Предисловие

Семь или восемь лет назад, посещая лекции по судебной медицине, я познакомился с доктором Лестером Эдельсоном. В то время он работал под руководством моего друга доктора Ричарда Форда, руководителя кафедры судебной медицины в Гарварде. С тех пор я с интересом следил за профессиональной карьерой доктора Эдельсона. Сейчас он и доктор Самюэль Гербер служат коронерами в графстве Каахога, в Кливленде.

Я бы желал отдать должное профессионализму, способностям и успехам доктора Эдельсона, но знаю, ему это было бы неприятно. Он предпочел бы, чтобы я отметил необходимость такой науки, как судебная медицина, и разъяснил, чем она занимается.

Ошибкой было бы думать, что для судебного медика интересны только дела, связанные с убийством. Также ошибкой было бы считать, что вскрытие имеет отношение только к умершим. Его результаты могут помочь живым.

Существует еще одна область судебной медицины — та, что связана с судебным разбирательством. Ни в коем случае нельзя позволить фанатику от медицины, выступающему свидетелем в суде, навязать суду свою точку зрения.

Истинный ученый никогда не бывает фанатиком.

Когда свидетельское место занимал доктор Эдельсон, то могло создаться впечатление, что при перекрестном допросе ему просто везет. На самом деле это не так. Доктору даже не приходило в голову, что только потому, что его вызвали свидетелем обвинения или защиты, по ходатайству истца или ответчика, он должен сохранять лояльность по отношению к той стороне, чьим свидетелем является.

Доктор Эдельсон твердо верил, что медицинский эксперт должен быть верен только истине.

В своем письме ко мне, касаясь этой темы, доктор Эдельсон писал: «Насколько это в человеческих силах, он (судмедэксперт) обязан воздерживаться от того, чтобы, давая показания, вставать на ту или иную сторону. Во время перекрестного допроса следует отвечать живо и без запинки, избегать заминок и неясностей».

Я бы хотел привести еще некоторые суждения доктора Эдельсона, касающиеся судебной медицины и ее роли, поскольку они, по-моему, чрезвычайно важны:

«Судебный медик сталкивается с множеством серьезнейших проблем, не имеющих отношения к судебному разбирательству. Мнение, что он имеет дело только с убийствами, также не отражает всю многогранность его ежедневной работы. Современный институт судебной медицинской экспертизы, называть ли его институтом коронеров, или департаментом судебной медицины, или еще как-нибудь, является наглядным показателем степени здоровья общества.

Может показаться парадоксальным связывать учреждения, имеющие дело в основном с покойниками, со «здоровьем нации», тем не менее основной его задачей является изучение мертвых ради спасения живых.

Реальность такова, что в настоящее время институт судебной медицины является мощной, динамичной организацией, способной принести колоссальную пользу обществу. Я ни в коей мере не преуменьшаю важность расследования убийств, однако не следует забывать, что убийства, умышленные и непредумышленные, составляют лишь малую часть (в Кливленде не более 4 процентов от общего числа несчастных случаев). Судебная экспертиза проводится при любом случае неожиданной гибели человека, чем бы она ни была вызвана. И часто указывает на те меры, которые можно принять, чтобы избежать повторной трагедии. Это в первую очередь относится к дорожно-транспортным происшествиям, несчастным случаям на производстве и дома.

Случаи самоубийства (которое, по сути, тоже убийство) встречаются в судебной практике вдвое чаще, чем убийства, и также приводят к безвременному уходу человека из жизни. При расследовании случаев самоубийства обычно требуется выяснить обстоятельства, предшествовавшие появлению мыслей о самоубийстве, которые могут помочь выявлению его причины и хоть немного утешить родных в их горе.

