Глава 5

Фрэнк Селлерс остановил полицейскую машину перед зданием, в котором Берта снимала помещение для своей конторы. Оставив машину в зоне, запрещающей парковку транспортных средств, он обратился ко мне:

— Итак, фотоматериалы, а умник? Решил, что ты хитер, не так ли?

Берта с шумом вылезла из машины, устремив взгляд прямо вперед, выставив подбородок. Ее глаза сверкали, она никому не говорила ни слова.

Мы все поднялись на лифте. Берта, отмеривая широкие шаги, стремительно вошла в приемную офиса и спросила сидевшую за своим столом секретаршу:

— Ты получила тот пакет, который был подготовлен для отправки в Сан-Франциско? Девушка кивнула.

— Разверни его, — приказала Берта. Дорис Фишер хорошо знала, что с Бертой лучше не спорить.

Она выдвинула ящик стола, вынула из него ножницы и взрезала по краю оберточную бумагу, в которую была упаковано посылка для отправки в фотокомпанию “Хэппи Дейз” в Сан-Франциско.

Дорис Фишер сняла оберточную бумагу с посылки. Селлерс заглянул в посылку, набитую мягкой древесной стружкой, вытащил из нее тридцатипятимиллиметровый фотоаппарат и, нахмурившись, оглядел его.

— Что это такое? — спросил он.

— В нашей работе нам иногда приходится фотографировать, — пояснил я, — мне предложили эту вещь за низкую цену и я купил ее.

Еле сдерживаясь, Берта молча метнула в меня испепеляющий взгляд. Селлерс, казалось, пришел в некоторое замешательство, но затем он запустил пальцы поближе к днищу посылки. Внезапно его губы искривились в усмешке.

— Так, так, так, — торжествующе произнес он и вытащил коробку с фотобумагой размером пять на семь, — кто бы мог подумать?

Селлерс перевернул в руке коробку, другой рукой полез в карман и вытащил из него перочинный нож.

— Послушайте, — вмешался я, — это же фотобумага. Ее можно вскрыть только в затемненной комнате, в которой нет никакого света. В противном случае, она будет засвечена и станет уже негодной. Вы испортите ее. Если хотите, я закроюсь в стенном шкафу, в котором абсолютно темно, и открою коробку для вас…

— Как мило с твоей стороны, — заметил Селлерс, — мы вскроем коробку с твоей фотобумагой прямо здесь, при ярком дневном свете. Если в коробке окажется что-то такое, что не переносит дневного света, то мы позволим тебе, Коротышка, прочитать нам лекцию.

Селлерс принялся было срезать печати с коробки, но затем остановился, задумчиво посмотрел на коробку, усмехнулся и отложил перочинный нож в сторону.

— Конечно, Дональд, — заявил он, — ты не смог бы вытащить из коробки фотобумагу и затем вложить в нее пятьдесят тысяч баксов без того, чтобы не срезать печати. Ты сделал это очень умно и с помощью такого острого ножа, что ничего на коробке не заметишь. А теперь, Берта, я покажу тебе кое-что такое, что докажет двуличность твоего партнера.

Селлерс откинул крышку коробки, в которой виднелся пакет, обернутый в черную бумагу.

— Сержант, не раскрывайте эту черную бумагу, — предупредил я, — ведь в ней находится фотобумага, и свет погубит ее полностью.

Селлерс сорвал черную бумагу, швырнул ее в мусорную корзину, и, выпучив глаза, растерянно уставился на листы фотобумаги, которые, как оказалось, были в пакете.

Я старался сохранить на лице совершенно невозмутимое выражение. Хорошо, что в этот момент все внимание Фрэнка Селлерса и Берты было обращено только на фотобумагу. — Итак, — вопросительно произнесла Берта, — что, черт побери, такого интересного во всей этой фотобумаге?

