Перри Мейсон (№13) - Дело туфельки магазинной воровки

— Я просчитался, — перебил его Дрейк. — Извини, Перри, эта зуботычина, похоже, лишила меня способности рассуждать здраво, иначе я бы живо смекнул что к чему.

— Больно? — посочувствовал Мейсон.

Дрейк покосился на дверь Ченнери, и Мейсон почувствовал, как напряглись его мускулы.

— Да, болит челюсть, будь она проклята, — проворчал он.

Мейсон настойчиво тянул его к лифту.

— Купишь аспирин в аптеке, — посоветовал он. — И запомни: мы сами известили Ченнери, что он под колпаком. Он без труда опознает нашего агента. И тут уж он попытается отделаться от хвоста и живо даст стрекача. А мы предупредим сыщика и облегчим Ченнери его задачу? Он отделается от одного, а мы тем временем пустим по следу троих новых. Улавливаешь?

— Улавливаю. Хорошо бы обвести этого красавчика вокруг пальца.

— О’кей, — заключил Мейсон. — Позвони в агентство из аптеки, заодно там и аспирин купишь.

— А чем потом займемся?

— А потом, — Мейсон ухмыльнулся, — потом займемся крупными ограблениями ювелиров за последние пять лет. — Иона Бедфорд и не могла опознать бриллианты, но весьма возможно, что их опознает кто-нибудь другой. Не мне, Пол, учить тебя сыскному делу, но вникни поглубже в деятельность покойного Остина Галленса, в накладе не останешься.

Дрейк осторожно коснулся распухшего подбородка, помолчал.

— Бестолочь я, а не сыщик, — произнес он наконец.

Глава 10

Вирджиния Трент приподнялась на кровати и с осоловелым видом уставилась на Мейсона.

— Доброе утро, мистер Мейсон. — Голос у нее был хриплый.

— Как вы себя чувствуете? — справился Мейсон.

— Не знаю, сестра только что меня разбудила, — ответила Вирджиния, подавляя зевоту.

Сестра, стоявшая у кровати, объяснила:

— У вас сильно расшатались нервы. Доктор дал вам успокоительное.

— Оно и видно. — Вирджиния протерла глаза. — Я, наверное, кошмарно выгляжу. Дайте-ка мне зеркало и воды.

Сестра принесла воды, но зеркало не дала. Вирджиния жадно выпила воду и, заметив, что на ней фланелевая рубашка с высоким воротом, обратилась к сестре:

— Я уж позабыла про эту сорочку. Где вы ее нашли?

— На дне ящика с правой стороны.

— А почему не взяли из тех, что лежали наверху в первом ящике?

— У вас был самый настоящий шок, — пояснила сестра. — Я боялась, что вы простудитесь: сопротивляемость так ослабела. А успокоительное подействовало уже в такси.

— Теперь я вспомнила этих полицейских, — сказала Вирджиния. — Банда садистов. Им бы только мучить беззащитных людей.

— А что они делали? — осведомился Мейсон.

— Долбили меня вопросами, почти до сумасшествия довели, — пожаловалась Вирджиния. — У меня, кажется, снова началась истерика.

— Да, это так, — подтвердила сестра.

— А потом что было? — спросила ее Вирджиния.

— Ну, дело кончилось тем, что доктор дал вам успокоительное, а меня отправили вместе с вами домой, велели проследить, чтоб вы отоспались.

— Вернее, чтобы не сбежала, — поправила ее Вирджиния.

Сестра тактично промолчала.

— Где моя тетя? — спросила Вирджиния Мейсона.

— В больнице. У нее легкое сотрясение мозга, и она проспала почти всю ночь. Врач сообщил полицейским, что она пришла в себя только сегодня утром.

— Как она?

— Не беспокойтесь. Ваша тетя в состоянии о себе позаботиться.

— Что это за история, которой они меня морочили, будто у нее в сумке нашли револьвер, из которого застрелили Остина Галленса?

— Пока они не доказали, что это ее сумка. Вирджиния зевнула.

— Вам придется подождать, мистер Мейсон, пока я сполосну лицо и почищу зубы.

