18

Мейсон, Делла Стрит, Марилин Кейт и Пол Дрейк сидели в кабинке в небольшом ресторанчике, где обычно обедал Мейсон, когда в суде слушалось дело.

— Итак, Перри, в каком мы оказываемся положении? — спросил Пол Дрейк.

— В опасном. Это лжесвидетельство, причем самое умное и смелое, из тех, что мне приходилось слышать, — признался Мейсон.

— Он умен, — подтвердила Марилин Кейт, — чрезвычайно умен и могуществен.

Мейсон кивнул.

— У него юридическое образование. Несомненно, что он знает все уловки, используемые при ведении перекрестного допроса. Подготовлен не хуже меня. Его слово против моего, а он так представил свою версию, что она имеет фактическое подтверждение.

— Но он не сообщил в полицию об имеющихся доказательствах, — заметил Дрейк.

— Ну и что? — возразил Мейсон. — Он это признает. Окружной прокурор не станет принимать по отношению к нему никаких мер. Он просто скажет, что Болесу следовало представить эти доказательства в окружную прокуратуру или в полицию, и чтобы он больше такого не делал. Вот и все. Обвиняемый оказывается в отвратительном положении. Рассказ хитрый. Он вызвал у присяжных определенную долю симпатии к Теду Балфуру. Если Тед займет место дачи свидетельских показаний и представит примерно такую же версию, скажет, что полагался на совет более опытного, старшего по возрасту человека, некоторые из присяжных будут голосовать за оправдание. В конце концов, они придут к какому-то компромиссному решению.

— А насколько обосновано твое заявление о том, что нельзя дважды нести уголовную ответственность за одно и то же преступление? — поинтересовался Дрейк.

— Прекрасно обосновано, — ответил Мейсон. — Верховный Суд совершенно определенно согласится с моим мнением.

— Вот если бы нам только раздобыть побольше доказательств о том, что приходил человек от синдиката за деньгами, — вздохнул Дрейк.

— Самое ужасное во всем этом, — продолжал Мейсон, — что версия Болеса звучит настолько правдоподобно, что я сам почти верю.

— А вы можете хоть что-нибудь сделать? — спросила Марилин Кейт.

— У меня есть одно оружие. Мощное оружие, но иногда им бывает сложно воспользоваться, потому что не знаешь, как именно его применить.

— И что это за оружие? — решила выяснить Делла Стрит.

— Правда, — ответил Мейсон.

Какое-то время они ели молча.

— Ты станешь подвергать его перекрестному допросу? — спросил Дрейк.

— Да, но пользы от этого не будет.

— А если его рассказ правда, то в каком положении оказываешься ты, Перри? Я имею в виду сокрытие улик?

— Как я заявил судье Кадвеллу, я перейду через этот мост, когда он замаячит передо мной. В настоящий момент я думаю, как лучше защитить права молодого Балфура. Естественно, независимо от того, кто что говорит, водительское удостоверение Джексона Эгана ничего не доказывает. На водительском удостоверении есть отпечаток большого пальца, но это не отпечаток трупа.

Мейсон достал из кармана листок с десятью отпечатками пальцев и показал остальным.

— Вот отпечатки пальцев трупа. А вот отпечаток большого пальца на водительском удостоверении Джексона Эгана. Они совсем не похожи, как вы видите.

— Джексона Эгана похоронили, — сообщил Пол Дрейк. — Однако, никто, в общем-то, тело не идентифицировал. Труп переправляли с полуострова Юкатан, из Мексики. Говорят, что вдова опознавала тело там.

— А при каких обстоятельствах он умер?

— Эган был писателем, — продолжал Дрейк. — Он отправился в Мексику, чтобы на месте собрать материал. Никто не знает, как именно все произошло. Возможно, сыграла роль сердечная недостаточность или что-то в этом роде. На труп набрела группа археологов. Они поставили власти в известность. Тело доставили в Мериду — город на Юкатане, и послали телеграмму вдове. Она прилетела, чтобы опознать тело и переправить домой для захоронения. Естественно, при таких обстоятельствах, хоронили в закрытом гробу.

Мейсон задумался, а потом сказал:

— А если предположить, что вдова хотела получить свободу и, не исключено, добавить к этому еще и страховку? Для нее, в общем-то, было искушением поклясться, что это тело ее мужа.

— Конечно, мы возвращаемся к отпечатку большого пальца, — заметил Дрейк. — Однако, если посмотреть на подпись на контракте на аренду автомашины и подпись на водительском удостоверении, они, несомненно, совпадают.

— Да, кажется, что подписывался один человек, — согласился Мейсон. — Пол, а тебе удалось раздобыть заявление Гатри Балфура на выдачу водительского удостоверения?

