Глава 16

Забравшись в развернутую в сторону дороги двуколку, Саммер ни разу не оглянулась. Она неподвижно сидела на краю мягкой, обитой кожей лавки и смотрела только вперед. В то, что она уезжает, девушка окончательно поверила лишь тогда, когда двуколка дрогнула под весом севшего с ней рядом Джесса. Он натянул поводья, и двуколка тронулась. Фургон с погибшими Маклинами, к которому были привязаны лошади Тома и Джесса, поехал следом.

Прощание с близкими ей людьми отняло у Саммер слишком много сил, и сейчас она чувствовала себя больной и слабой. Долго крепившаяся Сэди в последний момент все-таки разрыдалась и, обливаясь слезами, стала просить взять ее с собой. Спустившийся из своей комнаты Джон Остин стоял у лестницы в полном смятении. Он смотрел на сестру широко открытыми, полными недоумения глазами, но даже не пытался подойти к ней.

Незадолго перед этим Саммер сама разбудила брата и сообщила, что уезжает. На сколько, она не сказала, заявила только, что ей необходимо уехать одной, а Джон Остин должен слушаться Сэди и старательно усваивать то, чему учит его Слейтер, а также пообещала писать. Мальчик поначалу даже обрадовался тому, что будет как взрослый получать письма, но когда она собралась уходить, он ошарашил ее вопросом:

— У тебя неприятности, Саммер? Если да, то скажи какие. Мы со Слейтером поможем тебе.

Саммер, сдерживая подступившие слезы, заставила себя рассмеяться:

— Да нет у меня никаких неприятностей. Но в любом случае спасибо.

Она обняла мальчика и, прижав к себе, поцеловала. Вопреки обыкновению Джон Остин не отстранился, но тоже поцеловал сестру, обхватив ее руками.

День обещал быть жарким. Это была одна из причин, заставивших Джесса выехать как можно раньше, но не единственная. Он стремился опередить солдат с их обозами и пленниками. А самое главное, ранний отъезд позволял значительно сократить число объяснений по поводу того, почему он увозит куда-то будущую жену Слейтера.

Саммер все еще не могла привыкнуть к реальности происходящего. Неужели это она сидит в двуколке Эллен? Она навсегда покидает Кип? О Слейтере она изо всех сил старалась не думать. Необходимо время, чтобы привыкнуть к самой мысли о том, что она не имеет права любить его. А ведь еще несколько месяцев назад Саммер была бы рада узнать, что Слейтер — ее родственник. Слезы подступили к глазам, и она никак не могла сдержать их. Необходимо вообще отбросить все мысли о нем! По крайней мере сейчас. Есть много других интересных предметов для размышлений. Вон какой прекрасный рассвет, например. А вон кролик юркнул в свою норку. А кто это поет? Пересмешник?

Однако ответить на этот вопрос Саммер не успела. Мысли снова вернули ее в Кип. Сможет ли Сэди быть убедительной, когда станет рассказывать, что подруга уехала только для того, чтобы участвовать в похоронах Эллен? Сколько времени она сможет протянуть до того, как придется показать письмо Слейтеру? Сэди обещала потянуть, чтобы можно было уехать как можно дальше. А каково Слейтеру? О, бедный, дорогой мой… Нет-нет! Нельзя думать так, нельзя произносить эти слова. Она не может думать о нем… таким образом!

И только сейчас Саммер поняла, как одиноко ей будет, когда и Джесс, сделав то, что обещал, уедет.

Сердце ее тоскливо сжалось. Не только Кип, но и вообще все дорогое ее сердцу останется позади. И чем больше она об этом думала, тем большее смятение ощущала в душе. Скоро она останется совсем одна. Рассчитывать придется на собственные силы и ум.

