4

Фрэн Челейн прекрасно водила машину. Она очень уверенно сидела за рулем большого паккарда.

В огромном кожаном кресле в конторе адвоката она казалась маленькой, хрупкой и беззащитной. Теперь ни о какой беззащитности не могло быть и речи. Сразу же становилось видна внутренняя сила. В движениях девушки проглядывало что-то кошачье. О ее характере можно было судить так же по манере вождения автомобиля: на высокой скорости проскальзывала в открывающееся между машинами пространство, резко тормозила на красный свет и мгновенно срывалась с места на зеленый. На ее лице сохранялось недовольное, мрачное выражение. Сидя справа от нее, адвокат внимательно изучал профиль девушки.

Фрэн Челейн взлетела на холм, спустилась и вырулила на петляющий подъезд к дому, открывшемуся меж зарослей кустарника. Она кивнула вперед:

— Это здесь.

Мейсон рассматривал огромное здание, светившееся огнями.

— Какая гармоничная постройка, — заметил он.

— Да, — резким тоном ответила Фрэн Челейн.

— Много слуг? — поинтересовался Мейсон.

— Достаточно: садовник, экономка, дворецкий, шофер и секретарь.

— Вы считаете секретаря слугой? — удивился Мейсон.

— Да, — отрезала она.

— Очевидно, вы его недолюбливаете.

Она не обратила внимания на его слова, резко повернула руль. Завизжали шины.

— Кстати, если вы чем-то рассержены, то совсем не обязательно вымещать злость на автомобиле, пока в нем нахожусь я, — заметил Мейсон. — Мне может не удастся нужный жест перед присяжными в суде, если одна моя рука вдруг окажется в гипсе.

— Подумаешь, — заявила она, вписываясь в следующий поворот на еще большой скорости. — Вы можете и обеих ног лишиться.

Мейсон протянул руку и повернул ключ зажигания.

— Хватит, — сказал он.

Она резко нажала на тормоз и повернулась к нему со сверкающими гневом глазами.

— Не смейте прикасаться к машине, когда я за рулем! — заорала Фрэн Челейн. — Вы слышите меня? Не смейте!

— Не пытайтесь рисоваться передо мной, — спокойно ответил Мейсон, — рискуя и своей, и моей жизнью. В этом нет необходимости.

— Я не пытаюсь рисоваться перед вами, — взорвалась она. — Мне плевать на то, что вы обо мне думаете. Я не хочу опаздывать. Если мы задержимся хоть на пять минут, то вообще зря приедем. Он просто нас не примет.

— От меня будет гораздо больше пользы, если я доберусь в целости и сохранности, — заметил Мейсон.

Машина стояла на дорожке. Девушка убрала руки с руля и повернулась к Мейсону.

— Я управляю этой машиной! — закричала она. — И я не хочу, чтобы вы мне мешали! — Внезапно она улыбнулась. — Простите, — импульсивно воскликнула она. — Я не права, я веду себя, как испорченный ребенок. Я просто очень спешу.

— Все в порядке, — примирительно сказал адвокат. — Но ведь у вас вспыльчивый характер, согласитесь.

— Конечно. Я думала, вы об этом знаете.

— Не знал, пока Кринстон не сообщил мне.

— Он вам это сказал?

— Да.

— Ему не следовало говорить подобное.

— А моя секретарша решила, что у вас мрачный вид, — продолжал Мейсон. — Вначале я подумал, что она права, но потом понял, что нет. Вы не мрачны, вы просто в панике — вот и все. Вы выглядите мрачной, потому что напуганы.

Она снова резко повернулась. В ее глазах просквозило удивление. Так ничего и не произнеся, она перевела взгляд на дорогу и завела машину. Никто из них не сказал ни слова, пока автомобиль не остановился у крыльца.

— Нам лучше выйти здесь, — заявила она.

Мейсон открыл дверцу.

— Вы собираетесь присутствовать при разговоре? — поинтересовался он.

