Глава 1

Машин оказалось совсем немного, и Перри Мейсон добрался до места раньше, чем рассчитывал. До встречи с судьей Диллардом оставалось не меньше получаса, а адвокат уже остановился перед большим серым зданием суда в Риверсайде. Судья предупредил по телефону, что, возможно, будет занят все утро и даже после полудня, но Мейсон надеялся, что дело удалось разобрать побыстрее и, значит, Диллард уже свободен.

Адвокат миновал широкий коридор и через громадные, красного дерева, двери, на которых значилось имя судьи, вошел в зал.

Разбирательство еще продолжалось.

Молодой и застенчивый на вид адвокат стоял у стола защиты и, похоже, не знал, что сказать дальше.

Свидетель, развалясь в свидетельском кресле, ждал очередного вопроса.

Лица присяжных выражали легкую скуку.

Мейсон осторожно опустился на сиденье у задней стены.

— Так, значит, мистер Боулс, — произнес молодой адвокат, — уже стемнело, не правда ли?

— Где стемнело? — Свидетель явно издевался.

— Где? На улице.

— Стемнело, конечно, только улица освещалась.

— Что это значит — «улица освещалась»?

— Там на углу стоял фонарь.

— И вам было достаточно светло?

— На улице было достаточно светло.

— Так что вам было видно?

— Так что мне было видно.

— Было видно что?

— Мне было видно, как обвиняемая Эвелин Багби вытаскивала чемоданчик из этого автомобиля. Поставила его на землю, нагнулась, открыла и вынула что-то.

— Да, да, — нетерпеливо перебил адвокат, — вы это нам уже говорили.

— Послушайте, вы спросили, что я видел. Я думал, вы хотите, чтобы я снова рассказал.

— Да, но не то, что вы могли бы увидеть. Я хочу знать, что вам действительно было видно.

— Мне было видно, как она открывает заднее отделение машины. Мне было видно, как она вытаскивает чемоданчик. Мне было видно, как она ставит его на землю. Мне было видно, как она его открывает.

— Она стояла к вам спиной?

— Да.

— Тогда вы не могли увидеть, как она открывает чемоданчик.

— Я видел, что она над ним наклонилась. Я видел ее руки на крышке. Я видел, что крышка приподнимается. Не знаю, как еще вам это описать.

— Вы не поняли, что она из него вынула?

— Нет, не понял.

Молодой адвокат склонился над досье; он уныло перелистывал запись за записью и, похоже, старался придумать вопрос, который не ухудшил бы его и без того тяжелое положение.

Присяжные переглядывались, косились на часы, рассматривали зал.

Судья Диллард поймал взгляд Мейсона, посмотрел на часы и кивнул.

Мейсон наклонил голову, желая показать, что его время всецело в распоряжении суда.

Тогда вы еще не знали, кому принадлежит этот автомобиль, не так ли?

— Нет, сэр, тогда не знал.

— Когда вы поняли, кто его владелец?

— Когда подсудимая ушла, мне стало интересно…

— Что вам стало интересно, что вы подумали — все это не важно, — торопливо перебил адвокат, — скажите просто, когда вы узнали, кто владелец автомобиля?

— Когда полицейские сказали мне.

— Вы сами отправились в полицию или к вам пришли?

— Я сам пришел. Об ограблении сказали по радио. Как только я услышал, что…

— Не важно, что вы услышали. Постарайтесь просто отвечать на вопросы.

— Хорошо.

Молодой адвокат сел, наконец, на место и сразу же обернулся к своей подзащитной — рыжеволосой девушке лет двадцати, одетой в какой-то странно обвисший костюм. Скроенный по моде, сшит он был из дешевого материала, и его неопределенные очертания выражали ту же безнадежность, что и лицо девушки.

Присяжные шепотом совещались.

Молодой адвокат опять погрузился в свои записи.

— Еще какие-нибудь замечания? — доброжелательно спросил судья Диллард.

Молодой адвокат кинул взгляд на часы и снова поднялся.

— Откуда вы знаете, что это была обвиняемая?

— Я видел ее.

— Что вы видели?

— Я видел, во что она была одета. Я видел ее лицо.

— Вы хорошо разглядели ее лицо?

— Вполне достаточно.

— Что значит «вполне достаточно»?

— Вполне достаточно, чтобы узнать ее.

— На каком расстоянии от нее вы находились?

— Я же говорил уже: когда она доставала эти вещи из машины, я был в пятидесяти — семидесяти пяти футах от нее.

— Вы не видели ее вблизи?

— Пока она открывала чемоданчик — нет. Но потом она повернулась и пошла в мою сторону.

— Как она была одета?

— Насколько я помню, так же, как сейчас, только еще пальто из шотландки с меховым воротником.

— Какое пальто?

— Такое же, как было среди улик. По-моему, это то самое, которое висит вон там на вешалке.

Свидетель указал на длиннополое свободное пальто, висящее у края доски. Судя по этикетке, оно фигурировало в качестве вещественного доказательства. Доска была исчерчена схемами, которые, по всей видимости, должны были проиллюстрировать показания свидетеля.

— Что делала обвиняемая, когда вы первый раз заметили ее?

— Открывала багажник.

— У нее был ключ?

— Не знаю.

— Вы не видели, как она возилась с замком?

— Когда я ее заметил, она уже приподнимала крышку заднего отделения.

— А потом?

— Потом она достала чемоданчик, поставила на землю и наклонилась над ним.

— Что значит «наклонилась над ним»? Не могли бы вы описать это поподробнее? Представьте, что вы хотите проиллюстрировать свою фразу.

Свидетель поднялся со скучающим видом, нагнулся, не сгибая ног, и вытянул руки.

— Вот так, — сказал он.

— Она стояла к вам спиной?

— Да.

— И на что вы обратили внимание?

Свидетель ухмыльнулся и вновь развалился в кресле. Честно говоря, я обратил внимание на ее ножки. По залу прошел смешок. Даже судья Диллард улыбнулся.

— Хорошенькие ножки? — Молодой адвокат рад был случаю оживить зал.

— Очень хорошенькие.

— И что потом?

— Я заметил, как она вынимает что-то из чемоданчика, закрывает его и убирает чемоданчик в багажник.

Молодой адвокат взглянул на присяжных, потом на часы. Он покусывал нижнюю губу и находился, казалось, в глубокой растерянности.

Судья Диллард пришел ему на помощь.

— Мне кажется бесспорным, — сказал он, — что дело должно быть рассмотрено присяжными сегодня, но здесь ждет мистер Мейсон, которому я должен еще подписать кое-какие бумаги. Сейчас без четверти двенадцать, и если никто не возражает, мы сделаем перерыв до двух часов.

— Ваша честь, может быть, мы закончим перекрестный допрос этого свидетеля до перерыва? — торопливо спросил прокурор.

Судья Диллард взглянул на молодого адвоката.

— У меня осталась всего пара вопросов к этому свидетелю, — проговорил адвокат, — но если суд не против, я хотел бы посовещаться сначала с моей клиенткой. Я прошу суд не забывать, что от дела все отказались, и, признаюсь, я…

— Отлично, — сказал судья Диллард, — заседание будет прервано до двух часов. Надеюсь, что присяжные не забудут об указании, данном им ранее судом, и не будут во время перерыва ни обсуждать это дело между собой, ни позволять кому бы то ни было обсуждать его в своем присутствии, а также выражать любое мнение до тех пор, пока дело не будет окончательно передано на их рассмотрение. Объявляется перерыв.

Судья Диллард отправился к себе в кабинет. Около десятка зрителей побрели прочь из зала. Прокурор собрал бумаги и сложил их в портфель. Молодой адвокат обменялся несколькими словами со своей клиенткой, а затем заместитель шерифа выступил вперед, чтобы сопроводить девушку в камеру.

Сидевшая у прохода высокая гибкая брюнетка с темными лучистыми глазами положила руку на плечо молодого адвоката.

— О, Фрэнк, — сказала она низким мелодичным голосом, — ты был великолепен.

Мейсон, проходя мимо этой парочки, видел, как залился румянцем молодой человек.

Адвокат застал Дилларда с сигарой в руках.

— Здравствуйте, Мейсон, — сказал судья, — простите, что заставил вас ждать.

— Ничего, — ответил Мейсон, — это я приехал раньше. Что же это за дело?

— Оно меня беспокоит.

— Почему?

— Одно из этих очевидных дел: по-моему, обвиняемая виновна, с этим все в порядке, но, чтоб ему пусто было, оно беспокоит, когда сидишь на судейском месте.

— Дело бесплатное?

— Вот именно. Я назначил Фрэнка Нили. У его отца предприятие здесь в городе, и сам Фрэнк милый мальчик. Я его знаю много лет, а с отцом знаком чуть ли не всю жизнь. Фрэнк симпатичный молодой адвокат, но есть вещи, которым учишься только на собственном опыте — вести перекрестный допрос, например.

— Вы сомневаетесь в установлении личности, сделанном свидетелем? — спросил Мейсон.

Судья Диллард помедлил, взвешивая ответ:

— Я всегда сомневаюсь в слишком подходящем установлении личности. В сегодняшнем деле меня раздражает свидетель — его покровительственные манеры. Вы же знаете, что на эти бесплатные дела обычно назначают молодых адвокатов, чтобы они набирались опыта. Старшие адвокаты заняты, им такие дела не нужны, а молодым полезно. Так что же, вы хотите подписать бумаги по делу Дальтона?

— Да, именно.

Мейсон открыл портфель, вытащил пачку бумаг. Судья сел за стол, быстро пролистал их, подписал.

— Не хотите пообедать? — спросил Мейсон.

— Простите, меня уже пригласили. За несколько дней до того, как вы позвонили. К сожалению, не знал, что вы приезжаете. Как дела в большом городе?

— Ничего.

— Я вижу, вы все так же стремительно идете в гору и вытаскиваете кроликов из шляпы в самый последний момент. Как вам это удается?

Мейсон усмехнулся.

— Не знаю. Я просто подставляю шляпу, вот и все. Кролики сами идут в руки.

— А здешние адвокаты, — улыбнулся судья, — думают, что вы прячете своих кроликов в рукаве.

— Видите ли, — проговорил Мейсон, — я просто стараюсь верить в свои дела и своих клиентов. Это помогает.

Судья взглянул на часы и стал прощаться:

— Мне действительно жаль, что я занят. Вы не часто выбираетесь сюда.

— Не часто, — подтвердил Мейсон, — много дел в своем собственном округе.

— Я слежу за вашими выступлениями по газетам, — сказал судья, — они мне доставляют огромное удовольствие.

Поблагодарив, Мейсон вышел и сразу же наткнулся на молодого адвоката, сидящего за столом защиты в пустом зале. Молодой человек изучал свои записи, вид у него был подавленный. Подняв голову, он взглянул на Мейсона, нерешительно кивнул и вдруг резко отодвинул стул и поднялся навстречу адвокату.

— Мистер Мейсон… Мейсон остановился.

— Да?

— Меня зовут Нили. Фрэнк Нили. Я просто хотел пожать вам руку. Пока судья Диллард не сказал, у меня и в мыслях не было, что вы присутствовали на суде. Потом я узнал вас по фотографиям. Я просто хотел вам сказать, что я всегда… то есть что я всегда восхищался вами и часто думал о том, как… то есть я просто хотел пожать вам руку, и все.

— Спасибо, — проговорил Мейсон. — Как продвигается ваше дело?

— Боюсь, не слишком успешно. — Почему?

— Я и сам не пойму. Никак не могу ни на чем остановиться.

— А может, и не надо останавливаться? — улыбнулся Мейсон.

Нили замялся на мгновение и вдруг выпалил:

— А скажите, мистер Мейсон, как вы ведете перекрестный допрос свидетеля, который утверждает, будто видел обвиняемого, тогда как вы почти уверены, что он или ошибается, или даже умышленно лжет?

Мейсон засмеялся.

— Это все равно что спрашивать у альпиниста, как ему удается забираться на скалы. Все зависит от скалы. Как правило, разумеется, вы начинаете восхождение и лезете все выше и выше, пока не доберетесь до вершины, но иногда приходится спускаться в расщелины, или карабкаться по камням, или идти по краю пропасти в надежде найти более пологий склон. А что случилось? Вы думаете, свидетель лжет?

— Я не думаю, что девушка виновна.

— Что ж, возможно, вы и правы, — ободряюще проговорил Мейсон.

— Я… о, я понимаю, что не имею права занимать ваше время и… но я… мистер Мейсон, я чувствую себя таким никчемным, таким разбитым, я абсолютно не знаю, что делать дальше.

— В чем состоит суть дела?

— Эта девушка — Эвелин Багби, понимаете, она официантка. Хотела найти какую-нибудь работу в Лос-Анджелесе. Отправилась туда на машине, но эта древняя развалюха по дороге сломалась. Запчастей для таких старых моделей нигде нет — пришлось посылать на склад в Лос-Анджелес, а Эвелин осталась ждать в мотеле, в Короне. Ирэн Кейт — это та, у которой украли драгоценности, — тоже оказалась в Короне. Ехала в Лас-Вегас на свадьбу. Вы, может быть, читали: замуж выходила Элен Чейни, актриса, а Ирэн была подружкой невесты. Праздник начинался в баре в Короне, а потом собирались ехать дальше. У Ирэн было с собой несколько чемоданчиков; в них — свадебные подарки и украшения, в общем, куча драгоценностей. Когда они выходили из бара, Ирэн увидела, что крышка багажника приподнята. Открыла чемоданчики — пусто. Стоимость украденного — около сорока тысяч долларов. Они обратились в полицию, и там решили, что кто-нибудь из мотеля напротив мог заметить машину и в нее залезть. Потом этот Гарри Боулс услышал о пропаже по радио. Он оставил в полиции описание, а Эвелин Багби точь-в-точь под это описание подходила. Ее арестовали и в вещах нашли кое-какие драгоценности.

— Кое-какие драгоценности? — резко спросил Мейсон.

— Бриллиантовый браслет, — кивнул Нили.

— А что с остальными украшениями?

— Они думают, что драгоценности где-то спрятаны.

— Зачем ей было прятать только часть вещей?

— Они не знают и, похоже, ждут ответа от меня.

— Уже доказано, что этот браслет входил в число украденного?

— Разумеется.

— Хорошего мало, — проговорил Мейсон.

— Конечно. Но знаете, мистер Мейсон, мне все-таки кажется, что она не виновна.

— Почему?

— Не знаю. Какое-то предчувствие.

— Вы увидите, как часто ваши предчувствия будут сбываться, — кивнул Мейсон.

— Я так хотел показать себя в этом деле.

— Да, это понятно.

— У нее нет денег, и суд назначил меня защитником. Конечно, для суда это рутина, одно из тысячи дел, вы знаете, как это бывает. Они считают, что молодому адвокату надо набираться опыта, и назначают его вести дело, когда подсудимому нечем платить. Я ужасно старался. Я сидел ночами, разбирался в статьях закона, по-моему, я знаю их теперь наизусть. Я составил указания присяжным. И вот сегодня я чувствую, что ничего не выйдет. Мне кажется, присяжных уже не переубедить.

— Почему вы так думаете?

— Они поверили Боулсу.

— Эту девушку задерживали за что-нибудь раньше?

— Похоже, что нет.

— Послушайте, Нили, — проговорил наконец Мейсон, — я подписал свои бумаги и теперь свободен. Пойдемте пообедаем и обсудим вместе это дело.

— Я… Да, мне очень приятно, мистер Мейсон, и… видите ли, я… понимаете, я уже обещал… но подождите, я пойду передоговорюсь.

— С той девушкой, которая ждала вас в зале? Нили, покраснев, кивнул.

— Позовите и ее, — предложил Мейсон.

— О, правда, мистер Мейсон? Она будет в восторге. Я надеюсь, что она станет миссис Нили, когда у меня будет здесь практика, и, может быть, это случится не так уж нескоро, если мне повезет. Мы живем здесь много лет, и у отца куча друзей.

— Ну что ж, сходите за ней, но постараемся не говорить о делах во время еды.

Нили снова погрустнел.

— А я думал… я хотел…

Мейсон улыбнулся и покачал головой.

— Это будет ваше дело. Если вы выиграете, это должна быть ваша победа. Мы поедим, а потом вы скажете ей, что должны вернуться сюда к половине второго. У нас останется еще полчаса, и в юридической библиотеке мы разыграем перекрестный допрос. Только на этот раз адвокатом буду я, а вы попробуйте стать на место Боулса. Быть может, мы немножко приблизимся к истине.

Нили попытался что-то сказать, но смог лишь крепко пожать руку Мейсону. Наконец он произнес:

— Вы просто спасаете мне жизнь, мистер Мейсон. Мне кажется, я разбираюсь в законе, в юридической школе всегда был отличником, но, понимаете, когда стоишь вот так в суде, лицом к лицу со свидетелем, который просто издевается над тобой, — это… ну, знаете, когда снится, что дерешься и размахиваешь изо всей силы, а кулак не тяжелее перышка.

— Я прекрасно понимаю, что это такое, — проговорил Мейсон, — мы попытаемся что-нибудь придумать после обеда.

Глава 2

Ровно в половине второго Мейсон закрыл дверь юридической библиотеки, усадил Нили в кресло и произнес:

— Итак, вы — Гарри Боулс. Я буду допрашивать вас. Постарайтесь вести себя так же, как он.

Нили кивнул.

— И постарайтесь запомнить: адвокат должен заинтересовать присяжных. А вы, каждый раз сделав шаг вперед, отступаете и опять зарываетесь в свои бумажки. Вы даете присяжным отвлечься, даете свидетелю одержать верх над собой. Забрасывайте свидетеля вопросами. Быстро и метко. Никаких пауз. Вопрос за вопросом. Понимаете?

— Понимаю, — печально подтвердил Нили, — но невозможно ведь придумывать вопросы так быстро. По крайней мере, я не умею. Он утверждает, что видел чемоданчик в руках у девушки, а я хотел доказать, что он не может быть уверен в своих словах, — вот мы и вертелись вокруг одного и того же, и каждый его ответ только настраивал присяжных против подсудимой. Просто не представляю, как мне надо было себя вести.

— Что ж, сейчас посмотрим, — проговорил Мейсон. — Учтите только: заставлять его по нескольку раз повторять показания в прежнем порядке — занятие совершенно бессмысленное.

— Да, но у меня не было выхода. Он засвидетельствовал, что видел ее, и я…

— Я понимаю, — прервал его Мейсон.

— Давайте просто изменим порядок вопросов. Взглянем на события немножко по-другому.

— Боюсь, я не совсем понимаю…

— Постараюсь показать вам. Представьте: вы — Гарри Боулс. Отвечайте мне его словами. Если не помните, придумывайте что угодно, лишь бы опорочить подсудимую. Ну как, попробуем?

— Да, думаю, это будет нетрудно. Мне так надоело сегодня утром задавать вопросы, что я не прочь побыть чуть-чуть в роли отвечающего.

— Тогда начнем. Вы готовы? Нили кивнул.

— Итак, — проговорил Мейсон, подняв указательный палец, — вы утверждаете, что видели, как подсудимая вынула чемоданчик из багажника, поставила его на землю и наклонилась?

— Именно, — сказал Нили и мстительно добавил: — Это она была наверняка.

— Только что вы показали нам, как подсудимая наклонилась, — продолжал Мейсон, — вы согнулись в талии, оставляя прямые ноги.

— Вот-вот, так оно и было.

— У вас не было причин заметить ее именно в тот момент, не так ли?

— В каком смысле?

— Девушка достает чемодан из машины. Ничего необычного, правда? Такое случается каждый день.

— Ну и что?

— Вы не можете утверждать, что заметили ее именно тогда?

Нили торжествующе ухмыльнулся:

— Да нет, почему же. Я вам говорю, я даже остановился — и все из-за ее ножек.

— Вы их видели?

— Видел.

— И остановились?

— Конечно.

— Хорошенькие ножки?

— Очень.

— Вы их увидели, когда она наклонилась?

— Именно. Юбка задралась и… В общем, мне было видно.

— Юбка задралась достаточно высоко, чтобы вас привлечь?

— Почти до колен.

— Так вы говорите, она вытаскивала что-то из чемоданчика?

— Совершенно верно.

— А что она делала с вещами, которые вынимала?

— Рассовывала по карманам.

— Карманы были у нее на юбке? Или, может быть, на пальто?

— На пальто. Да вот же оно, висит у доски.

— Значит, на ней было это длинное пальто, и она доставала вещи из чемоданчика и убирала их в боковые карманы?

— Так оно и было. В боковые карманы пальто. Потом она закрыла чемоданчик и положила его обратно в машину.

— Я попросил бы подсудимую, — продолжал Мейсон, — встать и надеть пальто. Я попросил бы ее затем повернуться спиной к присяжным и наклониться так, как показал нам свидетель Боулс. Как вам кажется, увидим ли мы ее ноги?

Глаза Нили расширились от изумления.

— Боже мой, — проговорил он, — об этом я не подумал.

— И Боулс тоже, — сказал Мейсон. — Но продолжим. Я хотел бы узнать у вас еще кое-что. Итак, вы уверены, что тогда видели именно подсудимую. А когда произошла следующая ваша встреча?

— Я опознал ее в участке в Короне.

— Мы знаем, но вы не ответили на мой вопрос. Опишите вашу следующую встречу. Вы думаете, что это подсудимая вынимала чемоданчик из машины; скажите теперь: когда вы видели ее в следующий раз?

— В следующий раз? Во время опознания в полиции…

— Вы уверены?

Нили нерешительно кивнул. Мейсон рассмеялся.

— Похоже, вы сомневаетесь, Нили?

— Видите ли, честно говоря, я ни разу не задавал вопрос Боулсу именно в этой форме.

— Почему же?

— Я не думал, что это важно. Свидетель сказал, что видел ее у автомобиля, а потом опознал в полиции…

— Разве он утверждал, что это была их вторая встреча?

— Нет. Это подразумевалось, но впрямую он такого не говорил.

— Так выясните, каким образом он смог опознать ее. Возможно, полицейские, арестовав девушку, позвали Боулса, дали рассмотреть ее, и только когда он подтвердил, что это та самая, привели на опознание.

— Но это было бы равносильно нарушению свидетельской клятвы — он ведь все время делает вид, что после того раза видел ее только однажды в полиции.

— Это ничего не значит. Вытягивайте из него признание за признанием, не давайте ни секунды на размышление.

— Но я не в состоянии так быстро находить нужный вопрос. Я целое утро старался что-нибудь придумать, и все без толку.

— Попробуйте еще раз. Вопросы могут быть любыми. Узнайте у него, какая была погода. Поговорите про шины на автомобиле. Спросите, где стояла машина: в скольких футах от угла, в скольких дюймах от тротуара. Пусть объяснит, как он туда попал. Если он остановился, заметив девушку, узнайте, когда он это сделал и почему. Сколько пробыл там, где был сначала, куда пошел потом. Налетайте на него как коршун, не давайте расслабиться ни на минуту. Запоминайте всякое выражение лица, взгляд, слово, ищите его слабые места…

— Господи, мистер Мейсон, да разве можно держать в голове столько вещей одновременно?

— Если вы хотите быть настоящим адвокатом, вам не только придется держать все эти вещи в голове, но еще и следить краем глаза за присяжными. Надо знать, что производит на них впечатление и что им неинтересно. Надо знать, когда они начинают скучать. Надо время от времени развлекать их каким-нибудь ловким трюком. Надо заботиться о своей речи. Надо избегать стилистических ошибок. Надо помнить о судье. Надо составлять фразы так, чтобы к ним невозможно было придраться и чтобы противная сторона не опротестовала ваш вопрос.

— Но, Боже праведный, разве можно помнить обо всем этом?

— Вот увидите, — улыбнулся Мейсон, — у вас не иссякнут вопросы, и вы успеете решить не только эти проблемы, но и дюжину других, не менее важных. А теперь я возвращаюсь в свою контору. Идите в зал и покажите, на что вы способны.

— Как вы думаете, мистер Мейсон, свидетель лжет?

Мейсон пожал плечами.

— Может быть, лжет. Может быть, говорит правду. Может быть, думает, что говорит правду. Одно очевидно — он не видел ног этой девушки, когда она наклонилась, по крайней мере, если на ней было это пальто.

— Это мне не приходило в голову, — сказал Нили. — Зато теперь, когда вы объяснили, все кажется ясным как день.

Мейсон взглянул на часы и пожал Нили руку.

— Идите, — произнес он, — и делайте свое дело. Помните — это ваше дело. Не рассказывайте никому о нашем коротком свидании.

Глава 3

Сидя у себя в конторе, Мейсон пролистывал утренние газеты.

— Что-нибудь ищете, мистер Мейсон?

— Да, Делла, меня заинтересовало одно дело в Риверсайде, и я… ага, вот оно. Прочитай-ка.

Мейсон протянул газету секретарше.

— «Нам сообщают, что молодой адвокат по фамилии Нили, — начала Делла Стрит, — блестяще провел перекрестный допрос во время разбирательства дела об украденных драгоценностях Элен Чейни и ее подруги. Опознание, произведенное ранее свидетелем, признано недействительным, показания свидетеля опровергнуты. Подсудимая Эвелин Багби заявила, что драгоценности были ей подкинуты. Суд напомнил присяжным, что обладание краденым само по себе не является достаточным доказательством виновности, что необходимо учитывать все остальные обстоятельства и что, если объяснения обвиняемой не могут быть опровергнуты, она должна быть освобождена из-под стражи».

Мейсон удовлетворенно кивнул.

— Что это вы так улыбаетесь, мистер Чеширский Кот?

— Видишь ли, — проговорил Мейсон, — я случайно попал на разбирательство, просидел там минут десять — пятнадцать, и теперь интересно, чем все это кончилось.

— И только? — Делла проницательно взглянула на патрона.

— Кажется, молодой человек, который вел это дело, очень неплохо поработал.

— И это все?

— Разумеется.

Делла взяла со стола счета.

— Я вижу, на обед вы кого-то приглашали. Можно узнать кого?

— Был в провинции, встретил знакомых.

— Налоговая инспекция любит более подробные отчеты, — напомнила Делла.

Мейсон засмеялся.

— Нет, нет, это мои личные расходы, я оплачу сам. Один молодой человек, его зовут Фрэнк Нили, со своей будущей женой…

— Так я и думала, — проговорила Делла и вышла из комнаты.

Через несколько минут она снова появилась в конторе.

— Похоже, господин Добрый Самаритянин, что вы раздаете милостыню направо и налево, и теперь все нуждающиеся и убогие толпятся у ваших дверей.

