве первой предосторожности следует изолировать наш офицерский кружок фениев от общества в Ирландии. Иного пути нет. Теперь, когда все вожди схвачены, у нас есть обезглавленное тело. Мне кажется, мы опять должны начать с чистого листа. Забыть о них напрочь. Организуем сбор средств в ирландско-американской диаспоре. В Ирландии больше никого вербовать не будем, потому что, судя по всему, мы завербовали ничуть не меньше доносчиков, чем преданных ирландцев.
      – А что потом? – поинтересовался Клуни.
      – Потом придется пошевелить мозгами, – ответил Мигер. – И подыскать какой-нибудь иной способ. Впрочем, довольно об этом! А сейчас давайте утопим свои печали. Готов ли молочный пунш?
      – Еще бы!
      Отложив серьезные дела на потом, они обратили взоры к своему смертоносному напитку. Фенийский молочный пунш готовят из виски и сгущенного молока, приправляя его мускатным орехом и лимоном, а затем добавляя капельку горячей воды. Как только они подняли свои стаканы и кружки, бард бригады – военврач Фрэнсис Рейнольдс – возгласил приветственный гимн.
 
       Посмотри, кто средь вереска гордо идет,
       Горный ветер полощет зелень знамен
       Головы выше! Гляди вперед!
       Дорогу бравым фенийским бойцам!
 
      Его приняли с таким восторгом, что военврач Рейнольдс пустил в ход все остальные стихи, воспевающие славу доблестных фениев. Посреди разгула этого веселья никто вроде бы поначалу и не заметил двух человек, вошедших в столовую и безмолвно замерших у порога, слушая пение. Лишь отправившись к пуншевой чаше за добавкой, Мигер заметил новоприбывших и радостно вскричал:
      – Да никак это Гус Фокс собственной персоной явился принять участие в нашей пирушке?! Пожалуйте, милости прошу! Господа члены кружка фениев, позвольте представить достопочтенного Густава Фокса, заместителя министра военного флота.
      Он прибег к этому титулу, а не к какому-либо другому, способному объяснить, что же их связывает. Правду говоря, благодаря своим связям в кругах фениев и прочих ирландцев Мигер давным-давно стал членом разведывательной организации Фокса.
      – Ну-ка, стаканчик пунша, живо, это наш человек. Нет, давайте два, для Гуса и его друга.
      Они приняли стаканы, но прежде чем выпить, Фокс поднял руку, призывая к тишине, после чего извлек из кармана какой-то казенный конверт.
      – Я сюда прямиком из военного министерства, где, как всем вам наверняка известно, сложа руки не сидят и даже не спят.
      Публика засвистела и со смехом заулюлюкала. Фокс подождал, пока воцарится тишина, после чего протянул конверт.
      – Полковнику Мигеру. Поскольку я и без того направлялся сюда, то добровольно вызвался сыграть роль курьера. Прошу вас, сэр.
      Без спешки прочитав письмо, Мигер поднялся во весь рост и призвал офицеров к тишине.
      – Ребята, я хочу, чтобы это услышали все. Вам известно, что я командовал вами в ожидании, пока генерал Джеймс Шилдс прибудет, чтобы принять командование над всей бригадой. В его жилах течет ирландская кровь, он отличный офицер – во всяком случае, так мне говорили. К несчастью для нас, генерал отказался командовать Ирландской бригадой. Вот уж прискорбное известие. – Правда, выражение лица Мигера говорило как раз об обратном, ибо он ухмылялся во весь рот. – А теперь вас ждет еще более скверная весть. Этот никудышный пустомеля и лоботряс полковник Мигер произведен в бригадные генералы и приступает к командованию безотлагательно.
      Новость вызвала бурю ликования, река молочного пунша излилась в алчущие рты, и Мигера пронесли на плечах по всей комнате. Когда шум немного поутих, Фокс принес поздравления, после чего увлек Мигера в сторонку, к молодому человеку, безмолвно дожидавшемуся у дверей со стаканом в руках.
      – Том, хочу познакомить вас с моим коллегой, только что вернувшимся из разведывательной вылазки в Мексику. Томас Фрэнсис Мигер – Амбросио О'Хиггинс.
      – Чертовски странное имя для доброго ирландского парня. Добро пожаловать, Амбросио, милости прошу в кружок фениев.
