ГЛАВА 18

Майк с Гевином сидели за столом и пили кофе. Элеонора примостилась на другом конце стола и писала письмо Фарру и Либерти Куил.

– Чем быстрее Фарр получит это письмо, тем лучше. Майк наблюдал, как в кухне бесшумно скользнула Тенеси и, прихватив бульон, приготовленный для Даниэля, вышла.

– Хотелось бы знать, как связан Перри с теми, кто стрелял в Даниэля.

– Я бы удивился, если он не приложил к этому руку. Кто еще пробрался бы на мельницу, чтобы украсть Джорджа? Если они только хотели раздобыть себе негров для работы на соляных разработках, то могли просто забрать негров, которые работали в поле. Им был нужен именно Джордж, чтобы насолить Фарру и Даниэлю. Бедняга Терли. Его-то за что убили? Этот Перри – сумасшедший! Он нанял кого-то убить Даниэля за то, что отправил его не в ту сторону, куда поехал Леви Коффин. Так я понимаю все это.

– Может быть, ты и прав, но какое отношение имеет ко всему этому Книбе? Нора слышала, как Терли произнес его имя.

– Что ты обнаружил, когда ездил к нему домой?

– Ничего. Его жена сказала, что он в Спрингфильде. По глазам детей я понял, что они об этом не знают.

Гевин осушил свою чашку.

– В данный момент я понятия не имею, где искать Джорджа. Я чувствую себя, как мальчишка.

Элеонора взглянула на них.

– Кто-то же должен заняться делами на мельнице Гевин. Подождем, пока вернется Фарр или Даниэль сможет говорить.

– Может быть, он знает, где Перри прячет Джорджа.

– Нора, любовь моя, продолжай писать письмо. Я сам решу, что нам делать, – Гевин говорил со своей женой немного раздраженно, но Элеонора не обратила на это внимания и продолжала писать.

– Ты мне и слова не даешь сказать. Как удивится Либерти, когда узнает, что Мерси и Даниэль поженились! Она всегда этого хотела. Не то, чтобы она говорила... напрямик. Но могу сказать...

– Кого, ты говоришь, собираешься послать в Ван-далию с письмом? – Гевин поднял глаза и увидел, как Майк следит за Тенеси, выходящей из комнаты Даниэля.

– Квентина Бургеса, – отсутствующим тоном ответил Майк. Когда Тенеси исчезла, он добавил: – Этого сумасшедшего отпрыска стариков Бургесов. Он будет гнать, как дьявол, за хорошую плату. Я заплачу ему половину сейчас и половину, когда вернется. На таких условиях он выполнит свою работу.

– Готово, – Элеонора посыпала бумагу песком, чтобы высохли чернила. – Я написала Фарру, что здесь был Перри, о Мерси с Даниэлем, их поездке в Кентукки, о Джордже и Терли, о ранах Даниэля и о их женитьбе.

– Но кое о чем ты умолчала, да, девочка? – Гевин засмеялся, увидев, какую мину скорчила Элеонора. Она знала, на что он намекает. Они еще никому, кроме Тенеси, не говорили, что ожидают ребенка. Новость была настолько неожиданной, что они сами едва свыкались с ней.

Элеонора аккуратно сложила письмо, запечатав его воском, и передала Майку.

– Если я уговорю Квентина, то Фарр сегодня к вечеру будет здесь, – Майк положил бумаги в карман и встал из-за стола. – Перед уходом взгляну на больного.

Даниэль и Мерси все еще спали. Тенеси, войдя в комнату, поняла знак Майка – нужно поговорить! – и вышла за ним на крыльцо.

– Какие у него шансы? – спросил Майк.

– Хорошие, если не поднимется температура или не начнется заражение.

– Ты выглядишь усталой.

– Я посплю, когда проснется Мерси. Майк взял ее за руку.

– Ты видела кольцо на пальце Мерси? – Тенеси кивнула без слов. – В один прекрасный день на твоем пальце будет точно такое же, – и пожав ее руку, поспешно ушел, словно боясь ее ответа.