— Разумеется, — согласился Мейсон. — Извините за беспокойство, но у меня к вам дело.

— А дядя… дядя Джордж — что они узнали?

— Насколько мне известно, — ничего, — сказал Мейсон. — Даже если полицейские что-то пронюхали, они держат это в тайне.

— А он, вернее, его…

— Пришлось делать вскрытие, — сказал Мейсон. — Сейчас он в морге.

— Отвернитесь, я встану.

— Я подожду внизу, в библиотеке, — предложил Мейсон. — Вы могли бы поговорить со мной до завтрака?

— Нет, — бросила она. — А где Итсумо?

— Повар внизу, — сообщила сестра.

— В общем, так: я быстро приму ванну. Передайте Итсумо мой заказ: томатный сок, вустерширское фруктовое пюре, яйца всмятку, тосты. Вам придется подождать, мистер Мейсон, пока я хоть немного приду в себя. Тогда и поговорим.

— Я буду в библиотеке, — повторил Мейсон.

— Как насчет яиц всмятку?

— Благодарю. Я уже давно позавтракал.

— Тогда — кофе.

— Хорошо. Кофе и сигарету. Я подожду внизу.

Вирджиния появилась минут через двадцать. Молчаливый повар-японец обслужил их быстро и деловито. Мейсон терпеливо ждал, пока Вирджиния закончила завтрак, допила вторую чашку кофе.

— Может быть, вы начнете свой рассказ? — предложил он.

— О чем?

— Обо всем.

— Не представляю, что вам рассказать. Вы знаете ровно столько, сколько я сама.

— Расскажите о револьвере в ящике стола. Вы знали, что он лежит там?

— Боже правый, конечно! Еще бы мне не знать! Сколько раз из него стреляла.

— Стреляли? Вы?

Вирджиния кивком подтвердила свои слова.

— Когда это было? — спросил Мейсон.

— Последние шесть месяцев я время от времени упражнялась в стрельбе. Примерно раз в неделю выезжаю за город и тренируюсь.

— С какой целью, позвольте полюбопытствовать?

— Я подолгу остаюсь здесь одна, — заявила Вирджиния с мрачным видом. — В сейфе хранятся драгоценности стоимостью в тысячи долларов. Заявись сюда грабители, они получат отпор, я вовсе не собираюсь стоять истуканом, пока они будут вычищать сейф дяди Джорджа.

— А разве драгоценности не застрахованы?

— Только некоторые, да и не в страховке дело, мистер Мейсон. Надо воспитывать в себе характер, уверенность в своих силах. Если ходишь на костылях, ноги слабеют. Я хочу твердо стоять на ногах. У меня есть приятель, он… словом, ему нравятся сильные, уверенные в себе женщины. К тому же он отличный стрелок. Я хочу быть с ним рядом. Хочу любить то, что любит он. Хочу быть его другом. По-моему, женщина, которая не развивает в себе вкус к тому, что нравится ее любимому человеку, делает большую ошибку. С биологической точки зрения противоположности сходятся, но это касается разных темпераментов.

Когда страсть остывает, людей связывают общие интересы. Нельзя до конца жизни полагаться лишь на физическое влечение. Вообще в отношениях между мужчинами и женщинами есть две совершенно определенные стадии. Первая — физическое влечение, но потом наступает…

— Меня интересует стрельба из револьвера, — прервал ее Мейсон, — а вовсе не проблемы брака.

— Я говорила не о браке, — возразила Вирджиния, — а об основе взаимоотношений, брак — результат…

— Бог с ним, с браком, вернемся к тому, с чего я начал, а именно — к стрельбе из револьвера.

— Хорошо. — Вирджиния вспыхнула. — Хотя мне нечего добавить к тому, что я уже сказала. Последние шесть месяцев я тренируюсь в стрельбе и добилась хороших результатов.

— Вы стреляли именно из этого револьвера?

— В основном — да. Несколько раз пробовала стрелять из армейского, но у него слишком большая отдача.

— А вы сообщали полицейским о своих тренировках?

Вирджиния молча кивнула.

— Так как же вам удалось убедить их, что не вы застрелили дядю?