Селлерс взял один лист фотобумаги, взглянул на него, внимательно присмотрелся к блестящему глянцу, покрывавшему одну сторону листа, затем перевернул его, посмотрев на матовую сторону. Таким же образом он осмотрел еще четыре листа фотобумаги.

— Черт бы меня побрал, — выругался он наконец.

Я подошел к столу и присел в кресло. Немного поколебавшись, Селлерс вновь запустил руку в посылку, вытащил из нее всю мягкую древесную стружку, разбросал ее по полу, перевернул вверх дном посылку, постучал по всем ее сторонам, словно пытаясь обнаружить в ней какой-то тайник, и затем взглянул на Берту.

— Ладно, — заявил он, — мне следовало бы знать, что этот чертов шельмец обязательно выкинет подобный номер.

— Например, какой?

— Берта, это же фальшивый пакет, — пояснил он, — не понимаешь? Это типичная приманка.

— Что ты имеешь в виду?

— Берта, для него было бы слишком глупо таскать с собой пятьдесят тысяч баксов, поскольку он чувствовал, что мы можем обо все догадаться и, конечно, обыскать его. Он решил переправить сюда пятьдесят тысяч, используя для этого законную деловую покупку, которую он совершил в Сан-Франциско. Он намного хитроумнее, чем ты себе представляешь. Он знал, что я могу позвонить тебе сюда и спросить, не получала ли ты какую-нибудь посылку из Сан-Франциско. Ты бы ответила, что да, такая посылка была только что получена, и я бы попросил тебя немедленно привезти ее в управление полиции. Возможно, я бы сам примчался сюда и вскрыл бы посылку.

Но в ней я бы обнаружил только фотобумагу, которая не терпит света, и, испортив ее, я дал бы возможность этому хитроумному шельмецу нахохотаться надо мной вдоволь. Мне бы тогда пришлось выложить из собственного кармана деньги, чтобы заплатить за новую фотобумагу. А потом, пару дней спустя, сюда был бы прислан новый невзрачный пакет из Сан-Франциско. К этому времени все страсти бы улеглись и шельмец спокойно вскрыл бы пакет, вытащив из него пятьдесят тысяч баксов и радовался бы своей проделке.

— Ты хочешь сказать, что Дональд украл пятьдесят тысяч долларов? — спросила Берта.

— Не украл, — поправил ее Селлерс, — он пытается наложить свою лапу на эти пятьдесят тысяч и договориться со страховой компанией о сделке.

— Если бы вы не были столь самоуверенным, — заявил я, — вы бы не стали ставить телегу впереди лошади каждый раз, когда я начинаю расследовать дело.

Селлерс принялся жевать свою сигару.

— Ладно, — заявила Берта, — что ты собираешься делать дальше?

— Собираюсь забрать Дональда с собой, — ответил Селлерс.

Берта покачала головой.

— Нет, Фрэнк, — возразила она, — ты не сможешь сделать этого.

— Почему не смогу?

— У тебя нет ордера на арест и…

— Черта с два! — воскликнул Селлерс. — Мне не нужен ордер. Я задержал его по подозрению в убийстве и в совершении полдюжины других неприглядных дел.

— Фрэнк, хорошенько обдумай все это, — тихим голосом посоветовала Берта.

— Что я должен обдумать?

— Как только ты заберешь Дональда в управление полиции, — объяснила Берта, — репортеры немедленно появятся там следом за тобой. Они уж постараются пропечатать в газетах обширные статьи о том, как ты арестовал Дональда и…

— Не арестовал, — поправил ее Селлерс, — а привел его в управление, чтобы допросить.

— Он не пойдет с тобой, пока ты не арестуешь его, — заявила Берта. — Для этого он слишком умен. Прежде, чем ты получишь в свое распоряжение действительно стоящие улики, он выставит тебя перед всеми на посмешище. Ты будешь выглядеть сущим идиотом, а на него будут смотреть, как на героя.