Тенеси стояла на крыльце в свете восходящего солнца и смотрела ему вслед. Что он имел ввиду? Волна радости захлестнула ее.

– Пусть это будет так, – молилась она. Подождав, пока он исчезнет из виду, Тенеси вернулась в дом.

Такого длинного дня в жизни Мерси еще не было. Даниэль просыпался, чтобы напиться воды, или когда его тревожили, прикладывая теплые травяные припарки к ранам. Берни натаскал в запас камыша, а Мерси нанизала их на спицу, чтобы Даниэль мог пить, не поднимая головы. Элеонора сварила бульон, и Мерси кормила его с ложки. Он пил чай, приготовленный из сухого корня женьшеня. Как только горожане узнали, что Даниэль ранен, потихоньку начали навещать его. Элеонора, любезная как всегда, благодарила за участие, принимала принесенные продукты и отказывалась от их предложений посидеть с больным. Многие из них улыбались, когда покидали дом Куила.

Для Старухи Халпен сделали исключение – она принесла медовый пирог, а взамен ей в деталях поведали о том, что произошло с молодой парой, покинувшей город под покровом ночи.

– Мерси и Даниэль провели свой запоздалый медовый месяц в Кентукки, – со сладкой улыбкой рассказывала Элеонора. – Они поженились еще на прошлое Рождество, но Мерси держала это в тайне из-за тех глупых родителей, которые считают, что замужняя женщина не может преподавать в школе.

– Гм! – промычала Старуха. – Почему же она не сказала всем, что они состоят в законном браке?

– Из гордости. Ну, сама подумай, ты бы не рассердилась, если б тебя обвинили в прелюбодеянии с собственным мужем? Мерси решила, что если люди хотят, чтобы их дети оставались неграмотными, то пусть так и будет. Они сами виноваты. Она с Даниэлем решила воспользоваться такой возможностью и навестить свою настоящую семью. Они богатые плантаторы в Кентукки. По дороге домой на них напали грабители. Какое несчастье!

– Гм! Все совсем не так, как я слышала. Я слышала совсем другое.

– А теперь ты знаешь правду, и мы будем тебе благодарны, если ты обо всем расскажешь людям, – с дружеской улыбкой на лице проговорила Элеонора. – Либерти и Фарр будут тронуты твоей заботой о Даниэле. Они скоро приедут домой, и я расскажу об этом вкусном медовом пироге, который ты принесла нам. До свидания.

Элеонора закрыла за ней дверь и прислонилась к стене, зажимая рукой рот, чтобы не рассмеяться, пока Старуха не сойдет с крыльца. Увидев корчившуюся от смеха Элеонору, Мерси не сдержала улыбку.

После полудня с мельницы Даниэля приехали Джаспер и Газ. Они стояли у задней двери с беспокойными лицами и мяли в руках свои шляпы. Мерси вышла поговорить с ними и сообщить, что для Даниэля сделано все возможное. Рядом с ними стояла крупная, черная как уголь, женщина с белой косынкой на голове, пухлыми щеками и большими, умными глазами. Она внимательно слушала все, что говорила Мерси. В руках негритянка держала тяжелую плетеную корзину.

– Моя жена пришла поухаживать за мистером Даниэлем.

– Привет, Минни.

– Здравствуйте, мэм.

– Даниэль рассказывал мне, какая ты хорошая кухарка. Я перееду жить на ферму, когда ему станет лучше. Мы поженились несколько дней назад.

– Поженились? Неужто? Жена, вот кто нужен нашему мальчику, – ее широкие губы растянулись в улыбке.

– Я так рада, что ты пришла, Минни. Нам понадобится твоя помощь. Спасибо, что привел ее, Газ. Когда Даниэль проснется, могу я сказать, что дела на ферме идут хорошо?

– Да, мэм. Сев уже закончили. Мы и Джиму помогли с севом, и отгородили угол для Джерри, как сказал миста Дэн.

– Я обо всем расскажу ему. Может быть, через несколько дней, когда вы опять приедете, вы сможете поговорить с ним.

