– У меня больше нет вопросов, – объявил Мейсон.
– Я приглашаю миссис Гатри Балфур для дачи свидетельских показаний, вызвал Роджер Фаррис.
Пока миссис Балфур направлялась вперед со своего места в зале суда, Пол Дрейк подошел к заграждению, отведенному для адвокатов, и встретился глазами с Мейсоном. Он протянул ему листок бумаги и прошептал:
– Это заверенная фотокопия заявления Гатри Балфура на выдачу водительского удостоверения.
Мейсон кивнул, развернул лист, взглянул на него один раз, потом еще раз и свернул его.
Дорла Балфур со стройной фигурой и выразительными карими глазами произвела большое впечатление на присяжных. Несколько подавленное настроение миссис Балфур показывало, что ее естественная жизнерадостность несколько приглушается из почтения к серьезности ситуации. Она с самого начала понравилась присяжными.
Она продиктовала секретарю суда свое полное имя и адрес, удобно устроилась в кресле, предназначенном для свидетелей, элегантно опустившись в него, подняла ресницы и посмотрела вначале на заместителя окружного прокурора, затем на присяжных, а потом снова опустила ресницы.
В этот момент в зале суда послышался какой-то шум и напоминающий медведя-гризли окружной прокурор Гамильтон Бергер стремительно влетел в зал.
Требовалось лишь раз взглянуть на его самодовольное, победное выражение лица, как становилось ясно, что до него донеслись слухи о полном замешательстве и растерянности Перри Мейсона. Окружной прокурор специально пришел, чтобы лично участвовать в полном разгроме противника.
Ему много раз доводилось видеть, как Мейсон, с поражающей находчивостью и изобретательностью выкручивался из казавшихся безнадежными ситуаций. На этот раз Гамильтон Бергер, перед тем, как появиться в зале суда, подождал, пока Мейсон не использовал все свои стрелы. Всем стало очевидно, что Дорла Балфур будет последним свидетелем, и Мейсона вынудят принять какое-то решение. Или он отправит обвиняемого в место дачи показаний, или нет. Если отправит, и рассказ обвиняемого совпадет с версией, представленной Баннером Болесом, то у обвиняемого есть неплохой шанс показать, что он убил в целях самообороны. Однако, в таком случае, Мейсон рискует признаться в непрофессиональном поведении и быть обвиненным в попытке сокрытия доказательств, переданных ему Болесом. Если рассказ обвиняемого будет отличаться от показаний Болеса, то нет и одного шанса из ста, что присяжные ему поверят.
Фаррис, очевидно, старался предстать в лучшем свете перед своим шефом. Он задал миссис Балфур свой первый вопрос:
– Миссис Балфур, вы помните вечер девятнадцатого сентября текущего года?
– Очень хорошо, – ответила она.
– Вы разговаривали в тот день с обвиняемым?
– Да, сэр.
– Когда?
– Вечером.
– Где?
– На вечеринке, устроенной миссис Ингл в честь моего мужа.
– Это было что-то типа прощальной вечеринки?
– Да, сэр.
– В тот вечер ваш муж сел на поезд?
– Да, сэр.
– И вы тоже сели на тот же поезд?
– Да, сэр. Изначально планировалось, что я провожу мужа до Пасадены. Однако, в последний момент он попросил меня проехать с ним до конечного пункта.
– Это не имеет значения, – сказал Роджер Фаррис. – Я просто пытаюсь установить время и место разговора. Кто присутствовал при вашем разговоре?
– С обвиняемым?
– Да.
– Только он и я. То есть вокруг находились и другие люди, но он отвел меня в сторону.
– И что он вам сказал?
– Он признался, что набрал долгов, играя в карты и что он не мог позволить себе уклониться от их уплаты. Он завяз достаточно глубоко, и ему нужно отдать деньги, или он окажется в опасном положении. Ему уже пригрозили, что придет человек за деньгами – наемный бандит, головорез, который изобьет его до полусмерти. Одним словом, ему требовались деньги.
– Он просил денег у вас лично?
– Нет. Он просил меня заступиться за него перед моим мужем, когда мы поедем на поезде, и уговорить мужа предоставить обвиняемому двадцать тысяч долларов.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулся Роджер Фаррис к Мейсону.
– И вы обратились к вашему мужу с подобной просьбой, когда сели на поезд? – спросил Мейсон.