— В чем дело, Делла?

— В приемной сидит рыжеволосая девица, которая, мечтательно глядя в пространство, заявляет, что… я цитирую: «Мне просто необходимо лично поблагодарить мистера Мейсона…» — конец цитаты.

Мейсон нахмурился.

— Она не должна была знать, что я имею какое-либо отношение к делу.

— Да, но она знает.

— Веди ее сюда, Делла, — проговорил Мейсон, — мы примем благодарности и сразу же отошлем мисс Багби обратно.

— Сегодня пришла целая куча писем, я положила их вон там слева, — многозначительно произнесла секретарша.

— Да, да, я знаю. Разберу в течение дня. Позови девушку, Делла.

Стоя сейчас рядом с Деллой Стрит, Эвелин Багби выглядела намного выше, чем казалась в зале суда.

— Спасибо. — Она сильно сжала руку Мейсона.

— За что?

— Можно подумать, вы не знаете.

— А вы знаете?

— Конечно.

— Откуда?

— Мистер Нили сказал мне. Мейсон сдвинул брови.

— Он не должен был.

— Он сказал, что хочет быть со мной откровенным. Я… понимаете, я была ужасно признательна, и мне было страшно интересно.

— Что именно?

— Почему после обеда он стал так разговаривать со свидетелем. Похоже было, что у него совершенно изменились методы. С утра он только ходил вокруг да около, а после перерыва начал сразу же так уверенно, как будто провел уже сотню дел. Вопроса через четыре этот Боулс совершенно запутался. Я потом спросила у Нили, как ему это удалось, и он все мне рассказал.

— Садитесь, — пригласил Мейсон. Она покачала головой.

— Вы слишком заняты. Я даже не была уверена, что вы меня примете. Клиенты, наверное, заранее договариваются, чтобы заглянуть к вам хоть на минутку. Я просто очень хотела сказать, что знаю и ценю.

— Весьма признателен, — произнес Мейсон. — Нили говорил, вы ищете работу?

Девушка кивнула.

— Думаете, найдете что-нибудь?

— Наверняка. Устроюсь.

— Как вам кажется, почему свидетель смог узнать вас?

— Не знаю, — она пожала плечами, — он отказался от своих показаний после обеда, но утром, по-видимому, был совершенно уверен в себе. С такими, как он, всегда так: страшно самонадеянны, пока дела идут хорошо, а чуть что не так — сразу в кусты. Разбираться в людях очень быстро учишься, если живешь одна и некому заступиться… Я только жалею, что у них есть мои отпечатки пальцев. Теперь, если кто-нибудь захочет разузнать обо мне, вот, пожалуйста, «арестована, но освобождена» — можно подумать, что это просто ошибка присяжных.

— Ваш адвокат говорил вам о возможности выплаты компенсации за все эти неприятности и шумиху?

— Нет, что вы. Все выглядело так, как будто они мне делают величайшее одолжение, выпуская на свободу. Мои пару долларов и то с трудом вернули.

Мейсон повернулся к секретарше:

— Соедини меня с Фрэнком Нили, Делла, он адвокат в Риверсайде. Присядьте, мисс Багби, это займет всего несколько минут.

Устроившись в кресле, Эвелин задумчиво разглядывала Мейсона.

— Вы полагаете, я имею право на компенсацию? Тогда я попросила бы об одной вещи. Да, только об одной.

— О чем же?

— Вы будете смеяться и выгоните меня вон.

— Не выгоню, мисс Багби, говорите.

— Мне не нужны деньги — то есть нужны, конечно, но их я бы не стала просить.

— Тогда что же?

— Не смейтесь. Я хочу сниматься в кино. Мейсон критически оглядел ее и медленно кивнул.

— Возможно, у вас получится, но не думайте, что…

— О, я знаю, — быстро заговорила девушка, — вы скажете, что сниматься совсем не просто и что даже если я пройду пробы, это еще ничего не значит. В Голливуде слишком много желающих. Нужны способности, удача, мозги, внешность, фигура, связи, и даже это не всегда помогает.

— Вы угадали, — улыбнулся Мейсон.

— Я знаю, я это много раз слышала. Я все это читала. Я семь лет уже добиваюсь.

Мейсон удивленно вскинул брови. В разговор вмешалась Делла Стрит:

— Линия занята, мистер Мейсон. Придется подождать несколько минут.

Не отрывая взгляда от посетительницы, Мейсон произнес:

— Скажи Герти, чтобы она попробовала еще раз. Вы добиваетесь семь лет, мисс Багби?

— Семь лет назад мне было восемнадцать. Хорошенькая молоденькая девочка, даже без веснушек, хотя и рыжая. Симпатичное личико, отличная фигура.

— Действительно, отличная.

— Теперь уже не то, мистер Мейсон. Семь лет работы, ожидание у столиков, нехватка денег — я сильно сдала. Мне казалось, со всеми мечтами покончено, но вы сейчас сказали, и я как будто снова ожила.

— Что я сказал?

— Что я имею право просить.

— Я говорил о денежной компенсации. Вероятность ее получить не слишком велика, но мы могли бы попробовать.

— Но вы же знаете, в этом деле замешаны знаменитости из Голливуда. Элен Чейни послушали бы.

— Если бы она захотела что-нибудь сказать…

— Пожалуй, я расскажу, что я придумала. Видите ли, в восемнадцать лет я была очень самоуверенной и решительной. Мать умерла, когда мне было десять, в семнадцать похоронила отца. Я взяла все свои деньги и собралась в Голливуд. И вот тогда я встретила одного человека. Его звали Гладей. Стонтон Вестер Гладей.

— Кто это?

— О, это было солнце, озарявшее мою юную жизнь. Он был близок со всеми великими и почти великими в Голливуде. Он готовил их к сцене. Он дышал атмосферой театра. Его великий гений воспитал полдюжины выдающихся актеров и актрис. Он звал всех голливудских знаменитостей просто по имени. Он был…

— Я никогда о нем не слышал, — удивленно проговорил Мейсон.

— Еще бы, о нем никто не слышал. — Смех девушки прозвучал невесело. — Он такой же дилетант, как и я. Только отъявленный мошенник в придачу. Тогда, разумеется, я этого не знала, я была наивным восемнадцатилетним созданием, почерпнувшим все свои знания о жизни из журналов и кинофильмов. Где уж тут было своими куриными мозгами противостоять такому натиску.

— Что же произошло?

— Да ничего особенного. Пожалуй, не стоит занимать ваше время такой ерундой.

— Мы же все равно ждем звонка, мисс Багби, а ваша история мне интересна. В конце концов, адвокату всегда любопытны человеческие характеры, и к тому же, если вы хотите с моей помощью попасть на экран, мне кажется, вы должны хоть что-нибудь о себе рассказать.

— В общем, Гладей высмеял мои притязания. Он сказал, что у меня нет ни малейшего шанса попасть в Голливуд с такой бесхитростностью и детской наивностью. Он сказал, что я должна стать изысканной молодой женщиной. Нетрудно догадаться, что было дальше. Во всем мире только один человек знал, что такое настоящая изысканность, и этот человек, разумеется, Стонтон Вестер Гладей. Он три месяца занимался со мной. К концу обучения я много чего потеряла. Зато приобрела некоторый лоск и наконец-то стала умнее. Он исчез со всеми моими сбережениями, а я пошла устраиваться официанткой.

— Вы обратились в полицию?

— Да, конечно, — произнесла она, — я обратилась в полицию. Само собой, я не стала говорить им всего. Рассказала в общих чертах, как он прикарманил мои деньги и сбежал. Он очень ловко все это проделал. Сначала уверял, что деньги вообще не понадобятся, потом сказал, что согласен быть моим постоянным агентом. Он хотел двадцать процентов от прибыли, когда у меня все наладится. Он собирался стать моим менеджером, агентом, консультантом и всем на свете. Первое время он смеялся надо мной, потом удивлялся «огромному природному таланту», потом пел дифирамбы «неисчерпаемым возможностям». Он совершенно вскружил мне голову. Разумеется, я развивала свое актерское дарование — не стоит повторять, мистер Мейсон, что все это под его умелым руководством. Я стала женщиной. Я поняла, что такое чувство. Я созрела для Голливуда. Потом у него появилась блестящая идея. Есть возможность войти в правление одной из больших студий. Потребуется немного денег. Но я стану держательницей акций. Это будет кратчайший путь. Это прямиком приведет меня к славе. Я дала ему денег, чтобы вложить их в дело. А потом он пропал. Разумеется, полиция вмешалась. Выяснилось, что о Стонтоне Вестере Гладене в Голливуде никто не слышал. Люди, которых он звал по имени, понятия не имели о его существовании. В полиции мне сказали, что это не слишком новый трюк.

— И вы перестали мечтать о Голливуде?

— Почти перестала. Стояла у столиков. Занималась черной работой. Я очень изменилась: сравнить бы ту свеженькую девушку, строившую воздушные замки и бредившую кино, с видавшей виды официанткой. Но я все никак не могла успокоиться. Переезжала с места на место. Скиталась по стране и в конце концов решила: почему бы и правда не съездить в Голливуд? Я добиралась туда в два приема.

— В два приема? — переспросил Мейсон.

— Я поехала сначала в Нидлс, — продолжала девушка, — работала там, скопила немного на дорогу, а потом вдруг заболела. Когда разделалась со всеми счетами от врачей, оказалось, что денег опять нет. Осталась полуразвалившаяся машина — если быть очень настойчивой и терпеливой, ее, пожалуй, можно заставить сдвинуться с места, кое-какая одежда и больше ничего. Я должна была понять тогда. Я должна была понять, что Голливуд приносит несчастье. Но я подумала, что стоит рискнуть, и все-таки поехала. Я добралась только до Короны, потом в этой старой развалюхе что-то сломалось, и пришлось ждать, пока они пошлют в Лос-Анджелес за запчастями. Так я попала в этот мотель. А остальное вы знаете.

Мейсон задумчиво посмотрел на нее.

— У вас в вещах нашли одно из украденных украшений?

— Вы должны понять, — продолжала девушка, — положение было отчаянное. Денег едва хватало, чтобы заплатить за ремонт и за мотель и кое-как добраться до Голливуда. Там надо было искать работу. Знаете, в Голливуде это совсем не просто. Говорят, на каждом шагу натыкаешься на несчастных девиц с разбитым сердцем, которые приезжают, чтобы стать примадоннами, а кончают официантками в ресторанах, и это при условии, что им сильно повезет. Ну так вот, когда я пошла в душ, там в шкафчике один ящик был немного выдвинут. Я, разумеется, тут же заглянула внутрь и там…

— Что там?

— Представьте себе мое состояние: денег нет, амбиций много, и вдруг этот бриллиантовый браслет.

— Вы решили оставить его себе? — резко спросил Мейсон.

— Ну что вы! Я рассчитывала на вознаграждение. Похоже было, что в мотеле до меня жила какая-то богатая дама. Сняла браслет, чтобы принять душ, а потом уехала и забыла. Очевидно, она даже не помнила, где его оставила, потому что иначе наверняка позвонила бы, и служащие его нашли. Сначала я, конечно, решила спуститься в администрацию и все им рассказать. Только быстро сообразила — зачем быть дурочкой? Эта дама наверняка богата. Она будет благодарна. Предложит вознаграждение в пятьдесят, а то и в сто долларов. Хозяин мотеля просто прикарманит эти деньги. Мне никто и спасибо не скажет, даже не будут знать, что я есть на свете.

— Значит, вы решили узнать, кто занимал мотель до вас, и получить вознаграждение?

— Конечно. Хотя если бы я стала расспрашивать в мотеле, они удивились бы и могли просто ничего не сказать, так что я подумала, что возьму браслет в Лос-Анджелес, а там найму адвоката или детектива и соберу информацию. Потом сама пойду к этой женщине, отдам браслет, и денежки мои. Что потом случилось, вы знаете. Я…

Ее прервал телефонный звонок. Мейсон взял трубку.

— Добрый день, говорит Перри Мейсон. Мои поздравления, адвокат.

Фрэнк Нили долго и бессвязно пытался выразить переполнявшую его благодарность. Наконец он произнес:

— Знаете, мистер Мейсон, вы были правы: тот парень, Боулс, оказался настоящим мошенником. В конце концов даже присяжные поверили, что он не мог тогда разглядеть подсудимую. Я вам страшно благодарен, потому что…

— Боюсь, вы преувеличиваете мой вклад в это дело, — прервал его Мейсон, — а что подсудимая?

— Уехала из города сразу же, как ее освободили.

— Она у меня в конторе.

В трубке на мгновение воцарилось молчание.

— Видите ли, — смущенно проговорил Нили, — я не мог не рассказать ей о вас и о том, что вы для нее сделали.

— Вы больше никому не говорили?

— Ни одной живой душе.

— И не рассказывайте, — проговорил Мейсон, — моя заслуга не так велика. Это вы вынудили присяжных подписать вердикт.

— Если бы вы только знали, мистер Мейсон, как вы мне помогли. Не только в этом деле, но и вообще. Я так неуверенно чувствовал себя утром… А после того, как мы с вами поговорили, со мной вдруг как будто что-то случилось. Я забыл о своей неопытности, о том, что кажусь смешным. Просто стоял там и все спрашивал, а он корчился и извивался от каждого вопроса. Я видел, что и присяжные поняли, какой он страшный лжец. Благодаря вам, мистер Мейсон, я опять могу себя уважать.

— Как вы собираетесь поступить с Эвелин Багби? Может быть, стоит все-таки прояснить это дело?

— Я сделал все, что мог, — проговорил Нили, — если хотите, могу передать дело вам.

— Вы разговаривали с какой-нибудь из заинтересованных сторон?

— Нет, ни с кем.

— Посмотрим, что здесь можно придумать, — произнес Мейсон, — будем работать вместе.

— Пожалуйста, напомните мисс Багби обо мне, — попросил Нили, — к сожалению, я не уверен, что удастся помочь ей еще чем-нибудь.

— Буду держать вас в курсе, — пообещал Мейсон. Положив трубку, он с улыбкой обернулся к Эвелин Багби: — Нили просил напомнить вам о нем.

— Он милый парень, — проговорила Эвелин, — я всю жизнь буду ему благодарна, но… я же знаю, кто им руководил.

Мейсон нахмурился.

— Кто подписал заявление, из-за которого вас арестовали?

— Ирэн Кейт. Подружка на свадьбе. Знаете: одно из событий в мире Голливуда — Элен Чейни вступает в брак с Мэрвиллом Алдрихом, владельцем корабельных заводов. Я читала в газете как раз за день до того, как… И в голову не могло прийти, что окажусь в этом замешана. Я…

Снова зазвонил телефон. Трубку подняла Делла Стрит.

— Да, Герти, в чем дело? Хорошо, сейчас. Мистер Мейсон, Фрэнк Нили из Риверсайда. Хочет говорить с вами немедленно.

Мейсон кивнул, подошел к аппарату.

— Я вас слушаю, Нили.

— Звонит Ирэн Кейт, — возбужденно заговорил молодой человек, — хочет помочь Эвелин Багби выбраться из города. Речь идет о семидесяти пяти — ста долларах. Что ей ответить?

— Скажите, что вы работаете вместе с Перри Мейсоном и что ей следует позвонить мне. Не надо настаивать на большей сумме, думаю, это сейчас ни к чему. Объясните, что мы с вами сотрудничаем, и попросите обратиться ко мне.

— Хорошо, будет сделано. Похоже, вы опять оказались правы, мистер Мейсон. Но кто бы мог подумать — сначала она подписывает обвинение, а потом… Ну ладно, как бы там ни было, теперь уж я этим займусь.

— Ничего ей не говорите, — повторил Мейсон, — только чтобы она мне позвонила. Не обсуждайте ни сумму, ни факты. Настаивайте на том, что мы оба ведем дело, и предложите связаться со мной.

— Хорошо, мистер Мейсон.

— Странная девушка эта Ирэн Кейт, — обратился Мейсон к сидящей перед ним Эвелин, — она только что разговаривала с Нили и предлагала ему деньги для вас. Речь шла о семидесяти пяти — ста долларах, чтобы вы могли выбраться из города.

Эвелин задумчиво покачала головой.

— Каждый из этих ста долларов кажется мне сейчас величиной с блюдце, но… в общем, мистер Мейсон, я обойдусь. Что ж поделаешь. Я уверена, что найду работу.

— Сколько у вас осталось денег? Девушка улыбнулась.

— Меньше, чем хотелось бы.

— Сколько?

— Около пяти долларов.

— У вас есть машина?

— Да, есть.

— Как же случилось, что ее не забрали в счет уплаты судебных издержек?

— Я еще должна за нее. Это даже выгодно — никто не захочет брать платежи на себя.

— Вы собираетесь работать? Девушка кивнула.

— Кем?

— Кем угодно.

— Вы были официанткой в ресторане?

— Была.

— У вас есть опыт?

— Я, кажется, перебывала во всех возможных ресторанах на всех возможных должностях.

Несколько секунд Мейсон молча разглядывал девушку и наконец решительно проговорил, обращаясь к секретарше:

— Попробуй соединить меня с Джо Паденой. Делла набрала номер и сразу же передала трубку Мейсону.

— Добрый день, говорит Джо Падена. Зачем вам понадобился Джо Падена?

— Добрый день, Джо, это Перри Мейсон. Я хотел бы попросить вас об одном одолжении.

— Джо Падена должен сделать вам одолжение? Джо Падена сделает вам одолжение. Джо Падена не забывает своих друзей. Чего вы хотите?

— У вас есть вакантное место официантки?

— Будьте уверены. Если она ваша знакомая — место есть. Для хорошей официантки, если она ваша знакомая, у меня есть вакансия. Прямо сейчас.

— Тогда я посылаю девушку к вам. Ее зовут Эвелин Багби.

— Это что же, девушка или официантка?

— И то и другое, — улыбнулся Мейсон.

— Вот и прекрасно. Может быть, это не Джо Падена делает вам одолжение. Может быть, это вы делаете ему одолжение, если присылаете хорошую девушку. Пусть девушка прямо тут и живет. Джо Падена ни к кому не пристает, но девушка пусть живет у нас. Пусть она будет как член семьи. Другие пристают к девушкам. Джо Падена — никогда.

— Я объясню ей и пошлю ее к вам.

— А когда?

Мейсон обернулся к Эвелин:

— Когда вы смогли бы приступить к работе?

— Прямо сейчас.

— Девушка будет у вас примерно через час.

— Прекрасно, прекрасно и еще раз прекрасно. Так вот, мистер Мейсон, теперь вы сделаете Джо еще одно одолжение.

— Да, я слушаю.

— Эта девушка, какая она из себя?

— Хорошенькая.

Так я и думал. Тогда скажите ей, чтобы она не искала мистера Джо Ладену. Пусть спрашивает сразу миссис Джо Ладену. Понимаете?

— Понимаю. Она скоро будет у вас.

— Хорошо. До свидания.

Кончив разговор, Мейсон вновь обернулся к Эвелин.

— Это довольно интересное место. Джо Падена — мой клиент. Содержит ресторанчик недалеко от Голливуда, прямо на вершине. Может быть, вам знакомо название «Горная Корона»? С одной стороны — равнина Сан-Фернандо, с другой — сам город. Там всегда много народу со студий. Местечко небольшое, но шикарное. Все голливудские знаменитости появляются там время от времени. Но есть одно неудобство: вам придется жить вместе с семьей Джо — видите ли, посетители расходятся после полуночи и…

— Ничего, не беспокойтесь, — прервала его девушка, — мне это подходит. Звучит как сказка.

— Когда вы там будете, — продолжал Мейсон, — спросите миссис Падену. Делайте вид, что не подозреваете о существовании Джо. Миссис Падена заведует кассой. Держит в руках весь дом…

— И носит только брюки, — со смехом продолжила Эвелин.

— Вы угадали. Вам там понравится. Джо можно не опасаться. Я думаю, некоторые хозяева…

— Почти все. Я уже привыкла. Сколько мне будут платить?

— Не знаю, но, по-видимому, немало — им известно, что вы моя знакомая. Сразу же, как только поймете, согласны ли вы там остаться, позвоните. Пока мы не договоримся с Ирэн Кейт о деньгах, я хочу, чтобы вы были поблизости. Я должен постоянно знать, где вы находитесь. Возможно, понадобится очень быстро принять решение.

— Если вы сможете добиться от нее денег, я буду рада, — проговорила девушка, — но лучше попытайтесь как-нибудь устроить мне пробы в кино. Я знаю, с ними трудно иметь дело, и их обещания ничего не стоят. Договорятся с какой-нибудь второсортной съемочной группой, поставят меня перед камерой, велят прочесть пару строчек, показать ножки, изобразить ярость, изумление, страсть — и все, до свидания, только я их и видела. И все-таки…

— Если я заставлю этих людей, — перебил ее Мейсон, — устроить вам пробу в кино, это будет настоящая проба. Об этом можете не беспокоиться.

Девушка с благодарностью взглянула на Мейсона.

— Я должна была знать. Вы не стали бы делать дело наполовину. Как добраться до этой «Горной Короны»?

— Обычно все ездят по шоссе, но я вам советую срезать: там есть один поворот — правда, дорога довольно узкая, но если вы собираетесь там работать, имейте в виду — этот путь экономит массу времени. Если хотите, Делла покажет вам по карте.

— Мистер Мейсон, я должна вам сказать, — начала девушка, — может быть, я поступила неправильно, но должно же это иметь какое-то отношение — я все еще не знаю какое, но мне…

Не договорив, она замолчала.

— Да, да, продолжайте, пожалуйста, — ободряюще произнес Мейсон.

— Понимаете, в тот день в Короне, когда машина сломалась, я от нечего делать стала листать журналы. Ну так вот, там была статья об Элен Чейни — что-то типа рождественской сказки о маленькой Золушке. Они обсуждали ее личную жизнь: сейчас она снова влюблена, надеется наконец обрести счастье и т. д. и т. п. А рядом поместили фотографии ее бывших мужей. Первого я уже не помню, а у второго — Стива Меррила — было какое-то ужасно знакомое лицо.

— И кого же он вам напоминал?

— Стонтона Вестера Гладена.

Мейсон прищурился.

— Что вы сделали потом?

— Позвонила в редакцию этого журнала и попросила адрес агентства, в котором мне могли бы помочь найти мистера Меррила. В конце концов я достала его домашний телефон.

— А потом?

— Я ему позвонила. Сказала, кто я и где остановилась, сказала, что машина сломалась, что я совершенно разорена, и предложила немедленно перевести мне на счет небольшую сумму. Сказала еще, что надеюсь получить обратно свои деньги не позже чем через полгода и что иначе буду вынуждена действовать через полицию.

— И что он вам ответил?

— Что я сошла с ума, что он не привык к шантажу и что никогда в жизни не слышал ни о Стонтоне Гладене, ни о Эвелин Багби. Хотела бы я знать, мистер Мейсон, связан ли как-нибудь мой звонок… Ну, вы понимаете, тут все так запутано, но если он все-таки настоящий Стонтон Гладей…

— Вы в этом не уверены?

— Не знаю. Тогда я решила, что ошиблась. Было ужасно неловко. В конце концов, нельзя слишком полагаться на фотографию.

— А теперь?

— А теперь я думаю, мистер Мейсон: не могли ли все мои несчастья начаться с того звонка, если, конечно, Меррил и Гладей действительно одно лицо. Сами посудите, он так же увлекался кино, как и я, и должен был чувствовать себя таким же разбитым, когда мои деньги кончились; вполне логично предположить, что он тоже отправился в Голливуд и там, под другим именем, разумеется… Но конец этой истории я еще не придумала.

— Что ж, мисс Багби, это действительно любопытная история.

— Вы думаете, она может иметь какое-нибудь отношение к делу?

— Посмотрим. А пока у нас есть более неотложные проблемы. Делла, — обратился Мейсон к секретарше, — заполни для мисс Багби чек на сто долларов. Когда она распишется в получении, выдай ей деньги наличными.

— Что это значит? — изумленно проговорила Эвелин.

— Первое время вам надо будет на что-то жить. Это деньги в счет тех, о которых мы договоримся с Ирэн Кейт.

— Я не люблю влезать в долги. Я всегда стараюсь…

— Это не ссуда. Это часть той суммы, которую мы с Фрэнком Нили собираемся получить для вас. Может быть, вам стоило бы…

Мейсон замолчал в нерешительности, и девушка, смеясь, продолжила за него:

— Вы думаете, мне не мешало бы одеться поприличнее? Знаете, эти вещи я купила в Нидлсе. Считалось, что они модные и недорогие. Они действительно были недорогими и даже модными. Правда, только до первой стирки. — Девушка замолчала на секунду, а потом взволнованно заговорила снова: — Мистер Мейсон, я хочу вам сказать, что вы совершенно, совершенно замечательный человек. Я не буду занимать ваше время и не буду говорить, что я сейчас чувствую. Наверное, вы и так понимаете… — Не закончив фразу, девушка поднялась с кресла и крепко пожала Мейсону руку. — Вы просто необыкновенный, — произнесла она наконец.

Делла Стрит принесла карту и деньги.

— Распишитесь на обороте чека, мисс Багби. Эвелин молча расписалась, взяла деньги и, произнеся отрывисто: «Я вам позвоню», — почти выбежала из комнаты.

Делла приложила к чеку промокашку.

— Клякса? — поинтересовался Мейсон. Делла отрицательно покачала головой.

— Слеза. Могу поспорить, мистер Мейсон, что эта девушка плачет не часто.

— Бедная девчушка, — проговорил Мейсон, — похоже, это дело ее сломило. Будем надеяться, нам удастся добиться для нее вознаграждения.

— А теперь, добрый Санта-Клаус, — строго начала Делла, — не соблаговолите ли вы отложить на секундочку мешок с подарками и хотя бы взглянуть на эту кипу чрезвычайно важных бумаг…

Ее прервал телефонный звонок.

— Кто его спрашивает, Герти? Он?.. Кто? Секундочку. — Прикрыв трубку рукой, Делла обернулась к адвокату: — Я думаю, вы хотите лично побеседовать с Ирэн Кейт?

— Разумеется. — Звонок явно обрадовал адвоката. — Добрый день, мисс Кейт, — начал он.

— Добрый день, мистер Мейсон, — прозвучал в ответ спокойный женский голос, — мне сказали, что вы представляете интересы мисс Багби.

— Да, я работаю вместе с мистером Нили из Риверсайда. Не назовете ли вы имя адвоката, который ведет ваши дела?

