Глава 1

Войдя в кабинет, адвокат Перри Мейсон улыбнулся своей секретарше:

— Что сегодня интересного в почте, Делла?

Делла Стрит оторвалась от пачки писем, сложенной на рабочем столе Мейсона, и многозначительно посмотрела на шефа.

— Все как обычно. Люди все время чего-то хотят.

— И чего именно они хотят?

— Чтобы вы провели переговоры, написали деловые письма, разузнали подробности личной жизни знаменитостей…

— Ну, ладно. Что еще нового?

Делла трагически закатила глаза, изображая преувеличенную тревогу.

— Если вы не хотите, чтобы Герти окончательно потеряла способность что-либо соображать, срочно избавьте ее от общества Керри Даттона.

— А это еще кто такой?

— Молодой человек, весьма элегантно одетый. У него греческий профиль, прямо камея Гонзага, вьющиеся волосы, серые глаза и очень красивые губы. Своими широкими плечами, тонкой талией и всем прочим он может свести Герти с ума. Она уже не в силах отвести от него глаз…

— И чего хочет этот Даттон?

— Секрет. Его визитная карточка гласит: «Советник по капиталовложениям». Он сказал лишь, что хочет видеть вас по делу, весьма деликатному и сугубо личному. Боится огласки.

— Я не собираюсь заниматься никакими капиталовложениями. Я не…

— Он к вам по делу, — прервала его Делла.

— Моя специальность — дела, связанные с убийствами, и уголовные процессы. За каким чертом мне становиться советником советника по инвестициям?

— Мне он кое о чем намекнул, — сказала Делла.

— Рассказал, в чем суть его вопроса?

— Нет, только то, что это очень личное дело, требующее полной конфиденциальности.

— Его возраст?

— Тридцать — тридцать два.

— И я полагаю, — сказал Мейсон, — его туфли отполированы до зеркального блеска, у него свежий маникюр, галстук безукоризненно подобран к костюму и весь его облик безупречен.

— Не кажется ли вам, что описанный только что вами портрет не слишком отвечает классическому образу консультанта по капиталовложениям?

На мгновение Мейсон задумался.

— Черт возьми! — сказал он. — Надеюсь, он не собирается впутывать меня в темное дело. Что ж, примем его, — надо ведь спасти Герти.

Делла вышла в приемную и вернулась в кабинет вместе с посетителем.

— Мистер Даттон, мистер Мейсон, — представила она мужчин друг другу.

Мейсон окинул вошедшего оценивающим взглядом, затем вышел навстречу ему из-за стола. Мужчины обменялись рукопожатиями, и Даттон сказал:

— Я очень благодарен, мистер Мейсон, что вы меня приняли без предварительной записи. Мое дело не терпит отлагательств…

— Прошу вас изложить его без лишних предисловий, — ответил Мейсон, любезным жестом предлагая посетителю сесть. — Боюсь только, что вы пришли не по адресу. Вы ведь занимаетесь размещением капитала?..

— А вы — защитой преступников, не так ли? — перебил его Даттон.

— Допустим…

— Значит, я попал туда, куда мне надо.

— Кто же преступник?

Даттон ткнул себя пальцем в грудь. Мейсон оглядел его более внимательно.

— Вы арестованы и отпущены на поруки?

— Нет! — Даттон покачал головой. — Пока еще нет. Я пришел к вам как раз потому, что не хочу попасть в тюрьму.

— Растрата?

— Да.

— Кто понес убытки?

— Дезире Эллис.

— В каком размере?

— Скажем, четверть миллиона долларов.

Мейсон опустил голову.

— Каждый преступник имеет право обратиться к адвокату за защитой… Но адвокат не имеет права стать соучастником преступления. После того, что вы мне сказали, мой долг — вызвать полицию.

— Не спешите, мистер Мейсон, вам известны еще не все факты.

— Я узнал вполне достаточно из ваших собственных признаний.

— Может быть, вы все же позволите мне закончить?

— В вашем распоряжении две минуты, — довольно резко ответил Мейсон, взглянув на часы. — Я очень занят, и ваши дела интересуют меня не больше, чем вы сами.

Даттон покраснел, но тем не менее продолжал:

— Темплтон Эллис, отец Дезире Эллис, был одним из моих постоянных клиентов. Он умер четыре года назад. В то время Дезире было всего двадцать три года, она вращалась в кругу людей, которые не нравились ее отцу. Поэтому в своем завещании он доверил мне управлять всем своим состоянием с тем условием, чтобы я обеспечивал дочь необходимыми средствами по моему усмотрению. Он даже дал мне право, если я сочту это разумным, расходовать основной капитал. Я мог свободно покупать и продавать любые акции и другие ценные бумаги, входившие в наследство.

— То есть Эллис-отец поручил вам распоряжаться состоянием дочери?

— Да. Он сделал это, чтобы защитить ее состояние от нее самой.

— Но принял ли он какие-нибудь меры для защиты интересов дочери от вас?

— Никаких!

Молчание Мейсона было достаточно красноречивым.

— Общая сумма наследства составляла немногим более ста тысяч долларов. За четыре года, прошедшие после кончины отца, я передал Дезире примерно сто тысяч долларов.

Мейсон нахмурился:

— Мне послышалось, вы говорили о растрате четверти миллиона?

— Да… в некотором смысле.

— Не понимаю.

— Отец Дезире, как я уже сказал, вовсе не запрещал мне заниматься биржевыми спекуляциями, хотя сам всегда был весьма осторожен в таких делах. В частности, у него был пакет акций компании «Стир ридж ойл энд рефайнинг компани», которые я продал, никому об этом не сообщив, как и бумаги других неперспективных компаний, к которым Темплтон по каким-то личным причинам питал слабость. Сумма, полученная мною после продажи этих акций, оказалась значительной, и я разделил ее на три более-менее равные части. Одну часть я вложил в надежные ценные бумаги; на вторую приобрел акции, которые, по имевшимся у меня сведениям, имели серьезные шансы повыситься в цене. На последнюю треть я приобрел земельные участки в районах, которые, на мой взгляд, должны были быстро развиваться. Позднее я продал все это с большой выгодой, и таким образом возникла сумма в четверть миллиона.

— А как же налоги? — спросил Мейсон.

— Выплачивал из доходов, которые получал от собственности, записанной на мое имя.

— Но разве вы не были обязаны ежегодно отчитываться наследнице о своих действиях?

— Я этого никогда не делал, и мисс Эллис никогда не требовала у меня отчета.

— Она не интересовалась, что стало с ее деньгами?

— Ей казалось, что она в курсе дел. Сейчас она уверена, что у нее не осталось ни цента, поскольку я ежемесячно давал ей не менее двух тысяч долларов с самого дня смерти ее отца.

— Две тысячи долларов в месяц? Она, наверное, что-то откладывала?

— Наоборот, у нее были долги. Нет большей простофили в денежных делах, чем Дезире! Она занимала у кого ни попадя. Тогда я положил все деньги на свое имя.

— Понимаю.

— Надеюсь, что так. — Даттон смотрел на адвоката с тревогой и надеждой.

— Вы совершили множество преступлений: растрату, присвоение имущества, злоупотребление доверием… — Мейсон переглянулся с Деллой, сидевшей в углу комнаты.

— Все это так, — подтвердил Даттон, — но я продолжаю считать, что поступил правильно.

— Чего же вы хотите от меня? — спросил Мейсон.

— Срок, указанный в завещании Эллиса, истекает через три месяца. Тогда я должен буду предоставить отчет о своих действиях и передать Дезире все деньги, которые у меня остались.

— А вы не в состоянии этого сделать?

— В том-то все и дело! — сокрушенно воскликнул Даттон. — Хотя бы потому, что все деньги вложены в банк на мое имя.

Мейсон окинул Даттона задумчивым взглядом и настойчиво попросил:

— Объясните, что вы ждете от меня.

— Я сделал все, что мог, для защиты интересов Дезире. Сто тысяч долларов — не такая уж большая сумма, но с точки зрения небогатого человека — довольно значительная. Еще при жизни отца Дезире полюбила общество длинноволосых молодых людей, которые не чистят ногтей и называют себя идеалистами крайне левого направления. Они были не прочь поживиться за ее счет, но при этом не признавали девушку своей, относились к ней даже как-то свысока. Дезире — натура слабая, чувствительная, она страдает от одиночества, ее так и тянет в плохую компанию… Темплтон надеялся, что за четыре года она научится лучше разбираться в жизни и людях.

— Ее отец составил завещание с целью защитить дочь от подобных типов?

— Да! Он хотел, чтобы я контролировал ее расходы. Стесненное таким образом финансовое положение Дезире должно было отпугнуть ее дружков и вынудило бы девушку искать общества равных себе. Это я понял из нашего с ним последнего разговора.

— Почему же вы не выполнили его волю?

— Я считал, что поступить так было бы неправильно. Я предпочел действовать по своему усмотрению в надежде, что ее «друзья», поверив, что она растратила все наследство, первыми бросят ее. Ведь если, с другой стороны, я смог бы провернуть такие выгодные сделки, о возможности которых Дезире даже и не подозревает, мне удалось бы щедрой рукой снабжать ее деньгами, которые она, без сомнения, столь же щедро тратила. И в конце концов стала бы изгоем в своей компании битников.

— И вы нарушили закон, рискуя сесть в тюрьму?

— Прошу вас, помогите мне избежать этого! Когда у меня появилась возможность объединить наследство мисс Эллис с моими собственными сбережениями, я пошел на это, и все деньги теперь положены на мое имя, но моя подопечная в подробности операции не посвящена.

— А если бы вы умерли? — спросил Мейсон.

— На здоровье я не жалуюсь и умирать в ближайшее время не собираюсь.

Мейсон испытующе посмотрел на клиента.

— Каждую неделю несколько сотен человек погибают в автокатастрофах. Никто из них не собирался умирать.

Даттон усмехнулся.

— Я не тот человек, чтобы сводить счеты с жизнью по воскресеньям.

— Вы еще очень молоды.

— Это зависит от того, какой смысл вы вкладываете в это слово. Мне тридцать два.

— А Дезире?

— Ей скоро двадцать семь.

— И вы так сильно ее любите?

— Что? Что вы говорите?! — воскликнул Даттон, вскакивая со стула.

— Перед вами открывались отличные профессиональные перспективы: вы, по-видимому, человек весьма способный. Но вы рискуете будущим, чтобы защитить Дезире от охотников за приданым! Мой дорогой, я адвокат, психология — мой хлеб, поэтому не лучше ли будет, если вы скажете мне всю правду?

Даттон вздохнул, бросил смущенный взгляд на Деллу Стрит и продолжил свою исповедь:

— Это правда, я люблю ее. Я всегда ее любил. Но ума не приложу, как ей в этом признаться!

— Почему же?

— Да потому что я для нее нечто вроде дядюшки, старшего брата, в какой-то степени — руководителя и наставника. Я не умею говорить на ее языке. Для всех этих бездельников — ее друзей, для всей этой грязной банды я являю собой нечто вроде престарелого пугала. В настоящее время она рассматривает меня просто как своего личного банкира.

— Четыре года назад вам было всего двадцать восемь лет, — заметил Мейсон, — и мистер Эллис обратился именно к вам, он не стал искать более солидного и опытного человека. Почему? Не потому ли, что уже тогда вы добились больших успехов в своей профессии?

Немного поколебавшись, Даттон ответил:

— По правде говоря, мистер Эллис чувствовал ко мне большую симпатию. Он полагал, что я окажу на Дезире благотворное влияние. В то время она спуталась с этой шайкой сумасшедших. Погналась за какими-то нелепыми фантазиями…

— Вы хотите сказать, что отец девушки лелеял надежду, что если Дезире будет вынуждена часто общаться с вами, то, вероятнее всего, ответит вам взаимностью?

Даттон снова покраснел.

— Верно, такая мысль приходила ему в голову. Он хотел защитить Дезире от нее самой и, возможно, думал, что я лучше, чем кто-либо, справлюсь с этой задачей. Он знал о моих чувствах к Дезире. Но результат получился прямо противоположный! Дезире видит во мне лишь старого скрягу. И наша разница в годах это еще больше усиливает.

— Значит, вы влюблены в нее примерно четыре года?

— Пять.

— И вы никогда ничего не говорили ей?

— Конечно, говорил, но в последние четыре года — нет.

— И как она реагировала на ваше признание?

— Она меня жалеет. Дезире считает, что я просто выдумал эту любовь; она не верит, что я действительно влюблен в нее, и предпочитает считать меня кем-то вроде старшего брата. Она даже заявила, что, если я снова об этом заговорю, нашей дружбе придет конец.

— И вы приняли ее ультиматум?

— Я решил подождать и посмотреть, чем все это кончится…

Мейсон перебил его:

— Эллис знал, что скоро умрет?

— Да. Врачи дали ему восемь месяцев, но прогноз оказался слишком оптимистичным — он не протянул и шести.

— И теперь вы поняли, что надежды, возлагавшиеся Эллисом на завещание, не оправдались?

— Все получилось наоборот. Несколько месяцев Дезире так злилась, что даже не хотела меня видеть. Она вбила себе в голову, что отец отрекся от нее, нанес оскорбление ее личности. Кричала, что отец хочет руководить ею даже из могилы. Она бушевала, как дикая лошадь. Дезире вообще терпеть не может никаких ограничений. Покажите ей забор, и она немедленно попытается его перепрыгнуть. Попробуйте подойти к ней с недоуздком, и она умчится прочь. А если ее загнать в угол, она будет лягаться и кусаться.

— И когда завещание было зачитано, ее раздражение обратилось против вас?

— Да.

— И вы решили распорядиться ее имуществом так, как мне рассказали, надеясь завоевать ее симпатию?

— Я хотел только одного: чтобы она не стала добычей охотников за приданым. Тут недавно объявился один претендент — редкостный бездельник. Он хочет жениться на ней только ради нескольких тысяч долларов, которые, по его мнению, останутся у нее от наследства после окончания срока опекунства.

— Вы не одобряете этот брак? — спросил Мейсон с улыбкой.

— Если она выйдет замуж за этого парня, я не знаю, что сделаю… Я способен его убить! — проговорил Даттон.

Мейсон задумчиво смотрел на него.

— Может, вам следовало быть более настойчивым? Хотя бы для того, чтобы продемонстрировать Дезире неизменность и надежность своих чувств?

— Я предпочел ждать.

— Вы ждали четыре года — и безрезультатно.

— Пять, — поправил Даттон. — Я надеялся, что со временем наша разница в возрасте как-то сгладится и она перестанет думать обо мне просто как о старшем брате.

— Хорошо, — заключил Мейсон, — хорошо, что вы ничего не скрыли от меня. Но если вы хотите, чтобы я представлял ваши интересы, вы должны выполнить три моих условия. Во-первых, я попрошу подписать чек на тысячу долларов — в качестве аванса; во-вторых, вы напишете завещание на все ценности, которые числятся на вашем счету, но фактически принадлежат Дезире и которыми вы завладели для того, чтобы сохранить их для нее. Тогда в случае вашей смерти она не потерпит ни малейшего ущерба. Говорить ей об этом необязательно.

— А третье ваше требование?

— Попытайтесь убедить мисс Эллис зайти ко мне — познакомиться и побеседовать. Мне бы этого очень хотелось.

— Зачем?

— Кто-нибудь должен сказать ей, что после окончания срока опекунства в ее распоряжении окажется большая сумма, чем она предполагает. И нужно, чтобы она знала почему. Если вы попытаетесь рассказать ей это сами, она может подумать, что вы строите из себя благодетеля; если же о вашей преданности ее интересам расскажу я, возможно, мне удастся превратить вас в героя в ее глазах.

— Только ни в коем случае не говорите о моих чувствах к ней!

— Не будьте глупцом! У меня не брачное агентство, а адвокатская контора, — прервал его Мейсон. — Вы обратились ко мне, чтобы я уберег вас от неприятностей, и я постараюсь это сделать. Ваши сердечные дела интересуют меня лишь постольку, поскольку они влияют на выполнение моего задания.

Даттон достал чековую книжку и принялся выписывать чек.

Глава 2

Когда на следующее утро Мейсон вошел в свой кабинет, Делла Стрит уже разбирала утреннюю почту. С минуту адвокат наблюдал за ее ловкими, профессиональными движениями.

— Спасибо, — неожиданно произнес он. Делла вскинула на него удивленный взгляд.

— За что?

— За то, что ты есть, — сказал Мейсон. — За то, что ты так замечательно справляешься со всеми этими делами.

— Спасибо. — Во взгляде Деллы промелькнула нежность.

— И как далеко мы продвинулись?

— Что вы имеете в виду?

— Не пытайся запудрить мне мозги, — улыбнулся Мейсон. — В нашей романтической истории, конечно.

— Дело Даттона?

— Ну да.

— Не так скоро, — сказала Делла. — Дайте человеку хоть немного времени.

— Как раз времени-то ему может не хватить, — заметил Мейсон, опускаясь в кресло для посетителей и не отводя глаз от Деллы, которая стояла за столом и вскрывала письма, раскладывая их в три папки: срочные — на левый угол стола, требующие личного ответа адвоката — на середину, те, с которыми предстояло разбираться ей самой, — на правый угол.

— Хотите получить совет? — спросила она. Мейсон усмехнулся.

— Как раз потому я и завел этот разговор.

— Вам не пристало изображать из себя Купидона.

— Это почему же?

— У вас не то телосложение. Вы носите слишком много одежды, и, кроме того, у вас нет лука и стрел.

Мейсон улыбнулся еще шире.

— Продолжай.

— Порой, — произнесла Делла, тщательно подбирая слова, словно она заранее подготовила свою речь, — женщина долго общается с мужчиной и при этом видит его в той роли, какую он сам для себя определил, и, даже если он пытается подобрать ключ к ее сердцу, не рассматривает своего старинного друга в качестве героя-любовника.

— И в таком случае?

— И в таком случае, — продолжала Делла, — природа дает мужчине право взять инициативу в свои руки, и если он не воспользовался этим правом, совершенно очевидно, что женщина никогда не увидит в нем повелителя своего сердца.

— Ну и?..

— Но кое-что может окончательно разбить все надежды на взаимность. Если появится кто-то другой и возьмет инициативу…

— Произойдет то, что так точно описал Лонгфелло в поэме о Джоне Олдене и Присцилле, — закончил ее мысль Мейсон.

Делла Стрит кивнула.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Я получил штормовое предупреждение. Если я правильно тебя понял, мне надо закопать в землю мою мужскую привлекательность.

Зазвонил телефон. Делла тотчас сняла трубку аппарата, стоявшего на ее столе.

— Хэлло! Герти? Хорошо… Сейчас спрошу. — Она повернулась к Мейсону: — Мисс Дезире Эллис у нас в приемной.

— А! — улыбнулся Мейсон. — Похоже, Даттон не терял времени даром!

— Но она не одна — ее сопровождают мистер и миссис Хедли… По-видимому, мать с сыном.

— Они что, хотят, чтобы я принял всех троих сразу?

Делла кивнула.

— Тут Герти успела прошептать кое-что. Мамочка, судя по всему, особа весьма решительная, у нее крысиное личико с обезьяньими глазками. А сынок — из битников, с бородой и манерами любителя спокойного джаза, от которых у нашей Герти по спине мурашки ползают. Ну, да вы ведь ее знаете. Она очень пристрастно относится к нашим клиентам.

— И как правило, ее оценки оказываются справедливыми, — сказал Мейсон. — Что ж, пусть войдут все вместе.

Передав Герти распоряжение Мейсона впустить посетителей, Делла открыла дверь в приемную.

Мистер Хедли вошел первым. Широкоплечий, рослый, бородатый мужчина. Его лицо выражало презрение ко всему, что его окружало в этой жизни. Он был одет в спортивную рубашку, распахнутую на волосатой груди, штаны с бахромой понизу, сандалии на босу ногу; пиджак перекинут через плечо.

За ним шествовала его мать — женщина лет пятидесяти, с такими пронзительными глазами, что они отвлекали внимание даже от непомерно большого носа между ними. Дезире Эллис замыкала шествие: блондинка чуть выше среднего роста, худощавая и загорелая, со спокойным взглядом голубых глаз.

— Доброе утро, мистер Мейсон! — сразу начал молодой человек. — Меня зовут Фред Хедли, это моя мать — Розанна Хедли и невеста — мисс Эллис.

Мейсон жестом пригласил всех сесть. Дезире настороженно разглядывала Деллу.

— Мой доверенный секретарь и правая рука мисс Делла Стрит. Она в курсе всех моих дел, — представил ее Мейсон.

Девушка кивнула. Пока Фред прочищал горло, слово поспешила взять его мать:

— Дезире посоветовали зайти к вам поговорить. Мы подумали, что это по поводу наследства…

— Кто ей посоветовал прийти ко мне?

— Опекун, мистер Керри Даттон.

Мейсон пристально взглянул в глаза Фреда Хедли:

— Вы его знаете?

— Мы встречались, — презрительно произнес молодой человек. — Старый скряга.

— Мистер Даттон мой друг, вмешалась Дезире. — Он пользовался полным доверием моего отца.

— Возможно, слишком большим доверием! — взвизгнула миссис Хедли.

— Видите ли, мистер Мейсон, — объяснила Дезире, — мой отец беспокоился обо мне. После его смерти осталась большая сумма денег. Он боялся, что я их сразу растрачу, и обратился к Керри, чтобы тот помог мне прожить без забот четыре года…

— Я понимаю, — довольно уклончиво сказал Мейсон. — Он что, подозревал у вас склонность к рискованной игре на бирже?

Мисс Эллис разразилась нервным смехом.

— Он еще и не то подозревал. Я думаю, мой отец считал, что я способна на любые авантюры.

— Мы явились сюда, — перебила ее миссис Хедли, — потому что подумали, что мистер Даттон согласился наконец передать деньги в фонд…

— Какой фонд? — Брови Мейсона поднялись.

— Это идея Фреда. Он хочет…

— Не нужно подробностей, мама, — прервал ее Хедли.

— Но мистер Мейсон должен знать все, Фред!

— В таком случае лучше предоставьте мне самому об этом рассказать. — Молодой человек обратился к Мейсону: — Я не мечтатель и не сумасшедший! Я реалист! При этом я знаком со многими поэтами и артистами. Возбуждаясь в ходе своей речи, он встал, подошел к столу Мейсона и оперся на него. — Наша цивилизация катится к гибели! Мыслящие люди уже понимают, что каждое государство должно обеспечивать возможности развития тем талантам, которые в нем рождаются. Но у нас гений не может развиваться, он умирает с голоду! Я знаю многих живописцев, поэтов, прозаиков, которые достигли бы невероятных высот, если бы могли позволить своим дарованиям спокойно созревать, не заботясь о хлебе насущном.

— А они не имеют такой возможности?

— Нет. Нет, потому что даже гению надо что-то есть. Никакой талант не выживет, если у тебя пусто в желудке.

— И у вас есть конкретные предложения? — спросил Мейсон.

— Моя мысль заключается в том, чтобы субсидировать юношей, подающих надежды… поэтов, писателей, художников, мыслителей… Мыслителей в особенности!

— Какого типа мыслителей?

— Политологов…

— И что для вас значит — политика?

— Вот к чему вы клоните, мистер Мейсон! Вы пытаетесь уколоть меня. Наверное, из-за моей бороды. Вы считаете меня сумасшедшим. Я не дурак, мистер Мейсон. Да, я поддерживаю идеи битников, но не хочу плыть по течению. Я слушаю джаз, но хочу заниматься делом.

— Каким, например?

— Я хочу думать.

Вы назвали мистера Даттона скрягой. Почему?

— Потому что он и есть скряга. Он узколобый, ограниченный человек. Он занимается только добыванием денег из воздуха. Времена меняются, мир переживает большие потрясения, уже нельзя мыслить по-прежнему!

Мейсон внимательно посмотрел на Дезире:

— Вы собираетесь финансировать это дело?

— Я бы очень хотела, но сейчас у меня нет ни малейшей возможности. Я говорила Фреду, что растратила практически все отцовское наследство! Теперь я очень сожалею о своей расточительности. Порой мне даже хочется, чтобы Керри Даттон был более суров со мной и не давал мне денег сверх того, что следовало по завещанию отца.

— То есть?

— Ну, чтобы он не разрешал мне швырять деньгами.

— А вы, значит, швыряете?

Дезире слегка пожала плечами.

— Я брала деньги на путешествия по Европе, на покупку нового автомобиля, одежды и прочего… Стоит только начать тратить, и деньги мгновенно исчезают!

И мистер Даттон ни разу вам не отказал?

— Я думаю, он решил без лишних пререканий выплачивать мне содержание из оставленного отцом наследства, пока деньги не кончатся.

— И тогда бы у вас ничего не осталось? — подытожил Мейсон.

— Да, тогда бы я осталась без гроша. И должна была бы серьезно задуматься над тем, как жить дальше.

— У вас были претензии к мистеру Даттону? — спросил Мейсон.

— Претензии? — повторила Дезире, смеясь. — Да, конечно, постоянные претензии.

— Он давал вам слишком много денег?

— Нет, он, на мой взгляд, давал мне их недостаточно. Я не раз говорила ему, что, может быть, мне осталось жить меньше четырех лет, и было бы разумнее воспользоваться деньгами сейчас, чтобы испробовать все доступные человеку радости жизни.

— Если вы хотите знать мое мнение, мистер Мейсон, — произнес Фред, — то Даттон плохо справился с данным ему поручением. Если бы он занял более твердую позицию по отношению к Дезире, не позволяя ей транжирить деньги, у нее теперь были бы средства для воплощения в жизнь моего проекта.

— Но я этого вовсе не хочу, — сказал Мейсон с самой добродушной улыбкой.

— Чего вы не хотите? — удивился Хедли.

— Знать ваше мнение.

Хедли густо покраснел и не нашелся, что ответить.

— Короче… Что вы хотели нам сообщить, мистер Мейсон? — вмешалась миссис Хедли.

— Ничего.

— Ничего?!

Мейсон развел руками.

— В таком случае, что же мы здесь делаем? — спросил Хедли.

— Быть может, у вас есть что мне сказать? — поинтересовался Мейсон с невинным видом.

Посетители переглянулись, и Дезире Эллис сказала:

— Керри Даттон позвонил мне вчера и сказал, что срок опекунства истекает и он пригласил вас в качестве своего поверенного и считает для меня полезным познакомиться с вами.

— И он предложил вам привести с собой семейство Хедли?.

— Нет, это была моя идея.

— Я не понимаю, зачем нужен адвокат, если после истечения срока опекунства не останется денег, — сказала миссис Хедли. — Нужно просто передать Дезире остатки наследства. Она сама, без адвоката, во всем разберется.

— О, это не так просто. Нужно провернуть целую кучу формальностей, — перебил ее сын. — Я-то догадываюсь, зачем ему понадобился адвокат, только вот мне непонятно, почему он захотел, чтобы Дезире пришла к вам именно сегодня?

— Вероятно, ему не приходило в голову, что вы можете явиться втроем, — предположил Мейсон.

— Может, и так, — согласился Хедли. — Из звонка мистера Даттона мы поняли, что у вас есть какая-то конфиденциальная информация. У Дезире должно остаться около пятнадцати тысяч долларов. Этого, конечно, недостаточно для осуществления нашего проекта, но все же хоть какой-то начальный капитал. Дезире, само собой, придется пойти на некоторые жертвы, но она в любом случае собиралась это сделать. Лично я считаю, что сейчас Дезире стыдно за потраченные впустую деньги, когда они могли послужить настоящему делу.

— На каком основании вы полагаете, что остаток составляет пятнадцать тысяч долларов? — поинтересовался Мейсон.

— Мы знаем сумму, которая была вначале, и знаем, сколько Дезире уже получила. Вычисляем проценты, и у нас выходит…

— Сколько денег вы получили за последнее время, мисс Эллис? Я надеюсь, это не секрет?

— Господи, да конечно нет! — сказала девушка. Потом она вдруг вскинула на адвоката удивленный взгляд. — Разве Керри Даттон вам не сообщил?

— У нас была только предварительная беседа, мы не входили в детали.

— Вы получили отчет? — Пока еще нет.

— Последние четыре года я получала по две тысячи долларов ежемесячно. Но два месяца назад Керри дал мне понять, что после подведения итогов меня ждет сюрприз. Подсчитав все, я пришла к выводу, что речь идет о пятнадцати тысячах.

— А сами вы его об этом спрашивали?

— Я много о чем его не спрашивала, — сказала она с какой-то горечью в голосе. — Он звонил мне по телефону, присылал чеки. Он… он не одобрял…

— Чего не одобрял?

— В первую очередь мою дружбу с Хедли, — довольно резко ответила мисс Эллис. — Потом, ему вообще не нравилось, как я живу.

— Вы тратили по две тысячи в месяц? — спросил Мейсон, поднимая брови.

— Кроме последних месяцев. Я начала задумываться о том, как жить дальше, и стала понемногу откладывать.

— Если вы откажетесь от квартиры, которую снимаете сейчас, и переедете в более скромную — вообще постараетесь вести более экономную жизнь, то можете по крайней мере эти пятнадцать тысяч оставить неприкосновенными для Фреда и его организации, — сказала миссис Хедли сухо.

Дезире опустила голову.

— Я всей душой за Фреда и его проект, но мне бы хотелось вложить часть денег в акции, чтобы обеспечить свое существование. Я все-таки привыкла к комфорту…

— Что?! — воскликнул Фред в изумлении. — Ты собираешься играть на бирже? Ты? Имей в виду, ни один мыслящий человек не захочет подать тебе руки! Ты будешь пригодна лишь на то, чтобы день за днем стучать на машинке! Ты превратишься в колесико этой системы порабощения!

Мейсон усмехнулся.

— Давайте не будем пренебрежительно отзываться о секретарях, особенно в их присутствии, — сказал он. — Хороший секретарь — это бесценная жемчужина. И найти его так же нелегко, как заветную раковину в морской пучине. Мисс Стрит — моя правая рука, без нее я бы пропал.

— Рабы зарплаты, — скривился Хедли. — Человек заслуживает чего-то большего, нежели быть погребенным в рутине будней. Человеческое достоинство…

— Человеческое достоинство означает величие души. Обдумайте это на досуге. — Мейсон повернулся к Дезире Эллис: — Я не знаю, с какой целью мистер Даттон просил вас сегодня пожаловать ко мне. Я собираюсь представлять интересы мистера Даттона. И был бы рад поговорить с вами в любое время. — Мейсон сделал ударение на словах «с вами».

Она кивнула.

— Но, — сказал Мейсон, — в настоящий момент я выступаю в качестве адвоката мистера Даттона. И в его отсутствие считаю себя не вправе раскрыть вам что-либо, касающееся обстоятельств его дела.

— О! Не стоит делать из этого тайны! — воскликнула девушка, улыбаясь. — Я сама веду основные счета и знаю почти точно, как обстоят мои финансовые дела.

— Но Даттон, разумеется, должен представить полный отчет о своих действиях, — возразил Хедли.

Мейсон притворился, будто не услышал его замечания.

— В последнее время делались какие-либо новые инвестиции? — спросил он.

— Не думаю. Состояние отца было вложено в основном в биржевые бумаги и акции. Керри должен был постепенно их продавать, чтобы удовлетворить мои потребности в деньгах, но некоторые акции приносили довольно приличные дивиденды. Я как раз и занималась проверкой бухгалтерского учета по этим статьям.

— Когда вы намерены начать следить за биржевыми курсами, мисс Эллис?

— С завтрашнего дня.

Мейсон одобрительно кивнул и замолчал, всем своим видом показывая, что ему нечего больше сказать.

Фред Хедли поднялся, Дезире тотчас последовала его примеру, но миссис Хедли встала неохотно.

Когда дверь за ними закрылась, Мейсон обратился к Делле:

— Возможно, я нарушаю законы профессиональной этики. Боюсь, я буду смыт той же волной, из-за которой Керри Даттон потерял почву из-под ног.

— Вы хотите сказать, что готовы влюбиться в мисс Дезире Эллис? — с улыбкой спросила Делла.

— Человек слаб, но ему всегда хочется изображать Господа Бога. Эта девушка транжирит не только деньги, которые оставил ей отец, но и свою жизнь. Она связалась с радикально настроенными людьми, которые пишут интеллектуальные стихи и разглагольствуют на политические темы, но их жизненный опыт ограничен, а знания и эрудиция весьма поверхностны, и очень скоро мисс Эллис сама это поймет. Я только не представляю, как она поведет себя, когда узнает, что она гораздо богаче, чем полагает?

