ГЛАВА 6

Мерси гуляла по берегу мелкого ручья, который, начинаясь из маленького источника, превращался в большую реку. Солнце согревало ей спину. На улице было теплее, чем в доме, хотя плита оставалась зажженной. Берега были покрыты зеленой травой, кое-где пробивались желтые цветы. Их запах напомнил о том, как они с Эми собирали весной подснежники. Девушка остановилась в том месте, где много лет назад Даниэль положил камни, чтобы маленькая Мерси могла переходить через ручей. Сейчас она стояла и наблюдала, как вода струилась по ним.

Счастливые картины детства вставали перед глазами. Все они были связаны с Даниэлем, и защитником, и другом, и советником. Он всегда оказывался рядом, чтобы поддержать сестру в споре, или приглядеть, как бы старшие дети не обидели. Никто не смел толкнуть или ударить ее, когда рядом был Даниэль.

Однажды Мерси отказалась надеть вязаную шапочку в школу, чтобы не испортить прическу. Днем налетел снежный ураган, и Дэнни дал ей свою шапку, когда они вышли из школы. По дороге домой он обморозил уши.

Сегодня утром брат просил принять окончательное решение относительно Бакстеров. Завтра на рассвете они уезжают из Стейшн Куил. Если Мерси захочет увидеть женщину, которая родила ее, Даниэль поедет с ней, а затем привезет назад.

– Так или иначе, Бакстеры уезжают, – сказал Даниэль. Что-то в его словах взволновало Мерси.

Вдалеке виднелся домик, в котором жили Джим и Джерри. Старик работал в поле прямо за домом. Она могла сказать, чтобы он забрал излишки молока, яиц и кусок бекона из коптильни. Мать приучила Мерси не выбрасывать продукты. Ее мама. Мерси споткнулась о камень, так же, как и мысль на этом слове. Ее мамой была Либерти Куил. Как может она назвать так другую женщину?

Прежде чем подойти к дому, она обогнула его и направилась через поле к Джиму. Мерси шла по жнивью, подобрав юбку, чтобы не испачкаться, когда услышала жуткие вопли, похожие на рев разъяренного животного.

Она остановилась и замерла от испуга. Девушка увидела огромного негра, прикованного за ногу к крепкому столбу. Он стоял, широко расставив ноги, а руки тянулись к ней. Их разделяли хорошие пятьдесят шагов, но Мерси видела ярость в его глазах, когда тот пытался освободиться от кандалов. Из груди негра вырывались хриплые звуки. Черные, жесткие, как проволока, волосы торчали в разные стороны. У него были огромные ручищи; а рычание напоминало лай взбешенной собаки.

– Мисси! Мисси! – Мерси услышала крик старого Джима и увидела, как он бежит к ней через поле. Но она была как будто загипнотизирована видом его сына и не могла даже двинуться.

– Мисси, уходите, – Джим подбежал к ней и осторожно потянул за руку. – Пожалуйста, Мисси, пожалуйста...

– О, Джим, я даже не знала... – И пошла так быстро, что старик не поспевал за ней. Джерри продолжал что-то кричать, но она ничего не могла разобрать.

– Что он говорит? – спросила Мерси, с опаской поглядывая через плечо.

– Он говорит... Мисси, он не хотел обидеть вас. Он же не в своем уме.

– Я знаю это. Каким огромным вырос твой сын! Мне все время казалось, что он еще мальчик. Последний раз, когда мы виделись, Джерри не был таким высоким, как сейчас.

– Да, мисси. Он вырос.

– Мне жаль, что так разволновала его.

– Он же никого не видит из людей. А когда видит, то возбуждается и говорит, говорит, говорит.

– Как же ты справляешься с ним?

– Это очень трудно, мисси. Миста Дэн сказал, что поможет отделить ему угол.

– О, Джим, мне жаль, что так получилось.

– Но он живой, мисси. И он мой сын. – Морщинистое лицо Джима растянулось в улыбке.

– Я пришла сказать тебе, чтобы ты забрал молоко и бекон. Когда будешь собирать яйца, возьми и себе тоже. Мы все равно столько не съедаем.

– Джерри любит кислое молоко. Спасибо, мисси.

– Теперь я дойду сама, – сказала Мерси, когда они подошли к реке. – Будь осторожен, Джим.

– Я стараюсь, мисси. – Старик покачал головой и повернул назад.