Солнце поднялось совсем высоко, но ни Саммер, ни Джесс не проронили ни слова. Они спустились с холмов и ехали теперь по равнине. Было жарко. Дорога стала неровной, то и дело попадались трещины и обломки известняка, объезжать которые удавалось лишь благодаря искусству Джесса. Утомленные жарой, лошади неохотно повиновались. На обочине Саммер заметила невероятно распухшее тельце мертвого опоссума. Лежавшая рядом с ним змея быстро скользнула в сторону, исчезнув в траве. Девушка долго еще не могла справиться с омерзением, охватившим ее при виде этого скользкого существа с холодной переливающейся на солнце чешуей. Мертвую тишину замерших от зноя прерий нарушали только скрип колес и мягкие удары конских копыт о пыльную землю.

Джесс по-прежнему молчал. Сидящая рядом с ним Саммер задумчиво смотрела, на небо. Нетороплива плывущие белые облака время от времени образовывали забавные фигурки. Это успокаивало и будило воспоминания о детстве, когда она так же смотрела в бездонную голубизну. Счастливые летние дни… Дни, когда не надо было заботиться ни о чем.

— Вам лучше надеть шляпу. Солнце может напечь голову, — неожиданно прервал ее мысли голос Джесса.

Она послушалась, досадуя, что спутник заговорил в самый неподходящий момент. Мечтательное настроение исчезло. Саммер посмотрела на Джесса. Тот сидел с каменным лицом, пряча глаза от солнца. Легкое раздражение в ее душе сменило чувство сострадания. Бедный человек. Он сделался рабом своей любви к Эллен. Он, конечно же, не мог не знать, что это была за женщина. И все же любил ее и довольствовался теми крохами внимания, которые она ему бросала. Зато сейчас Джесс свободен и может любить по-настоящему. У него уже есть Сэди. А вот Саммер сама теперь стала жертвой своей любви.

Ближе к полудню они остановились. Джесс о чем-то поговорил с Томом, и тот повернул фургон на другую колею. А Джесс привязал своего коня к двуколке, которая продолжила движение в направлении Гамильтона.

— Очень благородно с вашей стороны поступить так, — сказала Саммер. — Я понимаю, что вам нужно сейчас заниматься другим… организовывать похороны.

— Том займется этим сейчас, а я присоединюсь к нему вечером, когда вернусь. Мы едем к мормонам.

— Эллен говорила, что они хорошие люди и помогут мне скрыться в одном из своих поселений на Западе.

Джесс помолчал, затем задумчиво произнес:

— Честно говоря, я не очень уверен, что это именно то место, куда вам следует ехать.

В душе Саммер шевельнулось неприятное предчувствие.

— Эллен говорила, что они с удовольствием «помогут мне, если им заплатить.

— Посмотрим.

А ведь, если честно, она поверила Эллен только потому, что у нее не было другого выхода. Саммер постаралась сохранить на лице спокойное выражение, но возникшая в сердце тревога не уменьшилась.

Первое впечатление от поселка мормонов, в который они скоро въехали, усилило тревогу еще больше. Стиравшие недалеко от дороги белье женщины даже не подняли головы, когда мимо проехала двуколка. Дети в поселке не резвились и не играли, как их ровесники в любом другом месте, а молча стояли возле своих матерей, отворачивая лица от незнакомцев. Мужчины тоже ни на мгновение не прервали своих занятий, чтобы приветствовать прибывших или хотя бы посмотреть на них. Стоящая вокруг тишина действовала угнетающе. Нарушали ее только стук молотка и жужжание пилы в руках работающих мужчин.

Джесс остановил двуколку и привязал поводья к дереву.

— Пойду попробую что-нибудь выяснить. Оставайтесь на месте, — сказал он и ушел.

Саммер посмотрела по сторонам, надеясь поймать взгляд одной из женщин и дружеской улыбкой привлечь ее внимание. Но все женщины упорно прятали глаза. Дети тоже старались смотреть куда угодно, только не на нее, и не проронили ни единого звука. Саммер горько усмехнулась при виде такого единодушия. Эти люди миролюбивы и считают себя настоящими христианами. Почему же они так ведут себя по отношению к ней? Наверное, примерно так же бы вели себя и все вокруг, узнай о ее грехе.

