В самом центре Лондона блистает классическим великолепием мраморная статуя – сидящий человек в тоге. Это принц Альберт, супруг королевы Викто-рии. Он был добрым человеком, и королева страстно любила его, ибо он подарил ей настоящее счастье. Но свершил ли этот саксонский князек, так и не сумев-ший избавиться от германского акцента, хоть что-ни-будь значительное, разумеется, кроме того, что был отцом будущего короля?
      Несомненно. Он предотвратил войну с Соединен-ными Штатами.
      В 1861 году Американская гражданская война была в самом разгаре; шел первый год смертоубийст-венной сечи. К ужасу Севера Британия и Франция собирались признать Юг самостоятельным государ-ством. Именно тогда британский паровой пакетбот «Трент» повез в Англию двух новоиспеченных по-сланников Конфедерации – Уильяма М. Мейсона и Джона Слайделла, уполномоченных представлять президента Джефферсона Дэвиса.
      8 ноября 1861 года «Трент» был остановлен в море военным кораблем Соединенных Штатов «Сан-Хасинто». Когда его командиру капитану Уилксу стало известно, что оба мятежника находятся на борту «Трента», он тотчас же приказал взять их под стражу и снять с британского корабля.
      Англия всколыхнулась, вне себя от гнева. Еще свежа была в памяти что учрежденными Соединенными Штатами Америки. Флот северян перекрыл все под-ступы к портам Конфедерации, хлопок с Юга почти не поступал, и над ткацкими фабриками Мидленда нависла угроза банкротства. Премьер-министр лорд Пальмерстон счел захват британского судна и арест пассажиров намеренным оскорблением британскому суверенитету. Министр иностранных дел лорд Джон Рассел выразил общественное мнение, подготовив проект ноты президенту Линкольну, предписываю-щей освободить пленников незамедлительно – или пенять на себя. В Канаду были отправлены британ-ские полки и тысячи винтовок и к границе Соединен-ных Штатов подтянуты войска.
      Вот тут-то на сцену и выступает миролюбивый принц Альберт, уже смертельно больной брюшным тифом, подхваченным из-за дурного водоснабжения и скверного состояния канализации в Виндзорском замке. Переписав послание заново, он смягчил выра-жения, чем дал Линкольну возможность пойти на по-пятную, не роняя достоинства. Королева Виктория одобрила поправки, и депеша отправилась в Вашинг-тон.
      26 декабря президент Линкольн приказал отпус-тить обоих посланцев Конфедерации.
      Как ни печально, принц Альберт так и не узнал, что сумел предотвратить противостояние, которое могло бы повлечь за собой настоящую трагедию. Он скончался четырнадцатого числа того же месяца.
      Но давайте на минутку представим, что случи-лось бы, не измени он роковое послание.
      Что, если бы крепкие выражения вынудили Лин-кольна отвергнуть ультиматум?
      Если бы британское вторжение в Соединенные Штаты все-таки состоялось?
      Если бы началась война?
 

      Корабль морского флота США «Сан-Хасинто» тихонько покачивался на ласковых волнах Южной Атлантики, между голубыми водами моря и голубы-ми небесами. Огонь в топке был притушен, из вы-сокой трубы поднималась лишь тоненькая струйка дыма. В этом месте, близ маяка Парадор-дель-Гранде, Багамский пролив сужается до каких-то пятнадцати миль, превращаясь в эдакое бутылочное горлышко, пропускающее через себя все корабли, крейсирую-щие между островами. Капитан Чарльз Д. Уилкс стоял на мостике американского военного корабля, сцепив руки за спиной и устремив мрачный взгляд на запад.
      – Вижу дым! – выкрикнул вахтенный мат-рос. – Восток-юго-восток!
      Капитан даже не шелохнулся, когда лейтенант Фэрфакс повторил доклад впередсмотрящего. Ожи-даемый корабль должен прийти с запада, и довольно скоро, если расчеты капитана верны. По донесениям агентов северян на Кубе, разыскиваемые находятся на борту этого корабля. Пока что погоня по всему Карибскому морю была безрезультатной; преследуе-мые на шаг опережали «Сан-Хасинто» с тех самых пор, как он покинул Флориду. Это последний шанс перехватить их. Если же капитан ошибся, и «Трент» пошел не по этому пути между островами, то он уже преспокойно плывет в Англию, а вместе с ним и эта парочка.
      Решение расположить судно здесь, в Старом Багамском проливе, основывалось на сплошных домыс-лах. Если эти двое действительно находятся на борту «Трента» да если пакетбот отчалил из Гаваны по графику, да если он взял курс на остров Сент-Томас – что ж, тогда он будет здесь к полудню. Капитан потянулся было за часами, но одернул себя, не желая выказывать свое нетерпение перед экипажем. Вместо этого он с прищуром взглянул на солнце – наверняка уже близится к меридиану. И только креп-че сцепил руки за спиной, еще угрюмее сдвинул брови.
      Прошло минут пять – с равным успехом они могли бы оказаться часами, – прежде чем вперед-смотрящий крикнул снова:
      – Вижу корабль! Чуть влево по носу!
      – Поднять пары! – приказал капитан, стукнув кулаком по планширу. – Это «Трент», я знаю, что это «Трент»! Свистать всех наверх!
      Лейтенант Фэрфакс повторил команды. В ма-шинном отделении дверца котла с лязгом распахну-лась, и кочегары принялись бросать уголь в топку лопата за лопатой. Палуба загрохотала от топота бе-гущих ног. Заметив на губах капитана улыбку, Фэр-факс чуточку расслабился. Служба под началом Уилкса не сахар при любых обстоятельствах. Чело-век крутого, вспыльчивого нрава из-за того, что его часто обходили по службе, капитан дожил до шести-десяти двух лет и был бы обречен до скончания дней просиживать штаны в роли председателя совета мая-ка, не выручи его война. Получив распоряжение сле-довать на Фернандо-По, чтобы отвести этот старый деревянный пароход на Филадельфийскую военно-морскую верфь, он нарушил приказ, как только до-брался до Флориды и услышал, что объявлен ро-зыск. Ему бы даже в голову не пришло вести судно на верфь, пока двое предателей на свободе. И он во-все не нуждался в приказах, чтобы задержать их, как не нуждался в приказах вышестоящих в давно ми-нувшие дни, когда исследовал и картографировал ле-дяную антарктическую пустыню. Не очень-то дове-ряя чиновникам, он всегда предпочитал действовать в одиночку.
      Винт заработал, перед носом судна вздыбился бурун, палуба завибрировала. Фэрфакс направил подзорную трубу на приближающийся корабль, мед-ля с ответом, пока не проникся абсолютной уверен-ностью.
      – Это « Трент», сэр, я прекрасно знаю его обво-ды. Как вы и сказали, одиннадцать сорок, почти пол-день, – в голосе его прозвучало благоговение.
      Уилкс кивнул:
      – Наши английские родственнички доки по час-ти пунктуальности, лейтенант. А больше ни на что не годны.
      Он был четырнадцатилетним юнгой, когда брита-нец «Шеннон» расстрелял, почти потопив, «Чеса-пик» – самый первый корабль, на котором ходил Уилкс. Смертельно раненный мушкетной пулей ка-питан Лоуренс умер у него на руках. Последние сло-ва умирающего навсегда врезались в память Уилкса:
      «Не сдавайте корабль». И все же, несмотря на при-каз капитана, флаг был спущен, корабль сдан, а Уилкс и оставшиеся в живых члены экипажа угоди-ли в вонючую британскую тюрьму. С тех пор он и возненавидел британцев.
      – Поднять флаг, – скомандовал капитан. – Как только они будут в пределах видимости, просема-форьте, чтобы остановили двигатель и приготови-лись принять нас на борт.
      Рулевой плавно развернул судно и повел его па-раллельно курсу пакетбота
      Судно не сбавляет ход, сэр, – доложил Фэр-факс.
      – Добрый выстрел поперек дороги заставит его капитана предпринять надлежащие действия.
      Через считанные мгновения прогрохотал пушеч-ный выстрел; на «Тренте» его заметили, но предпо-чли проигнорировать. помедлив на пороге, пока Слайделл лихорадочно швырял документы на кровать.
      – Придумай что-нибудь, потяни время… Ты же политик, так что игра словами, проволочки и об-струкция должны получаться у тебя сами собой. И запри за мной дверь. Я хорошо знаком с почтмейс-тером и в курсе, что он флотский офицер в отставке. Настоящий морской волк. Мы много беседовали за виски с сигарами, и я выслушал немало морских баек. Он недолюбливает янки так же сильно, как и мы. Не сомневаюсь, он поможет нам.
      И последовал за Юстином, нагруженным доку-ментами. Позади тотчас же клацнул в замке повер-нувшийся ключ. Юстин споткнулся, и связка писем упала на трап.
      – Спокойнее, – сказал ему Мейсон. – Нет, ос-тавьте, я подниму. Ступайте вперед.
      Бледный, сам не свой от страха Макферленд до-жидался их у дверей почтовой каюты.
      – Тут заперто!
      – Да постучитесь же, идиот! – Сунув принесен-ные бумаги помощнику, Мейсон заколотил в дверь кулаком и отступил назад, когда та отворилась.
      – Что, мистер Мейсон… В чем дело? – осведо-мился открывший дверь старик с абсолютно седыми бакенбардами и лицом, загорелым и обветренным за годы службы на флоте.
      – Янки, сэр. Стреляли в корабль и остановили его.
      – Но… зачем?
      – Ими высказано желание сделать нас своими пленниками, захватить нас против воли, заковать в кандалы и швырнуть в какой-нибудь грязный каземат. А то и похуже. Но вы можете нам помочь.
      Лицо почтмейстера окаменело от гневной реши-мости.
      – Конечно. Чем могу служить? Если вы спряче-тесь…
      – Это было бы проявлением трусости. К тому же нас все равно найдут. – Схватив стопку конвертов, Мейсон протянул ее перед собой. – Нашу участь переменить нельзя. Но тут наши верительные грамо-ты, наши документы, наши секреты. Будет просто ка-тастрофой, если они попадут в руки янки. Не сбере-жете ли их для нас?
      – Конечно. Вносите. – Старик подвел их к мас-сивному сейфу в дальнем конце каюты, вынул из кармана ключ и отпер дверцу. – Положите их сюда, к правительственной почте и валюте.
      Как только бумаги оказались в сейфе, он захлоп-нул дверцу, запер ее и убрал ключ.
      – Джентльмены, хоть я ныне и в отставке, я ни-когда не уклонялся от своего долга в качестве офи-цера флота. Ныне я бульдог, стоящий у вас на стра-же, – он похлопал себя по карману. – Я буду держать ключ при себе и не выну его, пока судно не будет стоять в безопасной английской гавани. Они войдут в эту каюту только через мой труп. Ваши бу-маги сберегаются так же надежно, как и королевская почта.
      – Благодарю вас, сэр. Вы настоящий офицер и джентльмен.
      – Я всего лишь выполняю свой долг… – Тут на палубе послышались какие-то сдавленные вопли и топот тяжелых сапог. – Я должен запереть дверь.
      – Поторопитесь же, – отозвался Мейсон. – А мы должны поспеть вернуться в каюту до прихода синепузых.
      – Я вынужден выразить протест против подоб-ных действий, самый решительный протест, – заявил капитан Джеймс Муар. – Вы стреляли по британскому кораблю, под угрозой расстрела остановили его в море, пиратскими…
      – Это не пиратство, капитан, – оборвал его Фэр-факс. – Моя страна воюет, и я лишь преданно служу ей, сэр. Вы уведомили меня о том, что на борту этого судна находятся двое предателей – Мейсон и Слай-делл. Вы видите, что я безоружен. Я лишь хочу убе-диться в их присутствии лично.
      – А затем?
      Американец не отозвался, прекрасно понимая, что каждым словом лишь распаляет гнев английского капитана. Ситуация чересчур деликатна, чересчур чревата международными осложнениями, чтобы по-зволить себе право на ошибки. Пусть капитан сам до-гадается.
      – Юнга! – рявкнул капитан, неучтиво повернув-шись к лейтенанту спиной. – Сопроводи эту особу вниз. Покажи каюту его соотечественников.
      Фэрфакс сдержал собственный гнев на столь не-учтивое поведение и последовал за юнгой на нижнюю палубу просторного, комфортабельного пакетбота. В обшитом деревянными панелями, сверкающем брон-зовыми украшениями коридоре юнга указал на бли-жайшую дверь.
      – Здесь, сэр. Американский джентльмен по фа-милии Слайделл, он и его семья.
      – Семья?
      – Жена, сэр, и сын. И три дочери.
      Фэрфакс колебался лишь мгновение. Присутст-вие семьи Слайделла ровным счетом ничего не меня-ет; обратного пути нет. Лейтенант громко постучал.
      – Джон Слайделл, вы здесь? За дверью послышался шепот и шорох. Фэрфакс подергал за ручку. Заперто.
      – Еще раз спрашиваю, сэр. Я лейтенант военно-морских сил Соединенных Штатов Фэрфакс. Прошу вас немедленно открыть дверь.
      Единственным ответом послужило молчание. Лейтенант заколотил в дверь так, что она затряслась. Но не открылась, и ответа по-прежнему не последо-вало.
      – Ответственность лежит на вас, Слайделл. Я офицер, выполняющий свой долг. Мне даны при-казания, которым я должен следовать, и я им после-дую.
      Так и не дождавшись ответа, Фэрфакс развернул-ся и сердито затопал прочь. Юнга торопливо юркнул вперед. На верхней палубе уже собралась группа пассажиров, не сводивших глаз с лейтенанта, подо-шедшего к планширу, чтобы прокричать приказ людям в шлюпке.
      – Сержант, я хочу, чтобы ваши подчиненные поднялись на борт! Все до единого.
      – Протестую! – вскрикнул капитан Муар.
      – Протест принят к сведению, – бросил Фэр-факс, поворачиваясь к нему спиной, чтобы отплатить капитану его же монетой.
      По палубе затопали тяжелые ботинки облаченных в синюю форму морских пехотинцев, вскарабкав-шихся на борт судна.
      – На пле… чо! – рявкнул сержант, и мушкеты с лязгом заняли свое положение.
      – Сержант, велите примкнуть штыки, – распо-рядился Фэрфакс, желая с самого начала продемон-стрировать силу, дабы избежать нежелательных инци-дентов. Сержант выкрикнул команду, и на солнце блеснула сталь. При виде штыков британские матро-сы попятились; умолк даже капитан. Чувства теперь выражали только пассажиры-южане, вышедшие на верхнюю палубу.
      – Пираты! – кричал один, потрясая кулаком. – Кровожадные ублюдки янки!
      Остальные подхватили его слова, двинувшись вперед.
      – Стоять на месте! – приказал лейтенант Фэр-факс. – Сержант, велите подразделению приготовить-ся открыть огонь, если эти люди подойдут ближе.
      Эта угроза остудила пыл южан. С недовольным ворчанием они медленно попятились от шеренги, ощетинившейся штыками. Фэрфакс кивнул.
      – Вот так и стойте. Сержант, я возьму с собой капрала и еще двоих.
      Прогрохотав по трапу, ботинки пехотинцев зато-пали в коридоре. Фэрфакс указал им нужную дверь.
      – Капрал, пускайте в ход приклад мушкета, но пока не ломайте дверь. Я хочу, чтобы они чертовски отчетливо поняли, что мы здесь.
      Приклад грохнул по тонким доскам двери – раз, другой, третий. Жестом остановив капрала, Фэрфакс громко произнес:
      – Со мной вооруженные морские пехотинцы, и если эта дверь сию же минуту не откроется, они вы-полнят свой долг. Как я понимаю, там находятся женщины, и потому не хочу прибегать к крайностям. Но если вы сейчас же не отопрете, мне придется во-рваться в каюту силой. Выбор за вами.
      Напряженную тишину нарушало только тяжелое дыхание солдат. Фэрфакс почувствовал, что больше не в силах ждать, и уже открыл было рот, когда дверь задребезжала, приоткрылась на долю дюйма, и все.
      – Приготовить оружие, – приказал Фэрфакс. – Пускайте его в ход только в случае оказания сопро-тивления. Следуйте за мной. – Распахнув дверь, он переступил порог и тут же оцепенел, услышав пронзи-тельный визг.
      – Стойте, где стоите! – выкрикнула разъярен-ная дама, прижимая к своей пышной груди трех де-вочек. Сбоку к ней льнул мальчишка, дрожащий от страха.
      Я не причиню вам вреда, – промолвил Фэрфакс. Визг стих до горестных всхлипов. – Вы мис-сис Слайделл? – Получив в ответ короткий, серди-тый кивок, лейтенант оглядел роскошную каюту, за-метил в глубине еще одну дверь и указал на нее. – Я хочу переговорить с вашим мужем. Он там?