      – Рад познакомиться со столь прославленным офицером, – произнес О'Хиггинс.
      Они обменялись рукопожатием. Мигер поглядел прямо в светлые ирландские глаза, резко контрастирующие с загорелым лицом молодого человека, но воздержался от каких-либо вопросов. Остальные офицеры, заинтригованные этим таинственным незнакомцем, притихли. Молчание нарушил Фокс – да таким манером, что мгновенно завоевал их внимание:
      – Помимо всего прочего, О'Хиггинс недавно выяснил тот факт, что английские захватчики снова вступили на американскую землю.
      Воцарилась мертвая тишина, улыбки на лицах воинов угасли, сменившись весьма недвусмысленным выражением.
      – Я был на юге Мексики, – поведал О'Хиггинс. – В мексиканских штатах Веракрус и Оахака. И на месте выяснил, что на тихоокеанском берегу высадилось множество британских дивизий, якобы призванных в страну императором Максимилианом, каковой сам по себе – узурпатор, опирающийся на силу войск французских захватчиков, изгнавших законное правительство Бенито Хуареса и вынудивших его даже бежать из страны.
      – Но.., что там делают британские войска? – высказал Мигер вопрос, волновавший всех присутствующих.
      Первым ответил Фокс:
      – Говорят, что строят дорогу через джунгли, ничего более. О'Хиггинс расскажет вам о ней.
      – Это чудовищная работа. Для нее привлекли войска множества племен и народов. Там есть индийские полки с престранными названиями. Догра, и сипаи, и лилипуты из Непала по прозванию гуркхи – свирепейшие воины на свете; по меньшей мере, так мне сказывали. И все они, да вдобавок кое-какие из английских войск, гнут спины в джунглях на строительстве дороги от океана до океана – от Тихого до Атлантического.
      Сделав изрядный глоток пунша, Мигер озадаченно тряхнул головой.
      – Господи, с какой это нежданной радости им понадобилась дорога через Мексику?
      О'Хиггинс развел руками совершенно по-латиноамерикански.
      – Говорят, чтобы помочь французам собрать деньги, которые им задолжали мексиканцы.
      – Заливай больше! – крикнул кто-то из слушателей, и все хором его поддержали. О'Хиггинс поглядел на них с недоумением.
      – Англичане заливают, втирают вам очки, – растолковал Мигер. – То бишь врут про эту дорогу напропалую.
      – В этом вы абсолютно правы, – согласился Фокс. – Мы знаем, что эта дорога строится, потому что присутствующий здесь О'Хиггинс побывал в Мексике и видел это собственными глазами. Здесь, в Вашингтоне, мы считаем, что строительство затеяли вовсе не за тем. Все свидетельства наводят на мысль, что британцы готовятся к очередному вторжению в нашу страну.
      Эта весть исторгла из глоток собрания рев ярости, за которым последовал ряд проклятий и на английском, и на ирландском. “Энди” О'Хиггинса – произнести столь заковыристое иноземное имя, как Амбросио, у них язык не поворачивался в самом буквальном смысле – ринулись снова угощать пуншем, умоляя о подробностях. О'Хиггинс рассказал о виденном и слышанном, а Фокс оживил факты своими выводами о предназначении тракта.
      – Я открыл вам совершенно секретные сведения, за стенами этой комнаты известные весьма немногим. Я доверился вам потому, что вы хорошие солдаты, хорошие американцы – да притом ирландцы, а это крайне важно. Мы, военные, знаем, что вы по-прежнему поддерживаете контакты с Ирландией и Англией, потому-то нам и нужна ваша помощь. Сейчас ведется строительство военных кораблей – в Ирландии, Англии и Шотландии. Если я не ошибаюсь, скоро будет собрана великая армада. Я прошу вашей помощи в раскрытии планов британцев…
      – Можете рассчитывать на нас на всех до последнего! – воскликнул Мигер, и остальные утвердительно взревели, поддержав его.
      – Хорошо. Мы совместно обдумаем, что следует сделать и как к этому подойти. А еще я прошу вас торжественно поклясться, что ничего из услышанного здесь вы не вынесете за порог этой комнаты.
