Глава 14

Мейсон отворил дверь своего кабинета. Пропустив вперед Пола Дрейка, он включил свет и на цыпочках подошел к картине, под которой они обнаружили микрофон. Мейсон кивнул Дрейку, и они сняли картину со стены.

От микрофона не осталось и следа. Едва заметная разница в цвете штукатурки указывала, в каком месте дырка была зашпаклевана быстросохнущим составом.

— Так-то вот, Пол, — усмехнулся Мейсон.

— Думаешь, они в другом месте установили подслушивающее устройство?

— Нет, — отозвался Мейсон. — Они разом все убрали.

— Почему? Устройство уже сослужило службу?

— Нет, просто они сообразили, что мы обо всем догадались.

— А что их навело на эту мысль?

— Я сам виноват, Пол. Задним умом крепок.

— А в чем дело, Перри?

— Помнишь, когда мы обнаружили микрофон, я подошел к машинке и отстукал тебе сообщение?

— Помню!

— Стук машинки был записан. По неровному темпу и резким ударам полицейские поняли, что печатал я. Они знали, что ты с Деллой находились у меня, и сообразили, что я хотел вам что-то сообщить, потому и сел за машинку.

— И тогда они вынули из стены микрофон.

— Именно. Опасались, что за моей жалобой последует обвинение в неуважении к суду либо просто сочувствие публики будет на моей стороне.

— Как ты считаешь, Голкомб будет отрицать, что устанавливал подслушивающее устройство?

— Ну, так далеко уголовная полиция не зайдет, но они наверняка заявят, что ничего о нем не знали и никакого отношения к его установке не имеют.

— И они еще рассуждают о крючкотворстве адвокатов, — с горечью сказал Дрейк. — Займись мы таким надувательством, как уголовная полиция, вмиг оказались бы за решеткой, — кому-кому, а уж нам-то это хорошо известно.

— Ну, это не совсем так, — возразил Мейсон. — Была возможность заявить, что меня подслушивали, проследить, куда ведут провода, что-то предпринять. Я упустил свой шанс, и вряд ли он повторится.

— Так ты думаешь, Перри, давно они вас подслушивали?

— Ума не приложу.

— И обвинение в курсе наших находок и версий, которые мы прорабатывали?

— Наверняка.

— И как ты намерен действовать?

— Так, будто все это меня не касается, — заявил Мейсон. — Раз нельзя ничего доказать, нечего и суетиться… А теперь послушай, Пол. Я бы хотел, чтобы ты занялся Диггерсом. Сейчас самое важное — уточнит! сведения о сумке Сары Брил. Во-первых, я не очень уверен, что обвинению удастся доказать, что сумка принадлежит именно ей. Во-вторых, мне не верится, что револьвер лежал в сумке. Скорее всего, его нашли на мостовой, он валялся рядом с сумкой, будто выпал оттуда или был выбит из рук миссис Брил. Мне кажется, когда Диггерс упомянул, что револьвер был в сумке, он не имел в виду, что нашел его в сумке, он, вероятно, допустил…

— Боюсь, что ты идешь по ложному следу, Перри, — перебил его Дрейк.

— Как так? — удивился Мейсон.

— Полиция обработала Диггерса, они из него душ вытряхнули. Ты читал сегодняшние газеты, Перри?

— Ты говоришь о заявлении окружного прокурора? Он ссылается на показания Голдинга и Евы Тэннис о том, что Сара Брил была на месте преступления в момент его свершения.

— Да.

— Вот потому-то я и вызвал тебя, Пол. Хочу, чтобы ты покопался в их прошлом. Надо поднять все, что вызывало подозрения, но не было доказано. И пусть Голдинг и его сожительница знают, чем ты занимаешься. Иными словами, не делай из этого секрета, работай напористо и даже грубо. Хорошо, если до них дойдут слухи о том, что происходит.

— О’кей. Намерен запугать их, чтобы они ударились в бега? В этом твоя идея?

— Мне нужно, чтобы Голдинг и Ева не явились в суд по повесткам. Конечно, если они испугаются и по собственной воле выйдут из игры, ситуация изменится. Теперь, когда их заявления и интервью, которое они дали в управлении окружного прокурора, появились во всех газетах, их неявка в суд произведет сенсацию.

— Ты сделаешь из них козлов отпущения?

— Да, подам присяжным идею, что убийство совершили Голдинг и Ева Тэннис.