— Ну и как вы собираетесь поступить? — спросила Делла.

Несколько секунд Мейсон задумчиво молчал, потом сказал многозначительно:

— Это относится скорее к области нравственности, чем юриспруденции!

Глава 3

На следующий день утром, когда Перри Мейсон прибыл в свою контору, Делла протянула ему газету, раскрытую на странице с биржевыми курсами.

— Читайте, шеф! Боюсь, что это не предвещает ничего хорошего.

Мейсон внимательно прочитал отмеченный Деллой абзац:

«Изыскания, проведенные в районе Кристи-Доум, позволяют экспертам „Стир ридж ойл энд рефайнинг компани“ считать, что открыто новое, многообещающее месторождение нефти. Последние годы курс акций этой компании неуклонно падал. Но открытие такого масштаба позволяет президенту компании Джарвису Ридеру надеяться, что „Стир ридж ойл“ не только восстановит свое положение, но и значительно укрепит его. Настойчивость изыскательной группы компании, как это стало очевидным сейчас, оправдалась полностью, тогда как конкурирующая нефтяная компания прекратила бурение в этом районе, считая его неперспективным».

Мейсон тихонько присвистнул.

— Делла, немедленно соедини меня с Даттоном. После нескольких безуспешных попыток она произнесла:

— Номер не отвечает.

— В таком случае позвоните моему брокеру и прикажите ему купить для меня пятьдесят акций компании «Стир ридж ойл».

Делла набрала номер, передала указания и повернулась к Мейсону:

— Он хочет говорить с вами лично, шеф.

Мейсон взял трубку.

— Слушаю, Стив.

— Вы что, получили какие-нибудь конфиденциальные сведения или решились на покупку, прочитав утренние газеты?

— Пожалуй, и то, и другое. А в чем дело?

— Я не понимаю, что происходит с этими акциями. Создается впечатление, что уже несколько дней кто-то покупает их целыми пачками. Начинается настоящий бум вокруг них, тогда как еще недели две назад их стоимость упала почти до нуля.

— А что вам известно об этой компании, Стив?

— Не много. Какое-то время она существовала вполне благополучно, но вскоре между акционерами началась борьба за власть. Ее президент, некий Джарвис Ридер, скупал земельные участки, казалось бы бесперспективные, в то время как курс акций не переставал скользить вниз. Поэтому, думаю, «утка», опубликованная в газетах, — если это «утка» — преследует единственную цель: создать шумиху вокруг этой компании, чтобы поднять курс акций. А если газеты не врут, значит, те, кто лучше осведомлен, намеренно придерживали до сих пор информацию. Вот почему я спрашиваю, нет ли у вас какого-нибудь приватного источника информации?

— Нет, особыми сведениями я не располагаю, но тем не менее купите мне пятьдесят акций по любой цене. Я хочу стать акционером этой компании.

— Как хотите, но это рискованная игра. Я бы не советовал полагаться на достоверность газетных статей. За последние годы многие жестоко поплатились, связавшись с этой компанией.

— Держите меня в курсе событий. Кто не рискует, тот не выигрывает, Стив!

Мейсон положил трубку и обратился к Делле:

— Интересно, как сейчас себя чувствует наш клиент?

— Хороший вопрос, — кивнула Делла. — По его словам, ему было предоставлено право покупать и продавать любые акции, но ведь Дезире считает себя обладательницей крупного пакета акций «Стар ридж ойл», которые теперь идут вверх! Увидев, как растет их курс, она решит, что может щедро финансировать своего битника.

Телефон зазвонил вновь. Делла сняла трубку.

— Да, Герти? Минутку. Пусть он подождет. — Она повернулась к Мейсону: — Это Фред Хедли. Он заявил, что звонит по вопросу чрезвычайной важности и что вы непременно захотите с ним поговорить.

Немного поколебавшись, Мейсон взял трубку параллельного аппарата.

Фред начал говорить так быстро, что, казалось, произносимые им слова набегали друг на друга:

— Мистер Мейсон, у меня потрясающая новость! Вы видели финансовую страницу в утренних газетах?

— Нет. А что там?

— «Стир ридж ойл» обнаружила новое, очень богатое месторождение нефти!

— Это говорит Фред Хедли?

— Да, да! Ведь вы меня помните? Я был у вас на днях вместе с матерью и Дезире Эллис.

— Я прекрасно помню вас всех, но не вижу связи между вами и этой компанией.

— Разве это не очевидно? Ведь Дезире унаследовала от отца много акций этой компании! А их курс непрерывно повышается!

— А, да, теперь понимаю. Но кто вам сказал, что эти акции еще не проданы?

— Конечно, они не проданы! Ведь отец Дезире рекомендовал Даттону продавать их только в крайнем случае.

— И это было указано в поручительстве?

— Точно не знаю, — ответил Фред с некоторым раздражением в голосе. — Но вам-то это должно быть известно, раз вы являетесь поверенным этого типа!

— Я еще не успел изучить все детали поручительства, и мне казалось, что вы больше в курсе, чем я. Во время вашего визита вы мне сказали, что от наследства практически ничего не осталось. Значит, Даттон продал большую часть ценных бумаг?

— Конечно, но не «Стир ридж ойл». Среди главных акционеров компании возникли разногласия, и один из них позвонил Дезире недели две назад и попросил вмешаться. Она направила его к Даттону. Курс акций стремительно повышается. Акции Дезире скоро будут стоить тысячи, сотни тысяч долларов!

— Но я не понимаю, почему это интересует вас, мистер Хедли?

— О! Это очень важно для меня! Теперь у Дезире будут средства для финансирования моего проекта! Это великолепно! Предприятие, доселе неслыханное в истории искусства! Дезире обеспечит финансовую сторону проекта, а я буду работать над его практическим содержанием. Неужели вы не понимаете, о чем идет речь?

Мой Бог, в нашей стране столько потенциальных гениев! Но они голодают, им приходится заниматься грязной поденной работой или тупым механическим трудом, потому что они не могут ждать, пока слепое общество оценит их таланты. Мы будем выращивать Рембрандтов… творцов более великих, ибо Рембрандт уже дьявольски устарел! Молодые писатели, поэты, гении всех мастей смогут спокойно заниматься творчеством, не думая о хлебе насущном. Мы сделаем талант свободным в Америке!

— Вы успели уже сообщить эту новость Дезире?

— Нет, мне пока не удалось дозвониться до нее. Ведь она сегодня начала учиться управлять финансами, вы знаете…

— Да, да, мистер Хедли! Спасибо, что позвонили.

— Вы не поможете мне связаться с мистером Даттоном? — спросил Хедли.

— Нет, — категорично заявил Мейсон.

— Я должен немедленно с ним поговорить. Ведь он может до сих пор не знать о последних новостях с биржи.

— Разве у вас нет его адреса?

— По правде говоря, этот тип никогда не интересовал меня настолько, чтобы я пытался узнать его адрес или номер телефона. Я считаю, что он распорядился поручительством вопреки здравому смыслу…

— А что он, по-вашему, должен был сделать?

— Ограничить расходы Дезире, сделать так, чтобы она укладывалась в проценты, а основной капитал оставался нетронутым. Для проекта, о котором я говорю…

— Я не уполномочен давать адрес моего клиента. Если вы дозвонитесь мисс Эллис, пусть она напомнит мистеру Даттону, что ему следует связаться со мной.

— Хорошо… я только хотел поделиться с вами новостями.

— Поверьте мне, я очень ценю вашу любезность, мистер Хедли. До свидания.

Мейсон повесил трубку. Делла последовала его примеру: она слушала разговор по параллельному телефону и стенографировала.

— Мне кажется, кто-то подливает масла в огонь.

— Если ты симпатизируешь Даттону, то допускаешь профессиональную ошибку. Однако, если выяснится, что закон не был нарушен, мы, возможно, сумеем оправдать его в глазах мисс Эллис. Он имел право покупать и продавать акции, но ему следовало держать Дезире в курсе и регулярно давать отчет о своих действиях. Кроме того, он не должен был проводить операции от своего имени. У него не было никакого права смешивать собственные средства с деньгами подопечной. У меня есть подозрение, что, когда миссис Хедли узнает об этих проделках, а также о том, что акции «Стир ридж ойл» уже скоро год как проданы, разразится громкий скандал, и отдуваться придется мне.

— А что нам сообщить Дезире?

— То же, что и всем остальным. Мы представляем интересы Даттона, а не кого бы то ни было другого. Пусть они сами связываются с Даттоном, а Даттон, в свою очередь, свяжется со мной.

— Когда он узнает, что произошло, то будет близок к отчаянию.

— Может быть, он уже в отчаянии.

Делла посмотрела на адвоката долгим внимательным взглядом.

— Хорошо, шеф. До поры до времени не будем распространяться о том; что нам известно.

Глава 4

Возвратившись в контору после ленча, Мейсон обратился к Делле:

— Выпиши, пожалуйста, на отдельную карточку полное имя Даттона, его адрес и номер телефона и попроси Пола Дрейка зайти к нам на несколько минут. Затем позвони моему брокеру и спроси, могу ли я уже считать себя акционером «Стир ридж ойл».

— Если за кулисами финансового театра действительно сокрыта некая тайная информация, — сказала Делла, — посвященные в суть дела имеют прекрасную возможность для биржевых махинаций.

— Вот почему я стал акционером, Делла, — произнес Мейсон с улыбкой. — Как держатель пакета, я буду просто вынужден защищать свои интересы.

Делла Стрит отпечатала на машинке карточку с адресом и телефоном Керри Даттона и позвонила в Детективное агентство Дрейка, располагавшееся на одном этаже с конторой Мейсона. Через несколько минут раздался условный стук, и в кабинет вошел Пол Дрейк.

Пол Дрейк, возглавлявший детективное агентство, был высоким, широкоплечим и довольно симпатичным мужчиной, но при этом он всегда старался держаться в тени.

Одевался он неброско, водил обшарпанную машину распространенной марки и очень смущался, когда оказывался в центре внимания.

— Привет, красавица! — поздоровался он с Деллой, кивнул Перри, уселся в кожаное кресло для посетителей и достал сигарету.

— Пол, мне нужно, чтобы ты разыскал одного из моих клиентов, — обратился к нему Мейсон. — Все расходы я беру на себя.

— Скрывается?

— Возможно.

— Он задолжал тебе гонорар?

— Нет.

— Свидетель по делу, которое ты хочешь замять?

— Нет.

— Свидетель, чьи показания важны, чтобы выгородить кого-то из твоих клиентов?

— Нет.

— Так кто же он?

— Не могу тебе сказать, — покачал головой Мейсон.

— Что ему передать, когда я его найду?

— Ничего. Ты просто дашь мне знать, где он находится. Конечно, ты не можешь проводить розыск, оставаясь невидимым. Делай, что считаешь нужным, задавай любые вопросы, но постарайся, чтобы никто не догадался, что твоя работа как-то связана со мной, — сказал Мейсон, передавая Полу карточку с данными Керри Даттона.

— Начинать прямо сейчас? — спросил Дрейк.

— Да.

— Это срочно?

— Конечно, но это еще не все. Я хочу, чтобы ты собрал сведения о Джарвисе Ридере — президенте компании «Стир ридж ойл».

— А, это та компания, вокруг которой на бирже разгорелся сыр-бор? — сказал Дрейк. — Похоже, там кто-то неплохо нагрел руки.

— Ты читал статью?

— Ох-хо-хо! Ну нельзя же верить всему, что пишут в газетах, особенно о подобных темных делишках. Но как бы то ни было, их акции молниеносно выросли в цене.

— А ты, Пол, не приобрел себе парочку?

— Нет, частные сыщики не обогащаются за счет биржевых спекуляций… Впрочем, и другими способами тоже…

— Когда-нибудь ты пожалеешь об этом, мой дорогой Пол. Ну, действуй и не забывай держать меня в курсе.

Не прошло и четверти часа после ухода Дрейка, как Герти по внутреннему телефону доложила, что мистер Джарвис Ридер просит его принять. Мейсон обменялся с Деллой выразительными взглядами.

— На ловца и зверь бежит! Герти, пусть он войдет. На вид Ридеру было около пятидесяти пяти лет. Несмотря на некоторую сутулость, он выглядел весьма импозантно: высокий энергичный мужчина с обветренным лицом, проницательным взглядом карих глаз, густыми бровями и уверенными манерами.

— Здравствуйте, вы адвокат Мейсон?

Мейсон усмехнулся.

— А вы — Джарвис Ридер?

— Это я.

— Чем могу быть полезен?

— Я узнал, что вы представляете интересы Керри Даттона.

— От кого вы это узнали?

— Не имеет значения. Я прошу ответить — да или нет? Вы действительно его поверенный?

— Мистер Даттон уполномочил меня вести одно дело.

— Только одно?

— Да. А почему вы спрашиваете об этом?

— Похоже, что дел будет несколько.

— Например какие?

— Как мне стало известно, он заявил, что я финансист, загребающий жар чужими руками, что я руководил «Стир ридж ойл энд рефайнинг компани», стремясь лишь к собственной выгоде, что я ничего не понимаю в нефтяном бизнесе и держусь на занимаемой должности лишь благодаря тому, что умею составлять необходимое большинство голосов акционеров при помощи посулов и подкупов.

— Когда до вас дошли эти сведения?

— Недавно. Я собрал доказательства того, что Даттон лжет. Сейчас, когда наши дела пошли вверх, становится ясно, что все его заявления — клевета, и Даттон должен поплатиться… тем более что у него больше нет акций на двадцать тысяч долларов.

— Он продал акций на двадцать тысяч? — переспросил Мейсон.

— Да. И после этого сделал свои лживые заявления!

— Если вы собираетесь возбудить процесс против моего клиента, вам не обязательно пересказывать все это! Дальнейшие переговоры я буду вести с вашим адвокатом.

— Я не нуждаюсь в адвокате… по крайней мере сейчас. Я пришел сюда не для того, чтобы угрожать обращением в суд, а просто за письмом с извинениями, которое я мог бы передать в газеты для публикации.

— Почему же вы не хотите обратиться к самому Даттону?

— Мне не удалось с ним встретиться.

— А вы пробовали?

— Да! Я хотел ему лично сообщить об открытии нефтяного месторождения до того, как он прочтет об этом в газетах. Я не смог его найти, а сейчас, когда об этом уже знают все, я, конечно, последний, с кем он пожелал бы увидеться.

— Не касаясь вопроса о ваших взаимных претензиях, эту тему мы с вами обсуждать не будем, из чистого любопытства мне бы хотелось узнать, были ли вы с Даттоном друзьями? — поинтересовался Мейсон.

— Друзьями! — воскликнул Ридер, проведя по горлу указательным пальцем. — О да, мы были друзьями. Но этот тип сделал все, чтобы я жестоко пожалел об этом.

— То есть вы хорошо его знаете?

— Черт возьми, конечно да.

— И давно?

— С того момента, когда в соответствии с завещанием Эллиса было составлено поручительство. Я обратился к нему с просьбой вложить в компанию дополнительные средства, а он рассмеялся мне в лицо! Теперь он должен чертовски сожалеть об этом! — Ридер удовлетворенно кивнул и продолжал: — Темплтон Эллис был моим другом. Он верил мне и за четыре года вложил в компанию значительный капитал. Он оставил дочери солидный пакет акций. И только потому, что акции некоторое время слегка понижались в цене, этот мошенник Даттон их распродал. Не удовлетворившись этим, он сделал ряд оскорбительных заявлений. Мистер Мейсон, если вы действительно хотите заниматься делами Даттона, вам будет небезынтересно узнать, что дочь Эллиса до сих пор считает, будто он сохранил эти акции. Ей неизвестно, что он их продал.

— А почему вы так думаете?

— Не думаю, а знаю. Я скажу вам еще кое-что. Теперь Даттон, несомненно, попытается вернуть эти акции любой ценой, но я сам прослежу за тем, чтобы это не удалось. Передайте это ему, как только его увидите. Скажите также, что его подставное лицо Роджер Палмер тоже не сможет ничего приобрести… Да я забыл о нефтяном бизнесе больше, чем эти вертопрахи когда-либо об этом знали! Скажите вашему клиенту, что до тех пор, пока в газете не будет опубликовано письмо с извинениями, о котором я уже говорил, я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь ему уйти с крючка. А до этого времени он может сколько угодно пыхтеть и кипятиться.

Мейсон улыбнулся.

— Думаю, вам лучше самому сказать ему это при встрече, мистер Ридер.

— И скажу, как только разыщу его. — Ридер повернулся на каблуках, собираясь уходить, но задержался на пороге. — А когда Дезире Эллис узнает, как он распорядился ее наследством, ему придется заплатить сполна за все.

— Я вас провожу, — сказала Делла, придерживая дверь.

Ридер с минуту помедлил.

— Благодарю вас. Я помню дорогу. — И с этими словами вышел из кабинета.

Глава 5

Была половина восьмого. Мейсон и Делла уже собирались уходить, когда неожиданно раздался телефонный звонок.

Снимая трубку, Мейсон сказал:

— Это, наверное, Пол. Действительно, это был он.

— Твоего Даттона не так-то легко найти, Перри!

— Я в этом не сомневался, поэтому и поручил это дело именно тебе. Ведь не зазря же я плачу тебе пятьдесят долларов в день.

— Но его действительно трудно найти. Его ищет кто-то еще. У меня впечатление, что этот «кто-то» жаждет вручить Даттону повестку в суд.

— И ты считаешь, что он скрывается?

— Без сомнения. Скорее всего, он прячется, чтобы избежать чего-то или встречи с кем-то.

— Где ты сейчас находишься, Пол?

— В кабинете телефона-автомата, в четырех кварталах от дома, где живет Даттон. Есть у меня одна мыслишка, как напасть на его след.

— И как же?

— Я уверен, что сюда он больше не вернется. Возле дома дежурит какой-то молодчик. Я проверил по номеру его автомобиля. Этого парня зовут Роджер Палмер. По тому, как он себя ведет, я решил, что это судебный исполнитель. Он прямо-таки сгорает от желания видеть Даттона, но терпения ему не занимать. А консьержка сказала, что Даттон сегодня несколько раз приезжал и носил из дома большие сумки. Это наводит на мысль, что он собрался в дальнее путешествие. Я нашел станцию техобслуживания, где сейчас готовят его машину к дальней дороге: заправлен полный бак.

— Даттон, случайно, не проговорился там, куда собирается?

— Нет! Но его машина еще на станции. Там сейчас мой человек.

— Пол, я хочу знать о Даттоне все. Я еще не до конца разобрался, во что он меня втянул, но, похоже, я ступил на хрупкий лед. Очень многое зависит от того, что это за человек, заслуживает ли он доверия или же хочет нас одурачить.

— Если тебе интересно мое мнение, я думаю, он собирается смыться.

— Очень хорошо, — сказал Мейсон. — Следуй за ним, куда бы он ни направился.

— А если он выедет за пределы города?

— Поезжай за ним.

— Возможно, мне потребуется помощь.

— Это твои проблемы.

— А если он сядет в самолет, летящий в Бразилию?

— Сообщи номер рейса своему бразильскому сотруднику, чтобы он следил за Даттоном и там.

— Не считаясь с расходами?

— Да. Он готовит машину для длительной поездки, следовательно, собирается на ней ехать.

— Если ты хочешь, чтобы я приклеился к его пяткам, мне понадобится один из моих парней. Ставлю тебя в известность об увеличении расходов. Чао, Перри.

Мейсон повесил трубку, между его бровями прорезалась складка.

Делла забеспокоилась:

— Что вас так встревожило, шеф?

— Из того, что нам рассказал Даттон, мы знаем, что он нарушил формальные правила, действуя из лучших побуждений, и достиг блестящих результатов, но не может допустить, чтобы Дезире узнала об этом. Но… его поведение никак не согласуется с тем, что он мне рассказал.

После недолгого раздумья адвокат, похоже, принял решение.

— Делла, послушай, поскольку на сегодняшний вечер у нас нет никаких планов, мы идем обедать в ресторан. Затем вернемся сюда и будем ждать дальнейших событий, которые, как мне кажется, не замедлят произойти… А пока предупреди об этом диспетчера Пола Дрейка.

— Если вы обещаете ростбиф с жареной картошкой, луком и зеленым салатом, можете располагать мною до полуночи, — ответила Делла, смеясь.

— Договорились, — заверил ее Мейсон. — Я знаю одно местечко, где замечательно готовят именно эти кушанья.

Глава 6

Примерно в середине обеда метрдотель сказал Мейсону, что его просят к телефону. Мейсон снял трубку и услышал голос Пола Дрейка.

— Пол, где ты сейчас?

— Мне из офиса сообщили, что ты здесь, — с легким укором сказал Дрейк. — Я сижу в машине и жую конфету, чтобы мой желудок не приклеился к позвоночнику. Просто умираю от голода.

— Как у тебя дела?

— Порядок. Я нашел Даттона.

— И куда он направляется?

— В настоящий момент никуда, сидит в машине и ждет. Он преследовал молодого парня, похожего на битника.

— Широкоплечий бородач? — быстро спросил Мейсон.

— Точно, приметы сходятся. Он зашел в дом Добермана на Локс-стрит. Это о чем-нибудь говорит?

— Кое о чем. В этом доме живет Дезире Эллис, бородач, должно быть, у нее.

— И Даттон следит за ним?

Мейсон подумал немного.

— Нет, скорее всего, он ждет ухода бородача, которого зовут Фред Хедли. Этот тип пытается возвыситься над серой толпой, воображает себя эстетом и интеллектуалом. Кроме того, он собирается стать Господом Богом для нищенствующих художников, а Дезире Эллис, по его замыслу, должна финансировать будущность юных гениев.

— Неужели?

— Да. Я скажу тебе больше, но это строго между нами. Даттону нужно серьезно поговорить с Дезире, и он не хочет, чтобы ему мешали. Если я не ошибаюсь, то Даттон, дождавшись ухода битника, войдет в дом и поднимется к Дезире. Когда он выйдет, следуй за ним… У тебя есть помощник?

— Я уже вызвал подкрепление, он должен быть здесь с минуты на минуту. Если я взялся за это дело сам, то только потому, что мои лучшие сотрудники заняты сегодня другими делами. Но теперь один из них — вполне надежный человек и опытный оперативник — на подходе, он сменит меня на посту.

— Прекрасно. После того, как он тебя сменит, ты сможешь пообедать. Мы с Деллой пробудем здесь еще полчаса, а потом поедем обратно в контору и дождемся твоего звонка. Думаю, до половины одиннадцатого мы с этим делом покончим.

— Договорились!

Вернувшись к столику, Мейсон поделился новостями с Деллой.

Она ответила гримаской.

— Похоже, Дезире влюблена в этого битника! И это не лучший выбор. На ее месте я бы поставила на Даттона.

— И что же? — спросил Мейсон, поднимая брови.

— А то, что Даттон поднимется к ней сразу же после ухода Хедли. Девушка догадается, что он пережидал Хедли. В ее глазах это будет еще один аргумент против Даттона. Женщины предпочитают, чтобы мужчины открыто добивались их любви, а не скрывались в засаде, дожидаясь ухода соперника.

— Дело не в том, что Даттон не хочет встречаться с соперником, — заметил Мейсон. — Он просто собирается объясниться с Дезире без свидетелей, и ему ни к чему посвящать Хедли в финансовые дела своей подопечной.

— При таком повышении акций этой компании, думаю, мать Хедли немедленно вмешается, чтобы ускорить ход событий.

Мейсон поднял бокал.

— «Здоровье, богатство, любовь — и никаких тещ!» — это любимый тост мексиканских кабальеро.

Делла рассмеялась.

— Человек, который изобрел этот тост, наверняка знал миссис Хедли! — воскликнула она.

— Или кого-нибудь здорово на нее похожего, — согласился Мейсон.

Обед подходил к концу, и Мейсон уже подписывал чек, когда к их столику подошел официант с телефоном:

— Мистер Мейсон, экстренный звонок.

Мейсон снял трубку.

— Да? В чем дело?

Ему ответил голос Дрейка:

— Советую тебе мчаться сюда на предельной скорости!

— Куда?

— Локс-стрит, к дому Добермана. Поспеши, если хочешь защитить своего клиента. Тут такое творится! Я буду ждать у входа.

— Выезжаем немедленно.

Мейсон взял Деллу за руку.

— У нас неприятности.

— Что случилось?

— Пол не сообщил, в чем дело. Сказал только, что если мы хотим защитить нашего клиента, нельзя терять ни минуты. Так что поднимайся.

Мейсон дал знак метрдотелю, тот в свою очередь отдал распоряжение швейцару, и когда Делла и Мейсон вышли из ресторана, машина адвоката уже была припаркована у подъезда.

Хотя Мейсону несколько раз удалось проскочить на красный свет, поток машин был таким плотным, что они добрались до места лишь через двадцать минут.

Дрейк, ожидавший их на тротуаре, выпалил с ходу:

— Слишком поздно!

— Что случилось? — спросил адвокат.

— Бородатый парень вышел из дома, сел в свой автомобиль и уехал. Как вы и предсказывали, Даттон не последовал за ним, а сразу же поспешил к дому.

— Что дальше?

— Либо Хедли хотел устроить Даттону засаду, либо он забыл что-то у Дезире. Едва Даттон вошел в дом, как бородач вернулся и тоже стремглав бросился туда.

— И что произошло потом?

— Много чего! На третьем этаже на балкон выбежала женщина с криком: «Полиция! Полиция!» Кто-то вызвал полицию, вскоре прибыла патрульная машина, причем именно в тот момент, когда Даттон хотел выйти из дома. Он явно спешил, но, увидев мигалки, взял себя в руки и неторопливо пересек улицу, в то время как полицейские побежали в дом.

— Что дальше?

— Клиент сел в машину и уехал…

— Черт возьми, Пол, — в сердцах произнес Мейсон. — Я же просил тебя не выпускать Даттона из виду!

— Я не забыл твоей просьбы! Мой помощник получил указание следовать за ним. А я предпочел остаться здесь, чтобы лично доложить тебе о результатах наблюдения.

— Хорошо! Так что все-таки случилось?

— Я обменялся несколькими словечками с одним из копов. Они уехали, захватив с собой Хедли. Драчливый петушок был в плачевном состоянии: нос разбит, под глазом синяк, губы, распухли, вся рубашка спереди залита кровью. Как я понял, — продолжал Пол, — обнаружив Даттона в квартире мисс Дезире, он повел себя очень агрессивно, и Даттон дал ему по морде.

— И в этой схватке Хедли потерпел поражение?

— По крайней мере, ему не удалось заткнуть Даттона за пояс. Наш клиент, похоже, совсем не пострадал, а вот Хедли выглядит так, словно его полоскали в стиральной машине.

— А что копы?

— Вывели его за ворота и отпустили на все четыре стороны, но из разговора я понял, что они считают зачинщиком драки Хедли.

— А что говорил Хедли?

— Собирается подать на Даттона в суд за нападение и нанесение телесных повреждений. Однако копы сомневаются, что он выиграет дело. Они посоветовали ему сначала оплатить ущерб, нанесенный квартире мисс Эллис, если он не хочет попасть в серьезный переплет.

Улыбнувшись, Мейсон обратился к Делле Стрит:

— Вот теперь, Делла, я полагаю, события повернулись именно так, как ты хотела. Здесь спектакль окончен. Даттон отправился в изгнание, а мы можем идти спать.

— Но не раньше, чем я вас отблагодарю за восхитительный обед, — сказала она.

— Говорить об обеде при человеке, у которого во рту весь день не было ничего, кроме плитки шоколада?! — возмутился Дрейк.

— Рекомендую пойти в тот ресторан, куда ты звонил. У них превосходный ростбиф, жареная картошка с луком и салат. И разумеется, поскольку ты все еще на боевом посту, стоимость обеда будет включена в общий счет.

Дрейк тоскливо посмотрел на Мейсона.

— Пару часов назад я съел бы целую лошадь. Но мерзкий вкус синтетического шоколада отбил у меня весь аппетит, так что я, пожалуй, ограничусь стаканом теплого молока с таблеткой активированного угля.

Глава 7

На следующее утро Мейсон, как всегда, шел в свою контору и по пути заглянул в офис Пола Дрейка. В приемной сидела секретарша.

— Мистер Дрейк сейчас у вас. У него к вам важный разговор. Он позвонил мисс Стрит, и она сообщила, что вы будете с минуты на минуту, так что он решил не терять времени и дождаться вас на месте.

— Сейчас иду, — кивнул Мейсон, — только сначала скажите, есть ли какие-нибудь новости?

Девушка улыбнулась.

— Не знаю, что именно вас интересует, но перед тем, как позвонить мисс Стрит, мистер Дрейк разговаривал с Мексикой, с Энсенадой.

— Что ж, прекрасное место для проведения отпуска.

Адвокат прошел по коридору, спустился по лестнице и толкнул дверь своей конторы.

— Доброе утро, Делла, — сказал он. — Привет, Пол! Я тут подумал, мы с вами совсем заработались. Как насчет того, чтобы сделать перерыв в наших унылых буднях и махнуть в Мексику? Энсенада — замечательный город. А какая там еда! Лобстеры, садиама — так они называют больших черепах, мясо с чили, энчилада, жареные фрийоли, холодное мексиканское пиво…

— Хватит, — оборвала его Делла. — Вы разрываете Полу сердце. Он всю ночь мучился желудком.

— Что-то серьезное?

Дрейк покачал головой:

— Когда я ввязывался в этот бизнес, то знал, что опасности будут подстерегать меня на каждом шагу. Подобно тому как хирург, живущий под постоянным напряжением, к пятидесяти пяти имеет больное сердце, детектив, подкрепляющий силы гамбургерами и активированным углем… Эй, Перри, а как ты пронюхал об Энсенаде?

— Заглянул в твой офис, и твоя секретарша сказала мне, что тебе звонили из Энсенады.

— Мой человек упустил Даттона.

— Упустил?

— Ты не ослышался.

— И давно?

— Около часа назад.

— А что произошло?

— Мой парень сел ему на хвост.

— И что же дальше?

— Покинув дом Добермана, когда туда прибыла полиция, Даттон покатил куда глаза глядят, затем остановился возле станции техобслуживания.

— Но ты же мне сказал, что он заранее заправил полный бак? — удивился Мейсон.

— Он остановился возле станции только для того, чтобы позвонить по телефону. Мой парень перестраховался. Он припарковал свою машину на противоположной стороне улицы и наблюдал за Даттоном в бинокль. Но рассмотреть, какой номер набрал клиент, он, конечно, не смог. К тому же то ли номер был занят, то ли он ошибся, но он почти сразу же повесил трубку и через несколько секунд снова стал набирать.

— И что потом?

— Фултон — так зовут моего помощника — подумал, что этот телефонный разговор может оказаться очень важным, и решил рискнуть.

— Каким образом?

— Он подошел к кабине, притворившись, что ему нужно сделать очень срочный звонок. Даттон замахал ему, чтобы он отошел, но у Фултона был с собой портативный магнитофон с чувствительной пленкой. Мы уже давно применяем их в работе, они часто оказываются весьма полезны. Ну так вот, Фултон прикрепил такой магнитофон к задней стенке кабины пластырем. Затем вернулся в машину и отъехал на такое расстояние, чтобы иметь возможность наблюдать за нашим клиентом.

Даттон выскочил из кабины так, словно на нем загорелась одежда, и бросился к машине. Фултон, естественно, последовал за ним, рассчитывая забрать магнитофон позднее или послать за ним кого-нибудь.

Даттон гнал как сумасшедший. Трижды он проскочил на красный свет, Фултон тоже, чтобы не упустить его, втайне надеясь, что патрульные полицейские арестуют их обоих. В какой-то момент Даттону едва удалось избежать столкновения, на перекрестке возникла пробка. Даттон продолжал путь, а Фултону пришлось остановиться.

— Он так спешил, потому что догадался о слежке?

— Возможно. Однако Фултон считает, что Даттон так хотел куда-то поскорее добраться, что не замечал ничего вокруг.

— Продолжай, — кивнул Мейсон.