      Джон Слайделл стоял, прижавшись ухом к двери. Тут с противоположной стороны послышался не-громкий стук в дверь, выходящую в коридор. На цы-почках перебежав к ней, Слайделл хрипло шепнул:
      – Да?
      – Это мы, Джон, отпирай скорее. Первым в дверь протиснулся Мейсон, за ним то-ропливо последовали Юстин и Макферленд.
      – Что происходит? – поинтересовался Мейсон.
      – Они уже в каюте, с моей семьей – офицер фло-та и вооруженные морские пехотинцы. Мы задержи-вали их, сколько могли. Бумаги?..
      – В надежных руках. Ваш отвлекающий маневр был решающим фактором нашей маленькой победы в этом морском бою. Почтмейстер, как я вам уже гово-рил, принял бумаги под личную опеку. Запер их в сейф, сказав, что ключа никто не получит, пока он не увидит английские берега. Сказал даже, что его не поколеблет и угроза смерти. Наши бумаги в таких же надежных руках, как и королевская почта.
      – Хорошо. Теперь давайте выйдем. Моя семья и так уже натерпелась оскорблений.
      Как только дверь смежной каюты открылась, всхлипывания прекратились. Один солдат шагнул вперед, выставив штык, но лейтенант жестом велел ему сдать назад.
      – Не надо насилия – пока предатели подчиня-ются приказам.
      Фэрфакс холодно смотрел на входящих. Мужчи-на, переступивший порог первым, тотчас же обратил-ся к сгрудившимся женщинам:
      – Все ли у вас хорошо?
      – Да, более-менее
      – Вы Джон Слайделл? – осведомился Фэрфакс. Тот сдержанно кивнул. – Мистер Слайделл, как я понимаю, вы посланы особым уполномоченным мя-тежников во Францию…
      – Ваши речи оскорбительны, молодой человек. На самом деле я член правительства Конфедерации.
      Не обращая внимания на протесты, лейтенант по-вернулся ко второму политику.
      – А вы, полагаю, Уильям Мюррей Мейсон, по-сланный с такой же миссией в Соединенное Королев-ство. Вы оба отправитесь со мной, а также ваши по-мощники…
      – Вы не имеете права! – взревел Мейсон.
      – Имею полное право. И вам, как бывшему члену американского правительства, прекрасно об этом известно. Вы восстали против своего знамени и своей страны. Все вы предатели, и все арестованы. Отправитесь со мной.
      Но сделать это оказалось не так-то просто. Слай-делл вел бесконечные, страстные разговоры по-фран-цузски с женой, французской креолкой из Луизианы, в которые то и дело встревали заливающиеся слезами дочери. Их бледный, трепещущий сын в полуобморо-ке привалился к стене. Мейсон громовым голосом из-рыгал протесты, на которые никто не обращал внима-ния. Так все и тянулось добрый час, и конца-краю было не видать. В конце концов, не в силах более сдерживать нарастающий гнев, Фэрфакс рявкнул, заставив всех замолчать.
      – Я не позволю превращать столь серьезное дело в балаган! Теперь все будут следовать моим прика-зам. Капрал, пусть ваши подчиненные проводят вот этих двоих, Юстина и Макферленда, в их каюты. Там каждый должен собрать себе по одному чемода-ну одежды и личного имущества, после чего их сле-дует тотчас же препроводить на верхнюю палубу. Переправьте их на «Сан-Хасинто». Когда шлюпка вернется, на палубе будут ждать двое других плен-ных.
      Дело стронулось с мертвой точки, но покончить с челночными переправами удалось лишь под вечер. Мейсона и Слайделла сопроводили на верхнюю па-лубу, но они отказывались покинуть корабль, пока все их личное имущество не было упаковано и достав-лено к ним. Вдобавок к одежде они потребовали взять тысячи сигар, приобретенных ими на Кубе. Пока переправляли сигары, капитан Муар настоял, чтобы они взяли несколько десятков бутылок шерри, кувшины и тазы для умывания, а также прочие туа-летные принадлежности, наверняка отсутствующие на борту военного корабля.
      Так что пленные и их пожитки были доставлены на «Сан-Хасинто» лишь в пятом часу пополудни. Военный корабль тотчас же развел пары и повернул на запад, к побережью Америки.
      Дождавшись, когда оставшиеся пассажиры «Трента» разойдутся по каютам, капитан Муар под-нялся на мостик и отдал приказ следовать дальше. Американский военный корабль уже превратился в темную точку на горизонте, и капитан с трудом удер-жался, чтобы не погрозить ему кулаком вослед.
      – Не в добрый час они это затеяли, – сказал капитан старшему помощнику. – Англия не потер-пит унижения со стороны этой мятежной колонии. Здесь заварилась такая каша, что скоро не расхле-баешь.
      Он даже не догадывался, насколько пророчески-ми окажутся его слова.
 

      Косой дождь неустанно барабанил в окно кабине-та, сквозняки разгуливали по всему древнему зда-нию. Джон Хей, секретарь Авраама Линкольна, под-бросил в огонь еще совок угля и ворошил его, пока пламя не разгорелось как следует. Подняв взгляд от заваленного бумагами стола, президент одобритель-но кивнул.
      – Холодновато, Джон, хотя сегодня даже вполо-вину не так холодно, как вчера вечером в доме гене-рала Макклеллана.
      – Этот человек, сэр!.. Надо что-то делать!.. – от гнева Хей захлебывался слюной.
      – Мне как-то не приходит в голову ничего подхо-дящего. За неучтивость не принято расстреливать даже генералов.
      – Это не просто неучтивость, это явное оскорбле-ние! Пока мы сидели в гостиной, ожидая его прихо-да, он зашел через другую дверь и направился пря-миком наверх! Отказавшись увидеться с вами, президентом!
      – Да, я и в самом деле президент, но пока еще не абсолютный монарх. И даже не абсолютный прези-дент, поскольку, как вы помните, я избран меньшин-ством голосов народа, о чем демократические поли-тики неустанно мне напоминают. Порой мне кажется, что в Конгрессе у меня больше противников, чем в Ричмонде. Иметь дело со сварливым Сенатом и Пала-той – чуть ли не поденный труд. – Линкольн пятер-ней пригладил густую копну волос, мрачно глядя на ливень за окном. – Вам следует помнить, что дело прежде всего, а наипервейшее дело для нас – этот ужасный конфликт, в котором мы увязли так глу-боко. Чтобы выиграть эту несчастную войну, я дол-жен полагаться на солдат и генералов. Текущий момент требует немалого терпения и просто-таки гран-диозной мудрости и осмотрительности, особенно в отношениях с молодым Макклелланом; он ведь не только главнокомандующий, но еще и командующий армией на Потомаке, стоящей между этим городом ивражескими войсками.
      –"Стоящая "– самое подходящее слово. Армией, которая только и делает, что занимается мушт-рой без конца и краю, все наращивает численность – И не трогается с места, как гвоздем прибитая.
      – Истинная правда. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, когда мятежники захватили форт Самтер и начались военные действия. С той поры радость мне доставляет только успех эскадр, ведущих блокаду. Нынешний год начался с вражды и мрачных пред-чувствий. Мы сколачиваем армию, а отступники де-лают то же самое. Со времени битв при Булл-Ране и Боллс-Блаф никаких действий, кроме мелких сты-чек. И все же напряженность нарастает. Выйти из этой войны будет не так-то просто, и я боюсь ужасаю-щих грядущих битв, которых наверняка не мино-вать. – Президент устремил взгляд на отворившую-ся дверь кабинета.
      – Господин президент, извините, что мешаю, – сказал его второй секретарь, Джон Николай, – но к вам пришел министр военного флота.
      Авраам Линкольн устал, невероятно устал. Бума-ги на его столе и в ячейках бюро с каждым днем мно-жились. На месте одной решенной проблемы тут же вырастали две новые. Положив ладонь на темя, он небрежно взъерошил волосы своими длинными пальцами, радуясь возможности отвлечься. – Ничего, вы ничуть не помешали, Джон. Пусть войдет.
      – А вот еще доклады, о которых вы спрашивали, а также письма вам на подпись.
      Линкольн со вздохом указал на забитые бумагами ячейки бюро.
      – Суньте к остальным, Нико, я уделю им внима-ние, обещаю.
      Встав, он устало потянулся и прошаркал мимо портрета сурового Эндрю Джексона к мраморному камину. Приподняв фалды фрака, он грелся перед огнем, когда Хей удалился, и вошел министр Уэллс.
      – Полагаю, в этой депеше, – президент указал на принесенный им документ, – содержится нечто важное.
      Чрезмерно пышные бакенбарды и экзотический парик придавали министру военного флота Гидеону Уэллсу простоватый вид, но за этим фасадом таился острый, проницательный ум.
      – Военный телеграф только что принес кое-какие волнующие и любопытные новости из Хэмптона, – он хотел было передать листок, но Линкольн загородил-ся ладонью.
      – Тогда, пожалуйста, расскажите мне о них, по-берегите мои усталые глаза.
      – Это довольно просто, господин президент. Винтовой шлюп «Сан-Хасинто» остановился в Хэмптоне, чтобы пополнить запасы топлива, и капитан по-слал эту телеграмму. Мейсон и Слайделл у него на борту.
      – Ну вот и вправду добрые вести, столь редкост-ные в наши времена! – Линкольн сел в старое клено-вое кресло, скрипнувшее под его весом, и сложил пальцы домиком. – Полагаю, теперь все мы будем спать крепче, зная, что это двое не затевают заговоры по всей Европе, всячески злоумышляя против нас.
      – Боюсь, ситуация не так проста. Как вам из-вестно, поскольку они бежали с Юга и прорвались сквозь блокаду на «Гордоне», они всю дорогу на шаг опережали нас. Сначала на Багамах, затем на Кубе. Мы разослали на их поиски целую флотилию.
      – И теперь она добилась успеха.
      – Это действительно так, однако не обошлось и без осложнений. Мятежники арестованы не на земле и даже не на конфедератском судне. При нынешнем военном положении подобный арест был бы вполне законным. Однако получилось так, что их захватили на британском почтовом пакетботе «Трент», каковой был остановлен в море.
      Линкольн глубоко задумался над этой вестью, по-том вздохнул. Беды плодятся, как драконовы зубы.
      – Надо послать за Сьюардом. Государственному секретарю стоит узнать об этом незамедлительно. Но как подобное могло случиться? Разве не было прика-зано не трогать в море нейтральные суда?
      – Было. Но капитан «Сан-Хасинто» не получил этих приказов – более того, как выяснилось, ему был отдан вообще совершенно иной приказ. Он был в море довольно долго и должен был вернуться из Фернандо-По, доставив корабль на верфь, ничего более. Должно быть, услыхал о розыске, когда вер-нулся за топливом. С того момента он действовал на свой страх и риск.
      – Это демонстрирует независимость его духа, хотя и несколько неуместную.
      – Да. Мне дали понять, что капитан Уилкс – на-тура весьма независимая. Правду говоря, кое-кто в военно-морском ведомстве называет это открытым неповиновением и скверным характером.
      Тут открылась дверь, и вошел Сьюард.
      – Прочтите это, Уильям, – попросил прези-дент. – Потом решим, как следует поступить.
      Госсекретарь быстро пробежал депешу глазами, по мере чтения все сильнее хмуря брови. Затем, бу-дучи человеком осторожным и не склонным к оп-рометчивым решениям, перечитал ее еще раз, уже помедленнее. И постучал по бумаге указательным пальцем.
      – Мне в голову приходят сразу две вещи. Преж-де всего, предателей надо держать за семью замками. Теперь они у нас в руках, и упускать их не стоит. Предлагаю, Гидеон, телеграфировать на «Сан-Хасинто», чтобы после пополнения запаса топлива он сразу же направился в Нью-Йорк. Дальнейшие ин-струкции будут ждать его там.
      – Согласен, – кивнул Линкольн. – Пока он будет совершать переход, мы можем всерьез пораз-мыслить, как нам теперь следует поступить с этими людьми, раз уж они у нас в руках.
      – Я тоже согласен, – промолвил Уэллс и поспе-шил отдать приказы.
      Вдруг из-под президентского стола раздался громкий лай, и Уэллс испуганно вздрогнул.
      – Не бойтесь, этот пес не кусается, – улыбнулся Линкольн, когда из укрытия выскочил мальчонка, ух-мыляясь во весь рот, и обнял длинные ноги отца.
      – Наш Вилли – великий искатель приключе-ний, – сказал президент, когда радостный мальчик выбежал из комнаты. – Когда-нибудь он станет ве-ликим человеком, нутром чую. – Его улыбка помер-кла. – Но тем же нутром я чую тревогу из-за этого происшествия с"Трентом". – Первоначальное удо-вольствие, доставленное президенту этими новостя-ми, сменилось дурными предчувствиями. – Догады-ваюсь, какие соображения приходят вам в голову. Каких последствий следует ждать, когда эта весть дойдет до Лондона? Наши друзья британцы и без того обеспокоены войной с мятежниками-южанами, о чем то и дело напоминают нам.
      – Именно об этом я и подумал. Но проблемы на-до решать по мере возникновения. По крайней мере, смутьяны теперь у нас.
      – В самом деле. Два зайца одним выстрелом. По-лагаю, дипломатические протесты и прения будут, как всегда, тащиться черепашьим шагом. Протесты пойдут через Атлантику на корабле, да еще ответы пойдут обратно еще более тихим ходом. Дипломатия всегда требует времени. Быть может, если пройдет достаточно времени между вопросами, ответами и от-кликами, есть шанс, что дело забудется.
      – Дай Бог, чтобы вы оказались правы, господин
      Президент. Но, как вам наверняка известно, текущий конфликт уже сейчас вызвал у британцев волнение. Они поддерживают мятежные штаты, горько сетуя на перебои в поставках хлопка, вызванные нашей блокадой. Поступают сообщения о том, что в Ланкашире закрылась часть ткацких фабрик. Боюсь, наша страна в последнее время не пользуется особой попу-лярностью в Британии, да и на материке тоже.
      – На свете есть вещи похуже, чем отсутствие по-пулярности. Скажем, как в той байке про кролика. Рассердившись на гончую, он созвал кроликов, что-бы вместе задать собаке изрядную взбучку. Нельзя сказать, чтобы собака была в претензии – она впе-рвые за многие годы наелась до отвала.
      – Англичане не кролики, мистер Линкольн.
      Разумеется, не кролики. Но эта старая гончая будет беспокоиться, когда придет беда, и не раньше. Зато из нашей шкуры вытащили две занозы, причи-нявшие немалую боль. Теперь надо найти надежный сосуд для них, запечатать его крепче, убрать с глаз долой и уповать, что тогда все о них позабудут. Быть может, эта гроза минует и тоже забудется.
      – Разрази и прокляни Господь этих гнилых янки!
      Премьер-министр Великобритании лорд Паль-мерстон протопал через весь кабинет и обратно, схва-тил лежавшую на столе депешу из Саутгемптона и снова перечитал ее; его крупные ноздри раздувались, уподобившись пушечным жерлам. Его лордство не отличался благодушием даже в лучшие времена, а уже теперь кипел вовсю. Лорд Джон Рассел сидел тише воды ниже травы, желая оставаться совсем не-заметным. Увы, чаяниям его не суждено было сбыться.
      Скомкав листок, лорд Пальмерстон отшвырнул его и повернулся к Расселу, уставив на него трясу-щийся от гнева указующий перст.
      – Вы министр иностранных дел, откуда следует, что это по вашей части. Итак, сэр, что же вы намере-ны предпринять?
      – Послать протест, разумеется. Мой секретарь уже готовит черновик. Затем я проконсультируюсь с вами…
      – Этого мало, разрази меня гром! Дайте этим мя-тежным янки палец, так они всю руку отхватят. На самом деле надо схватить их за шкирку и задать до-брую трепку, как терьер крысе! На этот постыдный акт следует отреагировать незамедлительно, с пре-дельной решимостью и категоричностью! Я освобож-даю вас от ответственности, и сам позабочусь обо всем. Я твердо намерен послать депешу, которая за-ставит этих янки взлететь вверх тормашками.
      – Я уверен, что имеются прецеденты, сэр. Затем мы обязаны проконсультироваться с королевой…
      – К черту прецеденты, и… да, конечно, мы несо-мненно обязаны представить это дело вниманию ко-ролевы. Хотя меня повергает в трепет необходимость столь скоро встретиться с ней вновь. Во время своего последнего визита в Букингемский дворец я как раз застал ее в самый разгар очередного приступа исте-рики. Надеюсь, что эти скверные новости все-таки привлекут ее внимание. Я ничуть не сомневаюсь, что она будет возмущена даже более нашего, эти амери-канцы ей совсем не по душе.