— Его убили в субботу вечером, а у меня, волей случая, весь вечер расписан по минутам, и я могу доказать, где я была. Скажите, мистер Мейсон, они снова с утра устроят мне допрос с пристрастием?

— Не думаю. — Мейсон покачал головой.

— А чем объясняется ваша уверенность?

— Тем, что я здесь.

— Но они же не позволят вам остаться, — усомнилась Вирджиния.

— Они не могут возражать против моего присутствия. — Мейсон ухмыльнулся. — Только ваш арест и обвинение в убийстве с последующим заключением в тюрьму исключают мое присутствие здесь. Пока полиция еще не готова предпринять подобные действия. Я. как ваш адвокат, имею разрешение суда на переговоры с вами. Конечно, сестра передала по телефону, что я здесь… Ага, вот и они.

Взвыла сирена, и Вирджиния отставила чашку в сторону.

— Полагаю, я способна все это выдержать, — произнесла она упавшим голосом. — Ведь я выдержала главное испытание, когда нашли тело дяди Джорджа.

— Обещайте, что будете спокойны, — попросил Мейсон. — Держитесь, а спорить с ними предоставьте мне.

— Полицейским это не понравится.

Мейсон не успел ей ответить: на крыльце большого дома послышались шаги. Сестра, опередив Итсумо, подскочила к двери и распахнула ее.

— Они в столовой, — тут же сообщила она. Сержант Голкомб и два агента в штатском зашли в дом и направились в столовую.

— Почему вы здесь? — обратился сержант к Перри Мейсону.

— Распоряжение суда. — Мейсон показал документ. Сержант перевел взгляд на Вирджинию.

— Я знал, что вас надо было держать в тюрьме, — сказал он. — Вот теперь и расплачиваюсь за то, что дал вам шанс.

— Я ни в чем не виновата, — возмутилась Вирджиния. — Я спала. Пришел мистер Мейсон и разбудил меня.

— А заключи вы ее в тюрьму, я бы явился с предписанием «Хабеас Корпус» — о представлении арестованного в суд для рассмотрения законности ареста. Как говорится, что в лоб, что по лбу.

Сержант Голкомб сел, жестом пригласил сесть агентов и обратился к Мейсону:

— Вероятно, вы посоветуете ей не отвечать на вопросы и отстаивать права, дарованные Конституцией.

— Напротив, — отозвался Мейсон, — мы намерены оказывать вам всяческое содействие.

— Я уже в курсе дела, — язвительно заметил сержант Голкомб. — Может, вам это неизвестно, но эта молодая дама призналась: она знала о том, что револьвер лежал в ящике стола. Она несколько раз выезжала за город и практиковалась в стрельбе. Теперь она меткий стрелок.

— Ну и что же? — удивленно спросил Мейсон.

— Делайте выводы сами.

— Вскрытие производилось? — справился Мейсон. Голкомб кивнул.

— Хорошо, — начал Мейсон, — давайте рассуждать здраво. Джорджа Трента убили в субботу вечером.

— А вы откуда это знаете?

— Я еще не видел заключения хирурга, производившего вскрытие, но на Тренте был тот же костюм, что и в субботу. Щетина на лице не выступила, ворот рубашки был чист. Более того, тело находилось в упаковочном ящике на самом верху. Он был крупный мужчина. Полагаете, что племяннице было под силу поднять его туда? С таким же успехом можете предположить, что ей под силу приподнять небоскреб.

— Возможно, это осуществил ее сообщник, — предположил сержант. — И не забывайте, что Трент загулял. Он припарковал машину в таком месте, где днем ее больше чем на полчаса оставлять не разрешается. Трент вытащил ключи, положил их в конверт и отослал по почте на свое имя в контору. Потом он отправился пить и картежничать.

— Да, это так, — подтвердил Мейсон. — Но что-то побудило его вернуться в контору. Почему он вернулся?

— Ума не приложу, — признался сержант. — Вот это мне и хотелось бы выяснить.

— А вам не кажется, что лучше начать с этого конца, а не запугивать мисс Трент только потому, что она знала, где лежит револьвер, и умела стрелять?