— Потеряв его из виду, Фултон вернулся за магнитофоном и послушал запись. Разумеется, он мог слышать только слова самого Даттона. Разговор был краток и по существу: «Алло, что нового? Вы меня узнали?.. — Пауза, он слушает. — Я звонил по другому номеру, и мне сказали позвонить сюда… Да, я заплачу больше пяти тысяч долларов, если вы все сделаете честь по чести». Затем он помолчал, видимо получая инструкции, и сказал: «Повторите еще раз… Седьмая лунка на поле для гольфа в загородном „Барклай-клубе“? Почему именно там? Ну ладно, ладно, сейчас выезжаю. Да, ключ у меня есть». После этого он повесил трубку и на полной скорости уехал.

— А твой помощник?

— Фултон отправился в «Барклай-клуб». Это один из тех клубов, каждый член которого имеет собственный ключ от входа, а у Фултона его, естественно, не было. Но поблизости стояли три или четыре машины, и среди них машина Даттона, в чем Фултон удостоверился, взглянув на номер.

— И что дальше?

— Фултон был в «Барклай-клубе» в десять минут одиннадцатого. Он решил подождать. Даттон вышел в десять двадцать две, сел в машину и поехал в южном направлении. Фултон следовал за ним сначала с погашенными фарами, затем зажег их. Вскоре Даттон остановился и вышел из машины. Фултон проехал мимо, а затем тоже остановился и сделал вид, что устраняет неисправность в моторе. Таким образом они добрались до границы Мексики, далее — до Энсенады. Сейчас Даттон в мотеле «Сиеста дель Тарде», где зарегистрировался, под именем Фрэнк Керри.

— В Энсенаде не нужна ни карточка туриста, ни мексиканская виза, не так ли, Пол?

— Конечно! До Энсенады можно доехать просто так.

— Твой Фултон все еще у него на хвосте?

— Да. Он прямо из кожи вон лезет. Но только никто не может хорошо делать свою работу двадцать четыре часа кряду. Не послать ли кого-нибудь ему на смену?

Мейсон пребывал в задумчивости.

— Делай, как считаешь нужным, Пол, — сказал он. — А для меня, я думаю, настал час притвориться высоконравственным голландским дядюшкой.

— И чем ты собираешься заниматься?

— Было бы неплохо выяснить, что на самом деле происходит, пока я еще не очень глубоко увяз в этой истории. Даттон — мой клиент, но… короче говоря, я, возможно, буду настаивать, чтобы он сдался властям.

— А потом? — спросил Дрейк.

— А потом, — улыбаясь, ответил Мейсон, — постараюсь помочь ему выкрутиться. — Повернувшись к Делле, он добавил: — Как ты смотришь на то, чтобы, прихватив пару блокнотов и побольше карандашей, совершить небольшое путешествие в Мексику, в Энсенаду? Думаю, там мы сможем написать настоящий роман.

Глава 8

Тихуана осталась позади. Мейсон вел машину по новому скоростному шоссе на Энсенаду.

— Старая дорога гораздо живописнее, — сказал он.

— Вы так думаете? Но сегодня человек готов принести в жертву что угодно за скорость. К тому же мало кому нравится бороться с рулем на каждом резком повороте. — Делла сменила тему: — Шеф, вы верите, что он действительно растратил состояние мисс Эллис?

— Не знаю, что и подумать. Судя по его поведению, он хочет меня использовать.

— Каким образом?

— Его будут разыскивать, а мне придется каждому встречному-поперечному внушать, что все в порядке, что мой клиент не совершил никакого преступления, что я полностью ему доверяю, что мне известны факты, говорящие о его невиновности, и что все в конце концов разъяснится.

— А потом?

— А потом, — сказал Мейсон, — они не смогут найти моего клиента и возьмутся за меня.

— Вы думаете, Даттон в Энсенаде?

— Энсенада может быть просто первым перевалочным пунктом. Здесь он пробудет недолго. Потом он, вероятно, оставит свою машину там, где ее легко обнаружат, вернется в Штаты, сядет на самолет в Бразилию или еще куда-нибудь, а я буду за него отдуваться.

— Вы думаете, он на это способен?

— Нет! Именно поэтому я и отправился в эту поездку. Наконец они добрались до Энсенады и выяснили, где находится мотель.

— Вы знаете сотрудника Дрейка в лицо? — спросила Делла, когда они подъехали к автостоянке.

— Нет, но он наверняка меня узнает.

Мейсон помог Делле выйти из машины и сладко потянулся, наслаждаясь южным солнцем и буйными красками тропического пейзажа. Потом небрежно взял девушку под руку и направился к конторе мотеля.

Мейсон заметил мужчину, неторопливо прохаживавшегося вдоль по улице, и встретился с ним взглядами. Мужчина подмигнул Мейсону, вставил в рот сигарету, пошарил по карманам и подошел ближе.

— Извините, нет ли у вас огонька?

Мейсон достал зажигалку, а незнакомец наклонился к нему со словами:

— Бунгало номер девятнадцать, если только он не вышел, пока я передавал отчет в Лос-Анджелес по телефону. Вон там припаркована его машина, «шеви», номер — «ОАС семь-семь-семь».

— Хорошо! Мы сейчас зайдем к нему… Будьте наготове, вы можете понадобиться как свидетель. Как себя чувствуете? Щетина выросла уже порядочная.

— Гораздо хуже то, что у меня глаза слипаются. Я провел на ногах всю ночь.

— Потерпите еще полчасика. Дрейк уже послал вам сменщика из Сан-Диего.

— Хорошо! Можете на меня рассчитывать. Не подумайте, я не жалуюсь. Просто уже который час борюсь со сном, а порой это самое трудное испытание для человека.

— Ладно, держитесь. Мы пока проведаем нашего клиента.

Мейсон кивнул Делле, и они направились к бунгало, занимаемому Керри Даттоном.

Остановившись перед дверью бунгало, Мейсон повернулся к девушке:

— Делла, когда я постучу, ты скажешь, что горничная пришла сменить простыни.

Адвокат постучал.

— Свежие простыни, — громко произнесла Делла.

— Войдите, — ответил из-за двери мужской голос, и замок щелкнул.

Мейсон проскользнул внутрь, увлекая за собой Деллу. Керри Даттон ошарашено уставился на незваных гостей.

— Когда я берусь за дело, то стараюсь выполнить его как можно лучше, — спокойно сказал адвокат. — А для этого мне нужна точная информация. Поэтому я считаю, что вы должны кое-что мне объяснить.

Даттон в полном недоумении смотрел то на одного, то на другого.

Мейсон придвинул стул Делле, сам сел рядом. Даттон запер дверь и расположился на кровати.

— Ну и что вы нам теперь расскажете? — спросил Мейсон.

Даттон затряс головой.

Так в чем все-таки дело? — В голосе Мейсона появились угрожающие нотки.

— Это совсем не то, что вы думаете, — сказал наконец Даттон.

— В том, что вы мне наговорили, есть хоть крупица правды?

— Я не лгал вам! Просто кое о чем умолчал… Что вы от меня хотите? Все равно не поверите…

— Никогда ничего не следует скрывать от своего адвоката, — назидательно произнес Мейсон. — Рано или поздно это все равно выплывет наружу, а ваш адвокат попадет на суде в трудную ситуацию. Ваше положение и прежде было сомнительным, а теперь, сбежав, вы его усугубили. В штате Калифорния, между прочим, бегство приравнивается к признанию вины.

Даттон начал что-то бормотать. Вдруг раздался стук в дверь. Растерянный взгляд Даттона остановился на Мейсоне, затем на Делле.

— Вы кого-нибудь ждете? — спросил Мейсон. Даттон отрицательно покачал головой. Стук повторился, на этот раз более настойчиво.

— Давайте посмотрим, кто так хочет нас видеть, — посоветовал Мейсон.

Даттон открыл дверь. В комнату вошли двое: один в штатском, второй в форме полицейского. Человек в штатском обвел взглядом присутствующих и сказал по-испански:

— Сеньорита простит мое вторжение. Я начальник местной полиции. Скажите, кто из вас Керри Даттон из Лос-Анджелеса?

— А в чем, собственно, дело? — спросил Мейсон. Начальник полиции посмотрел на него в упор.

— Не думаю, — многозначительно произнес он, — что я обязан перед вами отчитываться. С кем имею честь?

— Я адвокат, мое имя Перри Мейсон, а это мой секретарь, Делла Стрит.

— Рад с вами познакомиться, сеньор Мейсон. Насколько я понимаю, вы здесь по делу?

— Да. Я тут обсуждаю кое-что с моим клиентом, а моя секретарша готовится записывать. Если вы дадите нам полчаса, мы будем полностью в вашем распоряжении.

— Очень сожалею, сеньор Мейсон, но дело, которое привело меня сюда, не терпит отлагательства. — Он обратился к Даттону: — Мне очень жаль, мистер Даттон, но я должен вас арестовать.

— По какому обвинению?

— Вы, мистер Даттон, являетесь нежелательным иностранцем на территории Мексики, и мы собираемся препроводить вас до границы США, где вас ожидает обвинение в убийстве первой степени.

— В убийстве? — воскликнул Мейсон. — Кто же убит?

— К сожалению, этого я не знаю. Вам скажут на границе. Прошу вас, сеньор Мейсон, не мешать мне исполнять свой долг!

— Я адвокат, и если моего клиента обвиняют в преступлении, то мой долг представлять его интересы и давать ему советы.

Начальник полиции улыбнулся.

— Вы адвокат в США?

— Да.

— В Мексике адвокатов называют «лисенсиадос», так как правительство выдает им лицензию на право выполнения соответствующих обязанностей. У вас есть такая лицензия, сеньор Мейсон?

Мейсон усмехнулся.

— Сдаюсь. Это ваша страна, ваши законы и ваш пленник.

— Благодарю вас, — кивнул начальник полиции. — У меня нет больше причин вас задерживать.

— Но этот человек обвиняется в убийстве, — продолжал Мейсон. — Могу ли я как адвокат поговорить с ним?

Мексиканец пожал плечами.

— У вас есть лицензия на право заниматься адвокатской деятельностью в Соединенных Штатах. Вы можете общаться с вашим клиентом в любое время. Здесь он не преступник, а всего лишь нежелательный иностранец. В наших и в ваших интересах, чтобы сеньор Даттон покинул Мексику как можно скорее.

— А почему он так нежелателен для вас? — спросил Мейсон.

— Ваш клиент скрывается от правосудия. Это, на мой взгляд, достаточно веская причина.

— И как у вас обычно происходит выдворение из страны?

— Никаких юридических процедур и бумажной волокиты. Мы просто довезем сеньора Даттона до границы и передадим из рук в руки представителям американских властей.

Мейсон многозначительно посмотрел на Даттона, потом снова на начальника полиции.

— Роток на замок, — сказал он. Мексиканец казался озадаченным.

— Боюсь, я вас не совсем понял.

— Извините, — улыбнулся Мейсон. — Это американский сленг.

— Ну да, конечно, вы ведь американцы. А теперь, сеньор адвокат, я бы рекомендовал вам и вашему очаровательному секретарю посетить здешние рестораны. Они славятся прекрасным обслуживанием и великолепной кухней. Мы всегда рады вас приветствовать в качестве туристов.

— Но не как адвокатов? — спросил Мейсон. Начальник полиции нахмурился.

— К сожалению, в Мексике вы адвокатом не являетесь. Вот если бы вы захотели остаться в нашей стране и подали прошение на получение лицензии, то, я не сомневаюсь, непременно стали бы «лисенсиадо». Но до тех пор… — И он сделал красноречивый жест.

Полицейский открыл дверь. Мейсон взял Деллу под руку.

Начальник полиции проводил их до двери и притворил ее за ними. Они шли по тенистой аллее, густая листва спасала от палящих лучей тропического солнца. Воздух был наполнен воркованием белокрылых голубей. Цветы по обеим сторонам дорожки пестрели всеми цветами радуги.

Глава 9

Когда Мейсон и Делла подошли к автостоянке, сотрудник Дрейка бросился им навстречу, жестикулируя как безумный.

— Быстрее, мистер Мейсон! Я как раз докладываю мистеру Дрейку. У него есть для вас нечто весьма важное. Он ждет у телефона.

Оставив Деллу посреди дороги, Мейсон побежал за детективом. Ворвавшись в телефонную кабину, он схватил трубку и плотно закрыл за собой дверь.

— Это ты, Перри?

— Да.

— Слушай внимательно. Я не уверен, что это касается твоего клиента, но здесь большой скандал!

— Убийство?

— Откуда ты знаешь?

— Местная полиция явилась за Даттоном, когда я был у него.

— Вот что известно мне. Утренний уборщик поля для игры в гольф «Барклай-клуба» обнаружил труп возле седьмой лунки. Человек был убит из револьвера.

— Нашли орудие убийства?

— Не знаю. Убийца сделал все, чтобы затруднить опознание жертвы: в карманах пусто, не осталось даже носового платка, бритвой срезаны все метки портных и прачечных. Время смерти официально еще не установлено, это будет сделано после вскрытия, но предположительно убийство было совершено, когда Даттон находился в клубе — между девятью часами вечера и двумя часами ночи.

— Ты мне говорил, что твой Фултон не мог пройти в клуб, так как у него не было своего ключа.

— Это так. Чтобы попасть на поле для гольфа, необходимо пройти через помещение клуба.

— Там должен быть служебный вход.

— Где-то, наверное, есть. Я не проверил.

— Возможно, у убитого был свой ключ. Как и у Даттона.

— Но Даттон — член клуба.

— Но и убитый мог им быть. Найди фотографию у кого-нибудь из бойких репортеров и начинай опрашивать всех завсегдатаев клуба и…

— Нас опередили, — оборвал его Дрейк. — Пятеро инспекторов заняты опросом тех, кто регулярно играет в гольф. Всем показывают фото убитого.

— Ты эту фотографию видел?

— Нет, но полиция распространила описание: мужчина около пятидесяти пяти лет, рост шесть футов один дюйм, вес около ста фунтов, широкоплечий, сутуловатый, черные глаза, очень волосатые руки.

— И ключа при нем не было?

— Ни ключей, ни денег, ни ножа, ни платка, ни карандаша, ни ручки — ничего.

Мейсон задумался.

— Пол, ты мне говорил про какого-то мужчину, который ждал Даттона, чтобы передать ему повестку в суд.

— Действительно, это… это может быть тот человек, Перри! Описание совпадает.

— Ты сможешь его опознать?

— Без сомнения.

— В таком случае держись подальше от морга и постарайся увидеть фото.

— Но, Перри, если я его узнаю, мне придется сообщить полиции. Я не могу рисковать в таком серьезном деле! Моя лицензия…

— От тебя требуется лишь узнать лицо на фото в газете.

— Но если я его узнаю, я должен буду заявить в полицию. Речь идет об убийстве! Моя лицензия частного детектива…

— Иди ты к черту со своей лицензией!

— Но это же мой хлеб, я не могу рисковать!

— Ну, ладно, встречай нас в аэропорту Сан-Диего. Я закажу билеты на ближайший самолет! — крикнул Мейсон и повесил трубку.

Глава 10

Знаменитый пилот Бриер — Мизинчик посадил двухмоторный самолет с таким виртуозным изяществом, что со стороны стальная птица могла показаться живой пташкой.

Спускаясь по трапу, Мейсон и Делла сразу увидели Пола Дрейка: взволнованный, он бежал им навстречу.

— А твоя машина? — спросил он вместо приветствия.

— Осталась в Мексике. Займусь ею позже. Сейчас время работает против нас.

— Против нас работает не только время, но и еще одно обстоятельство, которое тебе очень не понравится, — сказал Дрейк.

— Какое еще обстоятельство?

— Я видел фото в газетах.

— И что же?

— Перри, я думаю, это тот самый человек.

— Но утверждать ты не можешь?

— Нет! И все же я должен сообщить лейтенанту Трэггу о своих сомнениях и побывать в морге.

— И там ты опознаешь труп и признаешься, где и когда его видел?

— Да!

— Это поставит моего клиента в крайне тяжелое положение.

— Он и так уже в крайне тяжелом положении.

— Ну, а ты собираешься его еще больше усугубить.

— Он сам себя загнал в эту яму. — Дрейк был непреклонен. — Ты что, забыл о свидетельстве Тома? Он ухитрился записать телефонный разговор, в котором Даттон назначил кому-то встречу в «Барклай-клубе» около седьмой лунки, а там как раз и нашли труп.

— Ах да! Том Фултон! Он все еще в Энсенаде? — живо спросил Мейсон.

— Нет, уже выехал. Между прочим, он прекрасно знает, в чем состоит его долг детектива, и по приезде сюда немедленно направится в полицию, которая конфискует его магнитофон.

— А у кого сейчас этот магнитофон?

— У Тома, в багажнике его автомобиля. Нет, Перри, нельзя скрывать такие вещественные доказательства! Это слишком серьезно! — Дрейк будто прочитал мысли адвоката.

— Ну хорошо, убедил. Поговорим об этом чуть позже, когда из тебя выйдет пар. Давай сейчас позвоним лейтенанту Трэггу. Потом Мизинчик отвезет нас в Лос-Анджелес.

— Я вижу по крайней мере один недостаток в твоем плане: наши машины будут разбросаны по всему белому свету, твоя в Энсенаде, моя в Сан-Диего.

— Когда нам понадобится машина, мы возьмем ее напрокат, — ответил Мейсон. — Не забывай, что время работает против нас. А если тебе неймется, попроси Деллу перегнать твою колымагу в Лос-Анджелес.

— А что рассказал тебе твой клиент? — сменил тему Дрейк.

— Ничего.

— Единственное, что ты можешь для него сделать, — это доказать, что он убил в целях самообороны. У него было назначено свидание с этим типом, и тот начал его шантажировать. Когда Даттона задержали на границе, у него было при себе пять тысяч долларов в пятидесятидолларовых купюрах.

— Но ведь это же могли быть деньги на дорожные расходы для бегства в Мексику.

— Полиция предполагает, что эти деньги предназначались для того, чтобы откупиться от какого-то шантажиста. Им может быть известно нечто такое, чего не знаем мы.

— О, несомненно! Многое в этом деле меня очень беспокоит, — поделился своими соображениями Мейсон. — Строить защиту можно, лишь зная всю правду. Боюсь, мой клиент водит меня за нос.

— С какой целью?

— Может быть, он покрывает кого-нибудь.

— Женщину?

Мейсон неопределенно пожал плечами.

— Пока об этом рано говорить. Сейчас попробуем позвонить в Лос-Анджелес, не дожидаясь, пока нас начнут разыскивать.

Когда удалось соединиться с уголовной полицией, Мейсон попросил позвать лейтенанта Трэгга.

— Алло, Трэгг, это Мейсон. Я слышал, вы занимаетесь убийством в «Барклай-клубе»?

— Вы уже читали сегодняшние газеты?

— Я слышал, это уже есть в газетах.

— Да, да! откликнулся полицейский на другом конце провода. — И я догадываюсь, что вы готовы сделать заявление, которое следовало бы сделать еще несколько часов назад… Сейчас вы решились на это только потому, что сообразили: медлить становится опасно.

— Вы несправедливы ко мне, Трэгг! — усмехнулся Мейсон.

— Знаю, я всегда несправедлив, — сухо ответил лейтенант.

— Мой дорогой лейтенант, я только что прилетел из Мексики, поговорил с Полом Дрейком, и Пол Дрейк сказал, что, судя по фото жертвы, опубликованному в газетах, он, вероятно, видел убитого предыдущей ночью.

— Где и когда он его видел? — поспешно спросил Трэгг.

— Не так быстро! Мы еще не вполне уверены, что речь идет о том самом человеке.

— Ну так убедитесь в этом поскорее, мой вам совет. А если Полу Дрейку известно что-либо существенное, что может помочь нам в розыске преступника, было бы неплохо, если бы он поделился с нами этими сведениями.

— Как раз это мы и собираемся сделать, Трэгг! Вылетаем в Лос-Анджелес специальным рейсом, чтобы не терять времени. Примерно через полчаса будем в аэропорту. Приезжайте туда, и мы вместе отправимся в морг. Если это тот самый человек, Дрейк будет счастлив дать все необходимые показания.

— Мы уже арестовали одного человека по подозрению в убийстве. Не исключено, что он один из ваших клиентов, Мейсон.

— Кто, жертва?

— Нет, арестованный. Что скажете?

— Чтобы ответить на этот вопрос, нужно по крайней мере знать, о ком идет речь.

— Арестованного зовут Керри Даттон. Этот молодой человек — достаточно известный консультант по капиталовложениям.

— А каковы его отношения с жертвой?

— Потрудитесь прежде ответить на мой вопрос. Не является ли он случайно одним из ваших клиентов?

— Да!

— Это обстоятельство многое объясняет, — многозначительно заметил Трэгг. — Где вы сейчас находитесь?

Мейсон ответил.

— Вы уверены, что вам хватит тридцати минут, чтобы добраться до Лос-Анджелеса?

— В нашем распоряжении двухмоторный самолет, мы вылетаем немедленно.

— В таком случае я встречу вас в аэропорту с патрульной машиной. Но никаких уверток! Мне нужна стопроцентная гарантия того, что вы искренне хотите помочь мне. Ведь речь идет об убийстве!

— Можете на нас рассчитывать, лейтенант.

Мейсон повесил трубку.

— Ну, как? Очень плохо? — участливо спросил Дрейк.

— Трэгг всегда нагнетает обстановку, когда дела идут не так, как хочется ему.

— У него проблемы?

— Самые большие проблемы у моего клиента.

— В любом случае, в том, чтобы самому прийти в полицию и раскрыть свои карты, есть одно важное преимущество, — утешил его Дрейк. — По крайней мере, копы не застанут тебя врасплох.

Они не дали Мизинчику даже допить чашку кофе, и их самолет через условленное время приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса.

— Ну, вот и вы. Я вас слушаю! — сказал Трэгг, встречая их у трапа самолета.

— Прежде чем начать наш разговор, — ответил Мейсон, — давайте заедем в морг. Мы все еще не уверены, что речь идет о том самом человеке.

— Вы сказали, что у вас что-то есть по этому делу, — остановил его Трэгг. — Так что не стоит тянуть резину. Если Дрейк опознает тело, мы сможем без промедления использовать вашу информацию, если нет — все останется между нами.

— Я прошу прощения, — стоял на своем Мейсон, — но это вопрос адвокатской чести и напрямую касается моего клиента.

— В таком случае садитесь в машину и будьте любезны пристегнуть ремни безопасности. Мы поедем очень быстро.

Патрульная машина с включенной сиреной в рекордно короткий срок доставила их к моргу.

Лейтенант Трэгг и еще один полицейский провели Мейсона с Дрейком в просторную комнату, вдоль стен которой стояли металлические шкафы с выдвижными ящиками. Все это было похоже на шкаф для хранения документов.

Служитель морга выдвинул один из ящиков. Дрейк подошел ближе и несколько секунд смотрел на лежавшее в нем тело.

— Это он? — грозно спросил Трэгг.

Дрейк посмотрел на Мейсона и наконец тихо ответил:

— Да, это он.

— Хорошо! — воскликнул Трэгг. — Говорите же, мы и так потеряли уйму времени.

— Вчера, — начал Пол, — я вел наблюдение за Керри Даттоном, но я был не единственный, кто это делал. Кое-кто еще следил за ним.

— Кто же? — спросил Трэгг.

— Вот этот человек! — Пол показал на тело.

— Что вы о нем знаете?

— Абсолютно ничего. Я подумал, что этому человеку было поручено передать Даттону повестку в суд или что-то в этом роде. Его машина стояла у дома, где живет Даттон, а сам он наблюдал за входом.

— А почему вы решили, что этот человек — судебный исполнитель?

— Именно так себя и ведут судебные исполнители.

— Хорошо, — подытожил Трэгг. — Я больше вас не задерживаю. Теперь наша задача связать концы с концами и найти убийцу. У вас есть еще что добавить к сказанному?

— Немного, — отозвался Дрейк, — всего лишь номер автомобиля и имя его владельца.

Лицо Трэгга вспыхнуло.

— Номер автомобиля?

Дрейк достал блокнот и продиктовал ряд цифр и имя: Роджер Палмер.

Трэгг тут же бросился к телефону и развил бурную деятельность. Он передал распоряжение проверить номер водительской лицензии, сравнить отпечатки пальцев, разродился дюжиной других приказов, сделав все, чтобы колесо следствия закрутилось с бешеной скоростью.

Устав от собственной активности, Трэгг вернулся в комнату с ящиками.

— Почему вы следили за Даттоном? — спросил он Дрейка.

Пол хотел было что-то сказать, но, встретившись взглядом с Мейсоном, заколебался и наконец произнес:

— По просьбе Перри Мейсона.

— Отвечайте прямо, — забеспокоился Трэгг.

— Пол не может ответить вам на этот вопрос, — вмешался Мейсон.

— Тогда отвечайте вы. Почему вы поручили ему слежку за Даттоном?

— Этого я пока не могу вам сказать.

— Мейсон! Либо вы скажете мне всю правду, либо я гарантирую вам кучу неприятностей! — не выдержал Трэгг.

— Я готов сказать вам все, что знаю, если это касается убийства, — спокойно ответил адвокат.

— Хорошо, расскажите нам, каким образом Даттон связан с этим убийством.

— А я не считаю, что здесь есть какая-то связь, — парировал Мейсон. — Я просил Пола Дрейка последить за Даттоном, потому что в этом деле у меня есть собственный интерес.

— Довольно необычно — организовать наблюдение за своим собственным клиентом!

— Иногда приходится к этому прибегать, — парировал Мейсон.

— Я вам задам один вопрос — очень важный — и хочу, чтобы вы на него честно ответили. Посещал ли Даттон «Барклай-клуб» за то время, когда вы за ним следили?

Последовала небольшая пауза, затем Мейсон с видимым усилием произнес:

— Да, он там был.

— Отлично! — воскликнул Трэгг с улыбкой. — А в котором часу?

— В котором часу точно, Пол?

— Между десятью и двенадцатью минутами одиннадцатого вечера.

Опять вмешался Мейсон:

— И чтобы у вас, лейтенант, не создалось ложное впечатление, будто вам приходится силой выжимать из меня показания, я скажу вот еще что: перед тем, как поехать в клуб, Даттон разговаривал с кем-то по телефону и назначил встречу на поле для гольфа.

— Откуда вам это известно?

— Он звонил из телефона-автомата, а один из людей Дрейка, которому было поручено вести слежку, прикрепил к стенке кабины портативный магнитофон. Когда Даттон уехал, наш оперативник прослушал пленку и выяснил, что разговор шел о «Барклай-клубе».

— Разве он не следовал за Даттоном неотлучно?

— Не получилось. Даттон после телефонного разговора был, похоже, не в себе, машину вел как сумасшедший, светофоров для него не существовало. Так что сесть ему на хвост было невозможно, пришлось отлавливать его около «Барклай-клуба».

— И ваш человек сразу же отправился туда?

— Именно так.

— И когда он добрался до клуба, машина Даттона была уже там?

— Его и еще две или три.

— А не было ли среди них одной с номером, который вы мне сейчас сообщили? — обратился Трэгг к Дрейку.

— Сейчас я не могу вам ответить, но это можно узнать, — сказал Дрейк.

В этот момент зазвонил телефон. Трэгг выслушал сообщение, потом сказал:

— Убитый действительно Роджер Палмер. Он работал у мистера Темплтона Эллиса до самой смерти последнего. А затем перешел в «Стир ридж ойл энд рефайнинг компани». Это вам о чем-нибудь говорит?

Мейсон ответил, тщательно подбирая слова:

— Мистер Эллис — отец мисс Дезире Эллис, связанной с Даттоном опекунским поручительством, которое было выдано Даттону ее покойным отцом. В наследство входили и акции названной вами компании.

— Как зовут человека, который записал разговор Даттона?

— Том Фултон.

— Где он сейчас?

— Он был в Энсенаде, теперь возвращается.

— И как вы узнаете, когда он приедет в Лос-Анджелес?

— Он позвонит в агентство. Ему зайти к вам по возвращении?

— Обязательно, — ответил Трэгг. — Я хочу его видеть, как только он здесь появится. Проследите особо, чтобы ничего не случилось с записью. Это очень важное вещественное доказательство, и я хочу его получить.

— Пленка будет у вас, — заверил лейтенанта Мейсон.

— Тащить из вас показания — все равно что удалять зуб курице каминными щипцами! Тем не менее я благодарю вас за содействие.

— Мы старались быть максимально полезными и предоставили вам все сведения, которыми располагаем, — сказал Мейсон.

— Вы предоставили сведения, которые должны были предоставить, — поправил Трэгг. — Впрочем, я думаю, это почти одно и то же. Всегда очень неприятно, когда не удается опознать труп.

— Однако вы решились арестовать Керри Даттона еще до опознания трупа. Почему?

— Мы заставили его вернуться и задержали только для допроса, — усмехнулся Трэгг.

— А в Мексике мне сказали, что у вас есть ордер на его арест по обвинению в убийстве первой степени.

— Не горячитесь! — отозвался Трэгг. — Мы хотели допросить его, но чтобы мексиканские власти выдали его нам, нужно было как-то мотивировать свои действия.

— Это мой клиент, и я хочу его видеть.

— Если Даттону будет предъявлено обвинение, ему незамедлительно предоставят возможность встретиться с адвокатом.

— А где он сейчас?

— Насколько мне известно, на полпути между мексиканской границей и местом, где мы с вами находимся.

— Где именно?

— В Текате, — усмехаясь, произнес лейтенант Трэгг. — Мексиканцы депортировали его из своей страны не в Тихуану, а в Текату, да и нам так удобнее.

Мейсон обернулся к Дрейку.

— О’кей. Пол, идем в контору. Делла на твоей машине, должно быть, уже подъехала.

— И я бы не советовал вам никуда оттуда отлучаться на тот случай, если Даттон захочет вам позвонить, потому что мы можем разрешить ему только один звонок.

— Одного вполне достаточно, — сказал Мейсон.

Главa 11

Машина Дрейка была припаркована рядом с домом, в котором располагались агентство Пола и контора Перри Мейсона.

— Теперь дело за Фултоном, — сказал Мейсон.

— Какое еще дело?

— Ты прекрасно знаешь какое. Необходимо с ним встретиться.

— Он сейчас по пути из Энсенады. Полиция уже раскинула сети, так что можешь не сомневаться, пленочка скоро будет у них.

— Это я и сам прекрасно знаю. Нам необходимо связаться с Фултоном, пока он не попал в лапы полиции.

Пол Дрейк отчаянно затряс головой.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Мейсон. — Ты считаешь, у нас не выйдет опередить Трэгга?

— Я считаю, что этого нельзя делать. Перри, я должен помнить о своей лицензии. Ты адвокат, и тебе это должно быть известно. В таком деле, как убийство, недопустимо играть в прятки с полицией, — сказал Дрейк, качая головой.

Мейсон начал говорить медленно, делая акцент на каждом произносимом слове:

— Да, Пол, я адвокат, и у меня тоже есть лицензия. Я не имею ни малейшего желания действовать незаконным путем и скрывать улики от следствия. Но я представляю интересы клиента, которого хотят обвинить в убийстве первой степени. Значит, они знают нечто, неизвестное нам, и я должен это узнать. Твоего Фултона собираются использовать как свидетеля обвинения. Против этого мы ничего возразить не можем, но мы имеем право получить его отчет до того, как он отнесет его в полицию. Пол, ты платишь ему, а я плачу тебе, не забывай об этом. Итак, какая у него машина? Куда он приедет?

Дрейк в растерянности покачал головой:

— Мне это не нравится.

— Тебе это и не должно нравиться. Я знаю, что делаю, — продолжал убеждать его Мейсон. — Я не прошу тебя нарушать закон.

— Ну хорошо, — сдался наконец Дрейк. — На углу улиц Мелвуд и Фигероа есть станция техобслуживания. Все мои люди, возвращаясь с задания, а особенно из дальней поездки, обязательно заезжают туда заправиться. Когда ведешь слежку, очень важно быть уверенным в том, что в самый ответственный момент у тебя не кончится бензин. Парень, работающий на этой станции, знает в лицо почти всех моих оперативников. Мы просто спросим у него, ни приехал ли еще из Мексики Том Фултон. Если Том уже здесь, то он позвонит в офис, и полицейские перехватят его раньше, чем ты успеешь подняться в свой кабинет.