      – Даю вам слово и наше ручательство, – ответил Мигер за всех, и аудитория нестройным хором присоединилась к нему. – С прискорбием вынужден сообщить, что в ряды фениев затесались доносчики – и здесь, и за рубежом. Перед вашим приходом, Гус, мы как раз подумывали о новых путях организации нашего движения сопротивления, хотели составить план, как отплатить всем, кто готов запродать родину за британское золото. Думаю, вы можете направить нас на путь истинный в наших исканиях.
      – Определенно. Полагаю, мы с вами обсудим детали сразу после вашего собрания.
      Потом последовало немало пылких речей, к пуншевой чаше был совершен не один поход. Когда же пунш кончился и офицеры собрались уходить, военврач Рейнольдс призвал собрание к тишине.
      – Я написал стихотворение в честь матушки-Ирландии и собирался посвятить его движению фениев. Но вместо этого посвящаю его нашему новому командиру и нашему новому товарищу Энди О'Хиггинсу.
      В наступившей тишине он извлек из кармана лист бумаги, развернул его и зачитал:
 
       О, Эрина сыны, не прячьте в ножны меч,
       Когда союз окрепнет и сплотится
       И мир благой повсюду воцарится,
       Вам надлежит союз и мир беречь.
 
      На эти слова отозвались криками, угрюмо кивая в знак одобрения. Пусть война с Югом окончена. Но для этих самоотверженных офицеров война с Британией не окончится до тех пор, пока Ирландия не станет суверенной и независимой. Наконец все разошлись, и Мигер, Фокс и О'Хиггинс остались одни. Как только все ушли, Мигер запер дверь.
      – На мой вкус, этот пунш чересчур сладок, – заметил он. – Надо чуток тяпнуть чего-нибудь более стоящего. – Он отпер буфет и извлек оттуда каменный кувшин. – Ирландское. Я не могу открыть, каким образом оно попало в мои руки, но клянусь честью офицера и джентльмена, а ныне еще и генерала, что этот напиток самый что ни на есть настоящий.
      Наполнив две жестяные кружки, он подвинул их Фоксу и О'Хиггинсу, осторожно понюхавшим почти неразбавленный спирт.
      – Slainte! <Ваше здоровье (ирл.).> – Мигер отработанным жестом поставил кувшин в сгиб локтя и надолго припал к нему. Наконец оторвавшись, он испустил блаженный вздох. – Дивное питье!
      Двое других его мнения, похоже, не разделяли. Выпив, О'Хиггинс вытаращил глаза и осторожно поставил кружку на стол. Фокс закашлялся и не мог остановиться, пока Мигер не хлопнул его между лопаток.
      – К нему надо малость попривыкнуть, – заметил он. – Ну, Гус, чем наш фенийский кружок может вам помочь?
      – Сведениями, как я уже сказал. Это плоть и кровь военной разведки. Насколько я понимаю, многие ирландцы работают в Англии и Шотландии?
      – Се печальная истина, – покивал Мигер. – Край наш беден, и правители разоряют его еще больше. Ирландцы всегда пересекали воды, дабы заработать на хлеб, – и отправляли деньги своим семьям, вынужденным оставаться дома. В сороковых, когда пришел голод, было еще хуже. О, мучительная голодная смерть унесла тысячи! У кого были средства – те уехали за рубеж. Многие двинулись сюда, в страну свободы, но еще больше прибыло в Англию да там и осталось. Среди чернорабочих ирландцы попадаются на каждом шагу. Поначалу они перерыли Англию каналами вдоль и поперек, а ныне трудятся на железных дорогах, на строительствах и верфях – словом, повсюду, где человек может заработать несколько монет в поте лица своего.
      – И они по-прежнему поддерживают связь со своими семьями? – поинтересовался О'Хиггинс. – Боюсь, после того как мой дед отправился в Южную Америку, мы утратили связь с Ирландией.
      – Вы пересекли грандиозную водную гладь, так что это вполне можно понять. Но ирландцы в Англии и Шотландии – да, они поддерживают связь с родиной. Когда молодые парни пересекают воды в поисках счастья, их ждет теплый прием со стороны тех, кто уже обосновался там.
      – Значит, кто-то постоянно прибывает и убывает? – уточнил Фокс.
      – Воистину так.