Селлерс пожевал сигару, бросил на меня гневный взгляд, потом посмотрел на Берту, хотел было что-то сказать, но, передумав, выждал еще несколько секунд и, наконец, медленно кивнул.

— Спасибо, Берта, — поблагодарил он.

— Не стоит, — ответила Берта. Селлерс повернулся ко мне.

— Послушай, умник, — угрожающим тоном начал он, — ты сделаешь в этом деле один шаг, только один шаг, и я задам тебе трепку. Я поколочу тебя, а потом надолго запрячу за решетку.

Повернувшись на каблуках, Селлерс вышел из офиса.

— Дональд, я хочу поговорить с тобой, — сказала мне Берта.

— Одну секунду, — попросил я и прошел к двери своего кабинета, у которой стояла Элси Брэнд, молча наблюдавшая за всем тем, что происходило в приемной офиса. Тихим голосом я сказал ей:

— Соедини меня по телефону с фотокомпанией “Хэппи Дейз”. Я хочу переговорить с управляющим. Вероятно, я буду в кабинете Берты, когда ты сможешь дозвониться до компании. Позвони мне по внутреннему телефону и не бросай трубку, когда на линии будет тот парень из Сан-Франциско, чтобы я смог вернуться в свой кабинет и говорить из него.

— Ты знаешь имя управляющего? — спросила Элси.

Я покачал головой.

— Он — японец. Просто спроси управляющего. Я хочу поговорить именно с ним. Может быть, к этому времени они уже закроют магазин. Если это так, то попытайся разыскать номер телефона компании на вечернее время.

Элси посмотрела на меня.

— Дональд, у тебя неприятности, настоящие неприятности?

— Почему ты так решила? — спросил я.

— Все уставились на ту посылку, когда сержант Селлерс вскрывал ее, а потом на пакет с фотобумагой. На мгновение ты выглядел так, словно собирался упасть в обморок.

— Не обращай внимание на мое лицо, Элси, я действительно попал в весьма затруднительное положение, и ты можешь понадобиться мне.

— Мне нужно будет давать показания против тебя? — спросила она.

— Если они добьются, чтобы ты выступала перед лицом большого жюри, то в этом случае тебе придется делать это. Если только…

Она внимательно смотрела на меня, неожиданно замолчавшего.

— Если только мы не поженимся? — спросила она.

— Я этого не сказал, — ответил я.

— Это сказала я, — заявила Элси. — Дональд, если ты хочешь жениться на мне, чтобы я не смогла давать показания против тебя, а потом поехать в штат Невада, чтобы в одночасье получить там от меня развод, то я не возражаю. Я сделаю для тебя все, все…

— Спасибо, — поблагодарил я ее, — я…

— Черт бы вас побрал! — завопила Берта. — Дональд, ты что, собираешься болтать там весь день или ты все же соизволишь подойти сюда?

— Я уже иду, — ответил я Берте. Я вошел в кабинет Берты. Она закрыла за мной дверь, заперла замок, а ключ положила в ящик стола.

— Это еще зачем? — спросил я, — Ты будешь находиться здесь до тех пор, пока не выложишь все начистоту. Я не знаю, что ты там говорил Элси тихим голосом, но если ты попросил Элси позвонить в Сан-Франциско и связать тебя с управляющим того чертова магазина фотоматериалов, то Берта не сдвинется с места и будет слушать каждое твое слово.

— Почему ты решила, что я звоню кому-то в Сан-Франциско? — спросил я.

— Не прикидывайся простофилей, — посоветовала она. — Каждый раз, когда тебе вздумается покупать фотобумагу в коробке, с которой срезаны печати, я должна подробно знать обо всем этом. Ты же купил тот чертов фотоаппарат только для того, чтобы вложить в общую посылку коробку с фотобумагой и тем самым не вызвать чье-либо подозрение. И что же случилось в конце концов? Тот продавец в магазине фотоматериалов сумел стащить то, что ты вложил в коробку?