      – Если мы поведем себя более деликатно, нужды встречаться с королевой не возникнет. Быть может, не так уж разумно палить по янки сразу из всех ору-дий? Мы можем доказать свою правоту, прибегнув к соответствующим средствам. Начнем с протеста, затем последует ответ. Если они и тогда не согласят-ся на наши вежливые требования, мы забудем о снис-хождении и доводах рассудка. Мы больше ж станем их просить. Мы будем «диктовать им, как следует поступать.
      – Быть может, быть может, – проворчал Паль-мерстон. – Я приму это к сведению, когда будет со-зван кабинет. Срочный созыв кабинета становится настоятельнойнеобходимостью.
      Легонько постучав, вошел секретарь.
      – Адмирал Милн, сэр. Интересуется, можете ли вы его принять.
      – Конечно, проводите его ко мне.
      Встав навстречу вошедшему адмиралу, лорд Пальмерстон пожал ему руку.
      – Как я догадываюсь, адмирал, это отнюдь не визит вежливости?
      – Никоим образом, сэр. Позвольте присесть?
      – Конечно. Ваша рана?..
      – Отлично зажила, но я еще не так крепок, как следовало бы. – Сев, адмирал перешел прямо к делу: – Я чересчур засиделся на суше, джентльме-ны. Сей внезапный оборот событий настоятельно на-поминает мне об этом факте.
      – "Трент"? – осведомился Рассел.
      – "Трент", что ж еще! Корабль, ходящий под британским флагом… остановлен в море чужим бое-вым кораблем… не нахожу слов.
      – Как и я, сэр, как и я! – Гнев Пальмерстона вспыхнул с новой силой. – Я вижу это злодеяние ва-шими глазами и разделяю ваш пыл. Вы с честью би-лись за родную страну, были ранены на службе оте-честву в Китае. Вы адмирал самого могучего военно-морского флота на свете. А тут такое! Я знаю, что вы должны чувствовать…
      Теперь Милн нашел слова и прямо затрясся от ярости, выплевывая их.
      – Унижение, сэр! Унижение и бешенство! Этим колонистам следует преподать урок! Видит Бог, они не смеют стрелять по британскому судну – по коро-левскому почтовому пакетботу! – и не испытать на себе последствий столь кощунственных действий!
      – Каковы же должны быть эти последствия, по вашему мнению? – полюбопытствовал Пальмерстон.
      – Не мне об этом судить. Это по вашей части, джентльмены, решать, какого курса придерживаться в подобных вопросах. Но я хочу, чтобы вы знали, что весь флот Ее Величества до последнего человека поддержит вас от начала и до конца!
      – Вы считаете, что они разделяют наше возму-щение?
      – Да не считаю, а знаю! Все, от младшего кано-нира на орудийной палубе до высочайших чинов в адмиралтействе, испытывают ярость и омерзение. И острейшее желание следовать туда, куда вы их на-правите.
      Пальмерстон медленно склонил голову.
      – Спасибо за откровенность, адмирал. Вы укре-пили нашу решимость. Кабинет будет созван тотчас же. Уверяю вас, меры будут приняты сегодня же. И не сомневаюсь, что ваше возвращение на боевую службу будет оценено по достоинству, а ваше прошение – принято.
      – Здесь офицер с «Трента», сэр, – доложил сек-ретарь, проводив адмирала. – Хочет получить ин-струкции, как распорядиться документами, оказав-шимися у него на руках.
      – Какими еще документами?
      – Похоже, он принял под свою ответственность документы, которые господа Мейсон и Слайделл хо-тели утаить от американского правительства. А теперь он желает получить инструкции касательно то-го, как ими распорядиться.
      – Превосходно! Пусть несет их, и мы посмотрим, почему янки так спешили изловить этих господ.
      Как только «Сан-Хасинто» на всех парах пошел на север, в сторону Нью-Йорка, погода испортилась. Дождь вовсю хлестал по плащу капитана Уилкса, стоявшего на полубаке. Море разгулялось, пошел снег с дождем. На полубак поднялся лейтенант Фэр-факс, и капитан обернулся к нему:
      – Механик докладывает, что мы принимаем на борт воду, сэр. Швы подтекают в таком бурном море.
      – Помпы справляются?
      – Отлично справляются, капитан. Но он хочет сбавить обороты, чтобы снизить нагрузку на обшив-ку. Корабль порядком послужил на своем веку.
      – Да уж, действительно. Ладно, восемьдесят оборотов, но ни одним меньше. Полученные приказы весьма недвусмысленны.
      На более тихом ходу течь прекратилась, так что откачку даже пришлось на несколько минут приоста-новить, чтобы уровень воды в помповом колодце под-нялся повыше. Дела пошли намного лучше. Но ветер все крепчал, качка усиливалась. Плавание выдалось не из приятных. Ко времени прибытия в Нью-Йорк снег валил вовсю, теперь вперемешку с хлестким гра-дом, и видимость упала почти до нуля. Однако при-бытия «Сан-Хасинто» ждали, и в проливе у Стейтн-Айленда его встретил буксир.
      Уткнув нос в воротник бушлата, капитан Уилкс с мостика смотрел, как бросают трос и крепят буксир к борту. По штормтрапу не без труда вскарабкались двое людей в мундирах; остановившись на палубе, они ждали, пока поднимут их кожаные саквояжи. Лейтенант Фэрфакс явился на мостик с докладом.
      – Это федеральные исполнители, капитан. Им приказано явиться к вам, сэр.
      – Хорошо. Позаботьтесь, чтобы их проводили в мою каюту. Как там наши пленники?
      – Активно возмущаются погодой и условиями содержания.
      – Это несущественно. Они под замком?
      – Так точно, сэр. А у дверей круглосуточно несут вахту часовые.
      – Позаботьтесь, чтобы так было и дальше. – С этими словами капитан направился в собственную каюту, чтобы подождать федеральных исполните-лей.
      Новоприбывшие, оба рослые и крепко сложен-ные, с громким топотом вошли в каюту. В тепле каю-ты снег, облепивший их тяжелые шинели, начал по-немногу таять.
      – У вас имеются новые приказы для меня? Старший из исполнителей передал ему кожаный бювар. Вынув бумаги, Уилкс пробежал их глазами.
      – Вам известно содержание приказов?
      – Да, капитан. Мы должны остаться на борту и не спускать глаз с ваших заключенных. Далее ко-рабль должен проследовать прямо в форт Уоррен в Бостонской гавани. Департамент военного флота бес-покоило только одно: чтобы у вас хватило угля. – Бункеры почти полны. Выходим тотчас же. Как только судно вышло из гавани, шторм обру-шился на него в полную силу. Волны перехлесты-вали через палубу, в шпигатах бурлила вода. «Сан-Хасинто» так швыряло и мотало, что винт то и дело оказывался на воздухе, когда волны прокатывались под кормой. Та ночь далась нелегко даже бывалым морякам, а уж для сухопутных жителей обратилась в сущую пытку. Морская болезнь довела всех четве-рых заключенных до полнейшего изнеможения, как и федеральных исполнителей. Слайделл громко сте-нал, молясь о том, чтобы судно либо прибыло в спо-койную гавань, либо затонуло – что угодно, только бы избавиться от мучений.
      Лишь на второй день после полудня потрепанный штормом «Сан-Хасинто» вошел в более тихие воды Бостонской гавани и пришвартовался к причалу фор-та Уоррен. Отделение вооруженных солдат увело из-мученных пленников прочь, а федеральные исполни-тели на заплетающихся ногах побрели следом. Лейтенант Фэрфакс проследил за выгрузкой их бага-жа и припасов, взятых с «Трента». Форт Уоррен, своими стенами опоясывающий весь крохотный ост-ровок, – тюрьма весьма надежная. Вернувшись на корабль, Фэрфакс принес капитану в каюту свежие газеты.
      – Сэр, вся страна ликует. Вас приветствуют как спасителя нации.
      Уилкс ничем не выказал, что новость эта достави-ла ему удовольствие. Он всего лишь исполнял свой долг, как сам его понимал, хотя кое-кто из флотского начальства может воспринимать это дело несколько иначе. Но успех окупает все. Капитан едва не улыб-нулся, услышав добрые новости. В свете народного ликования командованию будет трудновато порицать его действия. Он прочел заголовки, испытывая угрю-мое удовлетворение.
      – Очевидно, лейтенант Фэрфакс, в этой стране наших пленников не так уж и любят. Поглядите-ка, Мейсона называют мошенником, трусом и задирой… ну и ну! И даже более того – помпезным снобом, а также тщеславным пустозвоном и предателем.
      Фэрфакс тоже читал газеты.
      – В «Глоуб» точно так же обходятся со Слайдел-лом. Его рисуют бездушным, хитрым, себялюбивым, кровожадным и развращенным.
      – А мы-то думали, что захватили всего лишь па-рочку политических ренегатов. Любопытно, английские газеты смотрят на эту проблему с той же точки зрения?
      Весьма в этом сомневаюсь, капитан.
      В ожидании, пока Кабинет соберется, лорд Паль-мерстон читал лондонские газеты, угрюмо кивая в знак согласия с напыщенными гневными разглаголь-ствованиями.
      – Поддерживаю каждое слово, джентльмены, буквально каждое, – он помахал над столом пачкой газет. – Страна за нас, публика просто вне себя. Мы должны действовать быстро, иначе этим мятежным колонистам вздумается, будто их наглость останется незамеченной. Итак, все ли из вас получили возмож-ность ознакомиться с документами с «Трента»?
      – Я изучил их весьма внимательно, – сообщил Уильям Гладстон. – Помимо, разумеется, писем, ад-ресованных лично королеве и французскому импера-тору.
      – Они будут отосланы адресатам, – кивнул
      Пальмерстон.
      – Что же до предписаний верфям и прочих до-кументов, они вполне подтверждают полную легитимность обоих послов. Не знаю, как отреагирует Франция, но лично я поражен действиями янки, от-важившихся пойти на перехват посреди моря.
      – Вполне разделяю ваши чувства, – поддержал
      Пальмерстон.
      – Итак, что вы порекомендуете, милорд? – ос-ведомился Рассел.
      – По тщательном размышлении и учитывая об-щественное мнение, я полагаю, что следует прибег-нуть к самым решительным мерам. Передо мной лежит набросок ноты, – Пальмерстон постучал по листку, лежащему на столе. – Поначалу я считал, что было бы довольно отправить протест по обычным дипло-матическим каналам, потому-то и созвал вас вместе.
      Однако с той поры я проникся убеждением, что все-общее волеизъявление нельзя оставить без внимания. Мы должны от лица всей страны высказать янки справедливое негодование. Я подготовил эпистолу американскому правительству, прибегнув к самым сильным выражениям. Я отдал распоряжение, чтобы в Саутгемптоне стоял под парами почтовый пароход, дожидаясь прибытия этого послания. Королева уви-дит его сегодня же и несомненно согласится с каж-дым словом. Как только ее одобрение будет получе-но – депеша тотчас же отправится в путь.
      –Сэр!
      – Да, мистер Гладстон? – улыбнулся Пальмерс-тон. На канцлера казначейства Уильяма Гладстона всегда можно было опереться в годину испытаний.
      – Я с радостью извещаю вас, что нынче вечером мы с женой обедаем в обществе королевы и принца Альберта. Пожалуй, я мог бы подать депешу ей на рассмотрение, сделав особый акцент на единодушии правительства в данном вопросе.
      – Великолепно! – Пальмерстон испытал не-малое облегчение и готов был чуть ли не хлопнуть Гладстона по спине, радуясь, что удалось избежать встречи с королевой. – Мы все в долгу перед вами за то, что вы берете эту обязанность на себя. Меморан-дум в полном вашем распоряжении.
      Хотя собрание Кабинета министров Гладстон по-кинул в наилучшем настроении, горя желанием по-мочь своей партии и послужить родной стране, он по-рядком подрастерял свой энтузиазм, ознакомившись с документом, который так охотно вызвался пред-ставлять. Позже вечером, когда колеса кареты уже затарахтели по булыжной мостовой перед въездом в Букингемский дворец, жена с беспокойством замети-ла, как сурово сжаты его губы.
      – Что-нибудь стряслось, Уильям? Я не видела тебя таким мрачным с тех пор, когда мы были в этом ужасном Неапольском королевстве.
      – Должен просить у тебя прощения. Я крайне со-жалею, что не смог оставить свои беды в стороне. – Он ласково пожал руку жены, затянутую в перчат-ку. – Как и в Неаполе, меня весьма тревожат дела государственной важности. Но давай не позволим им портить нынешний вечер. Я ведь знаю, с каким не-терпением ты ждала этого обеда в обществе Ее Вели-чества.
      – Ты прав, – голос ее чуточку надломился. По-колебавшись, она спросила: – Искренне надеюсь, что королева вполне здорова? Поговаривают – ко-нечно, я не верю – о ее… ну, состоянии рассудка. В конце концов, она ведь внучка Георга Безумного (То есть короля Георга III, в 1811 году признанного душевнобольным.).
      – Дорогая, тебе не должно быть никакого дела до праздных сплетен, распространяемых отбросами общества. Она ведь, в конце концов, королева.
      Их проводили в гостиную, где Гладстон покло-нился, а его жена сделала реверанс королеве Викто-рии.
      – Альберт подойдет через минутку, мистер Гладстон. Сейчас он отдыхает. Боюсь, мой дорогой муж сильно перетрудился.
      – Прискорбно слышать, мэм. Но я не сомнева-юсь, что ему обеспечен наилучший уход.
      – Конечно! Сэр Джеймс Кларк осматривает его ежедневно. Сегодня он прописал эфир и капли Гоф-мана. Но угощайтесь же, на буфете есть шерри, если желаете.
      – Спасибо, мэм. – Гладстону, сидевшему как на иголках, и в самом деле хотелось выпить. Непроиз-вольно похлопав себя по груди, где во внутреннем кармане покоился принесенный документ, он как раз наливал себе шерри, когда вошел принц Альберт.
      – Мистер Гладстон, добрейшего вам вечера.
      – И вам, сэр. Здоровья и счастья.
      Принц– обожаемый супруг, отец большого се-мейства – счастьем обделен не был, а вот здоровья ему явно не помешало бы, ибо выглядел он, бесспор-но, больным. Годы не пожалели его. Элегантный, грациозный юноша стал рыхлым, лысеющим, до срока постаревшим мужчиной с бледной, землистой кожей и темными кругами у глаз. Опускаясь в крес-ло, он вынужден был вцепиться дрожащими руками в подлокотники. Королева с тревогой поглядела на него, но принц лишь отмахнулся:
      – Обычный бронхит, как пришел, так и уйдет. После доброго обеда мне станет куда лучше. Пожа-луйста, не беспокойся.
      Утешившись, королева обратилась к прочим делам.
      – Мистер Гладстон, мой секретарь уведомил ме-ня, что вы хотите обратиться к нам по вопросам госу-дарственной важности.
      – Это касательно ноты, которую премьер-ми-нистр намерен послать американцам, мэм, по поводу «Трента». С вашего одобрения, разумеется. Впро-чем, она может обождать, пока мы не отобедаем.
      – Вероятно. Тем не менее мы взглянем на нее сейчас. Это дело весьма тревожит меня, даже не тре-вожит, а, следует признаться, шокирует. Мы весьма серьезно озабочены тем фактом, что британский ко-рабль был не просто остановлен в море, но и подверг-ся захвату.
      Как только Гладстон достал письмо, королева указала на принца-консорта.
      – Пусть Альберт прочтет. Мне и в голову не при-дет написать письмо, не посоветовавшись с ним. Он оказывает мне величайшую помощь и в этом, и во многих прочих делах.
      Будучи прекрасно осведомленным, как и все вокруг, что королева даже не оденется, не посоветовав-шись с супругом, лорд Рассел поклонился в знак со-гласия и передал конверт принцу Альберту.
      Развернув листок, принц поднес его к свету, а затем вслух зачитал:
      «Касательно вопроса о насильственном изъятии четырех пассажиров с британского судна в открытом море. Правительство Ее Величества даже мысли не допускает, что правительство Соединенных Штатов не проявит рвения по собственной воле всяческим об-разом загладить столь вопиющий проступок. Мини-стры Ее Величества ожидают следующего. Первое. Освобождения всех четырех джентльменов, захва-ченных силой, и передачи их лорду Лайонсу, бри-танскому послу в Вашингтоне. Второе. Извинения за оскорбление, нанесенное британскому флагу. Тре-тье…» – Он утробно кашлянул. – Прошу проще-ния. Весьма крепкие выражения и, боюсь, далее пос-ледуют подобные же. Крайне сильные выражения.