– Не тогда. Позднее.
– Насколько позднее?
– Понимаете, мистер Мейсон, предполагалось, что я сойду с поезда в Пасадене, но в последний момент Гатри попросил меня и дальше поехать вместе с ним. Он признался, что чувствует себя как-то неуютно, что у него предчувствие, что что-то должно случиться. В общем, он попросил меня не сходить с поезда.
– Вы так и сделали?
– Я возражаю. Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом. Это никак не относится к разговору, по которому давала показания свидетельница. Мы с радостью предоставим мистеру Мейсону возможность допросить эту свидетельницу касательно всех фактов связанных с разговором с обвиняемым. Но любой разговор, который в дальнейшем имел место между этой свидетельницей и ее мужем является несущественным, не допустимым в качестве доказательства и не имеющим отношения к делу.
– Возражение принимается, – постановил судья Кадвелл.
– А вы фактически сошли с поезда в Пасадене? – спросил Мейсон.
– Я возражаю. Это несущественно, не допустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом.
– Я разрешаю этот вопрос, – заявил судья Кадвелл. – Я намерен предоставить защите все возможности для подробного перекрестного допроса. Вопрос о том, что свидетельница говорила своему мужу – это одно, но обстоятельства, окружающие разговор, допустимо представить. Отвечайте.
– Конечно, нет, – воскликнула миссис Балфур.
– Разве вы в тот вечер не были в мотеле «Берлога»?
– О, Ваша Честь, – запротестовал Роджер Фаррис. – Цель задаваемых вопросов вполне очевидна. Это попытка запутать рассматриваемые аспекты. Это также клевета на свидетельницу. Не имеет значения то, что она делала. Она давала показания только касательно одного разговора.
– Она заявила, что села на поезд со своим мужем, – заметил судья Кадвелл. – Суд готов проявить всяческое снисхождение к защите. Я разрешаю вопрос.
– Конечно, нет, – гневно посмотрела она на Мейсона. – И вы не имеете права задавать мне подобные вопросы, мистер Мейсон. Вам прекрасно известно, что я не делала ничего подобного.
– Вы помните, как ваш муж звонил мне из Тихуаны?
– Естественно.
– Вы находились тогда вместе с ним?
– Да.
– Это происходило, когда обвиняемого судили за непредумышленное убийство – несчастный случай на шоссе?
– Это было в день после Суда, то есть это был день Суда, но после того, как судебный процесс завершился.
– И вы сели на самолет в Тихуане?
– Да, я арендовала самолет в Тихуане и меня доставили в Эль-Пасо. В Эль-Пасо я пересела на другой самолет и прилетела сюда. Да.
– И вы на следующее утро встретились со мной?
– Да.
– И вы находились вместе со своим мужем, когда он звонил?
– О, ваша Честь, – встал со своего места Роджер Фаррис. – Все повторяется снова и снова. Вот что значит дать послабление во время перекрестного допроса. Я не знаю, что планирует доказать адвокат защиты, но мы хотели бы ограничится простой констатацией фактов. Я возражаю против заданного вопроса на основании того, что перекрестный допрос ведется не должным образом, это несущественно, не допустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.
– Я намерен разрешить ответ на один этот вопрос, – постановил судья Кадвелл. – Я сам считаю, что мы сильно отошли в сторону, но это может иметь отношение к пристрастности свидетельницы, которую нельзя исключать. Вопрос состоял в том, находились ли вы, миссис Балфур, вместе со своим мужем, когда он в тот день звонил мистеру Мейсону?
– Да. Да, сэр.
– И вы также находились с ним, когда он после этого звонил мистеру Баннеру Болесу?
– Я не намерен возражать против этого вопроса, – сказал Роджер Фаррис, – при условии того, что мы сейчас достигнем понимания о том, что он не откроет дверь длинной веренице ненужных вопросов. Я не думаю, что адвокат защиты имеет право заниматься выпытыванием у свидетельницы всего, что ей известно.
– Суд считает, что эти вопросы, несомненно, зашли слишком далеко, высказал свое мнение судья Кадвелл. – Однако, Суд желает предоставить защите все возможности для проведения перекрестного допроса. Отвечайте на вопрос, миссис Балфур. Вы находились вместе со своим мужем, когда он звонил мистеру Баннеру Болесу?
– Да, сэр.