Внезапная и неожиданная смерть от естественных причин может выглядеть как самоубийство, убийство или несчастный случай, а может быть, и наоборот. Именно поэтому так важно, чтобы каждый случай неожиданной смерти был тщательно расследован. Более того, любая внезапная смерть, будь то ребенок, которого нашли мертвым в постельке, или пышущий здоровьем подросток, умерший от коронарного тромбоза, открывает перед судмедэкспертом, занимающимся данным случаем, широчайшие возможности для исследования. Неожиданная вспышка инфекционного заболевания, приведшая к массовой смертности, также может стать объектом исследования судебного медика. Быстро и точно поставленный диагноз позволяет вовремя принять необходимые профилактические меры, остановить распространение эпидемии и, если еще не поздно, спасти жизнь многих людей.

Таким образом, работа судмедэксперта всегда вызывала живейший интерес. Судебный медик — это беспристрастный свидетель, руководствующийся только фактами.

Ни при каких обстоятельствах он не должен вмешиваться в прерогативы суда или пытаться подменить собой прокурора.

Я был единственным экспертом во многих расследованиях, связанных с убийством. Я беседовал с другими судебными медиками, выступавшими свидетелями в суде. Одни из них были объективны, беспристрастны и справедливы, другие — специалисты своего дела, умны, но склонны принимать чью-либо сторону.

К несчастью, большей популярностью пользуются свидетели именно последнего типа. Многие адвокаты предпочитают иметь дело с медиками, которые помогают им выиграть процесс, экспертами-«фанатиками», у которых хорошо подвешен язык и которые участвуют во множестве судебных разбирательств, а спокойные, действительно беспристрастные медэксперты обречены проводить время в лаборатории».

Я бы хотел, чтобы каждый прочитавший эти строки, если ему когда-нибудь придется выступать свидетелем в суде, вспомнил доктора Эдельсона и не пытался произвести впечатление на суд или поразить его своими показаниями. Пусть он призовет на помощь чувство собственного достоинства, свои нравственные и этические принципы, свою преданность истине и абсолютное доверие обеим сторонам.

Недобросовестный эксперт может, конечно, помочь той или другой стороне выиграть дело, но специалисты, подобные доктору Эдельсону, делают честь нашему обществу и медленно, но верно способствуют совершенству процедуры судебного разбирательства.

Поэтому с глубочайшим уважением и восхищением я посвящаю эту книгу моему другу Лестеру Эдельсону, доктору медицины.

Эрл Стенли Гарднер

Глава 1

С галантностью, присущей всему, что он делал, Мервин Селкирк сказал Норде Эллисон:

— Прошу прощения…

Затем наклонился и с силой ударил по детской щеке.

— Юные джентльмены, — сказал он своему семилетнему сыну, — не должны перебивать взрослых, когда те разговаривают.

Затем Мервин Селкирк вновь откинулся на спинку стула, закурил сигарету и, обращаясь к Норде Эллисон, произнес:

— Так как вы сказали?..

Но Норда Эллисон была не в состоянии продолжать разговор. Она не могла отвести взгляд от обиженных глаз ребенка и внезапно осознала, что это уже не в первый раз…

Пытаясь удержать слезы, «как большой», оскорбленный мальчик помедлил у дверей, пробормотал:

— Простите… — и вышел.

— Это все влияние матери, — объяснил Мервин Селкирк. — Дисциплина для нее — это вопрос теоретический, который никогда не переходит в практику. Когда Роберт возвращается от нее из Лос-Анджелеса, с ним невозможно справиться.

Норде вдруг открылось истинное лицо Мервина Селкирка. Вежливая, ленивая улыбка, приветливость и учтивость — это все маска. За наполовину высокомерными, наполовину шутливыми, но всегда учтивыми манерами джентльмена, привычными для окружающих его людей, скрывался настоящий эгоист с садистскими наклонностями.

Норда резко поднялась, ошеломленная не столько своим открытием, сколько отчетливостью возникшего перед ней образа нового, настоящего Мервина.

— Боюсь, что я слегка нездорова, Мервин, — сказала она. — Пожалуй, я пойду. У меня разболелась голова. Поеду домой, приму аспирин и немного отдохну.