Джесс что-то спрашивал у мужчины, который возился неподалеку с тележным колесом. Не отрываясь от работы, мормон показал рукой на один из домов. Джесс быстро оглянулся по сторонам и пошел в указанном направлении.

Саммер осталась одна посреди обескураживающей тишины. На душе ее было необычайно тяжело. Сердце тревожно колотилось. К счастью, Джесс вернулся довольно быстро. Рядом с ним шел человек, который выглядел карикатурой на мужчину. Он был уже стар, высок, неправдоподобно худ и имел крайне неприятную внешность. Одет незнакомец был в черный длиннополый сюртук. Голову украшала опять же черная шляпа с прямыми полями. Чуть ли не все лицо занимала огромная борода, казавшаяся приклеенной.

Когда они подошли, Джесс быстро отвязал поводья и запрыгнул в двуколку. Тяжелый взгляд маленьких глаз мормона бесцеремонно скользнул по фигуре Саммер. Ей захотелось поближе прижаться к Джессу и закричать, чтобы он побыстрее увез ее отсюда.

— А с женщиной вы не хотите это обсудить? — проговорил незнакомец гулким грудным голосом, в котором чувствовалась уверенность в собственной в отличие от других праведности.

— Нет, черт побери, — пробормотал Джесс и подхлестнул лошадей.

Пока они разворачивались, бородатый стоял на дороге с поднятыми руками, оглашая окрестности своим громким голосом.

— Я посвященный мормон! — кричал он. — Наш пророк Джозеф Смит был вдохновлен свыше. Его видение нового Сиона уже превратилось в реальность в западных штатах. Мы едем к живущим там нашим братьям. Господь создал женщин для рождения детей, чтобы число последователей Джозефа Смита увеличивалось и они заселили всю Землю. Мы молимся о том, чтобы с людей была снята тяжесть первородного греха!

— Это ваше дело. Но ты, старик, сейчас заботишься лишь о том, чтобы удовлетворить свою собственную похоть, — громко сказал Джесс. — Но, пошли же! Э-эй! — прикрикнул он на лошадей, и те прибавили ходу.

Лишь тогда, когда последний дом поселка остался далеко позади, Джесс позволил перейти им с рыси на обычный шаг.

— Проклятый сумасшедший! Старый дурак! — ворчал Джесс, лицо которого покраснело, а лоб покрылся испариной. — Спятивший старый осел!

У Саммер кружилась голова. Она ухватилась за стенку двуколки обеими руками. Сделав над собой усилие, она полезла в карман за носовым платком, чтобы вытереть вспотевшее лицо. Что же ей делать теперь? Сдерживая слезы, она украдкой посмотрела на Джесса и вдруг обнаружила, что и он смотрит в ее сторону.

— Что сказал мормон?

— Он сказал, что вы должны стать одной из его жен. Тогда он возьмет вас вместе с другими на Запад.

Саммер чуть не задохнулась от негодования, даже плакать расхотелось.

— Ну уж нет! Никогда!

— Я ответил ему то же самое, — сухо сообщил Джесс, — добавив, правда, еще пару ласковых словечек.

Гнев утих в душе Саммер так же быстро, как и вспыхнул. На смену ему вернулись прежние мысли: что ей делать теперь, куда ехать? Опять к глазам подступили слезы. Не заплакала она только потому, что вновь заговорил Джесс.

— Мне уже приходилось встречать подобных проповедников библейской премудрости, — сказал он. — Именно поэтому я и сомневался, что стоит везти вас сюда. — Он повернулся, и она впервые увидела улыбку на лице этого хмурого человека. — Когда он взглянул на вас, у него глаза чуть не вылезли из орбит. Он возомнил, что у него наконец-то появился шанс заполучить настоящую женщину.

Саммер улыбнулась в ответ, но тут же с грустью подумала, что повода для веселья совсем нет.