Она спрыгнула на дорожку, сверкнув коленями, и поправила юбку.

— Я только представлю вас. Пойдемте.

Адвокат последовал за Фрэн Челейн к входной двери, которую она открыла своим ключом.

— Вверх по лестнице.

Они поднялись и повернули налево. Из одной из дверей вышел мужчина и остановился, уставившись на них. В руке он держал специально предназначенный для стенографирования блокнот, прикрепленный к твердой планке; под мышкой мужчины находились листы чистой бумаги.

— Мистер Дон Грейвс, секретарь моего дяди, — представила Фрэн. — Мистер Перри Мейсон, адвокат.

Мейсон поклонился и заметил, что Дон Грейвс уставился на него с нескрываемым любопытством.

Секретарь оказался стройным, хорошо одетым, светловолосым мужчиной с карими глазами. В нем явно проглядывала определенная доля настороженности, словно он вот-вот собирался или вступить в разговор, или броситься бежать. И поза, и манеры указывали на физическое и нервное напряжение.

Дон Грейвс заговорил очень быстро, казалось, что слова наскакивают друг на друга:

— Очень рад познакомиться с вами. Мистер Нортон ждет вас. Пожалуйста, проходите. Он примет вас.

Перри Мейсон ничего не сказал, решив, что легкого поклона будет достаточно.

Девушка прошла мимо секретаря. Адвокат проследовал за ней. Фрэн пересекла приемную, в которой стоял стол с пишущей машинкой, сейф, несколько шкафов, забитых папками и бумагами, два телефона, счетная машинка и картотека. Не постучав, Фрэн толкнула дверь кабинета. Мейсон увидел высокого мужчину лет пятидесяти пяти, который вежливо смотрел в их сторону с ничего не выражающим лицом.

— Вы опоздали, — заметил он.

— Не больше, чем на минуту, дядя Эдвард, — ответила девушка.

— Минута состоит из шестидесяти секунд.

Она ничего не ответила, а повернулась к Мейсону.

— Это мой адвокат, Перри Мейсон, дядя Эдвард, — представила она.

Мужчина заговорил бесстрастным тоном, четко произнося каждое слово:

— Я очень рад, что ты решила обратиться за консультацией к адвокату. Теперь мне будет легче объяснить тебе кое-какие вещи, в которые ты мне не верила на слово. Мистер Мейсон, рад познакомиться с вами, хорошо, что вы согласились заехать ко мне.

Он протянул руку. Мейсон пожал ее и сел.

— Ну ладно, я покидаю вас, — объявила Фрэн Челейн. — Мое будущее остается в ваших руках.

Она улыбнулась мужчинам и вышла из комнаты. Мейсон услышал, что она сразу же принялась что-то обсуждать с Доном Грейвсом.

Эдвард Нортон немедленно перешел к делу, не тратя ни секунды на любезности:

— Вы, несомненно, уже ознакомились с завещанием и решением о распределении собственности, не так ли? — спросил он.

— Да.

— Тогда вы должны понимать, что практически все оставлено на мое усмотрение.

— Да, очень многое, — подтвердил Мейсон.

— Как я догадываюсь, моя племянница хочет, чтобы вы добились какой-то модификации определенных положений завещания и учреждения траста?

— Совсем необязательно, — ответил Мейсон, тщательно подбирая слова. — Она бы, как мне кажется, хотела иметь больше свободы, а также выяснить вашу реакцию на совершение ею определенных действий, если она на них решится.

— Например, на ее замужество? — спросил Нортон.

— Мы можем рассмотреть ее замужество как одну из возможностей, — согласился Мейсон.