Дрозд вышел из амбара и уселся, поджидая Мерси. Кот замяукал, подошел к ней и потерся о ноги.

Он посмотрел на нее своими раскосыми глазами и опять мяукнул. Мерси погладила зверька по спине.

– Ты, кажется, хорошо пообедал.

– Мяу!

– Кто-то, наверное, угостил тебя молочком, – сказала она, заметив стоявшую рядом с дверью в амбар миску. – Тебе хорошо здесь живется, Дрозд.

По пути на кухню девушка еще раз повторила про себя эти слова: «Тебе хорошо здесь живется, Мерси». Она сняла шаль и повесила ее на крючок у двери. На кухне было тепло и уютно. Аромат приготовленной курицы смешивался с запахом корицы, положенной в испеченный утром яблочный пирог.

«Есть ли у миссис Бакстер – даже в мыслях она не могла назвать ее матерью – кто-нибудь, кто смог бы приготовить ей курицу и клецки?» Этот вопрос мучил Мерси. Любит ли эта женщина ее так же, как Джим своего безумного сына? Или как Дэви своего ребенка? Все, что она делала и говорила, имело теперь для нее другое значение. Обхватив голову руками, девушка стояла посередине кухни.

Даниэль сказал, что она должна к ужину решить, ехать ли ей в Кентукки. «В любом случае, – сказал он, – нужно подготовиться». Даниэль, дорогой Даниэль, он готов оставить свою ферму, мельницу, обязательства перед Леви Коффином. Ему нужно все это уладить, чтобы поехать с ней в Кентукки навестить семью.

Мерси села в кресло-качалку у кухонной плиты. Она знала, что глупо сидеть здесь и думать, ехать или не ехать посмотреть на свою настоящую мать. Ей пришло на ум, что миссис Бакстер должна точно помнить, когда родилась дочь. Ведь день, когда Фаруэй нашел ее, и считался в семействе Куил днем рождения Мерси.

Девушка слегка покачивалась в кресле, положа руки на подлокотники. Она вспомнила, как доброжелательно приняли ее Куилы и какое счастливое детство было у нее и Даниэля.

Мерси наклонилась вперед и посмотрела в окно. Уже смеркалось, хотя только что было светло. Солнце зашло, и скоро она увидит знакомую высокую фигуру Даниэля, идущего по тропинке к дому.

Покачиваясь в кресле-качалке, крепко сцепив руки. Она подумала, как ей повезло, что Фарруэй Куил нашел ее и воспитал в семье, в которой так ценилась доброта, честность и уважение. Мысли Мерси путались, но, наконец, они прояснились, и теперь она знала, что будет делать.

Еще на подходе к дому Даниэль увидел свет в окне и прибавил шаг. Войдя, он сразу поздоровался с Мерси и остановился у двери на кухню. Мерси повернулась, на губах играла улыбка, лицо было спокойным и приветливым, а в глазах уже не было беспокойства. Даниэль сразу же понял, что она приняла решение и сообщит ему при первом удобном случае. Он снял короткую кожаную куртку и повесил на крючок у двери.

– Чем-то вкусно пахнет.

– Чем-то? Ты даже знаешь чем. Этого так много, что тебе лучше поторопиться.

– Я так и сделаю. Но сначала умоюсь.

Мерси принесла чайник горячей воды и вылила ее в умывальник, а Даниэль подлил туда холодной из ведра.

– Спасибо, – сказал он и взял кусок мыла. – Горячая вода и яблочный пирог, о чем еще может мечтать мужчина?

– Как ты узнал, что яблочный? – вопросительно приподняв брови, спросила Мерси.

– Я чувствую запах корицы.

– Это тыквенный пирог.

– Яблочный. Тыквы уже все съели. – Он ухмыльнулся.

Они оба знали, что болтают ерунду, чтобы оттянуть время, когда им придется обсудить то, что было действительно на уме.

Пока он мылся, Мерси накрыла на стол. Даниэль наблюдал за ней в маленькое зеркальце над умывальником. Изящная и стройная, с золотистыми волосами, уложенными в высокую прическу, она, казалось, не шла, а плыла. Мерси сновала от плиты к столу и обратно, то чтобы заварить чай, то взять крышку и накрыть чайник, чтобы он хорошо заварился. Именно это ему и хотелось видеть, приходя домой, всю оставшуюся жизнь – теплая кухня и эта прекрасная женщина, которая ждет его.