Он вскочил и остановился у нее за спиной. Левой рукой он крепко сжал ее запястье.

— Твоя голова заболела как-то внезапно.

— Да.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет.

Он помедлил, как тогда, когда готовился ударить по лицу сына. Она почти физически ощущала, как он собирается с силами для атаки. Но разговор неожиданно принял другое направление.

— Так дело не пойдет.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ребенок должен привыкать к дисциплине. Ты слишком распускаешь его.

— Я не распускаю его, но ведь и к дисциплине ребенка можно приучать по-разному, — ответила она. — Роберт — чувствительный мальчик, милый и в то же время гордый.

Тебе надо было подождать, пока я уйду, и потом объяснить ему, что перебивать невежливо, это было бы гораздо лучше. А ты поступил наоборот. Унизил мальчика в моем присутствии. Ты задел его самолюбие и…

— Достаточно, — холодно прервал ее Мервин Селкирк. — Я не намерен выслушивать поучения незамужней женщины относительно воспитания детей.

— Я думаю, — тихо сказала Норда, — что только теперь начинаю узнавать тебя по-настоящему.

— Ты еще не знаешь меня. — И она заметила угрозу в его глазах. — Я хочу тебя, а я всегда получаю то, что хочу. И не думай, пожалуйста, что можешь так просто бросить меня. Я, кстати, заметил, что в последнее время ты стала уж слишком часто упоминать этого парня — Бенедикта, который с тобой вместе работает. Может быть, ты даже сама не замечала, как много говоришь о нем — Бенедикт то, Бенедикт это… Запомни, Норда, ты уже объявила о нашей помолвке, и я не позволю женщине унизить меня. Ты обещала выйти за меня замуж и будь любезна сдержать свое слово.

На секунду его пальцы будто превратились в стальные наручники, а взгляд стал ледяным. А затем также быстро на лице его появилась прежняя маска. Извиняющимся тоном он продолжал:

— Однако не следует беспокоить тебя этим сейчас, если ты нездорова. Пойдем, дорогая, я отвезу тебя домой. Мне действительно жаль, что так получилось с Робертом. Я имею в виду твою реакцию на это. Но, видишь ли, я достаточно хорошо знаю Роберта и уверен в точности своих методов воздействия на него.

Тем же вечером, после долгих размышлений, Норда отослала письмо, в котором официально разрывала свою помолвку с Мервином Селкирком.

Через три дня она впервые согласилась встретиться с Натаном Бенедиктом. Они решили поужинать в ресторане, который, как было известно Нату, очень любила Норда.

Все получилось прекрасно. Через два дня вечером Мервин позвонил, чтобы узнать, не может ли она поговорить с ним.

— Ничего хорошего из этого не выйдет, — ответила она. — В любом случае сегодняшний вечер у меня занят.

— Ты встречаешься с Натом? — спросил он. — Как я понял, ты предложила ему пойти в наш ресторан.

— Тебя это не касается, — отрезала она и бросила трубку.

Позже, когда телефон вновь зазвонил, она не сняла трубку.

Нат зашел за ней точно в восемь.

Это был высокий, стройный молодой человек, с вьющимися темно-каштановыми волосами и выразительными глазами. Они решили опять пойти в полюбившийся ресторан.

Свободных столиков не было, и им предложили пройти в бар и выпить по коктейлю.

Норда не замечала Мервина Селкирка до последней минуты, когда уже было слишком поздно. Все произошло мгновенно, и она не могла бы поклясться в том, что Мервин намеренно резко вытянул вперед ногу, о которую и споткнулся Натан Бенедикт.

Зато свидетелей тому, что произошло дальше, было более чем достаточно.

Мервин Селкирк поднялся и со словами: «Смотреть надо, куда идешь!» — ударил Бенедикта в челюсть.

Бенедикт упал со сломанной челюстью, а два приятеля Мервина, сидевшие вместе с ним за столиком, схватили его за руки. «Спокойно, Мерв», — сказал один из них.