— Да, можем, — сухо сказал Нортон. — Этот вопрос обдумывал ее отец, когда был жив, а после его смерти многократно размышлял и я. Наверно, вы не осознаете, мистер Мейсон, что у моей племянницы абсолютно неуправляемый характер. Она просто превращается в настоящую тигрицу, если выходит из себя. Она импульсивна, упряма, своевольна, эгоистична и в то же время чрезвычайно мила и привлекательна. Ее отец понимал, что ее следует защищать от самой себя. Он также понимал, что, возможно, самым худшим для нее будет предоставить ей в распоряжение большую сумму денег. Он знал, что я разделяю его точку зрения, поэтому он составил завещание именно таким образом. Вы должны знать, мистер Мейсон, что если я передам деньги в благотворительные учреждения, а не моей племяннице, что в соответствии с завещанием оставлено на мое усмотрение, то сделаю это только в том случае, если посчитаю, что такая сумма принесет ей только вред. Богатство при подобном темпераменте часто приводит к страданиям.

— А вы не думаете, что будет лучше для всех заинтересованных сторон, если вы начнете приучать ее обращаться с крупными денежными суммами, постепенно увеличивая их? — дипломатично заметил Мейсон. — К тому же не исключено, что замужество может изменить ее в лучшую сторону — сделать более уравновешенной и спокойной.

— Я слышал все эти аргументы, — возразил Нортон. — И уже устал от них. Простите, я ничего не имею против вас лично. Я просто говорю то, что думаю. Мне доверено управление этим капиталом. До сих пор я распоряжался им очень разумно. Несмотря на экономические преобразования, свидетелями которых мы были на протяжении последних нескольких лет, я могу с радостью констатировать, что размер вверенных мне фондов неуклонно повышался. К настоящему времени оставленный в мое распоряжение капитал значительно вырос. Недавно я полностью лишил свою племянницу ее ежемесячного пособия. Она не получает ни цента.

На лице Мейсона появилось удивление.

— Как я вижу, — заметил Нортон, — она не поставила вас в известность обо всех имевших место фактах.

— Я не знал, что вы полностью лишили ее денег, — ответил адвокат. — Могу я спросить о причине, которая толкнула вас на этот шаг?

— Конечно. Я считаю, что мою племянницу шантажируют. Я спрашивал ее об этом, и она отказалась ответить, кто именно требует у нее денег и что она такого сделала, что дала повод для шантажа. Поэтому я пришел к выводу, что будет лучше, если я полностью лишу ее возможности делать какие-либо выплаты наличными какому бы то ни было лицу. При сложившихся обстоятельствах, как мне кажется, ситуация должна прийти к завершению в течение нескольких последующих дней.

Нортон смотрел на Мейсона холодным взглядом. В нем не было сердечности, но и ни доли враждебности.

— Вы понимаете мое положение? — спросил адвокат.

— Естественно. Я рад, что моя племянница обратилась за консультацией к юристу. Я не знаю, договаривалась ли она об оплате ваших услуг. Если нет, я прослежу, чтобы ваш гонорар был выплачен из траст-фонда. Но мне бы хотелось, чтобы вы убедили ее, что она бессильна что-либо предпринять.

— Нет, я получу свой гонорар от нее лично, — ответил Мейсон. — Я не связываю себя обязательствами дать какой-то конкретный совет. Давайте поговорим о том, как именно вы собираетесь действовать на ваше усмотрение вместо обсуждения того, имеете ли вы на это право.

— Это единственный вопрос, который не подлежит обсуждению, — безапелляционно заявил Нортон.

— Я, в первую очередь, пришел сюда именно за этим, — дружелюбно сказал Мейсон, пытаясь сдержать раздражение.

— Нет, это мы не будем обсуждать, — холодно повторил Эдвард Нортон. — Пожалуйста, ограничьтесь правами вашей клиентки, предоставленными ей по завещанию.

Мейсон смотрел на хозяина кабинета ледяным, оценивающим взглядом.

— Мне много раз приходилось убеждаться в том, что у каждого правового вопроса имеется масса аспектов, к нему можно подходить с разных углов. Если вы, например, посмотрите на обсуждаемую нами проблему просто по-человечески, то…

— Я позволю вам говорить только об одном, — прервал его Эдвард Нортон, — а именно: о законности учреждения траст-фонда и интерпретации завещания. Но ни о чем больше.