— Я сама веду свои дела, мистер Мейсон.

— Видите ли, мисс Багби осталась фактически без средств. Ее имя и репутация запятнаны. Сейчас она пытается найти работу. Я думаю, вы захотите ей помочь.

— Я умею быть милосердной.

— Не стоило ли быть милосердной с самого начала?

— Это угроза?

— Нет, что вы!

— Она собирается подать на меня в суд?

— Буду откровенен с вами, мисс Кейт. Я еще недостаточно хорошо знаком с обстоятельствами дела и надеюсь скоро их изучить. Если у вас есть адвокат, мы могли бы побеседовать с ним.

— Я предпочитаю сама отвечать за себя. Вы будете сегодня в конторе?

— Да.

— Мы сможем с вами увидеться?

— Я чрезвычайно занят, — проговорил Мейсон, — я хотел бы, чтобы вы поняли — вам необходима помощь юриста.

— Юристы мне совершенно ни к чему. Чем платить гонорары адвокатам, мне проще дать денег самой этой девице. Я, пожалуй, действительно дам ей кое-что, пусть только не рассчитывает на большую сумму. Впрочем, по телефону обсуждать это не слишком удобно. Итак, мистер Мейсон, мы сможем сегодня увидеться?

— Приезжайте, мисс Кейт, я приму вас, но еще раз повторяю, мне хотелось бы поговорить с вашим адвокатом.

— Я приглашу его, когда в этом появится необходимость. Вы знаете, мистер Мейсон, мне кажется, вам будет интереснее со мной, а не с юристом.

— Почему? — В голосе Мейсона прозвучало недоумение.

— Потому что мой адвокат очень сведущ, но начисто лишен обаяния, — смеясь, ответила Ирэн. — Я буду у вас в два тридцать. Раньше не могу — иду к парикмахеру.

— Что ж, буду ждать вас в два тридцать. Положив трубку, Мейсон обнаружил, что перед ним на столе уже разложена стопка бумаг.

— Вы продиктуете ответы на четыре очень-очень важных письма, — решительно проговорила Делла, — и только после этого я разрешу вам прочесть последние голливудские сплетни.

— Что-нибудь по нашему делу? — Мейсон удивленно поднял брови.

— Не совсем. Статья о том, как этот случай повлиял на личную жизнь Элен Чейни.

— Да, это интересно, — задумчиво проговорил Мейсон, — расскажите, будьте любезны.

— Элен Чейни, — начала Делла, — собиралась замуж за Мэрвилла Алдриха. Это ее третий брак. Второго ее мужа звали Стивен Меррил — они поженились, когда Элен вот-вот должна была стать «звездой». Они прожили около года, а потом, как рассказывает Элен, она поняла, что Меррил мерзавец, и вышвырнула его вон. Он хотел снова жениться, и она дала ему денег, чтобы в Мексике быстренько оформили развод. Но через некоторое время она стала сомневаться в законности процедуры и сама подала иск. На этот раз уже здесь, в Калифорнии. Дело прошло через суд, и Элен должна была со дня на день получить официальный развод. Одновременно по Голливуду пошли слухи о ее скорой свадьбе с Мэрвиллом Алдрихом. И вот тогда Меррил состряпал бумаги, в которых доказывал, что Элен никогда не была его законной женой — оказывается, жив ее первый муж, с которым она будто бы не разводилась. Меррил заявил, что их отношения с Элен были чисто деловыми, что он ее финансировал и теперь имеет право на пятьдесят процентов всего ее дохода. Постановление о разводе должно было быть выдано около десяти утра, и в тот же день на одиннадцать Элен с Алдрихом назначили свадьбу. Пока не вмешался Меррил, дело о разводе казалось очевидным, но теперь присяжные, похоже, находятся в нерешительности. Кстати, Меррилу сильно повезло, если бы не эта история с драгоценностями, Элен с Алдрихом могли бы спокойно пожениться. Но из-за кражи свадьбу отложили, и Меррил как раз успел подать свой иск. Вы только представьте, мистер Мейсон, какую сенсацию вы произведете, если удастся доказать, что Меррил тот самый негодяй, который обманул бедную деревенскую девочку, бредящую театром. Ваша Эвелин Багби…

— Прости, Делла, — перебил ее Мейсон, — почему ты называешь девушку моей Эвелин Багби?

— Конечно, она ваша, — не задумываясь ответила Делла, — вы разве не заметили, как она на вас смотрела? Она столько повидала в жизни, что вряд ли стала бы ни с того ни с сего лить слезы над чеком в сто долларов… Ну а теперь, мистер Мейсон, вы сядете за стол и сейчас же, немедленно и не откладывая ни на минуту, разберете, наконец, эту пачку писем!

Глава 4

К двум тридцати Мейсон разобрал две трети из той связки писем, которую Делла пометила как «чрезвычайно важную».

— Нельзя ли попросить мисс Кейт подождать в приемной, пока вы напишете еще пару ответов? — проговорила Делла. — Судья Карвер, например, срочно хочет узнать…

Мейсон отрицательно покачал головой.

— Судья Карвер подождет. Встреча назначена на два тридцать — мисс Кейт удивительно точна. Позови ее, Делла. Мы напишем судье Карверу попозже. Кстати, мисс Багби еще не звонила?

— Звонила около полудня и просила Герти передать, что Джо Падена взял ее к себе. У него не хватало официанток, и он был ей страшно рад.

— Что ж, прекрасно. А теперь веди сюда Ирэн Кейт. Она обещала меня очаровать — как ты думаешь, Делла, у нее это получится?

— Уже получилось. Вспомните, вы же обещали выделить день для корреспонденции, и вот теперь…

— Это непредвиденный случай, Делла. Вздохнув, секретарша вышла из комнаты. Когда она вернулась, на лице ее было написано изумление, смешанное в восторгом.

— Мисс Кейт, мистер Мейсон.

В комнату вошла элегантная молодая женщина.

— Добрый день. — Ослепительно улыбнувшись, она протянула Мейсону руку. — Я все утро просидела у парикмахера. Так что берегитесь, мистер Мейсон, смертельное оружие в полной боевой готовности. Знаете, я столько всего о вас слышала. Вы страшно похожи на свои фотографии. Ах, Боже мой! Ну разумеется, это ваши фотографии похожи на вас. Впрочем, так и должно быть.

— В конце концов, — улыбнулся Мейсон, — фотографии для этого и нужны.

— Боюсь, вы ошибаетесь, мистер Мейсон. Столько людей мечтают выглядеть на портрете не так, как в жизни, — величественнее, богаче… Но мы, кажется, заговорились. Вы ведь заняты. Насколько я понимаю, мне следует как-то помочь этой бедной девушке. Ах да, совсем забыла, — проговорила Ирэн, взглянув на часы, — вы не возражаете, если за мной зайдет мистер Алдрих?

— Мэрвилл Алдрих?

— Ну да, наш жених. Бедняжка готов был уже идти под венец, но раздается удар грома — и вот он спасен. Удар грома, как вы понимаете, и есть та самая кража.

— Да, да, очень интересно, — протянул Мейсон, кинув взгляд на Деллу.

Кивнув в ответ, Делла осторожно нажала на кнопку спрятанного под столом магнитофона.

— Мэрв симпатичный парень, — продолжала Ирэн, — может быть, вы о нем слышали: его фирма производит яхты в Ньюпорте.

— Шхуны «Алдрих»?

— Именно, шхуны «Алдрих». Он знает, что любят мальчишки, и старается им угодить. Отличные лодки при низких ценах. Никто не знает, как ему это удается.

— Он собирался жениться?

— Ну да. Он — жених, я — подружка, а невеста — Элен Чейни.

— И что же произошло?

— Мы должны были встретиться в Короне. Мэрв ехал из Бильбоа через каньон Святой Анны, мы с Элен — из Голливуда. После Короны собирались вместе в Лас-Вегас… Ну, в общем, что об этом вспоминать. Вы найдете всю историю в газетах. Драгоценности украли, девушку арестовали, потом выпустили…

— Меня интересуют факты, мисс Кейт.

— Факты? Пожалуйста. — Ирэн нервно усмехнулась. — По-моему, я ехала в тот день не слишком медленно. Знаете, у меня неплохая машина, стоит только разогнаться, и тогда уж… Видите ли, мистер Мейсон, моя машина не всегда уважает законы. Но все равно, мы выехали с запасом — чтобы успеть немножко передохнуть в Короне, если все будет нормально. Я думаю, вы читали про Элен. Она начинала в массовках, а теперь — одно из светил в Голливуде. Стив Меррил — подлец. Второразрядный актеришка. За душой ни гроша. И, разумеется, не прочь присвоить денежки Элен. По суду ему не получить ни доллара, он это понимает, но теперь из-за него Элен не может выйти замуж, и Меррил наверняка рассчитывает, что она захочет откупиться. Вам кажется странным, но Элен действительно нужен дом и семья… Девица в миниюбке, презрение к мещанской морали — все это только в кино. Я ей тысячу раз говорила, что пора сменить амплуа; но картины имеют успех, публика в восторге, и Элен это приятно… Простите, мистер Мейсон, я что-то совсем заболталась.

— Вы говорили, что назначили свидание в Короне, — напомнил Мейсон.

— Ах да. Мы приехали слишком рано. Впрочем, это было не так уж плохо. Мэрвилл терпеть не может ждать, просто ненавидит. У него какой-то пунктик насчет времени. Представляете: мы с ним по телефону сверили часы.

— Итак, вы приехали раньше?

— Да, на двадцать минут, даже на двадцать одну. Ну вот, оставили машину на стоянке и решили что-нибудь выпить.

— Вы пошли в коктейль-бар напротив мотеля?

— Да. А потом, когда выходили, я заметила, что крышка багажника поднята, а там, знаете, лежала куча подарков, и все мои драгоценности, и украшения Элен тоже. И все чемоданы. Я как сумасшедшая помчалась в полицию, и там сразу поднялась жуткая суматоха. Думаю, они надеялись прославиться. Еще бы, к ним обратилась сама Элен Чейни. Нас заставляли по сто раз пересказывать одно и то же. Я чуть с ума не сошла. Хорошо еще, что Мэрв быстро приехал. Он, правда, был в ярости, весь прямо побледнел от злости.

— Интересно, почему, мисс Кейт?

— Не знаю, он такой странный и к тому же не выносит полицейских и прессу. Мэрв считает, что, когда он торопится, никто не имеет права его задерживать.

— Значит, свадьба не состоялась?

— Конечно, нет. Мы сидели там до часу ночи. Элен была вне себя, Мэрв рвал и метал, а полицейские сияли от удовольствия.

— Вы не могли уехать пораньше?

— Мы и уехали бы, если бы не вся эта кутерьма со свидетелем, девушкой и заявлением об аресте. Я говорила Элен и Алдриху, что им надо меня оставить разбираться со всей этой чепухой, а самим добираться поскорей до Лас-Вегаса, но Элен не захотела бросать меня одну, и, по правде сказать, я не слишком расстроилась. Мэрвилл, тот бы никого ждать не стал. У него любимая фраза: человек теряет в среднем десять процентов времени на ожидание прямое или косвенное. Он все время повторяет, что не ждет больше пяти минут.

— Так чем все-таки закончилось ваше приключение?

— А разве вы не читали?

— Кажется, в газете было написано, что свадьбу пока отложили. Кстати, там, по-моему, упоминался еще второй муж мисс Чейни, если не ошибаюсь, он представил в суд какой-то иск?

— Он шантажист, этот Стив Меррил! — возмущенно воскликнула Ирэн. — Он и типичный негодяй, и шантажист! Бездарность! Ему надо…

Телефонный звонок не дал ей договорить. Обменявшись несколькими отрывочными фразами с Герти, Делла обратилась к Мейсону:

— Мистер Алдрих говорит, что пришел за мисс Ирэн Кейт.

Мейсон взглянул на Ирэн.

— Вы не будете возражать, если я приглашу его сюда?

— Нет, — произнесла она торопливо, — я не хочу ни от кого таиться, мистер Мейсон. Мэрв имеет полное право знать, что происходит. Он может… Не обязательно, конечно, но не исключено, что он мог бы обидеться, если бы узнал, что я договариваюсь с вами за его спиной.

— Да, да, понимаю, — проговорил Мейсон, — Делла, проводи к нам, пожалуйста, мистера Алдриха.

В комнате на мгновение воцарилось молчание. Ирэн, казалось, забыла о существовании Мейсона. Вся подавшись вперед, она не сводила глаз с двери. Едва Алдрих переступил порог конторы, она вскочила и бросилась ему навстречу.

— Здравствуй, Мэрв. Ну, проходи же. Познакомься, это мистер Мейсон.

Худой, широкоплечий, загорелый Алдрих производил впечатление человека здорового и волевого.

— Здравствуй, прелестное создание, — проговорил он с улыбкой, — ну как поживает подружка невесты?

Поздоровавшись с Мейсоном, Алдрих сел, взглянул на часы и обратился к Ирэн тем твердым и уверенным тоном, который сразу выдавал в нем делового человека:

— Насколько я понял, Ирэн, ты собираешься дать денег той девице, которая нас обокрала?

— Она ничего не украла, Мэрв.

— Откуда ты знаешь?

— Не забывайте, девушку освободили, — вмешался Мейсон.

— Мэрв, я знаю, что она не сделала ничего дурного, — умоляюще начала Ирэн. — Понимаешь, я уверена, я с самого начала чувствовала, что во всей этой истории что-то не так.

— Могу я узнать, — произнес вдруг Алдрих, обращаясь к Мейсону, — почему, собственно, вы занимаетесь этим делом?

— Меня об этом попросили.

— Вы должны понять, мистер Мейсон, — произнесла Ирэн, очевидно пытаясь оправдать резкость Алдриха, — последние события буквально выбили Мэрва из колеи. Кража, а потом эта несостоявшаяся свадьба…

— После того как Ирэн и мисс Чейни оставили все драгоценности в машине.

— Но, Мэрв, я уверена, что закрыла багажник…

— Разумеется, ты в этом уверена, — улыбнулся Алдрих и вновь обратился к Мейсону: — Девушки решили, что необходимо обратиться в полицию. Перечень вещей и описание всех подробностей заняли около полутора часов. А потом неизвестно откуда появился этот парень… Кстати, Ирэн, ты не помнишь, как его звали?

— Боулс. Гарри Боулс.

— Да, точно. Он видел, как девица рылась в багажнике. По крайней мере, говорил, что видел. Правда, на допросе вся его уверенность разлетелась на мелкие кусочки. Так что подсудимой повезло. Кстати, где она сейчас?

— Работает, — ответил Мейсон.

— А где именно?

— Здесь, в городе.

— Мэрв, — начала Ирэн, — поверь мне. Кому-то просто выгодно было, чтобы девушка попала в тюрьму, вот и все.

Алдрих молча покачал головой.

— Послушай, Мэрв, неужели женская интуиция, по-твоему, ничего не значит?

Голос Алдриха, суровый и жесткий, когда он говорил с Мейсоном, теперь, когда Мэрвилл обращался к Ирэн, казался мягким и ласковым:

— У тебя добрая душа, милая девочка. К сожалению, не все люди так же чисты, как ты.

— Ну, Мэрвилл, я ведь тоже кое-что понимаю в жизни.

— Конечно, понимаешь, — с нежностью проговорил Алдрих, но тут же лицо его приняло прежнее холодное и деловое выражение, и он перевел взгляд на Мейсона. — Что вы предлагаете, господин адвокат?

— Вы знаете, мистер Алдрих, что Ирэн Кейт подписала заявление, в котором Эвелин Багби обвиняется в уголовном преступлении. Мисс Багби была арестована и на основании решения суда выпущена на свободу. Такое положение дел не кажется нам удовлетворительным.

— Простите, кому — «нам», мистер Мейсон?

— Обеим заинтересованным сторонам, мистер Алдрих.

— Ирэн незачем было клеветать на эту Багби. Она ее никогда в жизни не видела. Она подписала бумагу по просьбе помощника шерифа. Она ни в чем не виновата — спросите у любого адвоката, он вам это подтвердит.

— Я как раз пытался уговорить мисс Кейт назвать мне имя ее адвоката и дать возможность переговорить с ним, — произнес Мейсон, — однако мисс Кейт предпочитает вести свои дела самостоятельно, и мне приходится…

— Значит, вы хотите, — перебил его Алдрих, — получить от Ирэн компенсацию. Думаю, у вас ничего не выйдет. Еще раз повторяю: она эту девицу в глаза не видела. Ей не было никакого смысла писать ложные доносы. Все заявление от начала до конца сочинил полицейский. Любой человек, разбирающийся в законах…

— Вам не кажется, что я тоже немного в них разбираюсь?

— Нет, не кажется.

— По-моему, мистер Алдрих, нам не имеет смысла продолжать эту дискуссию, проговорил Мейсон, вставая.

— Может быть, я в чем-то и ошибаюсь… — начал Алдрих.

— Может быть. Но теперь это уже не важно. — Мейсон явно не расположен был продолжать беседу.

— Мне страшно жалко, мистер Мейсон, что все так получилось, — проговорила Ирэн, — я хотела бы…

— Пойдем, Ирэн. — Алдрих властно взял ее за локоть. — Нам пора.

Нахмурившись, Мейсон наблюдал, как посетители выходят из конторы.

— Ну и парочка, — проговорила Делла Стрит, выключая магнитофон. — Шеф, — продолжала она, — я не понимаю: если она собиралась дать денег, зачем ей понадобилось приводить сюда Алдриха?

На несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Казалось, Мейсон напряженно что-то обдумывает.

— Благодарю тебя, Делла, — проговорил он наконец.

— За что?

— За твой вопрос: теперь мне все ясно.

— А мне нет.

— Вспомни, Мэрвилл Алдрих чрезвычайно пунктуален. Он никого не ждет больше пяти минут и никогда не опаздывает сам.

— Ну и что?

— Ирэн Кейт была здесь в половине третьего. Мэрвилл Алдрих появился на пятнадцать минут позже. Он не мог опоздать. Следовательно, это Ирэн попросила его прийти без четверти три. Вы не забыли — она говорила, что собирается очаровать меня?

Делла кивнула.

— Похоже, за пятнадцать минут она рассчитывала ослепить меня блеском своей щедрости и великодушия; я должен был понять, что она от всей души готова помочь «бедной девушке». Потом согласно плану появляется Мэрвилл Алдрих. Он холоден, высокомерен, раздражителен. Любые наши предложения он встречает в штыки. Таким образом соглашение оказывается невозможным. А героиня с триумфом покидает сцену.

— Так вы думаете, все это не более чем спектакль?

— Почти уверен.

— Я тоже кое-что заметила, шеф. Хотите знать мнение женщины?

— Конечно, Делла.

— Так вот, Ирэн Кейт очень, очень нравится мистер Алдрих. Разумеется, эта кража была на руку Стиву Меррилу, но могу поспорить, мистер Мейсон, Ирэн тоже не слишком долго плакала, когда церемонию отложили.

— Ты права, Делла. И это весьма любопытно. Пожалуй, нам стоит провести небольшое расследование; посмотрим, не удастся ли наткнуться на что-нибудь интересное.

— Иными словами, — улыбнулась Делла, — Полу Дрейку опять придется поработать.

— Вот именно. Спустись к нему, Делла, и тащи его сюда. Похоже, этим делом стоит заняться.

— И я как раз знаю одного человека, который согласен заниматься любыми делами, кроме своих собственных, — заметила Делла, многозначительно взглянув на кипу неразобранных бумаг.

Глава 5

Сыскное агентство Дрейка находилось в том же здании, что и контора Мейсона, и уже через десять минут Пол Дрейк устраивался в кресле напротив адвоката. Перепробовав все возможные положения, он уселся, наконец, в своей любимой позе: облокачиваясь спиной на один подлокотник и свесив ноги через другой.

— Валяй, Перри, я готов, — проговорил он. Мейсон молча взял сигарету, закурил и несколько мгновений задумчиво разглядывал поднимающиеся к потолку колечки дыма.

— Ты знаешь Элен Чейни, Пол? — произнес он. — Актрису?

— Да.

— Лично не знаком.

— И все-таки?

— Время от времени кое-что поставляет ее рекламный агент. В общем, знакомая история. На экране — коварная соблазнительница: манящий взор, глубокий вырез или водолазка в обтяг; впрочем, за рамки приличия никогда не выходит. Соответственно дома снимается не иначе как у плиты, в фартуке поверх наглухо застегнутой блузки. Юбки длинные. Глаза опущены. Ее любимое занятие: готовить обед. Величайшее несчастье ее жизни: сценическая карьера не позволяет всецело посвятить себя домашнему хозяйству. Как только выпадает свободная минутка, она берется за спицы: обожает дарить друзьям маленькие безделушки. Ее…

— Достаточно, достаточно, Пол, — не выдержал Мейсон.

— Ты так считаешь? — улыбнулся Дрейк. — А газетчики, похоже, вошли во вкус. Говорят, она скоро собирается замуж, так что в любом журнале ты найдешь пару заметок об «Элен Чейни — гении домашнего очага».

— Да, я знаю. Свадьба должна была состояться в Лас-Вегасе. Но кто-то украл подарки, и церемонию отложили. К тому же ее второй муж, оказывается, был недоволен разводом и теперь настаивает на судебном разбирательстве. Этого парня зовут Меррил. Ты о нем что-нибудь слышал?

— Слышал, но мало. По-моему, он актер. По крайней мере, сам себя так называет. Ты знаешь, наверное, Элен тоже была не слишком известна до той знаменитой картины, где она сыграла корейскую журналистку. Послушай, а зачем тебе все это понадобилось?

— Ко мне пришла некая Эвелин Багби. Арестована за кражу драгоценностей из машины Ирэн Кейт. Вчера ее оправдали.

— Знаю, читал в газетах.

— Так вот, я хочу добиться для нее компенсации.

— А что, есть возможность?

— Пока нет. Она не может доказать присутствие злого умысла. Вполне вероятно, что его и не было. Ирэн Кейт действительно подписала жалобу, но сделала это по настоянию заместителя шерифа. И все-таки, — продолжал Мейсон, — мне хотелось бы докопаться до истины. Если Эвелин Багби виновата — это одно дело. Но если нет, а похоже, что она здесь действительно ни при чем, значит, кто-то специально устроил весь этот спектакль: подкинул ей в комнату браслет и нашел этого Боулса. Впрочем, может, Боулс и не замешан в подлоге, возможно, он на самом деле видел какую-то женщину с чемоданчиком. Мне нужна информация.

— Когда?

— Как можно скорее.

— Ну, разумеется, — пробурчал Дрейк, поднимаясь с кресла.

— И еще, — продолжал Мейсон, не обращая внимания на недовольный вид Дрейка, — постарайся разузнать поподробнее о Стиве Мерриле; выясни, не называл ли он себя когда-нибудь Стонтоном Вестером Гладеном.

— Кем?

— Стоктоном Вестером Гладеном.

Дрейк пометил что-то в записной книжке.

— Уверен, Перри, эту информацию ты надеешься получить минут через пять.

— Ну что ты, Пол, я потерплю до завтра, — лукаво улыбнулся Мейсон.

Глава 6

Без четверти пять в конторе Мейсона пронзительно зазвонил телефон. Делла сняла трубку.

— Алло? Да-да, минуточку, Пол. Она обернулась к Мейсону: — Кажется, один из его агентов был в Короне и что-то разузнал.

— Я слушаю, Пол, — проговорил Мейсон.

— Привет, Перри. Мы откопали кое-что в Короне. Помнишь, Эвелин Багби останавливалась там в мотеле? Так вот, как раз в день кражи в одиннадцать тридцать в этот же мотель приехала еще одна девушка. Имя и адрес дала, похоже, вымышленные. Любопытно, что горничная видела, как она выходила из номера Эвелин Багби. Горничная, наверное, не обратила бы внимания, но девушка сама подошла и долго объясняла, что выносила вещи из машины и по ошибке зашла не в ту дверь.

Во сколько это произошло? — резко спросил Мейсон.

— Я думаю, почти сразу после ее приезда, что-нибудь около одиннадцати тридцати. Номера у них обычно освобождаются к десяти утра, и потом до двух идет уборка. Так что, когда понадобилось поселить девушку, чистую комнату довольно трудно было найти — поэтому служащие и запомнили время.

— Как она выглядела?

— Высокая, глаз за темными очками не видно, одежда дорогая, машина тоже: какая именно, неизвестно — девица написала: «кадиллак», но администратор думает, что это «линкольн».

— Номер машины?

— Фальшивый.

— Адрес?

— Тоже.

— О девушке известно еще что-нибудь?

— Приятный голос, хорошенькая, но темные очки ни разу не сняла. Администратору кажется, что ей было около двадцати девяти — тридцати лет. Еще одна деталь: на ней были очень дорогие туфли из крокодиловой кожи. Администратор говорит, что заметил их потому, что пытался понять, что она за птица. Знаешь, они не слишком любят пускать в мотель таких одиноких красоток, с ними потом хлопот не оберешься.

— Но эту все-таки пустили?

— Да, она сказала, что ехала почти всю ночь — должна была срочно попасть в Голливуд — и хочет просто немножко поспать. Предложила оплатить номер за весь день, а уехать через два-три часа.

— И сколько она там пробыла?

— Как ни странно, не больше часа. Около половины первого горничная заметила, что ключ торчит снаружи, а номер пуст. Похоже было, что девушка принимала душ — все полотенца валялись на полу. Но кровать так и осталась неразобранной и вещей в комнате никаких не было.

— Горничная уверена, что именно эта девушка заходила к Эвелин Багби?

— Она видела, как та выходила из ее номера. Говорит, что запомнила ее потому, что так рано редко кто приезжает.

— И все-таки, Пол, в это время драгоценности еще не были украдены, — задумчиво проговорил Мейсон.

— Я знаю. Я просто подумал, что тебе будет интересно.

— Ну конечно. Где была в это время Эвелин?

— Вроде бы вышла позавтракать. Горничная думает, что она специально вставала так поздно — надоело, наверное, всю жизнь вскакивать по будильнику.

— Спасибо, Пол. Теперь нужно показать горничной фотографию Ирэн Кейт. Спроси, не она ли была той таинственной незнакомкой, и если да, мы…

— Не забывай, Перри, ее никто не видел без темных очков.

— Попробуй все-таки.

— Хорошо, — пообещал Дрейк, — ты пока не уходишь?

— Я заскочу к тебе, когда соберусь домой. Постарайся раскопать еще что-нибудь.