— Я никого не запугиваю.

— Вчера вечером у девушки была истерика, — напомнил Мейсон. — А вы направили ее в полицейское управление и учинили ей допрос с пристрастием, и в результате пришлось прибегнуть к помощи врача.

— Ну и что? Мы вызвали врача и отправили ее домой, когда она во второй раз ударилась в истерику, — сказал Голкомб. — Сегодня она уже в норме.

— У меня есть основания думать, что единственным притоном, где побывал Джордж Трент, была «Золотая тарелка» на Восточной Третьей улице.

— Положим, это верно. Что из этого следует?

— Там произошло нечто, побудившее его вернуться в контору. Вам бы не хотелось узнать, что именно там случилось?

— Я провожу самостоятельное расследование, — заявил сержант.

— Более того, — невозмутимо продолжал Мейсон, — пренебреги вы этой версией, последует обвинение, что вы это делаете сознательно. Скажут, что полиция закрывает глаза на игорные притоны, работающие в открытую, потому что ей выгодно. Не думаете ли вы…

— А кто вам сказал, что там игорный притон? — Сержант явно насторожился.

— Я вам говорю, — заявил Мейсон. — Что вы намерены предпринять?

Сержант на мгновение задумался.

— Проверю — это мое дело.

— Ладно, а мое дело — проверить, как вы это осуществите. А пока уточним — минута за минутой, чем занималась Вирджиния в субботу вечером. Итак, Вирджиния, вы закрыли контору в полдень.

— Да.

— Куда вы отправились?

— За город.

— На прогулку?

— Да, мы с моим приятелем занялись…

— Об этом мы поговорим с вами с глазу на глаз. А пока, пусть сержант Голкомб завершит расследование других обстоятельств дела.

— Похоже, ответ смутил вас, Мейсон? — подпустил шпильку сержант.

— А чем вам не понравился ответ? — в свою очередь поинтересовался Мейсон.

— Уж очень вы торопитесь, когда хотите кого-то прикрыть, Мейсон. Я понимаю, чего вы опасаетесь. Теперь позвольте я вам кое-что расскажу. Вчера эта девушка говорила о субботнем вечере. Я спросил, брала ли она с собой револьвер, и она призналась, что брала. Они с приятелем занимались стрельбой.

Мейсон вопросительно посмотрел на Вирджинию, она кивком подтвердила слова Голкомба и сказала с вызовом:

— Да, стреляли, ну и что? Мы уже полгода тренируемся. Мой приятель может засвидетельствовать, как я провела субботний вечер.

— А кто он? — задал вопрос Мейсон.

— Лейтенант Оугилби. Мы вместе изучаем психологию в вечерней школе.

Мейсон перевел взгляд на сержанта Голкомба.

— Совпадает с моими сведениями, — подтвердил тот. — Они ушли примерно в час тридцать. В это время Трент завтракал в баре, что по соседству с его конторой. Она вернулась часов в шесть. Все это время они с Оугилби провели вместе.

— Извините меня, — сказал Мейсон. — Мне нужно позвонить. Где здесь телефон, мисс Трент?

— В холле.

Мейсон набрал телефон агентства Пола Дрейка.

— Пол у себя? Позовите его. Привет, Пол, это Перри Мейсон. Что узнали твои люди от управляющего в доме, где находятся контора и мастерская Трента?

— У меня есть подробное сообщение, Перри. По субботам Трент закрывал свою контору в полдень, но в этом доме масса контор, которые открыты весь день, поэтому лифт работает до шести тридцати. Потом останавливают все лифты, кроме одного, где дежурит сам управляющий. Он ведет журнал прихода и ухода, и люди, пользующиеся лифтом, ставят в журнале свою подпись.

Судя по журналу, Вирджиния Трент поднималась в контору в субботу около восьми вечера и пробыла там примерно до четверти десятого. Сара Брил поднималась утром в воскресенье в десять тридцать и ушла в двенадцать ноль пять. Трент не поднимался в мастерскую и не спускался. Это значит, что он вышел в субботу днем, выпил и вернулся в мастерскую до шести тридцати. В это время работали другие лифты, и никто не обратил на него внимания. Управляющий поднялся к Тренту в семь тридцать, чтобы убрать мастерскую. Уборка заняла полчаса. В это время там больше никого не было. Уходя, он заметил у лифта Вирджинию и оставил дверь открытой. Она была одна.