Даниэль взял расческу из специальной подставки, которая висела у зеркала, окунул ее в воду и причесался. Непослушный локон отказывался подчиняться ей и падал на лоб. Он несколько раз пригладил его, но потом сдался и засунул расческу обратно.

– Тебе нужно постричься, – сказала Мерси, когда он подошел к столу.

– Они и так короткие. Я подрезал их ножом, теперь они хоть не торчат в разные стороны.

– Я постригу тебя после ужина и, ты сможешь зачесывать их назад. Девушка села за стол, а Даниэль уселся напротив нее. Он потянулся к лампе, стоящей посередине стола, и отодвинул ее в сторону, чтобы лучше видеть Мерси. Его глаза с нежностью смотрели на нее.

– Ты не возражаешь, если я прочитаю молитву? – спокойно спросила она, подняв на него глаза. Под этим безмятежным взглядом Даниэль забыл обо всех своих проблемах. Он кивнул.

Мерси сложила вместе руки и склонила голову.

– Боже, спасибо тебе, что привел меня в это место. Спасибо, что позволил стать членом этой семьи, которая одевала и кормила меня, заботилась обо мне, когда я болела, дала мне образование и научила любить и уважать людей. Спасибо тебе за Фаруэя Куила: он мне как отец. Благодарю тебя за Либерти Куил: ни у одной девочки не было такой любящей и понимающей матери. А особое спасибо тебе за Даниэля. Он занимает такое место в моей жизни, что я не могу без него. Благослови и помоги ему во время нашей поездки в Кентукки. Аминь.

Голос затих, а в глазах стояли слезы, когда она подняла ресницы и взглянула на него. Сейчас ее глаза не были уже такими несчастными. Мерси казалась такой спокойной и смирившейся, но истинное состояние выдавала напряженность во взгляде, с какой она ожидала реакции Даниэля на решение поехать навестить семью, где ее по-прежнему считали полноправным членом.

– Теперь можно есть? – спросил он, потянувшись к чаше с курятиной и большими пышными клецками. По его лицу невозможно было разобрать его чувства, но Даниэль ликовал в душе не только потому, что она упомянула его в своей молитве, но и потому, что оказался прав по поводу ее планов.

– Я положила в клецки немного шалфея, как ты любил в детстве.

– Спасибо. Удивительно, что ты это помнишь. – Он подцепил вилкой кусок курицы и положил на свою тарелку. – У тебя был трудный день.

– Я прогулялась до дома Джима.

Рука Даниэля, тянувшаяся к тарелке с хлебом, застыла на половине пути.

– И?

– И не дошла туда. Я не представляла себе, что Джерри такой огромный и сильный.

– Ты к нему близко не подходила?

– Нет, но он видел меня и очень разволновался.

– Как бы он не натворил что-нибудь с Джимом. – Не отводя глаз от Мерси, Даниэль взял ножом масло. – Как только вернемся из Кентукки, мы с Джорджем придумаем что-нибудь. Джерри здоров и силен, как бык. Боюсь даже думать, что будет, если он переживет Джима.

– Джим такой добрый. Он живет, чтобы заботиться о сыне, и не перенесет, если с ним что-нибудь случится.

Мерси едва прикоснулась к клецкам, Даниэль же опустошил тарелку и положил еще. Они молчали, пока Мерси не налила чай.

– Что же скажет Джордж о Хаммонде Перри? – спросила она. – Надеюсь, что он не выкинет ничего глупого и не позволит себя поймать и переправить через границу. Папа уже не раз предостерегал его.

– Я тоже предупредил его. Он пошел за Перри до переправы через реку и затем должен проследить, действительно ли он поехал в Ньюпорт. Леви Коффин надеялся сбить Перри со следа Терли, так оно и вышло.

– Он, наверное, очень хороший человек. Папа знает, что делаешь ты и Терли?

– Мы говорили об этом.

– Я думала о маме, когда была вместе с Дэви и ее малышом. Она бы одобрила, но если бы узнала, что здесь был Хаммонд Перри, то могла забеспокоиться.

– Не будем сообщать ей об этом сейчас. Мы все расскажем, когда они приедут домой на Рождество.

Мне бы очень хотелось, чтобы она знала, что я еду в Кентукки и зачем.