— Это я заставила вас ехать туда, мистер Фарс-тон, и теперь сожалею об этом. Гораздо лучше было отправиться в Остин. Я могла бы найти там место учительницы. — Она прервалась ненадолго, постаравшись успокоиться. — Вы, если хотите, можете оставить меня и скакать в Рокин-Эс. Я сама доеду до Гамильтона и оставлю двуколку в платной конюшне.

— Я не так сильно тороплюсь, Саммер. На нашем ранчо нет таких дел, которые не могли бы подождать до вечера. Я провожу вас в Гамильтон, и мы вместе посмотрим, когда отправляется дилижанс на Остин.

— Спасибо вам, мистер Фарстон!

— Зовите меня Джесс. Просто — старина Джесс, — попросил он, вздохнув.

— Я не могу вспоминать спокойно о том старике, — с содроганием в голосе призналась Саммер. — Что бы со мной сталось, если бы вас не было рядом!

— И не думайте о нем. Он не стоит даже понюшки табака.

— А эти бедные женщины! Они выглядят чересчур запуганными.

— Такие, как он, могут удержать возле себя женщину только силой. И страх — их лучший союзник в этом.

Они въехали в Гамильтон, и Саммер показалось, что население городка с того времени, как она впервые его увидела, увеличилось в несколько раз. Было не так-то легко провести двуколку сквозь заполнявшую улицу толпу. Наконец они подъехали к станции. Джесс бросил поводья и скрылся внутри строения. Предупреждать спутницу о том, что ей не следует выходить из двуколки, необходимости не было. Саммер сама старалась быть как можно более незаметной, с опаской поглядывая на толкавшихся вокруг людей. Здесь были наемные рабочие с окрестных ранчо в однообразных пыльных робах, бывшие жители восточных штатов в темных костюмах, солдаты в расхристанной униформе и, конечно же, как всегда, горделивые ковбои, увешанные пистолетами и длинными охотничьими ножами с односторонним лезвием. Столпотворение объяснялось просто: в город пришел отряд капитана Слэйна со своими пленниками. Естественно, все обитатели Гамильтона высыпали на улицу, чтобы взглянуть на военных и посудачить об этом событии. Не так уж часто подобные события нарушали унылое однообразие здешней жизни.

Прошлый раз… Но тут рыдания подступили к горлу Саммер. Закрыв глаза, она усилием воли заставила себя отбросить воспоминание о том, как они с Джоном Остином впервые приехали на эту самую станцию. Когда она вновь открыла глаза, Джесс как раз запрыгивал в двуколку.

— В пятницу, — сказал он. — Дилижанс будет в пятницу.

— В пятницу? Это же… это же целых пять дней! Я не могу ждать так долго.

— Нет. Вы сможете, — спокойным, но твердым голосом произнес Джесс. — Пока вы поживете в гостинице, — добавил он, выводя двуколку на центр улицы.

У Саммер дрожали губы. Хотелось возразить, поспорить, но она чувствовала себя не вправе докучать так много сделавшему для нее человеку.

— Все будет нормально, — заметив подавленный вид девушки, постарался успокоить Джесс. — Вам придется провести там несколько дней, не выходя из номера. Это, конечно, будет не слишком удобно, но другого выхода нет. А в пятницу я приеду и посажу вас в дилижанс.

Они подъехали к гостинице, и Джесс помог Саммер выйти из двуколки. Головы сидящих перед входом в салун мужчин дружно повернулись в ее сторону. Пока Джесс снимал ее дорожный сундук, она чувствовала на себе бесцеремонные взгляды. В коридоре гостиницы было невыносимо жарко, запахи острой пищи, пива, табачного перегара смешались в один, неприятно-сладковатый.

Хозяин отеля Грейвс, по обыкновению валявшийся на своем диванчике, не спеша поднялся.

— Так-так, мисс Кайкендал.

Джесс придвинул к себе засаленный регистрационный журнал и что-то в нем записал.