Есть и другие новости, Перри. Один из репортеров сказал мне, что патологоанатом точно установил время смерти. Сами репортеры разузнали, где и когда Трент завтракал. Они полагают, что Трента убили в субботу в четыре тридцать, во всяком случае, до пяти часов дня. Полиция эту версию не принимает, но таковы факты.

— Спасибо, — сказал Мейсон и вернулся в столовую.

— Перейдем к делу, сержант, — заявил он. — Если вы намерены предъявить мисс Трент обвинение в убийстве, ваш ход.

— Я не предъявляю ей никакого обвинения, — ответил сержант. — Я пытаюсь выяснить факты.

— Так вот, Джорджа Трента убили не позднее пяти часов дня в субботу. Револьвер был у мисс Трент днем, и у нее веское алиби.

Сержант наклонился к Мейсону.

— Мейсон, — тихо произнес он. — У нас были схватки по другим делам, пусть это не помешает нам трезво отнестись к нынешнему. Я не знаю, что еще там выплывет на свет. Но наверняка знаю одно: унести с собой этот револьвер Вирджиния Трент не могла. Она заблуждается, это ясно как день, но если она и дальше будет гнуть свое, мы, даже арестовав убийцу Трента, не сможет предъявить ему обвинение. Мне нужно одно: чтоб эта девушка сотрудничала с нами.

— Сотрудничайте! — Мейсон улыбнулся Вирджинии.

— Не понимаю, к чему вы клоните, — недоуменно ответила она.

— Когда сержант Голкомб допрашивал вас прошлым вечером, ему было известно не больше, чем сейчас, — объяснил ей Мейсон. — А если и было что известно, он это скрывал. Вашего дядю убили до семи тридцати.

— Но откуда такая уверенность, что его убили именно из этого револьвера, что был в столе? Господи, мало ли у кого есть револьвер тридцать восьмого калибра.

— Мало у кого, — поймал ее на слове сержант. — Отделение баллистики сделало микрофотографии пули, убившей вашего дядю, и пули из вашего револьвера. Они идентичны. Скажите, когда вы и лейтенант Оугилби вернулись домой?

— Думаю, часов в шесть мы уже были дома.

— Ваш друг остался на обед?

— Нет, не остался.

— Приведите-ка сюда японца, — распорядился Голкомб.

Один из агентов ушел на кухню и привел повара. Японец держался с невозмутимым спокойствием, его блестящие черные глаза были непроницаемы и, казалось, просто отражали недружелюбный пристальный взгляд сержанта.

— Как тебя зовут?

— Итсумо.

— А полное имя?

— Итсумо Шинахара, сэр.

— Давно ты служишь в этом доме?

— Пять месяцев и три дня с сегодняшним.

— Ты помнишь, как прошел субботний вечер?

— Очень хорошо, сэр.

— Когда ты подавал обед?

— В тридцать минут за шесть.

— Хочешь сказать — в шесть тридцать?

— Да, сэр. — Японец расплылся в улыбке.

— Кто обедал дома?

— Мисс Вирджиния и миссис Сара Брил. Мистер Джордж Трент не обедал.

— Ты знал, что он не придет?

— Нет, сэр.

— Ты ставил для него прибор?

— Да, сэр.

— Ты помнишь, когда мисс Трент пришла домой в субботу?

— Двадцать минут до обеда. Я глядел на часы, готовил мясо.

— Какое мясо?

— Бифштексы, сэр, если угодно.

— Как долго продолжался обед?

— Вы хотите сказать — сколько ушло времени?

— Да.

— В субботу я вечер свободен, — сказал японец. — Встреча с другом, изучаем фотоувеличение в школе фотографии. Класс — в восемь часов. Я тороплюсь очень быстро, кончаю с посудой тридцать минут за семь. Потом звоню другу и еду трамваем двадцать минут. Прихожу в класс, и скоро урок начинается.