Огромные синие глаза Мерси казались еще более прекрасными, еще более сверкающими от слез, которых она не замечала. Глаза Даниэля задержались на ее губах, таких сладких и желанных. Даниэль заметил, что она очень изменилась за последние несколько дней, теперь больше похожа на молодую серьезную женщину, чем на беззаботную девчонку. Лицо побледнело, а глаза потемнели. Даниэль любовался ее прекрасным лицом, освещенным неярким светом лампы.

– Я приготовил все к недолгому отсутствию. Мы можем выехать на рассвете.

– Ты так уверен, что я поеду?

Он смотрел на нее через стол своими темными, ласковыми и заботливыми глазами.

– Ты забыла, Мерси, что я уже давно тебя знаю. Я, может быть, знаю тебя еще лучше, чем ты сама, и был уверен почти на сто процентов в том, как ты поступишь.

– Но я бы не решилась, если бы ты не поехал со мной.

– И это я знаю.

– Даниэль, я чувствую себя такой виноватой, что отрываю тебя от работы на ферме и мельнице. Весна – самое напряженное время. Ты уверен, что можешь потратить это время на меня без ущерба для хозяйства?

«Могу ли я потратить время? Боже милостивый, – подумал он, – она даже не представляет, что она значит для него». Ферма, мельница, даже желание помочь Леви Коффину не шли ни в какое сравнение с желанием Даниэля быть рядом с ней, оберегать и вернуть назад, туда, где она должна находиться – к нему. Все эти мысли пронеслись у него в голове, но когда он заговорил, то слова были обычными.

– О, да. Я могу потратить это время. Джаспер и Газ знают, что делать на ферме. Если возникнут трудности, Майк поможет им. Терли и Джордж прекрасно обойдутся на мельнице без меня, а через день-два приедет Гевин.

– Интересно, что подумают Элеонора и Тенеси. Мне бы хотелось увидеть их до отъезда.

– Они будут здесь, когда мы вернемся.

Мерси смотрела широко открытыми глазами в угол комнаты. «Как прежде уже никогда не будет», – думала девушка. Ей никогда уже не сидеть за этим столом как Мерси Куил. Могла ли она предположить о таком? Ее рука потянулась через стол к руке Даниэля, как будто пыталась ухватиться за прошлое. Он положил нож на край тарелки, и их руки соприкоснулись. Взгляд юноши был полон сочувствия, она же– пыталась увидеть в глазах Даниэля понимание.

– Ты думаешь, я поступаю правильно? Одна моя половина даже знать ничего не хочет об этих Бакстерах. Другая же хочет увидеть ее и рассказать, как счастливо я живу.

– Если не поехать к ней, то можно позже пожалеть об этом. А в один прекрасный день здесь могут появиться и другие Бакстеры.

– Я знаю, ты прав. Мне придется смириться с тем, кто я есть, правда?

– Черт возьми, Мерси! Ты – это ты, независимо от того, кто они. Бакстеры могут считать себя пупом земли, тебе-то что до этого?

– Как долго туда ехать? – стараясь казаться спокойной, спросила Мерси.

– Три, может быть, четыре дня. Мы поедем в дорожном фургоне, том, что Фарр купил, когда ты собиралась в Академию Джефферсона в Винсенсе. Это займет немного больше времени, зато будет удобно.

– Я могу поехать верхом. Пара платьев и туфли на толстой подошве – вот все, что мне нужно.

– Упакуй все, что надо. Мы поедем в фургоне. Фарр сделал бы именно так. Уверен, что по дороге можно найти какое-нибудь место для ночлега.

– А что будет, если братья не позволят мне... вернуться? – Она переплела его пальцы со своими.

– Об этом они ничего не говорили! Ты всего лишь едешь в гости, вот и все. Тебе не стоит об этом беспокоиться. И не забывай, что будешь не одна.

– Я не могу не думать о них. Неужели все Бакстеры такие же странные, как Берни и Ленни? Они ведут себя так, будто я их собственность.

– Мы получили совершенно иное воспитание и образование, а в горных семьях – свои традиции. Они держатся вместе, одним кланом. Ты не их собственность, и они не имеют на тебя никаких прав, кроме тех, на которые ты сама согласна.

– Даниэль, ты такой хладнокровный, – произнесла Мерси. – И всегда так правильно поступаешь и говоришь. Иногда я удивляюсь, как ты меня терпишь.