— Я сгораю от любопытства, — проговорила Делла, едва Мейсон закончил разговор.

— Попробуй дозвониться до мисс Багби, — попросил Мейсон, пересказав секретарше суть разговора.

— Вы хотите с ней поговорить?

— Нет. Скажи ей просто, что в ее деле появились новые интересные детали. Объясни, что к ней в любой момент может приехать Ирэн Кейт и предложить деньги. Так вот, какой бы выгодной ей ни казалась сделка, она ни в коем случае не должна соглашаться.

— Я позвоню из приемной, чтобы не беспокоить вас, шеф, — проговорила Делла.

— Хорошо. А потом соедини меня с Фрэнком Нили. Похоже, это дело не такое уж и простенькое.

Делла вышла. Мейсон с задумчивым видом шагал по комнате. Через несколько минут секретарша вновь появилась в конторе.

— Шеф, я говорила с Джо Паденой. Эвелин уехала.

— Уехала? — Мейсон замер на месте.

— Не беспокойтесь, все в порядке. Она была в ресторане с двенадцати до трех, а вечером должна выйти к восьми и проработать до часу. Сейчас у нее перерыв, и, по-моему, совершенно естественно, что, получив, наконец-то, работу и деньги, девушка решила поездить по магазинам.

— Ты права, Делла, я и сам должен был догадаться, — улыбнулся Мейсон.

— Я спросила у Падены, — продолжала Делла, — не звонил ли Эвелин кто-нибудь еще. Он сказал, что некий С. М. просил передать, что очень хотел бы с ней встретиться.

— С. М.?

— Да, он продиктовал только свои инициалы.

— С. М., Стив Меррил… — проговорил Мейсон, — хотел бы я знать, как он нашел ее?

— Может быть, она ему снова звонила.

— Может быть, но возможно, это предложение встретиться как-то связано с деньгами для Эвелин. Если только мы сможем доказать, что Ирэн Кейт была той самой девушкой в мотеле, я не соглашусь на компенсацию меньше чем в двадцать тысяч.

— Сказать, чтобы Эвелин нам перезвонила?

— Боюсь, это бесполезно. Она все равно может захотеть сначала встретиться с С.М.

— Что же делать?

— Послушай, Делла, тебе придется сейчас же взять мою машину и ехать в «Горную Корону». Как только Эвелин там появится, передай ей мою просьбу. Не забудь потом позвонить мне. Я думаю, нам стоит поужинать вместе в Голливуде. Ты свободна сегодня?

— Свободна и страшно голодна. Ну все, бегу. Созвонимся через час. До свидания, мистер Мейсон.

Она надела пальто и шляпку, помахала Мейсону рукой, но, не дойдя до двери, вдруг остановилась.

— О Боже, совсем забыла про Нили. Заговорилась с Паденой и…

Ничего, Герти меня соединит. До свидания, Делла.

С минуту Мейсон постоял у окна, глядя, как Делла садится в машину, потом подошел к телефону.

— Будьте добры, Герти, свяжитесь с Фрэнком Нили из Риверсайда.

Через несколько секунд он уже объяснял Нили, что, поскольку дело приняло неожиданный оборот, разумнее всего было бы отложить пока обсуждение суммы компенсации.

— Отложить так отложить, — засмеялся Фрэнк, — это дело ведете вы, адвокат, а я уж постараюсь вам не мешать.

— Вы постараетесь, — прервал его Мейсон, — получить вознаграждение за работу, которую проделали, защищая Эвелин Багби.

— Вы думаете, есть надежда?

— Сейчас трудно сказать, — уклончиво отозвался Мейсон, — однако такая вероятность существует.

— Я был бы страшно рад, особенно за девушку. Но, должно быть, вы знаете какие-то специальные законы. Я, честно говоря, ума не приложу, как можно доказать присутствие злого умысла, если обвиняющая сторона составила заявление по совету и под руководством помощника шерифа.

— Никаких специальных законов я не знаю, — улыбнулся Мейсон, — просто я привык сначала собирать все факты и только потом обращаться к закону.

— Постараюсь не забывать об этом, — проговорил Нили.

— Вот и отлично. Буду держать вас в курсе. Кончив разговор, Мейсон откинулся в кресле и закурил. Одну за другой он перебирал все возможные версии происшедшего. Его размышления были прерваны приходом Герти.

— Мистер Мейсон, в приемной сидит Ирэн Кейт. Она говорит, что должна побеседовать с вами лично.

— Она одна?

— Да.

— Пропустите ее, Герти. Но если через несколько минут появится мистер Алдрих, скажите ему, что я занят и просил меня не беспокоить. То же самое говорите и другим посетителям. Я собираюсь беседовать с девушкой, которая, возможно, хочет загладить свою вину, и на этот раз не позволю, чтобы нас прерывали люди, для которых слова «вина» и «совесть» — пустой звук. Вы меня понимаете, Герти?

— Конечно, шеф.

Стремительно войдя в комнату, Ирэн остановилась перед Мейсоном. Похоже, и на этот раз сцена была продумана до мелочей.

— Поверьте, я просто в отчаянии, — начала она. Мейсон удивленно поднял брови.

— Я имею в виду Мэрва, Мэрвилла Алдриха.

— А в чем, собственно, дело?

— Не понимаю, мистер Мейсон, как он мог так холодно, так бесстрастно рассуждать об этом деле? Как будто речь идет не о человеческих взаимоотношениях, а об отвлеченной экономической проблеме.

— Присядьте, пожалуйста, — предложил Мейсон.

— Мистер Мейсон, я хочу сделать что-нибудь для этой девушки, — решительно заявила Ирэн.

— Мне кажется, — проговорил Мейсон, разглядывая ее туфли из крокодиловой кожи, — нам будет удобнее обсудить это с вашим адвокатом.

С улыбкой глядя на Мейсона, Ирэн произнесла лукаво:

— Разве вы боитесь меня?

— Нет, мисс Кейт, но может сложиться не слишком приятная для вас ситуация. Видите ли, мне кажется, вам следовало бы обратиться к юристу.

— Ну что вы! Я прекрасно справляюсь со своими делами. Адвокаты нужны, когда боишься попасть в беду.

— Вы уже попали в беду, мисс Кейт.

— В каком смысле?

— Мисс Кейт, несколько часов назад мне сообщили факты, которые неопровержимо доказывают, что Эвелин Багби имеет полное право обратиться в суд с иском против лица, злонамеренно ее оклеветавшего.

— Злонамеренно оклеветавшего? Звучит зловеще!

— Вот именно, мисс Кейт.

— И кто же это лицо, мистер Мейсон?

— Я думал, что заявление подписали вы.

— Если быть точной, — улыбнулась Ирэн, — подписано оно было по настоянию местных властей. Его сочинил помощник шерифа, потом подвинул ко мне и сказал: «Распишитесь здесь». Разве это обстоятельство не исключает полностью возможность судебного преследования?

— Я вижу, вы удивительно хорошо представляете себе, что может и что не может преследоваться по закону.

— О да, — смеясь, проговорила она, — этот закон я знаю.

— Знаете?

— Да. Мне объяснил мой адвокат. Видите ли, я приглашаю его, когда хочу разобраться в законах. Но если мне надо принять решение, я предпочитаю делать это самостоятельно. По-моему, это разумно, мистер Мейсон, — мой адвокат беднее меня, и, значит, дела я веду лучше, чем он.

— Разве в жизни нет ничего важнее денег, мисс Кейт?

— Есть, мистер Мейсон. Но разве по деньгам нельзя судить о человеке?

— Финансовый успех зависит от множества обстоятельств. Можно быть инициативным, умелым и ловким и все равно не зарабатывать ни гроша. Финансовый успех — это всегда риск и удача.

— Вы абсолютно правы, мистер Мейсон. Мне очень приятно, что наши взгляды совпадают. Придется признать, что я не только инициативней и умней моего адвоката, но еще и удачливей, и больше люблю рисковать.

— Но на этот раз вы все-таки посоветовались с адвокатом?

— Да, конечно.

— И что он вам сказал?

— Вам действительно хочется это услышать, мистер Мейсон? — спросила Ирэн со смехом.

— Мне было бы очень интересно узнать его мнение.

— Видите ли, он сказал: «Передайте мистеру Мейсону, чтобы он вместе со своей Эвелин Багби убирался ко всем чертям».

— Но вы все-таки пришли ко мне?

— Да.

— Почему?

— Я хочу предложить девушке компенсацию.

— Возможно, это окажется труднее, чем вы предполагаете, мисс Кейт.

— Чепуха, мистер Мейсон. Я дам ей тысячу долларов. Я думаю, это компенсирует ей и шумиху, и все неприятности. Моя совесть наконец-то будет спокойна, а вы получите неплохой гонорар. Вот чек. Я выписала его вам как поверенному Эвелин Багби. Здесь на обороте помечено: принимая этот чек, вы, «как адвокат Эвелин Багби, обязуетесь позаботиться о том, чтобы впредь я была избавлена от любых исков со стороны вашей клиентки, касающихся клеветы, злого умысла, преднамеренного заключения под стражу и других претензий, имеющих отношение к исчезновению драгоценностей в Риверсайде».

— Этот текст, насколько я понимаю, сочинил ваш адвокат? — улыбнулся Мейсон.

— Да, конечно.

— Хоть вы и предпочитаете вести свои дела самостоятельно!

— Вот именно.

— На вашем месте, — продолжал Мейсон, — я все-таки пригласил бы сюда вашего адвоката.

— Не понимаю, мистер Мейсон, — нетерпеливо проговорила Ирэн, — вас не устраивает сумма в тысячу долларов?

— К сожалению, совершенно не устраивает.

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Ирэн с изумлением смотрела на Мейсона.

— Вы, наверное, не поняли, мистер Мейсон, — наконец произнесла она, — вот чек на тысячу долларов для вашей клиентки. Я приношу его вам на блюдечке…

— На блюдечке?

— Послушайте, вы смеетесь надо мной?

— Ну что вы, мисс Кейт.

— И вы хотите, чтобы я поверила, что вы не примете чек на тысячу долларов? Вы собираетесь отказаться от компенсации, не предупредив даже свою клиентку?

— Я передам ей ваше предложение и посоветую отклонить его.

— Могу я узнать — почему?

— Где вы были в день кражи около одиннадцати часов утра?

— Мы с Элен Чейни ходили в парикмахерскую, думаю, вы без труда можете это проверить. Потом обедали, а потом… Но вас интересует только утро?

— Да.

— Тогда все. Я должна была насторожиться или постараться увильнуть от ответа?

— Не обязательно. Мне хотелось узнать, что вы скажете.

— Вот вы и узнали. И все-таки, мистер Мейсон, принимаете ли вы компенсацию?

— По-видимому, нет. Мне необходимо…

— Имейте в виду, — перебила его Ирэн, — у вас есть только пять часов, чтобы принять или отказаться. Я буду дома только до пол-одиннадцатого, и, если до этого времени не получу от вас никакой информации, мой банк аннулирует выплату по чеку. Мой номер: Хальверстэд, 68701.

Телефонный звонок помешал ей договорить. Мейсон снял трубку.

— Я вас слушаю. Звонила Делла Стрит.

— Здравствуйте, шеф. Мы можем поговорить?

— Ты можешь.

— А вы?

— Нет.

— Вы не один?

— Да.

— Ну хорошо, шеф, рассказываю. Я в «Горной Короне». Эвелин только что вернулась из магазина. Нам некогда было долго разговаривать, но вот что я от нее узнала. Этот С. М. действительно Стив Меррил. Когда Эвелин от нас ушла, она накупила старых журналов и стала разглядывать фотографии. Теперь она совершенно уверена, что Стив Меррил и Стонтон Гладей, потративший ее деньги, — один и тот же человек. Она ему позвонила. Его не было дома, но какая-то женщина согласилась оставить ему записку. Так вот, Эвелин продиктовала свое имя и адрес и попросила, чтобы Меррил перезвонил ей сегодня до пяти часов.

— И больше ничего?

— И больше ничего. Но похоже, этого было достаточно. Меррил действительно позвонил и просил передать, что им необходимо поговорить.

— Спасибо, Делла. Я думаю, нам надо встретиться с тобой в конторе и обсудить сложившуюся ситуацию.

— Вы хотите, чтобы я вернулась прямо сейчас?

— Да.

— Хорошо, еду. Стоит ли предупредить Эвелин, чтобы она ничего не предпринимала, не посоветовавшись с вами?

— Конечно, Делла.

Попрощавшись с Деллой, Мейсон обернулся к Ирэн. Она резко поднялась, протянула ему руку.

— Я уверена, что вы смеетесь надо мной, — проговорила она, — сегодня утром вы показались мне чрезвычайно симпатичным. К сожалению, сейчас я думаю, что я ошиблась в вас.

— Вы видите, мисс Кейт, как невыгодно самой вести свои дела. Если бы я беседовал с вашим адвокатом, сохранились бы самые теплые отношения у нас с вами.

Уже на пороге Ирэн обернулась и, лукаво взглянув на Мейсона, послала ему воздушный поцелуй.

— Спокойной ночи, адвокат, — насмешливо произнесла она.

Глава 7

На улице уже стемнело. Сидя за столом, Мейсон рассеянно следил глазами за непрерывным потоком машин, с шумом проносящихся мимо окон конторы. Все пространство между домами было заполнено движущейся массой автомобилей и пешеходов. Мейсон с грустью подумал, что в деловой части города не осталось ни тихих переулочков, ни спокойных бульваров — повсюду грохот и суета.

В конторе было тихо. Герти ушла, выключив в приемной свет. Еще раз взглянув на лежащий перед ним чек, Мейсон вновь стал ходить по комнате, стараясь понять, что же может означать столь неожиданное и щедрое предложение Ирэн. Время от времени он нетерпеливо поглядывал на часы. Деллы все не было, а между тем до десяти тридцати оставалось не так уж много времени. Надо было решать. Наконец в коридоре послышались быстрые шаги, и в дверях появилась Делла Стрит.

— Господи, шеф, я думала, что никогда не доберусь! Столько машин!

— Я боялся, что с тобой что-нибудь случилось. Как наша клиентка?

— Она только и говорит что об этом Стиве Мерриле. Похоже, ей очень нужны деньги. Сказала, что, если он отдаст ей хотя бы часть, она и то будет страшно рада.

— Ко мне опять приходила Ирэн Кейт, — проговорил Мейсон. — Оставила чек на тысячу долларов. На ней были туфли из крокодиловой кожи.

— Вот это да, — изумленно протянула Делла.

— Чек вон там, на столе. Посмотри, что написано на обороте.

Взяв чек, Делла прочитала надпись.

— Как бы там ни было, это уже кое-что, не правда ли, шеф?

— У нас есть время до десяти тридцати. Ирэн оставила телефон и сказала, что будет ждать ответа.

— Что ж, похоже, она умеет быть великодушной!

— Видишь ли, Делла, мы оказались в довольно щекотливом положении. Я уверен, что тысяча долларов кажется мисс Багби целым состоянием. Если я расскажу ей о предложении, она, по-видимому, захочет принять его — синица в руке лучше журавля в небе. С другой стороны, если промолчу и откажусь, а потом нам не удастся добиться большей суммы, эти деньги мне придется выкладывать из своего кармана.

— Почему?

— Потому что я взял бы на себя смелость действовать, не поставив в известность клиента.

— Значит, придется ей все рассказать?

— По-видимому, да?

— Давайте я ей позвоню?

— Подожди. Я хочу еще… Что там за шум, Делла?

— Кто-то пытается дозвониться в приемную. Мне подойти?

— Да, пожалуйста. Я думаю, тот, кто хочет побеседовать с нами в такой поздний час, собирается сообщить что-нибудь важное.

Делла вышла, и Мейсон услышал, как она произнесла: «Добрый вечер, контора Перри Мейсона». Через минуту она уже вернулась в кабинет.

— Это Эвелин Багби. Она страшно взволнована. Говорит, что ей просто необходимо поговорить с вами о чем-то жизненно важном.

— Соедини меня с ней, Делла, а сама оставайся у аппарата в приемной. Слушай внимательно и в случае необходимости делай записи.

— Понимаю, шеф.

Услышав, что Делла переключает телефон в приемной, Мейсон взял трубку.

— Добрый вечер.

В ответ сразу же послышался возбужденный голос Эвелин:

— Ох, мистер Мейсон, честное слово, это что-то невероятное. Я абсолютно не представляю, как мне нужно было поступить. Я…

— Не волнуйтесь, мисс Багби. Расскажите мне все по порядку.

— Сегодня я ездила по магазинам и…

— Да-да, я знаю.

— Когда я вернулась, мисс Стрит сказала…

— Я знаю, мисс Багби. Переходите прямо к сути дела.

— Хорошо. Я просто хочу, чтобы вы поняли, как это все случилось. Я купила кое-что из одежды и хотела примерить. Пошла в комнату, приняла душ, выдвинула ящик шкафа и… и там нашла его.

— Вы хотите сказать, что случайно обнаружили еще одну из украденных вещей? — В голосе Мейсона прозвучали скептические нотки.

— Нет, нет, мистер Мейсон. Пожалуйста, поверьте мне. Я говорю совершеннейшую правду.

— Так что же вы нашли?

— Револьвер.

— Револьвер?!

— Да.

— Где он лежал?

— Он был засунут прямо в стопку белья, которое я туда сложила.

— Может быть, он был еще до того, как вы положили туда свои вещи?

— Нет, что вы. Совершенно очевидно — кто-то его подкинул, пока меня не было дома.

— Где он сейчас?

— Со мной. В сумке. Я говорю из телефонной кабины.

— Достаньте, пожалуйста, револьвер и опишите мне его: какой он марки, заряжен ли, стреляли ли из него…

— Я его рассмотрела еще в комнате, мистер Мейсон. Это кольт тридцать восьмого калибра. Легкий, почти ничего не весит. Ствол очень короткий. Знаете, такие носят обычно офицеры. Он заряжен — в барабане шесть пуль.

— Понюхайте ствол — возможно, из него недавно стреляли, и тогда…

— Нет, я уже нюхала. Пахнет только маслом.

— У вас есть машина, — проговорил Мейсон, — можете ли вы взять его с собой и…

— Понимаете, я боюсь не успеть доехать до конторы и вернуться к восьми часам. Лучше я его вам где-нибудь оставлю.

— Это очень важно, — настаивал Мейсон, — выезжайте немедленно. Садитесь в машину и отправляйтесь в Голливуд, 65 — 38, Пембертон-Драйв, кафе «Джошуа». Джо Падена объяснит вам, где это. Там найдете Майка, старшего официанта, он покажет вам столик. Мы с Деллой Стрит уже выезжаем, я думаю, вам не придется долго ждать.

— Хорошо. Спасибо, мистер Мейсон.

— И еще. Перед отъездом загляните в свою комнату. Осмотрите все внимательно и убедитесь, что вам не подкинули чего-нибудь еще.

Повесив трубку, Мейсон быстро подошел к столу, взял чек, аккуратно положил его в портмоне, надел шляпу и пальто и, захватив плащ Деллы, вышел из комнаты.

— Шеф, я уже позвонила Майку в кафе «Джошуа», — сообщила секретарша.

— Отлично, Делла, собирайся, и идем. Как там на улице?

— Кажется, будет дождь. Темно как в колодце и низкие облака при южном ветре. Сейчас начнется ливень. Я прямо чувствую — воздух такой сырой и душный.

— Бррр, ну и погодка! — зябко передернул плечами Мейсон, — но ничего не поделаешь, едем, Делла. Мы встречаемся с Эвелин Багби в кафе «Джошуа».

Подождав, пока Делла оденется, Мейсон выключил в конторе свет, и они быстро зашагали к выходу.

Проходя мимо агентства Дрейка, Мейсон приостановился и заглянул в комнату. Пол был у себя, и несколько минут Мейсон что-то торопливо объяснял ему.

Машин на улицах было много, и Мейсон вздохнул с облегчением, только когда их автомобиль наконец добрался до бульвара, который в этот поздний час казался совершенно пустынным.

— Эвелин будет там первой? — нарушила молчание Делла.

— Я думаю, да.

— А что вы думаете насчет этого револьвера, шеф?

— Она звонит Меррилу один раз — и ей тут же подкидывают драгоценности. Второй звонок — и вот, пожалуйста, в ящике для белья лежит кольт. Между тем ее не было дома почти весь день.

— Шеф, вы просто циник!

— Здоровый цинизм должен быть присущ каждому юристу.

— Но она сказала, что револьвера, по-видимому, не использовали.

— Да, она так сказала.

Делла быстро взглянула на Мейсона, и в машине вновь воцарилась тишина.

Мейсон не отрываясь смотрел на дорогу, неукоснительно соблюдая все правила движения, он в то же время умудрялся так ловко маневрировать среди машин, что уже через двадцать минут впереди показалась освещенная терраса кафе «Джошуа».

Швейцар учтиво распахнул дверь, радостно приветствуя желанных гостей.

— Рад вас видеть, мистер Мейсон. Добрый вечер, мисс Стрит. Вот только с погодой нам сегодня не повезло. Останетесь поужинать?

— Совершенно верно.

— Вот и замечательно. Когда закончите, ваша машина будет уже у подъезда.

Мейсон едва успел переступить порог, а к нему навстречу уже торопился старший официант.

— Здравствуйте, Майк. Меня здесь должна ждать девушка. Такая рыжеволосая.

Официант взглянул на Деллу, потом вновь на Мейсона и отрицательно покачал головой.

— Не понимаю, она должна была уже приехать и… Ну наконец-то, вот и она. Майк, у вас не найдется столика на трех человек где-нибудь в уголке, мы хотим поговорить.

Войдя в зал, Эвелин на мгновение застыла в нерешительности, но к ней уже бежала Делла Стрит.

— Надеюсь, вы больше ничего не нашли у себя в шкафу?

— Нет.

— Мы думали, что вы уже давно здесь.

— Я… Я не смогла.

Делла подвела девушку к Мейсону. Майк проводил всех троих к столику в дальнем конце зала.

— Мы с Деллой большие любители «Бакарди», — проговорил Мейсон, обращаясь к Эвелин, — а вы что будете пить, мисс Багби?

— Я тоже коктейль. Двойной, если можно.

— Тогда три двойных. На улице такая сырость — хочется как-нибудь согреться.

— Спасибо, шеф, мне хватит и обычного, — произнесла Делла.

Мейсон испытующе посмотрел на Эвелин.

— Вы встревожены?

Девушка усмехнулась, но с лица ее по-прежнему не сходило выражение нервной напряженности.

— Где револьвер?

— В сумке.

— Из него точно не стреляли?

— Уже стреляли, — медленно проговорила она и устало опустила голову на руки. — Странно, никак не могу перестать дрожать… Я… Хорошо бы не упасть в обморок.

— Успокойтесь, — повелительно произнес Мейсон, — вы в безопасности. У вас опять неприятности?

— Опять. Ничего, если я расскажу чуть-чуть попозже? Может быть, после этого «Бакарди» мне станет получше, и тогда…

— Подробности после коктейля. Но мне нужно знать суть дела. Прямо сейчас. У нас не так много времени.

— На меня напали.

— И вы выстрелили?

Девушка кивнула. Казалось, она пытается собраться с мыслями.

— Со мной никогда такого не было. Меня хотели убить. Я сказала, что это нападение, но меня наверняка хотели убить…

— Подождите, — прервал ее Мейсон, — постарайтесь не волноваться так. Вы видели нападавшего?

— Да.

— Кто это был?

— Не знаю. У него лицо было закрыто. Он хотел убить меня. Хотел столкнуть с дороги.

— Вы из-за этого так опоздали?

— Наверное. Я еще осматривала комнату.

— Нашли что-нибудь?

— Ничего.

— А потом?

— Я села в машину и потом… Мистер Мейсон, я не могу сейчас… После коктейля, хорошо?

Мейсон многозначительно взглянул на Деллу. У столика появился официант с тремя бокалами на подносе.

— Вы ничего не имеете против бифштекса? — обратился Мейсон к Эвелин.

— Спасибо, я, наверное, не буду здесь есть. Лучше поеду поскорей обратно и там уже поужинаю. Перед работой, знаете, нас кормят.

— Вам не стоит возвращаться, не перекусив. Вы в состоянии съесть бифштекс?

— Я всегда в состоянии съесть бифштекс.

— Вам достаточно прожаренный?

Она кивнула. Мейсон повернулся к официанту:

— Будьте добры, три прожаренных бифштекса, лук по-французски, печеный картофель, масла и перца побольше, капельку кьянти и бутылку красного. Кофе потом.

Эвелин взяла коктейль, но пальцы ее так дрожали, что ей все время приходилось придерживать бокал свободной рукой.

— Покажите револьвер, — проговорил Мейсон. Девушка порылась в сумке, достала револьвер и под столом передала Мейсону.

— Вот это да! — присвистнул адвокат, как только револьвер оказался в его руках.

— В чем дело? — поинтересовалась Делла.

— Это «кольт-кобра». Новейшая модель. Сделан из алюминия. Весит пятнадцать унций и при этом стреляет высокоскоростными патронами. Не револьвер, а мечта. Интересно, номер сточен?

— Не знаю, я не смотрела.

Мейсон повернул револьвер так, чтобы свет падал прямо на него.

— Нет, на месте. Запиши, Делла: номер 17474-ЛВ. Револьвер, очевидно, новый. Кто бы его ни купил, он сделал это недавно… Делла…

— Да, шеф.

— Найди телефон и попытайся поймать Пола Дрейка прежде, чем он уйдет ужинать. Продиктуй ему номер и скажи, чтобы он немедленно занялся поисками. Думаю, нам удастся узнать, кто его владелец. Револьвер, возможно, краденый, но по крайней мере нам будет известно, где и когда его купили.

— Но ведь уже поздно… — начала Эвелин, видя, что Делла встает из-за стола, направляясь к выходу.

— Это не важно, — проговорил Мейсон. — Продавец оружия обязан записывать имя и адрес покупателя. Потом эти сведения отсылаются в полицию и лично шерифу. Так что Полу достаточно будет обратиться в соответствующую службу. Надеюсь, это займет немного времени — во всяком случае, если револьвер был продан в нашем округе. — Мейсон повернул барабан, заглянул внутрь. — Два выстрела.

— Да.

— Теперь вы сможете рассказать мне? Эвелин залпом допила свой коктейль.

— Вы бы подумали, что я неблагодарная свинья, если бы я попросила еще коктейль?

— Я бы не подумал, что вы неблагодарны, мисс Багби, но решил бы, что вы чрезвычайно неблагоразумны.