— Они же и подбросили револьвер?

— Естественно.

— Боюсь, что ты недооцениваешь простодушие этого парня, Диггерса. По-моему, окружной прокурор его буквально загипнотизировал. Диггерс уверовал в то, чего на самом деле не было и в помине. Ну, ты знаешь, как это делается. Человек выскакивает на мостовую прямо перед носом у водителя. Удар, машина останавливается. Водитель взвинчен до предела. Своими глазами видел: иные так психуют, что не могут расписаться. Естественно, человек не в состоянии отчетливо вспомнить, что произошло. Обычно, если не лукавить, в голове остаются лишь какие-то отрывочные яркие моменты. Но по мере того как человек снова и снова рассказывает свою историю, она обрастает деталями. А если эти детали придумывает какой-нибудь умный адвокат… Это не лжесвидетельство, это проблема узаконенного воздействия. В данном случае, Перри, я сомневаюсь в успехе допроса свидетеля Диггерса. Он простодушен, как ребенок.

— А окружной прокурор, кстати, торопится получить обвинительное заключение и судить миссис Брил на волне общественного возмущения, — сказал Мейсон.

— Но почему?

— С одной стороны — реклама, с другой — верный шанс добиться осуждения.

— Так что от меня требуется?

— Раскопай все, что можно. Я приперт к стенке и не могу больше упустить и шанса на успех. Явившись в суд, я должен разбираться в этом деле лучше окружного прокурора.

— Когда начнется суд? — спросил Дрейк.

— Примерно через неделю. Как только им позволят доставить туда Сару Брил в инвалидном кресле.

— Ну, за неделю я много чего раскопаю.

— Чем больше, тем лучше. — Мейсон улыбнулся одними губами. — Все может пригодиться.

Глава 15

Ларри Самсон, помощник окружного прокурора, которому поручили поддерживать государственное обвинение против Сары Брил, взглянул на сидевшего напротив него слегка испуганного Гарри Диггерса.

— Все, что от вас требуется, — сказал он Диггерсу, — это правда, вся правда и ничего, кроме правды. Но не ударяйтесь и в другую крайность. Ясно?

Диггерс кивком подтвердил свое согласие.

— Перри Мейсон — умный адвокат, — продолжил Самсон. — Он знает массу уловок, чтобы сломить человека на допросе. Будьте осторожны.

Диггерс снова кивнул.

— В общем, помните одно: когда окружной прокурор графства выходит в суд с требованием признать обвиняемого виновным в убийстве с отягчающими вину обстоятельствами, он добивается торжества справедливости. Управление окружного прокурора никогда не потребует сурового приговора, если есть хоть малейшее сомнение. К сожалению, дела убийц ведут по их поручению ловкие адвокаты, асы уголовного права. Процент оправданий в нашей стране — национальный позор. Так вот, запомните: заняв место свидетеля, вы выполняете общественный долг. Вы уже не частное лицо, вы свидетель по делу об убийстве, вы лицо, клятвенно утверждающее, что те или иные факты имели место. Ваш долг — сообщить присяжным эти факты, довести все до их сознания.

Перед нами идеальный с юридической точки зрения случай — дело миссис Брил. Она намеренно совершила жестокое убийство. У нас есть доказательства ее виновности, мы можем добиться, чтобы правосудие восторжествовало, но при условии, что вы не потеряете голову. Если же на допросе вы утратите самообладание, мы своей цели не добьемся. Давайте быстро повторим известные мне факты. Вы ехали со скоростью двадцать пять миль в час, не так ли?

— Ну, я на спидометр не глядел.

— Вы же ехали в зоне ограниченной скорости, — напомнил Самсон. — Ведь вы законопослушный гражданин, мистер Диггерс, верно?

— В общем, да.

— И отнюдь не лихач?

— Вроде бы нет.

— Стало быть, вы соблюдали установленное ограничение скорости?

— Пожалуй, да.

— Отлично, запомните это, — назидательно заметил Самсон. — Вы никому не обязаны сообщать, каким путем пришли к этому заключению. Заявляйте, что ехали со скоростью не более двадцати пяти миль в час, и при допросе стойте на своем. А обвиняемая вдруг оказалась прямо перед фарами машины?

— Да, именно так, — подтвердил Диггерс.

— И вы совершили наезд, не успев притормозить?

— Верно.

— Когда вы сбили обвиняемую, она упала на мостовую?