– Хорошо, мэм.

– Входи, Минни, – Мерси вернулась в дом.

– Присмотри за детьми, Газ. Я вернусь, когда не буду больше нужна миста Дэну.

Минни поставила свою корзину на стол и оглядела кухню. Ей понравилось то, что она увидела.

– Я принесла миста Дэнни все, что он любит: крупу мамалыги, зелень и сладкий пирог.

– Он сейчас мало ест. Джим принес утреннее молоко. Я думаю, что его уже можно сбивать в масло. Он скоро принесет молоко вечерней дойки. Перед тем, как ты начнешь что-нибудь делать, не хочешь ли повидать Даниэля? Он будет рад узнать, что ты пришла помочь нам.

– Конечно, мисси. Этого мальчика я люблю, как своего собственного сына.

Мерси села на стул рядом с кроватью Даниэля и взяла его за руку. Он осторожно повернул голову и посмотрел на жену.

– Ты проснулся? Хочешь пить?

– Да, дорогая.

– Сейчас принесу. Посмотри, кто пришел к нам на помощь. Здесь Минни, и она хочет поздороваться с тобой.

– Здравствуйте, миста Дэн. Как вам не стыдно лежать, когда обзавелись такой женой? Мы поднимем вас на ноги, чтобы вы подарили нам малышей. Правильно, маленькая мисси?

– На ферме все в порядке, Минни?

– Все хорошо. С детьми тоже все в порядке. Рози присмотрит за ними, пока я буду с вами.

– Моя жена очень ценит твою помощь.

– Я сейчас принесу кувшин с водой, и вы сможете попить. Сейчас вернусь. Она быстро вышла из комнаты, покачивая широкими бедрами.

– Ее привели Газ и Джаспер. Они просили передать тебе, что на ферме все хорошо. Сев закончен, они помогли Джиму и отгородили угол для Джерри.

– Я хочу, чтобы они были осторожны. Передай им мою просьбу оставаться на ферме. Мы не знаем, что еще выкинет Перри.

– Я скажу им, и Джиму тоже.

Торопливо вошла Минни с кувшином в руке, шлепая по полу сандалиями.

– Минни будет заботиться о миста Денни, пока он не поправится, – решительно сказала она и, обойдя кровать, откинула одеяло. – А после он захочет, чтоб его погладили маленькие любящие ручки. Не так ли, мой мальчик? – она засмеялась, и ее толстый живот затрясся, а рот широко открылся, обнажая белые зубы.

Даниэль посмотрел на Мерси и застенчиво улыбнулся. Наклонившись, она нежно поцеловала его и прошептала:

– Мне кажется, тебе сейчас не до моих любящих ручек. Я вернусь, когда ты отдохнешь.

Мерси призвала на помощь все свои силы. Всю ночь они с Тенеси по очереди дежурили у постели Даниэля. Прошло утро, день и еще одна длинная ночь. Сердце Мерси замирало каждый раз, когда Тенеси снимала повязки с головы Даниэля и рассматривала швы. И каждый раз, когда она ободряюще улыбалась, сердце девушки начинало биться с облегчением.

Даниэль скрипел зубами от боли, но стойко терпел все неудобства. Его нога лежала на груде подушек, но при каждом движении ему казалось, что в нее втыкают тысячу маленьких острых иголок. Он без возражений съедал все, что приносили ему женщины, и пил настои, которые делала Тенеси.

К утру третьего дня Гевин забрал Элеонору домой, и жизнь вошла в свое привычное русло. Минни, несмотря на свои габариты, выполняла большую часть работы по дому. Даниэль совсем не стеснялся ее и не задумываясь звал, когда в этом была необходимость.

Ленни и Берни пришли в спальню Даниэля и стали у его постели. Мерси была рядом.

– Братья собрались ехать домой. Они зашли попрощаться перед отъездом.

– Я надеялся, что вы побудете у нас до тех пор, пока я не встану на ноги. Мне хотелось бы отблагодарить вас за все, что вы сделали.