— Вот телефон-автомат, Пол. Звони скорей!

Дрейк вошел в кабину и набрал номер. Разговор оказался коротким.

— Фултон еще не появлялся, — сказал Дрейк, вернувшись к Мейсону, который выказывал тревогу и нетерпение. — Слушай, а разве обязательно теребить его сразу, как он приедет? Парень ночь не спал, следил за человеком, а это, знаешь ли, непростая работенка. Наконец, он проделал путь до Энсенады и обратно. Может, пусть он хотя бы выспится для начала?

— Полиция уже засела в твоем офисе, — напомнил ему Мейсон. — Другого шанса у нас нет и не будет. Так что сейчас мы с тобой поедем на эту станцию. Скорее всего, в моей конторе тоже засада. Им хватит воображения представить себе, что я способен устроить Даттону побег из-под стражи. Давай, Пол, отступать некуда! Поехали прямо сейчас и там дождемся Фултона.

Доводы Мейсона прозвучали достаточно убедительно, так что Дрейк тяжело вздохнул, покорно сел за руль и доставил его прямо к станции техобслуживания. Поймав удивленный взгляд управляющего, он пояснил причину своего появления:

— Если не возражаешь, Джим, мы бы хотели здесь дождаться нашего голубя.

— Том еще не приехал, — сказал управляющий, с любопытством поглядывая на Мейсона.

— Хотим тут как можно скорее с одним дельцем разобраться, — продолжал Пол. — Тому предстоит выступить свидетелем, а нам понадобилось…

— Встретить его и проводить в участок, чтобы он дал показания. — Мейсон довольно-таки грубо оборвал словесный поток Дрейка.

— О’кей, вон там можете поставить свою машину, — понимающе кивнул Джим. — Чувствуйте себя как дома. А когда Том должен приехать?

— Теперь уже скоро, — заверил его Дрейк.

Пол отогнал машину на свободное место, и они с Мейсоном выбрали себе наблюдательный пункт, с которого открывался вид на автозаправку.

— Не хочешь ли позвонить Делле и сообщить, где ты находишься? — спросил детектив.

Мейсон покачал головой.

— Пускай поволнуется да поломает голову, куда я мог запропаститься.

За разговором прошло полтора часа. Вдруг Дрейк дотронулся до руки Мейсона.

— Вот и он, Перри, — сказал он. — Помни, мы не имеем права сделать ничего, за что потом придется краснеть в зале суда.

Мейсон взглянул на него с удивлением.

— О чем ты говоришь! Мы самые верные помощники полиции, каких только можно себе представить! Позови своего парня сюда, в тенек.

Пока наполнялся бензобак машины Фултона, Дрейк тихонько подошел сзади к своему сотруднику.

— Черт возьми, мистер Дрейк, — удивился Фултон, — а что вы здесь делаете?

— Тебя дожидаюсь, — был ответ.

— Вот незадача! А я как назло решил немного вздремнуть перед отъездом, а то боялся, вдруг еще засну в дороге.

— И правильно сделал.

Фултон повернулся, увидел Мейсона, и его изумление перешло всякие границы.

— И вы здесь?

— Мистер Мейсон хочет задать тебе несколько вопросов, — вывел его из столбняка Дрейк.

— Конечно, конечно. Я готов.

— Том, скажите, вы прошлой ночью потеряли Даттона?

— Да. Понимаете, он словно ополоумел после телефонного разговора. Ехал, не разбирая дороги, не замечая светофоров, чудом не попал в аварию. Я не мог за ним угнаться.

— И как вы его снова нашли?

— Мне удалось записать его телефонный разговор, с помощью портативного магнитофона с особо чувствительной пленкой.

— Что же вы из него узнали?

— Он сказал, что направляется в загородный «Барклай-клуб», чтобы с кем-то встретиться у седьмой лунки на поле для игры в гольф. Я уже докладывал об этом.

— Я хотел бы услышать эту историю из первых уст, — сказал Мейсон. — Итак, вы приехали в «Барклай-клуб». Даттон был там?

— Я увидел его машину. Сам он был внутри.

— Вы попытались проникнуть в помещение клуба?

— Да, но дверь была заперта.

— И вы решили ждать?

— Да.

— И как долго вы ждали?

— Двенадцать минут.

— А потом?

— Потом он вышел.

— Как он себя вел? Был ли взволнован?

— Да, похоже на то. Он очень торопился.

— Вас он не заметил?

— Ну, я ведь остановился в тени деревьев. Сидел на заднем сиденье, изображая невидимку.

— Еще там были припаркованы машины?

— Да, штук шесть, наверное.

— Вы не записали их номера?

— Нет, я, как увидел машину Даттона, на другие внимания уже не обращал.

— А вы не могли бы описать, что за машины там еще стояли.

— Ну, машины как машины.

— Может быть, спортивные или лимузины?

— Нет, насколько я припоминаю, это все были старые колымаги. Я даже подумал, что они принадлежат обслуживающему персоналу, работающему в клубе ночью.

— Даттон догадался, что за ним следят?

— Не думаю.

— А магнитофон? Запись у вас с собой?

— Да.

— Ее уже ждут в полиции.

— Я не знаю… Я собирался сначала посоветоваться с мистером Дрейком.

— Сейчас вы отправитесь в агентство. Никому не говорите, что вы уже виделись с мистером Дрейком и со мной, если только вас не спросят об этом напрямик. В таком случае не пытайтесь солгать. Скажите, что я поджидал вас для того, чтобы объявить, что полиция хочет допросить вас как можно скорее, — сказал Мейсон.

— А о мистере Дрейке ничего не говорить?

— Нет! Если вас не спросят, не был ли он со мной. Постарайтесь создать впечатление, что вы всецело готовы сотрудничать с официальным следствием.

Фултон кивнул.

— Понятно, мистер Мейсон!

— После того как Даттон выехал из клуба, он остановился, заставив вас проехать мимо него и симулировать неисправность?

— Да. Он вдруг резко затормозил, проехал несколько метров назад и снова остановился.

— Вы не догадались, что он мог там делать?

— Нет. Я был довольно далеко от него, и фары его машины были зажжены. Но я могу сказать достаточно точно, где именно он остановился, так как посмотрел на спидометр в момент, когда отъехал от двери клуба, и еще раз — у того места, где он стоял.

— Серьезно? — спросил Мейсон, и его лицо озарилось радостью.

— Да. Он остановился на шоссе Кренмор, проехав одну и три десятых мили от клуба.

Мейсон порывисто повернулся к Дрейку.

— Вот это парень!.. Пол, он заслужил обед в самом лучшем ресторане города. Все расходы на мой счет! Вы женаты, Фултон?

— Нет еще, — улыбнулся Фултон. — Был когда-то, но, как говорится, первый блин комом. Сейчас вот готовлюсь попробовать еще разок.

— Тогда сходите со своей девушкой, — сказал Мейсон. — Заказывайте все, что душе угодно, не забудьте про шампанское и не думайте о счете.

— О, спасибо, мистер Мейсон! — воскликнул Фултон, сжимая руку адвоката. — Это очень великодушно с вашей стороны.

— Мне нравятся люди, которые работают с умом, — сказал Мейсон. — За отличную работу — достойное вознаграждение.

Фултон, сияя, словно начищенный чайник, взглянул на Дрейка.

— Какие еще будут распоряжения?

Мейсон покачал головой.

— Ну, тогда я поехал. Загляну в офис и засяду за отчет.

— Ага, — кивнул Дрейк. — Где стоит пишущая машинка, ты знаешь.

— Мне сказать об остановке Даттона при выезде из клуба?

— Да, да, не пропускайте решительно ничего и не скрывайте ничего от полиции.

— Понятно, мистер Дрейк! Фултон уехал.

— А теперь, я думаю, — сказал Дрейк, — мы можем…

— Найти машину и отправиться искать трубу, — закончил за него Мейсон.

— Какую еще трубу?!

— Сточную трубу, которая должна объяснить остановку Даттона.

— А потом?

Трогать там мы ничего не будем, — улыбнулся Мейсон. — Позвоним Трэггу и чистосердечно признаемся, что Фултон рассказал нам об остановке Даттона, после того как тот отъехал на милю с небольшим от клуба. Ну и мы не удержались и поехали посмотреть, что заставило его сделать остановку. Добравшись до места, мы обнаружили сточную трубу, в которой, по-видимому, что-то спрятано.

— Трэгг с ума сойдет!

— Ничего, успокоится.

— А если там не окажется никакой трубы? Если он останавливался для того, чтобы рассмотреть вещь, которая его заинтересовала?

— Ставлю десять против одного, что мы найдем эту трубу.

— Думаю, полицейские не преминут все проверить.

— И правильно сделают, — сказал Мейсон. — Не берусь объяснить почему, но все мошенники считают, что сточная труба — самое надежное место, чтобы что-нибудь спрятать. И полиция это знает, я вас уверяю. Так что если лейтенант Трэгг действительно кое-что понимает в детективной работе, — а я склонен думать, что это именно так, — то он уже приказал своим людям обследовать каждую сточную трубу на каждой дороге, ведущей от гольф-клуба.

— Но в таком случае он опередил нас!

Мейсон ухмыльнулся.

— Всего лишь на полкорпуса. Давай, поднимайся. Если не возражаешь, за руль сяду я.

Они направились к клубу, засекли показания спидометра, развернулись и проехали ровно одну и три десятых мили.

— Ты был прав, — сказал Дрейк. — Вот и труба.

— Надо посмотреть, не осталось ли здесь каких-нибудь следов.

Адвокат припарковал машину у обочины, взял фонарь, поднял крышку капота и направился к трубе. Обернувшись в сторону дороги, он сказал Полу:

— Дай мне знать, когда поблизости никого не будет.

— О’кей, — отозвался Дрейк.

Мимо прошелестели шинами пара машин.

— Путь свободен.

Мейсон опустился на колени, вглядываясь в темноту трубы.

Видишь что-нибудь? нетерпеливо спросил Дрейк. — Перри, приближается машина.

Мейсон быстро поднялся и подошел к обочине. Проезжающая мимо машина притормозила.

— Какие-то проблемы? — спросил водитель, заметив поднятый капот.

— Да вот мотор заглох, — с улыбкой произнес Мейсон. — Похоже, перегрелся. Думаю, все будет в порядке, пусть только пару минут остынет.

Водитель помахал рукой.

— Желаю удачи, — сказал он и укатил прочь. Мейсон в задумчивости опустил крышку капота и сел в машину.

— Что теперь? — поинтересовался Дрейк.

— А теперь, — сказал Мейсон, — я собираюсь навестить моего клиента и спросить у него, что он спрятал в этой трубе.

Глава 12

Мейсон внимательно вглядывался через решетку в лицо своего клиента. Тот явно волновался.

— Что вы им сказали? — спросил адвокат.

— Ничего, — ответил Даттон. — Я заявил, что процедура, которой они воспользовались, чтобы вывезти меня из Мексики, совершенно недопустима, я крайне возмущен и категорически отказываюсь отвечать на любые вопросы.

— Очень хорошая позиция, — одобрил Мейсон поведение Даттона. — Однако ею нельзя злоупотреблять… Вы знаете, почему вас арестовали?

— Нет!

— Но для этого должны быть какие-то причины! Надеюсь, вы все-таки расскажете мне, что происходит.

— У них нет против меня абсолютно ничего. Если бы вы, мой адвокат, не посоветовали мне молчать, я бы все им рассказал и был бы уже свободен.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— Тогда расскажите вашу историю мне, и, если она покажется мне убедительной, повторите ее полиции и окружному прокурору.

— В ней нет ничего особенного…

— Вы знали убитого? — прервал его Мейсон.

— Я говорил с ним по телефону — конечно, если речь идет о Роджере Палмере.

— Что вы о нем знаете?

— Почти ничего. Наши отношения были достаточно… как бы это выразить?., щекотливыми.

— Шантаж?

— Не совсем. Палмер начал тайную войну против административного совета «Стар ридж ойл энд рефайнинг компани». Он добивался отставки Ридера, чтобы вместе со своими друзьями возглавить компанию. По крайней мере, так он говорил мне.

— Чего же он достиг?

— Палмер знал, что Дезире унаследовала значительный пакет акций этой компании. Полагая, что пакет все еще в ее руках, он явился к ней домой и попросил ее как крупного акционера оказать ему поддержку.

— И что же?

— Дезире направила Палмера ко мне, объяснив, что находится под опекой. Тогда он потребовал у нее письмо ко мне с распоряжением передать ему полномочия.

— И она его написала?

— Да.

— А потом? — спросил Мейсон, в его глазах светился неподдельный интерес.

— Я почувствовал, что меня загнали в угол. Акций у меня не было, а я не хотел признаваться в этом Дезире. Она непременно потребовала бы от меня полного отчета. Вот почему я не признался, что продал акции.

— Тогда курс акций был еще низок?

— Да, все это было до сообщения об открытии нового месторождения. Если бы у Палмера были хоть какие-то деньги, он мог бы сам приобрести достаточное количество акций, чтобы обеспечить себе большинство. Но денег у него не было.

— И что сделали вы?

— Я заявил, что мне необходимо понять, чего он добивается на самом деле, прежде чем выполнить просьбу Дезире. Он настаивал на встрече, но я под разными предлогами оттягивал неприятный для меня разговор. Тогда он зашел с козыря, который держал про запас. Палмер сказал, что знает о Фреде Хедли нечто такое, что заставит Дезире с ним порвать. Для воплощения его плана взять в свои руки управление компанией ему нужны были деньги, и он заявил, что за пять тысяч долларов готов разоблачить Хедли.

Мейсон скептически посмотрел на своего клиента.

— Он хотел получить также и право распоряжаться пакетом акций, принадлежащим мисс Эллис?

— Да.

— И вы утверждаете, что это не шантаж?

— Можно сказать и так, но я был готов любой ценой помешать Хедли жениться на Дезире.

— Но каким образом вы собирались передать ему полномочия?

— Когда он сделал мне это предложение, я решил поймать его на слове. Я втайне приобрел двадцать тысяч акций «Стир ридж ойл» на свое имя. Они достались мне по десять — пятнадцать центов за штуку. Я хотел убедить Палмера, что это те самые акции, которые оставил старик Эллис… Через пару дней газеты раструбили об открытии новых месторождений нефти, и акции компании стремительно поднялись.

— И они записаны на ваше имя? Они не являются частью поручительства?

— Да.

— У вас не сохранилось какого-нибудь письма от Палмера, которое подтвердило бы ваш рассказ?

— Нет.

Мейсон покачал головой:

— Если вы расскажете все это на суде, да еще после того, как сообщите о своих действиях по поручительству, вы влипли!

— Но я делал то, что считал выгодным, — запротестовал Даттон.

— Для кого? Для вас или для Дезире?

— Для всех.

Мейсон снова покачал головой:

— Суд посчитает, что вы продали акции «Стир ридж ойл», которыми распоряжались по поручительству, потом, получив от тайного источника нужные сведения, перекупили акции на свое имя, чтобы заработать на повышении. Палмер узнал про это и стал вас шантажировать.

На лице Даттона отразилось замешательство. Через несколько минут он произнес:

— Господи! Все, что я делал, может быть превратно истолковано!

— Именно так! — подтвердил Мейсон.

— Даже вы мне не верите, — обвиняющим тоном произнес Даттон.

— Стараюсь изо всех сил. Это входит в мои обязанности — верить клиенту. Но суд не станет затруднять себя и вникать…

Снова воцарилось молчание. Наконец Мейсон нарушил его.

— Ну хорошо, продолжим! Стало быть, вы согласились встретиться с Палмером в укромном месте, которое не вполне подходит для расчетов с шантажистом, но идеально для совершения убийства.

— Палмер сам выбрал это место.

— Жаль, что он не может воскреснуть ненадолго, чтобы выступить свидетелем на суде. Почему Палмер назначил вам свидание именно там?

— Он не объяснил, но я думаю, он должен был до поры до времени тщательно скрывать свои планы. Палмер ужасно не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о его попытках заручиться поддержкой крупных акционеров и захватить контроль над корпорацией, пока он не почувствовал, что достаточно плотно сидит в седле. Ну и конечно, он боялся, что всплывет факт продажи информации.

— Итак, вы приняли его предложение и отправились в назначенное место?

— Да.

— Имейте в виду, что полиция располагает магнитофонной записью вашего телефонного разговора с Палмером. Того самого, в котором вы договариваетесь о месте встречи. Вы… — Мейсон замолчал на полуслове, заметив на лице Даттона растерянность.

— Но, черт возьми, как это случилось?! — воскликнул он.

— Похоже, вы получили нокаут, — заметил Мейсон, прищурившись глядя на Даттона.

— Боже мой, как же иначе! Это действительно удар под дых. Ведь я выбрал ту кабину совершенно случайно. А, вспоминаю: какой-то тип хотел войти туда и постоял какое-то время рядом.

— Да, он установил в ней портативный магнитофон.

Даттон, все еще не оправившийся от потрясения, уставился на адвоката.

— Но раз он записал разговор на пленку, он, вероятно, и подслушал его?

— Нет, — ответил Мейсон, — подслушивать телефонные разговоры незаконно.

— Понимаю. Но в таком случае на пленке записаны только мои слова, там нет слов Палмера!

Того, что вы сказали, вполне достаточно для обвинения, ибо вы повторили описание места свидания — седьмая лунка на поле для игры в гольф «Барклай-клуба», — после того как выразили согласие передать ему пять тысяч.

— Да, все так и было. И у полиции есть запись моих слов?

— Да. Поэтому, Даттон, прекратите пудрить мне мозги, вы и так уже достаточно долго ходите вокруг да около, и расскажите всю правду. У вас было много времени, чтобы придумать правдоподобную историю, но мне нужна только правда. Вам могут помочь только факты.

— Он был уже мертв, когда я приехал.

— Вы сразу его заметили?

— Нет.

— Почему?

— Как и остальные члены клуба, я имею свой ключ от входной двери. Палмер знал это. А он не был членом клуба и занял ключ у одного из своих друзей. Я прошел через все здание насквозь и через заднюю дверь вышел на поле для гольфа. Дойдя до седьмой лунки, которая находится в сотне ярдов от здания, я никого не увидел и очень удивился, так как предполагал, что Палмер должен приехать раньше меня. И вообще я все больше склонялся к мысли, что занимаюсь ерундой. Не так обычно происходят деловые встречи.

— У вас еще будет возможность порассуждать об этом, — сухо произнес Мейсон.

— Что вы имеете в виду?

— Если вам, Даттон, стыдно рассказывать мне об этом с глазу на глаз, — проговорил Мейсон, — подумайте, как вы будете себя чувствовать на перекрестном допросе перед лицом неумолимых присяжных, отбиваясь от нападок окружного прокурора.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина.

— Можете продолжать, я вас слушаю, — произнес наконец адвокат.

— Я стоял неподалеку от седьмой лунки и ждал появления Палмера. Под ноги я не смотрел. Примерно через десять минут я начал прохаживаться туда-обратно, пока не заметил на земле какую-то тень. Я чуть не наступил на него. — Даттон замолчал.

— Это было тело Палмера?

— Да.

— И что вы сделали после этого?

— Меня охватила паника! Почти бегом я добрался до здания клуба, проскочил через него, прыгнул в машину и умчался.

— У вас не было карманного фонарика?

Даттон с полсекунды поколебался, но затем довольно твердо ответил: — Нет.

— Вы собирались обмениваться с Палмером в полной темноте?

— Свет фонарика привлек бы внимание сторожа. Хотя ему и платят только за охрану здания клуба, а не поля для гольфа, но все-таки…

— И эту историю вы собираетесь рассказать следователю?

— Да, ибо это — чистая правда!

Мейсон некоторое время задумчиво рассматривал своего клиента, потом спросил:

— А револьвер?

— Какой револьвер?

— Который вы пытались спрятать в трубе?

— Вы с ума сошли! — Глаза Даттона, казалось, сейчас выскочат из орбит.

— Мой дорогой, я повторяю: не стройте из себя дурака и не делайте дурака из меня. Если полиция вас арестовала, значит, у нее есть какие-то доказательства, которые позволят ей предъявить вам обвинение в убийстве. Быть может, вы и не знали об этом, но, как ни странно, практически каждый преступник-дилетант считает, что сточная труба — прекрасное место, чтобы спрятать туда улики. И они пользуются этим тайником с прямо-таки поразительной регулярностью. И потому полиция, когда расследует убийство, первым делом тщательнейшим образом обследует сточные трубы вдоль дорог, ведущих от места преступления. И я могу поспорить, что вы остановились у трубы, вышли из машины и выбросили орудие убийства, возможно, какие-то еще улики в трубу.

— Полиция его нашла? — спросил Даттон, боясь услышать ответ.

— Да.

— В таком случае, мистер Мейсон, вам остается только одно: признать меня виновным и уповать на милосердие суда.

— Палмера убили вы?

— Нет! Но я нашел возле трупа револьвер. Я его подобрал, а когда вернулся к машине, рассмотрел его и узнал мой собственный револьвер.

— У вас в машине был фонарь?

— Нет, я включил габаритные огни.

— Вы позволяете себе слишком дорогое удовольствие, какое может себе позволить человек, — заметил Мейсон.

— Какое же?

— Лжете своему адвокату, — ответил Мейсон. — Не прикидывайтесь дурачком! За вами следил детектив. Он видел, как вы сели в машину и погнали на полной скорости. Проехав одну и три десятых мили, вы заметили сточную трубу, резко затормозили, так что на поверхности дороги остались отчетливые следы тормозного пути, подали немного назад, вышли из машины и что-то выбросили в трубу. Вы не включали габаритных огней и вообще никакого света.

— За мной следил сыщик?

— Да.

— Почему же он не задержал меня сразу?

— Потому что это был не полицейский, а частный сыщик. И кроме того, в то время еще не было известно об убийстве.

— Все ясно, — сказал Даттон. — Вы убеждены в моей виновности и…

— Я не убежден в вашей виновности, — прервал его Мейсон. — Я просто пытаюсь вас убедить, что лучше рассказывать своему адвокату всю правду. Итак, как вы узнали, что это был ваш револьвер?

— Я рассмотрел оружие на месте преступления.

— Без света вам было не обойтись. Вы зажигали спички?

— Нет, у меня был с собой маленький карманный фонарик на сменных батарейках.

— Ну вот, наконец-то. А то я удивлялся, — заметил Мейсон, — как вы могли опознать в темноте труп и револьвер.

— Теперь вы знаете как.

— А когда вы узнали свой револьвер, то сунули его в карман и бросились бежать?

— Да.

— Я не думаю, что вы такой идиот, Даттон! У меня создается впечатление, что вы кого-то покрываете.

— Покрывать кого-то? Я просто стараюсь защитить самого себя!

— Такой историей суд в вашей невиновности не убедишь.

— Другой у меня нет.

Мейсон взглянул на часы.

— У меня есть кое-какие дела. Но напоследок я дам вам совет. Если вы вздумаете потчевать своей историей присяжных, то непременно будете осуждены.

— Но почему? Ведь все это правда.

— Может быть, но не вся правда! Вы должны добавить подробности, которые придадут вашей истории убедительность. Старайтесь умалчивать о том, что может повернуться против вас.

— Но…

Черт возьми, Даттон, я адвокат и повторяю, что ваша история не выдержит перекрестного допроса. Обвинение будет тотчас обосновано и доказано.

— Но меня нельзя обвинить, если я говорю правду! Вот попытайтесь!

— Согласен! Допустим, я прокурор. Мистер Даттон, этот фонарик тогда был в вашем кармане?

— Да, сэр.

— С какой целью вы его взяли?

— Я думал, что он может мне понадобиться.

— Для чего?

— Для опознания человека, с которым я должен был встретиться.

— Вы были с ним знакомы?

— Я с ним разговаривал по телефону.

— И вы собирались воспользоваться фонариком для опознания голоса?

— Я предполагал, что фонарик мне вдруг понадобится.

— И он действительно оказался для вас весьма, весьма полезным. Не правда ли, мистер Даттон? — сказал Мейсон саркастически. — Он позволил вам опознать Палмера, убедиться в том, что он мертв. Он пригодился для того, чтобы обыскать его карманы, срезать все метки портного и прачечной с его одежды.

— Я говорил только, что пытался убедиться, что он мертв!

— Разве вы не пощупали его пульс?

— Нет.

— Другими словами, он мог быть тяжело ранен, а вы бросили его и отправились в Энсенаду, не позаботясь о том, чтобы оказать ему помощь?

— Я не сомневался, что он мертв.

— Почему?

— Ну, он ведь был застрелен.

— А как вы узнали, что он был именно застрелен?

— Рядом лежал револьвер.

— Вы обнаружили его при помощи фонарика?

— Да.

— И сразу догадались, что это ваш револьвер?

— Да.

— Вы разглядели номер?

— Нет, я…

— Что позволило вам признать в нем свой револьвер?

— Его размер, форма…

— Это обычный револьвер системы «смит-и-вессон», 38-го калибра, с коротким стволом?

— Да.

— Чем же отличается ваш револьвер от других той же модели?

— Не знаю… Я просто его узнал…

— Вы знали, что это ваш револьвер, так как он находился в вашем кармане, когда вы прибыли в клуб. Вы его взяли с собой с намерением убить человека, который вас шантажировал. Именно поэтому вашей первой мыслью было избавиться от этого револьвера, что вы и сделали, бросив его в сточную трубу. Вы надеялись, что никто не станет его там искать.

Полностью подавленный, Даттон сидел, втянув голову в плечи. Мейсон поднялся, показывая тем самым, что разговор окончен.

— Это только слабый пример того, что вас ожидает в скором будущем. Гамильтон Бюргер превращается в сущего дьявола, когда дело доходит до перекрестного допроса. Подумайте, Даттон! Подумайте не спеша и, когда будете готовы изменить свою историю, позовите меня.

— Вы отказываетесь защищать меня? Вы бросаете меня на произвол судьбы?

— А вы не виновны? — в свою очередь спросил Мейсон.

— Я не виновен!

Так знайте, что я никогда не бросаю клиента, если он не виновен. Я всегда пытаюсь докопаться до истины.

— Вы верите тому, что я вам рассказал?

— Нет, но тем не менее я не считаю вас убийцей. Я только думаю, что вы отъявленный лжец, но очень хочу, чтобы вы нашли другую, более правдоподобную версию.

Мейсон сделал знак конвоиру, который ждал по ту сторону решетки. Когда тот открыл дверь, он быстро вышел, не взглянув напоследок на своего клиента.

Глава 13

— О, мистер Мейсон! Как я рада вас видеть! — воскликнула Дезире Эллис. — Что происходит? Я знаю только, что Керри арестован.

— Порой самое безнадежное на первый взгляд дело приходит к благополучному исходу. Так о чем вы хотели со мной поговорить? — спросил Мейсон.

— Хотела? Да я просто места себе не нахожу! Я много раз пыталась связаться с вами, но безуспешно. Скажите, что за обвинение выдвинуто против Керри? Это очень серьезно?

— Вот этого я сказать не могу… Я адвокат, я представляю интересы Керри Даттона. Хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Тот факт, что он является вашим опекуном, вовсе не означает, что я должен представлять и ваши интересы. Я ясно выражаюсь?

— Да, да, конечно!

— Вот и отлично, — кивнул Мейсон. — Давайте теперь поговорим.

— Садитесь, прошу вас, — предложила девушка, указывая на удобное кресло.

— Благодарю. — Мейсон опустился в кресло.

— Что-нибудь выпьете?

— Нет, спасибо, — улыбнулся Мейсон. — На работе не пью. Итак… Расскажите мне о револьвере Керри Даттона.

— О его револьвере? — спросила она, и в ее глазах появился испуг.

— Да… Вы его позаимствовали у него на время?

— Да.

— Где он сейчас?

— В ящике моего туалетного столика.

— Я хотел бы на него взглянуть.

— Подождите минутку, я сейчас его принесу.

— Если не возражаете, я пройду вместе с вами.

— Зачем?

— Хочу удостовериться, что вы говорите правду — или насколько вы хорошая актриса.

Лицо девушки вспыхнуло.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

— Если вы говорите правду, — сказал Мейсон, — мне хотелось бы самому убедиться в этом. Если же вы лжете, то это может оказаться очень важным. Это многое меняет.

— Что именно?

— Давайте сначала возьмем револьвер, и тогда я вам расскажу.

Дезире пристально посмотрела на него.

— Как хотите. Пойдемте вместе.

Она провела его по длинному коридору, толкнула дверь в изящно обставленную спальню и направилась к прикроватной тумбочке. Выдвинув ящик, она отпрянула с удивлением, прижимая руку к груди.

— Его нет на месте…

— Я в этом не сомневался, так как из него убили Роджера Палмера, — сухо сказал Мейсон. — Может быть, теперь вы мне объясните, что произошло?

— Ничего не понимаю. Я готова поклясться, что он был здесь… — бормотала она в замешательстве.

— Вот об этом я и хочу вас попросить. — Мейсон смотрел на девушку в упор.

— О чем?

— Поклясться, что револьвер был здесь.

— Но… как он мог пропасть?

— Кто-то, должно быть, забрал его отсюда… если, конечно, не вы сами…

— Я не понимаю…

— В ночь, когда произошло убийство, вы случайно не появлялись в клубе?

— Нет! Почему вам пришла в голову подобная мысль?

— Но вы член этого клуба?

— Да.

— В таком случае у вас есть ключ?

— О да, конечно. Постойте, он был в одном ящике с револьвером.

— Вы сказали был? — быстро спросил Мейсон. — В прошедшем времени?

— Если вам больше нравится, я положила его туда, и он должен быть там.

— Давайте посмотрим.

Она снова выдвинула ящик и с торжествующим видом достала ключ.

— А теперь поправьте меня, если я ошибаюсь, — сказал Мейсон. — Прошлой ночью вы приехали в «Барклай-клуб», взяв с собой ключ и револьвер, встретились около седьмой лунки с Роджером Палмером, имели с ним неприятный разговор, думаю, речь шла о шантаже, и в конце концов застрелили его.

— Боже мой, что вы такое несете? Вы с ума сошли!

— Я всего лишь хочу, чтобы вы мне ответили: все обстояло так?

— Нет!

— Как бы то ни было, Палмер был застрелен из револьвера Даттона. Продолжим. Как я понял, этот револьвер находился в этом ящике?

Дезире Эллис, бледная как полотно, смотрела на Мейсона с выражением ужаса на лице.

— Конечно, он был здесь. Только… только кто-то взял его, потому что сейчас его там нет.

— И вы не имеете ни малейшего представления, кто мог позаимствовать оружие из вашего туалетного столика?

Дезире задумалась.

— Я видела его два или три дня назад, когда перекладывала кое-какие вещи. Точно помню, что открывала этот ящик и видела револьвер.

— И с тех пор вы его не открывали?

— О Господи, мистер Мейсон, я даже не знаю, что сказать. Я пытаюсь вспомнить. Ведь я прихожу сюда дюжину раз на дню, это же моя спальня. В этих ящиках сложено много всякой всячины, и мне очень часто приходится их открывать. Но я рассказываю вам только то, что помню.

— Хорошо, — кивнул Мейсон. — Вы помните, что револьвер был здесь два дня назад. Помните, что вы думали, будто он здесь, когда я спросил вас. Вы еще собирались поклясться.

— А когда был убит Палмер?

— Прошлой ночью.

— А полиция уже определила более точное время?

— Кажется, между половиной десятого вечера и двумя часами ночи. И в этот промежуток времени Керри побывал в клубе.

— Керри был там? — пробормотала Дезире. Наступило молчание, которое Мейсон прервал вопросом:

— Вчера, перед убийством, у Даттона было бурное объяснение с Хедли в вашем доме. Он мог войти в вашу спальню и забрать револьвер?

Девушка решительно покачала головой.

— Подумайте хорошенько, часто ли Даттон бывал у вас?

— О нет. Обычно мы общались с ним по телефону, и только. Порой мне казалось, что он избегает меня.

— Приходил ли он к вам в последние два дня?

— Нет.

— Вы уверены?

— Конечно, уверена. Он… Он не хотел даже показываться мне на глаза. Мне кажется, он был чем-то уязвлен.

— В ночь, когда в вашем доме произошла драка, убили Палмера… Скажите, заходил ли Даттон в эту комнату до того, как разразилась ссора?