— Я свернул в сторону, и наезда не случилось бы, но ее задело краем подножки, и она упала.

— Понимаю. — Самсон сочувственно покачал головой — А теперь уделите особое внимание тому, что произошло после наезда. Вы остановили машину почти мгновенно, не так ли?

— Разумеется, я пытался притормозить до наезда.

— Вы сразу выскочили из машины и подбежали к потерпевшей?

— Конечно.

— Она лежала лицом вниз?

— Скорее, боком… Нет, пожалуй, все-таки лицом вниз.

— В руках у нее была сумка?

— Ну, кажется…

— Вот об этом я и хотел предупредить вас, мистер Диггерс, — резко оборвал его Ларри Самсон. — Я убежден, что вы честный человек и стараетесь быть правдивым. Если вы колеблетесь, отвечая на вопрос, значит, пытаетесь восстановить в памяти ход событий. Но жюри присяжных расценит это иначе. Малейшая заминка в показаниях свидетеля — и жюри делает вывод: человек не помнит точно, что произошло. Видите ли, мистер Диггерс, все свидетели знают, что их подвергнут перекрестному допросу, и потому тщательно обдумывают свои показания, чтобы адвокат противной стороны не выставил их в дурацком виде. Присяжные привыкли, что свидетели дают ответы незамедлительно. Вы же знаете, что у обвиняемой была сумка. Неужели вы хотите, чтобы Перри Мейсон поднял вас на смех?

— Разумеется, не хочу, но я…

— И репутация неосторожного водителя вас вряд ли прельщает?

— Я был весьма осторожен, — возразил Диггерс. — Но избежать наезда было не в человеческих силах.

— Вы же не хотите убедить присяжных, что не видели, как потерпевшая оказалась прямо перед вами?

— Конечно нет. Я ее видел. Я заметил эту женщину, как только она ступила на мостовую, но тормозить было уже слишком поздно.

— А какое расстояние успела потерпевшая пробежать до наезда?

— Точно не скажу, вероятно, шагов пять-шесть.

— И все это время она была у вас в поле зрения?

— Да.

— Вы видели лицо, руки, ноги, да?

— Пожалуй, да.

— Следовательно, сумку она держала в руке. Трудно предположить, что потерпевшая бросила ее с тротуара на проезжую часть, не так ли?

— Конечно нет.

— Стало быть, вы утверждаете, что в руке у нее была сумка?

— Кажется, была.

— А вы не гадайте. Я, конечно, понимаю, что ваше «кажется» — риторическая фигура речи, мистер Диггерс, но вот что произойдет, если вы сделаете подобное заявление в качестве свидетеля. Перри Мейсон ткнет в вас пальцем и спросит: «О, вам так показалось, не правда ли?» С этой минуты вы становитесь свидетелем защиты и вдруг замечаете, что все в зале суда смеются над вами.

Диггерс беспокойно заерзал на стуле.

— Мне непонятно, почему нельзя просто рассказать, что я видел, и дело с концом?

— Можно и должно, — возразил Самсон. — Этого я и жду от вас, мистер Диггерс. Но во имя торжества справедливости, которого добиваются все, все граждане нашего штата, я требую, чтобы вы рассказали об увиденном ясно, точно, уверенно, чтобы вас не заманили в ловушку при допросе и не выставили на посмешище. Теперь понимаете мою цель? Диггерс молча кивнул.

— Так вот, — продолжал Самсон, — раз вы видели руки, значит, непременно видели сумку, ведь сумка была у нее в руке. Раньше вы, наверное, не сопоставляли эти факты. Вряд ли восстанавливали в памяти эту сцену во всех подробностях. Но теперь, когда вы уйдете от меня, я попрошу вас обратиться мысленно к событиям того дня и точно припомнить, что произошло и каким образом. Кстати о том, что лежало в сумке. Помнится, вы просили шофера «скорой помощи» проверить ее содержимое?

— Разумеется, — подтвердил Диггерс. — И правильно сделал. Ведь там были бриллианты, и хозяйка могла заявить, что их поубавилось, что, мол, я не только сбил ее, но и прикарманил, один-два камешка.

— То-то и оно, — подхватил Самсон. — К этому моменту я и собираюсь привлечь внимание присяжных. Проверка содержимого сумки — поступок осторожного человека, поступок человека внимательного к другим, поступок законопослушного гражданина, не теряющего головы в экстремальной ситуации. Он доказывает, что вы сохраняли хладнокровие и выдержку, что вы правильно сориентировались в происходящем, что вашим показаниям можно доверять. Кстати, вы и револьвер обнаружили в сумке?