– Тогда, возможно, миссис Балфур, – обратился к свидетельнице Мейсон, вставая со своего места, – вы не станете возражать, если я попрошу вас повернуться к присяжным и объяснить им, как вам удалось совершить путешествие на поезде в Эль-Пасо вместе с трупом, провести какое-то время в Тихуане вместе с трупом и находиться вместе с трупом, когда он звонил мистеру Баннеру Болесу?
– Что вы такое несете? – закричала она еще до того, как пораженный Роджер Фаррис успел выступить с возражением.
Мейсон развернул лист, который держал в руках.
– А вот что. Отпечаток правого большого пальца вашего мужа Гатри Балфура, представленный на этой заверенной копии заявления на выдачу водительского удостоверения точно совпадает с отпечатком, снятым коронером с правого большого пальца погибшего. Человек, которого нашли с пулей в голове и которого изначально считали жертвой несчастного случая на дороге, был вашим мужем, Гатри Балфуром. Теперь, возможно, вы объясните нам, как вам удалось провести столько времени вместе с трупом?
– Но такого не может быть! – с негодованием в голосе воскликнула она. – Я находилась вместе со своим мужем. Я...
– Дайте мне взглянуть на этот отпечаток пальца, – попросил судья Кадвелл.
Мейсон передал лист судье.
– И дайте мне доказательство, приобщенное к делу, с отпечатками пальцев жертвы, – попросил он секретаря.
Судья Кадвелл долго сравнивал два отпечатка.
– Представители обвинения желают взглянуть на эти доказательства?
– Нет, Ваша Честь, – заявил улыбающийся Гамильтон Бергер. – Нам слишком хорошо известны мастерские уловки адвоката Мейсона, чтобы они произвели на нас какое-то впечатление.
– Вам лучше взглянуть на них и они произведут на вас впечатление, если только не произошла какая-то ошибка, потому что вполне очевидно, что отпечатки принадлежат одному и тому же человеку.
– В таком случае, определенно, использовалась какая-то махинация в представлении доказательств, – ответил Гамильтон Бергер.
– Я хотел бы обратить внимания Суда еще на одну деталь, – продолжал Мейсон. – Взгляните, пожалуйста, на подписи в книге регистрации постояльцев мотеля «Берлога», которые были сфотографированы по мой просьбе. Одна из этих подписей, а именно подпись Джексона Эгана, похожа на подпись, стоящую на водительском удостоверении, выданном Джексону Эгану. Однако, я прошу, чтобы специалист сравнил, не сделана ли подпись в книге регистрации постояльцев рукой Баннера Болеса. Мне кажется, что я начинаю понимать, что произошло вечером девятнадцатого сентября.
– Минутку, минутку! – закричал Гамильтон Бергер. – Я возражаю против подобных ходатайств. Я возражаю против подобных заявлений адвоката защиты! Я возражаю против того, что Суд позволяет делать их перед присяжными. Я обвиняю адвоката защиты в ненадлежащем поведении и прошу Суд дать указания присяжным не обращать внимания на сделанное заявление.
Судья Кадвелл повернулся к присяжным, сидевшим с открытыми от удивления ртами.
– На вас не должны оказывать влияния слова представителей обеих сторон, – обратился к ним судья Кадвелл. – Однако, Суд объявляет часовой перерыв для того, чтобы изучить определенные доказательства. В особенности, мне хотелось бы, чтобы квалифицированный специалист по дактилоскопированию высказал свое мнение об идентичности отпечатка Гатри Балфура на его заявлении на выдачу водительского удостоверения и отпечатка пальца погибшего, смерть которого рассматривается на нашем слушании. Во время объявленного перерыва присяжные не имеют права обсуждать дело как с посторонними лицами, так и между собой, а также заранее приходить к какому-либо мнению. Перерыв.
Судья Кадвелл стукнул молоточком по столу, встал со своего места и обратился к Мейсону, Фаррису и Бергеру:
– Я хотел бы переговорить с представителями обвинения и защиты у себя в кабинете.
20
– Во-первых, я требую объяснений, почему мистер Мейсон никому не сообщал о том, что у него имеются эти доказательства, и скрывал их, воскликнул раздраженный Гамильтон Бергер, когда приглашенные лица собрались в кабинете судьи Кадвелла.
– А мне хотелось быв послушать теорию мистера Мейсона о том, что произошло на самом деле, – заявил судья Кадвелл.