      – Тогда мы должны воспользоваться этими отношениями к своей выгоде. Мы должны завербовать людей в Ирландии на службу делу фениев. Но не наобум и не на открытых политических митингах. В прошлом подобный подход уже привел к провалам. В будущем всю работу следует строить на основе сугубо личных контактов. Если кто-нибудь из ваших офицеров рискнет отправиться в Ирландию, мы смеем довериться только членам его семьи. Они, в свою очередь, свяжутся с членами семьи, работающими в Англии. Если потребуется, средства на путешествие будут предоставлены. Таким образом мы сможем разузнать о кораблестроении…
      – А также о всех передвижениях войск и транспорта, – с энтузиазмом подхватил Мигер. – Ибо даже у смиренного чернорабочего есть глаза и разум, и он видит, что творится вокруг. Вы выдвинули грандиозный план, Гус Фокс, и все мы до последнего на вашей стороне. Мы будем вашими глазами и ушами, и я жду не дождусь возможности послужить этим Америке, нашей новой родине.
      Когда они вышли и уже Мигер запирал дверь, Фокс как бы между прочим поинтересовался:
      – А что это за офицер с седыми волосами и шрамом на правой щеке?
      – А, вы о лейтенанте Рили! Добрый вояка.
      – Отлично. Вас не затруднит привести его ко мне завтра утром?
      – Несомненно. Обязательно.
      Он хотел спросить у Фокса, с чего это вдруг ему понадобился Рили, но военный моряк уже повернулся и зашагал прочь. Ну и ладно. Завтра утром все и выяснится.
 

НЬЮПОРТ-НЬЮС, ШТАТ ВИРГИНИЯ

 
      Заглянув в циклопических размеров сухой док, Джон Эрикссон одобрительно закивал. Массивные ворота шлюза были закрыты, отрезав док от гавани, и насосы уже откачивали остатки воды. Бригада негров по колено в жидкой грязи под руководством белого бригадира устанавливала массивные бревна, подпирая ими киль нового броненосца “Виргиния” на время постройки. Название пришлось Эрикссону не по душе. Но ни военное министерство, ни флот не поддержали его куда более остроумные предложения наподобие “Ас” <Асы – в скандинавской мифологии основная группа богов, возглавляемая Одином. Иногда – обозначение богов вообще.> или “Разрушитель”. Власти настаивали, что новый крейсер надо назвать в честь штата, в котором он строится.
      – Allt gar I alia fall mycket, mycket bra, <В общем, все идет весьма и весьма недурно (шведск.).> – пробормотал инженер под нос по-шведски, поскольку, не считая истории с названием корабля, был доволен тем, что исхитрился провернуть такую уйму дел за столь короткий срок. Да, эта верфь воистину весьма и весьма хороша. Впрочем, иначе и быть не могло, ведь он проектировал ее самолично. Он никогда не сомневался, что он гений, а теперь это начал понимать и весь мир. Разве не он изобрел первый гребной винт, теперь повсюду вытесняющий неуклюжие колеса? А затем разве не он сконструировал и построил “Монитор” за сто дней? И тут же перешел к постройке “Мстителя”, разгромившего британцев, когда те напали на Вашингтон. А теперь построит даже более могущественную “Виргинию”, названную просто-напросто в честь штата, где она строится. Он возражал, что так же назывался броненосец конфедератов, еще не списанный с флота. Это наводит на тревожное предположение, что северяне никогда не признают такое название, данное конфедератскими властями. В военно-морском реестре судно по-прежнему числится как “Мерримак” – затопленный корпус федерального корабля, который южане переделали в броненосец. В ответ власти сняли с судна слабосильную машину и списали его – и на Севере, и на Юге. И все равно, “Виргиния” – чересчур ходульное название для корабля, которому суждено неузнаваемо преобразить искусство морского боя. Эрикссон твердо пообещал себе, что будет биться за название следующего корабля, пусть будет “Асом” – боевым кораблем богов.
      – Мистер Эрикссон, – окликнули его сзади. Оглянувшись, он увидел, что по лестнице взбирается Гаррет Дэвис. Управляющий верфи утирал потное лицо большим платком, хотя воздух был еще напоен утренней прохладой. – Мы получили ответ из “Сталелитейных мастерских Тредегар”. Они начинают отгрузку проката сегодня.