— Револьвер лежал в стороне, на мостовой.

— Не может быть, — заявил Самсон, — Вряд ли он вывалился из сумки. Вы, вероятно, заметили, что из открытой сумки торчит дуло. Поверьте, вот тут-то адвокат и подстроит вам ловушку. Вас заставят поклясться, что револьвер не был в сумке, когда он впервые попался вам на глаза. Одно дело, когда предмет находится в сумке, а другое — когда торчит из приоткрытой сумки, — вот что я попрошу вас хорошенько запомнить. Иными словами, мистер Диггерс, вам нечего бояться, если вы как свидетель будете говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды. Но я прошу вас — справедливости ради — удостовериться, что вашими устами глаголет истина. И пожалуйста, не выражайте сомнения, не увиливайте от ответа. Свидетельские показания — не ваши умозаключения, а изложение фактов. А самое главное — не позволяйте Перри Мейсону одурачить себя. Помните: когда Мейсон начнет допрос, он покажется вам вполне дружелюбным. Он сделает вид, будто добивается от вас одного — честных показаний, но каковы бы ни были его кажущиеся намерения, его истинная цель — заманить вас в ловушку. Когда вы утратите бдительность, убаюканные его сладкими речами, он спровоцирует вас хитрыми уловками на какое-нибудь неточное заявление, к примеру «мне кажется», «вероятно», «пожалуй» или еще что-нибудь в этом роде. Вы же разумный человек, мистер Диггерс. Могу я положиться на вас? Устоите ли вы как свидетель против всяких уловок, толкающих вас на ложь?

— Я не намерен лгать, — резко сказал Диггерс. — Я собираюсь говорить только правду.

— Этого я и добиваюсь, — заверил его Самсон. — Это ваш гражданский долг. А теперь идите домой и хорошенько вспомните все, что произошло, освежите в памяти события того дня. У вас должно быть о них такое четкое представление, будто перед вами прокручивается фильм. Вот Сара Брил выбегает с тротуара на мостовую, делает пять-шесть шагов. Вы ясно видите ее руку, в ней сумка. Вот она появляется прямо перед вами, вы резко сворачиваете в сторону, жмете на тормоза, удар… вы выскакиваете из машины. Она лежит на боку, лицом вниз. Сумка — перед ней. Вы смотрите на сумку, и первое, что вам бросается в глаза, — торчащее из нее дуло револьвера. Вы останавливаете проезжающую машину, просите помочь, вызываете «скорую». Вместе с другими водителями и шофером «скорой» проверяете содержимое сумки, обнаруживаете в ней бриллианты.

В общем, подтвердите эти факты и не поддавайтесь на провокации. Помните, мистер Диггерс, я целиком полагаюсь на вас. Управление прокурора округа полагается на вас.

А теперь у меня заранее назначенная встреча, я провожу вас. Суд начинается послезавтра. Мы торопимся. По нашему представлению Большое жюри присяжных предъявило обвинение миссис Брил, так что обойдемся без предварительного расследования. Нечего тратить время понапрасну. Помните, мистер Диггерс, мы надеемся на вас.

Самсон проводил Диггерса, с чувством пожал ему руку и, закрыв за посетителем дверь, усмехнулся, весьма довольный собою.

Глава 16

Судья Барнз обвел глазами переполненный зал суда с беспристрастием вершителя правосудия, взглянул на адвокатов, уже занявших места за своими столиками.

— Прежде чем начнется слушание этого дела, — заявил он, — суд обращается к господам журналистам, собравшимся в зале. Суд сознает, что запрет на фотографирование приводит к тому, что некоторые изобретательные представители прессы контрабанды проносят в зал фотоаппараты с малой выдержкой и тайком делают снимки.

Наш суд всегда полагал, что общественность имеет право знать, что происходит на важных процессах. Возражая против фотографирования, суд исходит из того, что оно нарушает ход заседания, а лампы-вспышки вызывают замешательство. А потому, джентльмены, прошу принять к сведению: никаких вспышек во время заседания суда, никаких снимков, раздражающих участников, отвлекающих внимание свидетелей и адвокатов. Иначе говоря, джентльмены, инициатива в этом вопросе принадлежит вам. Я полагаюсь на вас и вашу готовность к сотрудничеству. В случае злоупотребления этой привилегией она будет отменена. Джентльмены, готовы ли вы к процессу «Общественное обвинение против Сары Брил»?