— Почему?

— Я хочу услышать ваш рассказ прежде, чем мы закажем еще одну порцию.

— Странно, я не особенно хочу есть, но прямо чувствую, что должна что-нибудь выпить.

— И все-таки попытайтесь сначала объяснить мне, что произошло.

— Минут через пять после того, как мы с вами поговорили, я пошла обратно в комнату и все там обшарила… Простите, мистер Мейсон, давайте подождем еще пять минут, пока коктейль подействует, ладно?

Кивнув в ответ, Мейсон обратился к Делле, только что вновь севшей на свое место:

— Ну как, поговорила с Полом?

— Да. Он записал номер и сказал, что его Люди этим займутся.

— Есть какие-нибудь новости из Риверсайда?

— По-моему, нет.

— Вы знаете, мисс Багби, — после паузы проговорил Мейсон, — Ирэн Кейт предлагает вам компенсацию за неприятности, причиненные по ее вине.

— Сколько?

— Тысячу долларов.

— Тысячу… долларов?

— Да.

— Сколько я должна вам?

— Пятьдесят долларов. И еще двести следовало бы предложить мистеру Пили. Таким образом, у вас останется семьсот пятьдесят долларов.

— Мне на нравится, что вам достается меньшая часть. Дело фактически вели вы, вы все…

— А Пили сидел в суде и распутывал эту грязную историю.

— Если бы не вы, меня бы ни за что не оправдали. Я думаю, вам с Нили полагается равная доля.

Мейсон порылся в портмоне, протянул Эвелин чек.

— Вы не представляете, что значат для меня сейчас эти деньги, мистер Мейсон.

— Вы их еще не получили, — проговорил Мейсон, — переверните чек и посмотрите на обороте.

Прочитав, Эвелин подняла глаза на адвоката.

— Но ведь это не значит, что я не могу возбудить дело против Стива Меррила?

— Нет, не значит.

— Вот и прекрасно. Мне совсем не хочется, чтобы этот Меррил, или Гладей, или как его там зовут, от меня улизнул. Знаете, после этого его звонка я поняла, что он боится. Еще бы: ему сейчас нельзя ни попасть под суд, ни позволить мне рассказать о том, как пропали мои денежки.

— Не думаю, что вам стоит принимать этот чек, Эвелин.

— Не думаете?

— Мне кажется, мы сможем добиться большего. Девушка покачала головой.

— Эти деньги сейчас для меня — все.

Мейсон снова убрал чек в бумажник.

— Мне не надо его подписать?

— Нет, моей подписи будет достаточно. Я, как ваш адвокат, должен буду проследить за тем, чтобы условия были соблюдены. В обычной ситуации я все-таки попросил бы вас расписаться, но мне не хотелось бы заполнять чек до пол-одиннадцатого. Не будем пока торопиться.

— Почему?

— Все еще может измениться, — проговорил Мейсон, бросив испытующий взгляд на девушку.

— Что может измениться?

— В этом деле столько неожиданностей, — улыбнулся Мейсон, — что все может измениться в любой момент. А теперь давайте поговорим об этом нападении.

— Так вот, я очень торопилась — села в машину и стала спускаться по той короткой дороге, про которую вы мне рассказывали. Я только проехала поворот на Малхоланд-Драйв и тут заметила, что за мной едет машина… То есть она прямо неслась на бешеной скорости с включенными фарами. Этот свет у меня отражался ото всех зеркал и мне страшно мешал. Я съехала на край, притормозила и стала ему махать, чтобы он проезжал. А он… Понимаете, он подъехал почти вплотную, а потом резко завернул — так, чтобы столкнуть меня с дороги.

— Что же вы сделали?

— Нажала на газ — просто счастье, что я не очень растерялась. Я еще успела повернуть голову и взглянуть на этого человека в машине. Ох, мистер Мейсон, я, наверное, никогда его не забуду.

— Вы сможете его описать?

— У него на голове было что-то такое — мешок или наволочка, не знаю — с прорезями для глаз, оно было перетянуто на лбу тесьмой, или, может быть, ленточкой, или резинкой. Выглядело это просто жутко. Каждый раз, как я его вспоминаю, меня всю трясет.

— Что произошло потом?

— Я понеслась по этой горной дороге, а он за мной. И тут я вспомнила про револьвер. Пока я его доставала, эта машина опять поравнялась с моей. Понимаете, мистер Мейсон, было совершенно очевидно, что он собирается перевернуть меня, или столкнуть с дороги, или что-нибудь в этом роде. Тогда я высунула револьвер из окна и два раза выстрелила.

— Что сделал он?

— Он сразу отстал. Понял, что у меня есть оружие, и тут же потерял всякий интерес.

— Он затормозил?

— Да. Очень резко, я даже услышала скрежет. Огни фар заметались туда и сюда, а потом и вовсе исчезли.

— Вы не остановились?

— А вы бы на моем месте остановились? Я запихнула револьвер под сиденье, вцепилась в руль и помчалась на полной скорости.

— Вы думаете, он не преследовал вас?

— Я уверена, что нет, — я все время через зеркальце наблюдала за дорогой.

— Что ж, хорошо, — проговорил Мейсон, — значит, вы его напугали. Впрочем… может, это не так уж и хорошо.

— Но почему, мистер Мейсон?

— Мисс Багби, у себя в шкафу вы нашли заряженный револьвер. Впоследствии вам, по-видимому, придется объяснять, при каких обстоятельствах из него были произведены выстрелы, — однако никаких свидетельств, подтверждающих ваш рассказ, мы не имеем. Боюсь, вы опять можете оказаться в затруднительном положении… Я думаю, нам следует немедленно известить шерифа — сообщить о нападении и о том, что вы стреляли, чтоб испугать убийцу. Ты не пропустишь меня, Делла? По-видимому, мне лучше позвонить самому.

Делла подвинулась, и Мейсон, выйдя из-за столика, направился к телефонной кабине.

— Говорит Перри Мейсон, адвокат, — начал он, услышав в трубке голос шерифа, — я нахожусь в кафе «Джошуа». Здесь моя клиентка. С ней сейчас произошел неприятный случай на дороге: недалеко от Голливуда на нее напали. Человек в маске хотел врезаться в ее машину, так что она вынуждена была остановиться, к счастью, у нее оказался с собой револьвер, и она сделала несколько выстрелов, надеясь его испугать. Я хотел бы узнать, какие меры вы собираетесь предпринять в связи с этим происшествием?

— Спасибо за звонок, — проговорил шериф, — я сейчас пошлю к вам моих людей, надо выяснить все подробности. Ждите их через десять — пятнадцать минут. У нас вечно проблемы с горными дорогами. В газеты такие случаи почти не попадают. Нападения носят в основном сексуальный характер, и жертвы просят не давать информации прессе. Так вы говорите, она стреляла?

— Просто несколько предупредительных выстрелов. Она стреляла наугад, но…

— Я бы отдал, пожалуй, половину месячного жалованья, если бы вашей клиентке повезло и она действительно пристрелила его. Парня, который здесь орудует, вряд ли кто-нибудь станет жалеть… Повторите, пожалуйста, мистер Мейсон, где мы можем вас найти?

— В кафе «Джошуа». Официант меня знает.

— Отлично. Самое позднее через двадцать минут мои люди будут у вас.

Пока Мейсон звонил, официант успел уже расставить тарелки, и теперь все трое принялись за ужин.

— Давайте условимся, — проговорил Мейсон, — это я попросил мисс Багби взять с собой револьвер. Она собиралась ехать в темноте по пустынной дороге, и я настоял на том, чтобы у нее при себе было оружие. Если создастся впечатление, что я сам дал ей револьвер — тем лучше. Не стоит останавливаться на вопросе, чей это револьвер и как он оказался у мисс Багби. Вы согласны со мной?

— А разве меня будут допрашивать? — В голосе Эвелин звучало недоумение.

— Через десять — пятнадцать минут здесь будут полицейские. Речь не идет о какой-нибудь формальной процедуре. Похоже, у них много жалоб на небезопасность здешних дорог, и они хотели бы получить информацию, позволяющую обнаружить преступника. Возможно, им понадобится описание машины или другие детали, которые вы успели заметить. Может быть, вас попросят точно указать место происшествия.

— Какая жалость, мистер Мейсон! Про машину я им абсолютно ничего не смогу рассказать!

— Но вы не помните, открытой она была или закрытой? Может быть, это маленький спортивный автомобиль, а может быть…

— Да, конечно, это я знаю. Машина не очень большая и не очень дорогая. Закрытая. Не думаю, чтобы она не была двухместная, скорее это седан… Но больше мне действительно сказать нечего.

— А водитель? Вы можете его описать?

— Нет. Наволочка закрывала все лицо и спадала на плечи. Так что ничего не было видно. На лбу эта штука закреплялась какой-то темной тесьмой — эластичной лентой, а может быть, куском резинки; на нем, кажется, было пальто.

— Ну что ж, вполне достаточно. Не беспокойтесь. Все будет в порядке.

— Да я и не беспокоюсь, мистер Мейсон. Я и не через такое прошла. Просто немного взвинчена, вот и все… Зато они наверняка захотят осмотреть место происшествия, так что у меня будет сопровождение почти до самой «Горной Короны». Знаете, мистер Мейсон, я теперь буду ездить только по оживленным трассам. А на эту дорогу, хоть она и короткая, меня больше не заманишь.

— Возможно, вы и правы. По-видимому, ездить в горах действительно довольно опасно — по крайней мере, судя по рассказам шерифа. Он говорит, что дня не проходит без нападения… И все-таки, мисс Багби, постараемся забыть об убийствах и полицейских и отдадим дань бифштексу.

— Мистер Мейсон, если ничего не изменится, вы подпишете чек Ирэн?

— У нас еще есть время. Подождем до десяти тридцати.

— Давайте подождем, но только как бы нам не остаться без гроша…

— Вы очень нуждаетесь?

— Не очень. Просто не могу допустить, чтобы деньги пропали.

— А Стив Меррил? Есть надежда получить что-нибудь от него?

— По-моему, он ужасно испугался. Но, честно говоря, я начинаю сомневаться, что моя затея удастся. Наверное, он и сейчас на мели…

— Да, похоже; больших гонораров он никогда не получал. Но как раз сейчас у него есть шанс: вдруг Элен Чейни действительно даст ему денег?

— В таком случае — половина моя.

— Мне кажется, он довольно часто подписывается «Стефан В. Меррил». Интересно, не означает ли это «В.»

— Вестер? Вы не знаете, это фамилия его родителей?

— Я ничего не знаю о нем, мистер Мейсон. То есть я знаю, знаю массу историй из его жизни, но это красивая сказка, и больше ничего. Все, что он говорил мне о своих знакомствах в Голливуде, — выдумка, рассказы о богатом актерском опыте тоже одна болтовня. Разумеется, тогда вначале я была уверена, что он будет доставать мне одну роль за другой, объяснять ошибки, показывать, куда девать руки, как смотреть, как говорить, — разумеется, я думала, что лучше его нет на свете.

Девушка невесело усмехнулась.

Мейсон с сочувствием взглянул на нее и проговорил:

— Согласитесь, мисс Багби, кафе «Джошуа» — очень уютное местечко, и кормят здесь отлично, так что давайте забудем на время обо всех неприятностях и неурядицах и выпьем лучше по стаканчику кьянти.

Следующие несколько минут прошли в молчании. Эвелин явно нервничала, Делла исподволь разглядывала девушку, и только Мейсон, казалось, всецело был поглощен едой.

Наконец старший официант подвел к столику аккуратно одетого и очень старательного на вид господина, напоминающего скорее служащего канцелярии, чем заместителя шерифа.

— Добрый вечер, — проговорил он, — меня зовут Фэррон, я из полицейского управления.

Предъявив свой значок и удостоверение личности, он тщательно упаковал их и убрал в специальную кожаную папку.

— Присядьте, пожалуйста, — предложил Мейсон. — Могу я вам что-нибудь заказать?

— Спасибо, я на службе. Это вы сообщили о нападении на дороге?

— Да, я. Меня зовут Перри Мейсон. — Мейсон протянул руку Фэррону. — Это мисс Делла Стрит — моя секретарша, и мисс Эвелин Багби — моя клиентка.

— Я несколько раз видел вас в суде, мистер Мейсон. Очень приятно познакомиться, мисс Стрит. Это на вас было совершено нападение, мисс Багби?

— Да, — ответил за девушку Мейсон. — Кто-то хотел или остановить мисс Багби, или столкнуть ее машину с дороги.

— Где это произошло? — Фэррон, достав блокнот, приготовился записывать.

— Мисс Багби недавно начала работать в «Горной Короне». Вы знаете, где она находится?

Фэррон кивнул.

— Она ехала по одной из небольших дорог, там есть узкий спуск, который…

— Я знаю…

— О нем немногие знают, и она была на дороге одна…

— Во сколько это было?

— Я не посмотрела на часы, но, наверное, не более сорока пяти минут тому назад.

— Как это случилось? — проговорил полицейский, глядя прямо на девушку.

— Мисс Багби испытала сильный шок, — вновь вмешался Мейсон. — Если вы не против, на ваши вопросы буду отвечать пока я. Какой-то человек хотел столкнуть ее с дороги, и ему это почти удалось.

— Что его остановило?

— Мисс Багби выстрелила два раза, — спокойно произнес Мейсон.

— Из чего она выстрелила?

— Из револьвера.

— Вы носите оружие? — Фэррон резко обернулся к Эвелин.

— Обычно не носит, — проговорил Мейсон, — но думаю, после сегодняшнего ей стоит почаще брать его с собой. Как бы там ни было, в этот раз револьвер она захватила по моей просьбе.

— У вас есть специальное разрешение, мисс Багби?

— Послушайте, какое это имеет значение? — перебил его Мейсон. — Мы сообщили шерифу о попытке нападения, возможно, это было даже покушение на убийство, а вы стараетесь поставить жертву в положение обвиняемого. В таком случае мы прекращаем давать показания и вы можете разорвать свой рапорт!

— Мистер Мейсон, моя обязанность доложить о происшедшем. И я просто стараюсь как можно подробнее осветить ситуацию… — примирительно начал Фэррон.

— Да, девушка взяла с собой оружие, — продолжал Мейсон. — Я настоял на этом. У меня были основания для подобной просьбы, и по моему совету мисс Багби не будет больше отвечать на вопросы, касающиеся этой темы. Так что же, само нападение вас не интересует?

— Разумеется, интересует. Вы же видите — стоило вам позвонить, и мы немедленно выехали. Нас очень тревожат эти постоянные нападения на дорогах. Откровенно говоря, мисс Багби, мы бы не слишком расстроились, если бы оба ваших выстрела попали в цель.

— Ну что вы! — Эвелин, казалось, немного оживилась. — Я палила наугад — просто чтобы его напугать.

— Нам очень важно знать, мисс Багби, какая именно машина вас преследовала.

— В очень неплохом состоянии, по-моему. Во всяком случае, блестела она, как новенькая. Еще я запомнила свет фар — он отражался у меня ото всех зеркал и очень слепил глаза. Я решила притормозить, опустила стекло и стала махать этому человеку, чтоб он проезжал. Он несся на полной скорости и, когда поравнялся со мной, вдруг резко завернул.

— Что вы предприняли?

— Он бы перекинул мою машину через ограждение, если бы я осталась стоять, так что я нажала на газ и постаралась отъехать подальше. Я обернулась, чтобы на него взглянуть, — и увидела такое… Я поняла: это не случайность, он действительно хотел меня столкнуть с дороги.

— Как выглядел этот человек?

— У него на голове был надет мешок или наволочка, что-то такое с прорезями для глаз. Чтобы она не спадала, эта штука крепилась тесьмой или резинкой. Впечатление жуткое.

— Что вы сделали?

— Я была в каком-то беспамятстве: включила самую большую скорость, схватила этот револьвер и…

— Где лежало оружие?

— В моей сумке, на соседнем сиденье.

— Итак, что же вы сделали?

— Я взяла его в левую руку и выстрелила. По-моему, пули попали куда-то справа от дороги, а потом еще раз — только теперь отвела ствол немного назад.

— Вы стреляли в преследователя?

— Да нет же! Я не целилась. Сначала вообще пальнула наугад, а во второй раз я думала, что попала… То есть я точно не знаю, но, наверное, куда-то над фарами. Пуля обо что-то ударилась, — я слышала, как она звякнула.

— Да, картина знакомая, — покачал головой Фэррон, — у нас было уже несколько подобных случаев. На пустынной дороге на женщину нападают…

— И все время в маске? — с любопытством спросил Мейсон.

— Нет. Это в первый раз. Обычно этот парень не утруждает себя никаким маскарадом. Он необычайно жесток, мы дорого дали бы, чтобы упрятать его наконец-то за решетку. Вы о нем, может быть, читали. Впрочем, по большей части о таких происшествиях газеты не пишут. Девушки, естественно, не хотят шумихи, и мы держим все в тайне.

Мейсон вынул револьвер.

— Хотите взглянуть?

— Да нет, в общем… ничего себе! Да это самая новая модель — короткоствольный алюминиевый кольт!

— Совершенно верно.

— Хорошенькая штучка, — протянул Фэррон, взвешивая револьвер на ладони.

— Мисс Багби имела при себе оружие в соответствии с моим указанием, — проговорил Мейсон.

— Что ж, повезло вам, ничего не скажешь, — произнес Фэррон, возвращая револьвер Эвелин. — Так где все это произошло?

— Знаете, — начала Эвелин, — там есть поворот в частные владения, белая арка, перекинутая через…

— Да-да, я знаю эти края. Там живет художница, одинокая пожилая дама. Местность довольно пустынная. И что, на вас напали недалеко оттуда?

— Ярдов на сто ниже по дороге.

— Пожалуй, нам стоит все-таки прокатиться туда, — проговорил Фэррон, — шансы небольшие, но вдруг он до сих пор еще бродит там. Хотя, думаю, вы нагнали на него такого страху, что он не меньше недели будет тише воды, ниже травы… Что последовало за вашим выстрелом, мисс Багби?

— Его машина сбавила ход, и фары так странно заметались из стороны в сторону. Должно быть, он очень резко нажал на тормоза. Потом дорога завернула, и больше я его не видела.

— Да, похоже, вы его действительно напугали. Этот парень привык иметь дело с беззащитными женщинами, которых буквально парализует, когда они понимают, что за ними гонятся. Он привык не опасаться сопротивления. Да, хотел бы я, чтобы этот тип попался мне на мушку.

— Надеюсь, — проговорил Мейсон, обращаясь к Фэррону, — мы можем не бояться, что рассказ мисс Багби попадет в газеты?

— Ну разумеется. На самом деле репортеры тоже не слишком интересуются подобными историями. Правда, мисс Багби — ваша клиентка, так что они, пожалуй, не отказались бы поместить отчет о происшествии. Но вы можете не беспокоиться, информацию мы сохраним в строжайшей тайне.

— Я весьма вам благодарен. Вы говорили, что собирались съездить на место происшествия?

— Да, конечно. Мисс Багби, я думаю, укажет нам, где это произошло. Поскольку, как я понял, это место уже почти в черте города, нам надо будет сообщить в городское управление и передать дело им, но на самом деле охота за этим бандитом — дело общее, так что и шериф, и городские власти здесь действуют вместе. Я и сам с помощником несколько ночей провел на дорогах — надеялись поймать парня за работой.

Мейсон подозвал официанта, оплатил счет и, оставив чаевые, поднялся.

— Я думаю, нам пора, мистер Фэррон. Вы приехали один?

— Нет, с помощником. Он ждет снаружи.

— Очень хорошо. Тогда мы с вами можем сесть в машину к мисс Багби. Ваш помощник поведет вашу машину, а мисс Стрит — мою. Таким образом во время поездки вы сможете задавать мисс Багби все интересующие вас вопросы.

Прежде чем убрать револьвер, Мейсон еще раз прокрутил барабан. Два отделения были пусты, остальные четыре — заряжены.

Посмотрев на кольт, Фэррон перевел взгляд на Эвелин.

— Вы действительно молодец, мисс Багби. Можно только пожелать, чтобы побольше женщин не теряли присутствия духа в подобных обстоятельствах и так же смело спускали курок.

Мейсон еще немного покрутил револьвер в руках и сунул его в карман пальто.

Оглядев присутствующих, Фэррон произнес: — Я вижу, все готовы. Что ж, едем.

Глава 8

Три машины одна за другой промчались по шоссе. Через несколько минут они выехали на извилистую горную дорогу. Продвигаться вперед надо было осторожно, и Эвелин напряженно всматривалась в темноту за стеклом. Ее спутники молчали. Первым нарушил тишину Мейсон.

— Скажите, когда будем подъезжать к месту, — обратился он к Эвелин.

— По-моему, скоро приедем, — ответила девушка, — точно не помню… Подождите, кажется, это было около того поворота… да, я думаю, это там.

— Послушайте, вы видите, что там? — Голос Фэррона звучал озабоченно.

— О чем вы? — спросил Мейсон.

— Там заграждение. — Не вижу.

— Оно сломано. Остановитесь на минуту. Не выходите из машины. Не отпускайте тормоз — спуск очень крутой.

Мейсон подал остальным машинам знак остановиться, и Эвелин затормозила.

Фэррон открыл дверцу и шагнул в темноту.

— Вы что-нибудь видите, мистер Мейсон? — спросила Эвелин.

— Если обернуться, то что-то видно. Похоже, машина врезалась в ограду и скатилась вниз.

Эвелин судорожно схватила Мейсона за рукав.

— Мистер Мейсон, это значит… значит, он нашел себе другую жертву? Дождался, пока по дороге поедет еще одна женщина, хотел остановить ее, не рассчитал и сбил в пропасть? Но ведь тогда… не будь у меня этого револьвера, я бы сейчас… я бы была там, внизу!

— Сидите тихо и не разговаривайте, — понизив голос, проговорил Мейсон, — что бы ни случилось, вас это не касается. Объясняться с полицейскими буду я.

Через несколько мгновений к машине подбежал запыхавшийся Фэррон.

— Вам придется подождать здесь, мистер Мейсон, какая-то машина перелетела через заграждение. Мы с помощником спустимся вниз и посмотрим, что там такое. Будьте осторожны, напоминаю, спуск очень крутой.

— Я могу вам помочь? — спросил Мейсон.

— Думаю, что нет. Выглядит так, как будто этот бандит действительно хотел столкнуть кого-то в пропасть. Принял мисс Багби за другую и… Во всяком случае, скоро мы все узнаем.

— Послушайте меня, Эвелин, — быстро заговорил Мейсон, убедившись, что Фэррон отошел от машины, — вы можете сколько угодно рыдать и биться в истерике, но голова у вас должна оставаться холодной.

Фэррон и его помощник отвели машину к краю дороги и, достав фонарь, стали исследовать пространство вдоль сломанной ограды.

К Мейсону подошла Делла Стрит.

— В чем дело, шеф?

— По-видимому, еще одна жертва. Делла внимательно взглянула на Эвелин.

— Вы действительно не целились?

— Да нет же! — Эвелин почти кричала. — Я ничего не делала, только высунула руку из окна и спустила курок.

— Пожалуйста, оставайся здесь с Эвелин Багби, — проговорил Мейсон, обращаясь к Делле, — а я пойду посмотрю, что там происходит.

Фэррон по-прежнему тщательно изучал спуск возле сломанной ограды.

— Что-нибудь видно? — спросил Мейсон.

— Да, кажется, машина там, в ущелье. Сейчас мы собираемся привязать к столбу веревку, чтобы удобнее было лезть — надо спуститься вниз, посмотреть, что там…

Помощник Фэррона обвязывал веревку вокруг одной из свай. Свободный конец ее свешивался вниз, туда, где темнела едва различимая среди мрака груда обломков.

— Пошли, — произнес Фэррон.

Оба полицейских перелезли через ограду и, держась за веревку, чтобы не поскользнуться, начали осторожно пробираться среди камней и колючек.

Перегнувшись через ограду, Мейсон смотрел на мерцающий в темной глубине ущелья огонек фонарика. Время от времени до него доносились взволнованные голоса, но ни Фэррон, ни его помощник не собирался, похоже, сообщать о своих находках. Казалось, они так увлеклись поисками, что совершенно забыли и о Мейсоне, и о его спутницах, ожидающих на дороге.

Мейсон взглянул в сторону машины, прислушался. Сидя рядом с Эвелин, Делла ни на минуту не переставала о чем-то оживленно рассказывать.

— Все в порядке, девушка под присмотром, — пробормотал Мейсон и, ухватившись за веревку, перекинул ногу через изгородь. Все так же держась, он стал осторожно спускаться вниз по склону. Где-то внизу блестели и переливались огни Голливуда, но здесь, в ущелье, ночь обступала со всех сторон.

Иногда мглу прорезал яркий луч фонарика, но через мгновение и он исчезал, растворившись во тьме. Мейсон старался идти вдоль рытвин, оставленных на рыхлой земле автомобилем. Через несколько футов след от колес внезапно исчез — по-видимому, машина, переворачиваясь, стала падать отсюда в пропасть. Мейсон продолжал спуск, осторожно нащупывая дорогу и пытаясь разглядеть что-нибудь в этой тьме. Постепенно голоса, доносящиеся со дна ущелья, стали слышнее — Мейсон различал уже отдельные слова:

— Хорошо… сработано…

— Должно быть, пролетела через… вон там… окно…

— Убийство… в пределах города… Пробравшись через заросли колючек, Мейсон вышел, наконец, к месту, где среди густого кустарника валялась куча покрытых грязью обломков, вокруг них возились, что-то измеряя и осматривая, Фэррон и его помощник. Отдышавшись, Мейсон приблизился к полицейским.

— Ну как, нашли что-нибудь?

Голос Фэррона прозвучал неожиданно резко:

— Вы один?

— Да, девушки ждут наверху, в машине. Фэррон помолчал, а потом медленно проговорил:

— Похоже, она попала в цель.

— Не может быть! — воскликнул Мейсон.

— Пойдите взгляните сами.

По узкой тропинке, вытоптанной среди кустов, Фэррон повел Мейсона к машине. Луч фонарика высветил металлический остов автомобиля, перевернутого колесами вверх, разбитое стекло, осколки зеркальца и, наконец, человека, скрючившегося за рулем. Белая наволочка, закрывавшая его лицо, пропиталась кровью.