– Не больше, чем сделали бы другие, – сказал Ленни, теребя в руках шляпу. – Мы с Берни хотим, чтобы вы знали: мы ни капельки не жалеем, что Брат Фарли поженил вас. Так и должно быть. Но мы не хотели вам ничего плохого.

– Не могу простить вам змеи.

– Я не позволил бы ей укусить сестру. Я вырвал у нее ядовитый зуб, – спокойно произнес Берни.

– Мне бы хотелось, чтобы вы остались познакомиться с Фарруэем Куилом, – сказала Мерси. – Это он нашел меня. Все эти годы он был мне отцом. Папа был бы рад познакомиться с моими родными братьями.

– Нам пора домой. Мы нужны Ходу с Байтом. Пора готовить и продавать виски.

Даниэль протянул руку.

– Мы всегда будем рады вам. Я понимаю, какой опасности вы подверглись, защищая нас, и очень вам признателен.

– Не стоит, – ответил Ленни.

– Те парни умели стрелять только в спину и были сильно напуганы, когда стали стрелять в них, – фыркнул Берни. – То-то они удивились.

– Я тоже так думаю, – усмехнулся Даниэль.

На крыльце Мерси по очереди обняла и поцеловала своих братьев, не обращая внимания на их смущение. В ее глазах стояли слезы.

– Я рада, что вы приехали за мной. Вы правильно поступили, настояв на своем. Если бы я осталась дома, то никогда не увидела свою мать и не узнала свою семью. Теперь вы знаете, где меня искать, если когда-нибудь захотите навестить нас. Даниэль сказал верно. Мы всегда будем рады вам.

– И ты приезжай к нам, когда захочешь, – сказал Берни, спрыгнув с крыльца и залезая на мула.

– Мы выбрали тебе хорошего мужа, даже если ты и не хотела выходить за него.

– Ленни Бакстер! С чего ты взял, что это вы выбрали его для меня? Я хотела выйти замуж за Даниэля, – прокричала Мерси ему в спину. – Но есть еще кое-что. Между нами до женитьбы ничего не было. Хотите верьте, хотите нет, – ее братья сидели на мулах, наблюдая за ней из-под полей своих остроконечных шляп. – Слышите? Черт возьми, Ленни, ответь мне!

– Твоему мужу нужно как следует проучить тебя, чтобы ты не ругалась, Эстер. Если бы ты была на Мад Крик, Ход задал бы тебе хорошую трепку и промыл рот мылом.

– Но я не на Мад Крик! – братья развернули своих мулов и направились к дороге. – Если бы Ход отстегал меня, я застрелила бы его, или зарезала, или еще что-нибудь в этом духе! – Мерси разошлась не на шутку. – И еще – не ваше дело, когда я ругаюсь. Когда хочу, тогда и ругаюсь.

Братья посмотрели друг на друга. Берни поднял глаза к небу и махнул рукой.

– Она неисправима! Сущий дьявол! Старине Даниэлю лучше сразу прищемить ей хвост, а не то она будет верховодить им.

– Может быть, так он и сделает, когда его раны немного заживут.

– Мерси ругается, как собачонка. Среди женщин Бакстеров таких еще не было.

– Готов поспорить, это не ее вина. Ее такой воспитали, позволяли говорить все, что на ум придет.

– Ну, теперь это не наше дело. Мы нашли ей мужа. Пускай теперь у него голова болит. Поехали домой. Похоже, что ветер надует тучи, и пойдет дождь.

Солнце уже садилось, и птицы устраивались на ночлег, когда с дороги свернул легкий экипаж и, обогнув дом, остановился у задней двери. Мерси выбежала из дома.

– Папа! Мама!

Фарр Куил, высокий и живой, по-юношески стройный, спрыгнул с коляски. Мерси бросилась к нему. Он поймал ее и сжал в объятиях.

– Папа! Я так рада, что вы дома!

– И я рад, милая.

– Мама! – закричала Мерси, когда Куил помог изящной белокурой женщине спуститься с коляски.