«Боже милостивый, – подумал он. – Это потому, что я люблю тебя и всегда любил». Он не мог ей сказать эти слова – время еще не наступило; поэтому, убрав руки с ее рук, произнес:

– Ешь свой ужин, а то совсем остынет.

Мерси услышала, как Даниэль выгребал угли из плиты, и поняла, что рассвет уже близко. Она отбросила одеяло, встала с постели и зажгла свечу. Умывшись холодной водой, Мерси вытерла лицо полотенцем, лежащим на умывальнике, и быстро надела серое платье, в котором решила отправиться в дорогу. Платье будет достаточно теплым для этого времени года. Нужно еще взять с собой теплую и легкую шали. Мерси упаковала ночную сорочку и три платья: голубое из мягкой ткани, светло-серое с белым воротником и темно-коричневое – рабочее.

Она уложила все это вместе с чулками, нижним бельем, несколькими носовыми платками, туалетными принадлежностями и двумя кусками душистого мыла в открытый саквояж, который лежал на кровати Мари Элизабет, где незадолго до этого та упаковала свои вещи для поездки. Мерси положила ее маленькую белую шаль, связанную ажурным рисунком и мешочек для рукоделия со спицами и несколькими клубками шерсти для чулок, если вдруг понадобится чем-нибудь занять руки.

Она застелила постель, навела порядок в комнате, расчесала волосы и заколола их серебряными шпильками. Эти шпильки ей подарили родители на восемнадцатилетие. Мерси положила в саквояж расческу, щетку и еще одно полотенце. Немного подумав, она уложила еще и домашние шлепанцы.

Когда все было готово, взяла в руки саквояж и окинула взглядом комнату, которая стала выглядеть какой-то покинутой. Она не могла даже поверить, что жила здесь. Даже свеча и та расплывалась перед глазами. Мерси подождала, пока зрение не прояснится, взяла ее и вышла из комнаты.

Даниэль был на кухне. Девушка поставила свой саквояж рядом с его сумкой прямо у двери. При свете свечи он казался отдохнувшим, хотя она знала, что Даниэль съездил на ферму, успел побриться и причесаться.

– Я забыла постричь тебя, но взяла с собой ножницы. Так что как-нибудь приведу в порядок твою прическу.

– Чайник уже закипел. Как насчет холодных клецок и пирога на завтрак?

– Мы должны либо съесть все это, либо отдать Дрозду. Прежде чем уйти, нужно вымыть посуду.

– Дрозд не получит пирога, – ухмыльнулся Даниэль. Он налил чай и поставил чашку на стол там, где должна сидеть Мерси.

– Это все, что ты берешь с собой? – спросил он, кивнув в сторону маленького саквояжа у дверей.

– Здесь все, что мне нужно.

– Ты редкая женщина. Гевин говорит, что Элеонора забирает все, что у нее есть, даже если они едут в Винсенс на несколько дней.

– Как ты думаешь, сколько времени мы будем отсутствовать?

– Все зависит от того, сколько времени ты захочешь пробыть там. Наверное, несколько недель. – Он сел за стол, отрезал большой кусок пирога, положил в тарелку и залил молоком. – Я попросил Джима приходить в дом раз в день, чтобы поддерживать в нем порядок. Майк и Гевин тоже будут присматривать.

Мерси съела несколько клецок, тоненький кусочек пирога и выпила чашку чая. Когда с едой было покончено, Даниэль отнес кастрюлю с клецками к амбару и выложил остатки Дрозду. Мерси вымыла посуду, а Даниэль залил водой камин и плиту во избежание пожара и, забрав багаж, отправился на конюшню.

Мерси чувствовала себя так, будто с прошлым все было покончено, и с этого дня оно будет храниться лишь в памяти. Это был ее дом. С ним связано столько воспоминаний о каждом уголке, каждом предмете мебели. Люди, построившие этот дом и жившие в нем, и есть ее семья.

Она старалась не думать об этом, переключиться на другое.

«Даниэль, мой дорогой, мой единственный, – шептали ее губы. – Я бы не вынесла все это без тебя».

Услышав топот лошади, Мерси накинула на плечи шаль, задула свечу, плотно закрыла за собой дверь кухни и ощутила свежесть и прохладу раннего утра. Ночной ветер освежил и очистил воздух. Мерси чувствовала его холодное дыхание на своих щеках. На востоке небо начинало светлеть. Она быстро направилась к Даниэлю, хлопотавшему у небольшого легкого фургона.