— Леди будет жить в той передней комнате, окна которой выходят на юг, — произнес он четким, не терпящим возражений тоном. — Три раза в день будешь приносить ей еду от миссис Хатчинсон. И держи язык за зубами. — Джесс с быстротой молнии перегнулся через прилавок конторки и схватил толстяка за ворот рубашки, чуть не приподняв над полом. — Если ей будет причинен какой-либо вред или кто-то побеспокоит ее, я поколочу тебя до смерти.

Он отпустил Грейвса, поднял сундук и, взяв Саммер под руку, пошел вверх по лестнице. Проводив ее до дверей комнаты, он пообещал зайти через день и удалился. Джесс выбрал не тот номер, в котором они с Джоном Остином жили по приезде в Гамильтон, и Саммер была благодарна ему за это. В противном случае все бы напоминало ей о том недавнем времени, когда она была полна надежд и уверенности, что под защитой Сэма Маклина они с братом будут счастливы.

Сэм Маклин! Это имя вызвало бурю чувств, которые, вырвавшись из-под контроля, овладели ее душой. Однако мысль о том, чго она носит под сердцем ребенка собственного брата, вытеснила все остальное. Почувствовав отчаяние, Саммер всхлипнула и стукнула себя кулаком по животу.

Но вспышка эмоций вскоре угасла. Саммер стало немного стыдно за себя, и она замерла, низко опустив голову. Неожиданно девушка ощутила неприятное чувство тошноты. С каждой секундой ей становилось все хуже и хуже. Торопливым движением Саммер выдвинула стоявший под кроватью ночной горшок, и в тот же момент ее вырвало.

Совершенно ослабевшая и бледная как мел, она прислонилась к стене и, лишь постояв так несколько минут, смогла кое-как добраться до кровати, раздеться и лечь.

Голова, однако, работала с необычайной ясностью. Ей вдруг предстали в новом свете многие обстоятельства жизни ее семьи. Итак, мать ее влюбилась в Сэма Маклина, когда ее собственный муж был на войне. Когда он вернулся, она переехала с ним в Пини-Вудс, считая это своим долгом. Мама часто плакала, хотя отец любил ее. И Саммер он любил. Она помнит, как он брал ее на колени и шептал на ухо что-то ласковое и нежное. Как могла мама поступить так по отношению к нему, да и по отношению к своей дочери тоже?

Минуты складывались в часы, а Саммер все лежала почти неподвижно на кровати. Ярко освещенная солнцем комната постепенно погрузилась в сумерки, а затем стала совсем темной, такой же, как и мысли Саммер. Понимание сути произошедшего с ней принесло еще большую боль и отчаяние. Всего несколько месяцев назад она даже не подозревала о существовании Слейтера. Затем умерла мама, она неожиданно для себя оказалась здесь, и Слейтер ворвался в ее жизнь, полностью овладев ее душой и телом. Его ласки и поцелуи вскружили ей голову, лишив способности здраво оценивать собственные поступки. Она так сильно и безрассудно увлеклась им (слово «полюбила» Саммер не решилась произнести даже мысленно), что забыла и о христианских заповедях, и о моральном долге девушки сберечь себя для мужа.

Но ведь они думали и о будущем, и о семье, которую хотели создать, а не просто предавались наслаждениям. Эта мысль вызвала в Саммер что-то похожее на обиду. Почему Господь так жесток» наказал их? Разве в Библии где-нибудь сказано, что отвечать придется и за чужие грехи? Почему всесильное и всезнающее провидение не помогло им со Слейтером узнать раньше, кто они такие? Неужели она совершила грех, который не подлежит прощению? Впрочем, еще есть надежда, что она не совсем наказана. Ведь был пока лишь один пропуск в ее месячных. Но этот утешительный довод пришлось тут же отбросить. Ее самочувствие в последние дни говорило отнюдь не в его пользу. Притворяться, что все хорошо, когда на самом деле все плохо, ни к чему! Она сама себя обманывает.