– Такое впечатление, будто мы не виделись несколько лет, а ведь прошло лишь несколько недель, – Мерси бросилась в объятия Либерти, и они крепко прижались друг к другу.

– Как Даниэль? – на усталом лице Либерти застыла тревога за сына.

– Он уже выздоравливает.

– Лихорадки нет? И... заражения?

– Пока нет. Тенеси сказала, что у него все хорошо. Мне столько нужно тебе рассказать, мама.

– Элеонора написала о самом главном – вы с Даниэлем поженились! Дорогая, это самая замечательная новость! Вы были близки с детства. Я чувствовала, что Даниэль много лет ждал, когда ты вырастешь.

– Ты мне никогда об этом не говорила.

– Чтобы все разрушить? Ну нет, Мерси! Я не такая глупая.

– А где Мари Элизабет и Зак?

– Зак две недели назад уехал вместе с Уиллом Бредфордом в Новый Орлеан с дипломатической миссией. Фарр решил, что для Зака это будет хорошим испытанием. Мари Элизабет с головой ушла в свою музыку. Она собирается петь в оперетте и поэтому осталась с друзьями, пока мы не вернемся. Я так волновалась за Даниэля и беднягу Джорджа! О нем никаких новостей?

– Ни слова, – Мерси оглянулась, не идет ли Фарр. Куил пожал руку Джиму и, немного поговорив с ним, передал ему усталых лошадей. Он пошел за Мерси и Либерти. Женщины направились к дому, обняв друг друга. Тенеси поднялась со стула у кровати Даниэля.

– Он проснулся? – прошептала Мерси.

– Проснулся и очень обеспокоен. Он слышал, как подъехал экипаж и не спускает глаз с двери.

Либерти задержалась в прихожей, чтобы снять шляпу и легкую накидку. Она вошла в комнату, неотрывно глядя на Даниэля. В голове проносились воспоминания о маленьком мальчике с серьезным лицом, который, держа ее за юбку, спрашивал: «Можно я буду называть тебя мамой?»

На глаза Либерти навернулись слезы. Она наклонилась и поцеловала приемного сына в лоб.

– Я так беспокоилась, Даниэль.

– Через несколько дней я поправлюсь, мама. Эй, не плачь! Я не выношу, когда женщины из моей семьи плачут.

– Я не могу сдержаться. Я всегда плачу, когда кто-то из моих детей болен или побился.

Из-за ее плеча выглянул Фарр.

– Привет, сын. Твоя мама в таком состоянии с тех пор, как мы узнали, что ты ранен. Я думал, что она разорвет того, кто привез нам плохие новости, как это делали древние. Мы сменили трех лошадей, пока доехали.

– Надеюсь, вам не пришлось оставить никаких важных дел.

– В Вандалии нет ничего серьезнее того, что произошло с тобой, Даниэль. А что это я слышал о тебе и Мерси? Не более, чем год или два назад ты говорил мне, что она пустышка, глупая, как корова.

– Хватит дразнить их, Фарр. Все это было десять лет назад. Ты от старости уже и не помнишь, – она еще раз поцеловала Даниэля в лоб. – А я все думала, когда вы, наконец, поймете, что просто созданы друг для друга? Я не могла себе даже представить, как ты позволишь другому мужчине взять ее в жены. Единственное, о чем я жалею, это то, что не побывала на вашей свадьбе.

Даниэль отвел от Либерти взгляд, посмотрел на Мерси, и они понимающе улыбнулись друг другу. Когда-нибудь они расскажут Либерти о своей свадьбе. Когда-нибудь, но не сейчас.

Иди ко мне, милая, – звали Мерси глаза Даниэля. Мерси подошла к кровати и опустилась перед ним на колени. Он протянул руку, и она вложила в нее свою.

– Оглядываясь назад, я думаю, что всегда знал: Мерси будет моей, – разговаривая с Фарром и Либерти, Даниэль не отводил глаз от жены. – Когда я рос, мне всегда хотелось, чтобы мой дом был похож на ваш, где живут любовь и уважение. У нас с Мерси были самые любящие родители. Поэтому наше детство было счастливым, правда, дорогая? Мы постараемся, чтобы и наши дети смогли повторить эти слова.