Мейсон отодвинул стул и встал.

— Я не привык, чтобы мне указывали, о чем я буду говорить, а о чем нет, — сурово ответил адвокат. — Я представляю права Фрэнсис Челейн, вашей племянницы. И я буду говорить все, что пожелаю, в отношении этих прав!

Эдвард Нортон протянул руку к кнопке и нажал ее костлявым пальцем. Его жест был полностью лишен каких-либо эмоций.

— Я вызываю дворецкого, который проводит вас до выхода, мистер Мейсон. Я считаю разговор законченным.

Адвокат стоял напротив хозяина дома, широко расставив ноги.

— Тогда вам лучше вызвать сразу двух дворецких, да еще и секретаря впридачу. Им всем потребуется приложить немало усилий, чтобы выпроводить меня отсюда, пока я не сказал все, что собираюсь сказать. Вы сделали грубую ошибку, обходясь с вашей племянницей, словно с рабой или вещью. Это пылкая, легко возбудимая натура. Не знаю, почему вы решили, что ее шантажируют, но если вы так уверены…

Дверь в кабинет открылась и на пороге появился широкоплечий мужчина с каменным лицом. Он поклонился Нортону.

— Вызывали, сэр?

— Да. Проводите этого господина.

Дворецкий положил тяжелую руку на плечо Мейсона. Адвокат резко сбросил ее и вновь посмотрел на Нортона.

— Никто не будет меня провожать или выставлять вон, пока я не сказал все, что собирался. Если эту девушку шантажируют, то вам следует вести себя как живому человеку, а не кассовому аппарату, и дать ей поблажку…

За спиной Мейсона послышалось движение, и в комнату вбежала Фрэнсис Челейн. Она посмотрела на адвоката темными глазами, которые казались ничего не выражающими. На лице было написано недовольство.

— Вы сделали все, что могли, мистер Мейсон, — сказала она.

Адвокат продолжал с хмурым видом глядеть на сидящего за письменным столом хозяина дома.

— Вы больше, чем просто казначей, или, по крайней мере, должны быть. Ей следует обращаться к вам за…

Фрэн Челейн потянула его за рукав.

— Пожалуйста, мистер Мейсон, пожалуйста. Я знаю, что вы пытаетесь мне помочь, но ваши слова приведут как раз к противоположному результату. Пожалуйста, ничего больше не говорите.

Мейсон глубоко вздохнул и вышел из кабинета. Дворецкий захлопнул за ним дверь. Адвокат повернулся к Фрэнсис Челейн и воскликнул:

— Это самая упрямая, хладнокровная и абсолютно лишенная чувств личность из всех, кого я когда-либо встречал на своем пути. Просто айсберг какой-то!

Она взглянула на него и рассмеялась.

— Я знала, что если попытаюсь объяснить вам, насколько безнадежно упрям мой дядя, вы мне не поверите. Так что я воспользовалась шансом дать вам лично убедиться в том, что он из себя представляет. Теперь вы понимаете необходимость принятия законных мер?

— Хорошо, мы их примем, — мрачно заявил Мейсон.

5

Мейсон вошел в свой кабинет, открыв дверь, запертую на ключ, подошел к письменному столу и поднял пресс-папье. Под ним лежал конверт с пометкой «Строго конфиденциально». Мейсон разорвал конверт и увидел записку, написанную почерком Фрэнка Эверли.

Внизу стояла подпись: инициалы помощника Мейсона.

Адвокат несколько минут смотрел на сообщение, затем заложил большие пальцы рук в проймы жилета и стал ходить по кабинету. Через некоторое время он отправился в библиотеку, достал один из справочников, посвященный завещаниям, и начал читать. Он прервал чтение только для того, чтобы подойти еще к одному книжному шкафу и взять том «Тихоокеанского репортера». На протяжении часа он просматривал отчеты о слушаниях дел в суде, а затем снял с полок еще несколько томов по интересующему его вопросу.