Я подошел к окну и, стоя спиной к Берте, стал рассматривать улицу. Я чувствовал себя чертовски скверно.

— Отвечай мне! — заорала Берта. — Не стой там, стараясь увильнуть от ответа. Бог ты мой, разве ты не понимаешь, что попал в беду? Разве ты не понимаешь, что из-за тебя у меня возникли большие неприятности? Я никогда не видела Фрэнка Селлерса в подобном состоянии, да и ты наверняка тоже не видел. Ты…

Зазвонил телефон.

Берта схватила телефонную трубку и сказала:

— Он будет говорить из моего кабинета. В трубке послышались какие-то приглушенные звуки, и Берта в ответ закричала:

— Черт побери, Элси, я же сказала тебе, он будет говорить отсюда. Давай, соедини нас с тем парнем. Я повернулся к Берте и предупредил ее:

— Берта, я не могу говорить с ним отсюда.

— Еще как можешь, черт побери, — возмутилась Берта. — Ты будешь говорить с ним отсюда или вообще не будешь говорить. Иди бери трубку и говори или я скажу Элси, чтобы она отказалась от разговора.

Я посмотрел на Берту и, увидев, как ее глаза горят от гнева, взял телефонную трубку.

— Это управляющий фотокомпании “Хэпи Дейз”?

В трубке послышался быстрый, нервный и отрывистый говор с японским акцентом:

— Говорит управляющий, мистер Кизаразу.

— Это — Дональд Лэм, — представился я, — из Лос-Анджелеса. Вы тот самый человек, который продал мне фотоаппарат и фотобумагу?

— Совершенно верно, совершенно верно, — нервно затараторил Кизаразу в трубке. — Такахиши Кизаразу, управляющий фотокомпании “Хипи Дейз”, к вашим услугам, мистер, пожалуйста. Что я могу для вас сделать, мистер Лэм?

— Вы помните, — спросил я, — что я купил фотоаппарат и коробку с фотобумагой?

— О, да-а-а-а-а, — протянул он, — уже отправили вашу покупку в аэропорт. Специально послали туда, чтобы переправить вам авиа-экспрессом с соблюдением всех предосторожностей при транспортировке.

— Посылка уже здесь, — заявил я, — но того, что я купил у вас, в ней не оказалось.

— Посылка у вас?

— Правильно.

— Но в ней нет того, что вы купили?

— Тоже верно.

— Извините, пожалуйста. Я не понимаю.

— Я купил у вас, — напомнил я, — определенную коробку с фотобумагой, которую я хорошо запомнил. Коробка, которая прибыла ко мне в вашей посылке, совсем не та, которую я купил. Печати на коробке подделаны. Кто-то вскрывал ее.

— Вскрывал?

— Да, вскрывал.

— О, извините, я очень сожалею. У меня есть копия квитанции вашей покупки. Мы направим вам новую коробку с фотобумагой и при том немедленно. Очень сожалею.

— Мне не нужна новая коробка, — возразил я, — я хочу получить коробку, которую я купил.

— Не понимаю, пожалуйста.

— Думаю, что вы чертовски хорошо понимаете меня, — взорвался я, — я хочу получить ту самую коробку с фотобумагой, которую я купил. Ту же самую, понятно?

— Мы будем рады направить вам сразу же новую коробку с оплатой всех расходов по ее специальной транспортировке. Очень сожалею. Неприятный случай. Возможно, кто-то открыл пакет с фотобумагой после того, как вы совершили покупку, а?

— Что заставляет вас так думать?

— Потому, что мы нашли под прилавком на полу несколько листов фотобумаги пять на семь. Очень сожалею. Извините, пожалуйста, мы постараемся сделать все хорошо.

— А теперь послушайте, — заявил я, — и постарайтесь понять меня правильно. Мне нужна именно та коробка с фотобумагой, которую я купил и никакая другая. Я хочу, чтобы вы немедленно выслали ее мне. Если я не получу ее, то, уверяю вас, возникнут большие неприятности. Очень большие неприятности. Вы поняли меня?