— Окно опущено, — пояснил Фэррон, — но оно оказалось внизу — машину перевернуло вверх колесами, и к тому же левая часть оказалась гораздо выше правой. Мы сумели открыть другое окно — надо было посмотреть, что с этим типом. Мертв, конечно, но прежде, чем возвращаться и оповещать городские власти, не мешало бы убедиться в этом. Я полагаю, формально нам придется назвать происшествие убийством. Как вы думаете, что будет с девушкой, когда она узнает?

— Не забывайте, мистер Фэррон, мисс Багби стреляла левой рукой и не целясь. По-вашему, она действительно могла в него попасть?

— Еще бы! Уже доказано: когда человек возбужден и палит вот так, наугад, ему как будто бы кто-то помогает… Странно, правда?

Фэррона прервал подошедший помощник:

— Как ты считаешь, Билл, стоит разбить стекло или все-таки попытаемся открыть дверь?

— Давай лучше займемся дверью.

— Переднюю заклинило, с задней тоже придется повозиться, но попробовать можно.

Работая топором, Фэррон с помощником начали медленно приоткрывать дверцу. Наконец отверстие настолько увеличилось, что Фэррон смог протиснуться внутрь и осмотреть тело.

— Пульса нет, — сообщил он.

— Раз уж ты залез, попробуй дотянуться до руля и достать его удостоверение, — проговорил помощник.

— Хорошо. Придерживай дверь. Я думаю, у меня получится.

Отцепив пакет с удостоверением, Фэррон осторожно выбрался наружу.

— Уфф, — проговорил он, отдуваясь и отряхиваясь. — Там буквально повернуться негде, я чуть не задохнулся, полз, как гусеница.

— А где удостоверение?

— Вот. Машина записана на имя некоего Оскара Б. Лумиса. Адрес тоже есть. Как, по-твоему, есть вероятность, что парня действительно так зовут?

— Не знаю. Машина может быть и ворованная… Ладно, пора подниматься, а то… Ну вот, так я и думал. — Помощник Фэррона зябко поежился, стараясь закутаться потеплее.

Первые капли дождя забарабанили по кузову машины, запрыгали по опавшим листьям, зашуршали в сухих ветвях кустарника.

— Капли крупные, — проговорил Фэррон, — значит, того и гляди ливанет изо всей силы. Надо поскорее выбираться отсюда, а то веревка намокнет — за нее тогда не удержишься. При таком дожде тут не слишком весело возиться… Тело мы, пожалуй, из машины вынем, а уж с остальным пусть разбираются спасатели.

— Вы уже составили картину происшествия? — поинтересовался Мейсон.

— Ну конечно, все абсолютно ясно. Правое окно в машине открыто. Возможно, у парня был револьвер, и он собирался прижать девушку к краю дороги, а потом заставить выйти и пересесть к нему. Обычно он работал именно так. Пуля попала ему прямо в голову — он, наверное, даже не понял, в чем дело. Помните, девушка говорила, что видела, как фары метались из стороны в сторону? Она думала, что он слишком резко нажал на тормоз, а на самом деле парень просто повалился на руль, и машина потеряла управление — врезалась в столб, потом в ограду, а потом покатилась вниз.

Дождь усиливался. Последний раз взглянув на автомобиль, Мейсон взялся за веревку и произнес: — Если вы не возражаете, я пойду первым.

— Давайте, будете задавать нам темп, — согласился Фэррон.

Стараясь не поскользнуться на камнях, цепляясь за веревку, Мейсон полез вверх по крутому глинистому склону.

Внезапно капли запрыгали чаще, и через несколько минут Мейсон и его спутники оказались окружены сплошной стеной дождя.

— Может быть, вы все-таки хотите пройти вперед и… — начал было Мейсон, но Фэррон перебил его:

— Ничего, с нами все в порядке. Главное, держитесь покрепче и не теряйте равновесия. Склон крутой, и падать будет не слишком приятно.

Мокрая веревка выскальзывала из рук, ливень хлестал в лицо, но Мейсон все так же неторопливо и осторожно пробирался к дороге.

— Тьфу ты, — пробурчал Фэррон, — опять забыли надеть плащи. Еще немного, и на мне сухой нитки не останется.

— Ничего, мы почти добрались, — подбодрил его Мейсон.

— А тут еще этот дурацкий фонарь, — пожаловался второй полицейский, — у меня от него вся спина в синяках…

— Ну вот и дорога, — произнес Мейсон, — я уже держусь за решетку… Все, я наверху. Давайте возьму у вас фонарь.

— Не надо, спасибо, я и сам почти забрался. Наконец и Фэррон, отдуваясь, появился на дороге. Дождь не переставал. Под ногами хлюпали лужи. Задыхаясь от быстрой ходьбы, Мейсон проговорил:

— Вы знаете, где меня можно найти. Эвелин Багби живет в «Горной Короне». Постараемся добраться туда побыстрее.

— Хорошо, езжайте, — торопливо произнес Фэррон, — нам надо еще известить городскую полицию и шерифа.

Кивнув в ответ, Мейсон побежал к машине.

— Шеф, вы насквозь промокли… — взволнованно заговорила Делла, высовываясь из окна.

— И абсолютно выбился из сил. В жизни не лазил по такой крутизне в такую погоду. — Отдышавшись, Мейсон продолжал: — Делла, тебе с Эвелин надо сейчас же ехать в «Горную Корону». Я постараюсь нагнать вас по дороге.

— Но, шеф, на вас же сухой нитки нет. Вы должны…

— Некогда, Делла. Езжайте скорее, — уже на ходу бросил Мейсон.

Пробегая мимо машины с полицейскими, он увидел, как Фэррон, очевидно связавшись с шерифом, что-то быстро и сосредоточенно диктует, а его помощник делает пометки в блокноте.

Забравшись наконец в машину, Мейсон несколько секунд просидел не двигаясь, наслаждаясь теплом и слушая шум дождя. Включив мотор, он зажег фары, и их пронзительные лучи осветили узкую ленту дороги и темную пелену дождя над асфальтом. Мейсон осторожно поехал вслед за медленно удаляющейся машиной Эвелин. По стеклу монотонно стучали щетки, но даже включенные на полную мощность, они не успевали вытирать струи, скатывающиеся непрерывным потоком.

Ливень все усиливался и, казалось, грозил затопить все вокруг: дорогу, машины, медленно ползущие в гору, и сам Голливуд, уже почти неразличимый во мраке.

Добравшись до шоссе и проехав по нему несколько ярдов, машины остановились перед ресторанчиком Джо Ладены. Окна «Горной Короны» весело сверкали, и на асфальте дрожали и переливались яркие красно-голубые блики.

Мейсон оставил машину у входа, а Эвелин завела свою в боковой гараж, предназначенный для служащих. Едва войдя, Мейсон столкнулся с бегущим гуда-то Джо.

— Здравствуйте, Джо, — приветливо проговорил адвокат. — Жаль, я не утка — для любителей поплавать погодка самая подходящая.

— Проклятый ливень, — откликнулся Ладена. — Вы думаете, он начинается в час ночи и кончается к одиннадцати утра? Ничего подобного! Он льет как бешеный с шести, семи, восьми или девяти! Когда бы он ни шел, он выбирает такое время, чтобы досадить Джо Ладене. Падена закрывает «Горную Корону» — и он кончается. Вот посмотрите завтра утром: небо голубое, солнышко сияет. Весь ужин окажется на помойке. Сегодня должно быть фирменное блюдо — ростбиф. Коронный. Знаете, что будет завтра на обед? Холодный ростбиф. А послезавтра? Все тот же ростбиф! Еще одна такая ночка, и я разорен. Люди не ездят по ресторанам в такую погоду.

— Да, хорошего мало, — с участием проговорил Мейсон.

Из боковой двери появились Делла Стрит и Эвелин. Джо многозначительно посмотрел на часы.

— Она опоздала, — произнес Мейсон, — но это моя вина. Как у нее дела?

— Дела идут хорошо. Сегодня днем все было очень даже хорошо. Симпатичная девушка. Знает, когда надо улыбнуться и когда взять чаевые. Это надо уметь. Улыбаешься слишком много — они пристают, улыбаешься слишком мало — они недовольны. Надо уметь с ними обходиться. Джо Падена всегда учит девушек: если на вас слишком много обращают внимания — не обижайте их, просто займитесь делами. Невозможно приставать к занятой женщине. Они должны видеть, что им рады. Заведение получает прибыль. Девушки получают чаевые. Ею я доволен.

Мейсон сделал несколько шагов, собираясь подойти к стоящим поодаль Эвелин и Делле.

— Поужинаете у нас? — с надеждой спросил Падена.

— Простите, Джо, мы только что ели.

На лице Падены изобразилась глубокая скорбь, смешанная с легким удивлением.

— Как бы там ни было, — поспешил утешить его Мейсон, — я с удовольствием выпью пару стаканчиков горячего рома в баре.

— Вот и прекрасно, — удовлетворенно произнес Падена.

— И еще: мне хотелось бы поговорить с мисс Багби, так что…

— Я не дам вам рома, пока вы не поговорите с такой девушкой. Разговоры — внизу в комнате, напитки — наверху в баре.

— Согласен, — ответил Мейсон и, подойдя к Эвелин, проговорил: — Я хотел бы побеседовать с вами. Джо говорит, что мы можем спуститься в вашу комнату. Все в порядке, я сказал ему, что вы опоздали из-за меня.

Кивнув, девушка повела Мейсона через пустой зал, через залитую водой веранду, через боковую дверь куда-то вниз, в плохо освещенный коридор. Остановившись перед дверью в самом дальнем углу, она произнесла:

— Милости прошу в мое скромное жилище. Пропустив Эвелин вперед, Мейсон шагнул в комнату, но тут же, схватив Эвелин за руку, отпрянул к стене.

— В чем дело? — испуганно спросила Эвелин. Мейсон указал на большое угловое окно в восточной стене.

— Ну и что? — удивленно проговорила Эвелин.

— Задерните шторы, — приказал Мейсон. Девушка пересекла комнату, дернула за веревку, и длинные тяжелые портьеры медленно спустились на окно.

— Оно когда-нибудь было занавешено? — резко спросил Мейсон.

— Вы имеете в виду после того, как я здесь поселилась?

Мейсон кивнул.

— Нет, это первый раз. Но знаете, мистер Мейсон, сюда можно заглянуть, если только встать прямо у стены на ящик или что-нибудь в этом роде. Окно так высоко, что…

— Зачем же нужны занавески, если с улицы все равно невозможно ничего увидеть?

— Ох, мистер Мейсон, если уж вам нужны такие подробности — пожалуйста. Ярдах в ста отсюда стоят несколько новых домов. Если у кого-нибудь есть бинокль — разглядеть меня ничего не стоит. Но знаете, мистер Мейсон, после всего, что я перенесла, скромности во мне что-то сильно поубавилось. Терпеть не могу, когда какой-нибудь Том сует нос ко мне в комнату, но если ему взбредет в голову настраивать бинокль и с расстояния в сто ярдов смотреть, как я переодеваюсь, — что ж, я думаю, такое рвение не слишком предосудительно.

Эвелин рассмеялась резким, отрывистым смехом. Строго глядя на девушку, Мейсон произнес:

— Покажите, где вы нашли револьвер?

Она выдвинула ящик.

— Сейчас здесь больше всяких вещей, чем тогда. Понимаете, я потратила те сто долларов, которые вы мне дали, и теперь у меня куча барахла.

Вам пора возвращаться наверх, — проговорил Мейсон. — Имейте в виду, вас могут опять пригласить для дачи показаний.

— Каких показаний?

— О том, что случилось. Я думаю, вам не один раз придется рассказывать, что произошло после того, как вы увидели своего преследователя.

— Хорошо. Я им отвечу.

— Там в ущелье в машине нашли тело. Это был мужчина, убитый выстрелом в голову. Лицо его закрывала наволочка, и…

— Боже праведный! — вскрикнула девушка. — Разве я… это я могла?..

— Полиция думает, — продолжал Мейсон, — что одна из пуль, по-видимому вторая, прошла через открытое окно с правой стороны машины и попала ему в голову. Сейчас для них вы настоящая героиня.

Девушка словно оцепенела. С широко раскрытыми, полными ужаса глазами, она стояла перед адвокатом и не могла, казалось, решиться заговорить.

— Мистер Мейсон, — произнесла она наконец, — мистер Мейсон, думать, что я… я убила человека, хоть и нечаянно… Это значит…

— Что это значит для вас, мисс Багби?

— Не знаю. Я еще не свыклась с этой мыслью. Я сама не верю… Мистер Мейсон, почему вы так на меня смотрите?

— Только что я сказал, что в глазах полиции вы выглядите настоящей героиней, мисс Багби. Они считают, что вам удалось справиться с чрезвычайно опасным и безжалостным бандитом, который разъезжал по дорогам, грабя мужчин и насилуя женщин. Видите ли, мисс Багби, так они думают сейчас, через некоторое время их взгляды могут измениться.

— Измениться, мистер Мейсон?

— Фэррон пока не обратил внимание на один факт…

— О чем вы?

— Когда машина лежала в ущелье, фары у нее были погашены.

— Так. значит, это не та…

— Та, мисс Багби, человек внутри полностью соответствует вашему описанию — наволочка, прорези для глаз, резинка…

— Тогда, наверное, машина тоже та самая. Но я не понимаю, мистер Мейсон, как я могла убить его? Я стреляла вслепую… Первая пуля скорее всего пролетела слишком высоко — я только высунула руку и сразу спустила курок. В следующий раз я немножко отвела дуло назад… Потом послышался какой-то звук… ну просто — «клинк»…

— Вы смотрели в ту сторону, куда направляли револьвер?

— Да нет же. Я говорю: я взяла револьвер в левую руку, а правой держала руль и все время следила за дорогой.

— Его машина ехала на одной линии с вами?

— Не совсем… Очень близко — да, но, может быть, не совсем на одной линии.

— Но вы тем не менее сумели попасть ему в голову?

— Если… если полицейские говорят, что я попала… значит, наверное, они правы. Послушайте, мистер Мейсон, почему вы так странно со мной разговариваете? Разве эти фары не могли погаснуть, пока машина скатывалась с горы? Может быть, вылетел аккумулятор, или провод порвался, или…

— Разумеется, это могло случиться, — проговорил Мейсон, — но, по-видимому, дело в другом.

— В чем?

— Я успел увидеть то, чего пока не заметили полицейские. Я взглянул на щиток. Фары он не включал.

— Фэррон… он не знает?

— Пока не знает. Но вполне возможно, очень скоро они это обнаружат.

— Но они должны были гореть, мистер Мейсон. Я видела свет. Если только он не выключил их после того, как я выстрелила, потому что…

— Выстрел был смертельный, мисс Багби, он ничего не успел сделать.

— Тогда… Я не знаю, но они были включены!

Мейсон подошел к кровати, сдернул покрывало. Рядом со сверкающей белизной одной подушки грубая голубая материя другой смотрелась особенно убого.

— Господи! — Эвелин застыла в изумлении.

— Где вторая наволочка? — резко спросил Мейсон. Девушка только молча покачала головой.

— Она была на месте, когда вы в первый раз вошли в комнату?

— Не знаю, я не разбирала кровать. Я распаковала вещи и прочитала записку, а потом пошла звонить и…

Мистер Мейсон, вы считаете, они скажут, что я… что я лгу?

— Вы думаете, у них нет на это оснований? Казалось, девушка приняла какое-то решение.

— Я знаю, мистер Мейсон, выход у меня только один, — торопливо проговорила она, — надо достать наволочку, надеть ее на подушку и… По-моему, я знаю, где хозяйка хранит белье.

Эвелин побежала к двери. Выйти она не успела. Мейсон быстро схватил ее за руку, оттолкнул назад.

— Что вы делаете? — проговорила она.

— Вы хотите попасть на электрический стул?

— Послушайте, мистер Мейсон, они не должны узнать. Мы не можем рисковать — вдруг они узнают! Мы… разве вы не понимаете, в каком я оказалась положении? Можно подумать, что я его убила, замотала голову наволочкой и столкнула машину под обрыв; потом позвонила вам, рассказала, что нашла у себя револьвер, а потом придумала всю эту историю с преследованием, чтобы как-то объяснить, почему в револьвере не хватает двух пуль.

— Да, полагаю, именно так они и подумают.

— А если… если получится, что это кто-то… Она вдруг замолчала.

— Продолжайте, — проговорил Мейсон.

— Представьте, что это окажется кто-то, кого я знаю?

— Я не стал бы исключать эту возможность.

— Что мне теперь делать?

— Во всяком случае, стоит вам только начать лгать и выгораживать себя, и вы тотчас же окажетесь на электрическом стуле.

— Но ведь сейчас я ничего не могу доказать. Я не могу…

— Это-то меня и беспокоит, — проговорил Мейсон.

— Но вы ведь не думаете, что я сама придумала всю эту невероятную историю, сама подготовила убийство и сама хладнокровно пустила пулю в голову этому человеку?

— Пока не знаю, мисс Багби. А теперь послушайте меня. Вы сумеете сыграть этакую нервную истерическую особу, которая бьется в судорогах и рыдает при мысли, что могла кого-то убить? Как вам кажется, у вас получится так достоверно изобразить припадок, чтобы врач предписал вам до завтра не выходить из дома и ни с кем не общаться?

— Я попробую, мистер Мейсон.

— Попробуйте. Я сообщил вам, что человек в машине убит. У вас началась истерика. Кричите, плачьте, зовите миссис Падену. Притащите ее сюда, требуйте немедленно объяснить, где другая наволочка.

— А вы разве думаете, что та наволочка… И эта… Что на нем была наволочка с моей кровати?

— А почему бы и нет? Кто-то подкинул револьвер, заставил вас дважды из него выстрелить — почему бы и наволочку ему не позаимствовать тоже у вас? Все разыграно как по нотам — вас опутывают со всех сторон.

— Не думаю, что мне придется слишком сильно напрягаться, чтобы изобразить нервный припадок. Меня и так уже всю трясет.

— Это ничего. Главное сейчас — убедить окружающих в том, что вам действительно плохо. Бегите за миссис Паденой. Кричите о пропаже наволочки. Делла должна будет посадить вас в машину и отвезти к врачу — он мой друг и свое дело знает. Вколет вам успокоительное. Ближайшие двенадцать часов вам придется провести в постели. Но прежде всего надо позвонить шерифу и сообщить о том, что наволочку украли. Постарайтесь выглядеть как можно более взвинченной. Скажите полицейским, что я рассказал вам о возможном убийстве. Требуйте объяснений. Ну как, сможете?

— Смогу, наверное.

— Считайте, что это проверка вашего актерского мастерства. Если у вас получится сегодня, значит, вы пройдете любые пробы.

— Я… я постараюсь.

— И еще одно, — проговорил Мейсон, — завтра днем вам, наверное, придется разговаривать с полицейскими. Обычно я советую своим клиентам не отвечать ни на какие вопросы и не давать интервью прессе. Ваш случай особенный. Если вас будут спрашивать — говорите. Рассказывайте все, что знаете. Не лгите и не отмалчивайтесь. — Повернувшись к Делле, он продолжал: — Тебе, я думаю, все понятно, Делла. Не забудь напомнить врачу, что девушке необходим двенадцатичасовой отдых. Когда отвезешь Эвелин домой, бери такси и отправляйся к Полу Дрейку.

— А вы сами, мистер Мейсон, что вы собираетесь предпринять? — взволнованно произнесла Эвелин.

— Я собираюсь отправиться на поиски, мисс Багби. Может быть, удастся получить ответы на кое-какие вопросы… Но обо мне вам незачем беспокоиться. И запомните — на ближайшие двенадцать часов вы должны исчезнуть.

Глава 9

Подъехав к конторе, Мейсон резко затормозил и выскочил из машины.

— Добрый вечер, мистер Мейсон, — проговорил привратник, открывая перед адвокатом дверцу лифта.

В ответ Мейсон молча протянул ему пятидолларовую бумажку.

— Что такое, мистер Мейсон?

— Вы ошиблись.

— Я ошибся?

— Ну конечно. Я не мистер Мейсон. Может быть, я на него и похож, но меня зовут Гарри Марлоу. Я иду в сыскное агентство Дрейка.

Заговорщически подмигнув Мейсону, привратник заговорил:

— Понимаю, мистер Марлоу. Простите, я действительно сначала спутал вас с адвокатом, но теперь мне совершенно очевидно, что это просто ошибка.

— Мне уже приходилось слышать, что мы с мистером Мейсоном похожи. Любопытно было бы когда-нибудь взглянуть на него. Что он за тип?

— О, это удивительный человек, — проговорил привратник, опуская деньги в карман, — он очень щедрый. Вы не распишетесь в книге для посетителей, мистер Марлоу?

Расписавшись, Мейсон вошел в лифт. Через несколько секунд он уже стоял на пороге конторы Дрейка.

— Пол у себя? — спросил Мейсон у сидевшей за столом миловидной девушки — по-видимому, ночной дежурной.

Приветливо улыбнувшись, девушка кивнула.

— Скажите ему, что я сейчас буду. Если меня будут спрашивать, — вы ничего не знаете. Когда придет Делла, проводите ее к Дрейку или соедините ее со мной, если она будет звонить. Для всех остальных — меня здесь не было.

Девушка кивнула.

— Для всех остальных, — повторил Мейсон.

— И для полиции? — с сомнением проговорила дежурная.

— И для полиции.

— Тогда будьте любезны, мистер Мейсон, выйдите, пожалуйста, в коридор.

— Зачем?

— Тогда, если меня спросят, я скажу, что вы заглянули только на секундочку. Подождите, я сейчас выйду в соседнюю комнату и заткну уши — по крайней мере, я смогу честно ответить, что вы ушли и больше я вас не видела и не слышала. Знаете, я не люблю обманывать полицейских. Мистеру Дрейку это тоже не понравилось бы.

— Согласен, — улыбнулся Мейсон, — ухожу. Подождав около минуты, Мейсон снова отворил дверь.

На этот раз комната была пуста. Мейсон прошел через приемную, миновал еще один коридор и наконец остановился перед кабинетом Дрейка. Сидя за столом, Дрейк торопливо поглощал бутерброды, запивая их остывшим кофе.

— Привет, Перри. Что стряслось?

— Сразу не расскажешь.

— Давай, давай, выкладывай.

— Сначала ты. Есть какие-нибудь сведения об этом револьвере?

— Заставляешь меня заниматься неизвестно чем. Бросал бы ты уж лучше валять дурака с этим Мэрвиллом Алдрихом.

— Кто это валяет дурака с Алдрихом?

— Ты.

Развалившись в кресле, Мейсон закинул ноги на край стола. Он закурил и с усмешкой произнес:

— Боюсь, ты меня кое с кем перепутал, Пол. Дрейк с сомнением покачал головой.

— А как же револьверы?

— Какие револьверы?

— О которых ты спрашивал.

Мейсон опустил ноги. Резко выпрямился.

— В чем дело, Пол?

— Этот твой револьвер продали недавно, так что мне довольно быстро удалось напасть на его след. Куплен в магазине спортивных товаров — Ньюпорт-Бич, «Рыбалка, ружья и разные развлечения».

— Ну и что?

— Ничего особенного. Просто двадцать пятого числа прошлого месяца Мэрвилл Алдрих приобрел два совершенно одинаковых револьвера.

— Два револьвера?

— Вот именно.

— И один из них тот, о котором я тебя спрашивал?

— Ты очень догадлив. Тебе нужен был номер 17474-ЛВ. Он купил этот и еще номер 17475-ЛВ.

Мейсон сосредоточенно наблюдал, как колечки дыма от его сигареты медленно поднимаются к потолку.

— О чем задумался? — нарушил тишину Дрейк.

— Странная история. Зачем ему понадобились два револьвера?

— Ты можешь верить мне или нет, он купил именно два и заплатил наличными.

— Ты не знаешь, как он объяснил продавцу, зачем они ему нужны?

— Имей совесть, Перри. Уже почти ночь. Магазин давно закрыт. Попробуй найти сейчас приказчика, который его обслуживал. Про этот второй револьвер мы узнали случайно. Просто один из моих ребят пошел к шерифу, чтобы узнать, где был куплен номер 17474-ЛВ. Он уже все списал и собирался обратно и тут заметил другую карточку, тоже с именем Алдриха. Он списал данные, и оказалось, что оба кольта он приобрел одновременно.

— Это значит, — произнес Мейсон, — что он собирался оставить один себе, а второй отдать кому-то. Кому, хотел бы я знать.

— Другу, которому, как и ему самому, что-то угрожало, — предположил Дрейк.

— Может быть, — задумчиво проговорил Мейсон, — но, по-моему, он купил его для Элен Чейни. Пол, я должен с ней поговорить. И знаешь, я хочу, чтобы Мэрвилл Алдрих тоже зашел к Элен.

— Я думаю, он от нее просто не выходит.

— Не обязательно. Послушай, я сейчас позвоню мисс Чейни, а ты устраиваешь анонимный звонок Алдриху.

Говоришь ему, что Перри Мейсон хочет вытянуть из Элен какую-то информацию. После этого он наверняка бросится к ней.

— Если только он сейчас дома.

— Это можно проверить?

Дрейк нажал кнопку селектора и произнес, обращаясь к дежурной:

— Позвоните мисс Элен Чейни. Она киноактриса. Номер найдете в наших списках. Скажите, что вы со студии. У вас есть сценарий, о котором вы очень хотите узнать ее мнение. Спросите, можно ли занести его сегодня вечером. Потом наберите номер Мэрвилла Алдриха — он есть в телефонной книге. Представьтесь как служащая почтового отделения, объясните, что должны передать ему заказное письмо, и узнайте, когда он будет дома. Если его нет, расскажите то же самое любому, кто подойдет, и выясните, где Алдриха можно найти.

Покончив с распоряжениями, Дрейк откинулся на спинку кресла и вновь принялся за бутерброд.

— Надо же, как просто, — проговорил Мейсон. Тебе все просто, — пробурчал Дрейк, подливая себе еще кофе из термоса. — Ты ужинал, Перри?

— Ужинал, спасибо.

— Могу поспорить, пока я тут давился холодными бутербродами со вчерашним кофе, вы в каком-нибудь ресторанчике поедали бифштекс с картофелем по-французски.

— С луком по-французски, — перебил его Мейсон, — сегодня был лук.

— Ну и как?

— Объедение.

— Ты поработал бы в сыскном агентстве, посидел бы тут ночами и поел бы эту бурду — понял бы тогда, что значит для человека настоящий уютный ресторанчик с хорошей кухней.