Адвокат полностью сконцентрировался на работе, он трудился без устали, периодически доставая все новые и новые тома. Лицо его не выражало никаких эмоций.

Где-то в здании часы пробили полночь, но Мейсон продолжать читать. Стопка юридической литературы на столе все увеличивалась и увеличивалась. Адвокат шел то в один конец библиотеки, то в другой, изучая все новые и новые отчеты о судебных процессах. Иногда он делал какие-то пометки в блокноте, часто оставлял закладку на только что прочитанной странице. Эти книги он откладывал в сторону.

В четверть второго зазвонил телефон.

Мейсон нахмурился и решил не обращать внимания на звонок.

Телефон продолжал звонить: кто-то был очень настойчив и требователен.

Мейсон пробормотал что-то себе под нос, повернулся к аппарату и поднял трубку.

— Алло! — крикнул он. — Вы ошиблись номером.

— Простите, сэр, вы — Перри Мейсон, адвокат? — спросили на другом конце провода.

— Да, — раздраженно ответил Мейсон.

— Подождите секундочку.

Мейсон услышал, как кто-то шепчется, затем отчетливо прозвучал голос Фрэн Челейн.

— Мистер Мейсон?

— Да.

— Вы должны немедленно приехать.

— Приехать куда? И зачем? — недоумевал адвокат. — Что случилось?

— К нам домой. Моего дядю только что убили.

— Что?!

— Его только что убили, — повторила Фрэн.

— Известно, кто это сделал?

— Они думают, что знают, — ответила она тихим голосом, словно пытаясь, чтобы ее никто не услышал. — Приезжайте немедленно!

Она повесила трубку.

Мейсон покинул офис, даже не выключив свет. Ночной сторож, выполнявший также обязанности лифтера, заметил, когда адвокат вошел в лифт:

— Вы сегодня здорово припозднились.

Мейсон вежливо улыбнулся:

— Если хочешь добиться результатов, приходится иногда жертвовать сном.

Он выбежал из лифта, быстрым шагом пересек холл здания, по диагонали перешел улицу к гостинице, у которой была стоянка такси. Он назвал таксисту адрес Нортона и попросил сильнее жать на газ.

— Будет сделано, — заверил водитель, захлопывая дверь.

Машина сорвалась с места. Мейсон откинулся назад. Его лицо не меняло выражения, хотя по глазам сразу же становилось понятно, что он напряженно думает. Он ни разу не посмотрел по сторонам. И лишь только когда машина завернула на подъезд к дому, Мейсон вышел из оцепенения.

Все окна огромного особняка светились огнями. Лужайки перед ним были также освещены. Перед входом стояла дюжина машин.

Мейсон расплатился с таксистом и подошел к дому. На освещенном крыльце выделялся силуэт грузного Артура Кринстона.

Кринстон заметил адвоката и двинулся навстречу.

— Мейсон! — воскликнул он. — Рад, что вы приехали. Я хочу переговорить с вами, пока вас еще никто не видел.

Он взял адвоката под руку и повел его по асфальтированной дорожке, а затем по лужайке, пока они не оказались в тени живой изгороди.

— Послушайте, дело очень серьезное. Мы пока не знаем, насколько серьезное. Я хочу взять с вас обещание, что вы будете защищать Фрэн. Что бы ни случилось, я постараюсь, чтобы она не оказалась замешана в эту историю.

— А она будет в нее замешана? — спросил Мейсон.

— Нет, если вы согласитесь ее защищать.

— Вы имеете в виду, что она каким-то образом уже замешана в убийстве?

— Нет, нет, совсем нет, — быстро попытался разуверить его Кринстон. — Но она — очень своеобразный человек, у нее дьявольский характер. Как-то она, конечно, замешана, только я не знаю, как. Незадолго до смерти Эдвард Нортон позвонил в полицию и хотел, чтобы его племянницу арестовали, по крайней мере, так утверждают полицейские.