— Да, да, уже много неприятностей. Очень сожалею о фотобумаге. Немедленно высылаю вам коробку. До свидания.

Он положил трубку на другом конце линии. Я с чувством швырнул свою трубку на рычаг телефона и, поднял голову, встретился с пристальным взглядом Берты.

— Сукин сын, — вполголоса пробормотала Берта.

— Кто? Я? — спросил я ее.

— Он, — ответила она и, немного подумав, добавила, — и ты тоже, — после чего она заявила:

— Дональд, черт возьми, тебе следовало хорошенько подумать, прежде чем пытаться перехитрить азиата. Любой выходец с Востока так же легко читает твои мысли, как я читаю биржевые новости в газете.

— Я купил у него великолепный фотоаппарат, — заметил я, — скорее всего контрабандный.

Глаза Берты сверкнули.

— Черта с два, великолепный, — возмутилась она, — ты купил этот фотоаппарат не для того, чтобы фотографировать. Ну-ка, признавайся, за каким чертом ты купил его?

— Может быть, будет лучше, — ответил я, — если я не стану рассказывать тебе обо всем. Вероятнее всего, я попал в настоящее дерьмо.

— Тогда мы оба попали в дерьмо, — возразила Берта, — что это была за материальная улика, которую ты пытался переправить самому себе сюда, в Лос-Анджесес, но так, чтобы никто не узнал об этом?

— Эта была не материальная улика, — уныло признался я. — Фрэнк Селлерс был прав. Это были пятьдесят тысяч баксов.

У Берты отвисла челюсть. Она широко раскрыла глаза.

— Пятьдесят.., тысяч?..

— Пятьдесят тысяч, — подтвердил я.

— Дональд, это невероятно! Значит, черт возьми, ты разыскал их?

— Селлерс был прав дважды, — сказал я, — парень действительно переправлял дорожный сундук из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско. Мне удалось перехитрить его и поменять сундуки. Я взял его сундук, а он, не зная этого, забрал мой. Пятьдесят тысяч были в его сундуке. Меня не оставляло предчувствие, что они должны были лежать в его сундуке. Я купил фотоаппарат и коробку с пакетом фотобумаги. Точнее, там было два пакета фотобумаги. Я незаметно открыл коробку под прилавком, пока управляющий магазина в подсобной комнате искал футляр для фотоаппарата, который я купил, и, вытащив часть фотобумаги, положил пятьдесят тысяч в коробку. Я попросил немедленно отправить мою покупку сюда, в наш офис. Я хотел, чтобы посыльный из магазина отправился в аэропорт и послал мою покупку авиа-экспрессом. Тогда она была бы здесь как раз к моему прибытию в Лос-Анджелес.

— Боже мой, — вздохнула Берта, — но ты мог вызвать подозрение в магазине, когда манипулировал с коробкой.

— Совсем нет, — возразил я. — Я в основном возился с фотоаппаратом. А коробку с фотобумагой я почти не трогал. Всем должно было показаться, что меня интересует только фотоаппарат. Когда я уходил из магазина, управляющий вызвал одного из своих клерков, чтобы тот поспешил в аэропорт для отправки моей посылки. Берта покачала головой.

— Дональд, ты — смышленый шельмец, но иногда в своем стремлении перехитрить всех, ты сам себя подставляешь под удар. Какого черта ты не выбрал магазин, который обслуживался бы американцами? Тебе не удастся обдурить этих азиатов. Они отвешивают тебе почтительные поклоны, расшаркиваются перед тобой и смущенно хихикают, но при этом их узкие хитрые глазки все время так и зыркают повсюду, словно змеиное жало, ничего не упуская из вида и замечая то, что для нас не имеет никакого значения, и тем самым читают наши мысли так, как если бы они читали открытую книгу.