— Я послал телеграмму с запросом выслать мне копию последнего заявления, представленного им. Ответ должен прийти с минуты на минуту. Я надеялся получить его сегодня с утра. Я просто уверен, что с дневной почтой он уж точно поступит. Кто-то из моих оперативников доставит копию в зал суда, как только ее принесут в контору.

— Мне она нужна как можно раньше.

— У тебя есть какие-то определенные планы насчет слушания во второй половине дня? — поинтересовался Дрейк.

Мейсон покачал головой.

— Показания Болеса — как подножка. Я предполагал, что они постараются максимально осложнить мое положение, но никак не думал, что кто-то займет место для дачи показаний и преднамеренно совершит лжесвидетельство. Пол, мы с Болесом ездили в такси под номером шестьсот сорок семь. Попробуй разыскать водителя. Я сомневаюсь, что он вспомнит что-нибудь, что нам поможет, но все равно следует проверить. Он не должен был забыть, как возил нас, даже, если не в состоянии идентифицировать Болеса.

— Дам парням задание, — пообещал Дрейк.

— Ладно, все равно придется возвращаться в зал суда. Встречу все с открытым забралом. Мне и раньше приходилось получать удары, наверное, выдержу еще один.

— Конечно, у тебя есть преимущество: ты знаешь, что случилось на самом деле, — заметила Делла Стрит. — Эгана застрелил Гатри Балфур. Он позвонил Флоренс Ингл и признался ей.

— Но почему вы не хотите этим воспользоваться? — не поняла Марилин Кейт. — Вы можете строить защиту на этом основании и…

Мейсон покачал головой.

— Почему нет?

— Потому, что Гатри Балфур сообщил ей по телефону, что застрелил человека. Он сказал, что убийство произошло случайно, что пистолет выстрелил в пылу борьбы.

— Вы можете это как-то применить?

— Нет.

— Но почему?

— Это показания с чужих слов. Если бы здесь находился Гатри Балфур, то его можно было бы пригласить для дачи показаний и допросить. Если бы он обрисовал другую версию, мы посадили бы в свидетельское кресло Флоренс Ингл и оспорили бы представленные им факты, предложив Флоренс Ингл пересказать его слова. Но закон не разрешает свидетелю просто давать показания о том, что кто-то говорил по телефону.

— Однако, Баннеру Болесу-то позволили давать показания о том, что Тед говорил по телефону! — в негодовании воскликнула Марилин Кейт.

— Естественно. Тед — обвиняемый, — объяснил Мейсон. — Можно представить любое, противоречащее интересам обвиняемого, заявление, сделанное самим обвиняемым, но, к нашему сожалению, Гатри Балфур — не обвиняемый. Технические требования не дают нам права добиться желаемого.

— А что обо всем этом думает сам Гатри Балфур? — спросила Марилин Кейт.

— Этого никто не знает. Гатри отправился назад в базовый лагерь. Твои оперативники ничего не выяснили, Пол?

Дрейк покачал головой.

— Гатри Балфур очень недолго оставался в Тихуане, — отчитался детектив. — Он поехал назад на территорию бывших индейских поселений. В Тихуане он только созвонился с тобой, посадил жену на самолет — и сразу же двинулся в лагерь. Я предполагаю, Перри, что хотя эта экспедиция и начиналась, как археологическое исследование, теперь она превратилась в игру в прятки. Не думаю, что он намерен позволить кому-либо до себя добраться, пока со слушанием дела не будет покончено. Конечно, надо отдать ему должное, ты помнишь, что для него это только несчастный случай, когда на шоссе сбили пешехода. Он считает, что с Тедом ничего страшного не случится — отделается штрафом или приговором с отсрочкой исполнения.

Мейсон расплатился за обед.

— Пора возвращаться, — сказал он. — Храбро встретим то, что нас ждет. Может, нам и не нравится музыка, но все равно придется под нее плясать.

19

После того, как в два часа возобновилось слушание, Роджер Фаррис объявил:

— У меня нет больше вопросов к мистеру Болесу. Вы можете приступать к перекрестному вопросу, мистер Мейсон.

— Вы помните, как не так давно звонили мне в контору, мистер Болес? — обратился Мейсон к свидетелю.

— Прекрасно помню, — дружелюбно ответил Болес.

— Вы пришли ко мне в контору и заявили, что у вас для имеется кое-какая информация, не так ли?

— Да, сэр.

— Я предложил вам переговорить у меня в кабинете, а вы сказали, что предпочли бы разговаривать в другом месте?

— Да, сэр, все правильно.

— Мы вместе вышли на улицу, сели в такси и покружили по округе?

— Да, сэр.

— Вы помните все это?