– При всем уважении к вам, Ваша Честь, – Гамильтон Бергер сделал легкий поклон в сторону судьи, – я считаю, что вначале должно прозвучать объяснение мистера Мейсона. Я не думаю, что он имеет право выступать перед нами с какими-либо рассуждениями до того, как снимет с себя предъявленное обвинение.
– При всем уважении к вашему мнению, – сказал судья Кадвелл резким тоном, – это дело о предумышленном убийстве первой степени. У мистера Мейсона, насколько я понял, имеется теория, объясняющая это поразительное совпадение отпечатков пальцев. Я желаю выслушать его объяснения того, что произошло на самом деле.
Мейсон улыбнулся приведенному в замешательство окружному прокурору и начал:
– Я думаю, Ваша Честь, что все очень просто. Машина, взятая напрокат, которую обнаружили у мотеля «Берлога», очевидно, была арендована Джексоном Эганом, несмотря на тот факт, что имеется подтверждение того, что Эган умер более двух лет назад. Фактически, машину брал на прокат Баннер Болес. Скорее всего, Болес находился в Мексике, когда обнаружили труп Джексона Эгана. Он прибрал к рукам все документы Эгана. Он точно знал, что самому Джексону Эгану водительское удостоверение никогда больше не потребуется. Болес обратил внимание на то, что Эган по описанию походил на него самого. Иногда, когда Болесу приходилось выполнять какое-то задание и ему было нежелательно пользоваться собственным именем, или когда он встречался с женщинами, он брал на прокат машины под именем Эгана, используя водительские права Эгана, как документ, удостоверяющий личность. Таким образом, никто не мог в дальнейшем выяснить его настоящее имя, если ему того не хотелось. Я сумел бы доказать, что Гатри Балфур сошел с поезда, чтобы следить за своей женой, если бы правила ведения допроса и представления доказательств позволили мне показать разговор между Гатри Балфур и Флоренс Ингл. Я не могу представить это в Суде, но сейчас имею возможность рассказать вам, что же случилось на самом деле. Дорла Балфур имела любовника – Баннера Болеса из «Балфур Аллайд Ассошиэйтс».
– О, Боже! Нашли объяснение, – воскликнул Гамильтон Бергер.
Судья Кадвелл нахмурился.
– Позвольте мистеру Мейсону закончить, господин окружной прокурор. После этого мы выслушаем вас.
– Флоренс Ингл переговорила по телефону с Гатри Балфуром, – продолжал Мейсон. – Он был готов к разводу с Дорлой, но хотел собрать доказательства, чтобы ему не пришлось выплачивать ей немыслимые алименты. Она сошла с поезда, как и планировалось, в Пасадене, а Гатри Балфур спрыгнул с другой стороны, как он тоже планировал заранее. Он бросился к машине, взятой им напрокат в тот день утром и специально оставленной на вокзале. Он последовал за своей женой к месту ее встречи с любовником. Он занял соседний номер в мотеле, установил очень чувствительный микрофон и записал на магнитофон все, что происходило в соседней комнате. Затем Дорла отправилась домой за чемоданом, потому что думала вернуться к своему любовнику и провести вместе с ним ночь. На магнитофон записалось каждое слово, произнесенное в интересующем Гатри Балфура номере, но, так как микрофон был чрезвычайно чувствительным, имело место определенное искажение звука, и Гатри Балфур так и не знал, кто является любовником его жены. После отъезда Дорлы он намеревался войти к сопернику, представиться разгневанным мужем и получить от него письменное заявление. Он вошел в ту комнату, погруженную в полумрак. Баннер Болес ждал возвращения Дорлы. К своему удивлению и ужасу он увидел мужа, в чью постель залез, и своего нанимателя, на которого работал. Он понимал, что Гатри Балфур пока его не узнал, и он не мог допустить подобного. Баннер ослепил Балфура, направив ему прямо в глаза сильный луч фонарика. Потом он кинул в Балфура стулом, а затем сам набросился на него, надеясь, что ему удастся свалить противника так, что тот потеряет сознание, а сам скроется за то время, пока Балфур приходит в себя. Балфур вынул из кармана пистолет. В пылу борьбы оружие выстрелило. В этот момент Баннер Болес действовал с поразительным хладнокровием. Он мгновенно сообразил, что нужно сделать, именно поэтому он и считается великолепным уполномоченным по улаживанию конфликтов. Он упал лицом вниз на пол, притворившись смертельно раненым, и лежал без движения. Гатри Балфур в панике выбежал из номера, прыгнул во взятую на прокат машину и поехал домой. Он не представлял, что делать. Он понимал, что произведенный выстрел грозит страшным скандалом. Он хотел избежать этого любой ценой. Затем его осенило, что ведь никто не знает, что он сошел с поезда, кроме человека, который, как он полагал, лежит застреленный в мотеле «Берлога». Тем временем Баннер Болес поднялся на ноги, бросился к телефону-автомату и позвонил домой Дорле, чтобы рассказать, что произошло.