— Берта, у тебя чисто провинциальный подход к этой проблеме, — не согласился я с ней, — у каждой национальности есть своя манера поведения. Японцы, вероятно, в свою очередь, считают, что мы, американцы, любим смотреть друг другу прямо в глаза, дружески пожимать руки и от всего сердца искренне похлопывать друг друга по плечу, но при этом все время врать самым бессовестным образом. Та манера поведения японцев, которую ты описала, всего лишь дань привычке следовать церемониалу. Ты же просто боишься их, поскольку они могут тебя легко перехитрить.

Глаза Берты гневно сверкнули.

— Иди к черту, — выругалась она, — они перехитрили не меня, а тебя.

— Ладно, какой смысл попусту спорить? — умиротворяюще заявил я. — Ты присутствовала при том, когда принесли посылку. Было заметно, что ее ранее вскрывали?

— Черт побери, нет, — ответила Берта, — она была тщательно опечатана и на ней был ярлык того фотомагазина. Посылка была адресована в нашу контору с указанием, чтобы она была вручена лично тебе. Поэтому я взяла ее и открыла, чтобы посмотреть, что там внутри. Но я не успела это выяснить. Я только было сняла с посылки оберточную бумагу, как позвонил Фрэнк Селлерс. Я тут же оставила посылку в покое.

— Да-а-а… — протянул я, — в таком случае мы в самом деле попали с тобой в котел дерьма.

— В котел дерьма! — воскликнула Берта. — Нас только что поджарили на сковородке и выбросили прямо в огонь. Дональд, должно быть, за тобой кто-то следил. Если это был не тот чертов японец, то кто-то следил за тобой, и когда ты зашел в фотомагазин, то занял такое положение, чтобы не спускать с тебя глаз через окно или как-то иначе. Ему тогда, вероятно, удалось подсмотреть каким-то образом твои манипуляции с коробкой и…

Берта уловила изменившееся выражение моего лица.

— Дональд, в чем дело?

— Это была женщина, — заявил я, — я помню, как сразу после меня в магазин вошла смазливая бабенка и стала что-то спрашивать о фотоаппаратах. Она стояла у другого прилавка у самого входа в магазин. Я же стоял в глубине магазина у прилавка подержанных фотоаппаратов.

— Как она выглядела? — спросила Берта.

Я покачал головой.

— Не болтай чепухи, — неожиданно возмутилась Берта. — Ты заметил смазливую бабенку и не можешь сказать, как она выглядела?

— К этой бабенке я не приглядывался, — возразил я, — я был слишком занят тем, чтобы за; — сунуть пятьдесят тысяч на место выброшенной фотобумаги, пока мой продавец ушел в подсобку. Я же потребовал от него и футляр к фотоаппарату.

— Ну что ж, — заметила после некоторого раздумья Берта, — нас провели за нос. Итак, ты заменил дорожные сундуки. А что случилось с тем сундуком Даунера, когда ты вытащил из него пятьдесят тысяч баксов?

— Я оплатил номер в отеле на вымышленное имя Джорджа Биггса Гридли. В отеле “Золотые Ворота” Я оставил липовую записку в моем сундуке с тем, чтобы, когда Даунер откроет сундук, он нашел ее. Из записки следовало, что некто по имени Гридли, остановившийся в отеле “Золотые Ворота”, был владельцем того дорожного сундука.

— Ради чего ты все это сделал?

— Я не был уверен, что в другом сундуке находились деньги. Я надеялся, что он подумает, что сундуки были перепутаны во время их транспортировки в багажном вагоне поезда в Сан-Франциско, и поэтому пойдет разыскивать Гридли в отеле “Золотые Ворота”. Я спланировал все так, чтобы я смог встретиться с ним в отеле или, в случае необходимости, незаметно исчезнуть из отеля до его прихода?

— Даунер приходил к тебе?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что его убили. Берта погрузилась в раздумья.

— Но как получилось, что полиция не обнаружила твоей липовой записки и не нагрянула в отель “Золотые Ворота” в поисках Гридли?