— Что толку понимать это, если все равно не можешь уйти из конторы, — меланхолично проговорил Мейсон.

— Ты, как всегда, прав. Пойдешь к себе?

— Нет. Не хочу, чтобы меня там видели. Скоро придет Делла, и мы поедем.

— Куда?

— Пока не знаю.

— Если ты прячешься от полиции, я вовсе не хочу, чтобы тебя нашли именно здесь.

— Я понимаю, Пол. Твоя дежурная попросила меня уйти. Я постоял пару минут в коридоре, а когда вошел, в комнате было уже пусто. Так что будь спокоен — меня здесь не видела ни одна живая душа.

— Прекрасно придумано. Боюсь только, что полицейским это не очень понравится.

— Они не узнают, что я здесь, Пол.

— Надеюсь. Где Делла?

— Укладывает мисс Багби в постель.

— Что же все-таки там стряслось?

— На девушку сегодня напали. Какой-то человек с головой, замотанной в наволочку, хотел столкнуть ее машину с дороги.

— И что?

— У нее был револьвер, и она выстрелила пару раз, чтобы напугать этого типа.

— Ну и как, напугала?

— Полиция думает, что она его убила.

— Вот это да! — присвистнул Дрейк. — Похоже, дело серьезное.

— Вот именно. Впрочем, если он действительно хотел ее столкнуть, девушку наверняка оправдают.

— А свидетели есть?

Мейсон покачал головой.

— А что с этим парнем?

— Мертв. Убит наповал. Пуля попала в висок.

— Хороший выстрел. Новичку это вряд ли под силу…

— Это-то меня и беспокоит, — проговорил Мейсон.

— Как все произошло?

— Она говорит, что высунула револьвер из окошка и пальнула наугад, просто чтобы он знал, что у нее есть оружие.

— И попала ему в голову?

— Похоже, что так.

— Из движущегося автомобиля?

— Из движущегося автомобиля.

— И он тоже был в машине?

— Да. А она держала револьвер в левой руке.

— Звучит не слишком правдоподобно.

— Я знаю. Поэтому нам и нужна какая-нибудь зацепка. Ты не мог бы мне помочь, Пол?

— Постараюсь, — сказал Дрейк, снимая телефонную трубку. — Привет, Джим, — произнес он, обращаясь к собеседнику на другом конце провода, — это Пол Дрейк. Вы получили уже сводку происшествий из полиции?.. Так… да-да… интересно… Попробуйте узнать подробности. Имейте в виду — дело совершенно секретное. Достаньте всю возможную информацию и позвоните мне, хорошо? Да-да, спасибо… Ну пока. — Повесив трубку, Дрейк снова обернулся к Мейсону, но телефонный звонок не дал ему продолжить разговор. — Алло… Да-да… хорошо… спасибо. — На этот раз беседа была короткой. Дрейк черкнул что-то в блокноте, взглянул на Мейсона. — Элен Чейни останется у себя до половины одиннадцатого. Она будет рада получить сценарий до этого часа, но в любом случае посыльный может оставить его у привратника. Мистера Мэрвилла Алдриха дома нет. Скорее всего он вернется очень поздно. Нам предлагают попробовать связаться с ним через Элен Чейни. Все как мы и предполагали?

— Ну конечно, — усмехнулся Мейсон. — А знаешь, пол-одиннадцатого — это какое-то заколдованное время. Ирэн Кейт велела мне ответить, согласен ли я принять тысячу долларов — компенсацию для Эвелин, — и тоже до половины одиннадцатого.

— Ты откажешься?

Мейсон взглянул на часы.

— Может быть.

— А она знает?

— Кто?

— Мисс Багби.

— Знает.

— И что она об этом думает?

— Хочет взять эти деньги.

— Я думаю, ты сильно прогадаешь, если не согласишься, Перри. Мы ведь почти ничего не знаем: кажется, в этом деле что-то не так — но это только кажется. Тысяча долларов — не такая уж маленькая сумма.

— Только не для мисс Кейт. Как ты думаешь, сколько у нее денег?

— Куча. Она унаследовала порядочное состояние, при этом и сама очень хорошо умеет делать деньги. Говорят, за последние пять лет ее доход удвоился. Настоящая деловая женщина — умна и удачлива. У нее есть помощники, но решения, кажется, принимает она одна. Насколько мне известно, мисс Кейт советуется с юристами, а потом все равно поступает по-своему.

— Вот видишь, — прервал его Мейсон, — тысяча долларов для нее не деньги.

— Зато для Эвелин Багби это целое состояние. Послушай, Перри, что это ты там говорил насчет наволочки? Это как-то нелепо. Если человек хочет закрыть лицо, он надевает маску. Наволочка — не самый удобный головной убор. Интересно, в этом есть какой-нибудь смысл?

— Какой-нибудь есть.

— Например?

— Маска скрывает часть лица, но шея и плечи все равно видны.

— Ну и что?

— Если использовать наволочку, то можно закутать не только голову, но и плечи, и волосы.

— Да, но кому это надо?

— Представь себе, вдруг это была женщина?

— Ничего себе, — изумленно проговорил Дрейк, — ты думаешь, такое может быть?

— Я не знаю. Я просто выдвигаю гипотезы. По-видимому, главной целью было навести подозрения на Эвелин. Понимаешь, наволочка оказалась с ее постели.

— Ты шутишь?

— Нет.

— Но тогда все дело принимает совершенно другой оборот.

— Ты так считаешь?

— А тебе не кажется, что она просто хотела с кем-то разделаться. Взяла револьвер и пристрелила беднягу, а потом обмотала ему голову наволочкой, столкнула машину с обрыва и прибежала к тебе с этим фантастическим рассказом о нападении.

— Уверен, что сейчас в полиции как раз занимаются этой версией, — проговорил Мейсон.

— Подожди, скоро у нас будет вся информация. Мой друг, который связан с полицией, согласился разузнать для нас все подробности.

— Спасибо, Пол.

— А где сейчас Эвелин?

— Там, где полиция ее не достанет. Надеюсь, она в безопасности.

— Что ты имеешь в виду?

— С ней случилась истерика.

— Ну и что?

— Делла повезла ее к врачу.

— А, тогда понятно, — многозначительно протянул Дрейк.

Взглянув на часы, Мейсон поднялся, потушил сигарету и начал расхаживать по небольшому и довольно узкому кабинету.

— Не понимаю, как ты можешь здесь работать, — произнес он, несколько раз пройдясь туда и обратно. — У тебя буквально негде повернуться.

— А я не понимаю, почему тебе не сидится на месте, — возмущенно отпарировал Дрейк, — думать можно и в кресле. Потренируйся как-нибудь, вот увидишь — ковры протираются меньше, и ботинки меньше изнашиваются.

— Мне удобнее думать на ходу, — проговорил Мейсон, продолжая шагать из угла в угол.

Дрейк вытер со стола крошки, убрал в ящик салфетки, вымыл и вытер чашку и снова уселся на прежнее место.

Тишину нарушил резкий звонок.

— Да-да… спасибо. — Дрейк торопливо бросил трубку. Мейсон вопросительно поднял брови.

— Дежурная сообщает, что какой-то журналист хотел во что бы то ни стало взять у тебя интервью. Она сказала, что вы заходили недавно, но где вы теперь, ей неизвестно.

Нетерпеливо посмотрев на часы, Мейсон произнес:

— Я просил Деллу приехать поскорее. Не понимаю, почему она задерживается.

— Может быть, она не может найти врача?

— Это исключено. У нас три врача — все наши клиенты. И все очень бережно относятся к больным истерией.

— Может быть, они не соглашаются предписать ей то лечение, которое устроило бы тебя?

— Вряд ли. Делла сумеет их убедить.

— А потом, после врача, куда вы ее собираетесь отправить?

— Домой, в постель.

— Ты думаешь, полиция до нее не доберется?

— Не знаю. Но в любом случае они не ворвутся в дом без специального разрешения. А врач подтвердит, что девушку нельзя беспокоить, пока она не выйдет из шока.

— Сколько времени это может продлиться?

— Двенадцать часов.

— Вряд ли у тебя получится сделать что-нибудь за двенадцать часов.

— Должно получиться. Снова зазвонил телефон.

Коротко поблагодарив дежурную, Дрейк обернулся к Мейсону.

— Делла сейчас будет здесь.

— Наконец-то, — облегченно вздохнул Мейсон, — нам давно пора ехать.

— Будь осторожен, у тебя могут быть неприятности, — начал Дрейк.

— У меня и так куча неприятностей, — прервал его адвокат.

На пороге появилась Делла Стрит.

— Все в порядке, Делла? — быстро проговорил Мейсон.

— Все в порядке, шеф.

— Где она?

— Моя соседка уехала на неделю и оставила ключ, чтобы я покормила ее попугайчика. Я пока оставила Эвелин в этой квартире.

— С врачом не было проблем?

— Никаких.

— Что он сказал?

— Осмотрел ее, сделал укол и велел не беспокоить ни при каких обстоятельствах.

— А как Эвелин?

— О, держалась отлично. Кажется, из нее выйдет очень неплохая актриса. Девушка великолепно играет — или же… или же она действительно в полном отчаянии. Пока мы ехали в машине, она все время рыдала и смеялась и даже однажды упала в обморок. Я по-настоящему испугалась.

— Хорошо. Ты засвидетельствуешь это, если потребуется.

— Шеф?..

— Да?..

— Она очень хорошо ведет роль. Может быть, даже слишком хорошо.

— Так и надо, — улыбнулся Мейсон, — как погода, Делла?

— По-прежнему. Дождь.

— Хорошо. Сбегай в нашу контору. Свет не включай, но постарайся найти плащи. Если у дверей стоят журналисты, не останавливайся. Сделай вид, что идешь звонить, или сразу возвращайся обратно.

— Бегу, шеф, — проговорила Делла уже с порога.

— Спасибо, Пол, — обернувшись к Дрейку, сказал Мейсон, — мы поехали. Я тебе еще позвоню.

— Смотри не влипни в какую-нибудь грязную историю, — предостерегающе произнес Дрейк.

— Риск — благородное дело, — засмеялся Мейсон.

— Ты, как всегда, уверен, что сможешь помочь выпутаться клиенту, Перри?

— Я, как всегда, стараюсь докопаться до истины, Пол.

Глава 10

Машина Мейсона свернула на аллею, ведущую к дому Элен Чейни.

— На пунктуальность Алдриха можно рассчитывать, — проговорил Мейсон, глядя на часы, — значит, первое действие нашего маленького спектакля должно закончиться к половине одиннадцатого.

— Вы уже разработали план кампании, шеф?

— Да, в общих чертах. — Что мы будем делать?

— Постараемся добиться, чтобы Мэрвилл Алдрих дал алиби Элен на случай, если против нее будут выдвинуты обвинения.

— Да он скорее согласится разрезать себя на кусочки, если только узнает, чего мы от него хотим!

— Посмотрим, — усмехнулся Мейсон. Машина остановилась перед подъездом.

— Похоже, она строит из себя важную даму, — проговорила Делла, разглядывая богато отделанный фасад.

— У нее нет выбора, — ответил Мейсон, — актриса всегда нуждается в декорациях. Ей нужен такой дом, в котором она могла бы устраивать приемы и принимать прессу.

— Вряд ли она могла мечтать об этом еще несколько лет назад.

Кивнув в ответ, Мейсон пропустил Деллу вперед, и через несколько секунд они уже поднимались по широкой парадной лестнице, ведущей ко входу. Справа от двери блестела маленькая изящная кнопка, отделанная перламутром. Мейсон решительно позвонил и приготовился ждать. Но не успел колокольчик вызвонить до конца свою мелодию, как на крыльцо уже выбежала миловидная брюнетка с сияющей улыбкой. При виде Мейсона и Деллы Стрит ее радостное выражение внезапно сменилось выражением неприступной холодности.

— Простите, я не предполагала… Я ждала… Одну минуточку… Вильям! — обернувшись, позвала она.

— Да, мадам. — В глубине холла показался суровый, важного вида лакей.

— Вы кого-то ищете? — Элен снова повернулась к Мейсону.

— Вас.

Она покачала головой:

— Сожалею, но у меня сегодня вечер занят. Я скоро ухожу. Вильям, будь любезен, покажи этим людям… Постойте, а вы случайно не Перри Мейсон?

Мейсон кивнул. Казалось, Элен не знает, как ей поступить.

— Это меняет дело, но… Вам обязательно нужно говорить со мной? — проговорила она наконец.

— Да, это необходимо.

— Пожалуй, я могу уделить вам несколько минут. Но только несколько минут, не больше.

— Возможно, этого будет достаточно.

— Вильям, проводи гостей в дом, — распорядилась она, очаровательно улыбнувшись Мейсону. — Надеюсь, вы меня извините, я сейчас вернусь.

Мейсон и Делла в сопровождении лакея миновали анфиладу комнат и оказались в небольшой, уютно обставленной гостиной. Через несколько минут к ним присоединилась Элен.

— Это мисс Стрит, моя секретарша, — представил Деллу Мейсон.

— Я очень рада познакомиться с вами обоими, — чопорно проговорила Элен. — Вот кресла, присядьте, пожалуйста.

— Я хотел бы задать вам один вопрос, мисс Чейни.

— Я вас слушаю.

— Мой вопрос касается мистера Мэрвилла Алдриха.

— Давайте будем откровенны, — улыбнулась она. — Я прекрасно осведомлена о ходе дела. Вы защищаете эту официантку, не так ли?

— Вы совершенно правы.

— Я почти уверена, что ее освободили именно благодаря вам. Кстати, мистер Мейсон, не кажется ли вам любопытным тот факт, что эти драгоценности так и не нашли?

— Мне это кажется чрезвычайно любопытным.

— Так вот, Ирэн все мне о вас рассказала. Вы ее просто очаровали. Она сказала, что сама предложила вам деньги и будет ждать ответа до десяти тридцати. Ирэн всегда сначала досконально изучает закон, а потом поступает так, как считает нужным. А мне, мистер Мейсон, все эти параграфы и пункты абсолютно ничего не говорят. К тому же я мало что смыслю в делах. Так вот, если вы хотите обсудить какой-нибудь не терпящий отлагательства вопрос, обратитесь к моему адвокату. У меня есть менеджер, который распоряжается моими деньгами, адвокат, который решает мои проблемы, и агент, который заключает за меня контракты. Таким образом, у нас с вами остается не так уж много тем для разговора — разве что погода, а она сегодня отвратительна, на мой взгляд, хоть я и понимаю, что фермеры дождя ждут не дождутся.

— У нас осталась еще одна тема для разговора.

— Какая же?

— Револьвер, который купил для вас Мэрвилл Алдрих. Несколько мгновений она в молчании оценивающе разглядывала Мейсона и наконец медленно произнесла:

— А в чем дело?

— Я бы хотел взглянуть на него, если вы не возражаете.

— Зачем?

— Для того, чтобы помочь вам избежать лишних толков в прессе, которые могут вам не понравиться.

В ответ раздался беззаботный смех Элен.

— Вы очень оригинальны, мистер Мейсон! Только час назад мне звонил какой-то молодой человек, и когда дворецкий спросил у него, в чем, собственно, дело, оказалось, что для моей карьеры просто жизненно важно дать очередное интервью его газете. Вот видите, а вы советуете мне избегать лишних толков в прессе.

— И все-таки я настаиваю.

— Но почему?

— Может быть, вы не имеете ясного представления о системе продажи оружия в штате Калифорния. Между тем она строго регламентирована законом. Каждый покупатель несет личную ответственность за приобретенный им револьвер. Каждый револьвер имеет свой особый номер, записанный на имя владельца. Сведения об имеющемся у жителей штата оружии хранятся в полицейском управлении и у шерифа.

— Я все еще не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.

— Существует опасность того, что владельцу придется отвечать за незаконное использование его оружия посторонними лицами.

Не могли бы вы выражаться яснее, мистер Мейсон?

— Что ж, буду с вами откровенен. Я боюсь, что речь идет об оружии, принадлежащем вам.

— Из револьвера кто-то стрелял, мистер Мейсон? — Разве это невозможно?

— Конечно, нет. Револьвер лежит у меня в столе, в полной сохранности.

— Не могли бы вы удостовериться в этом? Я думаю, вы обнаружите, что револьвера в столе уже нет.

После минутного колебания Элен проговорила:

— Хорошо. Если вы настаиваете, я схожу и проверю. Это не займет много времени.

Она встала и направилась к двери. Движения ее выдавали в ней актрису.

— Могу поспорить, еще два-три года назад у нее не было этой походки, — пробормотала Делла.

Мейсон взглянул на часы, потом на Деллу и вдруг увидел, что секретарша молча делает ему какие-то знаки. Мейсон удивленно поднял брови. Делла снова подмигнула. Встав, Мейсон приблизился к ее креслу. В висящем на противоположной стороне зеркале отражался кусочек освещенного холла, и можно был разглядеть, как, стоя у телефона, Элен набирает номер. Улыбнувшись, Мейсон поднес палец к губам и, осторожно ступая, вернулся на свое место. Делла продолжала рассматривать отражение. Минут через пять в гостиной снова появилась Элен.

— Все в порядке. Он у меня, мистер Мейсон. — Весь ее вид выражал уверенное спокойствие. — Как я и думала, он на своем месте, у меня в спальне. Так что какие бы нелепые слухи до вас не доходили, мистер Мейсон, обо мне вам беспокоиться нечего.

Элен не садилась, словно давая понять Мейсону, что аудиенция закончена.

Мейсон достал из кармана револьвер, покрутил его в руках и произнес:

— В таком случае все в порядке, по-видимому, этот револьвер, в котором не хватает двух патронов, не имеет к вам отношения.

Элен насмешливо взглянула на адвоката.

— Я рада, что вы это поняли, мистер Мейсон. Он не имеет ко мне никакого отношения. Простите, теперь я должна идти. За мной как раз должны были заехать.

— Ну разумеется, — проговорил Мейсон, поднимаясь. — Извините, что побеспокоил вас. Я надеялся оказать вам услугу, мисс Чейни.

— Я ценю ваше участие, мистер Мейсон.

Делла и Мейсон уже выходили из комнаты, когда в холле снова зазвучала трель колокольчика.

На лице Элен не дрогнул ни один мускул. Лакей в нерешительности застыл посреди холла, дожидаясь приказания. Элен кивнула, и Вильям бросился открывать дверь.

На пороге стоял Мэрвилл Алдрих. Одетый в элегантный черный плащ, мягкую фетровую шляпу и шелковый шейный платок, он казался моложе и изящнее, чем был в конторе у Мейсона.

— Здравствуйте, Вильям, — проговорил он. Увидев входящих в холл Элен, Мейсона и Деллу Стрит, он внезапно замолчал, не закончив фразы, и шагнул им навстречу.

— Добрый вечер, Элен, — произнес он, снимая шляпу. Затем, повернувшись к Мейсону и Делле Стрит, отрывисто проговорил: — Здравствуйте, мистер Мейсон и мисс… Стрит?

— Да, это мисс Делла Стрит, — приветливо улыбаясь, подтвердил Мейсон.

— Я бы не хотел, мистер Мейсон, чтобы вы беспокоили мисс Чейни разговорами об этой компенсации. Полагаю, адвокату следует обсуждать дела с другим адвокатом — я думаю, мисс Чейни сообщила вам, к кому…

— Ну конечно, мистер Алдрих, — живо ответил Мейсон, — у меня и в мыслях не было надоедать мисс Чейни обсуждением деловых проблем. Цель моего визита совершенно другая; видите ли, я надеялся, что помогу мисс Чейни избежать ненужной шумихи.

— В чем дело? — холодно проговорил Алдрих.

— Мистер Мейсон решил, что мой револьвер оказался в руках у какого-то преступника, — со смехом сказала Элен.

— Ваш револьвер? — переспросил Алдрих. — Что это значит, мистер Мейсон?

— Я имею в виду револьвер, подаренный вами мисс Чейни, — спокойно объяснил Мейсон.

— Я не дарил ей… — начал Алдрих, но Элен быстро перебила его:

— Тот маленький кольт, который ты мне дал, помнишь? Ты еще хотел, чтобы он лежал у меня в спальне на всякий случай.

— Кто рассказал вам про этот револьвер, мистер Мейсон? — резко произнес Мэрвилл Алдрих.

— Я всего лишь сверял по картотеке номер этого револьвера, — проговорил Мейсон, вынимая из кармана кольт, отданный ему Эвелин, — выяснилось, что это один из двух револьверов, купленных вами в магазине спортивных товаров в Ньюпорт-Бич. Один вы, по-видимому, оставили у себя, а другой отдали мисс Чейни.

— Подождите, — прервал его Алдрих. Вернувшись к двери, он методично задвинул все засовы, затем взглянул на часы, словно засекая время, и вновь подошел к стоящим в молчании Элен, Мейсону и Делле.

— Прости меня, Мэрвилл, — извиняющимся тоном произнесла Элен, — я уже была готова и ждала тебя. Потом кто-то позвонил. Я решила, что это ты, и сама побежала открывать, а там стояли они и…

— Все в порядке, Элен, — перебил ее Алдрих. — Так почему все-таки вы решили искать второй револьвер у мисс Чейни? — проговорил он, обращаясь вновь к адвокату.

— Послушайте, мистер Алдрих, вы расписались в получении оружия. Вы купили оба револьвера в одном и том же магазине. Я могу назвать вам месяц и день, когда это произошло.

— Но это не значит, что я подарил один из них Элен. Я никогда…

— Мэрвилл, — в голосе Элен прозвучала тревога, — я думаю, мистер Мейсон не приехал бы сюда, если бы речь не шла о каком-нибудь чрезвычайно важном происшествии. Он адвокат — не забывай об этом. Мистер Мейсон спросил у меня, где мой револьвер, и я ответила ему, что он у меня в спальне. Я даже сходила и проверила.

— И он действительно был там? — быстро спросил Алдрих.

— Конечно, Мэрвилл, — медленно произнесла Элен.

— Послушай, Элен, мистер Мейсон представляет интересы женщины, которая, по-моему, не только жестока и опасна, но и… Нет, мистер Мейсон, я не дам вам возможности возбудить новое дело, обвинив меня в оскорблении достоинства, я не скажу ничего больше. Как бы там ни было, это жестокий и опасный противник.

Вы действительно так думаете? улыбнулся Мейсон.

— Да, я так думаю. И еще я думаю, что вы добиваетесь от Элен каких-то признаний. Я бы очень советовал вам впредь не лезть не в свое дело.

— В ваших советах, мистер Алдрих, я пока не нуждаюсь. Сегодня утром, если вы помните, мы уже имели возможность выяснить расхождение в наших взглядах. Я предлагаю вам вернуться к вашим делам и не мешать мне заниматься моими. Поймите наконец, мы приехали сегодня к мисс Чейни только для того, чтобы дать ей возможность выпутаться из одной очень неприятной истории. Вот, взгляните-ка на этот револьвер. Посмотрите на него, мистер Алдрих. — Протянув револьвер Алдриху, Мейсон продолжал: — Два пустых отделения в барабане. Два выстрела. Вы узнали револьвер, мистер Алдрих? Его купили и за него заплатили вы. Так, может быть, вам будет интересно узнать, куда попали эти две пули несколько часов назад?

Речь Мейсона явно произвела впечатление на Алдриха. Словно зачарованный, он не мог оторвать взгляд от револьвера, лежащего на ладони у Мейсона.

— Из него стреляли? — растерянно произнес он, не в силах двинуться с места.

— Ну разумеется, стреляли. Потому мы и здесь. Взгляните на номер. Мы проверили его по картотеке. Это один из тех кольтов, которые вы купили в Ньюпорт-Бич.

— Это какая-то ошибка… — неуверенно начал Алдрих.

— Возможно, я действительно был не прав, — проговорил Мейсон, — но если револьвер мисс Чейни действительно лежит у нее в спальне, значит, это ваш кольт, мистер Алдрих.

— Нет, это невозможно, — решительно запротестовал Алдрих и вдруг, резко изменив тактику, просительно произнес: — Будьте любезны, мистер Мейсон, мне… мне бы хотелось взглянуть на него еще раз.

— Пожалуйста. — Мейсон протянул ему револьвер.

— Твой револьвер сейчас наверху? — проговорил Алдрих, вопросительно глядя на Элен.

— Конечно, Мэрвилл, где же еще?

Несколько секунд Мэрвилл Алдрих напряженно разглядывал револьвер.

Казалось, он что-то обдумывает. Наконец, словно решившись, он произнес:

— Я должен принести вам извинения за свою резкость, мистер Мейсон. Боюсь, этот револьвер действительно принадлежит мне. В таком случае его, очевидно, украли у меня из машины.

Алдрих взглянул на номер, выгравированный на рукоятке, достал записную книжку и, повернувшись к Элен, проговорил:

— Я бы хотел записать номер, чтобы потом не было никаких недоразумений. Дорогая, ты не можешь проверить, не ошибся ли я?

Некоторое время Элен в молчании следила, как Алдрих переписывает цифры.

— Да, Мэрвилл, номер тот же самый, — проговорила она наконец.

Лицо ее оставалось по-прежнему безучастным.

— Теперь я совершенно уверен, — произнес Алдрих, обращаясь к Мейсону, — этот револьвер был украден из моего автомобиля.

— Когда это произошло?

— Не знаю. Я все время оставляю его в машине. На самом деле, пока вы мне его не показали, я был уверен, что он и сейчас там лежит. Но поскольку это один из револьверов, которые я купил, его, должно быть, вытащили у меня. Твой револьвер наверху, Элен?

— Да, дорогой.

— Подождите, я сейчас вернусь, — проговорил Алдрих и, прежде чем кто-нибудь понял, что он собирается делать, торопливо открыл дверь и выбежал на улицу.

— Мэрвилл мог сначала показаться вам грубым, мистер Мейсон, — начала Элен, — но вы не должны на него обижаться. Он просто очень впечатлительный и довольно неуравновешен. Видите ли, работа отнимает у него столько сил…

— Да, конечно, мисс Чейни.

— Он необыкновенно пунктуален. Знаете, других поклонников можно часами заставлять дожидаться в гостиной — с Мэрвиллом это невозможно. Поэтому я и побежала сама открывать дверь — хотелось, чтобы он увидел, что я уже собралась и готова идти. Когда вы позвонили, я решила, что это он, и…

— Понимаю, мисс Чейни.

— Я чрезвычайно признательна вам, мистер Мейсон, за то, что вы зашли к нам сегодня. Теперь я вижу, что вы действительно хотите нам помочь. Могу я узнать, что же действительно произошло? Это правда, что несколько часов назад из этого револьвера кто-то стрелял?