Адвокаты с той и другой стороны подтвердили свою готовность. Судья Барнз перевел взгляд на седую женщину, сидевшую в инвалидном кресле рядом с Перри Мейсоном. Правая нога у нее была в гипсе, лицо — непроницаемо-спокойное и бесстрастное, как у него самого.

— Прекрасно, джентльмены, приступайте к делу.

Мейсон поднялся. Высокий и строгий, он, как магнит, приковал к себе внимание присутствующих.

— Ваша честь, — обратился он к судье. Звучный голос, хотя Мейсон говорил негромко, был слышен повсюду в зале, будто он говорил в микрофон. — Моя подзащитная требует лишь справедливого суда. Пусть факты говорят сами за себя. Если окружной прокурор не возражает, мы согласны, чтобы первые двенадцать человек, приведенные к присяге, были включены в состав присяжных по данному делу.

— Вы хотите сказать, что у вас нет вопросов к членам будущего жюри? — спросил Самсон.

— Нет, — подтвердил Мейсон.

— А что, если они читали об этом деле в прессе? Возможно, у них сложилось предвзятое мнение?

— Мне это безразлично, — заявил Мейсон. — Двенадцать умных и справедливых людей — вот все, что мне нужно. — Мейсон обвел широким жестом Большое жюри, как бы приглашая всех в присяжные по делу Сары Брил. — На мой взгляд, каждый из них умен и справедлив. Назовите двенадцать фамилий, мы никому не дадим отвода. Нам все равно, пристрастны они или нет.

Ларри Самсон почуял подвох. Когда имеешь дело с Перри Мейсоном, лучше не рисковать. Что-то подсказывало ему, что, отклонившись от традиционного хода судебного процесса, он окажется без руля и без ветрил в открытом море с коварными рифами.

— Я против такого подхода, — заявил Самсон и тут же спохватился: для будущих присяжных его заявление прозвучало так, будто он оспаривал мнение Мейсона об их интеллекте и справедливости. И он добавил, повысив голос: — Я отнюдь не подвергаю сомнению ум и честность любого из присяжных, но мне бы хотелось задать им несколько вопросов.

— Что ж, задавайте, это ваше право, — отозвался Мейсон, глядя на присяжных заседателей. — У меня вопросов нет.

Мейсон опустился на стул и впервые с начала заседания обратился к миссис Брил:

— Вас не кажется, что показания свидетелей могут воскресить в вашей памяти события того дня?

Миссис Брил покачала головой:

— Все события с полудня в понедельник и до момента, когда я очутилась в больнице, стерлись у меня из памяти.

— Вам предстоит тяжкое испытание, — предупредил ее Мейсон. — Соберитесь с духом: обвинение представит вас злонамеренной преступницей. Вам придется выслушать издевки, крики, множество язвительных замечаний по поводу провала в памяти.

— Я все выдержу. — Миссис Брил улыбнулась как ни в чем не бывало.

Клерк назвал имена двенадцати присяжных. Самсон изложил суть данного дела.

Судья задал несколько шаблонных вопросов, потом обратился к адвокатам:

— Джентльмены, можете проверить профессиональную пригодность кандидатов в присяжные.

Мейсон, стоя, пристально вглядывался в лица присяжных, будто искал что-то в каждом из них.

— Ваша честь, — Мейсон улыбнулся, — у обвиняемой нет вопросов. Мы никому не даем отвода.

Самсон вздохнул и приступил к опросу будущих присяжных. Он все больше проникался мыслью, что ему навязали позицию недоверия к кандидатам. Но, заняв ее, Самсон не решился ее изменить, и, поскольку защита не подготовила ему почву своими вопросами, Самсону пришлось корпеть самому. Он упрямо докапывался, знаком ли кандидат с обвиняемой или ее адвокатом, читал ли в газетах о фактах по данному делу или об их интерпретации, есть ли у него сложившееся мнения по делу, высказывал ли он его публично.

В одном случае Самсон с чувством неловкости обнаружил, что кандидат, прочитав газеты, пришел к заключению, что миссис Брил виновна Но этот же кандидат в присяжные, обезоруженный улыбкой Перри Мейсона, заявил, что, если его приведут к присяге, он готов отказаться от своего мнения и беспристрастно разобраться в деле, полагаясь лишь на факты.