– Вы знаете это, как факт? – спросил судья Кадвелл.
– Я знаю большинство фактов и делаю пару-тройку выводов из известных мне вещей.
– С помощью магического кристалла, – ухмыльнулся Гамильтон Бергер.
– Гатри Балфур решил полететь в Финикс на самолете, принадлежащем корпорации, – продолжал Мейсон, – сесть там на поезд, притворившись, словно ничего не произошло. Он позвонил Флоренс Ингл и попросил ее отправиться в Финикс на самолете одной из коммерческих авиакомпаний и перегнать назад самолет «Балфур Аллайд Ассошиэйтс». Он считал, что может доверять Флоренс Ингл. Он признался во всем только ей. Однако, он не учел тот факт, что дома находилась Дорла, и что она предупреждена, что ее измена раскрыта и карточный домик вот-вот развалится. Она спряталась. Как только она услышала голос Гатри Балфура, она на цыпочках вышла из своего укрытия, чтобы знать, что он говорит. Подслушивая разговор, Дорла внезапно осознала, как ей выбраться из затруднительного положения, в котором она оказалась. Дорла подождала, пока ее муж не повесил трубку, затем с удивленным видом бросилась к нему и спросила: «Что случилось, Гатри. Я считала, что ты в поезде.» Не исключено, что Балфур положил пистолет Теда на тумбочку рядом с телефонным аппаратом. Продолжая играть роль удивленной и верной жены, Дорла левой рукой обняла мужа, а правой потянулась к пистолету. Возможно, она даже спросила что-нибудь вроде: «А это что такое, дорогой?» Затем она без предупреждения выстрелила ему в голову. После этого она позвонила Баннеру Болесу туда, где, как они договорились, он будет ее ждать, и попросила немедленно приехать. Он присоединился к Дорле и взял все в свои руки. Вдвоем они решили, что каким-то образом следует сделать черты лица Гатри неузнаваемыми, представить все, как несчастный случай на дороге и свалить вину на Теда. Они знали, что если почему-либо Теду удастся отвертеться, они используют Флоренс Ингл, которая заявит, что на самом деле убивал Гатри Балфур, а потом он постарался скрыться. Болес оставил машину, взятую им на прокат под именем Джексона Эгана, у мотеля. Он надеялся, что сработает теория о несчастном случае на шоссе и труп останется неопознанным. В крайнем случае, Болес анонимно позвонит в полицию и тут всплывет имя Джексона Эгана. Баннер Болес хотел иметь несколько запасных вариантов на тот случай, если, действуя по разработанной им схеме, они столкнутся с какими-либо трудностями. После этого все было достаточно просто. Баннер Болес вернулся на вечеринку Флоренс Ингл. Ему удалось подсыпать в стакан Теда Балфура какой-то наркотик, так что Тед не осознавал, что делает. Болес намеревался сам заняться Тедом с этого момента, но тут появилась Марилин Кейт. Она увидела, что Тед в стельку пьян, отвезла его домой и уложила в постель. Однако, после того, как Марилин Кейт уехала к себе домой, Дорла и Болес вывели из гаража машину, на которой в тот вечер ездил Тед, несколько раз переехали на ней через тело Гатри Балфура, разбили правую переднюю фару, оставили достаточное количество улик, чтобы направить расследование полиции в определенное русло и, для верности, связались с Миртл Анной Хейли, чтобы она выступила свидетельницей и точно указала на Теда Балфура. Баннер Болес анонимно позвонил в полицию и посоветовал им осмотреть машину Теда Балфура. Конспираторам оставалось только взять самолет, принадлежащий компании, слетать в Феникс и сесть на поезд, используя билет, взятый из кармана Балфура. Так как Дорла подслушала разговор своего мужа с Флоренс Ингл, она знала, что та отправится в Финикс за самолетом, в полной уверенности, что помогает Гатри Балфуру выпутаться из сложной ситуации. Конечно, подобное планирование – результат прекрасной сообразительности Баннера Болеса. Но он уже много лет занимался соответствующей работой. Ему неоднократно приходилось мгновенно принимать решения в таких ситуациях, когда обычный человек начинает паниковать. Он манипулировал доказательствами таким образом, чтобы их интерпретировали, как ему нужно. Он пересек границу, заполнив карточку туриста на имя Гатри Балфура. Он был очень осторожен и не звонил никому, кто сразу бы распознал обман. Например, он не стал связываться с Флоренс Ингл, чтобы поблагодарить ее за то, что она сделала, или сообщить ей, что все идет по плану. Он не смел идти на подобное, потому что она поняла бы, что с ней говорит не Гатри Балфур. С другой стороны, так как я не был знаком с Гатри Балфуром и никогда не говорил с ним лично или по телефону, Болес смог позвонить мне, слегка изменив голос, представиться Гатри Балфуром и заявить, что посылает ко мне свою жену.