      – Как и должно быть, – отозвалась королева с нескрываемым негодованием. – Я не в восторге от американцев – и презираю этого мистера Сьюарда, отпустившего такое множество лживых замечаний в адрес нашей страны. И все же, если ты считаешь, что необходимо внести поправки, Любимый…
      Когда принц Альберт услышал ласковое немец-кое слово, его изможденное лицо озарилось мимолет-ной улыбкой. Он искренне верил, что его жена – Превосходнейшая, несравненная женщина, мать и коро-лева. Разве что склонная к резким переменам настро-ений – то кричит на него, то ластится. Но всегда остро нуждается в его советах. Лишь его скверное здо-ровье мешает ему стать великой подмогой в ее неус-танных трудах, лежащих на плечах правящей монар-хини. А теперь еще и это. Пальмерстон изложил требования в самой воинственной и угрожающей ма-нере. Эта манера, равно как и само послание, оскор-бит любого главу государства.
      – Да не то чтобы поправки, – сказал он, – ибо премьер-министр высказывает совершенно справед-ливые требования. Совершено международное пре-ступление, в том нет ни малейших сомнений. Но, может статься, вина за сей инцидент целиком лежит на капитане американского судна. Прежде чем сы-пать угрозами, мы должны в точности выяснить, что же именно там случилось и почему. Ни в коем случае нельзя позволять этому делу идти самотеком. По-сему, полагаю, необходимо внести кое-какие изме-нения. Не столько в содержание, сколько в тон. Су-веренной державе нельзя приказывать, как своенрав-ному ребенку. – Он не без труда встал на трясущиеся ноги. – Пожалуй, мне не помешало бы сейчас немно-го поупражняться в письме. В настоящее время я не голоден. Если позволите, поем попозже.
      – Тебе нехорошо? – спросила королева, при-поднявшись из кресла.
      – Легкое недомогание, пустяки. Пожалуйста, не стоит прерывать обед из-за меня.
      Попытавшись улыбнуться, принц Альберт дви-нулся вперед, но вдруг будто споткнулся. Колени у него подломились, и принц-консорт рухнул, крепко ударившись головой о пол.
      – Альберт! – вскрикнула королева. Тотчас же бросившись к принцу, Гладстон пере-вернул его и потрогал бледную кожу.
      – Он без сознания, мэм, но дышит довольно ровно. Может, врача…
      Королева не нуждалась в подсказках, чтобы при-звать людей на помощь своему дорогому Альберту. Тотчас же появилось огромное множество слуг, бро-сились разыскивать одеяло, укрыли ему ноги, под го-лову подложили подушку, нашли носилки, послали гонца за сэром Джеймсом. Королева ломала руки, лишившись дара речи. Поглядев на бесчувственного Альберта, Гладстон впервые заметил, что принц по-прежнему держит послание в конвульсивно стисну-том кулаке.
      – Если позволите, мэм, – шепнул канцлер, пре-клонив колени и бережно освободив бумагу. Он ко-лебался, понимая, что сейчас не время и не место, но все-таки чувствуя, что обязан упомянуть об этом. – Может, отложим ноту до завтра?
      – Нет! Заберите ее. Посмотрите, что она натво-рила! Это ужасная бумага так подействовала на до-рогого Альберта. Она взволновала его, вы же виде-ли. При его хрупком здоровье подобное было уж чересчур. Снова эти американцы, это они во всем ви-новаты. Бедняжка, он так встревожился… Заберите ее с глаз моих долой! Делайте с ней что хотите. Док-тор, наконец-то!
      О трапезе никто больше и не вспомнил. Королева ушла вместе с принцем. Когда дверь за ней закры-лась,. Гладстон распорядился, чтобы им принесли пальто и вызвали карету.
      Вечер выдался недобрый.
      Послание уйдет, как написано.
      Жребий брошен.
 

      Когда президентский поезд остановился в Джер-си, чтобы заполнить цистерны паровоза, доставили последние рапорты и донесения; личный секретарь президента сам принес их. Авраам Линкольн, вдали от Белого дома на время избавившись от постоянного напряжения и тягот управления государством, любо-вался сквозь заиндевевшее окно зимней красотой реки Гудзон. Пышущая жаром угольная печурка гнала холод прочь. На сиденье напротив безмятежно дремал военный министр Эдвин М. Стэнтон. После Белого дома, поминутно осаждаемого искателями президентской благосклонности, поезд казался при-ютом мира и покоя. Президента не смог потревожить даже вид кипы принесенных бумаг.
      – Я вижу, война по-прежнему преследует меня повсюду, Николай.
      – Война с отщепенцами и с Конгрессом. Порой мне кажется, что последний куда хуже. Конгресс-мены в…
      – Избавьте меня от политиков хоть на минутку. Свинец и порох кажутся куда милосерднее.
      Кивнув в знак согласия, Джон Николай зашелес-тел свежими рапортами, переданными ему Хеем.
      – А вот этот доставит вам удовольствие. Высадка на острове Тиби в реке Саванна прошла весьма ус-пешно. Командир докладывает, что далее будет ата-кован форт Пуласки. Как только с ним будет покон-чено, Саванна наверняка падет. Далее, наш тайный агент в Норфолке сообщает, что прибыла новая пар-тия брони для «Мерримака». А также пушки. Они переименовали его в корабль военного флота Конфе-дерации «Виргиния».
      – Давайте пока не будем тревожиться о нем. Но позаботьтесь, чтобы копия рапорта дошла до коман-ды «Монитора». Это заставит их трудиться круглые сутки.
      Президент перелистал газеты. В последнее время пресса будто сговорилась против него и его админи-страции. Аболиционисты снова единодушно накину-лись на него – их послушать, так надо перебить всех южан поголовно и освободить всех рабов до единого, а о меньшем даже говорить не стоит. О дна из заметок привлекла его внимание, и Линкольн улыбнулся, чи-тая ее, а потом скомкал газету в кулаке.
      – Вот это настоящая журналистика, Николай.
      Наши защитники порядка и права одержали гранди-озную победу на пароходе в Балтиморе. Послушайте:
      «Их подозрения пробудила дама, чересчур нервни-чавшая и старательно уклонявшаяся от встречи с ними. Когда ее ридикюль обыскали, там обнаружи-лось множество перчаток, чулок и писем, предназна-чавшихся для Юга. Также выяснилось, что малолет-ний мальчик вез изрядное количество хинина. Обоим было позволено следовать дальше после того, как их груз подвергся конфискации». Наши защитники не смежают век ни на минуту.
      К тому времени, когда они покончили с бумага-ми, поезд подошел к станции Уэст-Пойнт, и паровой свисток локомотива провозгласил о прибытии. Лин-кольн надел пальто и шарф, потом нахлобучил ци-линдр, прежде чем сойти на перрон, к встречающим его армейским офицерам и служащим литейного за-вода. Стэнтон и его секретари последовали за прези-дентом. Все вместе они взошли на паром, чтобы пере-правиться через реку Колд-Спринг. Было довольно холодно, но переправа прошла быстро, а у пристани уже ждали крытые экипажи. Лошади топтались на месте, и пар их дыхания клубился в недвижном мо-розном воздухе. У первого экипажа стоял серьезный мужчина в сюртуке.
      – Господин президент, – сказал Стэнтон, – по-звольте представить мистера Роберта Паркера Пэр-рота, изобретателя и оружейника, хозяина металлур-гических мастерских Вест-Пойнт.
      Линкольн кивнул, а Пэррот тряхнул руку сперва ему, а потом Стэнтону.
      – Весьма польщен, мистер Линкольн, что вы по-сетили мой завод и собственными глазами увидите, что мы тут делаем.
      – Не мог отказаться от такой возможности, мис-тер Пэррот. Мои командиры криком кричат, что им нужны пушки, больше пушек, а их желания следует уважать.
      – Мы здесь стараемся изо всех сил, чтобы удов-летворить их запросы. Я подготовил к испытанию только что законченную трехсотфунтовку. Если вы не против, первым делом мы отправимся на полигон, а уж затем в пушечные мастерские. Уверяю вас, эта пушка – самая впечатляющая и мощная из всех, ка-кие я когда-либо производил.
      Так оно и оказалось. Черное орудие, надежно за-крепленное на массивной испытательной платформе, выглядело весьма зловеще. Линкольн одобрительно кивнул, прошагав вдоль пушки, и, несмотря на свой немалый рост, не без труда дотянулся до жерла, чтобы взглянуть на желобки нарезки в стволе.
      – Заряжена, господин президент, – сообщил Пэррот. – Если вы удалитесь на некоторое расстоя-ние, то сможете увидеть, на что способна эта пушка.
      Когда гости отошли, прозвучала команда, и спус-ковой механизм был приведен в действие.
      От силы взрыва содрогнулась земля, и, хотя зри-тели крепко зажали уши ладонями, грохот оглушил их. Жерло орудия изрыгнуло грандиозный сноп пла-мени, и Линкольн, стоявший позади пушки, увидел, как черный снаряд, смахивающий на огрызок каран-даша, понесся за реку и мгновение спустя разорвался среди деревьев полигона на другом берегу. К небу взмыл столб черного дыма, во все стороны полетели ветви и щепки, а через несколько секунд до слуха до-катился грохот взрыва.
      – Впечатляющее зрелище, мистер Пэррот, – за-метил Линкольн, – мне никогда его не забыть. 'А те-перь расскажите о своей работе более досконально, но только в тепле литейного цеха, если позволите.
      После короткой поездки с полигона они торопли-во устремились навстречу манящему теплу, разливающемуся от ревущих горнов. Там их ждал лейтенант армии, при их приближении отдавший честь.
      – Генерал Рипли послал меня вперед, господин президент. Он сожалеет, что обязанности в Вест-Пойнте помешали ему присоединиться к вам раньше. Однако он уже выехал.
      Линкольн кивнул. Бригадный генерал Джеймс У. Рипли, возглавляющий департамент материального снабжения, отвечал не только за производство ору-дий, но и за разработку новых конструкций. По на-стоянию президента он неохотно согласился поки-нуть свою бумажную работу и принять участие в посещении производства.
      Под предводительством Пэррота инспекционная комиссия обошла завод. Работа не останавливалась ни на минуту; литейщики, имеющие дело с расплав-ленным железом, не могли терять время даже на то, чтобы взглянуть на своих сановных гостей. Два де-сятка зданий были заполнены орудиями всех кали-бров, находившимися на различных стадиях произ-водства – от черновой отливки до окончательной сборки. На каждом из них стояло клеймо с инициа-лами «МУП» и «РПП» – «Мастерские Вест-Пойнт» и «Роберт Паркер Пэррот». Линкольн шлепнул ла-донью по казенной части тридцатифунтовой пушки.
      – Мои инженеры докладывают, что своими успе-хами ваши пушки обязаны бандажам казенной части. Это правда?
      – В каком-то смысле да, но это чисто техничес-кий аспект, господин президент.
      – Не стесняйтесь посвятить меня в детали, мис-тер Пэррот. Вам следует помнить, что, перед тем как податься в политику, я был землемером и весьма си-лен в математике. Как я понимаю, источником ны-нешних проблем служит нарезка орудийного ствола.
      – Вы совершенно правы, сэр. Гладкоствольные пушки ушли в прошлое. Винтовая нарезка закручи-вает снаряд во время его движения в стволе, обеспе-чивая большую точность и дальность стрельбы. Но она же порождает проблемы. Благодаря нарезке сна-ряд сдерживает напор пороховых газов куда эффек-тивнее, что и обеспечивает увеличение дальности по-лета. Увы, это же более высокое давление приводит к разрыву орудия. Потому-то и делаются бандажи на казенной части, чтобы погасить возросшее давление. Использование для этого колец отнюдь не в новинку. Однако мое изобретение заключается в создании более прочного кольца, как я вам сейчас продемон-стрирую. Будьте любезны, сэр, вот сюда.
      Только что выкованный, нарезанный ствол двад-цатифунтовой пушки покоился на металлических валах, с выставленной в сторону казенной частью. По сигналу Пэррота двое дюжих кузнецов взялись за клещи, вытащили из ревущего горна раскаленный добела железный бандаж и с привычной сноровкой насадили его на казенник ожидающего орудия. Бан-даж оказался лишь самую малость больше пушки, так что они кряхтели от напряжения, натягивая его и молотами вгоняя на место.
      – Готово, начинайте вертеть!
      Едва заново опоясанная бандажом пушка начала вращаться, как в ствол сунули трубу и начали зака-чивать в нее воду, чтобы охладить ствол изнутри.
      – При нагревании металл расширяется, – пояс-нил Пэррот, – и сейчас диаметр бандажа больше, чем перед нагреванием. Как видите, вода охлаждает казенник, а за ним и бандаж. Как только бандаж ос-тынет, он равномерно сократится, плотно охватив ствол по всей окружности. Прежние способы обвязки пушек бандажами не обеспечивали подобной крепос-ти и надежности. Ствол обжимался неравномерно, всего в нескольких местах. Стволы, изготовленные подобным способом, могли выдержать гораздо мень-ший заряд, иначе их разрывало.
      – Впечатляет. И сколько же этих новых пушек вы производите в настоящее время?
      – На сегодня мы делаем десять тяжелых орудий еженедельно. А также две тысячи снарядов для них.
      – В своем письме вы писали, что можете увели-чить производительность?
      – Могу. И увеличу. С новыми горнами и токар-ными станками я за три месяца смогу так расширить-ся, что буду еженедельно выпускать не менее два-дцати пяти пушек и семи тысяч снарядов. – Он мгновение помялся, словно что-то его тревожило. – Все детально разработано и ждет вашей инспекции. Однако нельзя ли… переговорить с вами с глазу на глаз?
      – Мистер Стэнтон и мои секретари пользуются моим всемерным доверием
      Пэррот уже взмок, – но отнюдь не из-за жары в цеху.
      – Ничуть не сомневаюсь. Но это вопрос величай-шей секретности, люди… – Голос его совсем стих и пресекся, изобретатель уставился в пол, пытаясь со-браться с духом.
      Задумчиво погладив бороду, Линкольн повернул-ся к Стэнтону и секретарям:
      – С вашего позволения, джентльмены, мы уда-лимся на пару минут.
      Испытавший громадное облегчение Пэррот про-вел президента в свой кабинет, плотно закрыв за со-бой дверь. Пройдя в другой конец комнаты, Лин-кольн остановился перед оправленной в рамку картиной на стене.
      – Мистер Пэррот, минуточку, если позволите. Что это за распроклятая машина?
      – Это копия с рисунка, сопровождавшего одну заявку на патент. Я взял за правило просматривать все патентные заявки, имеющие касательство к моей работе. Эту я обнаружил во время своего визита в
      Лондон несколько лет назад. В 1855 году два джен-тльмена, Коуэн и Свитлонг, если память мне не изме-няет, попытались запатентовать этот бронированный боевой экипаж.
      – Он так ощетинился пушками и шипами, что выглядит довольно внушительно.
      – Но крайне непрактичен, господин президент. При таком количестве пушек, да учитывая вес брони, для приведения его в движение понадобится паровой двигатель больше самого экипажа. Я пытался пере-смотреть конструкцию, с единственной пушкой и бо-лее легкой броней, но все равно он слишком непрак-тичен.
      – Благодарение Господу за это. Война и сейчас чересчур адская штука без дьявольских конструк-ций, подобных этой, которые усугубят ее еще более. Хотя если бы на поле боя появилось нечто эдакое, это могло бы привести к прекращению всех войн. Но вы сказали, что построить такой экипаж невозможно?
      – В настоящее время – да. Но паровые двигате-ли становятся все миниатюрнее и в то же самое время мощнее, а еще я читал об успешных испытаниях ке-росиновых двигателей. Так что я бы не стал исклю-чать возможность, что когда-нибудь бронеэкипаж на-подобие этого будет построен.
      – Да не настанет сей черный и пагубный день ни-когда. Но ведь вы пригласили меня не для того, чтобы обсуждать это диковинное сооружение?
      На лице Пэррота снова появилось тревожное вы-ражение. Как только оба уселись, он заговорил:
      – Позвольте поинтересоваться, мистер Лин-кольн, знакомы ли вы с офицером флота Российской империи по фамилии Шварц?
      – Странный вопрос. Почти столь же странный, вынужден заметить, как и не очень русская фамилия капитана.
      Пэррот мучительно старался подобрать слова.
      Сняв свои очки в металлической оправе, он протер их и снова надел.
      – Я человек чести, господин президент, и, хотя радуюсь своим успехам, я вовсе не желаю приписы-вать себе чужие заслуги.