— До начала ссоры — нет! Наверняка нет. Но потом они могли быть где угодно.

— Как это началось?

— Фред зашел повидаться со мной. Он был в приподнятом настроении. Он предложил мне пожениться сразу же после того, как я продам свои акции «Стир ридж ойл» и вручу ему деньги для финансирования его проекта.

— Что вы ему ответили?

— Что мне нужно подумать.

— А потом?

— Фред ушел. Вскоре после его ухода появился Керри и сказал, что ему нужно поговорить со мной.

— Вы пригласили его войти?

— Конечно.

— И как прошла ваша встреча?

— Я старалась быть приветливой, но он оставался сдержанным до такой степени, что я была вынуждена спросить, что все это значит и почему он уже давно избегает меня. Керри ответил, что должен сказать мне что-то очень важное. Мне показалось, что он снова хочет сделать мне предложение.

— И вы повторили свой прежний ответ, что считаете его своим другом и старшим братом и если он этим не удовлетворится, то прекратите дружбу с ним?

Девушка смущенно опустила глаза.

— Лучше бы мне откусить мой язык!

— Но почему? Разве вы на самом деле изменили свое мнение?

— Говоря откровенно, мистер Мейсон, я и сама не знаю. Но после моих слов Керри так странно переменился. Словно неожиданно перегорели все лампочки.

— Хорошо, — сказал Мейсон, видя замешательство своей собеседницы. — Вернемся к той ночи. Вы спросили его, почему он держится так отчужденно?

— Да, я… я была рада его видеть, но у меня сложилось впечатление, что он ждал на улице, пока не уедет Фред, и мне это не понравилось.

— И что потом?

— Фред что-то забыл, или же он знал, что Керри стоял около моего дома. Керри только успел сказать, что хочет сообщить мне то, что не следует знать Фреду или его матери. Он сказал, что они пытаются мною руководить и мне пора подумать и разобраться наконец, что это за люди.

— Ну и потом?

— Вдруг послышался голос Фреда. Он вернулся, но не постучал, не нажал на звонок. Просто открыл дверь и стоял на пороге.

— Вы сказали, что услышали его голос от входной двери?

— Да. Он наговорил Керри много всякой чепухи — вроде того, что такие гнусные стяжатели, как Керри, правят миром, а по-настоящему талантливые люди не имеют возможности даже подать голос.

— А потом?

— Керри велел ему замолчать и убираться вон, так как он должен поговорить со мной по очень важному делу и не хочет, чтобы ему мешали.

— Ну и?..

— Лицо Фреда вспыхнуло от ярости. Обычно он владеет собой и скрывает свои чувства под маской невозмутимого равнодушия. Но на этот раз он словно с цепи сорвался, обозвал Керри презренным денежным мешком и ударил его кулаком.

— Куда ударил?

— Я не могу сказать точно, так как никогда не видела такой быстрой реакции, как у Керри. Он стал наносить Фреду такие молниеносные удары, избивая его, что Фреду пришлось спасаться бегством в соседнюю комнату, но Керри преследовал его. Шум стоял невообразимый. Какая-то женщина, живущая по соседству, закричала, что надо вызвать полицию. Они разломали часть мебели в спальне.

— Как это произошло? — спросил Мейсон.

— Они разбили торшер, думаю, кто-то из них на него упал, выдернули ящик из ночного столика — не тот, верхний, где лежал револьвер, а нижний, там я храню белье.

— И потом? — спросил Мейсон.

— Керри сбил Фреда с ног. Оставив Фреда лежать на полу, он убежал, сказав напоследок: «Простите меня, Дезире! Я вернусь». Пока они дрались, я позвонила в полицию, и через некоторое время пришли полицейские. Фред рассказал им, что произошло, но при этом так исказил факты, излагая события, что сильно упал в моих глазах.

— Полицейские поверили ему?

— Сначала, как мне показалось, да. Но потом они попросили описать Керри. Выслушав его, один из агентов сказал: «Но в таком случае вы должны были без труда победить его, тем более что первым нанесли удар», — и Фред попался в ловушку, крича: «Но он увернулся от удара, мерзавец! Он ударил меня в живот так, что у меня дух захватило!» Полицейские разразились хохотом. Потом сказали: раз он первым начал, то они не будут выписывать ордер на арест Даттона, и велели Фреду самому разбираться со своими проблемами.

— Расскажите мне, пожалуйста, о чем говорил с вами Хедли и чего он добивался, — попросил Мейсон.

— Он хотел основать собственный центр искусств.

— Что именно — художественную галерею, колледж или нечто другое? — спросил Мейсон.

— Время от времени его планы менялись. Это довольно туманная идея. Суть ее заключается в том, чтобы оказывать поддержку художникам и вообще всем творческим людям, которые смогут основать новую школу.

— Новую школу?

— Да, впитавшую лучшее, что есть сейчас в современном искусстве. Она должна была бы лежать где-то на пересечении модернистских течений и примитивизма. В общем, это новое искусство, понятное всем.

— Фред Хедли говорил о своих идеях что-либо конкретное?

— О том, чего он хочет, — да. Но не о том, как воплотить это в жизнь. Он считает, что искусство деградирует: цветная фотография заменила живопись, а кино неуклонно вытесняет фотографию. Так называемой модернистской школе не хватает должной целостности. Фред же хочет, чтобы люди занимались живописью, причем делали это так, как они видят. Особенно его интересуют портреты.

— А сам Хедли рисует?

— Ну, он может наглядно продемонстрировать свою технику в нескольких штрихах.

— У вас есть его картины?

— Не здесь, но… Он занимается портретной живописью. Он учит студентов рисовать, утрировать черты лица, доводить портрет до гротеска. Обычно, рисуя лицо человека, художник смягчает и выравнивает контуры, делает все для того, чтобы на портрете вы выглядели лучше, чем в жизни. Фред выступает против этого приторного украшательства. Его портреты порой похожи на раскрашенные карикатуры. Он говорит, что рисует душу, характер, а не презренную плоть.

— И он хочет, чтобы вы оказали финансовую поддержку школе искусств.

— Да, тогда он смог бы занять подобающее место в современном искусстве как автор портрета нового типа.

— А вы думаете, что Хедли сможет когда-нибудь продать портреты такого рода?

— Кто знает? Если они войдут в моду, тогда конечно. Но ему необходимы деньги, чтобы начать. Видите ли, люди не особенно охотно позируют для их портретов, но если это будет считаться стильно…

Такова человеческая природа, усмехнулся Мейсон.

— Сначала он рисовал известных людей, чьи фотографии находил в газетах. Эти первые попытки были выполнены тушью на белой бумаге. Но Фред хотел добиться особого эффекта. То есть это должны быть не совсем карикатуры, а именно необычные, яркие и выразительные портреты.

— А ему хватает таланта и умения, чтобы создавать такие шедевры?

— Он будет учиться. Послушайте, мистер Мейсон, я не понимаю, для чего вы затеяли этот допрос. Какое отношение ко всему этому имеет Фред Хедли?

— Я пытаюсь выяснить кое-какие факты и выстроить их в систему. Теперь ответьте, пожалуйста, когда Хедли говорит о финансовой поддержке, он действительно имеет в виду помощь некоторым возвышенным художникам, которые сами не в состоянии заработать себе на жизнь?

— Думаю, что так.

— И он тоже входит в число тех возвышенных художников?

— Он может стать основателем новой школы живописи.

— И он намеревается субсидировать самого себя?

— Фред говорит, что, если не сделает этого, то будет предателем по отношению к своему искусству.

— Вашими деньгами?

— Конечно. Откуда ему еще взять деньги?

— Хороший вопрос, — заметил Мейсон.

— Он презирает накопительство материальных ценностей.

— Все понятно, — сказал Мейсон. — Скоро вас, по-видимому, вызовут в полицию и зададут кое-какие вопросы.

— Но у меня в голове не укладывается, как подобное могло произойти! Я имею в виду, как Керри смог взять револьвер.

— У него было достаточно времени, — сказал Мейсон, — но если мы собираемся освободить шею Даттона от уже порядком затянувшейся петли, нам необходимо выяснить, что именно произошло и каким образом. Если, конечно, это Даттон убил Палмера.

— Вы думаете, это он, мистер Мейсон?

— Он мой клиент, — произнес адвокат с кривой усмешкой. — Спасибо за сотрудничество, мисс Эллис.

Глава 14

Сидя в конторе Мейсона, Пол Дрейк листал свою записную книжку.

— Мои парни за эти две недели обнаружили немало интересного, но, пожалуй, ничего полезного для тебя, Перри.

— Увидим, — спокойно ответил Мейсон. — Выкладывай факты.

— Тогда слушай. Роджер Палмер твердо верил в будущее «Стир ридж ойл», но с главой компании, Джарвисом Ридером, у него отношения не сложились. Не знаю, Перри, заметил ты или нет, но во внешности этих двух мужчин много общего. Ридер, возможно, на несколько лет моложе Палмера, но они оба весьма-энергичные, опытные нефтепромышленники, которые привыкли много и напряженно работать. Но при всем при том их взгляды относительно тех мер, которые следовало бы принять для достижения успеха, диаметрально противоположны. Палмер делал ставку на развитие компании в рамках надежных, оправдавших себя структур, пускаясь на риск только после тщательного научно-технического анализа проекта. Джарвис Ридер же — азартный игрок. Он хочет сорвать большой куш. Свой капитал он сколотил, не повышая производительность шахт и нефтепромыслов, а с помощью биржевых манипуляций.

Но сегодня сдерживать развитие по-настоящему богатых нефтью районов невозможно, и дела «Стир ридж ойл энд рефайнинг компани» стали приходить в упадок, пока все не изменил счастливый случай.

Ридер всегда хорошо одевается, он не привык ни в чем себе отказывать. Он считает себя выдающимся предпринимателем, в его распоряжении постоянно находится двухмоторный самолет, и вообще он довольно влиятельный человек в кругах нефтепромышленников.

После того как Роджер Палмер ушел из «Стир ридж ойл компани», в его жизни началась нелегкая полоса. Он жил очень скудно в третьеразрядных меблированных комнатах. Его даже допрашивала полиция в связи со смертью одной проститутки, задушенной нейлоновым чулком. Во время убийства он находился в отеле, но, к счастью, у него нашлось алиби: он разговаривал с управляющим. Словом, положение Палмера было незавидным, и никто из людей, занимающихся нефтью, не открыл бы ему кредит. Тогда он принялся названивать акционерам «Стир ридж ойл компани», среди которых у него сохранились старые связи, и убеждать их, что нынешняя политика компании не выдерживает никакой критики. Как я понимаю, несколько крупных держателей акций сочувствовали его замыслу сместить Ридера.

Мейсон слушал очень внимательно, стараясь не пропустить ни слова.

— Ты мне поручил узнать, не мог ли Фред Хедли быть поблизости от «Барклай-клуба» в то время, когда произошло убийство. Отвечаю однозначно: нет, ибо он сильно пострадал в драке с Даттоном и во время убийства находился в дежурной круглосуточной аптеке. Там ему делали всевозможные уколы, перевязки и тому подобное.

— Короче говоря, — вздохнул Мейсон, — завтра начинается процесс, а все, что мы до сих пор обнаружили, не только бесполезно для нас, но и блестяще подкрепляет обвинение!

— А наш приятель Бюргер не преминет воспользоваться всеми этими сведениями, — закончил его мысль Дрейк. — И скорее всего, выиграет дело с такой легкостью, как это ему еще ни разу не удавалось.

— Может, и так, Пол, — сказал Мейсон, — но мы будем драться за каждый дюйм нашей земли.

Глава 15

Судья Эдуарде Альварадо открыл второй день суда словами:

— Джентльмены, я считаю, что сегодня мы должны пригласить на заседание присяжных.

— Не возражаю, — сказал Мейсон.

— Слово за обвинением, — сказал судья Альварадо.

— Обвинение согласно.

Мейсон поднялся с места и с улыбкой поклонился.

— Присяжные могут принести присягу, — сказал он. — Защита удовлетворена их составом.

Судья Альварадо улыбнулся в ответ.

— Едва ли я мог ожидать, что мы так быстро покончим с формальностями. Благодарю вас, джентльмены. Сейчас присяжные дадут присягу, и после короткого перерыва мы начнем заседание.

Через десять минут судья Альварадо обратился к окружному прокурору Гамильтону Бюргеру и его помощнику Стивенсу Бейли:

— Изложите суть дела, господин прокурор.

— Если многоуважаемый суд и присяжные не возражают, я буду предельно краток, — начал Бейли. — Несмотря на то, что факты говорят сами за себя, мне хотелось бы объяснить кое-какие детали.

Обвиняемый Керри Даттон был назначен Темплтоном Эллисом опекуном над его дочерью, Дезире Эллис. По условиям опеки обвиняемый Даттон имел право продавать и покупать ценные бумаги, составлявшие часть наследства мисс Эллис, по своему усмотрению и выплачивать подопечной столько денег, сколько считал необходимым для удовлетворения ее нужд.

И теперь, леди и джентльмены, мы намереваемся доказать, что за три года и несколько месяцев — почти за четыре года, — в течение которых, в соответствии с завещанием покойного Темплтона Эллиса, Даттон выполнял обязанности опекуна, — с этими словами Бейли простер руку в сторону скамьи присяжных, — он ни разу не предоставил отчета о своих действиях.

Помощник прокурора сделал паузу, чтобы все присутствующие в зале суда прониклись смыслом сказанного.

— Более того, мы предполагаем показать, что обвиняемый систематически использовал доверенные ему средства для укрепления собственного финансового положения, проводя хитроумные биржевые манипуляции от своего имени, о которых подопечная даже не подозревала.

Бейли снова многозначительно помолчал.

— В наследство мисс Дезире Эллис входил также пакет акций «Стир ридж ойл энд рефайнинг компани». Стоимость этих акций была очень высока, затем она начала снижаться, пока не дошла до какого-то уровня, и неожиданно снова стремительно возросла.

Мы намереваемся показать, что Роджер Палмер, убитый, некоторое время работал в «Стир ридж ойл ком-пани», он также знал Темплтона Эллиса, отца Дезире Эллис.

Мы намереваемся показать, что Роджер Палмер хотел, чтобы обвиняемый передал ему право голоса в собрании акционеров «Стир ридж ойл компани». Обвиняемый отказался, потому что вынужден был отказаться, поскольку он продал принадлежащие подопечной акции «Стир ридж ойл». Убитый не знал о факте продажи, но мы можем представить доказательства того, что он знал о покупке большого пакета акций «Стир ридж ойл», который обвиняемый приобрел на свое имя.

Убитый, Роджер Палмер, угрожал обвиняемому разоблачением, если не получит гарантию поддержки в пять тысяч долларов, с помощью которых он собирался вести борьбу за кресло президента компании.

А также мы намереваемся показать, что Роджер Палмер назначил встречу с обвиняемым Керри Даттоном около десяти часов вечера двадцать первого сентября.

Эта встреча оказалась роковой. Палмер требовал в обмен на молчание пять тысяч долларов. Обвиняемый был готов заплатить эти деньги. Он снял требуемую сумму со своего банковского счета, так что, когда он был задержан, в его карманах находилось пять тысяч долларов наличными.

Но обвиняемый понимал, что Палмер на этом не успокоится. Как показывает практика, получив один раз деньги, шантажист убеждается в своей безнаказанности, его аппетиты неукротимо растут.

Так что, поразмыслив и взвесив все «за» и «против», Керри Даттон решил, что в сложившейся ситуации для него самый лучший выход — убийство.

Убийство, леди и джентльмены, произошло около седьмой лунки на поле для гольфа загородного «Барклай-клуба». Тело не было обнаружено вплоть до следующего утра.

К тому времени обвиняемый бежал в Мексику, где остановился в мотеле под именем Фрэнк Керри.

Возможно, мы никогда уже не узнаем всего того, что было известно Палмеру. Но кое-что мы можем предположить. Косвенные улики ясно указывают на попытку шантажа.

Мы также предполагаем показать, что, покинув место преступления, обвиняемый сделал довольно длинную остановку около сточной трубы, чтобы избавиться от орудия убийства.

В силу всех этих улик, леди и джентльмены, мы просим уважаемый суд признать обвиняемого Керри Даттона виновным в убийстве первой степени.

Мы благодарим вас.

Бейли с достоинством поклонился, прошел к своему месту и сел.

— Не хотите ли вы со своей стороны сделать предварительное заявление? — обратился судья Альварадо к Перри Мейсону.

— Ваша честь, мы выскажем наши соображения об этом деле, когда придет время начать защиту.

— Очень хорошо, — согласился судья. — Вызывайте вашего первого свидетеля, господин прокурор.

Бейли вызвал судмедэксперта, который производил вскрытие тела Палмера. Он объяснил, что причиной смерти был выстрел из револьвера в правый висок с расстояния не более пятнадцати сантиметров.

Отвечая на вопрос, свидетель сказал, что смерть наступила между половиной десятого и двумя часами ночи с 21 на 22 сентября.

— Приступайте к перекрестному допросу, — отрывисто произнес Бейли, повернувшись к Мейсону. Первый вопрос адвоката был задан почти небрежно:

— Доктор, могла ли смерть наступить в девять часов?

— Сомневаюсь в этом.

— А в половине девятого?

— Не думаю.

— Но она могла произойти в восемь тридцать?

— Этот факт невозможно установить с точностью, — ответил свидетель. — Нельзя считать невозможным и то, что смерть наступила в восемь тридцать, но это мне кажется менее вероятным. Я полагаю, что самое раннее — это половина десятого.

— Благодарю, док, — сказал Мейсон, — это все. Одного за другим Бейли вызвал ряд свидетелей, которые подтвердили интерес Палмера к делам «Стир ридж ойл компани», говорили о дружбе, которая связывала его со старым Эллисом, об игре, которую он секретно вел до самой смерти, добиваясь большинства в совете акционеров.

Когда Мейсону предлагали задавать вопросы свидетелям, он неизменно отвечал, что вопросов у него нет.

Судья Альварадо с возрастающим интересом, который уже не мог скрывать, наблюдал за действиями адвоката. Судя по всему, Мейсон не желал углубляться в дебри перекрестного допроса. Наконец Бейли с драматическим жестом произнес:

— Вызываю свидетельницу Дезире Эллис!

Она вышла вперед, всем своим видом выказывая покорность судьбе, избегая встречаться взглядом с Керри Даттоном, была подведена к присяге, заняла свидетельское место и отважно повернулась лицом к прокурору.

Бейли попросил ее рассказать об обстоятельствах смерти ее отца и уточнить содержание статей опекунского поручительства, а потом спросил:

— Когда поверенный по поручительству впервые представил вам свой отчет?

— Он никогда не представлял мне отчета, — ответила девушка.

— Никогда не представлял отчета? — переспросил Бейли с наигранным удивлением.

— Да, официально — ни разу, но время от времени он обсуждал со мной, какие ценные бумаги следует продать для того, чтобы у меня были деньги на жизнь.

— Говорил ли он что-нибудь о размере основного капитала?

— Он сказал однажды, что продал почти все, что оставил мне отец.

— У вас не возникло впечатление, что по истечении срока поручительства от наследства ничего не останется?

— Да, у меня возникло именно такое впечатление.

— Говорил ли вам ваш опекун, что по истечении этого срока у вас останется значительная сумма денег?

Мисс Эллис изменила позу, взглянула на Даттона и быстро опустила глаза.

— Нет, ни разу, — ответила она.

— Он никогда не говорил вам, что, продав акции «Стир ридж ойл энд рефайнинг компани» по доллару за штуку, он впоследствии купил такое же количество на свое имя по цене от десяти до пятнадцати центов каждая?

— Нет!

— Он ни разу не упомянул об этих покупках, произведенных всего за несколько дней до внезапного резкого повышения курса этих акций?

— Нет!

— Не говорил ли он вам, что обладает некой секретной информацией о том, что «Стир ридж ойл» в скором времени станет весьма многообещающей компанией?

— Нет.

— Вы полагали, что ваш поверенный никогда не продавал акции «Стир ридж ойл», завещанные вашим отцом?

— Да!

— Подсудимый никогда не упоминал об этом?

— Нет.

— Теперь ваши вопросы, — обратился Бейли к Мейсону.

Мейсон приблизился к свидетельнице и подождал, пока Дезире поднимет на него глаза.

— Итак, у вас сложилось впечатление, что к моменту окончания действия поручительства вы останетесь без средств к существованию? — спросил Мейсон самым доброжелательным тоном.

— Да.

— Отнеситесь очень внимательно к вопросу, который я вам сейчас задам. Говорил ли вам когда-нибудь обвиняемый, что после окончания срока поручительства у вас ничего не останется?

— Я… мне так казалось…

— Я спрашиваю о другом: говорил ли мистер Даттон, что трастовый фонд исчерпан и, когда вам придется взять на себя управление состоянием, управлять уже будет фактически нечем?

— Я не могу припомнить, чтобы он говорил нечто подобное.

— Благодарю вас, это все, что я хотел узнать.

— С вашего позволения, ваша честь, я задам еще один вопрос, — вмешался Бейли. — Мисс Эллис, говорил ли вам ваш поверенный, что вы получите большую сумму после того, как поручительство потеряет силу?

— Нет, сэр, — не задумываясь, ответила она.

— У меня тоже больше нет вопросов, — сказал Бейли, усаживаясь на свое место.

— Еще один вопрос к мисс Эллис, — поднялся Мейсон. — Задавали ли вы своему поверенному вопрос о том, что у вас останется после окончания срока поручительства?

— Нет, сэр, — быстро ответила девушка.

— Вы сами производили подсчеты и пришли к выводу, что все израсходовали?

— Да, совершенно верно. Опять вмешался Бейли:

— Не правда ли, ваш поверенный понимал, что у вас сложилось ложное представление о своем финансовом положении, но не предпринял ничего, чтобы его изменить?

— Возражаю, это наводящий вопрос. Свидетельница не может знать, сознавал это поверенный или нет, поскольку об этом никогда не было разговора.

— Ладно, ладно! — тотчас же откликнулся Бейли, махнув рукой. — Я не собираюсь пререкаться с защитой! Уверен, что присяжным и так все понятно. У меня все, мисс Эллис.

— И у меня все! — повторил Мейсон, с улыбкой кланяясь присяжным.

— Мой следующий свидетель — миссис Розанна Хедли, — объявил Бейли.

Миссис Хедли выполнила необходимые формальности с самым что ни на есть уверенным видом, желая показать, что не принадлежит к тому типу женщин, которых легко запугать.

— Слышали ли вы разговор мисс Эллис и ее поверенного, во время которого мисс Эллис задала вопрос о том, что именно ей останется от наследства?

— Да, сэр.

— Вы случайно не помните, когда это было?

— Помню, и очень точно — четвертого июля этого года. Точнее, вечером четвертого июля.

— Кто еще присутствовал при этом разговоре?

— Были только мисс Эллис, ее поверенный и я. Мой сын в это время вышел из комнаты.

— Вашего сына зовут Фред Хедли?

— Да, Фред Хедли. Он свободный художник. Бейли не смог сдержать улыбки.

— Какой вопрос задала мисс Эллис своему поверенному?

— Она спросила, каково ее материальное положение и на что она может рассчитывать в ближайшем будущем.

— И что ответил поверенный?

— Он дал ей понять, что фондов, завещанных ей отцом, хватит на все время действия поручительства, что позволит ему выдавать ей ту ренту, которую она привыкла получать.

— Возражаю! — прервал ее Мейсон. — Свидетельница должна повторить точные слова поверенного.

— Его точные слова? — переспросила миссис Хедли.

— Да, — подтвердил судья, — по мере возможности, конечно. Вы сейчас передаете его ответ своими словами, а не формулируете его так, как он был произнесен.

— Хорошо, ваша честь, — возобновила свои показания свидетельница. — Насколько я помню, он улыбнулся одной из своих масленых улыбочек, которые с такой щедростью расточает, и сказал: «Не беспокойтесь, Дезире, наверняка останется столько денег, что их вполне хватит до истечения срока поручительства».

— Спасибо. Перекрестный допрос, — объявил Бейли.

— Что вы понимаете под «масленой улыбкой», миссис Хедли? — спросил Мейсон.

— О, самодовольная, лицемерная улыбка.

— Сальная?

— Нет, масленая, — мотнула головой миссис Хедли.

— Это ясно показывает ваши чувства к поверенному, не правда ли, миссис Хедли? — прицепился Мейсон.

— Своими поступками иного отношения он не заслуживает, — кисло возразила дама.

— Мистер Даттон сказал мисс Эллис, что у него достаточно денег, чтобы продолжить выплату ренты, — не уступал Мейсон, — и так оно и есть на самом деле. Значит, он ее не обманывал?

— Он вводил ее в заблуждение.

— Но он ей не лгал?

— Возражаю! — запротестовал Бейли. — Это чистая софистика!

— Я снимаю свой вопрос, — сказал Мейсон с улыбкой. — Но полагаю, что присяжные успели составить собственное мнение.

Следующим свидетелем был эксперт по баллистике. Он подтвердил, что револьвер системы «смит-и-вессон», числящийся в списке вещественных доказательств под первым номером, действительно был именно тем оружием, при помощи которого совершено преступление.

После этого свидетельское место занял торговец оружием, который заявил, что продал этот револьвер Керри Даттону, и предъявил в качестве доказательства своих слов квитанцию о продаже с подписью обвиняемого.

Бейли продемонстрировал суду схемы, изображающие место преступления, фотографии загородного «Барклай-клуба», тела и одежды, которая была на убитом в тот вечер. Он призвал присяжных обратить внимание на тот факт, что с пальто и костюма Палмера аккуратно срезаны все метки.

Коронер, руководивший предварительным следствием, подтвердил, что в карманах убитого не обнаружено ни ключей, ни денег, ни носового платка, ни ножа, ни чего бы то ни было другого.

Было вызвано еще несколько свидетелей, уточнивших отдельные подробности, а затем Бейли вызвал лейтенанта Трэгга. Тот рассказал, что, узнав об убийстве, немедленно отправился в «Барклай-клуб», обследовал труп и место преступления. А затем проверил все сточные трубы на дорогах, ведущих от клуба…

— Почему вы это сделали? — спросил Бейли.

— Это обычная полицейская практика, — ответил Трэгг.

— И вы что-то обнаружили?

— В сточной трубе, расположенной на расстоянии одной и трех десятых мили от клуба, был найден револьвер.

— И что вы с ним сделали?

— Определил, на чье имя было зарегистрировано это оружие.

— Сколько времени понадобилось, чтобы установить имя владельца?

— Несколько минут. Для этого и существует серийный номер.

— И что вы предприняли после этого?

— Получив информацию, что обнаруженный револьвер принадлежит Керри Даттону, мы выяснили номер его автомобиля. Затем был отдан приказ о его розыске.

— Розыск был объявлен и в Мексике?

— У нас есть соглашение о выдаче особо опасных преступников с властями нескольких мексиканских городов, в том числе Тихуаны и Энсенады, и местные отделения полиции всегда идут нам навстречу, особенно в таких сложных случаях.

— И что вы узнали?

— Что обвиняемый зарегистрировался в Энсенаде…

— Минуточку, — прервал его Мейсон, — свидетель говорит о том, что обнаружил он или полиция Энсенады? В противном случае это слухи.

— Хорошо, — согласился Бейли, — рассказывайте лишь о том, что видели собственными глазами, лейтенант.

— В таком случае я не могу давать показания о пребывании обвиняемого в Энсенаде, — улыбнулся Трэгг.

— Где вы лично встретились с мистером Даттоном?

— На границе возле города Теката.

— А как случилось, что это произошло именно там?

— Мексиканская полиция выслала его из страны как «нежелательного иностранца».

— И что сделали вы?

— Взял его под арест.

— Вы разговаривали с ним?

— Да.

— Вы сообщили ему, что он обвиняется в убийстве?

— Я сказал ему, что он задержан для допроса по поводу убийства Роджера Палмера.

— Вы спросили его, где он находился во время совершения убийства?

— Я задавал ему много вопросов, но на все получил один ответ.

— И какой же?

— «Я отказываюсь отвечать на какие бы то ни было вопросы до консультации со своим адвокатом».

— Он ни разу не ответил вам как-нибудь иначе?

— Нет. Разве что я спросил, почему, если ему действительно нечего скрывать, он зарегистрировался в мотеле под именем Фрэнк Керри, на что обвиняемый ответил, что его полное имя на самом деле Фрэнк Керри Даттон.

— Благодарю вас, — произнес Бейли, — свидетель переходит в распоряжение защиты.

— У меня нет вопросов, — заявил Мейсон.

В голосе Бейли послышалась нотка триумфа, когда он вызвал следующего свидетеля:

— Томас Денмор Фултон!

После принятия присяги Фултон уселся на скамью для свидетелей.

— Ваша профессия? — спросил Бейли.

— Сотрудник частного детективного агентства Пола Дрейка.

— Значит, частный сыщик?

— Да.

— Какое задание вы выполняли двадцать первого сентября?

— Я вел наблюдение за Керри Даттоном.

— Вы следовали за ним повсюду?

— Да, сэр.

— И где же вы побывали?

— Я шел за ним следом до телефонной кабины на станции техобслуживания на пересечении улиц Фигероа и Боливара.

— И что там произошло?

— Увидев, что подсудимый вошел в телефонную кабину, я оставил свою машину на противоположной стороне улицы, а сам подошел ближе. Он куда-то звонил, затем повесил трубку и через некоторое время снова набрал номер. Я притворился, будто мне срочно нужно сделать звонок, и знаками попросил его освободить кабину.

— Что сделал подсудимый?

— Замахал мне, чтобы я отошел.

— И что предприняли вы?

— Прикрепил к стенке кабины портативный магнитофон.

— А затем?

— Вернулся к машине.

— Что произошло потом?

— Подсудимый выбежал из кабины, прыгнул в свою машину и умчался.

— А вы?

— Попытался следовать за ним.

— Вам это удалось?

— Нет, сэр.

— Почему?

— Он гнал как сумасшедший. Несколько раз проскочил на красный свет, едва не врезался во встречную машину. В конце концов я попал в пробку и упустил его.

— Что же вы сделали?

— Вернулся к телефонной кабине, снял магнитофон и прослушал запись в надежде обнаружить какую-нибудь зацепку и узнать, где можно снова пересечься с объектом слежки.

— Магнитофонная запись у вас с собой?

— Да.

— Если суд не возражает, — произнес Бейли, — мы хотели бы продемонстрировать это вещественное доказательство.

— Возражений нет, — ответил Мейсон. Несколько театральным жестом Бейли извлек магнитофон и включил запись. В тишине послышалось потрескивание, затем раздался мужской голос:

«Алло, что нового? Вы меня узнали?.. Я звонил по другому номеру, и мне сказали перезвонить сюда… Да, я заплачу пять тысяч долларов, если вы все сделаете честь по чести». Пауза. «Повторите еще раз… Седьмая лунка на поле для гольфа в загородном „Барклай-клубе“? Почему именно там? Ну ладно, ладно, сейчас выезжаю. Да, ключ у меня есть». Затем щелчок, стук захлопнувшейся двери телефонной кабины.

Бейли снова повернулся к свидетелю.

— Что вы предприняли, прослушав разговор?

— Немедленно отправился к «Барклай-клубу».

— И что вы там обнаружили?

— На стоянке был припаркован автомобиль подсудимого.

— Сколько времени вам потребовалось, чтобы добраться туда?

— Минут пятнадцать.

— И что потом?

— Дверь клуба была заперта, так что мне пришлось дожидаться снаружи.

— Как долго?

— Я приехал в десять минут одиннадцатого. Подсудимый вышел в десять двадцать две.

— Давайте еще раз уточним время. Вы попытались следовать за мистером Даттоном?

— Да, верно.

— Но он ехал очень быстро, по вашему собственному выражению, «как сумасшедший». И вы упустили его?

— Именно так.

— Вы вернулись на станцию техобслуживания к телефонной кабине и прослушали запись разговора?

— Да, сэр.

— Сколько прошло времени после того, как вы попытались ехать следом за мистером Даттоном?

— Думаю, минут пять.

— И затем вы сразу же направились к «Барклай-клубу»?

— Да.

— И одиннадцать — двенадцать минут ждали, пока выйдет мистер Даттон?

— Да, сэр.

— Что же он сделал потом?