— А когда ты ушел, миссис Сара Брил и мисс Трент остались дома?

— Мисс Вирджиния покинула до меня, думаю, пять минут. Миссис Сара Брил была дома, если угодно.

Сержант Голкомб обернулся к Вирджинии.

— Вы чистили револьвер после стрельбы?

— Конечно, чистила и смазывала у себя в комнате. Дядя показал мне, как это делается.

— Значит, чистили и смазывали. А перезаряжали?

— Да.

— И в контору отнесли не раньше восьми вечера?

— Да, почти в восемь.

Сержант Голкомб с досадой покачал головой.

— Послушайте, мисс Трент, вы заблуждаетесь насчет этого револьвера. Из него убили вашего дядю. Смерть наступила примерно в половине пятого дня в субботу. Стало быть, вы не могли унести с собой этот револьвер.

— Тем не менее я его взяла с собой.

— Погодите минутку. Вам кажется, что у вас был этот револьвер, но ведь вы не обращали на него особого внимания?

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы же не проверяли его номер?

— Разумеется, нет. — Вирджиния усмехнулась.

— Вы просто вытащили револьвер из ящика и положили его в сумочку, не так ли?

Вирджиния молча кивнула.

— У вас может быть уверенность только в том, что револьвер был тридцать восьмого калибра.

— И той же марки, уж это я твердо помню.

— А есть в нем какая-то особая примета?

— Нет.

— Вирджиния задумалась. — Пожалуй, нет.

— Итак, в субботу в восемь часов вечера вы вернулись в мастерскую и положили в ящик стола тот револьвер, что был у вас в сумке.

— Да.

— А лежал ли там еще какой-нибудь револьвер?

— Нет, другого там не было.

— Как вы были одеты, когда принесли револьвер в мастерскую?

— А что вас интересует? Я была в пальто и в шляпе.

— В перчатках?

Вирджиния задумалась, сдвинув брови.

— Да, в перчатках, когда вошла в мастерскую, но я… Впрочем, я, кажется, сняла перчатки.

— Револьвер лежал в сумке?

— Да, там.

— Вы достали его и положили в ящик?

— Разумеется.

— А перед этим вы его осмотрели? Удостоверились, к примеру, заряжен ли он?

— Да, я открыла барабан и убедилась, что он заряжен. Я всегда его проверяю, прежде чем убираю в ящик.

— Прекрасно, мисс Трент, — торжествующе произнес сержант. — Это подтверждает мою версию. У вас был не тот револьвер, из которого застрелили Джорджа Трента.

Молчание Вирджинии выдало ее растерянность.

— А почему вы думаете, что это был не тот револьвер? — поинтересовался Мейсон.

— Исследование показало, что последний, кто держал револьвер, был в перчатках. Все старые отпечатки пальцев настолько смазаны, что практически бесполезны. А по тому, как они смазаны, наш эксперт заключил, что револьвером пользовался человек в перчатках. Судя по всему, с ним основательно поработали.

— Продолжайте, сержант. — Мейсон покосился на Вирджинию. — Дослушаем вашу версию.

— Пожалуй, нам надо сотрудничать в этом деле, Мейсон. Видите, что получается. Кто-то подменил револьвер Джорджа Трента. Утром в понедельник этот человек снова положил его в ящик стола и забрал оставленный ранее.

— Почему вы решили, что это произошло именно в понедельник утром?

— По той причине, что никто не заходил в мастерскую после шести тридцати вечера в субботу и до восьми утра в понедельник, если не считать мисс Трент в тот субботний вечер и миссис Сару Брил в воскресенье.

— Понятно, — сказал Мейсон. — И чего вы от нас хотите?

— Репортеры будут осаждать мисс Трент. — Сержант говорил почти умоляющим тоном. — Я не хочу, чтоб в интервью упоминался револьвер.

Мейсон обернулся к Вирджинии:

— Совет адвоката: ни с кем не обсуждайте это дело. Ясно?

Вирджиния кивнула.

— Это чертовски благородно с вашей стороны, Мейсон. — Голкомб протянул Мейсону руку.