Поднялась суматоха, сбежались официанты, и наконец появилась полиция. Норда была уверена, что заметила блеск металла в правой руке Мервина Селкирка в то самое мгновение, когда он выбросил руку для удара.

Хирург, который накладывал повязку на сломанную челюсть, утверждал, что такое повреждение можно нанести только кастетом. По настоянию Норды полиция обыскала Селкирка, но кастета не нашла; не было его и у приятеля Селкирка, того самого, что был с ним в ресторане и удерживал его до приезда полицейских. Другой приятель Селкирка успел исчезнуть до появления полиции. Селкирк объяснил, что у того была назначена встреча и поэтому он не мог тратить время на разные формальности. Если возникнет необходимость в его показаниях, то он появится по первому же требованию полиции.

Показания самого Селкирка были очень просты. Он сидел в ресторане в компании друзей спиной к двери. Бенедикт, проходя мимо, не только наступил ему на ногу, но и сильно ударил по голени. Он вскочил, и тут Бенедикт дважды стукнул его кулаком. Селкирк не отрицал, что ударил Бенедикта в челюсть. «А что же мне еще оставалось делать?» — спросил он.

Через неделю после этого случая на адрес Норды Эллисон в Сан-Франциско стали приходить письма. Их отправляли авиапочтой из Лос-Анджелеса. В простых проштемпелеванных конвертах находились газетные вырезки — иногда одна, иногда несколько. Во всех вырезках рассказывалось о происшествиях, которым газеты уделяют довольно много внимания: брошенный муж, не в силах больше переносить одиночество, начал преследовать свою жену и застрелил ее на улице, когда она выходила из автобуса.

Обманутый жених начал пить и однажды, проникнув в квартиру, где жила его бывшая невеста, выпустил в нее пять пуль. Свихнувшийся алкоголик ворвался в офис, где работала его бывшая девушка, с криком: «Я не могу жить без тебя! Не хочешь быть моей, так будь ничьей!» Не обращая внимания на ее мольбы, он выстрелил ей в голову, а потом сам застрелился.

Норда, естественно, и раньше встречала в газетах такого рода информацию, но не обращала на нее внимания, поскольку это ее не касалось. Теперь же ее поразило обилие подобных случаев.

Она посоветовалась с адвокатом. Адвокат поставил в известность почтовое ведомство. Там приняли меры, и письма перестали приходить.

Но кто был отправителем писем, выяснить не удалось.

Никому не пришло в голову поискать отпечатки пальцев, которые могли остаться на конвертах. Письма бросали в почтовые ящики в разных районах Лос-Анджелеса. Имя Норды Эллисон и ее адрес были напечатаны на портативной пишущей машинке, какие часто дарят детям на Рождество.

Адвокат Норды связался с Лоррейн Селкирк Дженнингс, бывшей женой Мервина, которая жила теперь в Лос-Анджелесе. Она вспомнила, что год назад подарила Роберту на Рождество очень дорогую пишущую машинку.

Роберт брал ее с собой, когда ездил в Сан-Франциско повидаться с отцом. Там она и осталась. Похоже, Мервину Селкирку понравилось печатать на ней еще больше, чем мальчику.

Эта информация дала адвокату Норды повод для ликования. «Теперь мы его поймаем», — злорадствовал он. Норда дала письменные показания, и ее адвокат занялся этим делом. Полиция произвела обыск в квартире Селкирка.

Печатную машинку удалось забрать без возражений. Но экспертиза ленты показала, что какое-то время ею не пользовались. Более того, эксперты пришли к выводу, что адрес на конвертах был напечатан не на ней, а на машинке другого типа.

Мервин Селкирк вел себя с подчеркнутой любезностью.