Самсон, разумеется, знал, что Перри Мейсон даст этому кандидату отвод при окончательном утверждении списка, и у помощника окружного прокурора возникло такое чувство, что он выполняет работу Мейсона. Наконец опрос закончился. Самсон передал судье список присяжных и, уверенный, что Мейсон даст отвод предубежденному присяжному, потребовал отвода как обвинитель.

— Ваша честь, — заявил Мейсон. — я с самого начала был удовлетворен составом жюри и сейчас подтверждаю свое мнение. Я никому не даю отвода. Пусть всех приводят к присяге.

Самсон вновь ощутил смутное беспокойство. Он полагал, что опрос присяжных займет по крайней мере полдня, но вдруг обнаружилось, что да начала суда осталось меньше часа, а его каким-то образом вынудили занять оборонительную позицию. И все же, напутствуя присяжных, помощник прокурора несколько оживился и обрел былую уверенность. Простого перечня фактов, свидетельствующих против обвиняемой, было достаточно, чтобы воодушевить любого обвинителя.

Обвиняемая была знакома с покойным. Она находилась по соседству, а точнее — прямо перед домом покойного примерно в то время, когда было совершено преступление. Мотив убийства — ограбление. У обвиняемой обнаружен револьвер, из которого убит покойный. Самсон прекрасно сознавал: обвинению будет трудно доказать, что сумка принадлежала именно миссис Брил, а потому особо подчеркнул тот факт, что туфля обвиняемой была пропитана кровью убитого Галленса. Убийца склонился над трупом, извлекая драгоценности из кармашков замшевого пояса. Грабя Галленса, убийца оставил улики — кровавые следы, обнаруженные возле трупа Присяжным будут предъявлены фотографии кровавого следа в прихожей. А затем им продемонстрируют левую туфлю обвиняемой. Туфля была на ней, когда ее доставили в больницу. Одной этой улики достаточно, чтобы предъявить обвинение в убийстве с отягчающими вину обстоятельствами.

Самсон поблагодарил присяжных и сел. Мейсон отложил предварительное изложение дела, и Самсон вызвал первого свидетеля обвинения. Тот показал, что знал Остина Галленса, опознал тело убитого и подтвердил, что это — Остин Галленс, проживавший на бульваре Святого Руперта, 9158.

Самсон вызвал хирурга Карла Фрэнкеля, производившего вскрытие. Доктор Фрэнкель изложил результаты вскрытия, указал ход роковой пули и причину смерти.

— Можете приступать к допросу, — предложил Самсон.

— Когда производилось вскрытие, доктор? — спросил Мейсон с кажущимся безразличием.

— Часа в три утра.

— Вы извлекли ту самую пулю, что явилась причиной смерти?

— Да, я.

— Куда вы ее дели?

— Передал сержанту Голкомбу из уголовной полиции, стоявшему рядом со мной при вскрытии.

— Та-ак, — задумчиво сказал Мейсон. — Три часа утра. К этому времени вам предстояло произвести два вскрытия, доктор. Не так ли?

— Верно.

— Другим был Джордж Трент, которого тоже застрелили?

— Да, сэр.

— Вы производили оба вскрытия одновременно?

— Нет, сэр. Сначала я вскрывал Остина Галленса, а потом Джорджа Трента.

— Но вскрытие Джорджа Трента вы производили тотчас после вскрытия Остина Галленса?

— Именно так, сэр.

— Сержант Голкомб присутствовал при том и другом вскрытии?

— Да, сэр.

— Он выходил из комнаты?

— Какое это имеет отношение к делу? — вмешался Самсон.

— Я пытаюсь воссоздать полную картину, — вежливо ответил Мейсон. — Я хочу знать, где находятся обе пули.

— Вы узнаете об этом, когда мы вызовем свидетеля, сержанта Голкомба, — сказал Самсон.

— Если доктор ответит на мой вопрос, других я, пожалуй, задавать не стану.

— Сержант Голкомб не выходил из комнаты, — сказал доктор Фрэнкель, — все это время он стоял рядом со мной.

— У меня все, — заключил Мейсон.

— Вызовите Гарри Диггерса, — распорядился Самсон.

Место для свидетеля занял Гарри Диггерс. Он с почти фотографической точностью описал то, что с ним произошло на бульваре Святого Руперта. Миновав Девяносто первую улицу, в середине квартала у тротуара он заметил голубой седан с помятым левым задним крылом.