— Пустое, сержант, — с улыбкой ответил Мейсон. — Всегда к вашим услугам.

Глава 11

Мейсон явился в контору очень веселый. — Что это вы ухмыляетесь, точно кот, проглотивший канарейку, шеф? — полюбопытствовала Делла Стрит.

— Я подумал, как логична старая мудрая пословица.

— Так скажите, что это за пословица, а я вам — согласна я с ней или нет, — предложила Делла.

— В пословице этой главное действующее лицо — злоумышленник. — Мейсон повесил шляпу на крючок и добавил: — О нем говорят: «Кто роет яму другому, сам в нее попадет».

— У меня предчувствие, что этот злоумышленник доведет нас до беды, — сказала Делла.

— Напротив, согласно пословице, он нас и выручит из беды, — заверил ее Мейсон. — Кстати, Делла, ты заметила, в чем главная слабость полицейских? Они начисто лишены воображения.

— Что вы имеете в виду?

— Идентификацию путем сравнения и микрофотографии. Считанные годы прошли с тех пор, как доказали, что каждая выпущенная пуля автоматически оставляет крошечные пятна и отметины в стволе револьвера.

— Конечно, — подхватила Делла. — Считанные годы прошли с тех пор, как усовершенствовали радио, а уж каких колоссальных успехов мы добились в налогообложении, шеф!

— А ты взгляни на дело серьезнее, пустосмешка, — сказал он с улыбкой. — Мало использовать научные открытия, надо знать их историю.

— Мне бы не хотелось отвлекать вас от философских мыслей о преступлении, шеф, но уж лучше я сейчас, пока вы серьезны, испорчу вам настроение и скажу самое плохое.

— Выкладывай, что случилось?

— Один сыщик из конторы Дрейка вас днем с огнем найти не может.

— Значит, у него фонарь под глазом, — усмехнулся Мейсон.

— А как вы догадались, шеф?

— Простая дедукция.

— Да, если бы он услышал, как вы насмехаетесь… Делла осеклась: в дверь постучали, это был условный стук Дрейка. Мейсон сам бросился к двери.

— Наш друг Ченнери бьет прямой наводкой, — сказал Дрейк с порога.

— А что случилось?

— Как только мы ушли, Ченнери подскочил к родстеру, где сидел мой агент, и выпалил: «Твой приятель-адвокат сболтнул, что за мной следят, а ты смахиваешь на ищейку».

— И что было дальше?

— Мой агент не помнит. — Дрейк усмехнулся. — Говорит, такое чувство, будто на него рухнул дом. Но он, конечно, преувеличивает. Минут через десять подоспели другие агенты, которых я раньше вызвал по телефону, и нашли беднягу связанным по рукам и ногам. Глаза и губы были залеплены пластырем.

— Ченнери?

— Смылся, — ответил Дрейк. — Как в воду канул. Но мы на хвосте у его жены, и рано или поздно она наведет нас на него.

— Разве Иона не уехала?

— Нет. Ченнери отделал моего агента и удрал. Она, видно, осталась, чтобы собрать вещи, и последовала за ним через десять — пятнадцать минут. Мои агенты засекли ее.

— И где она сейчас?

— В отеле. Зарегистрировалась как миссис Чарльз Пибоди из Нового Орлеана.

— О’кей, не упускай ее из виду, — приказал Мейсон. — Постарайся установить в ее комнате подслушивающее устройство, посели в соседнем номере агентов и не проморгай мистера Чарльза Пибоди.

— Я уже отдал распоряжения. — Дрейк улыбнулся.

— А знаешь, Пол, это уже профессиональный трюк — залепить человеку пластырем глаза и рот.

— Факт, — согласился Дрейк.

— Я сразу заметил, что он все ходы и выходы знает. Услышал, что ты сыщик, и тут же пожелал узнать: из управления? Узнал, что частный, и сразу обнаглел. К тому же, — продолжал Мейсон, — уголовная полиция отметила, что свет в доме Галленса перегорел, потому что кто-то вывернул лампу и положил в патрон медный пенни. Как только свет включили, пробки перегорели. Это тоже профессиональный трюк.