— Конечно, сэр. Я не только помню это, я даже специально записал номер такси, чтобы мои слова мог подтвердить водитель, если вы попытаетесь запутать меня во время перекрестного допроса или станете отказываться, что я передал вам бумаги.

— Вы передали их мне, когда мы находились в такси?

— Да.

— А что вы мне сказали, когда передавали их?

— То же самое, что сегодня говорил здесь, в зале суда, когда меня допрашивал господин заместитель окружного прокурора.

— А разве тогда в такси вы не заявляли мне, что мистер Гатри Балфур признавался вам, что стрелял он, и что мужчина, которого убили, останавливался в мотеле «Берлога»?

Болес изобразил полнейшее удивление, посмотрев на Мейсона.

— Вы пытаетесь утверждать, что я говорил вам такое?

— Разве нет?

— Боже праведный, конечно, нет! — воскликнул Болес. — Это абсурд, мистер Мейсон. С какой стати я стал бы заявлять подобное? Тогда Гатри Балфур направлялся в Мексику. Я сам лично сажал его на поезд.

— Вы посещали мотель «Берлога» вечером девятнадцатого сентября или утром двадцатого? — спросил Мейсон.

Болес покачал головой.

— Даже близко не проезжал. Никто не догадывался, что перед тем отелем оставлена машина убитого, пока ее в дальнейшем не нашла по ключу полиция. Я не могу вам подробно рассказать об этом. Вам лучше поинтересоваться у кого-то из полиции.

— Когда вы последний раз виделись с Гатри Балфуром?

— Когда он садился на поезд на вокзале «Аркадия».

— И с тех пор вы его не видели?

— Нет, сэр.

— И не слышали про него?

— Я разговаривал с ним по телефону.

— Когда?

— Если не ошибаюсь, в тот день, когда проходило первое слушание по делу мистера Теда Балфура. Кажется, тогда, но я не могу утверждать с полной уверенностью. Мистер Гатри Балфур вернулся из базового лагеря, чтобы пополнить запасы, и узнал об аресте племянника. Он позвонил мне и сообщил, что только что разговаривал по телефону с вами и что его жена Дорла Балфур летит сюда, чтобы лично встретиться с вами.

У свидетеля было очень искреннее выражение лица, поэтому его слова звучали убедительно.

— Вы узнали его голос?

— Конечно.

— Это все пока, — объявил Мейсон. — Возможно, в дальнейшем я захочу еще раз попросить этого свидетеля занять место дачи показаний.

— Вы можете покинуть свидетельскую ложу, мистер Болес, — обратился к нему судья Кадвелл. — Приглашайте своего следующего свидетеля, господин заместитель окружного прокурора.

— Флоренс Ингл, — вызвал Роджер Фаррис.

Флоренс Ингл вышла вперед, приняла присягу, продиктовала секретарю суда свое полное имя и адрес.

— Вам вручили повестку о явке в Суд, как свидетельнице со стороны защиты? — спросил Фаррис.

— Да, сэр.

— Виделись ли вы с обвиняемым вечером девятнадцатого сентября?

— Да, сэр, — тихо ответила Флоренс Ингл.

— В каком он был состоянии?

— Когда?

— Когда вы в последний раз видели его в тот вечер.

— Сразу же становилось ясно, что он много выпил.

— Он тогда говорил вам что-нибудь о том, что набрал долгов?

— Да, сэр. Но это происходило чуть раньше… до того, как он много выпил.

— Перескажите, пожалуйста, суть разговора. Но вначале ответьте, кто присутствовал при вашем разговоре?

— В доме находилось много людей, но мы были вдвоем, когда разговаривали, вернее, остальные не могли слышать то, о чем мы говорили.

— То есть присутствовали только вы двое?

— Да, сэр.

— И что вам сообщил обвиняемый?

— Он попросил у меня двадцать тысяч долларов. Он признался, что влез в долги, играя в карты, а люди, которым он задолжал, позвонили ему и угрожали прислать за деньгами своего человека, если он с ними немедленно не расплатится.

— Он говорил что-нибудь о том, чего можно ждать, если за деньгами придет человек?

— Да, он сообщил мне, что в первый раз должника обычно сильно избивают, а во второй уже можно получить билет в один конец.

— А обвиняемый говорил вам что-нибудь о том, что он собирается делать, если тот человек попытается его избить?

— Он сказал, что будет защищаться.

— Он объяснил каким образом?

— У него есть оружие.

— Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Роджер Фаррис к Мейсону.

— Вы разговаривали с Гатри Балфуром, дядей обвиняемого, в тот день? — спросил Мейсон.

— Я возражаю. Это несущественно, не допустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом, — встал со своего места Роджер Фаррис.

— Мне хотелось бы получить ответ на этот вопрос, Ваша Честь, — обратился Мейсон к судье. — Я думаю, что имело место общение, которое следует рассматривать, как единое целое с происшедшим.