      – Уж пусть постараются, а не то… – зловещим тоном буркнул Эрикссон, не уточняя, что произойдет в противном случае. – Очень скоро мы сможем обходиться и без них.
      Оглядевшись, он едва не расплылся в довольной улыбке. Пришлось выдержать целую череду баталий с министерством военного флота, но в конце концов он своего добился. Они сетовали на цену, но в конце концов уступили. Теперь он окончательно завершил постройку верфи, каждый цех которой спроектировал лично. От этого огромного сухого дока с каменными стенами до литейных, прокатных и механических цехов, паровых молотов, сверлильных станков и паровых машин. Словом, все оборудование, необходимое для работы с огромной массой железа, нужного для постройки этого нового левиафана.
      Само собой разумеется, радикально новой конструкции. Вдвое больше “Мстителя”, с двумя башнями, в каждой по два 12-дюймовых орудия, – одна на носу, одна на корме. Броня опоясывает судно вдоль ватерлинии, бронированные палубы прикрывают машины, котлы и артиллерийские склады. Основания башен тоже окружены броней. А кроме двух главных батарей еще ряд орудий помельче вдоль обоих бортов. Этот океанский корабль сможет ходить дозором по морям всей планеты, не боясь никаких военных кораблей. Особенно британских. В сейфе Эрикссона лежало донесение, присланное министерством военного флота. И хотя он даже не догадывался, каким образом эти сведения добыты, но не подвергал их достоверность сомнению. В донесении приводились подробности касательно строительства трех новых британских броненосцев. Все то же самое, сплошные компромиссы, все основано на модифицированной конструкции “Воителя”. Они и в подметки не годятся его “Виргинии”, тут он не сомневался. Он также получил сведения о корабле, уже спущенном на воду, – судне Королевского флота “Завоеватель”. Этот будет получше прочих, но все едино недостаточно хорош.
      Стоит ему схлестнуться с “Виргинией”, и исход поединка предрешен.
      – Это еще не все, – подал голос Дэвис. – В конторе двое джентльменов. Они хотят вас видеть.
      – Я чересчур занят.
      – Они из правительства, сэр. Говорят, это важно. Недовольно ворча, что ему мешают работать, Эрикссон спустился в контору. Одного из пришедших он признал, да и как не признать, когда знакомы даже чересчур хорошо. Литвак его фамилия, представитель казначейства. Через него Эрикссон и получал фонды на свои работы. Каждая их встреча превращалась в настоящее сражение из-за денег.
      – Мистер Эрикссон, – начал Литвак, выступая вперед, – это мистер Фредерик Дуглас из Фридменовского бюро.
      Эрикссон небрежно кивнул высокому негру – человеку впечатляющей наружности, с длинной бородой и высокой копной волос. Обменялся с ним кратким рукопожатием, поскольку не питал расовых предрассудков; если он и испытывал ненависть к кому-то или чему-то, то лишь к глупости людей, с которыми ему приходилось иметь дело. И снова обернулся к Литваку.
      – Что на сей раз? Снова насчет финансирования?
      – Нет, на сей раз нет. Это у мистера Дугласа из Фридменовского бюро есть к вам вопросы.
      – Я ничего не знаю об этом бюро. Я инженер…
      – Тогда самое время узнать, – раздраженно рыкнул Дуглас. Эрикссон сердито развернулся к нему, но Дуглас заговорил первым.
      – Фридменовское бюро основано для надзора за тем, чтобы законы, принятые Конгрессом, выполнялись. Одно дело освободить рабов, и совсем другое – позаботиться, чтобы они получили после освобождения полноценную работу. Сколько именно негров занято в вашей программе ремесленного обучения?
      – О чем таком этот человек толкует?! – возмущенно крикнул Эрикссон. – Меня работа ждет! Я не разбираюсь в политике, мне нет до нее дела.