— Сел в свою машину, проехал одну и три десятых мили. Затем резко остановился и немного подал назад.

— А что делали вы?

— Я ехал позади на некотором расстоянии, чтобы не вызвать подозрений. Когда он притормозил, я проехал вперед с полмили, остановился на обочине, вышел из машины и сделал вид, будто у меня что-то случилось с мотором.

— Как же обстояло дело дальше?

— Через несколько секунд автомобиль подсудимого снова обогнал меня, двигаясь на большой скорости.

— Что делали вы?

— Захлопнул крышку капота, сел в машину и продолжил преследование.

— Вам удалось не потерять его из виду?

— Да, сэр.

— И куда направлялся подсудимый?

— В Энсенаду. Он остановился в мотеле «Сиеста дель Тарде».

— И что сделали вы?

— Позвонил своему шефу, Полу Дрейку, и сообщил, что объект зарегистрировался в мотеле под именем Фрэнк Керри.

— И что потом?

— Приехали адвокат Перри Мейсон и его секретарь Делла Стрит. Я показал им, где остановился подсудимый, и они пошли к нему.

— А дальше?

— Появилась мексиканская полиция.

Бейли торжествующе улыбнулся и, взглянув на Мейсона, произнес:

— Перекрестный допрос.

— В записи мы слышим лишь то, что говорил Даттон, но ничего не знаем о том, что говорил его собеседник, не так ли? — сказал Мейсон.

— Да.

— Вам известно, кому звонил поверенный?

— Нет, сэр.

— Вы не знаете, что мог ему сказать собеседник?

— Нет, конечно!

— У меня все, — объявил Мейсон. После этого взял слово судья Альварадо:

— На этом мы закончим сегодняшнее заседание. Я благодарю обе стороны за то, что судебное разбирательство идет быстро и плодотворно. Присяжных прошу воздержаться от обсуждения обстоятельств дела, они также не должны ни с кем советоваться, читать отчеты в газетах, слушать информацию об этом деле по радио или телевидению. Им необходимо избегать выражения собственных мнений, пока не придет время вынесения окончательного вердикта. Заседание возобновится завтра в десять часов утра.

Глава 16

Мейсон снова находился в тюремной комнате для свиданий, лицом к лицу со своим подзащитным.

— Это ваш последний шанс, Даттон.

— Я уже сказал вам правду.

— Если вы будете путаться на перекрестном допросе, вам никто не поможет.

Даттон кивнул.

— И пожалуйста, не стоит недооценивать дара многоуважаемого Гамильтона Бюргера задавать неприятные вопросы.

— Вы считаете, мне обязательно надо давать показания?

— Иного выхода нет, — ответил Мейсон. — Присяжные уже все решили, и их решение отнюдь не в вашу пользу. Так что вам придется не просто дать показания, но и попытаться убедить присяжных в том, что вы не врете. И если вас поймают хоть на малейшей лжи — хотя бы даже насчет времени, когда вы встаете утром, или сколько кусков сахара кладете в кофе, — вся защита полетит к чертям.

— Я сказал вам правду, — повторил Даттон.

— Вы не пытаетесь покрывать кого-нибудь?

— Например?

— Например, Дезире Эллис?

— Нет! Я уже сказал вам всю правду.

— Палмер назвал вам номер телефона, по которому вы должны были позвонить ровно без четверти десять?

— Да.

— Вы позвонили ему из кабины с магнитофоном: вам назвали другой номер, по которому следует позвонить немедленно. Там чей-то голос сказал вам, чтобы вы встретились с Палмером у седьмой лунки на площадке для игры в гольф?

— Да.

— Во второй раз с вами говорил женский голос?

— Не знаю… Сейчас мне кажется, что это был голос мужчины, старающегося подражать женскому, но утверждать не стану. Все, что я могу сказать, — голос был слишком высоким для мужчины и чересчур хриплым для женщины.

— Какой номер вы набирали?

— Не помню. Палмер меня предупредил, что он снимает на определенные часы телефонные кабины, чтобы избежать ловушек и исключить возможность обращения в полицию.

— И что произошло, когда вы позвонили по этому номеру?

— Мне сказали: «Возьмите карандаш и запишите номер. Позвоните по нему ровно через десять секунд». Я уверен, что первый голос был мужской. Да, это точно.

— И вы записали номер?

— Да.

— Почему вы так хотели получить сведения, дискредитирующие Фреда Хедли?

— Вы это знаете. Зачем спрашивать?

— Я вас спрашиваю, потому что хочу услышать, как вы об этом скажете присяжным.

— Чтобы защитить Дезире Эллис. Защитить от нее самой, а главное — от домогательств человека, который хотел использовать ее в своих низких целях.

Мейсон долго, сосредоточенно изучал лицо своего клиента, а затем резко встал.

— Хорошо, Даттон! Я не собираюсь репетировать ваши показания в суде. Мой совет остается прежним — говорите правду. Всю правду и ничего, кроме правды. Ничто не поможет вам в суде больше, чем искренность.

— Я понимаю, мистер Мейсон.

— А сейчас постарайтесь заснуть, так как вас ждут суровые испытания, будьте уверены!

Глава 17

— Шеф! У Пола Дрейка есть еще один свидетель! — объявила Делла, когда Мейсон вошел в свою контору. — Он сейчас в агентстве Пола.

— Кто он?

— Человек, который живет в сотне метров от «Барклай-клуба». Его дом находится как раз неподалеку от места убийства. Вечером он слышал звук выстрела, но это было раньше того времени, когда, по мнению следствия, произошло убийство.

Лицо Мейсона озарилось удовлетворенной улыбкой.

— Я долго ждал, когда появится хоть один шанс выиграть это дело, — и кажется, вот он! Мне необходимо немедленно переговорить с этим человеком.

Делла позвонила по телефону и сообщила: — Пол уже ведет его сюда.

— Хорошо. Делла, приготовься записать его показания. Запиши его имя на чистом листе бумаги и приготовь мне документы для представления его суду в качестве первого свидетеля защиты. Ни под каким видом нельзя допустить, чтобы он исчез до того, как даст показания.

Делла понимающе кивнула и подготовила бланк повестки для вызова на судебное заседание, положив его так, чтобы он не бросался в глаза.

В дверь конторы постучали. Это был «фирменный» стук Пола Дрейка, которым он всегда оповещал Мейсона о своем визите.

Дрейк вошел в сопровождении человека высокого роста, на вид лет пятидесяти, с большим носом и проницательными глазами под лохматыми бровями.

— Знакомьтесь: это мистер Мейсон, — представил Дрейк посетителю хозяина кабинета. — Мейсон, это Джордж Хольбрук. Мистер Хольбрук живет недалеко от «Барклай-клуба».

— Очень рад, мистер Хольбрук, — сказал Мейсон, пожимая руку новому свидетелю защиты.

Делла незаметно выскользнула из кабинета, прихватив с собой бланк повестки.

— Присаживайтесь. Как я понял, у вас есть какие-то новые сведения, относящиеся к делу, которым мы занимаемся?

— Может быть, новые, а может, и нет… — произнес мужчина, усевшись на предложенный стул и закинув ногу на ногу. — Вот что произошло вечером двадцать первого… Я читал в газетах об этом деле, и вдруг меня словно током прошибло… Я спросил жену, не случилось ли это в тот вечер, когда мы будто бы слышали выстрел.

— Вы уверены в дате?

— Подождите, я просто повторяю то, что сказал тогда жене. В дате я уверен потому, что сестра жены прислала нам телеграмму, в которой сообщала, что прилетает в тот день, без десяти одиннадцать. Ну так вот, вышел я на крыльцо воздухом подышать и сигарету выкурить. — Хольбрук усмехнулся. — Моя жена не любит, когда я курю в доме. Она у меня такая… такая чувствительная, а табак и вовсе на дух не переносит. Так что я вышел покурить. Если бы я не вышел, она бы так раскричалась! Так что я обычно всегда на крыльце курю…

— И что же случилось тогда? — нетерпеливо спросил Мейсон.

— Я услышал выстрел. Я уверен, что это был выстрел, а не что-нибудь другое: я ведь охотник и могу отличить звук выстрела. Уж с выхлопом двигателя не спутаю. Мне послышалось, что звук донесся с площадки для гольфа «Барклай-клуба».

— Телеграмма и приезд вашей свояченицы внушают вам уверенность в том, что это происходило вечером двадцать первого?

— Да. Она приехала двадцать первого.

— Как случилось, что вы сразу не связали этот выстрел с убийством, о котором писали буквально все газеты уже на следующее утро?

— А это вот как вышло. Моя свояченица всегда любила долгие путешествия на машине, и жена уговорила меня доставить ей это удовольствие. Я так думаю, эти женщины заранее обо всем договорились. Ты попробуй одну женщину отговорить от чего-либо, коли уж ей что в голову втемяшилось. А тут сразу две. Не зря же они по телефону постоянно — шу-шу-шу… Так что мы втроем отправились в путешествие на следующее утро, в шесть часов, на три недели. Мы поехали на север Калифорнии, с тем чтобы вернуться через Йосемитский парк. Короче, я почти забыл о выстреле и вспомнил только тогда, когда прочитал в газете отчет о начале процесса.

— Вам не приходилось слышать разговоры или слухи об убийстве?

— Слышать-то слышал, но я просто не обращал на них внимания. Сперва по радио сказали, мы тогда были где-то между Модесто и Сакраменто. Потом вдруг жена меня толкает в бок и говорит: «А ведь в гольф-то возле нашего дома играют!» Вот тогда я задумался и сказал: «А ведь ты права!»

Потом мы в Сакраменто на всю ночь останавливались. Оттуда поехали в Реддинг. Там-то я газету наконец прочитал. Газету я купил, потому что в ней комиксы напечатаны. Я, знаете ли, люблю на досуге комиксы почитать. — Хольбрук смущенно улыбнулся. — Жена вот моя даже говорит, что я как был мальчишкой, так и остался. Но поделать с собой ничего не могу: люблю я комиксы.

Мейсон понимающе кивнул.

— Ну так вот, и было в газете что-то про тело, которое нашли возле седьмой лунки. Сам я в гольф не играю: на пенсию вышел, доходы не позволяют. Так что я и понятия не имел до поры, где эта чертова лунка находится. Да потом газеты напечатали карту площадки.

— На карте было указано расположение тела убитого?

— А как же? И седьмая лунка, и тело, и моя улица. — Хольбрук закинул другую ногу за ногу и, подавшись вперед, сцепил пальцы рук на колене. — Мы купили наш дом ровнехонько пятнадцать лет тому назад. Я тогда еще работал. И с тех пор там и живем.

— А вы когда-нибудь сами играли в гольф? — поинтересовался Мейсон.

— Вот уж была охота! Что за развлеченьице: ходишь за шариком со связкой клюшек да загоняешь по дыркам. А потом опять все сначала.

— А вы могли бы точно вспомнить время, когда услышали выстрел?

— Так о чем я и толкую! Я могу точно сказать, что не было еще десяти часов!

— А откуда вы знаете?

— В тот момент, когда я стоял на крыльце, я вспомнил, что могу пропустить телевизионные последние известия в десять часов, а я их всегда смотрю. Когда я вошел в комнату и включил телевизор, передача только что началась…

— Ваши показания могут оказаться для нас чрезвычайно ценными, мистер Хольбрук, — сказал Мейсон. — Вы слышали только один выстрел?

— Да, только один. Потому-то я и уверен, что это был именно выстрел. При детонации в двигателе было бы слышно несколько хлопков.

Мейсон согласно кивнул.

— Я хочу попросить вас выступить в суде в качестве свидетеля. У вас есть какие-то возражения?

— Правду говорят: меньше знаешь — лучше спишь. Ну да я не могу, чтоб не по справедливости.

Мейсон мельком взглянул на Пола Дрейка.

— Скажите, а вашу жену, случаем, не хватит удар, если она увидит вашу фотографию в газете?

Хольбрук на мгновение задумался, а затем расплылся в улыбке.

— Вот уж чего не знаю! Она у меня, конечно, умница, моя Дорис. Красивая, хозяйка хорошая, аккуратная, зря не кричит. Грех жаловаться. И все ж Эдит характером посильнее будет.

— Эдит — это ее сестра? — спросил Мейсон.

— Сестра, сестра.

— Вы ездили в аэропорт встречать ее?

— Да.

— Сколько вам нужно времени, чтобы добраться до аэропорта?

— Минут этак двадцать пять.

— А она прилетела без десяти одиннадцать?

— Правильно.

— Тогда вы вряд ли могли успеть посмотреть десятичасовые новости, — сказал Мейсон.

Хольбрук наморщил лоб.

— Погодите, погодите, — сказал он. — Ну да, конечно! Самолет ведь опоздал. Я помню, мы звонили в аэропорт, уточняли время. И там сказали, что задержка на пятнадцать минут. Так что я просто уверен, что посмотрел и девяти— и десятичасовые новости.

— И в девять часов тоже?

— Ну да, что я вам говорю!

Между тем вернулась Делла Стрит и положила перед Мейсоном какую-то бумагу. Мейсон повернулся к ней.

— Думаю, мистер Хольбрук выступит свидетелем защиты.

Делла кивнула, протягивая шефу заполненную судебную повестку.

— Маленькая формальность, мистер Хольбрук, — обратился к нему адвокат. — Я вручаю вам повестку. По правилам я должен предъявить суду все ваши данные, чтобы вы могли выступить. Я попрошу вас прийти в суд завтра к десяти часам утра. Мы вас долго не задержим. Повторяю, ваши показания чрезвычайно ценны!

— Я готов сделать все, что нужно, — спокойно ответил Хольбрук. — Ведь я и обратился к вам именно для этого… Вы были в суде, когда я зашел к вам в первый раз. Но в приемной мне сказали, чтобы я обратился к мистеру Дрейку, так как он в курсе дела, и я отправился к нему и рассказал всю историю. Я правильно сделал?

— Совершенно правильно, — поспешил уверить его Мейсон.

— Очень я люблю с новыми людьми встречаться-знакомиться. Простите, леди, не знаю вашего имени?

— Делла Стрит, — ответила девушка. — Я доверенный секретарь мистера Мейсона.

— Вы такая молодая, — произнес Хольбрук, протягивая Делле свою узловатую, крепкую ладонь. — Рад с вами познакомиться, мисс Стрит.

Затем Хольбрук пожал руки Мейсону и Дрейку.

— Ну, значит, договорились. До завтра!

Мейсон проводил посетителя до самого выхода. Закрыв дверь, он сделал танцевальное па, подскочил к Делле, схватил ее за талию и прошелся с ней в вальсе, после чего сердечно обнял Дрейка.

— Ты понимаешь, как он нам поможет?!

— О да, присяжным будет о чем поразмышлять… А если прокурор найдет другого свидетеля, который поклянется, что слышал выстрел много позднее? — выразил сомнение Дрейк.

— Тогда я скажу, что было два выстрела, — улыбнулся Мейсон. — Обвинение окажется в затруднении: каким выстрелом был убит Палмер? Это может привести к оправданию подозреваемого. Ведь никто не сможет доказать, что Даттон лжет, заявляя, что Палмер был мертв, когда он прибыл в назначенное место. Его просто заманили в ловушку, чтобы сделать козлом отпущения.

— И тем не менее было бы лучше, если бы Даттон не уносил револьвера и не прятал его в трубу, — сказал Дрейк.

— Кому ты это говоришь?! — воскликнул Мейсон, становясь серьезным. — Именно это и затрудняет мою задачу. Но я буду настаивать, что, увидев свое оружие, он, совершенно естественно, подумал, что девушка, которую он любит, может быть замешана в этом деле.

— Дезире Эллис?

Мейсон кивнул.

— Ты хочешь сказать, что заставишь его в зале суда во всеуслышание признаться, что он влюблен в нее? — спросил Дрейк.

— О мой Бог, конечно нет. Я не буду заставлять его в этом признаваться, но пусть всем будет видно, как он пытается это скрыть. Во время перекрестного допроса это все равно выйдет наружу, как бы он ни сопротивлялся, и тогда у присяжных возникнет благоприятное для него впечатление, что у него вырвали это признание… Все это создаст крайне драматическую и даже романтическую картину. Такие вещи всегда очень трогают публику, и никто не решится покарать такого самоотверженного влюбленного. — Мейсон поднял руку. — Друзья мои! Закрываем контору и идем обедать. Отпразднуем это событие шампанским.

Глава 18

На следующий день, когда судья Альварадо занял свое место и обвел зал заседания суда суровым взглядом, ему показалось, что Бейли и Гамильтон Бюргер что-то затеяли — они сидели близко друг к другу, едва не касаясь головами, и продолжали перешептываться, пока судья не ударил своим молоточком.

— Слушается дело. Народ Соединенных Штатов против Керри Даттона, — объявил судья Альварадо. — Обвиняемый присутствует в суде, присяжные на месте в полном составе. Все условия законности нашего заседания соблюдены, не так ли, джентльмены?

— Да, ваша честь, — откликнулся Мейсон. Гамильтон Бюргер поднялся со своего места.

— Ваша честь, мы просим минуту, чтобы закончить наше обсуждение.

Через некоторое время Бюргер кивнул с явной неохотой. В тот же момент Бейли вскочил на ноги.

— С согласия вашей чести обвинение закончило опрос свидетелей.

По залу пробежал шепот удивления, судья нахмурился.

— Было бы честнее заявить об этом в присутствии защиты на вчерашнем заседании, — сказал он.

— Дело в том, что это решение мы приняли только сейчас.

— Что ж, я согласен, но считаю необходимым позволить защите пересмотреть свою тактику после такого неожиданного заявления обвинения.

— С согласия вашей чести, — заявил Мейсон с улыбкой, — защита готова продолжить допросы.

— В таком случае начинайте, — сказал судья.

— Нашим первым свидетелем будет мисс Дезире Эллис!

— Мисс Эллис, — произнес судья, — займите место свидетеля. Вы уже приносили присягу, так что нет необходимости повторять эту процедуру.

Дезире Эллис вышла вперед. На этот раз она позволила себе бросить благосклонный взгляд в сторону Даттона. Затем она повернулась к Мейсону.

— Мисс Эллис, — обратился к ней адвокат, — вы давно знаете своего поверенного?

— Да.

— Давал ли он вам когда-нибудь револьвер?

— Да, он дал мне свой револьвер на время.

— Вот вещественное доказательство номер один, револьвер системы «смит-и-вессон», тридцать восьмого калибра, с коротким стволом. Его номер К—424967. Вы узнаете его?

— Да. Это его дал мне Керри Даттон.

— Почему вы попросили у него револьвер?

— Мне несколько раз звонили по телефону неизвестные лица, это было крайне неприятно и беспокоило меня.

— Когда мистер Даттон дал вам револьвер, сказал ли он, что оружие принадлежит ему?

— Возражаю, — подал голос Бейли. — Этот вопрос не имеет отношения к делу и декларативен по своей сути.

— Я просто спрашиваю, имел ли место разговор, который непосредственно касается рассматриваемого нами дела, — сказал Мейсон. — Он сам по себе является частью всего дела, тем более что состоялся он незадолго до убийства.

— Тем не менее я настаиваю, что вопрос этот не принципиален и господин адвокат не вправе его задавать.

— Возражение отклоняется, — произнес судья Альварадо. — В моих правилах, когда идет разбирательство подобного дела, предоставлять адвокату как можно большую свободу действий. Пожалуйста, отвечайте на вопрос.

— Да, — сказала Дезире Эллис. — Мистер Даттон сказал, что это его револьвер, который он купил некоторое время назад, но еще ни разу не было случая его использовать.

— Вы знали, что это именно револьвер, я имею в виду — спусковой механизм в нем не автоматический, а с вращающимся барабаном?

— Да.

— Ваш поверенный научил вас с ним обращаться?

— Да, он вынул патроны из барабана и показал, как целиться и нажимать на спусковой крючок.

— Что вы сделали с этим револьвером?

— Положила его в ящик ночного столика, стоящего у изголовья моей кровати.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Восемнадцатого или девятнадцатого сентября.

— То есть за несколько дней до убийства?

— Да.

— Когда вы снова вспомнили о нем?

— В тот день, когда вы пришли ко мне и попросили показать его. Я увидела, что револьвер исчез.

— Перекрестный допрос, — сказал Мейсон, повернувшись к прокурорам.

На этот раз поднялся Гамильтон Бюргер. Обычно он редко принимал участие в допросе свидетелей Мейсона, поскольку тому, как правило, удавалось выиграть дело еще до того, как прокурор закончит работу со своими свидетелями, и при этом нередко опирался на показания свидетелей обвинения.

— Какой револьвер дал вам обвиняемый?

— Что значит — какой?

— Назовите фирму изготовителя. Это был кольт, «смит-и-вессон», «каррингтон-и-ричардсон»?

Девушка покачала головой.

— Я не знаю, мистер Бюргер.

— Не знаете марки?

— Нет, сэр.

— Не знаете серийного номера?

— Нет, сэр. Я даже не подозревала, что револьверы имеют номера!

— Тем не менее, когда мистер Мейсон предъявил вам оружие, которое является вещественным доказательством — «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, номер К—424967, — и спросил, тот ли это револьвер, который одолжил вам поверенный, вы ответили утвердительно, не так ли?

— С виду это тот самый револьвер, который дал мне мистер Даттон. Кроме того, я доверилась мистеру Мейсону.

— А много ли револьверов вы держали в руках, мисс Эллис? — усмехнулся Бюргер.

— Только один.

— И вы не обратили внимания на его номер?

— Нет, сэр.

— Вы даже не знаете, где этот номер должен располагаться?

— Нет, сэр.

— Вы говорите, что он выглядел так же, как этот револьвер? — С этими словами Гамильтон Бюргер протянул девушке вещественное доказательство номер один.

— Да.

— Точно так же?

— Насколько я разбираюсь, абсолютно так же.

— А вы знаете, как делаются эти револьверы?

— Что вы имеете в виду?

— Все детали изготавливаются манекенами, а сборка производится вручную.

— Возможно, что и так.

— А вы знаете, что сотни, тысячи — да что там! — сотни тысяч револьверов этой марки и этой модели похожи друг на друга, как близнецы?

— Я… я полагаю, что да.

— Не заметили ли вы на револьвере, переданном вам поверенным, какой-нибудь особенности, которая отличает его от других?

— Нет.

— Так что, если бы у обвиняемого было полдюжины револьверов и он просто передал бы один из них вам, а другой оставил бы у себя, вы не смогли бы отличить один от другого?

— Я… нет. Я не могу узнать этот револьвер.

— Подводя итог всему вышесказанному, можно говорить о том, что обвиняемый дал вам револьвер. Но вы не знаете, что он дал именно этот револьвер.

— Не могу этого утверждать.

— В таком случае, мисс, после принесения вами присяги лучше не утверждать чего-либо, в чем вы не совсем уверены.

Видя, что девушка растерялась, Бюргер снова пошел в атаку:

— Не приходил ли обвиняемый в ваш дом, перед тем как вы обнаружили пропажу револьвера?

— Да, приходил.

— Не входил ли он в ту комнату, где вы хранили револьвер? Подумайте хорошенько, прежде чем ответить.

— Он дрался с Фредом Хедли. — Где?

— В моем доме.

— Я имею в виду, где именно?

— Драка закончилась в моей спальне.

— В вашей спальне!

— Да.

— Там, где вы хранили револьвер?

— Да, сэр.

— И обвиняемый тоже был там?

— Да, сэр.

— Когда происходила эта драка?

— Вечером двадцать первого сентября.

— В день убийства?

— Да.

— Итак, в тот вечер, когда произошло убийство, ваш поверенный нашел способ попасть в вашу комнату, а затем быстро удалился. Впоследствии вы обнаружили пропажу револьвера. Правильно?

— Не совсем так…

— Отвечайте: да или нет, — перебил девушку Бюргер.

— Да.

— У меня все, — бросил Бюргер, возвращаясь на свое место.

— Еще один вопрос, — вмешался тотчас Мейсон. — Кто начал драку?

— Фред Хедли.

— Кто первый забежал в ту комнату, где был револьвер?

— Фред Хедли.

— И у меня все, благодарю вас, — сказал Мейсон, улыбаясь. — Защита просит предоставить слово обвиняемому, советнику по капиталовложениям Керри Даттону.

Наклонившись к своему клиенту, Мейсон прошептал:

— Теперь все зависит только от вас. Если выдержите удар, вы спасены: в противном случае вас осудят.

Даттон кивнул и пошел к скамье свидетелей. Закончив необходимые формальности, он оказался лицом к лицу с Перри Мейсоном. Мейсон очень искусно направлял допрос, заставляя Даттона рассказать о своих занятиях, об отношениях с отцом Дезире, который сделал его опекуном дочери.

Затем адвокат спросил:

— Какова стоимость ценных бумаг, которые перешли в ваше распоряжение?

— Примерно сто тысяч долларов.

— И каков срок действия поручительства?

— До момента, когда наследнице исполнится двадцать семь лет.

— В завещании покойного Темплтона Эллиса указано, что цель опеки — защита интересов мисс Эллис от нее самой, поскольку она излишне доверчива и абсолютно не разбирается в финансовых вопросах. Я прав?

— Да.

— Вы когда-либо обсуждали с мисс Эллис свою стратегию управления ее деньгами?

— Да, сэр.

— Давайте вспомним ваш первый разговор на эту тему. — Мейсон поднял указательный палец левой руки вверх. — Что вы ей сказали?

— Я сообщил ей, какой доход сможет обеспечить ей этот капитал, если его правильно разместить. Сказал, что ей придется привыкать к более скромной жизни и что она, скорее всего, выйдет замуж раньше, чем закончится срок поручительства. Я предложил мисс Эллис выделять ей на месяц сумму, приблизительно равную сумме ежемесячных вложений за четыре года. С этими деньгами она могла бы себе позволить хорошую одежду, путешествия, общение с равными ей по достатку и положению людьми…

— Одним словом, — закончил эту мысль Мейсон, — мисс Эллис могла бы быть аппетитным товаром на рынке невест.

Даттон смутился.

— Я этого не говорил, — попытался возразить он. Мейсон пропустил эти слова мимо ушей.

— Так сколько денег вы давали в среднем мисс Эллис в год?

— Приблизительно двадцать четыре тысячи долларов.

— Какую сумму сейчас составляет остаток по поручительству?

— Порядка двухсот пятидесяти тысяч долларов, включая ценные бумаги и наличность.

Судья Альварадо подался вперед:

— Сколько, вы сказали?

— Около двухсот пятидесяти тысяч долларов, ваша честь.

— Но каким же образом это могло произойти? Вы получили сто тысяч и потратили девяносто шесть…

— Да, ваша честь. Но завещание мистера Эллиса разрешало мне продавать и покупать ценности и делать с ними все, что я сочту выгодным для его дочери.

— И вы получили такой доход?

— Именно так, ваша честь. За вычетом налогов.

— Можно сказать, что вы оказались виртуозом по части выгодного вложения капитала!

— Вы сообщили наследнице о доходах, обеспеченных вами для нее таким образом? — спросил Мейсон.

— Нет.

— Почему?

— Возражаю! — перебил его Бюргер. — Причины умолчания неинтересны и не имеют отношения к делу.

— Возражение принимается, — сказал судья. — Свидетель ответил, что он не информировал наследницу о доходах. Этого нам достаточно.

— Мистер Эллис учредил это опекунство с целью защитить мисс Эллис от нее самой? — спросил Мейсон.

— Да.

— Думаете ли вы, что, узнав о своем новом состоянии, мисс Эллис может потратить его таким образом, что это будет противоречить воле ее отца?

— Ваша честь, ваша честь! — горячо запротестовал Бюргер. — Этот вопрос грозит увести нас от проблемы, которая интересует суд!

— Совершенно справедливо! — согласился судья. — Предлагаю защите задавать вопросы по существу.

Взгляды, которыми обменялись присяжные, словно говорили: «Нас на мякине не проведешь!» Мейсон изменил тактику:

— Вы знакомы с человеком по имени Фред Хедли?

— Да.

— Каковы его отношения с мисс Эллис?

— Однажды она представила его мне как своего жениха.

— Вы не одобряете этот брак?

— Нет.

— По какой причине?

— Возражаю! — взорвался Бюргер. — Суду это не интересно.

— Я начал понимать, к чему клонит защита, — сказал судья. — Возражение отвергнуто. Свидетель может отвечать.

— Да по той причине, что я считал Фреда Хедли охотником за деньгами мисс Эллис.

— И не из-за него ли вы скрывали от мисс Дезире Эллис истинные размеры ее состояния? Минуточку, — оборвал Мейсон сам себя, заметив, что Гамильтон Бюргер поднимается, чтобы снова заявить протест. — Я по-другому сформулирую вопрос. Не повлияла ли мысль о том, что мистер Хедли намеревается воспользоваться деньгами мисс Эллис, на ваше решение не разглашать информацию о деньгах, которыми располагает ваша подопечная? Отвечайте, пожалуйста: да или нет?

— Возражаю! — прокричал Бюргер. — Суд это не интересует.

— Возражение отклоняется! — остановил его судья.

— Да, сэр, — произнес Даттон. Мейсон продолжил допрос:

— В числе ценных бумаг, полученных вами по поручительству, были акции компании «Стир ридж ойл»?

— Были.

— Что вы с ними сделали?

— Я их продал.

— Известили ли вы об этом мисс Эллис?

— Нет.

— Что вообще мисс Эллис знала об этих акциях?

— Она была в них очень заинтересована. Дело в том, что мисс Эллис ознакомилась с брошюрой, в которой рассказывалось о блестящих перспективах компании. Кроме того, ей было известно, что ее отец считал акции «Стир ридж ойл» очень ценными.

— Высказывала ли мисс Эллис какие-нибудь пожелания относительно этих акций?

— Да. Она просила меня сохранить их.

— И вы продали их вопреки ее пожеланиям?

— Да.

— Что вы сделали с вырученными деньгами?

— Через некоторое время я вновь перекупил эти акции.

— Почему?

— Потому что из частных источников узнал о предстоящем повышении курса этих акций.

— И как много акций вам удалось купить?

— Двадцать тысяч.

— Вы вошли в контакт с Роджером Палмером по поводу этих акций?

— Да. Я говорил с ним по телефону.

— О чем?

— Палмер просил меня встретиться с Дезире Эллис и похлопотать о том, чтобы она передала ему свои полномочия, как владелица крупного пакета акций. Он говорил с ней об этом, но она послала его ко мне.

— И чего именно он добивался?

— Он просил меня встретиться с ним, причем обстоятельства встречи и содержание разговора держать в секрете.

— Встречу организовывали вы?

— Палмер предложил мне сделку: я передаю ему полномочия по управлению двадцатью тысячами акций «Стир ридж ойл компани» и еще пять тысяч долларов наличными, а он предоставляет мне компрометирующие материалы на Фреда Хедли, что сделает невозможным его брак с мисс Эллис. Я согласился на это свидание.

— Что произошло потом?

— Палмер попросил меня двадцать первого сентября позвонить по телефону, который, как он сказал, был номером временно арендуемого им автомата, а тот, кто ответит по этому номеру, даст мне указания, что делать дальше.

— И вы позвонили?

— Да.

— И что вам сказали?

— Мне сообщили номер другого автомата, по которому я должен был позвонить.

— С вами разговаривал Палмер?

— Не знаю. Мне ответил мужчина, который старался говорить высоким голосом, а может быть, это на самом деле была женщина. Не возьмусь утверждать. Сначала мне показалось, будто это был мужчина, а чем больше времени прошло, тем меньше я в этом уверен.

— Вы позвонили по другому номеру?

— Да.

— И что было дальше?

— Незнакомый мне голос сказал, что я должен как можно скорее отправиться к седьмой лунке на поле для игры в гольф загородного «Барклай-клуба», что случилось недоразумение, и человек, с которым я собирался встретиться, вынужден был уехать несколько минут назад.

— О деньгах речи не было?

— Да, он напомнил мне, чтобы я не забыл взять с собой пять тысяч долларов, обещанные в обмен на его сведения.

— Во время телефонного разговора вы заметили свидетеля мистера Фултона, которого допрашивали перед вами?

— Да, но я не подозревал, что он имеет какой-то интерес к моей персоне. Я принял его за человека, который просто хотел позвонить по телефону. Он подошел к кабине, сделал мне какие-то знаки, а я знаками же попросил его отойти.