Казалось, он готов оказать полицейским всяческое содействие. Селкирк встревожился, узнав, что мисс Эллисон причинили беспокойство. Они ведь были когда-то помолвлены. Он был безумно увлечен ею. И так прискорбно, что помолвка расстроилась по досадной причине. Мисс Эллисон слишком переутомилась за последнее время, у нее просто был нервный срыв. Она не находила себе места с тех пор, как отказала ему. Он бы хотел сказать всем, что в любую минуту готов сделать для нее все возможное. Он готов выплатить любое вознаграждение тому, кто найдет негодяя, осмелившегося побеспокоить мисс Эллисон. Полиция может обращаться к нему в любое время. Со своей стороны, он готов оказать властям любую помощь. В этом отношении они могут быть совершенно спокойны. Не будут ли они так любезны передать мисс Эллисон его искреннее сожаление. Он добавил, что неоднократно звонил ей, но она отказалась говорить с ним.

К тому времени, когда из Лос-Анджелеса позвонила Лоррейн Селкирк Дженнингс, нервы у Норды стали уже сдавать.

— Ну как, опознали печатную машинку? — спросила она.

— Нет, — ответила Норда. — С машинкой все в порядке, ею уже давно не пользовались.

— Это похоже на него, — сказала Лоррейн. — Я догадываюсь, как он это проделал. Увидел печатную машинку Роберта, пошел и купил похожую, но другого типа. Наверное, напечатал впрок дюжину конвертов, а потом вышел на яхте в океан и утопил ее. Он сообразил, что подозрение падет в первую очередь на него, выяснится, что у Роберта была машинка, и в его квартире сделают обыск. Теперь вы видите, что он дьявольски хитер. Удивляюсь, как это вы так долго не могли раскусить его.

— Слава богу, я вовремя распознала его.

Лоррейн рассмеялась.

— Вы оказались умней меня, — призналась она. — Кстати, помните, ведь именно я говорила вам, что вы можете сделать большую ошибку.

— Я думала, вы просто ревнуете, — с раскаянием произнесла Норда.

— О господи, да ведь я-то наконец нашла свое счастье! — воскликнула Лоррейн. — Я просто пыталась предостеречь вас от той же ошибки, какую когда-то совершила сама… Если бы еще уберечь от него Роберта… Тогда мне нечего было бы больше желать.

— Конечно, — извиняющимся тоном начала Норда. — Мервин рассказывал о вас всякие гадости. Я была влюблена в него… или думала, что влюблена, и поэтому, естественно, верила ему, ведь вас-то я совсем не знала.

— Понимаю, — с симпатией произнесла Лоррейн. — Давайте хоть сейчас перестанем недооценивать безжалостный ум этого человека и его решительность. Он ни перед чем не остановится, и его семейство тоже. Я пыталась наладить наши отношения ради Роберта, но становилось только хуже. Поэтому я бросила его, когда Роберту было всего четыре года, и вернулась в Лос-Анджелес, теперь мой дом снова здесь.

Его семья имеет здесь даже большую власть, чем в Сан-Франциско. Они оплачивают услуги множества юристов, частных сыщиков, и все это было брошено против меня.

И кое-что им удалось. Трое свидетелей дали ложные показания против меня и Роберта. Мервину удалось добиться опекунства над Робертом на равных правах со мной.

И не то чтобы ему очень нужен был Роберт. Он стремился причинить боль мне. Теперь я счастлива, замужем за нормальным человеком, который иногда бывает невнимателен, ворчит, если его что-то не устраивает, и сваливает на меня вину за какие-то свои ошибки. Не могу передать вам, какая это радость. Я очень рада, что вы разорвали помолвку, но упаси вас бог недооценить Мервина. Он не простит вам унижения и не успокоится, пока не затравит вас, полностью лишив возможности сопротивляться.

— А он… я хочу сказать, он опасен? — спросила Норда.

— Еще как, — заявила Лоррейн. — Может быть, не в том смысле, какой вы имели в виду, но он хитер, склонен к интригам, жесток и беспринципен. Нанятые им сыщики следили за каждым моим шагом… Конечно, вы — другое дело, но все равно, будьте осторожны.