      – Уверяю вас, здесь не тот случай. – Дуглас возвысил голос еще больше, заглушив разъяренного шведа. – Одна война закончилась – война между штатами. Но новая война только-только начинается. По закону рабов следовало освободить. Это сделано. Рабовладельцы получили компенсацию за то, что столь недостойно считали собственностью. Но это лишь первый шаг на пути к свободе. Если бывшие рабы смогут трудиться только на хлопковых плантациях, как в прошлом, они не получат экономической свободы, гарантированной им как свободным людям. Они нуждаются в образовании, в обучении ремеслам, до которых их не допускали так долго. Юг ныне претерпевает индустриальную революцию. Сейчас на Юге строят механические мастерские, заводы и верфи, а также паровозные депо. Югу они сулят процветание, а своим работникам – независимость. Негр, еженедельно приносящий домой жалованье, не зависит от других людей. Это правильно, это справедливо. Освобожденные негры должны принять участие в этом процессе. Таков закон! Федеральное правительство вложило средства, необходимые для постройки этой новой верфи. Она здесь не только для того, чтобы строить военные корабли, но и для воплощения новой политики промышленного развития Юга. Опытные машинисты и сборщики прибыли сюда с верфей Севера, чтобы передать свое искусство подмастерьям. Известно ли вам, сколько этих подмастерьев занято в вашей программе?
      Раздосадованный до крайности Эрикссон вскинул руки над головой.
      – Да говорю же, ко мне это не имеет никакого отношения! Я инженер, мое дело строить машины. Я ни разу не слыхал об этих новых законах, и мне нет до них ни малейшего дела. – Он обернулся к управляющему. – Дэвис, вам что-нибудь известно об этом?
      – Да, сэр. Цифры у меня с собой. – Он вытащил из кармана замусоленный листочек. – Покамест к этой программе присоединилось только сорок три человека. Но когда вербовка закончится, будет в общей сложности сто восемьдесят человек.
      – А сколько из них будут неграми? – прогрохотал вопрос во внезапно наступившей тишине. Дэвис утер залитое потом лицо и беспомощно огляделся. – Говорите! – настаивал Дуглас.
      Управляющий верфи снова поглядел на листочек, потом смял его в потной ладони. И наконец чуть ли не шепотом вымолвил:
      – Полагаю.., в настоящее время ни одного. Хотя чернорабочие…
      – Так я и думал! – громом раскатились по конторе слова Дугласа. – Когда эта верфь согласилась принять федеральные средства, она заодно согласилась, что четверть всех подмастерьев будет негритянской расы. Это означает, что вы должны тотчас же принять подмастерьями сорок пять негров. – Вынув из внутреннего кармана сюртука пухлый конверт, он передал его злополучному управляющему. – Перед приходом сюда я принял меры, заглянув в местное представительство Фридменовского бюро. Его адрес на конверте. Внутри список пригодных и даровитых людей, имеющихся в наличии и горящих желанием получить работу. Проведите с ними собеседование. У вас неделя, чтобы предоставить список этих сорока пяти человек присутствующему здесь мистеру Литваку. Если к тому времени список не будет лежать у него на столе, всякое финансирование верфи будет приостановлено до той поры, пока нужные сведения не будут предоставлены.
      – Он может так поступить?! – рявкнул Эрикссон на трепещущего Дэвиса.
      – Д-да…
      – Тогда не вижу проблем. Приступайте сию секунду. Моя программа строительства не должна останавливаться ни на миг.
      – Но, мистер Эрикссон, проблемы.., есть.
      – Проблемы?! Мне не нужны никакие проблемы. Наймите этих людей, как было уговорено.
      – Но, сэр, есть ведь и другие подмастерья. Они отказываются работать бок о бок с черномазыми.
      – Это не проблема, – отрезал Эрикссон. – Пусть тогда все подмастерья будут чернокожими. Слесаря с Севера наверняка с радостью научат их всему, что умеют сами.
      – Я посмотрю.., что смогу сделать.
      – Неделя, – угрожающим тоном повторил Дуглас. Затем его суровые черты озарились мимолетной улыбкой. – Мне нравится ваш стиль, мистер Эрикссон. Вы необычайно здравомыслящий человек.
      – Прежде всего я кораблестроитель, мистер Дуглас. Я никогда не понимал, с какой стати американцы придают цвету кожи такое значение. Если рабочий делает свое дело, мне наплевать, даже если он… – Он замялся, подыскивая уместное сравнение. – Даже если он норвежец – я все равно приму его на работу. – Тут его прервал рев паровозного гудка. – О-о, прошу простить!