— Потому, что в сундуке записки не было.

— Почему.

— Убийца забрал ее.

— О, боже мой! — воскликнула Берта. — За тобой гоняется полиция, обвиняя тебя в убийстве, а настоящие убийцы выслеживают тебя, чтобы отобрать пятьдесят тысяч… И в это время какая-то смазливая потаскушка, предлагающая себя за высокую цену, спокойно сидит себе, засунув за пазуху наши пятьдесят тысяч баксов.

— Все это не далеко от истины, — признал я.

— Пусть меня поджарят на раскаленной сковородке вместо камбалы! — воскликнула Берта.

Некоторое время она сидела молча, затем мысль о деньгах стала для нее невыносимой.

— Пятьдесят.., тысяч.., долларов, — произнесла она со вздохом.

— Бог ты мой! Дональд, деньги были в твоих руках! Мы же могли получить вознаграждение от страховой компании в размере пятнадцать тысяч баксов. Какого черта ты позволил, чтобы эти деньги выскользнули из твоих рук?

— Есть один момент, который я никак не могу объяснить, — заявил я, — где-то произошла утечка информации. Стэндли Даунер знал, что Хейзл была здесь.

— Ox, уж эта Хейзл Даунер! — воскликнула Берта. — Я принимаюсь за ее разработку.

— Нет, оставь ее мне, — не согласился я. — Она же доверяет мне и…

— Она тебе доверяет! — с сарказмом произнесла Берта. — Она вьет из тебя веревки. Ей достаточно поморгать перед тобой своими длиннющими ресницами, сладко улыбнуться, скрестить ноги и показать тебе нейлоновые чулки во всей их красе, после чего ты готов свалиться на ковер к ее ногам.

Черт побери, неужели в твоей башке нет ни капли разума? Разве ты не знаешь женщин и не можешь понять, что мужчина никогда не сможет подступиться к женщине, пока она сначала не смерит его оценивающим взглядом и не даст ему какие-то надежды, позволяющие ей благополучно исчезнуть, когда это ей будет нужно. Эта бабенка вьет из тебя веревки. Ладно, продолжай делиться со мной твоими плохими вестями.

Я покачал головой.

— А что еще я делаю, Берта?

— Что ты еще делаешь? — вскричала она. — Послушай, я скажу тебе, что ты уже сделал! Ты поставил нашу контору в тяжелое положение, ты заставил Селлерса выйти на тропу войны, тебя обвиняют в убийстве и вполне могут упрятать за решетку. Это то, что мне известно. И, тем временем, ты позволил, чтобы пятьдесят тысяч ускользнули из твоих рук. Если ты не расскажешь всей правды, то тебе не избежать хорошей порки, если же ты расскажешь ее, то Фрэнк Селлерс добьется, чтобы тебя засадили в тюрьму.., и после всего этого у тебя еще хватает наглости стоять здесь и просить меня не вмешиваться в твои дела… По твоим пятам следуют убийцы, чтобы разделаться с тобой за те пятьдесят тысяч! Я сама разберусь с этой бабенкой Хейзл. Ты же отправляйся в Сан-Франциско и не смей показываться здесь со своей самоуверенной физиономией, пока не привезешь сюда пятьдесят тысяч баксов.

— Предположим, — как ни в чем не бывало заметил я, — разгадка ко всему кроется в персоне Эвелин Эллис. Что тогда?

— Ты смог бы опознать ту бабенку, которая зашла за тобой в фотомагазин?

— Может быть, и смог бы, — ответил я, — но не уверен. Сомневаюсь, что смогу. Я знаю о ней только, что она молода, что у нее приятная наружность и что она прекрасно одета.

— Но послушай, — заявила Берта, — она же околачивалась в магазине все время, пока ты был там, разве не так?

— Так-то так, но она все время стояла ко мне спиной.

— Она осталась в магазине, когда ты «вышел из него?

— Да.