Норда поблагодарила ее и попрощалась. Она вспомнила те ужасные обвинения, которые Мервин выдвигал против Лоррейн, когда они разводились. В памяти всплыли и некоторые показания свидетелей на этом сенсационном судебном процессе, она вспомнила и Лоррейн, со слезами на глазах пытающуюся доказать свою невиновность. Тогда Норда еще не была знакома с Мервином Селкирком и, получая информацию из газет, искренне считала, что заявления Лоррейн о ложности выдвинутых против нее обвинений — это последняя попытка уличенной в нескромных поступках жены как-то защитить себя, — в конце концов, ведь дыма без огня не бывает.

Теперь уже Норда не была так в этом уверена.

К этому времени она уже получила первое представление о работе полиции. Конечно, полицейские были очень любезны, просто чрезвычайно милы. Но они не скрывали от нее, что у полиции полным-полно забот с теми, кто действительно нарушил закон. У них не хватает людей, чтобы «защищать» кого-то 24 часа в сутки.

В общем, если бы они наверняка знали о готовящемся преступлении, то, безусловно, нашли бы людей для так называемого наружного наблюдения. Это все, что они могли сделать.

Насколько они помнят, редкий день проходит без преступлений на почве ревности. Какой-нибудь ревнивый муж или покинутый любовник обязательно схватятся за оружие.

Полиция с радостью предотвращала бы подобного рода преступления, но, подчеркнули они, на каждое совершенное убийство приходятся сотни, а то и тысячи случаев пустых угроз психически неуравновешенных людей, которые просто хотят «попугать» предмет своей страсти и таким образом добиться примирения.

Женщины тоже частенько угрожают самоубийством неверным любовникам. Одни из них приводят угрозу в исполнение, но тысячи других оставляют эту мысль.

Полицейские объяснили Норде, что без свидетелей невозможно обвинить человека в совершении преступления. В таком деле одних догадок мало. Суду должны быть представлены свидетельские показания, неопровержимо доказывающие виновность обвиняемого, чтобы у суда не осталось никаких сомнений.

Полицейские посоветовали Норде не придавать значения этим газетным вырезкам, если она снова их получит.

В конце концов, считали они, уже прошло достаточно времени, и если бы Мервин Селкирк действительно хотел отомстить, он уже давно бы сделал это.

Норда напомнила им о сломанной челюсти Натана Бенедикта, но полицейские пропустили это мимо ушей. Ведь следствие установило, что это была обычная драка. Даже Натан Бенедикт признал, что он «споткнулся» о ногу Селкирка. Интуитивно он чувствовал, что неспроста наткнулся на эту ногу, но площадка перед стойкой бара была переполнена, освещение паршивое, сам Бенедикт смотрел в сторону бара, а не себе под ноги, поэтому, кроме подозрений, у него ничего не было. Поскольку Селкирк охотно согласился возместить причиненный ущерб, то любой иск Бенедикта был заранее обречен на провал.

Таково было положение вещей к моменту, когда Лоррейн Дженнингс снова позвонила Норде.

— Норда, — взволнованно сказала она. — У меня для вас новости. Но это не телефонный разговор. Надо кое-что предпринять, это, я уверена, очень поможет вам. Не могли бы вы приехать ко мне? Если вам удастся взять билет на ближайший рейс, мы с мужем встретим вас, а обратно вернетесь завтра утром. Или приезжайте в пятницу, проведете у нас уик-энд, и мы поговорим. В этом случае поездка не слишком утомит вас.

Лоррейн была очень возбуждена, но отказалась даже намекнуть на причину звонка. Норда согласилась приехать в пятницу, в субботу обсудить все дела и вернуться домой в воскресенье.

На следующий день она получила по почте два авиабилета. Туда она должна была лететь на самолете компании «Юнайтед», а обратно — самолетом компании «Вестерн».

С этой же почтой пришло письмо от Лоррейн.

«Мы с мужем будем встречать Вас в аэропорту. Возьмите с собой перчатки, левую наденьте, а правую держите в руке.