      – Не объяснитесь ли?
      – Разумеется. В прошлом году этот господин по-сетил мой завод и спросил, не сделаю ли я пушку для русского правительства. Согласившись, я осведомил-ся, каковы его требования. Он высказался крайне конкретно. Хотел, чтобы я воспроизвел британскую нарезную пушку системы Армстронга. Я счел эту просьбу весьма необычной, о чем и поведал ему. Ска-зал также, что не имею доступа к секретным планам бриттов. Ничуть этим не смутившись, он лишь кив-нул в знак согласия – и передал мне полный ком-плект чертежей пушки Армстронга.
      – И вы сконструировали эту пушку?
      – Да. Это уникальное стофунтовое орудие с за-рядкой через казенник, что делает его исключитель-но эффективным в морском бою.
      – Почему бы это?
      – Если вы рассмотрите разницу между сухопут-ными и морскими пушками, то поймете. На суше после выстрела канониры просто выходят вперед, чистят ствол и перезаряжают орудие. Но на корабле пушка стреляет через орудийный порт – отверстие в обшивке. Так что после каждого выстрела ее прихо-дится откатывать – а это тонны металла, учтите – чтобы почистить и перезарядить, затем, с громадным усилием, на талях снова выкатывать вперед, на бое-вую позицию.
      – Начинаю понимать.
      – В точности. Если же пушка заряжается с ка-зенной части, на корабле ее не надо катать взад-впе-ред ради каждого выстрела. В теории все это хоро-шо, но казенник данного типа пушек закрывается плохо, дает утечку пороховых газов, да и ненадежен. Взглянув на эти чертежи, вы поймете, почему.
      Заряжать орудие крайне несподручно. Первым делом надо ослабить вот этот винт казенника, чтобы снизить давление в запальном канале. Вот эта мощ-ная металлическая плита перекрывает казенник. Она весьма тяжела, и требуется сила двух дюжих муж-чин, чтобы взяться за рукоятки и поднять ее на опор-ные салазки. Когда канал ствола продраят банником, а запальный канал очистят и вставят новый фитиль, снаряд заряжают в открытую камору. Позади него ставят картуз с черным порохом. Далее затвор опус-кают на место и затягивают винт казенника. Пушка готова к выстрелу.
      – Сложно, согласен, но такой способ наверняка дает массу преимуществ по сравнению с практикой откатывания пушки и выкатывания ее на позицию снова.
      – Согласен, сэр, но вскоре возникают трудности. Всего через несколько выстрелов пушка нагревается, и детали расширяются. Скапливается сгоревший по-рох, затвор заклинивается и начинает пропускать по-роховые газы. Несколько выстрелов – и пушка ста-новится неработоспособной. Испытав это орудие перед доставкой его русским, я вынужден был прий-ти к выводу, что таким способом орудие, заряжаю-щееся с казенника, не создашь. Однако внимание мое привлекло другое усовершенствование в этой пушке. В чертежах имелись подробные наставления о том, как делается подобный бандаж.
      Пэррот привстал, но одумался и снова сел. Поло-жив сцепленные руки на стол и ломая пальцы, он му-чительно подбирал слова.
      – Это… пару недель спустя я сам взял патент на первую пушку Пэррота.
      Линкольн подался вперед, мягко положив ладонь на запястье взволнованного оружейника.
      – Вам не за что себя винить. Вы поступили ра-зумно и правильно. Существует множество способов послужить собственному правительству. Особенно в военную пору.
      – Значит… вы знали?
      – Скажем так: капитан Шварц известен соответ-ствующим людям. Так что, полагаю, нам лучше оста-вить эту тему, если вы не против.
      –Но…
      – Вы хорошо служите родной стране, мистер Пэррот. Если это служение оборачивается для вас прибылью– что ж, тем лучше. И, быть может, вам будет небезынтересно узнать, что британцы сняли пушку Армстронга с вооружения как раз в силу толь-ко что упомянутых вами причин.
      – Ничуть не сомневаюсь. Однако я занимался усовершенствованием запорного механизма затвора при помощи разорванной сцепки, как я ее назвал. Первые эксперименты прошли весьма успешно.
      – Вы обошлись без запального канала?
      – Да. Вы только представьте, насколько надеж-ным стал бы затвор, если бы он ввинчивался в казен-ник. Бороздки резьбы в затворе и казеннике плотно прилегали бы друг к другу на большом протяжении, удерживая и давление, и газы.
      – По-моему, чрезвычайно действенно. Но ведь для завинчивания и вывинчивания такой большой ме-таллической детали потребуется грандиозное усилие?
      – Вы абсолютно правы! Потому-то я и разрабо-тал то, что назвал разорванной сцепкой. И в казенни-ке, и в затворе проделаны взаимно соответствующие проточки. Так что в деле затвор просто вдвигается на место, а затем доворачивается, запирая канал ствола.
      – И это устройство работает?
      – Уверен, будет работать, но подгонка – дело трудное, и разработка пока находится в начальной стадии.
      – Ни в коем случае не оставляйте своих стара-ний. И держите меня в курсе всех будущих достиже-ний. А теперь давайте вернемся к остальным. Мне го-ворили, что вы совершенствуете запалы для своих разрывных снарядов, чтобы обеспечить более высо-кую точность…
      Инспекционный обход едва-едва возобновился, когда торопливо приблизившийся к группе офицер отвел Николая в сторону. Пэррот как раз объяснял принцип действия нового запала, но секретарь Лин-кольна перебил его:
      – Извините, сэр, но произошел несчастный слу-чай. С генералом Рипли, господин президент. По-дробностей этот офицер не знает, но он докладывает, что в военном госпитале требуется ваше присутствие.
      – Разумеется. Отправляемся тотчас же. Спасибо за все, мистер Пэррот. За все.
      Паром не трогался с места, дожидаясь их появле-ния. На пристани стояло два экипажа. В первом сидел командир гарнизона Вест-Пойнта генерал-лей-тенант Уинфилд Скотт, приехавший, чтобы прово-дить их в госпиталь. Стэнтон со своими секретарями уселся во вторую карету. Когда президент неуклюже забирался в карету Скотта, для обоих наступил не-ловкий момент.
      – Как поживаете, Уинфилд?
      –Как и следует ожидать в моем возрасте, мистер Линкольн.
      Бывший главнокомандующий армией Союза, сме-щенный более молодым и энергичным Макклелла-ном, не сумел скрыть нотки горечи, сумрачно взирая на человека, отдавшего приказ об этой замене. Герои-ческий седовласый генерал на славу служил родной стране на протяжении многих десятков лет и множе-ства войн. Уходу в отставку он предпочел командова-ние Вест-Пойнтом, но при том прекрасно понимал, что служба его фактически закончилась. И падение это подстроил высокий, нескладный человек, усев-шийся в карете напротив него.
      – Так что же с Рипли? – спросил Линкольн, как только карета тронулась.
      – Трагический несчастный случай, лишенный причины и смысла. Он верхом ехал к парому, чтобы присоединиться к вам – во всяком случае, так он мне сказал. Избранная им дорога пересекает железно-дорожный путь неподалеку от станции. Очевидно, поезд должен был вот-вот тронуться, и, когда он подъезжал, машинист дал гудок. Лошадь генерала испугалась и вскинулась на дыбы, выбросив его из седла. Упав на пути, он жестоко пострадал. Я не ме-дик, как вам прекрасно известно, так что подробнос-ти пусть вам объясняет главный хирург. Он ждет вас в госпитале. – Скотт устремил на Линкольна прон-зительный взгляд. – Как идет война? Полагаю, ва-ши генералы все крепче сжимают кольца моей ана-конды вокруг мятежников? (Речь идет о плане "Анакондам, согласно которому наступление на войска южан должно было вестись одновременно с запада, севера и юга в сочетании с морской блокадой Южных штатов.)
      – Искренне надеюсь. Хотя, конечно, война – штука сложная.
      – Что дает нашему наполеончику очередной повод для медлительности и колебаний, – прого-ворил генерал с нескрываемой желчностью и гневом. С той поры, когда Макклеллан занял его место во главе армии на Потомаке, всякое поступательное движение прекратилось, наступление с черепашьего шага замедлилось до полной остановки. В каждом жесте и слове Скотта сквозило, что, будь армия под его началом, сейчас она уже стояла бы в Ричмонде. Но Линкольн отнюдь не собирался пускаться в до-мыслы на сей счет.
      – Зима – скверная пора для армейской службы. А-а, вот и госпиталь наконец!
      –Мой адъютант проводит вас.
      Скотт был настолько толст, что потребовались со-вместные усилия трех человек, чтобы усадить его в карету; вскарабкаться же по лестнице госпиталя он чувствовал себя просто не в состоянии.
      – Рад был повидаться, Уинфилд.
      Генерал промолчал. Выбравшись из кареты, пре-зидент подошел к остальным, и все вместе отправи-лись в госпиталь вслед за ожидавшим их офицером. Хирург оказался пожилым человеком с длинной се-дой бородой, за которую он себя рассеянно дергал во время разговора.
      –Травматический удар по позвоночнику, вот здесь, – протянув руку поверх плеча, врач постучал пальцами между лопатками. – Видимо, генерал спи-ной упал на рельсы. По моей оценке, удар был очень силен, все равно что удар кувалдой по хребту. Сло-мано как минимум два позвонка, но причина нынеш-него состояния генерала в другом. Поврежден спин-ной мозг, разорваны нервные волокна. Это повлекло за собой прекрасно знакомый нам паралич. – Он вздохнул. – Тело парализовано, конечности обездвижены и дышит он с большим трудом. Хотя в по-добном состоянии пациенты обычно могут есть, для поддержания жизнедеятельности этого недостаточ-но… Пожалуй, просто счастье, что пациенты с подоб-ными травмами неминуемо умирают.
      Визит в Вест-Пойнт, начинавшийся так замеча-тельно, завершился несчастьем. В вагоне поезда, отъ-езжающего от станции, царило удрученное молчание. Стэнтон сидел спиной к паровозу, глядя на проле-тающие мимо снежные поля. Напротив него Лин-кольн тоже смотрел в окно, но мысленно видел только бесчисленные проблемы военного времени, осаждаю-щие его со всех сторон. Сидевшие через проход от них секретари разбирали стопку документов, взятых на оружейном заводе.
      – Генерал Рипли был не из тех, с кем так уж легко поладить, – заметил Линкольн спустя долгих десять минут после отъезда со станции. Стэнтон мол-ча кивнул в знак согласия. – Но он нес грандиозную ответственность и справлялся с ней весьма професси-онально. Он мне говорил, что должен снабжать сна-рядами и патронами более шестидесяти типов воору-жения. Тем, что мы сражаемся – и, хочется верить, победим, – во многом мы обязаны именно его тру-дам. Что же теперь будет?
      – Его заместителем довольно долго был генерал Рамси, – сообщил военный министр. Линкольн кив-нул.
      – Я как-то раз с ним встречался. Ответственный офицер. Но достаточно ли он квалифицирован для подобного поста?
      – Более чем, – ответил Стэнтон. – Встречаясь с ним в министерстве, я просматривал все его рапорты и передавал их вам, когда они имели отношение к делу. Пожалуйста, не сочтите за дерзость, – или что я дурно говорю о мертвом, – но Рамси талантливый офицер современной школы.
      – В то время как Рипли был крайне консервати-вен, как всем нам известно.
      – Более чем консервативен. Ко всякому новому оружию или изобретению он относился с крайней по-дозрительностью. Он знал, каким было оружие и как его использовали. Знал, какие войны были выиграны таким оружием, и был этим вполне доволен. По-мо-ему, он не одобрял вообще никаких нововведений. Но прежде чем принять решение, вам следует встре-титься с генералом Рамси, мистер Линкольн. Тогда и определитесь. Думаю, его подход покажется вам бо-лее чем интересным.
      – Тогда переговорите с моим секретарем и орга-низуйте встречу. Завтра же. Этот важный пост не мо-жет оставаться вакантным ни секундой дольше, чем требуется.
 

      – Миссис Линкольн сказала, что вчера вечером вы, почитай, и не обедали, и теперь должны явиться завтракать.
      Кекли давно переросла роль чернокожей служан-ки; в ее словах президент отчетливо услышал эхо го-лоса жены. Поначалу Мэри наняла ее в качестве швеи, но со временем взаимоотношения изменились, так что Кекли заняла в семье неопределенное, но важное место.
      – Всего одну минуточку, сейчас спущусь…
      – Она сказала, что вы всенепременно так и ска-жете, и чтоб я не верила.
      Кекли продолжала стоять в дверях немым уко-ром, и Линкольн со вздохом поднялся.
      – Ступай вперед. Надеюсь, ты веришь президен-ту на слово, что я пойду за тобой по пятам.
      Холл, как всегда, был забит просителями, желаю-щими получить работу в правительстве. Линкольн прокладывал себе дорогу среди них, как корабль в бурном море. Если обратишься хотя бы к одному, придется говорить со всеми. Уже не в первый раз Линкольна поразила давно устоявшаяся практика, открывающая всем и каждому беспрепятственный доступ в президентский особняк. Ну конечно, Амери-ка, общество равных возможностей. Но Линкольн начал понемногу склоняться к мнению, что у полней-шей открытости есть свои минусы. С тяжким вздо-хом отворив дверь столовой, он удовлетворенно с шумом захлопнул ее за собой.
      Стол был уже накрыт – булочки на пахте с ме-дом, любимое семейное кушанье.
      – Начни с них, отец, – сказала Мэри. Тут в ком-нату с громким топотом ворвались мальчики.
      – Хвать-похвать! – крикнул Тэд, бросаясь к отцу и обнимая его за ногу. Вилли, всегда более сдер-жанный, присел к столу.
      – Тэд, прекрати! – приказала Мэри, но маль-чонка пропустил ее слова мимо ушей, взбираясь на отца, как на дерево, попутно сминая и без того мятые брюки и пиджак. И не останавливался, пока с видом триумфатора не взгромоздился отцу на плечо. Лин-кольн дважды обошел вокруг стола, а Тэд визжал от -восторга, пока отец не опустил его на стул. Вилли уже полил свои булочки медом и старательно пере-жевывал огромный кусок.
      Кекли и Мэри принесли другие блюда, а также свежезаваренный горячий кофе. Линкольн наполнил свою чашку и понемногу потягивал кофе, пока стол заполнялся все новыми и новыми аппетитными блю-дами. Под бдительным надзором Мэри президент подцепил вилкой пряную виргинскую колбаску, взял немного кукурузной каши и полил все это каким-то жгучим соусом. Ел медленно, мысленно пребывая за сто миль от уютной семейной сцены. Все эта война, бесконечная, омерзительная война. Ясно увидев это в его глазах, Мэри молча пожала плечо мужа и тоже села за стол. Она-то питается хорошо, даже черес-чур, если теснота платья что-нибудь значит.
      Потом пошла принести мальчиками еще молока, а когда вернулась, его уже не было; еда на тарелке почти не тронута. Он слишком много трудится и слишком мало ест. И все время тощает. Эта война пожирает его. Наверное, уже сидит в своем кабинете, а сви-деться с ним, быть может, до завтра уже не удастся.
      – Джон, – сказал Линкольн. – Я хочу продик-товать вам письмо.
      Для записи под диктовку Хей разработал собст-венную систему стенографирования. Последовал оче-редной меморандум генералу Макклеллану, в кото-ром президент ставил ребром вопросы о возможности продвижения вперед армии на Потомаке. Под конец в голосе Линкольна звучало нескрываемое раздра-жение.
      –Долго ли вам требуется собираться, чтобы перейти к действиям? У вас есть армия, у вас есть но-вобранцы, и все они хорошо обучены, если верить ра-портам. Но чтобы выиграть войну, армию надо ис-пользовать в бою. Ричмонд должен быть взят. На этом заканчивайте и телеграфируйте немедленно. А теперь развеселите меня, Джон. Поведайте какие-нибудь добрые вести, принесенные утренними докла-дами.
      – Добрые вести и в самом деле есть, сэр. Мы уже заняли Шип-Айленд, сопротивление полностью по-давлено. Устье Миссисипи довольно близко к этом острову, так что тамошняя часть флота, ведущего блокаду, теперь хорошо обеспечивается. Новые вести с моря. Военный корабль США «Сантьяго-де-Куба» остановил британскую шхуну «Эжени Смит» близ устья реки Рио-Гранде.
      – Причины приводятся?
      – Разумеется. Капитан Дэниел Риджли объясня-ет, что британское судно останавливалось в техас-ском порту. Его подозрения подтвердились, когда на борту судна был обнаружен хорошо известный торго-вый агент конфедератов – Дж. У. Захари, купец из Нового Орлеана. Его сняли со шхуны, после чего по-зволили ей следовать дальше.