— Вы не подумали, что он за вами следит?

— Нет, абсолютно…

— Вы вышли из телефонной кабины в крайне обеспокоенном состоянии, сели в машину и помчались на огромной скорости, не обращая внимания на светофоры. Так было дело?

— Думаю, моя нервозность объясняется тем, что я невольно нарушил сразу несколько неписаных законов чести…

— Вы направились к загородному клубу?

— Да.

— Вы член этого клуба?

— Да.

— Вы знаете, что за вами ехали следом почти до самого «Барклай-клуба»?

— Нет, сэр.

— Что было дальше?

— Я припарковал машину, достал ключ и открыл здание клуба. Я поискал ночного вахтера, но его нигде не было. Тогда я поспешил к условленному месту.

— Вы знали, где находится седьмая лунка?

— Да.

— Что вы делали потом?

— Я вышел на поле, огляделся, но никого не увидел. В конце концов я заметил что-то черное, лежавшее на земле. Подошел поближе, это было тело человека, Роджера Палмера.

— Вы сразу же узнали его?

— До этого я его ни разу не видел. Мы только разговаривали по телефону.

— Сколько раз?

— Первый раз, когда он просил Дезире передать ему полномочия, и она адресовала его ко мне. После этого Палмер звонил мне еще несколько раз, когда предлагал купить сведения, очерняющие Фреда Хедли.

— В котором часу вы прибыли в «Барклай-клуб»?

— Без нескольких минут десять.

— Что вы делали после того, как обнаружили труп?

— Я хотел убедиться, что он мертв.

— Когда вы убедились, что произошло потом?

— Рядом с моей правой ногой лежал какой-то твердый предмет. Я нагнулся и поднял его. Это оказался револьвер.

— Как вы с ним поступили?

— Я узнал в нем свой собственный револьвер, и меня охватила паника.

— И дальше?

— Я выехал из клуба, по дороге выбросил револьвер в сточную трубу, надеясь, что его там не найдут, и направился в Мексику. Добравшись до Энсенады, я остановился в мотеле «Сиеста дель Тарде» под именем Фрэнк Керри.

— Фрэнк — это одно из ваших имен?

— Да, мое полное имя Фрэнк Керри Даттон.

— Вы сказали, что узнали свой револьвер?

— Я подумал, что это мой.

— Тот, который вы дали мисс Эллис?

— Да.

— Вы пытались защитить Дезире Эллис в…

— Возражаю, — раздался голос Гамильтона Бюргера. — Вопрос неуместный, несущественный, неприличный, имеющий целью привести судебное разбирательство к беспочвенным прениям.

— Поддерживаю, — кивнул судья Альварадо. Мейсон только пожал плечами.

— Перекрестный допрос.

Окружной прокурор Гамильтон Бюргер, скрывая свои истинные чувства под маской изысканной любезности, приблизился к свидетелю и сказал:

— У меня к вам несколько вопросов, мистер Даттон. Необходимо прояснить некоторые подробности этого дела для обвинения и для присяжных. Надеюсь, у вас нет возражений?

— Конечно, пожалуйста! — ответил Даттон, приятно удивленный любезностью прокурора. Мейсон предупредил, что Бюргер использует любую возможность, чтобы разорвать свою жертву в клочки.

— Начнем с обнаружения тела… Вы добрались до седьмой лунки, если я не ошибаюсь, через одну, может быть, через две минуты после десяти часов вечера?

— Да.

— На щитке вашей машины есть часы?

— Да.

— Они точные?

— Да, я проверяю их по радио.

— Я полагаю, вы человек пунктуальный?

— Стараюсь.

— Поскольку вы очень торопились, можно предположить, что вы неоднократно посматривали на часы, после того как вышли из телефонной кабины и направились в клуб? — Низкий голос прокурора в сочетании с подчеркнутой вежливостью оказывал завораживающее воздействие.

— Да. Останавливая машину у входа в клуб, я заметил, что было двадцать два часа одна минута.

— Хорошо. Сколько времени вам понадобилось, чтобы дойти до седьмой лунки?

— Думаю, минуты три.

— Значит, вы были у лунки в четыре или пять минут одиннадцатого?

— Да.

— И столько же времени вам понадобилось, чтобы вернуться от лунки в здание клуба?

— Да.

— Вы слышали показания сыщика Фултона о том, что вы вышли из здания клуба в двадцать два часа двадцать две минуты?

— Да, сэр.

— Вы заметили случайно, во сколько вернулись в машину?

— Нет. Я был очень взволнован. Но я помню, что взглянул на часы, когда остановился у сточной трубы.

— И который был час? Даттон улыбнулся.

— Честно говоря, я забыл, мистер Бюргер. И я не думаю, что это имеет какое-то значение. Хотя мне кажется, было около двадцати пяти минут одиннадцатого. Правда, я не очень уверен.

— А почему вы посмотрели на часы?

— Ну, это же обыденное, автоматическое действие. Можно сказать, рефлекс.

— Да, да, конечно, — кивнул Гамильтон Бюргер. И затем неожиданно добавил: — А кстати, вы к тому времени уже решили, что поедете в Энсенаду?

— Да, я думал об этом.

— Значит, — словно бы невзначай спросил Бюргер, — вы, по-видимому, посмотрели на часы, чтобы засечь, сколько времени у вас уйдет на дорогу?

— Ну да, наверное…

— Пока все вполне правдоподобно. Когда вы подошли в начале одиннадцатого к седьмой лунке, вы предполагали увидеть там Роджера Палмера?

— Да, сэр.

— Небо было достаточно ясным, чтобы позволить вам ориентироваться?

— Да, ночь была лунная.

— Значит, если бы Палмер ждал вас на месте, вы смогли бы различить его силуэт?

— Да, сэр. Думаю, он бы меня первым заметил.

— Вы были удивлены, не увидев его?

— Да. Именно поэтому я и сделал несколько шагов, разглядывая землю вокруг.

— Землю? — переспросил Бюргер. — Вы искали человека, с которым у вас было назначено свидание, на земле?

— Не увидев его, я подумал: что-то случилось, может быть, он плохо себя почувствовал…

— Понимаю. Итак, придя на место и не обнаружив Палмера, вы тут же занялись его поисками на земле…

— Я не сказал «тут же».

— Этого вы не сказали, но это очевидно… Не увидев силуэта Палмера на фоне неба, вы начали искать его на земле… В десять часов пять минут?

— Да.

— Вы меня простите, мистер Даттон, я просто хочу быть с вами откровенным. Мне нужно, чтобы присяжные как следует разобрались со всеми обстоятельствами этого дела.

— Да, конечно, я понимаю.

— Вы огляделись и увидели тело, которое лежало на земле?

— Не сразу.

— Нет? Сколько же вам понадобилось времени, чтобы отыскать его? Десять, двадцать секунд?

— Не знаю, может, восемь, может, десять.

— Допустим, — сказал прокурор. — А теперь я хотел бы попросить вас сойти со свидетельского места и сделать кружок по залу. А я вам скажу, когда будет десять секунд.

Даттон начал прохаживаться кругами. Наконец Бюргер остановил его:

— Десять секунд. Теперь представьте, что вы начали ходить от седьмой лунки. Тело Палмера лежит внутри сделанного вами круга?

Ну, возможно, там я обошел больший круг.

— Может быть, вы прохаживались двадцать секунд, после того как стали приглядываться?

— Пожалуй, даже тридцать.

— Тридцать — самый больший срок?

— Да, сэр, думаю, да.

— Прекрасно. Значит, вы обошли круг за тридцать секунд, пока не наткнулись на тело?

— Я увидел что-то темное на земле и толкнул этот предмет ногой.

— И поняли, что это человеческое тело?

— Да, сэр.

— И вы тотчас опустились на колени возле него?

— Да.

— Я буду считать с запасом. В десять часов шесть минут вы оказались на коленях около трупа… Вы согласны?

— Да.

Что вы сделали после этого? Убедились, что он мертв? Для этого вам хватило десяти секунд?

— Приблизительно.

— А потом?

— Я поспешил, чтобы позвонить в полицию, но споткнулся обо что-то, лежавшее в траве… Нагнувшись, я понял, что это револьвер, мой револьвер…

— Вы были уверены, что это именно ваш револьвер?

— Я был почти убежден в этом.

— И тогда?

— Тогда я понял, что попал в чрезвычайно щекотливое положение…

— Я бы сказал… как нельзя более щекотливое положение!!!

— Да, сэр.

— И вам захотелось немного подумать, прежде чем что-либо предпринимать?

— Совершенно верно.

— И наконец вы решили как можно скорее покинуть место происшествия и не сообщать полиции, что обнаружили труп?

— Да, сэр.

— Приняв это решение, вы быстро вернулись в здание клуба, пробежали через него насквозь, вскочили в свою машину и рванули прочь на предельной скорости?

— Да, сэр.

— Мы знаем, что вы выехали в двадцать две минуты одиннадцатого. Тело вы обнаружили в десять часов шесть минут. Таким образом, между двумя этими событиями прошло пятнадцать минут. Целых пятнадцать минут, мистер Даттон!

— Я не имел понятия, как долго это продолжалось.

— Неопровержимые доказательства свидетельствуют, что это продолжалось именно так долго, мистер Даттон. Вы стояли на коленях возле трупа Роджера Пал-мера целых пятнадцать минут.

— Не может быть!

— Что еще вы делали?

— Ничего.

— Пятнадцать минут, четверть часа. Что вы пытались сделать, мистер Даттон?

— Я старался привести в порядок свои мысли.

— И утаить некоторые факты?

— Нет, вовсе нет!

— Вы отдаете себе отчет, что револьвер является важной уликой?

— О да, конечно!

— И тем не менее вы унесли его с собой и спрятали в сточной трубе… Вы хотели скрыть эту улику!

— Да, пожалуй…

— В таком случае не притворяйтесь, будто вы не способны спрятать вещественное доказательство преступления. Именно поэтому я вас спрашиваю во второй раз: что вы делали в течение этой четверти часа?

— Не знаю…

— Теперь скажите: было темно?

— Да, но светила луна.

— Но земля была темная?

— Ну, не совсем.

— Но тем не менее вы не сразу разглядели тело?

— Я увидел что-то черное.

— Только что вы сказали, что вам потребовалось от двадцати до тридцати секунд, чтобы обнаружить тело.

— Нет, поменьше… Я возвращаюсь к своему первому утверждению: секунд восемь — десять.

— Вы хотите изменить показания?

— Я думаю, это вы настаиваете на том, что мне потребовалось тридцать секунд. Я же сказал: больше, чем десять секунд. Возможно, двадцать. А вы предположили, что все тридцать для полной уверенности.

— Да, да, конечно, — с легкостью согласился Гамильтон Бюргер. — Значит, ваша собственная оценка времени — двадцать секунд?

— Да, сэр.

— Но сейчас вы говорите, что вам хватило десяти секунд?

— У меня же не было с собой секундомера!

Тем не менее вы под присягой сказали, что вы ходили кругами дольше десяти секунд. Примерно двадцать секунд.

— Да, правильно.

— А теперь вы настаиваете на том, что это потребовало меньше десяти секунд.

— Возможно.

— Так где же истина? — Голос Гамильтона Бюргера сорвался на крик. — Десять или двадцать секунд?

— Скорее все-таки десять. Прокурор удовлетворенно кивнул.

— Когда вы подобрали револьвер, вы подумали, что он ваш?

— Да.

— Почему?

— Да потому, что это был «смит-и-вессон» той же модели.

— А как вы разглядели, что это «смит-и-вессон»? Я знаю, небо было ясное, но все же?

— У меня был карманный электрический фонарик.

— Что?! — вскричал Бюргер, как будто Даттон сознался в совершении преступления.

— У меня был карманный фонарик, — повторил Даттон.

— А почему вы до сих пор не сказали о нем?

— Потому что меня никто не спрашивал.

— В самом деле? Существуют, видимо, и другие предметы, совершенно невинные, о которых вы не упомянули только потому, что никто вас о них не спросил?

— Но я не считаю ношение фонарика противозаконным. А вы?

— Нет, но если у вас был электрический фонарик, то почему вы не воспользовались им, когда искали тело на земле?

— В этом не было необходимости, вот и все.

— Даже чтобы осветить человека, когда вы его нашли?

— Мне не нужен был свет, чтобы понять, что он мертв.

— А для того, чтобы опознать его?

— Я не был знаком с Роджером Палмером и никогда его не видел, только говорил с ним по телефону.

— Вы просто предположили, что это именно он?

— Да.

— Но это мог быть и кто-то другой?

— Да.

— И вы не проявили любопытства и не посмотрели на него при свете?

— Нет.

— Другими словами, вы знали, чей это труп, мистер Даттон, не правда ли?

— Нет, я только предполагал, что это он.

— Но когда вы нашли револьвер, вы осмотрели его с помощью фонарика, да?

— Да.

— Для того чтобы убедиться, что это действительно ваш револьвер? Вы посмотрели на его номер?

— Да, кажется, посмотрел.

— И вы заметили, что одного патрона не хватает?

— Да.

— И что вы сделали?

— Я протер его носовым платком.

— Но вы ведь стерли с него все отпечатки пальцев, в том числе и чужие, если они на нем были?!

— Боюсь, что да, сэр.

— И после этого вы нам рассказываете, что не способны утаить улики?

— О нет, великий Боже!

— Тогда зачем вы обтерли этот револьвер?

— Я не хотел, чтобы на нем остались мои отпечатки.

— Почему?

— Я боялся, что меня обвинят в этом преступлении.

— Ах вот как! Только тут вы поняли, что вас могут счесть виновным? У вас не возникло такого опасения, когда вы нашли свой револьвер рядом с трупом?

— Послушайте, а как бы вы себя чувствовали, если б нашли свой револьвер рядом с трупом?

— Как бы я себя чувствовал? — переспросил Гамильтон Бюргер, расправляя плечи. — Я бы чувствовал себя как любой законопослушный гражданин. Подумал бы, что нужно немедленно предупредить полицию и принять все меры для того, чтобы сохранить отпечатки пальцев убийцы на оружии. Я поспешил бы к ближайшему телефону и сказал: «Я предполагаю, что это мой револьвер. На нем должны быть мои отпечатки, но также и отпечатки убийцы!» Я не схватился бы за платок, чтобы стереть все отпечатки… я не стал бы прятать этот револьвер в трубу… Вот так вот, мистер Даттон, вы задали мне вопрос, и я ответил, хотя мог бы и не отвечать. Здесь вопросы задаю я. И теперь отвечайте, что вы сделали после того, как вытерли револьвер?

— Побежал к своей машине.

— Нет! По вашим же собственным словам, вы были там еще по крайней мере четырнадцать минут! Что вы там делали?

— Я вытирал револьвер!

— Энергично терли?

— Да.

— И дышали на него, чтобы получше снять отпечатки?

— По-видимому, да.

— Очень подходящее поведение для человека, который не хочет, чтобы его заподозрили в сокрытии улик!

Бюргер горестно закрыл глаза, разведя руки и качая головой. Затем он направился к своему месту, но вдруг обернулся, словно вспомнив что-то особенно важное:

— Кстати, о поручительстве, мистер Даттон! Вы нам сказали, что сумма наследства составляла сто тысяч долларов, из которых вы передали наследнице девяносто шесть тысяч, а после всего этого осталось около двухсот пятидесяти тысяч.

— Да.

— И вы должны были встретиться с этим человеком, Роджером Палмером, чтобы обсудить некую сделку, связанную с пакетом этих акций?

— Да, сэр.

— Я что-то не совсем понимаю, — сказал Бюргер. — Вы ведь продали акции «Стар ридж ойл»?

— Да, но у меня был другой пакет.

— Другой?

— Да.

— Ну и ну! Расскажите же нам о нем.

— Я купил некоторое количество акций на свое имя.

— Когда?

— Несколько недель назад. Еще до ажиотажа на бирже вокруг «Стар ридж ойл».

— Значит, вы теперь акционер?

— Да.

— Мои поздравления! А почему вы продали пакет акций, входивший в наследство мисс Эллис?

— Я всегда считал эту компанию не особенно надежным местом для размещения капитала, особенно когда речь идет о трастовом фонде. Эти акции могут в один день превратиться в никчемную бумагу.

— Однако сами вы решились на риск?

— Я могу себе это позволить.

— Конечно, конечно, — закивал Бюргер. — Но если я не ошибаюсь, акции «Стар ридж ойл» растут?

— Да.

— И насколько увеличилась их стоимость?

— На значительную сумму. Пакет стоит двести тысяч долларов.

— Таким образом, вы сделали себе сто девяносто тысяч долларов, предав интересы вашей подопечной?

— Ничего подобного!

— Вы продали акции «Стир ридж ойл», а затем перекупили их на собственное имя?

— Да. Когда я узнал, что компанию раздирает борьба за власть.

— И сейчас эти акции стоят в несколько раз дороже, чем тогда, когда вы их покупали?

— Но с какой целью вы записали их на свое имя?

— Дело в том, что это было мошенничество, — эти акции все равно должны были продолжать падать!

— Не понимаю, — сказал Бюргер. — Значит, если бы акции продолжали падать, вы собирались принять убытки на себя, но если бы они стали повышаться, вы вернули бы их, согласно поручительству, наследнице?

— Примерно так!

— Примерно так, — повторил Бюргер саркастическим тоном. — И вы вернули эти акции наследнице?

— Да.

— Благодаря этому она и стала обладательницей двухсот пятидесяти тысяч?

— В значительной мере так.

— Все это представляется мне в некотором роде финансовым жонглированием, но, поскольку я профан в этой области, не буду судить о вашем профессионализме… Вы советник по вложениям капитала, и у вас, вероятно, есть еще клиенты, кроме мисс Эллис?

— Да, конечно.

— Вам случалось продавать принадлежащие им ценности без их ведома?

— С другими клиентами положение совершенно иное…

— Ясное дело. Ведь они время от времени требуют у вас отчет, я полагаю? А сколько раз вы отчитывались перед мисс Эллис?

— Ни разу.

— А вы поставили ее в известность о продаже пакета акций «Стир ридж ойл компани»?

— Я ей об этом не говорил.

— Как я понял из ваших показаний, она просила вас не продавать их?

— Да.

— И вы, конечно, не сказали ей, что продали их самому себе?

— Нет, сэр.

— И о том, что получили с этой операции неплохой доход, тоже ничего не говорили?

— Нет, сэр. Пакет, который я приобрел, — вовсе не тот же самый пакет, что входил в наследство мисс Эллис.

— И потом вы сказали, что снова включили эти акции в трастовый фонд?

— Да.

— Вы восстановили акции «Стир ридж ойл» до двадцать первого сентября или после?

— Как раз к этому дню.

— К этому дню, — повторил Бюргер. — Это крайне интересная деталь. Значит, когда Палмер позвонил вам по телефону, вы уже восстановили акции по поручительству?

— Это не оказало никакого влияния на мои действия.

— Скажите, не обращались ли вы, случайно, к какому-нибудь юристу?

Даттон колебался.

— Да или нет? — настаивал Бюргер. — Обращались ли вы к юристу перед двадцать первым сентября?

— Да.

— И вы сообщили ему, что растратили ценный пакет акций, входивший в трастовый фонд?

— Я сказал, что продал некоторые акции, считая, что они будут падать в цене.

— Так или иначе, вы купили такие же акции?

— Да, «Стир ридж ойл».

— И часто вы покупаете акции, думая, что они подешевеют в скором времени?

— Иногда приходится рисковать.

— То есть вы надеялись, что акции пойдут вверх?

— Да.

— Будучи опекуном, зная, что мисс Эллис не желает расставаться со «Стир ридж ойл», имея сведения, что эти акции будут расти, — вы продаете их?

— Я считал, что поступаю в интересах моей подопечной.

— Подвожу итог. После консультации с человеком, знающим законы, незадолго до убийства вы восстановили акции, которые мисс Эллис просила вас не продавать и которые без ее ведома вы сначала реализовали, а потом купили, записав уже на свое имя. Перекрестный допрос оказался полезным. Допрашивая вас первым, ваш адвокат с большой тщательностью избегал задавать вам эти вопросы, не правда ли?

— Протестую! Свидетель не знает, каковы мои намерения и чего я избегаю, — сказал Мейсон.

— Протест принят! — сказал судья. Бюргер широко улыбнулся присяжным.

— Перекрестный допрос окончен!

Он направился к своему месту с торжествующим видом, как человек, мечта всей жизни которого наконец сбылась.

Глава 19

— Пригласите мистера Хольбрука! — попросил Мейсон служителя.

Появился Хольбрук. Выполнив требуемые формальности, он занял место свидетеля.

— Есть ли у вас особые причины запомнить события, происшедшие двадцать первого сентября сего года? — спросил Мейсон.

— Да. В тот вечер к нам приехала погостить моя свояченица.

— Вы поехали ее встречать на вокзал или в аэропорт?

— Да. В аэропорт. Ее самолет прибыл в одиннадцать десять.

— Произошло ли в тот же вечер какое-нибудь событие, привлекшее ваше внимание?

— Да, сэр.

— Что именно?

— Примерно около девяти вечера, когда я вышел покурить, услышал выстрел.

— Протестую! — сразу же закричал Бюргер. — Свидетеля подталкивают к выводу.

— Думаю, что ничего особенного не произошло, — остановил его судья Альварадо. — Продолжайте, господин адвокат.

— Ну скажем, громкий хлопок, — поправил Хольбрука Мейсон. — Вы определили, откуда он донесся?

— С поля для игры в гольф.

— Как расположен ваш дом по отношению к «Барклай-клубу»?

— Он стоит на той же улице.

— Вам известно место, где находится седьмая лунка?

— Да, это примерно в ста пятидесяти метрах от моего дома.

— Чтобы избежать ошибки, покажите и пометьте карандашом на этом плане расположение вашего дома и седьмой лунки.

После того как это было выполнено, Мейсон обратился к Бюргеру:

— У вас есть вопросы к свидетелю?

Оторопевший Бюргер обратился к судье:

— С согласия вашей чести я прошу, чтобы этот план был уничтожен, как не имеющий никакого отношения к рассматриваемому делу.

Судья обратился к Мейсону:

— Прошу вас объяснить, с какой целью вы пригласили этого свидетеля.

— Охотно, ваша честь, — ответил Мейсон. — Судмедэксперт заявил, что смерть Палмера, вероятнее всего, наступила между половиной десятого вечера и двумя часами ночи. Но во время перекрестного допроса он признал, что этот факт нельзя считать точно установленным, и допустил, что, возможно, хотя и мало вероятно, смерть Палмера наступила в девять часов. Мы все помним утверждение Даттона, что когда он прибыл на место свидания, Палмер был уже мертв.

Бюргер разразился хохотом и сделал вид, что не может успокоиться.

— Похоже, свидетель слышал выхлоп автомобильного двигателя или звук лопнувшей шины, но под давлением защиты уверил себя в том, что это был выстрел! А теперь он хочет убедить присяжных не только в том, что это был выстрел, но и в том, что именно этим выстрелом был убит Роджер Палмер! Ваша честь, это все настолько неправдоподобно, что едва ли стоит терять время.

Судья отрицательно покачал головой.

— Ваши слова, господин прокурор, на мой взгляд, подчеркивают важность этого свидетельства. Вы имеете возможность подтвердить вашу точку зрения. Продолжим допрос свидетеля.

Бюргер вздохнул и простер руки к присяжным, как бы показывая им, что их заставляют терпеть эту комедию против его воли, затем повернулся к свидетелю.

— Откуда вы знаете, что услышали звук именно в двадцать один час? — спросил он.

— Я вышел покурить на крыльцо и вспомнил, что по телевидению как раз начинается передача новостей.

— Эту программу вы смотрите каждый вечер?

— Да, почти.

— Это единственная информационная программа, которую вы смотрите?

— О нет.

— Вы следите и за другими?

— Конечно, особенно за той, которую ведет Карл-тон Кении.

— Она начинается, кажется, в одиннадцать часов?

— Да. Иногда я слушаю и другие информационные программы.

— Какая же начиналась, когда вы услышали звук выстрела?

— Новости Ральфа Вудли.

— Вудли, — повторил Бюргер.

— Нет, нет! — поправился свидетель. — Я хотел сказать, Джорджа Тилмэна.

— Одну минутку! Вы только что сказали о новостях Вудли.

— Я оговорился. Но потом вспомнил…

— Что передача Вудли идет в десять, а не в девять часов?

— Да.

— Когда я вас спросил, какого ведущего вы собирались слушать, вам тотчас же пришло в голову имя Вудли?

— Да. Как-то само с языка соскочило.

— А может быть, вы и в самом деле слышали выстрел в десять часов?

— Нет, нет, это было в девять. Передача шла уже две или три минуты, когда я включил телевизор.

— Мистер Хольбрук! Я не сомневаюсь в вашей искренности и желании помочь следствию, но у меня есть два свидетеля, которые тоже живут неподалеку от «Барклай-клуба». И они утверждают, что слышали выстрел после десяти часов. Вы могли ошибиться, так как для вас этот вечер был не совсем обычным из-за необходимости встречать в аэропорту сестру супруги…

Голос Бюргера был вкрадчивым и убеждающим, но свидетель держался твердо:

— Нет, я уверен, что это было как раз в двадцать один час.

— Как случилось, что вы ничего не сообщили полиции сразу же, когда прочли об убийстве в газетах?

— На следующее утро я не читал газет, так как на рассвете мы с женой и Эдит отправились в автомобильное путешествие по стране.

— И сколько времени продолжалась эта поездка?

— Три недели.

— И за это время до вас не доходили слухи об убийстве?

— А как же, доходили. Я знал о нем, но мне и в голову не приходило, что это произошло, можно сказать, в двух шагах от моего дома.

— Значит, только после возвращения вы поняли важность слышанного вами выстрела, происшедшего три недели назад?

— Так точно, сэр.

— Через три недели?

— Да.

— Теперь согласитесь, мистер Хольбрук, что вашим воспоминаниям по той же причине не хватает точности. Вы могли спутать одну передачу с другой. Вы могли принять звук детонации за выстрел…

— Нет, я думаю, это все же была передача Тилмэна. Она начинается в девять часов.

— Вы так думаете? — спросил Бюргер, наклоняясь вперед и глядя прямо в глаза свидетеля. — Но вы не решитесь в этом поклясться, не правда ли?

Хольбрук погрузился в воспоминания, затем после продолжительной паузы заговорил снова:

— Нет, по совести, я не решусь утверждать это под присягой.

— Благодарю вас, — сказал Бюргер. — У меня все. Заговорил судья Альварадо:

— Заседание будет продолжено завтра в десять часов утра. Во время перерыва присяжные не должны делиться своими соображениями относительно виновности или невиновности подсудимого и вообще не вступать ни в какие разговоры, касающиеся обстоятельств этого дела.

Публика потянулась из зала. Даттон наклонился к Мейсону:

— Каковы мои шансы?

— Как я и ожидал, — ответил Мейсон, складывая бумаги.

— Вы, кажется, не слишком надеетесь на благоприятный исход?

— Постарайтесь обо всем забыть, Даттон, и хорошенько отдохнуть в эту ночь. Никто не знает заранее, в какую сторону склонится мнение присяжных.

Адвокат кивнул судебному приставу и полицейскому, которые пришли за Даттоном, и, ободряюще улыбнувшись Делле, вышел из зала суда.

Глава 20

Оказавшись у себя в кабинете, Мейсон стер с лица улыбку и выражение спокойной уверенности.

— Ну и что теперь? — спросила Делла Стрит.

— Добудь мне Пола Дрейка хоть из-под земли. Нужно что-то делать, иначе наш клиент будет признан виновным в убийстве первой степени.

— Вы считаете, что дела настолько плохи? спросила Делла сочувственно, набирая телефонный номер.

— Да. Я полагаю, что присяжным совсем не нравится тот факт, что Даттон распоряжался деньгами без ведома Дезире Эллис, заставляя ее думать, что ко времени истечения поручительства у нее ничего не останется. Это, конечно, очень повредит нашему клиенту в их глазах.

— Пол уже спешит сюда, — сказала Делла, положив трубку.

И действительно, через несколько секунд раздался условный стук в дверь.

Дрейк вопрошающе поднял брови. Делла в ответ на немой вопрос покачала головой.

Мейсон в задумчивости гигантскими шагами мерил паркет.

Дрейк уселся в кресло для посетителей.

— Пол, дорогой, нам надо, как в том древнем фокусе, вынуть кролика из пустой шляпы. Не найдется ли в твоей умной голове хоть какой-нибудь завалящей идеи, которая помогла бы Керри Даттону?

Дрейк поудобнее устроился в кресле, в то время как адвокат расхаживал по комнате, продолжая развивать свою мысль:

— Нам очень пригодилось бы что-нибудь драматическое. Просто необходимо поразить всех. Бюргер своими выпадами убил последнее сочувствие, которое могли питать к подсудимому присяжные. Он увел у нас из-под носа единственного свидетеля, на которого я мог возлагать хоть какие-то надежды… А я-то рассчитывал, что он сумеет внести сомнение в столь ясную картину…

— Ты столько раз сажал его в лужу, что он, по-видимому, решил взять реванш за все. А как ты думаешь, Перри, окружной прокурор не блефовал, когда говорил, что у него есть два свидетеля, которые слышали выстрел в десять?

— Нет, что ты, наверняка эти свидетели у него есть. Он не стал бы рисковать. Но вот что мне очень любопытно — почему он не вызвал их в суд? Он не хочет прибегать к их показаниям без крайней необходимости, и за этим, без сомнения, что-то кроется. Надо заставить его вызвать в суд этих свидетелей и подвергнуть их перекрестному допросу — возможно, это что-то даст!

— Ах, если бы!

— Сейчас наш клиент в крайне тяжелом положении. Можно считать его кандидатом в газовую камеру, в лучшем случае — на пожизненное тюремное заключение… И еще, Пол, я очень прошу тебя достать мне самый лучший, какой только существует в настоящее время, прибор для нахождения металла в почве. Не помню, где именно, но я недавно читал, что изобретен новый такой прибор с очень высокой чувствительностью.

— Ты говоришь, вероятно, о миноискателе?

— Да, да, именно о нем, просто никак не мог вспомнить, как он называется.

— Ну и что мы будем с ним делать?

— Мы пойдем с ним в «Барклай-клуб» и прогуляемся по полю для игры в гольф. Вероятно, по всей площадке нам гулять не придется, достаточно будет походить вокруг седьмой лунки.

— А зачем? Что ты хочешь там найти?

— Гильзу!

— Перри, ведь Роджер Палмер, как установлено, был убит из револьвера, а револьверы не выбрасывают гильзы — это элементарно, это знает даже пятилетний ребенок!

Адвокат с нажимом возразил:

— Но человек, который стреляет из револьвера, может выбрасывать гильзы!

— А не объяснишь ли ты мне, Перри, как это может помочь твоему клиенту?

— Если убийство было действительно совершено в девять, убийца с сообщниками завлек туда Даттона, в тот момент, когда машина Даттона подъезжала к клубу, выстрелил в воздух, а после этого бросил револьвер возле тела Палмера и сквозь заросли кустов скрылся, предоставив нашему клиенту возможность поспать на тюремной койке.

— Но если мы пойдем туда днем, — снова возразил Дрейк, — то рискуем нарваться на толпу игроков в гольф.

— Ну и что? — беспечно спросил Мейсон.

Пол Дрейк внимательно посмотрел на адвоката, и широкая улыбка осветила его лицо.

— Ах вот оно что! Если я тебя правильно понял, всеобщее внимание будет как раз весьма и весьма желательно для нас, не так ли, мистер Мейсон? Чем больше там будет людей в момент, когда мы найдем эту гильзу — если, конечно, мы ее найдем, — тем лучше?

— Ну конечно же, Пол! Ибо тот факт, что мы с тобой разыскиваем эту гильзу, показывает, что мы придаем большое значение свидетельству Хольбрука.

Дрейк с минуту обдумывал слова адвоката.

— Значит, если бы там каким-то образом появились и журналисты, это нас отнюдь не огорчило бы?