— Ну уж никак не единое целое, — заявил Фаррис. — Я не возражаю против того, чтобы мистер Мейсон спрашивал эту свидетельницу о каких-либо ее разговорах с обвиняемым по слушаемому делу. Мы не возражаем против того, чтобы мистер Мейсон спрашивал о чем-либо, в связи с разговором, по которому я сам только что допрашивал ее, но, естественно, мы не допустим, чтобы представлялись какие-то разговоры, состоявшиеся между той свидетельницей и дядей обвиняемого, при которых сам обвиняемый не присутствовал, и которые, насколько нам известно, не имеют никакого отношения к вопросам, рассматриваемым на настоящем слушании. Если такой разговор состоялся и он имеет отношение к делу, то он является частью версии, которую будет представлять защита. Этой свидетельнице вручалась повестка о явке в Суд, как свидетельнице со стороны защиты. Мистер Мейсон имеет право допрашивать ее сколько угодно о любых разговорах с мистером Гатри Балфуром, когда он пригласит ее для дачи показаний со стороны защиты. Тогда мы, естественно, выступим с возражением против представления любого разговора, состоявшегося вне слышимости обвиняемого или не имеющего никакого отношения к рассматриваемому делу. Если бы для доказательств использовались подобные процедуры, то не было бы необходимости свидетелям принимать присягу. Кто угодно мог бы сесть в свидетельскую ложу и рассказать о каком-нибудь разговоре с каким-то лицом, которое не находится под присягой.

— Я считаю, что господин заместитель окружного прокурора прав, мистер Мейсон, — заметил судья Кадвелл. — Суд желает оставаться справедливым и бесстрастным. Вы не имеете права представлять в качестве доказательства разговор свидетельницы с лицом, не являющимся обвиняемым. Однако, Суд разрешает задавать вам вопросы касательно того разговора, о котором ее допрашивал мистер Фаррис.

— У меня больше нет вопросов, — объявил Мейсон.

— Я приглашаю миссис Гатри Балфур для дачи свидетельских показаний, — вызвал Роджер Фаррис.

Пока миссис Балфур направлялась вперед со своего места в зале суда, Пол Дрейк подошел к заграждению, отведенному для адвокатов, и встретился глазами с Мейсоном. Он протянул ему листок бумаги и прошептал:

— Это заверенная фотокопия заявления Гатри Балфура на выдачу водительского удостоверения.

Мейсон кивнул, развернул лист, взглянул на него один раз, потом еще раз и свернул его.

Дорла Балфур со стройной фигурой и выразительными карими глазами произвела большое впечатление на присяжных. Несколько подавленное настроение миссис Балфур показывало, что ее естественная жизнерадостность несколько приглушается из почтения к серьезности ситуации. Она с самого начала понравилась присяжными.

Она продиктовала секретарю суда свое полное имя и адрес, удобно устроилась в кресле, предназначенном для свидетелей, элегантно опустившись в него, подняла ресницы и посмотрела вначале на заместителя окружного прокурора, затем на присяжных, а потом снова опустила ресницы.

В этот момент в зале суда послышался какой-то шум и напоминающий медведя-гризли окружной прокурор Гамильтон Бергер стремительно влетел в зал.

Требовалось лишь раз взглянуть на его самодовольное, победное выражение лица, как становилось ясно, что до него донеслись слухи о полном замешательстве и растерянности Перри Мейсона. Окружной прокурор специально пришел, чтобы лично участвовать в полном разгроме противника.

Ему много раз доводилось видеть, как Мейсон, с поражающей находчивостью и изобретательностью выкручивался из казавшихся безнадежными ситуаций. На этот раз Гамильтон Бергер, перед тем, как появиться в зале суда, подождал, пока Мейсон не использовал все свои стрелы. Всем стало очевидно, что Дорла Балфур будет последним свидетелем, и Мейсона вынудят принять какое-то решение. Или он отправит обвиняемого в место дачи показаний, или нет. Если отправит, и рассказ обвиняемого совпадет с версией, представленной Баннером Болесом, то у обвиняемого есть неплохой шанс показать, что он убил в целях самообороны. Однако, в таком случае, Мейсон рискует признаться в непрофессиональном поведении и быть обвиненным в попытке сокрытия доказательств, переданных ему Болесом. Если рассказ обвиняемого будет отличаться от показаний Болеса, то нет и одного шанса из ста, что присяжные ему поверят.

Фаррис, очевидно, старался предстать в лучшем свете перед своим шефом. Он задал миссис Балфур свой первый вопрос:

— Миссис Балфур, вы помните вечер девятнадцатого сентября текущего года?

— Очень хорошо, — ответила она.