Утомленная всеми этими размышлениями, Саммер закрыла глаза, а когда открыла их вновь, было уже утро. Разбудил ее, как стало ясно, стук в дверь.

— Откройте, — донесся голос хозяина гостиницы. — Я принес вам завтрак.

Саммер подняла голову и тут же поняла, что неприятное чувство тошноты опять вернулось к ней. Перед глазами все поплыло.

— Оставьте еду в холле, — с трудом отозвалась она.

— Я должен еще забрать горшок, — настаивал Грейвс.

— Я выставлю его за дверь, — повысила голос начинающая терять самообладание Саммер.

Она испытала нечто похожее на радость, услышав звук удалявшихся тяжелых шагов. К тому же она смогла справиться с тошнотой и, расслабленно откинувшись на спину, возблагодарила судьбу за то, что желудок ее на этот раз оказался пуст.

Бульдог прискакал в город около полудня. Он устал и был слегка раздражен. Стояла нестерпимая жара, к тому же старый ковбой вообще не горел желанием встречать кого бы то ни было, болтаясь по окрестностям. Безрезультатно прождав Слейтера с Саммер не то три, не то четыре дня, он решил ехать в Бурлесон к владельцу ранчо, который каждый год перегонял свой скот вместе с их стадами. Глядишь, удастся что-нибудь разузнать и не придется мотаться туда и обратно.

Гамильтон за то время, что Бульдог здесь не был, значительно разросся. Приятным сюрпризом было появление в городе аккуратно обшитой досками церкви, в которой уже служил молодой худощавый священник. Так что цель его поездки была достигнута. Оставалось только побездельничать денек-другой в ожидании жениха и невесты. Бульдог решил воспользоваться услугами платной конюшни, а заодно и расспросить там, не приезжал ли кто-нибудь с ранчо Кип.

— Нет. Однако приезжал Джесс Фарстон в той шикарной двуколке миссис Маклин, — ответил первый же встреченный там кучер, хитро поглядывая на ковбоя в ожидании дальнейших вопросов.

— Мне нет никакого дела до миссис Маклин и ее проклятой коляски! — рассердился Бульдог. — Я жду Слейтера и его невесту, которые должны приехать сюда, чтобы обвенчаться.

Несказанно удивленный тем, что в округе остался еще человек, не знающий главных новостей, кучер с удовольствием начал их обстоятельно пересказывать.

— Я сам разговаривал с одним из солдат, и он рассказал, что Трэвис застрелил свою мамашу. Трэвис стал хвалиться, будто видел в горах труп Слейтера с выклеванными уже стервятниками глазами, и в результате поссорился с Джессом. Вот женщина и влезла между ними. Том Трелор, главный помощник Джесса, снес Трэвису выстрелом полголовы. Но это еще не все. Солдат сказал, что Слейтер ранен, тяжело ранен… — Кучер замолчал и посмотрел в лицо Бульдогу, готовясь сообщить самое главное. — Ты вроде говорил, что Слейтер должен приехать сюда с той девушкой из Пини-Вудс? Да? Ну… тем более тогда непонятно, почему она приехала в Гамильтон с Джессом Фарстоном. На днях он устроил ее в гостинице.

Бульдог чуть не проглотил свою табачную жвачку. Ни слова не говоря, он развернул свою лошадь и поехал в направлении главной улицы. Гордый тем, что именно он сообщил важную новость, обескуражившую даже заезжего ковбоя, кучер самодовольно улыбнулся и подтянул брюки.

Бульдог был в гостинице уже через несколько минут.

— Грейвс! — зарычал он, врываясь в коридор. — Где же ты, черт тебя возьми?

Толстяк семенящей походкой выскочил из боковой комнаты, утирая нос рукавом.

— Чего тебе надо? Комнату? Есть свободная.

— Плевал я на твою проклятую комнату! Мне необходимо знать, здесь ли сейчас мисс Кайкендал.

Грейвс только вздохнул и уставился на дверь салуна.