      – Это лишь подольет масла в огонь, разгорав-шийся из-за «Трента», – утомленно покачал головой Линкольн. – Это все?
      – Нет, сэр. Мятежники настолько уверены в ско-ром падении Саванны, что жгут весь хлопок на при-станях и в полях. На море канонерская лодка «Пин-гвин» перехватила контрабандное судно, пытавшееся проскочить в Чарльстон. Груз весьма богатый. В дек-ларации упоминаются ручное оружие, боеприпасы, соль, провизия всякого рода. Не только модная ма-нуфактура из Франции, но и седла, упряжь и кава-лерийское снаряжение на сумму около ста тысяч долларов.
      – Превосходно. Они потеряли, мы нашли. Министр юстиции еще не пришел?
      – Сейчас схожу поглядеть.
      Как только Эдуард Байте вошел, Линкольн под-нял глаза от разложенных на столе бумаг и сказал:
      – Я хочу занять минутку вашего времени. Завтра я должен выступить перед Конгрессом с отчетом о со-стоянии дел Союза. О том, что Союз в опасности, им должно быть известно, но я должен посулить им ка-кую-то надежду на будущее. Вы позволите зачитать вам выдержки из намеченной речи и выслушать ваше мнение?
      – С удовольствием приму на себя эту обязан-ность.
      Слегка откашлявшись, президент начал:
      – Союз должен быть сохранен, и посему в ход должны идти все необходимые средства. Но не сле-дует поспешно решать, что столь уж необходимыми являются радикальные и крайние меры, каковые могут обрушиться и на лояльных, и на вероломных. Сбор средств для продолжения войны и победы в ней настолько же неизбежен, насколько необходим. – Линкольн поднял глаза, и Бэйтс кивнул.
      – Согласен. Полагаю, речь о налогах. Для фи-нансирования боевых действий они вновь должны быть повышены. И нужно объявить новый набор в армию. Вы обязаны идти вперед, невзирая на при-зывные бунты среди ирландских иммигрантов в Нью-Йорке
      – Ценю вашу поддержку. Мне придется также остановиться на общественных установлениях, ибо мы поминутно должны осознавать, ради чего ведем эту войну, – Президент перешел к следующей странице. – Труд предшествует капиталу и не зависит от него. Капитал – лишь продукт труда, и никогда не возник бы, если бы прежде не возник труд. Но капитал обладает своими правами, ничуть не менее до-стойными защиты, чем всякие другие.
      Бэйтс, и сам проницательный политик, прекрасно понимал, что умиротворить надо все заинтересован-ные стороны. Рабочие, отдающие свой труд и свои силы во имя войны, несомненно, заслужили призна-ние своего радения. Но в то же время и фабриканты не должны считать, будто они в одиночку несут нало-говое бремя военного времени. Но когда Линкольн зачитал отрывок о проблеме негров, Бэйтс отрицательно затряс головой, перебив президента:
      – Вам же известно мое мнение на сей счет, госпо-дин президент. Я считаю колонии свободных негров весьма отдаленной перспективой.
      – А не следовало бы. Место можно найти – ска-жем, в одной из Америк, где-нибудь южнее, где мож-но основать независимую колонию. Если негров уб-рать из уравнения, повод для продолжения войны просто-напросто исчезнет.
      – Но я беседовал со свободными неграми здесь, на Севере, и они считают подобный подход опромет-чивым. Они считают себя такими же американцами, как и мы, и отнюдь не питают желания отправляться за тридевять земель. Насколько я понимаю, когда вы примете делегацию свободных негров, они скажут вам то же самое.
      Не успел Линкольн ответить, как раздался стук в дверь и вошел Николай.
      – Извините, что помешал, но прибыл генерал Рамси. Вы хотели встретиться с ним как можно раньше. Он ждет за дверью.
      – Отлично. Пусть войдет, как только мы закон-чим. – Президент повернулся к министру юстиции: – Позже обсудим это более детально. Я тверд в своем убеждении, что это настоящее решение наших про-блем.
      – Мне трудно такое говорить, господин прези-дент, но мне кажется, что в этом вопросе вы окаже-тесь в полнейшем одиночестве. Быть может, идея отыскать подобные колонии мудра – но кто в них от-правится? Добровольно негры не согласятся, тут ца-рит почти полное единодушие. Но можем ли мы от-править их туда в кандалах? Прежде всего такое ничуть не лучше, если не хуже, чем работорговля, из-за которой они оказались здесь. С глубочайшим уважением я прошу вас пересмотреть это решение, приняв к сведению все привходящие аспекты.
      Как только Бэйтс удалился, в кабинет пригласи-ли Рамси – рослого, одетого в простой синий мун-дир, лишенный аксельбантов и прочих украшений, столь обожаемых остальными штабными офицерами. Инженер по складу ума, он явно уделял технике – и войне – гораздо больше внимания, чем блистатель-ному мундиру. Войдя, он вытянулся в струнку и сел лишь после того, как Линкольн указал на стул.
      – Этот несчастный случай с Рипли – событие трагическое, весьма трагическое.
      Кивнув, Рамси на миг задумался, прежде чем за-говорить, будучи человеком решений твердых, но от-нюдь не поспешных.
      – Он был хорошим офицером, господин прези-дент, и отважным воином. Совсем не так хотелось ему уйти.
      – Ничуть не сомневаюсь. Нет ли новостей о его состоянии?
      – Только те, что он слабеет и дышит с большим трудом. Доктора считают, что долго ему не продер-жаться.
      – Весьма сожалею. И все же, несмотря на поте-ри, война идет дальше. А жизненно важная работа генерала Рипли должна продолжаться. Вы ведь были некоторое время его помощником? – Был.
      – Значит, не мне рассказывать вам о важности материального снабжения, о том, как оно жизненно важно для нашей страны?
      – Совершенно согласен, господин президент. Нам обоим известно, что войну не выиграть без постоянного притока оружия и боеприпасов. Мы всегда снабжались лучше противника и не должны отсту-пать от этого правила, если хотим победить.
      – Да будет так всегда, -торжественно кивнул Линкольн. – Я как раз консультировался со своим Кабинетом по этому вопросу. Военный министр Ка-мерон весьма высокого мнения о вас. Он полагает, что вы идеальная кандидатура на пост главы бюро материального снабжения. Что вы думаете по этому поводу?
      – Я знаю, что работа мне по плечу, сэр. Но преж-де чем будет одобрено какое-либо назначение, пола-гаю, вам следует знать, что мы с генералом Рипли не находили общего языка по целому ряду вопросов. Но что более существенно, наши воззрения на один весь-ма весомый предмет расходились диаметрально. Когда я был его подчиненным, честь налагала на мои уста печать молчания касательно этого, но теперь, по-моему, я обязан открыться. Мной движет не злоба и не зависть. Я убежден, что был хорошим и лояль-ным помощником генерала Рипли. Когда он был жив, мне даже в голову не приходило вслух выска-заться о наших разногласиях. Но теперь все переме-нилось. Если я займу этот пост, то не смогу не внести перемен, которые считаю необходимыми.
      –Я восхищен честностью, побудившей вас от-крыться. Что являлось яблоком раздора?
      Офицер вдруг смешался, и потянулись долгие се-кунды, пока он пытался взять себя в руки. Сперва потупился, Потом устремил взгляд за окно. Наконец сел еще прямей, будто аршин проглотил, и собрался слухом.
      – Генерал твердо верил в достоинства стандарт-ных ружей, заряжаемых с дула. Они хорошо зареко-мендовали себя, надежны и при соответствующей вы-учке обеспечивают неплохую скорострельность.
      – А вы с этим не согласны?
      – Конечно, согласен, господин президент. Но мы живем в век прогресса. Я вижу новые изобретения чуть ли не каждый день. Я убежден, что их надо про-верять и проверять, но я также убежден в достоин-ствах винтовок, заряжаемых с казенной части. Мы подвергли испытаниям несметное количество образ-цов, и, откровенно говоря, большинство из них про-сто никчемны. Их заклинивает, они взрываются, очень часто ломаются, а ухаживать за ними очень Трудно. Но были и две винтовки нового типа, кото-рые мы исследовали и обстреливали весьма долго, два ружья, стоящие особняком от остальной массы. Винтовка системы Спенсера и снайперская. Я хотел заказать изрядные партии и той и другой, но генерал Рипли решительно воспротивился. Посему не было сделано ничего.
      – А он не объяснил, почему воспротивился? Рамси Замялся с ответом. Так и не дождавшись от него ни слова, Линкольн сам нарушил молчание:
      – Я ценю вашу лояльность по отношению к свое-му непосредственному армейскому начальству. Но, говоря честно и откровенно, ему вы не повредите – и сделаете громадный вклад в общее дело. Если это по-может, то я, будучи вашим главнокомандующим, могу приказать вам доложить все, что вам известно.
      – Это не понадобится, сэр, – с трудом выдавил Рамси. – Тут дело в… ну, вопрос спорный. Генерал считал, что зарядка ружья с казенника будет поощ-рять солдат на растрату боеприпасов попусту. Я же не считаю подобные затраты пустыми, ибо роль сол-дата-стрелять по врагу.
      – Согласен, Рамси, Согласен. Вы должны орга-низовать демонстрацию своих замечательных винто-вок при первой же возможности. Это будет вашим первым поручением в новом качестве начальника де-партамента материального снабжения. Больше вы мне ни о чем не хотите поведать?
      – Ну-у, о полковнике Бердане (Любопытно отметить, что впоследствии полковник Бердан участвовал в разработке российской винтовки, принятой на воору-жение в русских войсках. Отсюда и се название – «берданка») и его снайпер-ском полке. Вы слыхали о нем?
      –Докладная записка лежит где-то у меня на столе. Это ведь он снарядил полк за свой счет, да? И каждый из его подчиненных бьет без промаха.
      – Так точно. Но и здесь я опять-таки не виню ге-нерала Рипли за твердые убеждения. Но люди Бердана обременены револьверной винтовкой Кольта – подобием револьвера, только с длинным стволом. Они дают осечки и… ну, в общем, ничего хорошего о них не скажешь. Выбор откровенно неудачный. На самом деле им нужны снайперские винтовки, заря-жающиеся с казенной части. Такая винтовка в руках меткого стрелка – инструмент точный.
      –Позаботьтесь, чтобы они их получили. Отдав честь, генерал удалился. Отличный чело-век, великолепно справится с работой. Линкольну вдруг пришло в голову, что трагический случай с ге-нералом Рипли мог быть благословением свыше – вмешательством Вседержителя, подмогой в этой войне. Смерть одного человека во спасение бесчис-ленного множества других. Но Линкольн отбросил эту недобрую мысль. Что ж, если Всевышний и в самом деле на их стороне, лично он отнюдь не про-тив. Быть президентом Соединенных Штатов – зна-чит нести на себе груз бесчисленных обязанностей, и отнюдь не последнюю скрипку тут играет великая война, начавшаяся, как только он был избран. Побе-да в войне имеет наивысший приоритет, и всякая по-мощь – особенно помощь Всемогущего – будет при-нята с благодарностью.
      А всего в каких-то шестидесяти милях от Белого дома, в городе Ричмонд, штат Виргиния, президент Конфедерации бился с бременем таких же непре-одолимых проблем и приоритетов, как и президент Соединенных Штатов. Но Джефферсон Дэвис, ли-шенный силы и выносливости Линкольна, находился в куда менее выгодном положении. Для президента Конфедерации, вечно хворого из-за перенесенного много лет назад сильнейшего воспаления легких, да вдобавок страдающего куриной слепотой, каждый день являл собой битву против неутихающей боли. Ни одна живая душа ни разу не слыхала от него и слова жалобы. Джентльмен не унижается ни перед кем. Сегодня ему мешало сосредоточиться воспале-ние среднего уха, и он изо всех сил бился, чтобы не показать, как донимает его мучительная боль.
      Юг болел, как и его президент. Зима выдалась холодная, абсолютно все запасы подходили к концу. А список погибших в боях все удлинялся, что южане старались не замечать, тщились не терять надежды, поддерживать боевой дух на высшем уровне. Песни и собрания вроде бы помогали, но блокада взимала тя-желую дань, да и начала сказываться нехватка всего подряд, всего – кроме доблести.
      На днях Дэвис назначил нового военного мини-стра, искренне надеясь, что тот поможет ему спра-виться с бесчисленными трудностями в снабжении войск. Джефферсон Дэвис постучал пальцем по тол-стой стопке бумаги, высившейся перед ним на столе.
      – Иуда, вы знаете, почему я вас назначил на место Лероя Уокера?
      Сочтя вопрос риторическим, Иуда П. Бенджамин улыбнулся в ответ. Его скрещенные руки уютно по-коились на обширном животе.
      – Лерой отличный человек и настоящий работя-га. Но у него слишком много врагов в правительстве. По-моему, ему приходилось больше времени тратить на сражения с ними, чем с янки. Вот. – Дэвис подви-нул бумаги через стол. – Ознакомьтесь с этим и по-думайте, не найдет ли новый военный министр ка-ких-либо новых решений. Вот почему вы получили эту должность. Вы – мирный человек. Иуда, убе-ленный сединами государственный муж, имеющий много друзей. Вы можете положить конец грызне и позаботиться о том, чтобы вся упряжка тянула в одну сторону. Ознакомившись с этими рапортами, вы уви-дите, что нам не хватает буквально всего, но главным образом пушек и пороха. Не будь мы сельскохозяй-ственной нацией, мы оказались бы в ужасающих тис-ках. При нынешнем же положении дел каждый добро-волец, вступая в наши ряды, приносит свое оружие. Но нам нужны не одни только мушкеты. Чтобы выиг-рать эту войну, надо отыскать пушки и порох.
      – Как я понимаю, господин президент, в битве у Боллс-Блаф было захвачено изрядное количество боеприпасов.
      – Это и в самом деле так. То была великая побе-да, и синепузые так спешили отступить, что бросали оружие. Наша первая победа со времени Булл-Рана. Это помогло, но не надолго. Также поступают доне-сения о захвате фуражиров янки. Все это хорошо, но все-таки недостаточно хорошо. Нельзя же рассчиты-вать, что единственным поставщиком для нас будет Север. На фронтах сейчас царит затишье, и мы долж-ны воспользоваться преимуществами этой передыш-ки. Армии северян Макклеллана пока что прикованы к месту, но мы можем с уверенностью ожидать каких-либо боевых действий на полуострове по вес-не. Но больнее, мучительнее всего ранит нас морская блокада. Вот почему мы бросаем все имеющиеся ре-сурсы, чтобы снарядить броненосную «Виргинию» для битвы. Когда она выйдет в море, в ней воплотят-ся все наши упования, что она разорвет кольцо бло-кады и потопит флот северян. После этого мы сможем доставлять грузы целыми кораблями. В Британии ждут не дождутся нашего хлопка, и на прибыли от него мы сможем купить и порох, и пушки, и припа-сы, в которых так отчаянно нуждаемся.
      Пока президент говорил, Бенджамин неторопли-во перелистывал бумаги. Джефферсон Дэвис извлек ворох газетных вырезок.
      – С Севера. Они там распустили хвосты, как павлины, раздувшись от гордости по поводу плене-ния Мейсона и Слайделла. Пусть себе бахвалятся "начинаю подозревать, что тут украдкой вмешалось само провидение, и провозглашаю, что, сидя в темни-це янки, эти двое джентльменов делают для Конфе-дерации куда больше, чем могли бы сделать в Евро-пе. Британцы прямо вне себя из-за столь вопиющего вторжения на их территорию. Полагаю, в данный мо-мент все тамошние верфи до единой строят для нас либо контрабандные суда, либо рейдеры. А самое восхитительное здесь то, что янки сами накликали да себя беду. Как бы ни старались мы сами, нам не уда-лось бы так поспособствовать успеху.
      Согласен, господин президент, решительно со-гласен. Наши послы в Бостоне отлично справляются со своим делом. Давайте Же возблагодарим Господа и помолимся, дабы они оставались в темнице, пока британцы будут распаляться все более и более. Их следует восславить за прозорливость, побудившую отдаться в руки янки.
      Лорд Пальмерстон сидел в глубоком кресле перед камином, наслаждаясь теплом рдеющих углей. Его вытянутая правая нога покоилась на груде подушек, вокруг закрытых глаз залегли морщинки боли. Услы-шав, как дворецкий объявил о приходе лорда Джона Рассела, Пальмерстон открыл глаза.