– Очень интересно, – заметил судья Кадвелл. – Но каким образом вы собираетесь все это доказывать?
– _Я_ не собираюсь, – ответил Мейсон. – Однако, я считаю, что это в состоянии сделать полиция, если они направятся в мотель «Берлога» в номер, который занимал Баннер Болес под именем Джексона Эгана. Я думаю, что они найдут в полу небольшую дырку от пули, которая до настоящего времени оставалась незамеченной. Если они покопаются в этой дырке, то вынут из нее еще одну пулю, выпущенную из револьвера Теда Балфура.
– Очень, очень интересно, – сказал судья Кадвелл. – Надеюсь, господин окружной прокурор, что вы предпримите необходимые меры, чтобы расследование по этому делу было проведено немедленно.
– Если мистер Мейсон закончил, – злобно заговорил Гамильтон Бергер, то теперь моя очередь. Если Суд помнит, то у меня с самого начала был к мистеру Мейсону один вопрос. Я хотел бы выяснить, как у мистера Мейсона оказались определенные доказательства, которые он скрывал от полиции.
– Я ничего не скрывал от полиции, – возразил Мейсон. – Я ждал возможности представить их таким образом, чтобы поймать истинного убийцу. Для вашего сведения, когда мы с Баннером Болесом ехали на такси, он мне во всем признался, кроме, конечно, того, что именно он был любовником Дорлы Балфур. Он предложил мне гонорар в размере ста тысяч долларов за то, чтобы истинные факты не всплыли в Суде. При таких обстоятельствах, я считал своим правом не представлять доказательства до той минуты, пока это не поможет привлечь к ответственности настоящего убийцу. Я не скрывал доказательства. Я ждал выгодного момента, чтобы их представить. Однако, Баннер Болес занял место для дачи показаний, совершил лжесвидетельство и вынудил меня к действию. Мне пришлось представить доказательства, когда я еще не был готов.
– Ваше слово против слова Баннера Болеса, – заметил Гамильтон Бергер.
– Да, – улыбнулся Мейсон. – Мое слово против слова лжесвидетеля и сообщника в совершении убийства.
– Как вы намерены это доказать? – спросил Гамильтон Бергер. – Вы представляете нам абсурдную теорию, но это голые слова.
– В_ы_ можете ее доказать, – возразил Мейсон, – если займетесь делом и достанете еще одну пулю. Вы также можете поинтересоваться у Болеса, как так получилось, что он под присягой заявил о том, что говорил с человеком, чьи отпечатки пальцев теперь показывают, что он был мертв к моменту разговора. Вы также можете связаться с властями в Мексике и выяснить, подавал ли карточку туриста Гатри Балфур. Вы увидите, что она заполнена почерком Баннера Болеса.
Судья Кадвелл улыбнулся окружному прокурору.
– Я считаю, мистер Бергер, что версия, представленная мистером Мейсоном, очень логична и правдоподобна, – высказал свое мнение судья.
21
Перри Мейсон, Делла Стрит, Марилин Кейт, Пол Дрейк и Тед Балфур собрались в комнате, расположенной рядом с кабинетом судьи Кадвелла, где свидетели обычно ждут вызова для дачи показаний.