      Он развернулся и стремительно вышел, поспешив навстречу пыхтящему локомотиву. В свое время он настоял, чтобы от линии Чесапик – Огайо сделали ответвление, доходящее прямо до верфи. Оно уже доказало свою полезность – стальной лист подвозят прямо к воротам дока.
      Но на сей раз прибыл не обычный груз проката. Поезд состоял из единственного пассажирского вагона, прицепленного к паровозу, и замыкавшей цепочку тяжело груженной платформы. Когда Эрикссон подошел, оттуда спустился коренастый человек в сюртуке и высоченном черном цилиндре.
      – Вы, случаем, не мистер Эрикссон? – осведомился он, протягивая руку. – Моя фамилия Пэррот, Уильям Паркер Пэррот.
      – Оружейник! Чрезвычайно рад. Я и сам конструировал оружие, так что знаю, о чем толкую. А это 12-дюймовое орудие, о котором вы писали.
      – Верно.
      – Какое красивое, – Эрикссон отошел подальше, чтобы полюбоваться громадиной длинного вороненого орудия, ибо эта затаившаяся черная машина смерти радовала взор совершенством пропорций. – Где этот ваш затвор, вот его я должен осмотреть сию же минуту.
      Оба вскарабкались на платформу, перепачкавшись сажей и даже не заметив этого.
      – Газовый затвор, – пояснил Пэррот, – сердце орудия, заряжающегося с казенной части. Я тщательно изучил британскую пушку Армстронга, даже изготовил одну сам. Затвор у нее сложный, а когда начинается стрельба, он вскоре становится непригодным для исполнения своей функции. Отодвигающаяся стальная плита фиксируется на месте большими запорными болтами. Но она запирает камору не до конца. После нескольких выстрелов нагретый металл расширяется, начинается утечка пороховых газов, что просто-таки угрожает жизни орудийного расчета, ежели камору разорвет, – что случалось отнюдь не единожды. Но я, полагаю, нашел решение этой проблемы.
      – Вы должны рассказать, нет, показать мне!
      – Всенепременно. Принцип прост. Вообразите, пожалуйста, массивную нарезную камору, в которую ввинчивают нарезной затвор.
      – Тогда выход газов полностью перекрыт. Но это ж дьявольский труд, да вдобавок долгий, выворачивать и заворачивать болт после каждого выстрела!
      – Разумеется. Так позвольте же мне показать… Подойдя к казеннику пушки, Пэррот изо всех сил налег на длинный рычаг. Он и дотянулся-то до рычага с трудом, а уж потянуть его к низу так и не смог. Более рослый швед, несмотря на преклонный возраст сохранивший невероятную силу, протянул руку над головой у коротышки-оружейника и опустил рычаг могучим рывком. Затворный механизм провернулся – и откинулся на большой шарнирной петле. Эрикссон провел кончиками пальцев по резьбе на затворе и в каморе.
      – Это разорванная сцепка, – гордо провозгласил Пэррот. – Идея проста, но добиться правильной машинной обработки было очень трудно. Как видите, после того как резьба в каморе и на затворе нарезана, и там, и там делаются продольные проточки. Теперь затвор можно просто вдвинуть на место. А с поворотом он фиксируется. Идеально запирая газ благодаря резьбе. После выстрела процесс повторяется в обратном порядке.
      – Вы и вправду гений, – промолвил Эрикссон, поглаживая кончиками пальцев крупную резьбу. Пожалуй, он впервые в жизни похвалил коллегу.
      – Если вы будете любезны показать мне корабль, на котором оно будет установлено…
      – Трудновато, – Эрикссон с улыбкой постучал себя пальцем по лбу. – Изрядная его часть вот тут, внутри. Но я могу показать вам свои чертежи. Прошу ко мне в кабинет.
      Проектируя свое рабочее место, Эрикссон не скупился на правительственные деньги – уж больно много ему пришлось проработать на своем веку в продуваемых всеми сквозняками комнатах, порой скудно освещенных лишь чадящими лампами. Теперь на его элегантную чертежную доску с бордюром из красного дерева свет лился через широкие окна, в том числе и потолочные. На стеллаже у стены стояли модели построенных им разнообразных кораблей и прочих изобретений. А к доске был прикреплен чертеж “Виргинии”. Эрикссон горделиво постучал по нему пальцем.