      – А, Джон, входите! Налейте себе портвейна – и мне тоже, пожалуйста. Будьте так добры, большой бокал. – Пригубив вина, он почмокал губами, потом поморщился и указал на вытянутую ногу. – Пода-гра. Досаждает адски, прямо-таки смертно Терзает, как пламя адово. Наши шарлатаны-лекари просто бессильны. Я пью все их гадкие снадобья, но это ни капельки не помогает. Они пытаются взвалить всю вину на портвейн, вот ведь чушь какая. А на самом деле портвейн – единственное, что помогает хотя бы капельку. Впрочем, довольно об этом Перейдем к вещам более важным. Вы должны мне все поведать. Как прошло во дворце?
      – Отлично. Ее Величество согласилась, что мы должны принять все меры для усиления нажима на американцев, даже прежде того, как им представится возможность ответить на наш ультиматум. С при-скорбием сообщаю, что дела принца Альберта весьма плохи. Теперь врачи уверены, что его бронхит куда более опасен, нежели они ранее полагали. Считают, что у него налицо все симптомы тифозной горячки,
      – Скажите пожалуйста! Но ведь он не был на юге, даже Лондон не покидал.
      – В том не было нужды Вам же ведомо, как смер-дит канализация в Виндзорском замке. Клоака! В ее недрах может таиться что угодно Никто и пальцем не пошевелил, чтобы улучшить тамошние клозеты и стоки. Из старой канализации возносятся пагубные испарения; из-за смрада выгребных ям иные части замка почти непригодны для обитания. Я удивлен, что эти миазмы не свалили с ног больше никого.
      –Несчастный Альберт, бедный человек!
      – Если от его болезни и есть какой-то прок, то же монарший гнев. Королева считает, что силы его были и без того подорваны, и не следовало ему браться за наш ультиматум. Она однозначно уверена, что он отдал свои силы за нашу страну, боится, что мо-жет – о, ужасная мысль! – даже отдать свою жизнь. И во всем, во всем она винит американцев К каким бы мерам мы ни прибегли, она не сочтет их чересчур жесткими.
      – Какая чудесная женщина – и настоящий дра-кон, восставший на защиту Святого Георгия. Что же мы предпримем первым делом?
      – Первым делом продемонстрируем янки непре-клонность воли.
      – Непреклоннее каковой не сыскать.
      – Пересмотрим свое решение соблюдать нейтра-литет в отношении снабжения боеприпасами обеих воюющих сторон Можем объявить эмбарго на по-ставки Северу селитры – одного из главных ингре-диентов пороха.
      –Замечательное начало. А если мы хотим сде-лать все должным образом, то запретим еще и по-ставки боеприпасов и прочего военного снаряжения. Надо ударить их по больному месту.
      – А заодно приготовиться побряцать перед ними сталью. Прямо сегодня в Канаду отплыли два воен-ных транспортных корабля Мне говорили, зрелище было весьма воодушевляющее, оркестры играли спе-рва «Британские гренадеры», а затем «Дикси» (Так могла называться любая из нескольких популярных песен Конфедерации – скорее всего, песня Дэниела Д. Эммета «Край Дикси». Так называют регион на юго-востоке Соединенных Шта-тов, обычно отождествляемый со штатами, вошедшими в Конфеде-рацию). Но возникла и небольшая заминка Как вы помните, мы отрядили для отправки в Канаду еще один полк и ар-тиллерийскую батарею.
      – Помню, – нахмурился Пальмерстон. – Но я полагал, что в настоящее время они в море или уже прибыли в упомянутую провинцию.
      – Они все еще в казармах. Канадцы заявляют, будто не располагают ни квартирами, ни палатками для них…
      – Чушь! Это закаленные войска, способные жить и сражаться в самой неблагоприятной обстановке. Издайте приказ об их немедленной отправке: Кроме того, я предлагаю не дожидаться военного флота с их транспортом. Я буквально наяву слышу их аргумен-тацию в пользу отсрочки. Наймите кюнардовский (В те годы английская пароходная компания, основанная Сэмюэлом Кюнардом, практически захватила монополию По части гражданских трансатлантических перевозок.) пароход. Какова численность наших регулярных войск в Канаде?
      – Боюсь, в настоящий момент там расквартиро-вано всего пять тысяч человек.
      –Так дальше нельзя. Видит Бог, надо было по-кончить с этими колонистами еще в тысяча восемьсот четырнадцатом У нас были силы для этого. Мы ведь сожгли их города Буффало и Вашингтон, не так ли? Мы бы победили, если б не французы. Что Ж, после драки кулаками и всякое такое… Каково наше ны-нешнее положение на море? Как обстоят дела с фло-том, находящимся у берегов Северной Америки?
      – Вполне адекватно, значительно более тридцати судов Три линкора, а также фрегаты и корветы.
      – Хорошо, но недостаточно. Американцы долж-ны узреть, что мы никоим образом не шутим. Оба южных посланника должны быть отпущены, извине-ния должны быть принесены. В своих требованиях мы непреклонны. Сейчас, когда за нашей спиной стоит вся страна, мы не можем выказать ни слабости, ни робости. Какое сегодня число?
      – Двадцать первое декабря.
      – Как раз сегодня лорд Лайонс должен предъ-явить наш ультиматум американцам. Событие, несо-мненно, исключительно достопамятное. А сейчас еще немного портвейна, будьте любезны.
      … Лорд Лайонс ненавидел вашингтонскую пого-ду – тропическая жара и влажность летом, арктичес-кий мороз зимой. Карета скользила по снежной сля-коти, то и дело подскакивая и встряхивая его, как горошину в стручке. В конце концов доехав до дома, он выбрался из кареты, поспешно протопал через мокрый снег и вошел в холл, с шумом захлопнув дверь за собой. Приняв у него выбеленное снегом пальто, слуга распахнул дверь в кабинет, где в ками-не уютно потрескивал огонь.
      – Уильям! – позвал Лайонс, согрев руки перед огнем. В комнату беззвучно скользнул секретарь. – Возьми бумагу и чернила. Я встречался с американ-цами и должен незамедлительно написать отчет лор-ду Пальмерстону. Утро было просто ужасным. Этот Сьюард хладнокровен прямо-таки как рыба. Прочел нашу ноту и Даже бровью не повел при виде требова-ний и приказаний, содержащихся в ней. Ухитрился даже напустить на себя скучающий вид, когда я ска-зал ему, что мы должны получить ответ в течение не-дели. Я уверил его, что если наши требования не бу-дут удовлетворены, я изыму свой паспорт и вернусь в Британию. В ответ он улыбнулся, будто эта идея его восхитила!
      Секретарь лишь понимающе кивнул, зная, что он всего лишь свидетель, а не участник беседы.
      Лайонс – невысокий, полный, наделенный вкрад-чивыми манерами, характерными для человека себе на уме, – расхаживал взад-вперед перед камином, тщательно подыскивая слова. Уильям молча занес гусиное перо над бумагой.
      – Обычные выражения почтения, сами знаете. Далее: ваши требования об освобождении эмиссаров Конфедерации, господ Мейсона и Слайделла, вруче-ны мной сегодня государственному секретарю Сью-арду. Я убежден, что если мы воздержимся и на сей раз, не преподав нашим здешним друзьям доброго урока, то в ближайшее время столкнемся с тем же самым затруднением. Как только они прочтут упомя-нутый ультиматум, неправедность их действий ста-нет для них очевидной. Необходимость либо сдаться, либо вступить в войну подействует на них весьма благотворно. Хотя вынужден отметить, встречены наши требования были весьма холодно.
      Тишину в комнате нарушали потрескивание дров в камине да негромкий скрип пера по бумаге. Внезап-но Лайонса пробрал мороз, и он снова поднес руки к теплу. Неужели будет война? Неужели в конце кон-цов дойдет и до этого?
      Эта мысль вселила в его душу восторг, хотя и по-действовала весьма удручающе. Одно дело война против аборигенов, а против вооруженного, опасного врага – совсем другое. Но страна расколота надвое, и Север уже бьется не на жизнь, а на смерть. Зато Британия пребывает в мире с остальной планетой, и если дело дойдет до схватки, сможет черпать силы из неиссякаемого источника величайшей империи в мире. Богатейшей империи всех времен. Америка ухитри-лась ускользнуть из британской хватки, но это можно поправить. Этот материк – сущий рог изоби-лия, с ним слава империи воссияет еще ярче.
      Быть может, война все-таки не такая уж скверная идея.
 

      Доктор Дженнер закрыл дверь спальни принца Альберта с предельной осторожностью, потихоньку отпуская ручку, чтобы не допустить даже тишайшего лязга металла о металл. Королева Виктория смотре-ла на него широко распахнутыми глазами, в которых застыли испуг и дурные предчувствия; пламя свечи в ее дрожащей руке плясало и коптило.
      – Скажите… – почти бездыханно произнесла она.
      – Спит, – сообщил доктор. – Очень добрый знак.
      – Ну конечно, добрый! – Виктория чуточку вос-прянула духом. – Прошло уж я не знаю сколько дней с тех пор, когда он смежал веки хоть на минут-ку, если вообще ложился.
      – Как и вы, если на то пошло. Она лишь пренебрежительно махнула маленькой пухлой ручкой.
      – Я не больна, это о нем вы с сэром Джеймсом должны тревожиться. Я спала на раскладной крова-ти у него в гардеробной. А вот он все ходит и ходит, и не ложится, а ведь он так исхудал! По-моему, иными ночами он вообще не спит. И не ест! У меня прямо сердце разрывается, когда я вижу его таким.
      – Развитие его желудочной лихорадки идет сво-им чередом, так что храните терпение. Вы можете оказать грандиозную помощь, взяв на себя то, чего не сделать больше никому. Вы должны позаботиться, чтобы он каждый день кушал хоть что-нибудь. Пусть даже жидкую кашку, ведь чтобы одолеть болезнь, его организму нужно подкреплять свои силы. – Дженнер взял свечу из ее дрожащих рук и поставил на стол рядом с кушеткой. – Вам лучше присесть, мэм.
      Виктория села, как ведено, раскинув юбки. По-пыталась спокойно сложить руки на коленях, но вместо этого принялась неустанно сплетать и распле-тать пальцы.
      – Я сегодня виделся с лордом Пальмерстоном, – продолжал Дженнер. – Он весьма озабочен состоя-нием здоровья принца и внес предложение, каковое я полагаю чрезвычайно ценным. Конечно, я весьма квалифицирован, но не вижу причины, почему бы другим медикам…
      – Со мной он тоже беседовал. Можете не про-должать.
      – Но его предложение весьма разумно. Я не буду ничуть уязвлен, если для консультации будет при-глашен другой врач или даже созван консилиум.
      – Нет. Вмешательство Пальмерстона мне не по душе. Доктор моего дорогого муженька – вы, вы же им и останетесь. Эта стремительная горячечная ин-флюэнца и расстройство желудка скоро пройдут, как бывало прежде. По крайней мере сейчас он отдыхает. Пусть поспит.
      – В его состоянии это лучшее лекарство на свете…
      Будто в опровержение его слов пламя свечи вдруг заколебалось от сквозняка, потянувшего из распах-нувшейся двери спальни. На пороге стоял принц Альберт, придерживая на груди распахивающийся халат; его бледная кожа обтягивала скулы, как пер-гамент.
      – Я проснулся… – сказал он слабым голосом и хрипло закашлялся, содрогаясь всем своим хрупким телом.
      Дженнер подскочил с места.
      – Крайне настоятельно рекомендую вам немед-ленно вернуться в постель! Довольно одного лишь ночного холода!
      – Почему? – с глубочайшей безысходностью в голосе спросил Альберт. – Я знаю, насколько се-рьезно болен. Мне знакома эта лихорадка, мой ста-рый враг, и, зная ее, я понимаю, что никогда не оп-равлюсь.
      – Что ты, что ты! – воскликнула королева. – Пойдем, дорогой, ляг в постель. Я тебе почитаю, чтобы ты уснул.
      От слабости не в силах даже протестовать, Аль-берт лишь покачал головой с тевтонской безысход-ностью и, опираясь на руку жены, шаркающими шажками двинулся через комнату. Своих шлепанцев он не надел, но к длинной ночной сорочке, которую он предпочитал, были пришиты подошвы из ткани, обеспечивая хоть какую-то защиту от холода. Пока Виктория укладывала мужа в постель, доктор Джен-нер зажег ночник на прикроватном столике, после чего, тихонько отступив, поклонился и вышел.
      – Теперь поспи, – промолвила королева.
      – Не могу.
      – Тогда я тебе почитаю. Твою любимую, Вальте-ра Скотта.
      – Как-нибудь в другой раз. Скажи-ка… о войне с Америкой все еще говорят?
      – Тебе не следует беспокоиться из-за политики. Теперь пусть у других голова болит о государствен-ных делах.
      – Я должен был сделать больше. Этот ультима-тум не следовало отсылать.
      – Тес, дражайший мой. Если Скотт не годится – почему бы не взять фон Энзе? Ты ведь всегда обожал его труды.
      Альберт кивнул в знак согласия, и она сняла кни-гу с полки. Альберт и в самом деле больше всех про-чих книг чтил мемуары Фарнхагена фон Энзе, знаме-нитого воина и дипломата. А услышав немецкую речь, полившуюся из уст супруги, принц вроде бы немного утешился. Через какое-то время он задышал ровнее, и королева увидела, что Альберт спит. Пога-сив лампу, она при мерцающем свете углей в камине его спальни отыскала дорогу к двери гардеробной и к своей импровизированной постели.
      Назавтра настало одиннадцатое декабря – самый холодный день самого холодного месяца. Леденящие морозы вцепились в Англию и Лондон мертвой хват-кой. Здесь же, в каменных стенах замка, среди про-мозглой сырости выстуженных коридоров, стало даже холоднее, чем на улице, если только такое воз можно. Слуги растопили все камины, но холод не отступал.
      В полдень Альберт все еще находился в постели и даже не просыпался. Когда доктор Дженнер пришел осмотреть пациента, дочь Виктории Алиса дежурила у постели вместе с матерью.
      – Он спит хорошо, ведь правда? – не без опаски поинтересовалась королева. – Это перемена к луч-шему?
      Доктор кивнул, но не отозвался ни словом. А прежде чем проверить пульс пациента, пощупал его лоб. И наконец неумышленно сумрачно проронил:
      – Это переломный момент. Но не следует забы-вать, что он крайне слаб…
      – Что вы такое говорите? Вы что, потеряли вся-кую надежду?
      Молчание доктора было красноречивее слов.
      Больше Виктория против консилиума не возра-жала. Теперь за принцем ухаживали и другие докто-ра. Дженнеру помогали пять специалистов, перегова-риваясь между собой приглушенным шепотом, так что королева не могла разобрать ни слова. Когда она совсем расстроилась, Алиса ласково увела ее из ком-наты и послала прислугу за чаем.
      Два дня принц лежал очень тихо, лицо его приоб-рело землистый оттенок, дыхание давалось ему с большим трудом. Виктория не отходила от постели мужа, держа его бледную руку и чувствуя, как осла-бевает в ней биение пульса. Под вечер второго дня тучи разошлись, и золотые лучи солнца озарили ком-нату, чуточку подрумянив его лицо. Открыв глаза, Альберт поглядел на супругу.
      – Дело «Трента»… – прошептал он, но продол-жать не мог. Виктория беззвучно плакала, сжимая его холодную, вялую руку.
      На закате детей привели повидаться с отцом. Бе-атрис была еще слишком мала, чтобы ей позволили лицезреть столь гнетущую сцену, но все остальные – Ленхен, Луиза и Артур – были здесь. Даже Берти приехал поездом из Кембриджа, чтобы навестить отца в последний раз. К несчастью, Альфи и Леопольд путешествовали за границей, и связаться с ними не было никакой возможности. Викки снова была на сносях и не могла проделать изнурительное путешествие из Берлина. И все-таки четверо их детей находились в комнате больного, крепко держась за руки и пытаясь постичь, что же происходит с их от-цом. Притих даже Берти, раньше никогда не ладив-ший с отцом.
      На следующее утро – при ярком свете солнца, под едва слышную издали музыку военного орке-стра – Альберт впал в предсмертную кому. Викто-рия по-прежнему не отходила от его постели. Теперь глаза его были распахнуты, но он не шевелился, не говорил ни слова. Ее бдение затянулось с утра до самой ночи.
      Незадолго до одиннадцати вечера Альберт с тру-дом сделал несколько последних, тягостных вздохов. Виктория все еще цеплялась за его руку, когда дыха-ние Альберта прервалось.
      – О! О, дорогой мой, милый! – громко восклик-нула она, в безмерном отчаянии падая на колени. – Мой ангел ушел, дабы найти покой среди других ан-гелов!