— Арестовали? — переспросил Мейсон.

— Ну, не совсем так, но он собирался ее каким-то образом наказать. Я сам еще не во всем разобрался. Понимаете, она уехала на его бьюике. Полиция утверждает, что Нортон позвонил с заявлением, что бьюик украли. Он просил найти машину, а водителя посадить в тюрьму. Он сказал, что не имеет значения, кто за рулем.

— Таким образом, это случилось после того, как я отсюда уехал, но до того, как Нортона убили, — сделал вывод Мейсон.

Кринстон пожал плечами.

— Полицейские заявляют, что звонок зарегистрирован в одиннадцать пятнадцать. Лично я думаю, что все это чушь. В полиции наверняка ошиблись. У Нортона, конечно, были свои недостатки, даже много недостатков, но он по-своему любил племянницу. Я не могу поверить, что он хотел, чтобы ее арестовали.

— Ладно, забудем пока об этом. Что там с убийством? Известно, кто виновен?

— Очевидно, этот вопрос уже решен, — ответил Кринстон. — Пит Девоэ, шофер, напился и убил его из-за денег. Он попытался представить все таким образом, словно в дом вломились воры, но сам все смазал.

— Как был убит Нортон?

— Девоэ ударил его тростью по голове. Грязная работа. Он нанес очень сильный удар.

— А трость нашли?

— Да, — ответил Кринстон. — Вот здесь Девоэ и допустил промах. Он спрятал ее в шкаф у себя в комнате. Он не думал, что полиция станет обыскивать внутри дома, потому что он попытался все представить так, будто в дом вломились воры. Я вам все расскажу подробно, когда у нас будет больше времени. Дон Грейвс фактически видел, как совершалось преступление.

— Быстро опишите мне все в общих чертах, — попросил Мейсон. — Не вдаваясь в детали.

Кринстон глубоко вздохнул, а затем начал рассказ:

— Вы знаете, что Нортон — «сова». Он часто работал до полуночи. На сегодняшний вечер у него была запланирована встреча со мной, а у меня была назначена встреча с муниципальным судьей Пурлеем. Я задержался у судьи и попросил его подбросить меня сюда на на машине и подождать, пока я не освобожусь. Мне требовалось всего несколько минут, чтобы решить вопрос с Нортоном. Я забежал в кабинет, переговорил с Эдвардом, а затем вернулся к судье Пурлею. Мы уже собирались отъезжать, когда Нортон открыл окно на верхнем этаже, высунулся и позвал меня. Он спрашивал, не прихватим ли мы с собой Дона Грейвса. Эдвард посылал его за важными документами и хотел, чтобы секретарь поехал с нами и, таким образом, сэкономил время. Речь шла о бумагах, которые я обещал подготовить для Грейвса, договора, касающиеся нашей совместной с Нортоном деятельности. Я спросил у судьи Пурлея, не возражает ли он, и судья согласился взять Грейвса. Так что я крикнул Нортону, чтобы Грейвс спускался, но тот, предположив, что возражений не будет, стоял уже у выхода. Он подбежал к машине и открыл заднюю дверцу. Мы отправились по направлению к бульвару. Вы сами видели, как петляет дорога. Грейвс почему-то посмотрел назад. С определенной точки можно увидеть, что происходит в кабинете Нортона. Грейвс внезапно закричал. Он сказал, что видел мужчину в кабинете Нортона, этот мужчина держал трость и ударил Нортона по голове. Судья Пурлей доехал до места, где можно развернуть машину. Он решил, что Грейвс ошибся, но секретарь настаивал, что никакой ошибки быть не могло. Он четко все видел. Так что судья Пурлей поехал назад к дому на большой скорости. Когда машина затормозила, мы все втроем бросились наверх в кабинет. Нортон лежал на письменном столе, затылок был разбит, карманы вывернуты наизнанку, пустой бумажник валялся на полу.