– Зельда так и рвется в путь, – сказал он, похлопывая по шее гнедую кобылу.

– Мы тянули соломинки за право дать ей имя. Помнишь? Мари Элизабет вытянула самую короткую.

Даниэль закончил запрягать, затянул вожжи. Он прикрепил трос к своему седлу. Его жеребец стоял привязанный к воротам. Даниэль постоял немного, наблюдая из-за лошади за Мерси. Ее волосы и лицо белым пятном выделялись в темноте.

– Не грусти. Мы вернемся, – сказал он.

– Постараюсь. – А потом она сказала ему то, что неожиданно пришло на ум. – Ты не хочешь зайти и проститься с Белиндой Мартин?

Даниэль долго молчал, как будто ее слова лишили его дара речи. Лицо молодого человека расплывалось в темноте, и она могла видеть только контуры его шляпы и широкие плечи. Он стоял очень тихо. Мерси почувствовала на себе пристальный взгляд, отчего ей стало как-то неуютно: у нее ведь нет прав вмешиваться в его личные дела. И с какой стати это вдруг она позволила себе говорить такие вещи?

– Почему, черт возьми, я должен хотеть этого? – спокойно спросил Даниэль.

– Я не знаю. Просто подумала, что ты, м-может быть, захочешь, – заикаясь, проговорила Мерси.

– Нам, пожалуй, пора, если мы хотим проехать мимо Старухи Халпен незамеченными, – резко проговорил он, подойдя к лошадям и отвязав их. Мерси уже сидела, когда он поднялся к ней. – У тебя есть что-нибудь на голову? У реки будет холодно.

Она достала из кармана платок и, сложив его вдвое, накинула на голову. Даниэль взял вожжи и направил фургон к дороге. Они ехали в тишине утра, нарушаемой лишь воркованием голубей. Казалось, птицы говорили им: «Прощайте».

Когда фургон проезжал по городку, окна домов были еще темными. И хотя уже начинало светлеть над вершинами деревьев и по кромке реки, Мерси едва различала профиль Даниэля. Его лицо было спокойным, но брови нахмурены, точно он о чем-то глубоко задумался. Неужели рассердился, когда она напомнила о Белинде Мартин?

Мысль о маленькой, решительной вдове и ее названном брате не давала ей покоя. Та ли это женщина, которая нужна Даниэлю? Неужели ему может нравиться такая – не открывающая рот и безоговорочно подчиняющаяся ему? Он заслуживает гораздо большего, чем может ему предложить Белинда Мартин.

Фургон свернул на узкую дорогу, ведущую к реке. Мерси в своих мыслях опять вернулась к настоящему.

Здесь было еще темнее и так тихо, что не слышно было даже звука лошадиных копыт и колес фургона – толстый слой сырых листьев приглушал их. Они выехали на небольшую светлую полянку. Мерси собралась было что-то спросить, как услышала впереди неясный шорох. Из темноты вышли двое и остановились у лошади. Она успела разглядеть остроконечные кожаные шляпы и дула ружей.

– Она едет? – спросил Ленни.

– Да.

– Вещи с собой?

– Да.

– Ты нам больше не нужен, мистер. Можешь уезжать назад.

– Нет.

– Ты не поедешь!

– Попробуй помешать мне.

– Берни, держи его под прицелом.

– А я тебя. – В тишине раздался характерный звук взводного курка пистолета.

Мерси вдруг поняла все происходящее. «Они не хотят, чтобы Даниэль ехал со мной!»

– О чем это вы говорите? – спросила она дрожащим голосом. – Вы не хотите, чтобы Даниэль ехал со мной? – Мерси повернулась на своем сидении и наклонилась к коленям Даниэля, чтобы получше видеть его в темноте. – Или он едет, или я – нет! Понятно?! Я не намерена ехать всю дорогу в Кентукки с вами, если он не поедет!

– Этот парень тебе не родственник! Нам он не нужен, нечего ему делать там, где его не ждут, – презрительно произнес Ленни. – А теперь скажу: у тебя будут неприятности, если будешь обманута человеком, который тебе не муж.

– Вы... безмозглые мешки с дерьмом! Вы вообще не имеете права говорить что-либо о Даниэле или о ком-то еще! – закричала Мерси, выходя из себя.