— Ну так здесь она или нет? — вновь заревел ковбой, хватая регистрационную книгу. О том, что он ровным счетом ничего не мог в ней прочитать, Бульдог вспомнил лишь потом.

— Ее имя там не вписано, — сказал Грейвс.

— Мне неинтересно, кто тут у тебя вписан, кто нет, глупая твоя голова! Я спрашиваю, здесь ли она?

— Тебя не касается, кто останавливается в моей гостинице.

— А я, мерзавец, хочу разобраться именно в этом!

Грейвс сделал было движение, чтобы загородить дорогу на лестницу, но, взглянув в лицо Бульдога, пожал плечами и отошел в сторону. В конце концов ему все равно. Он делает то, что ему было велено. Пусть эти ребята сами разбираются между собой. Он с удовольствием за этим понаблюдает. Это будет великолепное зрелище: Джесс Фарстон и Слейтер Мак-лин, дерущиеся за ту маленькую штучку!

Саммер, которая увидела Бульдога из окна, поначалу не поверила своим глазам. Она уже успела забыть, что с неделю назад старого ковбоя послали в город. А ведь это казалось таким важным тогда… Он должен был удостовериться наверняка, имеется ли в Гамильтоне священник, а если нет, привезти такового из Барлесона или даже из Джорджтауна. Саммер охватил ужас, кровь прилила к вискам, внутри похолодело. Она отпрянула от окна и прижалась к стене.

Через несколько секунд, которые показались ей вечностью, девушка услышала тяжелые шаги на лестнице. Бульдог принялся колотить во все двери подряд, выкрикивая ее имя. Время от времени кто-то открывал и ругался на низкорослого, кривоногого ковбоя, а тот в ответ тоже выкрикивал нечто неприличное. Удары по двери ее собственного номера гулко отозвались в сердце. Девушка прекратила даже дышать. Время будто остановилось.

— Саммер! Проклятие, если ты там, открой мне!

Наконец выкрики смолкли, и Бульдог ушел. Саммер смогла набрать в легкие воздуха и, с трудом передвигая ноги, подошла к окну и осторожно выглянула на улицу. Бульдог уже развернул коня и выезжал на улицу. Далее сдерживать в себе страх и отчаяние сил уже не осталось. Девушка опустилась на край кровати, закрыла лицо руками и горько заплакала. Слезы тоненькими ручейками заструились по ее изящным пальцам.

За всю свою предыдущую жизнь юный Джон Остин Кайкендал ни разу не разлучался с сестрой. Первые два дня его отвлекало ощущение нового, утром третьего дня мальчик начал ощущать одиночество и страх. Что, если Саммер уехала навсегда и никогда больше к нему не вернется? Как же без нее? Сестра всегда была рядом, когда это было нужно. Это она побуждала его к обучению чему-нибудь новому, постоянно присматривала за ним, старалась приготовить его любимые блюда, сидела возле него, когда ему нездоровилось.

Джон Остин сидел, прислонившись спиной к высокому тополю, держа на коленях книгу о войне за независимость. Но сегодня его не смогла заинтересовать даже судьба Натана Хэйла. Перед мысленным взором то и дело вставало лицо Саммер. Она выглядела такой счастливой, когда приехала от Слейтера и рассказывала, что он стал выздоравливать. И вдруг… Как она закричала в комнате на миссис Маклин: «Заткнись!» Раньше, даже когда сестра очень сердилась, услышать что-либо подобное от нее было немыслимо. Наверняка что-то произошло во время их разговора.

Мальчик невидящим взглядом посмотрел вдаль. Только теперь он начал понимать, что не так уж правильно относился к Саммер. Порой он был совсем невнимателен к ней. А ведь она делала практически всю работу по дому и никогда не придиралась к нему, как сейчас Сэди…

В Сэди тоже что-то изменилось. Она делает все с каким-то нетерпением, будто ее постоянно что-то беспокоит. Возможно, что это связано с Саммер. Может, Сэди знает, что сестра уехала вовсе не на похороны миссис Маклин и больше не вернется. Джону Остину стало по-настоящему страшно. Он попробовал успокоиться, напоминая себе, что сестра никогда его не обманывала, что она просто не могла бы бросить его, если… Если только сама не попала в беду!