– Я не смогла бы сказать лучше Даниэля! – воскликнула Мерси, глядя на двух людей, которых любила больше всех на свете, за исключением своего мужа.

– О, моя голубка, – всхлипнула Либерти. – Я сейчас опять заплачу.

– Ничего, любимая. Плачь, сколько хочешь! – сказал Фарр и нежно поставил жену на ноги. – Но, пожалуйста, на кухне, дорогая. Мне нужно поговорить с Даниэлем.

– Хорошо, только не утомляй его. Элеонора написала, что в него попали три раза. Боже! Мне даже страшно думать об этом, – Либерти обернулась и увидела индейскую девушку, тихо стоявшую у стены.

– Тенеси! Я тебя не заметила. Как твои дела? – Либерти обняла ее. – По дороге Фарр все время повторял, что раз ты с Даниэлем, то не о чем беспокоиться, ты знаешь, что нужно делать. Как Элеонора с Гевином? Ты знаешь, что Эми и Рейн собираются приехать на Рождество? Правда, будет здорово повидаться с ними?

– Либби, любимая, – терпеливо произнес Фарр, – не могла бы ты продолжить этот разговор на кухне? Вы, женщины, можете проболтать полночи. Так начните пораньше... на кухне.

Осторожно подталкивая женщин в спины, Фарр подвел их к двери. Казалось, что они не слышали его, и даже не чувствовали его руки на своих спинах, так увлеченно болтали. Куил сел на стул у постели Даниэля.

– Ты не слишком устал для разговора со мной?

– От разговоров не становится больно. Вот от движения – другое дело.

– Если можешь, сын, объясни, что происходит. Когда устанешь, мы прервем наш разговор.

– Мне о многом необходимо тебе рассказать. Дай мне немного воды, и я начну с самого начала, – Даниэль попил через трубку из камыша, и Фарр поставил стакан на стол.

– Все началось в тот день, когда мама уехала в Ван-далию...

Даниэль говорил более получаса. Иногда он отдыхал и пил воду из стакана, который ему протягивал Фарр. Тот внимательно слушал, фиксируя своим тонким умом все детали.

– Братья Мерси уехали сегодня утром. Жаль, что ты не познакомился с ними. Такие задиры! Бедные, но гордые – так я могу охарактеризовать их. Их слово – закон, и верят они только в то, что считают правильным. Мы с Мерси сначала с трудом их понимали. А потом они нам даже понравились.

– Ее звали Эстер, – Фарр сидел, уперев локти в бедра и сцепив руки, уставившись в какую-то дальнюю точку за окном. – Эми назвала ее Мерси в ту ночь, когда я пошел к Либерти в Огайо. Я даже не представлял себе, что она не дочь тех людей, которых убили.

– Ты сделал то, что должен был сделать.

– Да, я понимаю, но все же... – Фарр замотал головой, точно хотел отделаться от своих мыслей. – А теперь о Перри. Ты думаешь, он имеет какое-нибудь отношение к тем людям, которые стреляли в тебя и Мерси?

– Судя по словам Бакстеров, этим людям заплатили, чтобы они убили меня.

– Мне нужно поговорить с Гевином и Майком, чтобы выяснить, что им известно, – Фарр встал и начал расхаживать по комнате. – Хаммонд Перри. Человек, которым движет только ненависть. Ненависть и месть – вот для чего он живет.

– До сегодняшнего утра я ничего не знал о Джордже и Терли. Майк рассказывал мне. Эдвард Эштон, человек, о котором я тебе говорил, предупредил меня, что Перри поговаривал о том, чтобы поймать Джорджа. Я уже предупреждал Джорджа, чтобы он был осторожнее. Но, по рассказу Майка, они пробрались на мельницу в полночь через проем у мельничного колеса. Бедняга Терли как раз был там в тот момент, – по голосу Фарр понял, что Даниэль устал.