Поскольку я недавно попала в аварию, то машину больше не вожу. Но Бартон отличный шофер. Мы Вас ждем.

Мы купили обратный билет на самолет другой авиакомпании на тот случай, если Вас будут преследовать. Пожалуйста, выйдя из офиса, примите все меры предосторожности. Возьмите такси, убедитесь, что за Вами никто не следит, затем остановитесь у какого-нибудь отеля и смените такси, после чего поезжайте в аэропорт».

Норда с удивлением прочитала письмо. Она не видела никаких причин тратить такую кучу денег на такси. Она полностью доверяла Нату, и именно Нат заехал за ней за полтора часа до отлета самолета, проделал все сложные маневры, чтобы убедиться в отсутствии слежки, и затем отвез ее в аэропорт.

Глава 2

В десять часов вечера Норда Эллисон шла по пешеходной дорожке к зданию Лос-Анджелесского аэропорта, с тревогой вглядываясь в толпу встречающих. Она надела перчатку на левую руку и в ней же держала вторую.

Внезапно она услышала чей-то возглас, и через секунду Лоррейн уже обнимала ее.

— О, Норда, — сказала она. — Я так рада, так рада, что вы решились приехать. Познакомьтесь, это Бартон Дженнингс, мой муж. Господи, да вы красавица. Неудивительно, что Мервин сходит по вас с ума.

Норда поздоровалась с Бартоном Дженнингсом, коренастым, спокойным и солидным человеком, и, пробиваясь к багажному отделению, продолжала слушать Лоррейн, чья манера говорить напоминала бег неутомимого марафонца.

— Вы, конечно, остановитесь у нас. В нашем доме есть чудесная комната для гостей, и вы нас нисколько не стесните. Бартон подгонит машину и заберет нас. Давайте вашу багажную квитанцию, дорогая. У меня здесь есть знакомый служащий.

— Что все это значит? — поинтересовалась Норда.

— Норда, нам колоссально повезло. Мне удалось заполучить замечательного адвоката. Его зовут А. Даулинг Кроуфорд. Вы когда-нибудь слышали о нем?

Норда покачала головой:

— Я знаю, что здесь более известен Перри Мейсон. Мне посоветовали связаться с ним, если…

— О, но ведь Перри Мейсон занимается уголовными делами, — прервала ее Лоррейн. — А Арт Кроуфорд, его зовут Артур, но он почему-то подписывается А. Даулинг Кроуфорд, занимается как гражданскими, так и уголовными делами. Ах, Норда, я так волнуюсь. Мы должны добиться, чтобы опеку над Робертом доверили мне одной. Я хочу, чтобы вы выступили свидетелем и подтвердили…

— Я — свидетелем! — вскрикнула Норда.

Лоррейн, подавая служащему багажную квитанцию Норды, продолжала:

— Ну конечно, Норда. Вы хорошо знаете положение дел, и, кроме того, вам ведь нравится Роберт.

— Подождите минутку, — запротестовала Норда. — Из нашего разговора я поняла, что речь пойдет о чем-то, что поможет мне. Все, что я хочу, — это чтобы Мервин Селкирк оставил меня в покое. Я хочу освободиться от него. Хочу, чтобы он забыл меня. Не желаю я больше получать эти проклятые газетные вырезки. Я хочу раз и навсегда покончить с этим.

— Но я как раз об этом и говорю, — начала объяснять Лоррейн. — Мистер Кроуфорд сказал мне, что если вы появитесь в суде и будете свидетельницей в нашу пользу, то очень вероятно, что Мервин этого так не оставит. А уже тогда мы сможем обратиться в суд и заявить, что Мервин преследует вас в отместку за ваши свидетельские показания, что даст суду основание привлечь его к ответственности. Нужно не уважать себя, чтобы позволить ему продолжать в том же духе.