— И как вы поступили? — спросил Мейсон.

— Мы сразу же позвонили в полицию. Одно из окон в столовой было распахнуто, от него по газону вели следы очень большого размера. Полицейские решили, что Девоэ, наверное, специально надел вторые ботинки поверх своих собственных, чтобы сбить полицию с толку. Вы все подробно узнаете, когда попадете в дом, мистер Мейсон.

Адвокат задумчиво уставился в полумрак, создаваемый тенью живой изгороди.

— Зачем Нортону было обвинять племянницу в краже автомобиля? — наконец спросил он.

— Возможно, просто по недопониманию, — предположил Кринстон. — Я считаю, что Нортон не знал, что именно Фрэн взяла машину. Он просто выяснил, что бьюик пропал, и позвонил в полицию. Они работали по этому делу, когда мы сообщили об убийстве. Так что они, наверное, решили, что кража машины каким-то образом связана с убийством.

— А теперь они знают, что бьюик брала Фрэн? — поинтересовался Мейсон.

— Да, она призналась в этом.

— Странно, что Нортон хотел ее ареста, — настаивал Мейсон.

— Хотел, если только в полиции все правильно записали. Ошибка маловероятно, потому что у них именно тот номер машины. Но Фрэн — своеобразная девушка, никто не представляет, что она может выкинуть. Ради бога, поговорите с ней и не дайте ей впутаться в это дело.

— Вы абсолютно уверены, что она не имеет никакого отношения к убийству?

— Не знаю, — ответил Кринстон и быстро добавил: — Нет, конечно, нет. Она не могла это сделать. У нее, несомненно, скверный характер и они здорово поругались после вашего отъезда, но в любом случае у нее бы не хватило силы нанести удар. А если у нее был сообщник… В общем, нет смысла рассуждать подобным образом, потому что это глупости. Виновен Девоэ. Но вы сами знаете, что происходит, когда совершено убийство. На свет божий вытаскивается масса грязи. Я хочу, чтобы вы связались с Фрэн и помогли ей.

— Хорошо, — согласился Мейсон, направляясь к дому. — Но вы или считаете, что она замешана в деле, или что-то скрываете от меня.

Кринстон схватил Мейсона за руку.

— Что касается оплаты ваших услуг, то теперь, когда Нортона нет, все будет значительно проще, — сообщил Кринстон. — У нашей с Нортоном фирмы есть кое-какие активы, к тому же теперь весь траст-фонд, насколько я понимаю, перейдет к Фрэн. Я верю в вас, мистер Мейсон, и прошу вас сразу же взяться за дело. То есть выступить в качестве адвоката Фрэн, разобраться с ее имуществом и защитить от допросов полиции.

Мейсон остановился и посмотрел на Кринстона.

— Вы можете быть со мной откровенны. Похоже, вы думаете, что она не выдержит допроса.

Кринстон сжал зубы, взгляд его встретился со взглядом адвоката.

— Конечно, она не выдержит, если ее будут долго допрашивать. Неужели я потратил столько времени, объясняя вам случившееся, а вы так и не поняли, к чему я клоню?

— Почему она не выдержит долгого допроса? — настаивал Мейсон. — Вы считаете, что она замешана в убийстве?

— Я просто говорю вам, что она не выдержит долгого допроса, — упрямо повторил Кринстон. — Во-первых, у нее не тот темперамент, у нее вспыльчивый характер, и она просто изрыгает огонь, если ее вывести из себя. Дело не в убийстве, а в том, что случайно может всплыть в связи с ним. А теперь, пожалуйста, постарайтесь сделать так, чтобы полиция ее не допрашивала.

— Прекрасно. Я просто добивался, чтобы между нами не осталось недопонимания, вот и все. Я хотел выяснить, опасаетесь ли вы, что Фрэн попадет в беду.

— Конечно! — воскликнул Кринстон.

— Вы имеете в виду ее личные дела?

— Я все имею в виду. Пойдемте в дом.