– Ты уже достаточно рассказал мне, сын. Теперь отдыхай. Мы поговорим еще вечером, когда приедут Гевин с Майком, – Фарр остановился и посмотрел на Даниэля. Он не смог бы полюбить его больше, если б был ему настоящим отцом. Теперь Фарр понимал, что чувствовал к нему старый Джуси Деверелл, когда он сам был молодым. – Я хочу сказать тебе, что лучшего мужа для своей дочери и выбрать бы не смог. Я молюсь, что найду такого же хорошего мужа и для Мари Элизабет.

– Спасибо, папа.

Даниэль протянул руку, и Фарр крепко пожал ее. Даниэль не называл его папой с тех пор, как стал взрослым мужчиной, и это растрогало Фарра. Прежде чем что-либо сказать, Фарр откашлялся.

– Одно я знаю наверняка, мы не позволим Перри остаться безнаказанным. Я могу отказаться от своего поста и работать день и ночь, но призову его к правосудию.

– Может быть, подождем немного, чтобы я смог поехать с вами?

– Я боюсь за Джорджа, Даниэль.

– Перри убьет его при первой же возможности.

– Я знаю это. Если у меня будет время, я возьму с собой полицию. Но если делать все официально, потребуется много времени. Пока они начнут действовать, для Джорджа может быть слишком поздно.

– Возьми с собой Гевина и Майка. К черту мельницу и магазин. Закройте их. Боже, как я хочу быть сейчас здоровым!

– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, но тебе придется подождать, пока встанешь на ноги.

Вечером приехал Майк, и он был не один. Фарр привел их в комнату Даниэля и закрыл дверь. Даниэль узнал мужчину, когда тот приблизился к кровати и на его лицо упал свет лампы. Это был Эдвард Эштон, друг Леви Коффина.

– Я очень расстроился, узнав, что в тебя стреляли, Фелпс. Может быть, тебя немного успокоит то, что эти пули стоили Перри пять сотен долларов. Он заплатил их, думая, что ты мертв.

– Откуда ты это знаешь?

– От Сиклеса, хозяина гостиницы. Он видел ваш фургон и решил, что ты мертв. Он послал весточку Перри. А позже паромщик в Нью Хармони сказал, что ты жив. Перри, наверное, чуть не лопнул от злости.

– Значит, это был он. Кому он заплатил? Люди, которые стреляли в меня, мертвы.

– Он заплатил за твое убийство Джеймсу Хоуэллу. Хоуэлл – посредник. Сам он не убивает – он нанимает для убийства других людей.

– Ты знаешь, за что?

– Достаточно один раз перейти дорогу этому психу, и он готов убить человека, – с презрением ответил Эдвард. – Всем хорошо известно, что он ненавидит все, что связано с Куил Стейшн.

– Пять сотен – большие деньги.

– Ты поставил Хаммонда в очень неловкое положение перед его людьми в тот день на мельнице. Ты же послал его в другую сторону от Леви. Да сам факт, что ты член семьи Куилов, уже вызывает у него ненависть.

Фарр почти не слушал их.

– Ты знаешь, где сейчас Перри?

Эдвард Эштон повернулся к Фаруэю Куилу. Он много раз слышал об этом человеке. По лицу Куила невозможно было определить, сколько ему лет, а его волосы едва тронула седина, и то лишь на висках.

– Последнее, что я слышал – он собирался ехать к Креншоу. Сюда я приехал, чтобы сообщить Даниэлю, если он все еще жив, что молодой цветной парень по имени Джордж сейчас находится у Креншоу. Его привезли туда и поместили в келью на третьем этаже дома.

– Ты что-нибудь знаешь об этом месте? – спросил Фарр.

– Я знаю все об этом месте, мистер Куил. Дворец Креншоу называется Хикори Хилл. Он влиятельный методист и делает большие пожертвования храму. Этот человек – подонок и прикрывает все свои грязные делишки благодаря церкви. Он богат и имеет большой политический вес в юго-западной части штата.

– Я новичок в политике, но тем не менее слышал о нем, – сухо произнес Фарр.