      Склонилась, чтобы поцеловать напоследок его холодный лоб, и его последние слова вдруг вспыхну-ли в ее памяти, язвя, как желчь.
      – Дело «Трента»… Все из-за этих американцев! Они убили моего любимого!
      Она испустила вопль, разрывая на себе одежды, за ним другой, и еще один, и еще, и еще…
      По ту сторону Атлантики зима стояла такая же суровая, как и в Англии. По реке плавали толстые льдины. Нос парома расталкивал их в стороны, и они с грохотом и скрежетом бились о борта. Плава-ние с острова Манхэттен длилось ужасно долго. Когда судно наконец пришвартовалось к бруклин-скому берегу Ист-Ривер, двое сошедших с парома мужчин поспешили к веренице экипажей, дожидаю-щихся пассажиров, и сели в первый же из них.
      – Знаете, где находятся «Континентальные ме-таллургические мастерские»? – спросил Корнелиус Бушнелл.
      – Да, ваша честь, если это и вправду те, что на реке в Грин-Пойнте.
      – Наверняка. Отвезите нас туда.
      Густав Фоке открыл дверцу, пропустив старшего спутника вперед.
      В разившей лошадьми карете было сыро и холод-но, но оба пассажира оделись тепло, потому что зима выдалась воистину холодная.
      – Вам уже приходилось встречаться с Джоном Эрикссоном? – Поинтересовался Бушнелл. Они со-шлись только на пароме и до этой минуты не имели случая переговорить с глазу на глаз.
      – Только однажды, когда его вызывал министр военного флота. Но мы лишь обменялись рукопожа-тием; мне пришлось пропустить эту встречу из-за другого неотложного свидания.
      Даже будучи председателем военно-морского ко-митета, финансирующего строительство броненосца, Бушнелл не стал расспрашивать об этом свидании, понимая, что не его ума это дело. Фоке не просто за-меститель министра военного флота, у него есть и другие обязанности, в связи с которыми он довольно часто посещает президентский особняк.
      – Он гений по части механики… но… – Буш-нелл замялся, словно не желая продолжать. – Но порой поладить с ним довольно трудно.
      – К сожалению, эти сведения отнюдь не новы.
      Мне уже доводилось слышать о нем подобное мне-ние.
      – Но нам нужен его гений. Когда он впервые представил свою модель комитету военного флота, я понял, что этот человек может решить проблему, не дающую покоя всем нам.
      – Вы, конечно, имеете в виду броненосец, кото-рый южане строят из остатков корпуса «Мерримака»?
      – Совершенно верно. Когда конфедераты закон-чат строительство и спустят судно на воду, нам гро-зит катастрофа. Весь наш блокадный флот подверг-нется жесточайшей опасности. Этот корабль может даже атаковать Вашингтон и обстрелять город!
      – Это вряд ли. К тому же они закончат построй-ку не так уж скоро. Мне из достоверных источников известно, что наблюдается острейшая нехватка брони для его обшивки, хотя корпус и двигатель уже пере-строены в сухом доке. Железа на Юге нет, южане до-ведены до отчаяния. Плавят ограды и решетки, в ход идут даже железнодорожные рельсы. Но для одного только этого корабля нужно шестьсот тонн брони, а раздобыть столько стали подобным образом не так-то просто. У меня есть свои люди в «Сталелитейных мастерских Тредегар» в Ричмонде, единственном производстве на Юге, где катают броневые листы. Сказывается не только нехватка железа, но и нехват-ка транспорта. Готовые листы ржавеют на заводе в ожидании, когда организуют доставку по железной дороге.
      – Весьма отрадно слышать. Мы должны закон-чить собственное судно первыми, чтобы оно встало крепостью между их броненосцем и нашим уязвимым флотом.
      Остановив экипаж, извозчик спустился с козел, чтобы распахнуть перед пассажирами дверцу.
      – Вот они, мастерские. Клерк проводил их в контору, где дожидался
      Томас Фитч Роланд, владелец «Континентальных мастерских».
      – Мистер Роланд, – начал Бушнелл, – по-звольте представить мистера Густава Фокса, замести-теля министра военного флота.
      – Добро пожаловать, мистер фоке. Полагаю, вы прибыли поинтересоваться, как продвигается по-стройка плавучей батареи капитана Эрикссона?
      – Меня это и в самом деле весьма интересует.
      – Работа идет согласно плану. Плиты для киля уже прошли прокатный стан. Но вы должны пони-мать, что судов подобного типа еще ни разу не стро-или. И хотя мы уже начали сборку корабля, мистер Эрикссон все еще трудится над чертежами. Потому-то я и просил комитет мистера Бушнелла о неболь-шой отсрочке.
      – Не вижу особых трудностей, – ответил Буш-нелл. – Я всегда полагал, что три месяца от замысла до воплощения – срок весьма краткий. Вы уверены, что дополнительных десяти дней будет достаточно?
      – Эрикссон утверждает, что корабль будет спу-щен на воду через сто дней, а на моем веку он еще ни разу не ошибался.
      – Вот уж воистину добрая весть. А теперь – не позволите ли нам взглянуть на это замечательное судно?
      – С этим возникают небольшие сложности. Кор-пус все еще строится, и в настоящий момент увидеть можно очень немногое. Я полагаю, что если вы взгля-нете на чертежи, то немножко лучше постигнете суть этого выдающегося изобретения. – Он разложил на столе большие листы. – Дно сделано из броневых листов и достигает ста двадцати четырех футов в длину и восемнадцати в ширину. Оно укреплено стальными уголками и деревянными шпангоутами, поддерживающими настил палубы, каковая намного обширнее – полные сто семьдесят два фута длины и сорок один фут ширины. И бронирована, тяжело бронирована сверху и по бокам, броня опускается ниже ватерлинии. Расположенные в трюме двигатели приводят судно в движение посредством винта. Все это служит одной-единственной цели – доставить эту орудийную башню к месту боя.
      – Ничуть не сомневаюсь, – сказал Фокс, вертя чертеж так и эдак. – Но, должен признаться, моих технических познаний маловато, чтобы оценить мас-терство конструктора. Очевидно, корабль сделан из стали и усилен деревом. Но разве сталь не тяжелее воды? Неужели он не утонет, когда будет спущен?
      – На сей счет не опасайтесь. Сейчас на плаву целый ряд железных кораблей, в том числе и боевых. У французов есть такой и у британцев – тоже. Кор-пус наверняка выдержит огромную огневую мощь ба-тареи, а новые машины доставят ее ж месту битвы.
      – Тогда мы должны увидеть саму батарею и че-ловека, который ее сконструировал.
      По всему огромному зданию эхом перекатывался лязг металла о металл. Над головами покачивались тали, доставляющие броневые листы к месту сборки растущего корпуса корабля. Следуя за Роландом, они прошли в глубину цеха, где мало-помалу обрета-ла форму круглая орудийная башня. Высокий седо-власый мужчина с обширными бакенбардами надзи-рал за сборкой небольшого парового двигателя. Хотя Эрикссону уже исполнилось без малого семьдесят, сила этого человека оставалась феноменальной; он легко поднял и поставил на место коромысло, весив-шее более девяноста фунтов. Кивнув гостям, он вытер ветошью испачканные смазкой руки.
      – Итак, Бушнелл, вы пришли поглядеть, на что тратите флотские двести семьдесят пять тысяч долла-ров? – Хотя Эрикссон стал американским гражда-нином много-много лет назад, он до сих пор не утра-тил явного шведского акцента.
      – Совершенно верно, Джон. Вы уже знакомы с мистером Фоксом?
      – Встречался. В приемной министра военного флота. И он самый тот человек, которого я хочу ви-деть. Я хочу свои деньги!
      – Боюсь, ассигнования не входят в мою компе-тенцию, мистер Эрикссон.
      – Так велите кому-нибудь заплатить! Мой доб-рый друг Корнелиус не получал ничего, хотя строит мой корабль! Он платил за броню из собственного кармана. Это ситуация, которая быть не должна. Военный флот заказывает эту батарею, значит, воен-ный флот должен платить.
      "– Обещаю поговорить со своим начальством и сделать все, что в моих силах, чтобы загладить эту ситуацию. – Хотя это вряд ли даст какой-либо толк, подумал Фокс про себя. Военно-морское ведомство весьма прижимисто и ненавидит платить долги, если можно уклониться. – Но в данный момент мне страстно хочется узнать, как будет работать эта вос-хитительная башня.
      – Она будет работать просто невиданно, уверяю вас. – Эрикссон любовно похлопал по вороненой стали, на время забыв о финансовых проблемах. – Убийственно и несокрушимо. Эта броня восемь дюй-мов толщиной, и ни одна из пушек, сделанных доны-не, не сможет пробить своим снарядом такую толщу стали. Подойдите вот сюда… видите эти отверстия? Через них будут стрелять две одиннадцатидюймовые пушки Далгрена. Помните: это судно сконструирова-но для действий в береговых водах Юга, для проник-новения вверх по тесным рекам в поисках своей жер-твы. Поворачивать весь корабль, чтобы стрелять из пушек, как строят военные корабли сейчас, больше не потребуется. Таков плод моего гениального замыс-ла, ибо вся эта стодвадцатитонная башня крутится!
      Наклонившись, он провел ладонью по броневому брюху башни.
      – Выровнено машиной, как видите: В море она будет покоиться на гладком бронзовом кольце в па-лубе, и ее большой вес обеспечит водонепроницае-мость. Во время боевых действий башня будет припо-дыматься, опираясь вот на эти колеса. Внизу нахо-дится паровой движок, каковой будет крутить сей зубчатый венец, расположенный прямо под палубой и, конечно, управляемый рукояткой из башни. Ей потребуется меньше минуты, дабы совершить пол-ный оборот.
      – Это великая идея, мистер Эрикссон, – одоб-рительно кивнул Фокс. – Ваш броненосец изменит ход войны.
      – Не броненосец. Он не носит броню. Он есть броня, – сердито возразил Эрикссон. – Вот чего вы, идиоты из военно-морского ведомства, не понимаете. Сне есть машина, творение инженера, движимое ста-лью и паром боевое судно. Рукотворный стальной корпус заполнен сложной машинерией, никоим обра-зом не находящей подобий среди деревянных парус-ников прошлого. И однако же в спецификации, что прислана вашими людьми… минуточку… она у меня с собой. – Он вытащил из кармана помятый, сложен-ный несколько раз листок и вслух зачитал: – Они хотят, чтобы я… вот: «поставил мачты, реи, паруса и такелаж достаточных размеров, чтобы двигать судно со скоростью шести узлов в час при умеренном бризе». Невозможно! Движущей силой является пар, и только пар, как я многократно твердил в прошлом. Никаких мачт, никаких парусов, никаких веревок. Пар! А кретин, написавший это, демонстрирует свое полнейшее невежество по части мореходства словами «узлов в час»! Как вам известно, один узел означает, что судно покрывает расстояние в одну морскую милю за один час.
      – Совершенно верно, – подтвердил Фокс и по-спешил сменить тему: – Вы уже подобрали имя своей плавучей батарее?
      – Я посвятил этому немало раздумий, учитывая, что несокрушимый и агрессивный характер данной конструкции убедит предводителей южных повстан-цев, что их береговые батареи на реках более не явля-ются барьером для проникновения наших войск. Сей бронированный пришелец, таким образом, преподаст им урок, станет для этих Предводителей суровым ментором. Но есть и прочие предводители, каковые будут также устрашены и наставлены на путь истин-ный грохотом орудий сей несокрушимой железной башни. Даунинг-стрит вряд ли сможет безучастно взирать на сей последний довод янки, на сего менто-ра. По оной и многим сходным причинам я предлагаю назвать новую батарею «Монитор» (Среди прочих значений английское слово «monitor» означает «ментор, наставник».).
      – Блестящий довод, – отметил Бушнелл. – Я ре-комендую его своему комитету.
      – Поддерживаю, – подхватил Фокс. – Я также доложу об этом министру военного флота. А теперь прошу меня простить, джентльмены, мне необходимо удалиться на минуту-другую, чтобы обменяться па-рой слов о морских делах с мистером Роландом.
      В кабинете владельца металлургических мастер-ских Фокс без отлагательств перешел к делу.
      – Мне было указано, что вдобавок к тому, что вы предприниматель, вы также опытный инженер не только в кораблестроении, но также в постройке судовых паровых двигателей
      – Совершенно верно. В прошлом я передавал свои разработки вашему ведомству. – Роланд указал на деревянную модель, стоящую на столе. – Это одна из них. Двухвинтовой броненосец с двумя пово-ротными башнями.
      – Конструкцию не приняли?
      – Нет! Мне было сказано, что она лишена плаву-чести и остойчивости,
      – Но так ли это?
      – Конечно, нет. Я обсуждал ее с Джоном Эрикс-соном, прибегшим к математическим уравнениям для анализа конструкции. Он доказал, что вес двигате-лей в трюме будет уравновешивать вес палубных башен. Он также предложил кое-какие конструктив-ные изменения корпуса ради обеспечения быстроход-ности. – Он открыл ящик стола и вытащил стопку чертежей. – Через неделю после нашего разговора Джон передал мне вот это. Он разработал новый тип парового котла, который называет поверхностным конденсатором, где пар конденсируется в теплооб-меннике, состоящем из горизонтальных бронзовых труб. По прикидкам Джона с двигателем его кон-струкции судно должно делать до пятнадцати узлов.
      – Но это будет более крупный корабль, чем «Монитор», более пригодный для морского судоходства?
      – Совершенно верно. Этот корабль рассчитан на глубокие воды. Он должен оставаться в море для за-щиты наших берегов. – Роланд с любопытством по-глядел на Фокса. – А что, эти вопросы заданы не без умысла, сэр?
      – Вы правы. Прежде чем «Монитор» будет за-вершен, мы хотели бы получить детальное описание вашего корабля. На сей раз гарантирую, что он будет одобрен. – Подавшись вперед, Фокс прикоснулся к модели. – Затем, как только «Монитор» будет спу-щен на воду, мы желаем, чтобы вы приступили к по-стройке этого корабля.
      – Он будет куда крупнее, чем «Монитор», так что построить его в этом здании невозможно. Но к тому времени уже придет весна, и я смогу воспользо-ваться стапелями под открытым небом.
      – Так даже лучше. Военно-морское ведомство желает также, чтобы вы начали строить здесь второй корабль класса «Монитора», как только первый бу-дет спущен на воду. Первый из множества, если я до-бьюсь своего.
 

      Члены Кабинета министров яростно спорили и были так поглощены перепалкой, что даже не замети-ли, как дверь открылась и вошел президент. Авраам Линкольн с минуту молча смотрел на них, слыша возбужденные голоса и видя яростно сжатые кулаки. Сев у дверей, он внимательно выслушивал аргумен-ты и контраргументы, но сам не говорил ни слова. Прошла не одна минута, прежде чем его присутствие заметили. Встав, он подошел к столу, а когда спор разгорелся снова, сказал:
      – Сегодня Рождество, господа, Рождество. Же-лаю всем счастья, – достаточно громко, чтобы заста-вить собрание смолкнуть.
      Министры забормотали слова благодарности, а он занял тем временем свое законное место во главе стола, спокойно выждал, когда внимание присутст-вующих обратится на него, и заговорил снова:
      – Я знаю, что сегодня все вы хотите быть со сво-ими семьями, как и я со своей. Тем не менее я созвал вас сюда, потому что сегодняшний день является ре-шающим. Завтра утром лорду Лайонсу будет отправ-лено послание касательно дела «Трента». Сейчас мы собрались как раз для того, чтобы решить, что будет содержаться в этом послании. Мистер Камерон, вид у вас встревоженный.
      – Я и вправду встревожен, господин президент.
      Будучи военным министром, я обязан заботиться об обороне страны и покорении врага. Как вам хорошо известно, у нас имелись и свои успехи, и свои не-удачи. Если мы хотим победить, то должны пригото-виться пожертвовать очень многим. Нам придется не-легко. Для победы в борьбе нам понадобится по-ставить под ружье всех, кого удастся найти. Каждый должен работать с предельной отдачей. Посему пола-гаю, что будет невероятно рискованной глупостью, если посреди войны против определенного врага мы будем настолько неблагоразумны, чтобы позволить втянуть себя еще и во вторую войну.
      – Да нет никакого риска! – выкрикнул министр юстиции Бэйтс. – Даже пустоголовые британцы не так глупы, чтобы затеять войну по столь ничтожному поводу. Им не причинили никакого ущерба, они не понесли никаких потерь– Тут замешано всего лишь их уязвленное самолюбие. В 1812 году мы вступили в войну, потому что правда была на нашей стороне. Они останавливали наши корабли и силой вербовали наших моряков в свой флот.