— Послушайте, — терпеливо пояснила Норда. — Он со всей определенностью дал мне понять, что замышляет убийство, и меня вовсе не устраивает перспектива стать трупом и утешаться тем, что суд этого так не оставит. Меня не интересует, хорошего вы нашли адвоката или нет, поскольку ему в первую очередь потребуются доказательства. А этого-то как раз у нас и нет.

— Но у нас есть доказательства, — перебила ее Лоррейн, — есть свидетель, которому Мервин говорил когда-то, что на самом деле он не любит Роберта и что добивается опеки над ним, только чтобы досадить мне.

— Чудесно, — холодно заявила Норда. — Но это касается только вас. Мои проблемы это не решит.

— Но вы же не оставите все как есть? — Лоррейн растерянно умолкла.

— Даже не знаю. Но в одном я уверена твердо. Я не буду вмешиваться в дела Мервина Селкирка до тех пор, пока не выясню, что это мне даст. И у меня должен быть свой собственный адвокат, и выберу я его сама.

— Но сейчас уже вечер пятницы, — возразила Лоррейн. — В это время вы уже никого не найдете. А я договорилась с мистером Кроуфордом, что завтра в полдень он будет вас ждать в своем офисе и примет ваши письменные показания.

Норда задумчиво молчала.

— Не можете же вы вот так взять и уехать. Не делайте этого, — снова заговорила Лоррейн. — Не ради меня, а ради Роберта. Вы же знаете его и должны понимать, как много это для него значит. Я понимаю, что вам хочется избавиться от Селкирков как можно скорее, но не забывайте о Роберте.

Я уже два года добиваюсь единоличной опеки над Робертом. Мервин является на каждое судебное заседание и трогательно расписывает свои родительские чувства. Я оказываюсь в роли женщины, стремящейся любой ценой навредить бывшему супругу, а Мервин держится прекрасно: такой учтивый, обходительный, хладнокровный и так уверен в себе. На последнем судебном слушании я сказала, что Роберт побаивается отца, и Мервин, не моргнув глазом, тут же объяснил судье, что такое отношение к нему — дело моих рук, что я намеренно и постоянно компрометировала его в глазах сына.

Затем Мервин пригласил свидетелей, которые подтвердили, что он был образцовым отцом, когда Роберт жил с ним.

Судья был поражен. Суд решил, что два месяца в году Роберт будет проводить с отцом и что я должна стараться даже не упоминать при мальчике имя Мервина. Следующий пересмотр дела был назначен через семь месяцев.

Семь месяцев истекают как раз через неделю. Теперь, когда у нас есть этот новый свидетель, да еще если вы дадите показания, мы сумеем показать суду истинное лицо Мервина Селкирка.

— Я вовсе не уверена в успехе, — прервала ее Норда. — Не забывайте, что я только один раз видела, как он дал пощечину Роберту.

— Но вы это видели! — настаивала Лоррейн. — Вы же видели, как он это сделал: ударил его со всей силы. И какой он был при этом холодный, невозмутимый, а ведь бедный мальчик пролетел через всю комнату.

— Ну, положим, это было не совсем так.

— Да, но ведь пощечина была крепкая?

— Безусловно, — подтвердила Норда.

— И произошло это не наедине, а при вас, и лишь за то, что он попытался вас перебить.

Норда заколебалась: чувствовала, что ее во что-то втягивают.

— Послушайте, Лоррейн, но ведь я была почти что членом семьи. Роберт звал меня тетя Норда и конечно же держался со мной не так, как с чужим или малознакомым человеком.

— Конечно, — заторопилась Лоррейн. — Это только подчеркивает жестокость его поступка.

Норда повернулась к Бартону Дженнингсу, но он упредил ее вопрос.

— Не смотрите на меня так, — засмеялся Бартон. — Я здесь только как шофер. Отношения с ее бывшим благоверным меня совершенно не касаются. Я терпеть его не могу и стараюсь держаться от него подальше. Конечно, если вам потребуются деньги… Я ведь очень привязан к Роберту.