– Вы сейчас ликуете, потому что вас выпустили на свободу, – обратился Мейсон к Теду Балфуру, – но не забывайте, что убит ваш дядя. Вы любили его. Вам будут задавать вопросы представители прессы, вас станут фотографировать. Впереди вас еще ждут серьезные испытания.
Тед Балфур кивнул.
– А после этого вам придется связаться с другим вашим дядей Аддисоном Балфуром – и объяснить ему, что произошло на самом деле, и проследить, чтобы Марилин Кейт восстановили на работе.
– Не сомневайтесь, – ответил Тед Балфур. – Я встречусь с ним через полчаса после того, как покину здание суда.
В дверь постучали. Мейсон нахмурился.
– Я надеялся, что хоть здесь репортеры нас не найдут, – признался адвокат. – Не хотел их видеть, пока мы все не готовы. Но придется. Нельзя допускать, чтобы они думали, что мы скрываемся.
Мейсон распахнул дверь.
Однако, на пороге стоял не журналист, а бейлиф, который и отвел собравшихся в эту комнату, чтобы их никто не беспокоил.
– Мне очень не хотелось вам мешать, мистер Мейсон, – извинился он, но вас ждет крайне важный телефонный звонок.
– Секундочку, – повернулся Мейсон к остальным. – Подождите, пожалуйста, я сейчас вернусь.
– Аппарат в соседней комнате, – сообщил бейлиф.
– Пол, пойдем со мной, – попросил Мейсон. – Возможно, мне сразу же придется дать тебе задание. И ты, Делла.
Делла Стрит и Пол Дрейк стояли по обе стороны адвоката, когда он поднял трубку.
– Алло!
На другом конце провода прозвучал слабый скрипучий голос:
– Мистер Мейсон, надеюсь, вы меня узнали. Это Аддисон Балфур. Пожалуйста, не перебивайте. У меня мало сил. Простите, что я обманулся насчет вас. Мне не следовало слушать других. Я должен был знать, что человек не обретает репутацию, подобную вашей, если он не обладает соответствующими качествами. Я страшно расстроен из-за Гатри, но теперь ему уже ничем не помочь. Мы все когда-нибудь умрем. Вы провели огромную работу. Вы спасли «Балфур Аллайд Ассошиэйтс» от ужасного скандала и большой финансовой потери.
– Вы знаете, что произошло в Суде? – удивился Мейсон.
– Конечно. Я также в курсе того, что имело место в кабинете судьи. Хотя я и болен физически, голова у меня пока работает прекрасно. Мне доставлялись отчеты каждые полчаса. Не считайте меня полным идиотом, потому что я позволил Баннеру Болесу уговорить себя уволить вас, чтобы он снова нанял Мортимера Дин Хоуланда для защиты Теда. Выставляйте счет «Балфур Аллайд Ассошиэйтс» на сто пятьдесят тысяч долларов за предоставление юридических услуг и попросите мою секретаршу вернуться на работу. Я заплачу ей крупную сумму наличными, чтобы компенсировать ей дискредитацию личности и временное увольнение. Племяннику моему сможете сказать, чтобы больше не волновался о карточных долгах. Я считаю, что он уже получил хороший урок. А если вы хотите немного развеселить умирающего старика, приезжайте ко мне и скажите мне, что я прощен. Это все. До свидания.
Аддисон Балфур повесил трубку.
Мейсон повернулся к своим друзьям и увидел беспокойство на лицах Деллы Стрит и Пола Дрейка.
– Кто это был? – спросила Делла Стрит.
– Аддисон Балфур, – сообщил Мейсон. – Хочет загладить свою вину. Приглашает как можно скорее приехать к нему.
– Тогда надо немедленно туда отправляться, – решил Пол Дрейк. Фактически, с точки зрения связей с общественностью и нашей рекламы, было бы очень здорово, если бы мы дали интервью газетчикам _п_о_с_л_е_ того, как выйдем от Балфура.
– Нам не удастся покинуть здание незамеченными, – сказал Мейсон. Однако, мы объявим репортерам, что направляемся туда. Но интервью будем давать всего через несколько минут, Пол.
Мейсон открыл дверь в комнату для свидетелей, затем внезапно сделал шаг назад и тихо прикрыл ее.
– Придется немного подождать перед тем, как зайти, – улыбнулся он. Мне кажется, что там обсуждают что-то чрезвычайно важное – для тех двоих.