Джон Остин осмотрелся, постаравшись запомнить место, на котором сидел, и направился к загону, заскочив по дороге на крыльцо, чтобы оставить там книгу. Если Саммер оказалась в беде, то единственный человек, который сможет помочь ей, — Слейтер. Слей-тер любит ее, сильно любит, может быть, так же сильно, как сам Джон Остин. Сказал же Слейтер, что теперь будет заботиться о них и что заберет их жить в большой дом. Мальчик оседлал Джорджиану, забрался на ограду и прыгнул на спину лошади.

— Куда это ты собрался, Джон Остин? — закричала заметившая его Сэди. — Никуда не уезжай со двора! Слышишь меня? Вернись немедленно! Я поиграю с вами… Джон Остин!

Юный Кайкендал, не обращая на крики никакого внимания, уже скакал в сторону тропинки, ведущей к ранчо Кип. До цели своего путешествия он добрался без приключений. Но у дома Слейтера топтался, отгоняя хвостом надоедливых мух, конь Джека, а Джек едва ли одобрит желание мальчика побеспокоить раненого. Джон Остин направил свою лошадь в сторону, привязал ее у изгороди и принялся ждать, стараясь держаться в тени.

Время тянулось медленно. Но в конце концов Джек появился, вскочил на коня и поехал к саду Енота. Джон Остин осторожно прошел вдоль стены и юркнул в прохладу веранды. Прислушиваясь к шуму, производимому на кухне Терезой, он незаметно проскользнул в дом, прокрался по коридору к комнате Слейтера и заглянул туда через приоткрытую дверь.

Слейтер лежал на кровати в одних кальсонах, забинтованный от груди до талии. Бинты покрывали также его левое плечо, а руки до локтей были обмотаны чем-то более плотным. Правая ладонь безжизненно лежала на лице. Джон Остин невольно замер при виде этого печального зрелища. Слейтер не был сейчас похож на человека, который может помочь даже себе самому, а тем более Саммер. И все-таки мальчик решил, что должен хотя бы поговорить с ним.

Войдя в комнату, он сел на стул рядом с раненым, а когда поднял глаза, убедился, что Слейтер наблюдает за ним, сдвинув ладонь на лоб. Выглядел хозяин ранчо Кип ужасно. Щеки ввалились, и перерезающий правую щеку шрам был виден даже сквозь черную щетину, которой успел обрасти Слейтер, не бреясь уже несколько дней. Но даже не это испугало Джона Остина и заставило пожалеть о своем решении прийти сюда. Слейтер выглядел как человек, которому было глубоко безразлично все, что происходило вокруг него.

— Чего тебе надо?

Слейтер говорил так, будто за что-то сердился на него. Джон Остин лихорадочно стал придумывать подходящий повод для объяснения своего визита, ни на мгновение не забывая, однако, о необходимости помочь Саммер.

— Ты чувствуешь себя лучше? — спросил он, чтобы выиграть время.

— Нет. Мне чертовски плохо. А ты чего ожидал?

— Я хотел, чтобы ты поправился.

— Ну это твое желание не сбылось. А еще чего ты хочешь? Новую книгу?

Холодный тон обидел мальчика, но он справился с собой и решительно посмотрел на Слейтера.

— Я пришел поговорить о Саммер. Ты же любишь ее? Ты сам об этом говорил.

Слейтер вновь прикрыл глаза ладонью и замер, ничего не говоря. Пауза длилась слишком долго. Джон Остин начал побаиваться, что Слейтер не хочет разговаривать с ним.

— Что мы можем обсудить? — наконец хрипловато спросил Слейтер. — То, что она уехала с Джессом на похороны Эллен? И так ясно, что она посчитала это более важным для себя, чем остаться здесь со мной.