— Мы с тобой отлично поняли друг друга, Пол! — улыбаясь, сказал Мейсон, а затем обратился к Делле: — Ты же, моя дорогая, отправишься в спортивный магазин и купишь самые лучшие костюмы для игры в гольф. Постарайся, чтобы при виде их все женщины, играющие в гольф, побледнели от зависти. Пусть тебя не смущает цена — помни, эти костюмы должны быть такими, при виде которых не только побледнеют от зависти женщины, но и главные редакторы любых газет испытают страстное и неудержимое желание опубликовать на первых страницах ближайшего номера наши цветные фотографии! Словом, это должны быть не костюмы, а нечто совершенно особенное.

Мейсон еще не успел закончить свою речь, как Делла уже вскочила на ноги.

— Я мигом, — крикнула она и вылетела за дверь.

Глава 21

Разношерстная группа игроков в гольф, не теряя, впрочем, добродушия и достоинства, с удивлением рассматривала Перри Мейсона, Деллу Стрит, Пола Дрейка и одного из его сотрудников, который был вооружен миноискателем последней модели. Вся эта компания направилась прямиком к седьмой лунке.

Заметив, какой интерес вызвало у игроков их присутствие, Мейсон произнес с доброжелательной и обезоруживающей улыбкой:

— Мы бы не хотели нарушать вашу игру, господа, мы только попросим вас немного отодвинуться от этой вот лунки.

— А в чем, собственно, дело? — спросил один из игроков, поглядывая на миноискатель.

— Все вы, несомненно, слышали об убийстве, которое не так давно произошло здесь, не правда ли? Так вот, мы ищем одно вещественное доказательство, которое может послужить убедительной уликой.

— А что именно?

— Видите ли, мы думаем… Впрочем, нет… Я не могу пока дать вам точного ответа, отвечу приблизительно: мы надеемся обнаружить здесь предмет, который подкрепит и подтвердит наши предположения о том, что произошло здесь в тот вечер.

Игра была забыта. Все игроки столпились вокруг седьмой лунки.

— Мне кажется, я узнал вас, — сказал один из них. — Ведь вы Перри Мейсон, знаменитый адвокат?

Изображая смущение, Мейсон вежливо поклонился.

— А это Пол Дрейк, он возглавляет частное детективное агентство. Что же касается дамы, то это мисс Делла Стрит, мой доверенный секретарь.

Одетая в очень элегантный костюм с открывающей ее изящные колени короткой юбочкой Делла одарила окруживших ее мужчин ослепительной улыбкой.

Подходили все новые и новые игроки. Об игре никто и не вспоминал.

— Черт с ним, с гольфом, — сказал кто-то. — Здесь творятся гораздо более интересные вещи.

Толпа игроков в гольф, окружившая их плотным кольцом, затаила дыхание.

— Ну, — сказал Мейсон, обращаясь к помощнику Пола, который держал миноискатель, — я думаю, можно начинать.

Тот сразу же надел наушники и начал медленно прохаживаться в районе седьмой лунки по полю, заросшему высокой травой.

Новость очень быстро распространилась по клубу, и вокруг Мейсона и его помощников собралось не менее полусотни человек. Члены правления клуба также присоединились к толпе.

Когда управляющий направился к зданию клуба, Дрейк тихо шепнул на ухо Мейсону:

— Наверняка побежал звонить журналистам! Он, правда, не знает, что я его опередил на полчаса.

— Но ты ведь понимаешь, Пол, что лично я не могу устраивать себе рекламу! — лукаво улыбаясь, вполголоса произнес Мейсон. — Самореклама противоречила бы элементарным правилам адвокатской этики!

— Так вот, оказываемся, — улыбнулся в ответ Дрейк, — почему ты так хотел, чтобы я тоже участвовал в поисках!

Все это время помощник Пола, не переставая, водил миноискателем по зеленому полю вокруг лунки, но уже не седьмой, а соседней, затем он прошел мимо песчаной ловушки и ступил на неровное поле.

— Есть! — закричал он вдруг с торжеством в голосе.

— Пойдем-ка посмотрим, что он нашел, — быстро отозвался Мейсон.

Мужчины почти бегом направились к месту находки. Пол Дрейк тотчас же опустился на колени, и его руки начали быстро перебирать траву там, где прибор в руках сотрудника подал сигнал.

— Вот она!

Он поднялся и показал Мейсону медную гильзу.

— Пометь место! — распорядился Мейсон, будучи не в силах скрыть охватившую его радость.

Дрейк вбил в землю маленький колышек. Подошла Делла с фотоаппаратом и сделала не менее десятка снимков. Снимала она в основном Мейсона с гильзой в руке с различных точек.

После этого Мейсон с Дрейком принялись через сильную лупу внимательно рассматривать свою находку.

— Скажите, пожалуйста, вы нашли именно то, что искали? — спросил один из любопытных. — И еще скажите, если можете, какие последствия будет иметь эта находка?

— Простите меня, но сейчас я, к сожалению, не могу еще сказать ничего определенного, — с ангельской улыбкой ответил Мейсон. — Видите ли, если я сейчас что-нибудь скажу, меня могут обвинить в попытке повлиять на общественное мнение… Думаю, подробности будут утром в газетах… Ради Бога, простите, но мне нужно с глазу на глаз поговорить со своим коллегой, — добавил он, так как Пол изо всех сил тащил его за рукав.

Когда они отошли подальше, Мейсон спросил:

— В чем дело, Пол?

— Эта гильза не от револьвера, а от автоматического пистолета тридцать второго калибра, а убийство было совершено из револьвера тридцать восьмого калибра.

— И что же?

— А то, что эта гильза не может быть убедительным вещественным доказательством в пользу Даттона.

— Почему?

— Да потому, что в деле не было двух пистолетов.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю, конечно, но можно предположить… очевидно!

— Оставь предположения прокурору. Мы с тобой только что нашли очень важное вещественное доказательство. Давай-ка лучше закончим наше исследование!

— Что ты имеешь в виду? Ты надеешься найти что-то еще? — спросил оторопевший Дрейк.

— Мы не уедем отсюда, пока не убедимся, что здесь больше нет решительно ничего! — сказал ему Мейсон тоном дружеского упрека.

Дрейк испытующе посмотрел на него.

— Понятно. Ты хочешь задержаться до прибытия репортеров?

— Что за намеки! — Мейсон возмущенно вытаращил глаза.

— Послушай, Перри, а это, случаем, не ты подбросил сюда эту гильзу?

— Конечно нет!

— И не Делла?

— Можешь сам у нее спросить.

— Попомни мои слова, Перри. Районный прокурор скажет, что ты сам принес сюда эту гильзу, а потом сделал вид, что нашел с помощью миноискателя!

— Сможет ли он доказать это? — возразил адвокат.

— О Боже, я надеюсь, что не сможет.

— Я тоже на это надеюсь. Идем, Пол, продолжим работу.

Вернувшись к группе любопытных, Мейсон заявил:

— Думаю, мы уже нашли то, что искали, но все же хотим убедиться, что в этой траве не скрывается больше ничего, что могло бы оказаться полезным для следствия.

Сотрудник Пола Дрейка возобновил работу и продолжал ходить до тех пор, пока на поле не появились репортер с фотографом.

— Скажите, что здесь происходит, мистер Мейсон?

— Мы ищем вещественные доказательства, улики, — коротко ответил адвокат.

— Что именно?

Мейсон сделал вид, что колеблется и отвечает неохотно:

— Поскольку вы уже видели миноискатель, мы не будем скрывать, что речь идет о металлическом предмете…

— Они уже нашли одну пустую гильзу, — крикнул кто-то из зевак.

— А нельзя ли взглянуть на нее, мистер Мейсон? — спросил журналист.

— Поскольку ее уже видели все эти господа, — Мейсон указал на толпу зрителей, — я могу и вам ее показать.

С этими словами он достал из кармана носовой платок, в который незадолго до того завернул гильзу.

— Не дотрагивайтесь до нее, — предупредил адвокат. — Хотя, конечно, вряд ли на ней сохранились какие-либо отпечатки пальцев, но мы должны предъявить вещественное доказательство в таком виде, в каком оно попало в наши руки.

Фотограф сделал два снимка всей группы, затем дважды снял гильзу крупным планом, а потом несколько раз щелкнул Перри Мейсона. Репортер в это время что-то писал в своем блокноте.

После этого Мейсон снова завернул драгоценную гильзу в платок, спрятал ее в карман и произнес:

— На этом наша миссия здесь окончена. Боюсь, больше мы ничего здесь не найдем. Идем, Пол!

— Что навело вас на мысль, что эта гильза может оказаться здесь? — спросил репортер.

— Очень простой факт, а именно то, что был не один выстрел, а два, — ответил Мейсон. — Один прозвучал около девяти, второй — на час позже. Сами понимаете, там, где было сделано два выстрела, должны быть и две гильзы. В том револьвере, который нашла полиция, не хватало одного патрона.

— Но ведь эта гильза от автоматического пистолета, — резонно заметил репортер.

— Да, да, совершенно верно, — с загадочной улыбкой подтвердил Мейсон. — До свидания, господа. Извините, что помешали вам играть. Но это — в интересах правосудия.

Глава 22

Судья Альварадо обвел взглядом переполненный зал. — Присяжные все в сборе, подсудимый присутствует, — сурово произнес он. — Надеюсь, присяжные вняли моему указанию и воздержались от чтения газет и просмотра передач, касающихся разбираемого нами сегодня дела. Если стороны готовы, мы можем начинать.

— Мы готовы, — сказал Гамильтон Бюргер.

— Мы готовы, ваша честь, — откликнулся Мейсон.

— В таком случае, господин адвокат, вызывайте вашего следующего свидетеля.

— Мистер Пол Дрейк, прошу вас занять свидетельское место, — пригласил Мейсон.

Дрейка подвели к присяге. Затем он поднялся на трибуну и приготовился отвечать на вопросы.

— Назовите род ваших занятий, — начал Мейсон.

— Я частный детектив.

— Знаете ли вы о загородном «Барклай-клубе»?

— Да.

— Знакома ли вам та часть поля для игры в гольф, где расположена седьмая лунка?

— Да, сэр.

— Когда вы были на ней в последний раз?

— Вчера между тремя и четырьмя часами дня.

— Вы играли в гольф?

— Нет, что вы, я проводил розыск вокруг седьмой лунки с помощью миноискателя.

— Ну и как, удалось вам найти что-нибудь интересное?

— Да, я нашел пустую медную гильзу тридцать второго калибра.

— И что вы с ней сделали?

— Я передал ее мистеру Мейсону, предварительно пометив с помощью перочинного ножа.

— Вот пустая гильза. Мистер Дрейк, та ли это гильза, которую вы нашли на поле «Барклай-клуба» недалеко от седьмой лунки?

— Да, это она.

— С позволения вашей чести, защита просит включить эту гильзу в число вещественных доказательств под номером один от защиты.

Гамильтон Бюргер тотчас же поднялся и с улыбкой обратился к судье:

— С согласия вашей чести, я прошу разрешения задать свидетелю несколько вопросов.

— Это ваше право, спрашивайте, — согласился судья Альварадо.

Бюргер обратился к Дрейку:

— В качестве частного сыщика вы много работаете на мистера Мейсона?

— Да, сэр.

— Можно ли считать, что девять десятых вашего времени вы тратите на выполнение его поручений?

— Нет, это не совсем так. Скажем, три четверти будет вернее.

— И какова же цена одного дня вашей работы?

— Пятьдесят долларов в день плюс оплата всех расходов.

— Неплохой гонорар. Полагаю, вы стоите тех денег, которые платит мистер Мейсон?

— Мы всегда делаем все, что можем, для своих клиентов.

— И пытаетесь найти для них все, что они требуют?

— Да, конечно, если это в наших силах.

— Когда вы отправились на поле для гольфа «Барклай-клуба», вы знали, что нужно искать стреляную гильзу?

— Да.

— Вам удалось найти гильзу, но у вас нет никаких данных о том, когда ее отстреляли, не так ли?

— Так.

— Это могло произойти год тому назад?

— Думаю, что да.

— А могло быть и так, что она была брошена в траву за несколько секунд до того, как вы ее нашли?

— Возможно и такое.

— Когда вы вели поиски, вокруг вас было много народу?

— Да.

— И один из этих людей мог бросить гильзу в траву, когда вы стояли к нему спиной?

— Я допускаю это.

— Во всяком случае, вы доложили мистеру Мейсону, что нашли то, что искали?

— Безусловно.

— Последний вопрос. Сотрудничество с мистером Мейсоном обеспечивает вам приличный годовой доход?

— До последнего времени это было именно так.

— И вы надеетесь, что сотрудничество будет столь же взаимовыгодным и в дальнейшем?

— Да, сэр.

— До тех пор, пока вы будете с тем же старанием служить ему?

— Да, сэр.

— И находить для него то, что он хочет найти?

— Я просто привык выкладываться на работе.

— Это все, — презрительно обронил Бюргер, перед тем как сесть на свое место.

— Старый бандит! — прошептал Мейсон на ухо Делле. — Но тактикой ведения допроса владеет блистательно.

— Вы закончили? — спросил судья Бюргера. — У вас есть возражения против включения этого предмета в число вещественных доказательств?

— Разумеется, ваша честь! Я категорически возражаю, так как эта гильза не соответствует оружию, из которого совершено убийство. Поэтому я не понимаю, почему она должна фигурировать в числе вещественных доказательств. Она могла бы еще представлять интерес, если бы удалось установить момент, когда она появилась на месте преступления, но свидетель сам признал, что это невозможно.

— Тем не менее, — принял решение судья Альварадо, — суду кажется, что присутствие этой гильзы на месте преступления представляет известный интерес. Поэтому мы принимаем предложение защиты включить ее в число вещественных доказательств. Суд предоставит защите время для того, чтобы она могла доказать важность предложенного ею вещественного доказательства.

— В таком случае, ваша честь, — тотчас же сказал Бюргер, — предлагаю перенести продолжение процесса на завтра. Попробую тоже сделать какое-нибудь неожиданное открытие, представляющее такой же интерес.

Нахмурив брови, судья Альварадо приготовился отклонить эту просьбу, но вмешался Мейсон:

— Защита согласна. Если обвинение желает получить отсрочку, мой подзащитный присоединяется к этому ходатайству и надеется, что это не создаст больших неудобств для присяжных.

— Если обе стороны согласны, заседание прерывается! — объявил судья Альварадо. — Продолжение завтра, в десять часов утра. — С этими словами он поднялся со скамьи.

Испепеляя взглядом Бюргера, который изо всех сил старался не смотреть в его сторону, Пол Дрейк присоединился к Мейсону.

— Когда-нибудь он вынудит меня стукнуть его по шее! — с чувством сказал Дрейк.

— Спокойно, Пол, он только исполняет свой долг.

— Возможно, однако мне крайне не нравится манера, в которой он это делает.

— Мне она нравится не больше, чем тебе, но манера, в которой я делаю свою работу, ему должна нравиться еще меньше.

— Если только он повернется к нам лицом, я скажу ему «до свидания» таким же презрительным тоном, каким он провозгласил свое коронное «У меня все», — сказал Дрейк.

Мейсон поднялся, взял Пола под руку и легонько подтолкнул к выходу.

— Давай воздержимся от всяких резких движений. Если ты, конечно, не стремишься завоевать славу скандалиста.

— Перри, а ты правда считаешь, что присяжные не читают газет? — неожиданно спросил Дрейк.

Мейсон улыбнулся.

— Не будь наивным, Пол, лучше пойдем отсюда. Адвокат взял свой чемоданчик и улыбнулся Делле Стрит.

Глава 23

Когда все они вернулись в контору адвоката, Делла протянула Мейсону газету.

— Шеф, вы весьма фотогеничны!

— Возможно, — ответил Мейсон. — Но я твердо уверен, что эту фотографию опубликовали не столько из-за моей физиономии, сколько из-за твоих ножек, Делла! Единственное, с чем меня можно поздравить, — это то, что я заставил тебя купить этот костюм. Он так подчеркивает твое очарование!

— Мерси, — улыбнулась Делла.

Мейсон прочитал статью в газете и сказал:

— Совсем не удивительно, что Бюргер почувствовал себя уязвленным. У журналиста неплохо получилось!

Мейсон сложил было газету, но в это время его внимание привлек некий заголовок.

— Вот это да! — воскликнул он. — Кажется, Роджера Палмера и после смерти не оставили в покое. Его имя снова всплыло в связи с делом об удушении чулком в дешевом отеле. Помнишь, Пол, твой сотрудник упоминал об этом?

— Да, отлично помню. У Палмера оказалось алиби.

— Да, но выяснилось, что он жил не в одной гостинице, где было совершено убийство; таких убийств, оказывается, было несколько, и Палмер был зарегистрирован еще в одном отеле, где произошло точно такое же преступление. Такое совпадение показалось следователю подозрительным. Тем не менее совпадения действительно случаются. Во всяком случае, создается впечатление, что покойный Палмер был весьма сомнительной фигурой, чтобы не сказать больше — чем-то вроде мастера шантажа высокого класса… Тайная борьба, которую он вел против нынешнего президента «Стар ридж ойл»… Эти скандальные разоблачения, которые он предлагал сделать нашему клиенту относительно Фреда Хедли… Дай мне тот доклад Пола, я просмотрю его еще раз.

Мейсон погрузился в изучение документов, перечитывая отдельные места.

Через несколько минут он вдруг резко поднял голову, собираясь что-то сказать, но промолчал и глубоко задумался. Отсутствующим взглядом он уставился на лежавшие перед ним бумаги.

— Вы что-то нашли? — спросила Делла.

— Еще не знаю, — ответил Мейсон.

Он встал и принялся расхаживать по комнате в состоянии полной отрешенности. Делла, хорошо изучившая привычки шефа, сидела тихо, стараясь ничем не нарушить течение его мысли. Позднее, когда в его голове созреет окончательный план, она сможет задать свои вопросы, но сейчас адвокату нужно было хорошенько все обдумать.

Наконец Мейсон остановился и сказал:

— Вот что, Делла, я попрошу тебя дать объявление в вечерних газетах. Да, да, я знаю, что уже поздно для обычных, небольших объявлений. Но попроси их дать его в рамке на любой полосе. Скажи, что это очень важно к что цена не имеет значения.

— А текст? — спросила Делла.

— Прежде всего, две прописные буквы — «П» и «М» — самым крупным шрифтом. Затем текст: «То, что было найдено в траве на поле для гольфа, сейчас приобретает особую ценность. Точно в девять часов позвоните по телефону номер… и выполните инструкции, которые вам дадут».

— А какой номер я должна вписать?

— Номер одного из автоматов в Голливуде — выберешь сама и запишешь его для меня.

— А если возникнут затруднения с газетой?

— Скажи им, что, если они поместят это объявление и не проговорятся о нем никому, то именно им будет скоро предоставлена возможность напечатать сенсационную историю первыми.

— Хорошо, — ответила Делла.

— Пока ты будешь этим заниматься, я свяжусь с Полом Дрейком. Пусть он посадит в кабину автомата своего самого надежного человека, а дальше дело за малым.

— А что мы будем делать, если объявление не сработает? — спросила Делла.

— Тогда Бюргер сможет сказать, что Пол Дрейк положил еще пятьдесят долларов на свой счет.

Мейсон позвонил Дрейку.

— Пол, — сказал он, — мне нужно, чтобы твой оперативник подежурил на станции техобслуживания в телефонной кабине сегодня в девять часов вечера. Если с ним свяжутся, он должен будет назначить встречу на завтра в полдень. Было бы неплохо, если бы на месте росли деревья, вообще место должно быть укромное и незаметное. Ну и недалеко от шоссе.

— Лучшее место, которое я знаю, это поле для гольфа, — подумав, предложил Дрейк.

— Это исключено. Лучше что-нибудь вроде городской свалки. Давай действуй, Пол. Это действительно очень важно.

— Ты напал на след?

— По крайней мере, у меня такое предчувствие, но, может, игра и не стоит свеч.

Потом Мейсон позвонил Герти и попросил соединить его с лейтенантом Трэггом из полиции.

— А если его нет, вы будете говорить с кем-нибудь еще?

— Если его нет, я не хочу даже, чтобы кто-нибудь знал, что я звонил.

Глава 24

Перри Мейсон, Делла Стрит, лейтенант Трэгг, Пол Дрейк и его сотрудники спрятались в тени жалких, чахнущих деревьев.

— Вы выбрали чрезвычайно зловонное место, — вполголоса заметил Трэгг.

— Это место — единственное, соответствующее нашей задаче, — ответил Дрейк так же тихо.

Трэгг приблизился к Мейсону.

— Мне не хотелось бы, чтобы об этом узнали в окружной прокуратуре, Мейсон. Это было бы ни к чему. Я и так очень многим рискую, согласившись участвовать в вашей засаде.

— Никакой огласки, лейтенант, пока вы сами не захотите обо всем рассказать. Я выложил все карты на стол.

— Хотелось бы, чтобы они не оказались краплеными… ведь вы такой хитрец! — сказал Трэгг.

Мейсон промолчал.

Пол Дрейк потянулся было за сигаретой, но вовремя вспомнил, что курить в засаде не рекомендуется.

Над головами кружилась и зудела ночная мошкара. В тишине был слышен отдаленный хор лягушек.

Взволнованный ожиданием, Трэгг заговорил снова:

— Ну а если никто не позвонит?

— В пять минут десятого, — терпеливо объяснил Мейсон, — один из людей Дрейка наберет его номер. Телефон зазвонит, и человек в кабине поднимет трубку.

— А потом? — спросил Трэгг.

— Затем он поедет сюда.

— Если, конечно, он все-таки позвонит.

— В любом случае нам будет ясно, на правильном ли мы пути.

— Невозможно работать с дилетантами. Откуда вы только берете свои сумасшедшие идеи? Ставлю десять против одного, что никто не позвонит.

— Об этом мы скоро узнаем, — сказал Мейсон, сверившись с часами, и вытащил антенну переносной коротковолновой радиостанции.

— У него с собой переговорное устройство? — поинтересовался Трэгг.

— Нет, такое устройство есть у него в машине. Внезапно микрофон в руке Мейсона затрещал, затем далекий голос спросил:

— Вы меня слышите? Вы меня слышите? Отвечайте!

— Да, да. Говорите. — Я еду к вам.

— Вам звонили?

— Был только ложный звонок, как и предполагалось.

— О’кей, — сказал Мейсон, в его голосе звучало разочарование. — В таком случае приступим к плану номер два.

Адвокат сложил антенну и сказал Трэггу:

— Похоже, вы оказались правы, лейтенант…

— Надо было поспорить — сто к одному… — произнес Трэгг, пожимая плечами.

— Единственная надежда, что кто-то следил за нашим человеком и сейчас следует за машиной. Давайте спрячемся в тени деревьев на обочине дороги… Парню, который приедет, даны инструкции: выйти из машины, сделать тридцать пять шагов по направлению к куче отбросов, остановиться на несколько секунд, затем зайти в тень и лечь на землю.

— Как в кино! — восхитился лейтенант. — Времени жалко… но раз уж я здесь, давайте посмотрим, чего стоит ваш план номер два.

Вся компания направилась к купе деревьев, выросших возле шоссе.

— И сколько нам придется ждать? спросил Трэгг.

— Сегодня днем мы засекали время: он должен быть здесь через двенадцать минут, — ответил Мейсон.

— Хорошо. Еще немного поучаствую в вашей дурацкой охоте. Но через двенадцать минут я ухожу.

На шоссе показалась машина. Сумрак свалки осветился фарами.

— На дороге полно гвоздей и обрывков проволоки, — сказал Дрейк. — Боюсь, у нас будут неприятности с одной из этих машин.

— Не впадай в пессимизм, — повернулся к нему Мейсон. — Это лейтенант Трэгг так на тебя действует.

Машина притормозила, потом свернула с шоссе на проселок, ведущий к свалке. Остановилась. Фары погасли. Темная фигура вышла из нее, быстро прошла тридцать пять шагов, мгновение осталась неподвижной, затем исчезла в тени. Послышался глухой звук падения тела.

— Ну что ж, представление закончено, — сказал Трэгг. — Теперь можно идти спать.

— Все же дадим нашей дичи еще немного времени: вдруг появится?

— Ваша дичь! — фыркнул Трэгг.

— Тише, — остановил его Мейсон, — мне послышался шум мотора.

Пол Дрейк прошептал:

— Машина с потушенными фарами повернула сюда.

— Если эта ерундовина сработает, — пробормотал себе под нос Трэгг, — зовите меня обезьяньим дядюшкой. — Помолчав минуту, он добавил: — А если у вас ничего не выйдет, я вас самих назову мартышками.

— Ш-ш-ш-ш! — зашипел Мейсон, призывая его умолкнуть.

Шум мотора приближался в темноте, потом затих. Все молчали. Нервы у всех были напряжены. Ожидание длилось уже несколько минут. Вдруг они увидели силуэт, едва различимый на слабо освещенном небе.

Мейсон резко включил большой электрический фонарь, который держал в руке. В ослепляющем свете появилась рука, послышался выстрел, и пуля просвистела рядом с ухом Мейсона.

— Вперед! — крикнул он, погасив фонарь.

Вся группа сразу же бросилась вперед. Опять прозвучали выстрелы, сопровождаемые ослепительными вспышками в темноте.

Человек ни в кого конкретно не целился — он хотел прикрыть свое отступление. Ему удалось добежать до машины, двигатель заработал. Зажглись фары. В сотне метров от преследователей машина попыталась развернуться, наткнулась на дерево, потом вырулила на дорогу.

Группа Мейсона добралась до полицейской машины, спрятанной под деревьями. Лейтенант Трэгг включил прожектор и бросился в погоню, одновременно что-то передавая по рации. Прожектор не только освещал преследуемую машину, его свет, отражаясь от ветрового стекла, слепил водителя.

Внезапно перед глазами беглеца вспыхнули красные огни, послышался скрип тормозов, вторая полицейская машина преградила выезд на магистраль. Преследуемую машину окружили полицейские с пистолетами в руках.

— Ну теперь он попался! — радостно закричал Трэгг.

— Если только он не сообразил вовремя выбросить свой пистолет! — сказал Мейсон. — Это наше главное вещественное доказательство!

Медленно, с поднятыми над головой руками, с искаженным от злости лицом миссис Розанна Хедли вышла из машины. Ее глаза остановились на Мейсоне.

— Как жаль, что я не попала в вас! — крикнула она голосом, полным отчаянной ненависти.

Лейтенант Трэгг тем временем нагнулся и торжественно достал из машины автоматический пистолет.

— Это ваш пистолет, мадам? — спросил Трэгг.

— Вы спросите об этом у моего адвоката! — взвизгнула миссис Хедли.

— Вы еще успеете с ним увидеться, — вмешался в разговор Мейсон. — А сейчас надо сделать совсем другое: передать это оружие в баллистическую лабораторию, конечно, вместе с гильзой, которую мы нашли у седьмой лунки. Я нисколько не сомневаюсь, что будет неопровержимо доказано то, что я и предполагал: гильза выстрелена из этого пистолета.

В этот момент подъехал сотрудник Дрейка, исполнявший роль приманки.

— Вы предупреждали меня, что вечер будет веселеньким. Так оно и получилось. Она в меня стреляла!

— Когда вас вызовут в качестве свидетеля, — улыбнулся Мейсон, — скажите прокурору Бюргеру, что в ваш гонорар входит и оплата тех пуль, которые в любой момент могут продырявить вашу шкуру…

Глава 25

Вечером следующего дня Пол Дрейк, Делла Стрит и Керри Даттон сидели в конторе Перри Мейсона.

Даттон был совершенно оглушен чуть ли не кинематографической быстротой развития событий — ведь его судьба решилась буквально за какие-то сутки.

— Но каким образом вам удалось все это выяснить, мистер Мейсон? — спросил он.

Это вовсе не я, это Трэгг, — улыбнулся адвокат.

— Черт возьми! Просматривая сегодняшние газеты, непосвященный человек и впрямь может прийти к выводу, что всю работу проделали не вы, а лейтенант Трэгг…

— Что же делать, мистер Даттон, таковы правила игры адвоката с полицией. Когда Трэгг соглашается сотрудничать со мной, он заранее знает, что для него это выгодно — что я передам ему все лавры, если дело выгорит, а если оно лопнет — не подставлю его, сделаю вид, будто он в нем не участвовал.

— Но как вы догадались?

— Совсем простое рассуждение, настолько простое, что я чуть было не прошел мимо него. — Мейсон откинулся в кресле и начал рассказывать: — Палмер был убит ровно в девять, но убийца старался обставить дело таким образом, чтобы не только самому остаться вне подозрений, но и бросить тень на вас. Ему — впрочем, зачем я говорю «ему», надо говорить «ей» — так вот, это надо было ей не только для собственной безопасности. Если бы вас осудили за убийство, она осталась бы совершенно чиста: она, кроме всего прочего, знала, что Палмер хотел выманить у вас деньги. Почему бы ей самой не завладеть ими, рассуждала она.

Палмера она застрелила еще до вашего прихода — этот выстрел и слышал наш свидетель Джордж Хольбрук! А когда вы приблизились к клубу, она сделала второй выстрел в воздух — если кто-нибудь услышит его, то засвидетельствует, что слышал выстрел уже тогда, когда вы были в клубе. Надо сказать, что вы сами очень глупо подыграли ей: унесли револьвер, который она оставила возле трупа. А револьвер она похитила из спальни мисс Эллис.

— Но каковы были мотивы этого убийства? — спросил Дрейк. — Я никак не пойму, что могло связывать ее с Роджером Палмером и что побудило ее убить его.

— Никто из нас долго не подозревал о возможной связи между Палмером и семьей Хедли, — ответил адвокат. — На самом деле все объясняется очень просто. Помните, Роджер Палмер проживал в двух отелях, где с помощью нейлонового чулка были убиты две женщины? Это могло быть простым совпадением, но все же полиция подозревала его, и именно поэтому никому не пришло в голову, что он мог быть свидетелем убийства. Они не задали ему ни одного вопроса относительно тех лиц, которых он мог видеть во время убийства, поскольку допрашивали его не в качестве свидетеля, а в качестве подозреваемого. Конечно, раз его не спросили, Палмер не стал с ними делиться тем, что он мог знать или видеть. Сейчас мы знаем, что в обоих случаях в отелях находился не только Палмер, но и Хедли.

— А миссис Хедли знала, что это сделал ее сын?

— С самого раннего детства у Фреда Хедли наблюдалось расстройство психики, но мать покрывала его — и это длилось до тех пор, пока она сама не совершила преступления ради его безопасности. Палмер знал, что обеих женщин убил Фред Хедли. Нуждаясь в деньгах для борьбы с правлением компании «Стир ридж ойл», он решил шантажировать его мать. Это было с его стороны ошибкой, так как женщины вообще-то опаснее мужчин, а уж когда речь идет об их ребенке, нет предела их отваге и коварству.

— А сам Хедли знал, что Палмера убила его мать?

— Скорее всего, он об этом и не подозревал. Миссис Хедли было гораздо легче, чем любому мужчине, добраться до ночного столика мисс Эллис. Вероятно, она просто сказала ему, что ей надо что-то поискать в комнате Дезире Эллис, чтобы добыть точные сведения о ее финансовом положении. Потому он и затеял с вами драку, мистер Даттон: чтобы дать ей возможность покопаться в ночном столике Дезире, пробравшись туда незаметно. Здесь Хедли себя выдал. Вместо того чтобы бежать к лестнице, он побежал в спальню. Видимо, надеялся найти там чулок… Если бы это ему удалось, он быстро бы задушил вас — это как раз и есть его мания.

— Другими словами, — сказал Даттон, качая головой, — я уже однажды избежал смерти, а теперь вы спасли меня от газовой камеры.

— Вероятно, вам угрожало лишь пожизненное тюремное заключение, но я бы сказал, что вы как бы специально собрали все улики против себя, стараясь спасти девушку, которую любите и которой приготовили подарок в виде неожиданно большого наследства. Ведь вы боялись, что убийство могут приписать ей, так как ваш револьвер был в это время у нее. Вы и отпечатки пальцев стирали с револьвера не потому, что стремились уничтожить свои, но потому, что боялись, что на нем могут быть и ее отпечатки… Сейчас вы подпишете чек на пять тысяч долларов. Это гонорар — мой и Пола Дрейка, а потом на четвертой скорости помчитесь к мисс Эллис, чтобы снова сказать ей о своей любви и попросить выйти за вас замуж.

— Из всех советов, которые вы мне давали, мистер Мейсон, это самый приятный, и я ему последую!