– Черт тебя побери! Лучше подумай над тем, что я сказал, – в тон ей заорал Ленни.

– Неужели ты кричишь на меня, Ленни Бакстер? – Мерси посмотрела в темноту за его спиной. – Берни, опусти ружье и выходи сюда, или... или я отхлестаю тебя кнутом, – крикнула она, а затем повернулась и обрушила весь свой гнев на второго.

– Ты свинья, безмозглый червяк! Даже не пытайся говорить мне, что делать. Из-за вас я уже потеряла свою работу, – выкрикнула она. – Я еду в ваш Мад Крик только потому, что Даниэль едет со мной. Он здесь командует! Только он! Понятно? Если вы с Берни доставите ему хоть какую-то неприятность, то пожалеете, что вообще приехали в Куил Стейшн. Скажу больше, если хоть один волосок упадет с его головы, я... я убью вас! Я это сделаю с Божьей помощью!

Даниэль наблюдал и слушал с улыбкой на лице. Это была его Мерси, настоящая Мерси. Она крепко прижалась к нему, упираясь своим плечом в грудь Чаша терпения переполнилась, как и в случае с Гленом Книбе. Он сидел спокойно, очарованный ее нравом и умением владеть ситуацией.

Берни вышел из темноты, держа ружье на изгибе руки.

– Опусти ружье, ты, дурак, – грубо сказала Мерси.

– Это неправильно. Мне это не нравится.

– Плевать, нравится это тебе или нет. Но для меня важно, как вы обращаетесь с Даниэлем. Если не будете вести себя, как положено, мы вернемся домой, и попробуйте только приблизиться ко мне, я выпущу в ваши задницы столько дроби, что вы больше никогда на них не сядете.

– Ну хорошо, на этот раз я, кажется, сел в лужу. Он может ехать, – с сожалением произнес Ленни. – Но Ходу с Байтом это не понравится.

– К черту твоего Хода и Байта, – Мерси взяла Даниэля под руку.

– Ты лучше не ругайся при маме, – предупредил Ленни. – Ей это может не понравится.

– Мы едем или будем стоять и пережевывать одно и то же? —спросила она сердито.

– Едем. Берни, веди мулов.

– Ты позволишь ему выйти сухим из воды?

– Ты слышал? Иди за мулами!

– Меня смущает то, что ты позволяешь женщине заправлять всем. Если об этом кто-нибудь узнает в Мад Крике, мы не сможем смотреть людям в глаза. Этот парень доставит нам одни хлопоты. Клянусь, Ленни, ты побил все рекорды. Позволил Эстер задурить твои мозги.

– Заткнись! Иди за мулами, меня уже тошнит от твоих разговоров. Сестра, – обратился он к Мерси, – и от твоих тоже.

– Очень плохо, братец, – саркастически ответила Мерси. – Ты услышишь еще больше. Я не уступлю такому болвану, как ты, нравится тебе это или нет.

– Вам лучше подумать над тем, как вы разговариваете, мисс. Я никогда в жизни не слышал такой ругани от женщины, – проворчал Берни. – Трепки тебе хорошей не хватает. Книжки совсем задурили твою голову, вообще не слушаешься своих мужчин.

– Чтение книг еще никому не повредило. А вот у тех, кто их не читает, действительно, мозги набекрень, – вторила ему Мерси.

– Вот увидим, что скажут Ход и Вайт о твоем язычке. Они вообще не захотят знаться с такой сестрой – всезнайкой. Это ясно, как божий день.

– Может быть, тебе интересно будет узнать, что меня совсем не волнует их мнение обо мне, кстати, как и ваше. Скажи-ка лучше, что ты имел в виду, говоря, что Даниэль выйдет сухим из воды. Что вы собирались сделать?

– Ничего, – быстро сказал Даниэль, поворачивая ее к себе лицом. – У нас был договор. Я сказал им, что решать будешь ты. Если решишь ехать в Кентукки, то привезу тебя сюда.

– А если нет?

– Тогда я бы сам приехал и сказал им, что ты не едешь. А сейчас давайте двигаться. Мы и так уже потеряли много времени, – добавил он и нетерпеливо стегнул Зельду. Фургон внезапно тронулся. Мерси упала на Даниэля, но потом выпрямилась на своем сидении.