— Ты прав, Перри. — Дрейк задумчиво покачал головой. — Миссис Брил никогда бы до этого не додумалась.

— Тот, кто способен так ловко подстроить замыкание, способен и залепить человеку рот и глаза пластырем. Тут прослеживается какое-то сходство в приемах, Пол. Быстрейшее достижение максимальных результатов с минимальной затратой сил.

— Если я тебя правильно понял, Перри, ты хочешь, чтобы мой агент обратился в полицию с жалобой…

— Ни в коем случае, — прервал его Мейсон. — Я хотел, чтобы ты принял это к сведению, Пол, если тебе доведется повстречать мистера Чарльза Пибоди из Нового Орлеана.

— Я тебя понял, Перри. И еще новость — у Билла Голдинга новый седан каштанового цвета.

— Цвет меня заинтересовал, Пол, — Мейсон прищурился.

— Каштановый? — спросил Дрейк. Мейсон покачал головой.

— Понимаю, Перри… но все же вряд ли его перекрасили.

— Узнай, — наказал Мейсон.

— О’кей. И еще один важный факт, Перри. Я опознал так называемые бедфордовские бриллианты. Твоя догадка оправдалась на все сто процентов. Камни, которые хранятся в полицейском управлении, были похищены в Новом Орлеане шесть месяцев назад. Профессиональные взломщики завладели антиквариатом, и страховые компании пустили в ход все средства, чтобы отыскать следы грабителей.

— Ты уведомил их о находке?

— Я хотел посоветоваться с тобой, как поступить, — сказал Дрейк. — Дело в том, что за находку полагается вознаграждение в две тысячи долларов. Мы могли бы поделить его…

— Вознаграждения не нужно, — сразу ответил Мейсон и, заметив, как вытянулось лицо у Дрейка, добавил: — Мне не нужно. Забирай все. А впрочем, лучше поделись с сержантом Голкомбом, это неплохая идея.

— С этим надутым индюком? — возмутился Дрейк. — Чего ради?

— Ради сотрудничества в других делах, — пояснил Мейсон.

— Какие у меня с ним дела?

— Множество, и самых разных, — заверил его Мейсон. — Вот разберитесь с камнями, которые Галленс доверил Тренту, с теми, что хранятся в сейфах банков, глядишь, и еще какие-нибудь награды получите.

— Ты думаешь, у Галленса кое-что припрятано?

— Думаю, что он — известный скупщик краденого, — заявил Мейсон. — Получи ты свое вознаграждение в две тысячи долларов, тебе еще придется отстаивать свои интересы. И уж больше ты ничего не получишь. Тут уж Голкомб своего не упустит. Более того, он заявит, что камни находятся в полицейском управлении и потому принадлежат…

— Согласен, — прервал его Дрейк. — А как, по-твоему, могу я доверить ему свою тайну?

— Сначала потребуй договор, — посоветовал Мейсон. — Мы с Голкомбом сотрудничаем в этом деле.

— Что я слышу?

— Сотрудничаем. — Мейсон улыбнулся.

— С каких это пор?

— С тех пор, как Голкомб обратился ко мне с просьбой.

— Ну, это что-то из ряда вон выходящее, — все еще сомневался Дрейк.

— Мало сказать — из ряда вон выходящее, — весело подхватил Мейсон. — Это нечто уникальное в своем роде.

— Окружной прокурор хочет в спешном порядке представить дело об убийстве Галленса Большому жюри присяжных, — сообщил Дрейк. — Я уже получил от Диггерса подписанное заявление… Да, вот будет сенсация, когда выяснится, что все камни — краденые.

— Ты еще вспомнишь мои слова: сержант Голкомб из кожи вон вылезет, чтобы разыскать Пита Ченнери и его жену.

— Да, уж он бы постарался, заполучи он наши сведения.

— А почему бы и нет? — заметил Мейсон. — Мы с Голкомбом в этом деле заодно.

— И ты намерен рассказать ему всю подноготную миссис Ченнери?

— Ну, так далеко я бы не зашел, — задумчиво протянул Мейсон.