— Одна из пуль, по-видимому, убила человека.

— В самом деле? Кого?

— Не знаю, пока не знаю. Она нахмурилась.

— Вы, как всегда, говорите загадками, мистер Мейсон.

— В этом деле много загадок, мисс Чейни.

— Да, вы правы.

Входная дверь со стуком отворилась.

— Так я и думал, — возмущенно заговорил Алдрих, — какой-то негодяй вытащил его из машины. Меня не зря предупреждали — не стоило его там оставлять. Расскажите же, мистер Мейсон, каким образом револьвер попал к вам?

Взяв револьвер, протянутый ему Алдрихом, и опустив его в карман, Мейсон негромко произнес:

— Его подкинули одному из моих клиентов.

— Невероятно.

— И как только выяснилось, что из револьвера стреляли и, возможно, он был использован преступником, я подумал, что мисс Чейни будет небезынтересно узнать, что произошло, чтобы она могла собрать своих адвокатов и рекламных агентов и…

— Мы вам очень благодарны, мистер Мейсон. Еще должен вас просить извинить меня. Возможно, я был слишком резок сегодня утром и… Теперь я начинаю думать, что, наверное, несправедливо оскорбил вашу клиентку, эту Багби. Разумеется, драгоценности до сих пор не найдены, но, может быть, девушка действительно ни в чем не виновата. Завтра же я созвонюсь с Ирэн Кейт. Я полагаю, мы сможем с вами договориться и придумать решение, приемлемое для всех. Я думаю, нам и в самом деле необходимо помочь этой несчастной.

— Благодарю вас, — ответил Мейсон.

— Мне действительно неприятно, что именно по моей инициативе решение этого вопроса было отложено. — Повернувшись к Элен, он продолжал: — Дорогая, мне нужно позвонить. Я хочу прямо сейчас заявить о пропаже в полицию. У вас записан номер револьвера, мистер Мейсон?

— Нет, но он выгравирован на рукоятке. Мне кажется, мистер Алдрих, что и у вас в записной книжке он был записан.

— Ну конечно, — торопливо проговорил Алдрих, — как я мог забыть.

Дозвонившись в полицейское управление, Алдрих произнес:

— Я хочу заявить о краже револьвера. Я только что заметил, что он пропал у меня из машины… Да… «Кольт-кобра», новейшая модель, весит пятнадцать унций. Номер? — Алдрих перелистал записную книжку и, так и не найдя нужную страницу, повернулся к адвокату: — Простите, вы не дадите мне взглянуть еще раз на револьвер, мистер Мейсон? — Продиктовав номер, Алдрих вернул револьвер Мейсону и продолжал, обращаясь к полицейскому: — Да, конечно. У меня есть разрешение. Это Мэрвилл Алдрих из корпорации «Алдрих и компания»… Да, носил его в целях личной безопасности. Мне часто приходится разъезжать по ночам… Я оставлял его в машине… Да, теперь я понимаю, что этого делать не стоило. Возможно, это легкомысленно, но я привык хранить его там… К сожалению, я не могу сказать вам точно, но последний раз я видел его день или два назад. Да, я знаю, где он сейчас, он у адвоката, мистера Перри Мейсона. Револьвер передал ему клиент. Да, я думал, будет лучше, если я немедленно поставлю вас в известность. — Положив трубку, Алдрих поднялся и горячо пожал Мейсону руку. — Я приношу вам самые сердечные извинения. Поверьте, мистер Мейсон, я делаю это совершенно искренне.

— Ну что вы, надеюсь, вы с мисс Чейни приятно проведете этот вечер. До свидания.

Взяв Деллу под руку, Мейсон быстро пошел к выходу. Элен молча смотрела, как они спускаются по лестнице.

— Какой сильный дождь, — заметила она.

— Да, очень, — проговорил в ответ Алдрих. Мейсон и Делла подбежали к машине. Мейсон уселся за руль, включил зажигание, и машина понеслась вперед, оставляя позади аллею, особняк, задумчиво стоящую на крыльце женщину и Алдриха.

— Как по-вашему, шеф, он действительно озабочен или он все это время просто валял дурака? — с любопытством спросила Делла.

— Думаю, он неплохо сыграл свою роль, Делла.

— А не мог он подменить револьвер, шеф?

— Ну разумеется, Делла.

— Но у нас есть номер. Хотя он скажет, что переписывал цифры с рукоятки в блокнот при нас. Я уверена, она специально стояла рядом — у них теперь два свидетельства против вашего одного.

Мейсон кивнул. Через несколько минут он, съехав на обочину, достал револьвер. Четыре отделения барабана были заряжены. В оставшихся двух патронов не было. Понюхав ствол, Мейсон передал револьвер Делле.

— Пахнет маслом. Не похоже, что из него стреляли, — проговорила она.

— Ты права, Делла.

— Шеф, нам надо сверить номер, тогда мы узнаем…

— Я не списывал номер. Это ты продиктовала его Полу.

— Да, действительно. Значит, у меня в блокноте он записан, и мы можем сличить его с номером этого револьвера и…

— И что тогда, Делла?

— Мы позвоним Полу Дрейку и попросим…

— А зачем нам о чем-то просить Дрейка?

— Мы докажем, что Алдрих подменил револьвер.

— Да, но зачем нам это нужно?

— Что?

— Знать, что он это сделал.

— То есть как зачем? Это значит, что… — Делла замолчала, изумленно глядя на адвоката.

— Вот именно, — проговорил Мейсон, засовывая револьвер обратно в карман. — Мы с тобой доверчивы, как дети. Нам и в голову не придет, что кто-то мог подменить револьвер, и, конечно, мы ни на секунду не могли заподозрить в подмене такого уважаемого человека, как Мэрвилл Алдрих. Впрочем, нам и не поверили бы — бывает, что адвокаты лгут, чтобы спасти своих клиентов.

Глава 11

Всю дорогу Перри Мейсон весело шутил, смеялся и находился, казалось, в наилучшем расположении духа.

— Шеф, куда это мы направляемся? — поинтересовалась Делла.

— Мне хочется еще раз взглянуть на место происшествия. Впрочем, не мешало бы сначала позвонить Полу — по-моему, у него было достаточно времени, чтобы все разнюхать.

— Тогда надо прямо здесь останавливаться — дальше телефонов не будет.

Ты права, — проговорил Мейсон, сворачивая к кабинке возле домика дорожной службы. — Нет, лучше ты. Узнай, что нового, и передай, что я свяжусь с ним попозже.

— Не слишком ли легкомысленно вы относитесь к этому делу, шеф? — резко произнесла Делла.

— В общем-то, Делла, насколько нам известно, наша клиентка выстрелила в порядке самообороны; возможно, как раз сейчас полиция уже опознала убитого и выяснила, что он оказался известным преступником.

Делла схватила монетку с ладони Мейсона и вылезла из машины, рассерженно захлопнув за собой дверцу.

Оставшись один, Мейсон достал сигарету, откинулся на спинку сиденья и закурил, выпуская колечки дыма. Прикрыв глаза, он о чем-то размышлял.

Глаза Деллы, по мере того как она слушала Пола, все больше и больше расширялись. Схватив блокнот, она что-то торопливо записала и тут же бросилась обратно к машине.

— Шеф! — задыхаясь от быстрого бега, проговорила она.

— Что с тобой, Делла?

— Тот человек, тот убитый, был Стивен Меррил. Мало того, оказалось, что он мошенник и разыскивается полицией. Это он называл себя Стонтон Вестер Гладей. И это он выманил у Эвелин Багби ее наследство. Она когда-то сообщила об этом случае, и в полиции до сих пор осталось ее заявление.

Так-так, — без всякого выражения произнес Мейсон.

— Все это произошло вовсе не так, как описывала Эвелин. Они совершенно уверены, что это преднамеренное убийство.

— Я тоже в этом уверен.

— Они уже заметили, что, когда машина падала с откоса, фары не были включены. Есть еще какие-то детали, которые совершенно не согласуются с ее рассказом. По-видимому, девушка позвонила Меррилу и оставила ему записку где-то около полудня. Полиция это уже знает от некоей Руби Инвуд — девушки, живущей в одном доме с Меррилом. Меррил действительно скопил немного денег — он хвалился приятелям, что у него есть семьсот пятьдесят тысяч долларов наличными. По-видимому, он рассказывал им и об Эвелин Багби: говорил, что она его вычислила и что теперь придется от нее откупаться. Наверное, поэтому он и договорился с ней о встрече.

— Договорился о встрече? — переспросил Мейсон.

— Да, именно. Она сказала, что работает до трех, а потом до восьми свободна. Они решили встретиться в половине пятого на дороге, недалеко от «Горной Короны».

— Ну что ж, — по-прежнему спокойно произнес Мейсон, — полицейские действительно неплохо поработали.

— Дрейк говорит, что они стараются изо всех сил. Даже раскопали каких-то свидетелей.

— Могу себе представить.

— И еще. У Меррила был револьвер. Он им страшно гордился, показывал всем знакомым — похоже, это тот самый револьвер, из которого было совершено убийство. «Кольт-кобра».

— Надо же!

— Что значит «надо же», шеф?

— А револьвер-то был краденый. Вы разве не слышали, как Мэрвилл Алдрих говорил?

— Шеф, вы ведь знаете, что он лгал. Мэрвилл Алдрих просто прикрывал Элен. Вы что, действительно поверили ему?

— В любом случае нам не следует бездоказательно обвинять такого уважаемого человека, как Мэрвилл Алдрих, в том, что он кого бы то ни было прикрывает. Что еще рассказал тебе Дрейк?

— Полицейские подняли на ноги весь город. Знаете, кого они ищут? Вас, мистер Мейсон. Сержант Голкомб уже съездил в «Горную Корону», чтобы выяснить, куда исчезла Эвелин. Джо Падена ему объяснил, что, когда она узнала про убитого, с ней случилась истерика и что, по-видимому, она сейчас у врача. Голкомб рвет и мечет. Он оставил несколько человек караулить у конторы, а сам пытался разузнать о вас у Дрейка. Пол просил вас быть поосторожней.

— Хорошо, Делла.

— Пол собрал всю возможную информацию. Он говорит, что против Эвелин наверняка возбудят дело. Они считают, что она заманила куда-нибудь Меррила, убила его и взяла деньги. Потом надела ему на голову наволочку и запихнула в машину. Столкнула машину в пропасть и быстренько поехала обратно. Она, по-видимому, выждала какое-то время и позвонила вам, чтобы, узнав о найденном револьвере, вы попросили его немедленно привезти. А потом уже ничего не стоило заморочить вам голову этой историей о нападении на дороге.

— Звучит очень логично, — проговорил Мейсон.

— Пол Дрейк ждет новых указаний. Он прямо весь горит от нетерпения.

— Очень хорошо. Передай ему большое спасибо за все, что он сделал, и пожелай ему спокойной ночи.

Делла сердито взглянула на Мейсона и вдруг расхохоталась.

— Что такое, Делла?

— Я всегда знала, что вы обладаете редкой способностью доводить людей до белого каления, мистер Мейсон. Но сегодня вы поистине превзошли самого себя.

С этими словами она вновь исчезла в телефонной кабине и, передав Дрейку послание Мейсона, повесила трубку.

— И все-таки вы поступили нехорошо, — проговорила она, вновь усевшись рядом с Мейсоном.

— Почему?

— Нехорошо было поступать так с Дрейком. Пол был уверен, что вам нужно во что бы то ни стало собрать все возможные сведения раньше, чем о них узнает полиция. Он обзвонил всех своих помощников и велел им в любое время приезжать к нему, если только появится что-нибудь новенькое. Он уставил весь стол чашками с кофе и намеревался просидеть в конторе до утра. Он был готов немедленно начать действовать, а вы говорите, чтобы он возвращался домой и ложился спать. Он страшно обижен. Стоит вам еще раз так с ним поступить, и он, я думаю, выйдет из игры.

— Ну что ты, Делла, надо же Полу когда-нибудь выспаться. Он работает с утра до вечера — такое напряжение чрезвычайно вредно.

— До чего же вы любите быть таинственным, шеф. Мне вы, конечно, тоже ничего не расскажете?

— Там на углу есть стоянка такси, — улыбнулся Мейсон, — я довезу тебя до нее, а дальше ты сама доберешься до дома. Советую тебе получше выспаться, Делла.

— А куда вы отправляетесь?

— Я? Я немедленно еду в «Горную Корону». На помощь к сержанту Голкомбу. Если полиция ищет меня, я, разумеется, всегда готов к сотрудничеству.

Глава 12

Подъехав к своему дому, Мейсон оставил машину в гараже и, бросив привратнику: «Не запирайте, я сейчас вернусь», бегом взбежал по лестнице. Достав из ящика два патрона 38-го калибра, он так же быстро спустился обратно, и через несколько минут его машина уже мчалась по тихим ночным улицам Голливуда. Выехав на шоссе, Мейсон вскоре свернул на узкую дорогу, тянущуюся вдоль ущелья. Вокруг не было ни души. Полицейские уехали, забрав с собой тело. Спасатели отбуксировали на экспертизу разбитую машину. На склоне еще видны были следы, которые оставлял автомобиль, когда его тащили со дна ущелья. Разбросанные на обочине использованные лампочки от вспышек напоминали о только что бывшей здесь толпе репортеров и фотографов.

Мейсон остановил машину. Вылез. Пройдя несколько футов, он достал револьвер, прицелился и выстрелил в деревянную балку решетки. Потом направил револьвер в сторону растущего невдалеке развесистого дуба и снова спустил курок.

Вернувшись к машине, он аккуратно вложил привезенные с собой пули на место двух использованных. Кинув револьвер на соседнее сиденье, он включил мотор и, больше не останавливаясь, поехал к «Горной Короне». Дождь хлестал по асфальту, шумными потоками скатывался с крыши. Около ресторанчика мокли несколько машин — все они принадлежали или полицейским, или журналистам, похоже, посетители Джо действительно испугались дождя. Мейсон затормозил у входа, потушил фары, выключил зажигание. Внезапно дверь ресторана с грохотом отворилась, и на крыльцо стремительно выскочил репортер, через окно заметивший подъехавшую машину. Защелкал фотоаппарат, засверкала вспышка, а из «Горной Короны» один за другим уже выбегали полицейские. Первым у машины оказался сержант Голкомб.

— Разрази вас гром, Мейсон, куда подевалась эта девица, эта Эвелин Багби?

— Последний раз я ее видел, — начал Мейсон, — когда с ней случился какой-то припадок. Я думаю, ее повезли к врачу.

— К какому врачу?

— К сожалению, об этом мне ничего не известно.

— Билл Фэррон сказал, что она отдала вам револьвер.

— Разве это вас удивляет?

— Не прикидывайтесь простачком, Мейсон! — Голос сержанта дрожал от еле сдерживаемой ярости. — Вы адвокат. Револьвер — это улика. Вы обязаны его отдать. Немедленно верните его полицейским.

— Разве Фэррон не говорил вам, что я ему предлагал взглянуть на револьвер, а он…

— Тогда он еще не знал, что из этого оружия был убит человек.

Несмотря на вновь усиливающийся дождь, из ресторана выходили все новые и новые люди. Постепенно машина Мейсона оказалась в центре довольно плотного кольца полицейских и репортеров.

— Убит человек? — переспросил Мейсон. — Вот именно! Убит.

— Мне кажется, вас ввели в заблуждение, — убежденно проговорил Мейсон. — Какой-то человек пытался напасть на мисс Багби и…

— Мне вы можете не рассказывать эти сказки, — проговорил Голкомб, — приберегите их для присяжных. Где револьвер?

— Револьвер? — произнес Мейсон, бросив взгляд на машину и нахмурившись. — По-видимому, дело приняло совершенно иной оборот и…

— Послушайте, Мейсон, не валяйте дурака! Нам все известно. Это кольт, новая модель тридцать восьмого калибра. Этот револьвер — одна из самых важных улик в деле. Говорю вам, из него был произведен выстрел, намертво уложивший человека. Он нам нужен. Ну как, вы все еще хотите оставить его у себя и попасть под суд за нарушение закона? Последний раз спрашиваю вас: вы отдаете револьвер или нет?

Казалось, Мейсон не знает, как ему поступить. Наконец он нажал на ручку дверцы, но, прежде чем открыть ее, вновь повернулся к Голкомбу.

— Выслушайте меня, сержант. Я согласен отдать любую вещь, которая может помочь распутать это дело, но мне хотелось бы уточнить: предоставляя этот револьвер в распоряжение полиции, я никоим образом не выполняю вашу просьбу вернуть то оружие, из которого, как вы сказали, несколько часов назад был убит человек. Если бы вы хотели получить тот револьвер, который имела в виду моя клиентка, утверждая, что она два раза наугад выстрелила из револьвера…

Не дав адвокату закончить, Голкомб оттолкнул Мейсона от машины, рванул дверцу и через секунду торжествующе демонстрировал окружающим барабан с двумя пустыми отделениями. Победно ухмыльнувшись, он опустил револьвер в карман.

Вокруг жужжали камеры, раздавались щелчки фотоаппаратов. Один из репортеров, пробравшись к самой машине, проговорил:

— Не могли бы вы повторить операцию еще раз, сержант? Неплохо было бы заснять тот момент, когда вы достаете револьвер из машины.

Утвердительно кивнув, Голкомб вновь обратился к Мейсону:

— А теперь тащите-ка сюда вашу подопечную.

— Она будет в полиции, как только врачи сочтут это возможным.

— Не морочьте мне голову своими врачами! Скажите лучше, куда вы ее спрятали?

— К сожалению, я не могу вам сказать, где сейчас находится мисс Багби, — проговорил Мейсон, — но должен вам заметить, что, по-моему, залезая в мою машину, вы поступили противозаконно и таким образом…

— Ладно, — прервал его Голкомб, — некогда мне тут с вами базарить. Я получил что хотел, а вся эта болтовня меня мало интересует.

Повернувшись спиной к Мейсону, он быстро зашагал к ресторану, окруженный толпой репортеров, обсуждающих возможность повторной съемки.

Воспользовавшись тем, что всеобщее внимание привлечено к сержанту, и прежде чем кто-либо успел заметить его отсутствие, он уже ехал по направлению к Голливуду.

Глава 13

Мейсон расположился в кресле у изголовья кровати, стараясь не шуметь. Делла составляла на поднос посуду с остатками завтрака.

Со всех сторон обложенная подушками, на постели сидела Эвелин.

— Как вы себя чувствуете? — проговорил Мейсон.

— Как новенькая, — улыбнулась она в ответ. — В голове туман — но до чего же хорошо я выспалась!

Маленький попугайчик, взволнованный таким скоплением народа, прыгал по клетке, повторяя время от времени:

— Бедненький Полли! Бедняжечка Полли! Полинька хочет печенья. Умница, Полли! Взгляни-ка, мой милый! Ай-ай-ай!

— Приготовьтесь, мисс Багби. Сегодня вам предстоит нелегкий день, — произнес Мейсон.

— Они считают, что… Расскажите мне все.

— Сейчас расскажу. Новости неожиданные и довольно неприятные.

— Что случилось?

— На дне ущелья, как вы знаете, нашли машину. Человек, сидевший за рулем, был мертв. Лицо его закрывала наволочка с прорезями для глаз, закрепленная резинкой, обмотанной вокруг головы.

— Все сходится, — кивнула девушка. Попугай в клетке пронзительно засмеялся.

— Наволочка оказалась дырявой. Экспертиза показала, что отверстие на ней не является следом от пули и что она была надета на убитого уже после его смерти.

— Но как же… Разве… Но эта пуля, которая попала ему в голову… Разве он не умер сразу?

Мейсон кивнул.

— Взгляни-ка, мой милый! — прощебетал попугай.

— Но я же видела его за рулем, на нем была наволочка, и он был жив, — запротестовала Эвелин.

— Полиция думает по-другому. Им удалось опознать этого человека.

— Кто же он?

— Его имя, имя, под которым он был известен в Голливуде, — Стивен Меррил. По-видимому, это тот самый человек, которого вы знали как Стонтона Вестера Гладена.

Подавшись вперед, Эвелин впилась глазами в Мейсона.

— Вы шутите?

— Это слишком мрачная тема для шуток.

— Теперь мне все ясно, — воскликнула девушка. — Что?

— Разве вы не понимаете? Я разоблачила Меррила. Я узнала в нем Стонтона Вестера Гладена, обманщика, которого разыскивает полиция. Небу известно, скольких человек он обокрал так же, как меня. Если бы стало известно, что Меррил и Гладей одно лицо, ему не поздоровилось бы. Ему нужно было заставить меня замолчать, поэтому он и позвонил в «Горную Корону», а потом дождался, пока я сяду в машину, и поехал следом, чтобы столкнуть меня в ущелье.

— А вы выстрелили, — проговорил Мейсон. Девушка кивнула.

— И одна пуля попала в наволочку, а другая ему в голову.

— Но ведь если наволочка была на нем надета, значит, одна и та же пуля должна была пройти и через…

— Вот именно, — произнес Мейсон. — Это маленькое несоответствие и дало возможность полицейским предположить, что произошло хладнокровное, заранее запланированное убийство, что вы сначала выстрелили в Меррила, а только после этого замотали его голову в наволочку и выдумали историю о нападении.

— Бедненький Полли! Бедняжечка Полли! — жалобно проговорил попугай.

— Но это же совершенно… Это же просто смешно! Как они сами могут в это верить?

— Они, возможно, изменят свое мнение, если вам удастся объяснить, каким образом на убитом оказалась наволочка с вашей кровати.

— Ай-ай-ай! Ай-ай-ай! — донеслось из клетки.

— Вам известны еще какие-нибудь факты, мистер Мейсон?

— Меррил жил в районе Стервуда. Несколько дней назад в агентстве, дающем напрокат автомобили, он взял «шевроле». Жильцы его дома имеют обыкновение оставлять машины на площадке, недалеко от подъезда. В половине пятого некто Лумис, выйдя на улицу, обнаружил, что его машина пропала. Он сразу же пошел в полицию. Через несколько минут туда же прибежал Боулс, который, как оказалось, тоже снимал квартиру в этом доме, и сообщил, что, должно быть, это Меррил по ошибке сел не в свою машину. «Шевроле» Лумиса был как две капли воды похож на автомобиль, взятый напрокат Меррилом. Боулс заявил, что только что видел, как Меррил отъезжает со стоянки и что…

— Боулс? — перебила его девушка. — Как он там оказался? Он ведь говорил, что живет в Риверсайде.

— Я знаю. Я думаю, организовать похищение украшений мог Меррил — таким образом вы бы оказались в тюрьме, драгоценности достались ему, а свадьба Элен не состоялась. Нам пока неизвестно, как он это устроил. Но судя по всему, Боулс должен был сыграть одну из главных ролей. Боулс уверяет, что до кражи Меррила никогда не видел и что они познакомились, только когда Меррил узнал, что Боулс выступает свидетелем на суде. История эта не внушает доверия, но как бы там ни было, последнее время они были очень дружны. Меррил рассказывал Боулсу о вас и о том, как обидно, что вам в руки попала его фотография. Однако у Боулса есть алиби. Без двадцати пять они с Лумисом пошли обедать. Потом присоединилась и Руби Инвуд — девушка, которая живет в том же доме. Они пробыли вместе до восьми часов. Эта Руби Инвуд ведет, по-видимому, довольно свободный образ жизни. Она не работает, но имеет хорошую квартиру, прекрасно одевается и часто принимает у себя мужчин. Сейчас у нее как раз появилась новая машина. Говорят, что ее подарил девушке некий Лотарио. Похоже, что к убийству Меррила Боулс действительно не имеет отношения. Но я по-прежнему не исключаю возможности его участия в краже драгоценностей. Следующий подозреваемый — Алдрих. Где он провел время с полпятого до полвосьмого — неизвестно. Ирэн Кейт обещала, что будет сидеть у себя, дожидаясь моего звонка. На самом деле весь вечер дома ее не было. И все-таки первая из числа возможных обвиняемых — это вы. Полиция уже обратилась ко всем врачам с указанием немедленно откликнуться тому, кто лечил вас. Они уверены, что какой-то врач отправил вас подальше от городского шума. Они обшаривают каждый уголок. Я больше не могу держать вас здесь.

Девушка кивнула.

— Вам предстоят не слишком приятные минуты, — продолжал Мейсон, — по-видимому, вы будете заключены под стражу.

— Не беспокойтесь, мистер Мейсон. Я как-нибудь это переживу, — проговорила Эвелин. — Знаете, я уже привыкла.

— У меня есть к вам еще одна просьба.

— Какая?

— Когда вы будете в полиции, говорите.

— Да, но что мне лучше им рассказать, мистер Мейсон?

— Все. Я хочу, чтобы вы описали репортерам и полицейским свое безрадостное детство, свои мечты о Голливуде и свое отчаяние, когда ваше маленькое наследство исчезло вместе со Стонтоном Вестером Гладеном.

— Но ведь это значит дать им лишний козырь: Гладен меня обманул — я решила его убить. Я сама признаюсь в том, что у меня были причины совершить преступление…

— Вы совершенно правы, Эвелин. Но рано или поздно они и сами бы до всего докопались. Будет гораздо лучше, если они услышат эту историю от вас. Вы станете героиней душераздирающих рассказов. Журналистам будет интересна любая деталь, любая мелочь из вашего прошлого. Отвечайте на все их вопросы. И не забывайте повторять, что всю жизнь мечтали быть актрисой.

— Мистер Мейсон, а может быть, вообще не стоит упоминать об этом? Они наверняка решат, что я играю очередную роль, чтобы разжалобить их и…

— Это именно то, что нам нужно. Пусть газетчики ломают себе голову над тем, кто вы. Пусть решают, на кого вы больше похожи — на искусную притворщицу или на честную простушку, чем больше споров вокруг вашего имени, чем больше статей о ловкой актрисе или о прямой искренней девушке, тем больше народу узнает о вас, тем больше у вас шансов стать знаменитой.

— Умница, Полли! Полинька хочет печенья? — вмешался попугай.

— Вы думаете, мне не надо ничего скрывать?

— Абсолютно ничего. Как только вы начнете лгать, ваш рассказ перестанет быть убедительным. Вы будете путаться, замолкать, боясь сказать что-нибудь лишнее, и любой репортер поймет, что дело нечистое. Я хочу, чтобы вы могли, без страха глядя им в глаза, горячо доказывать свою правоту.

— А с полицейскими?

— И с полицейскими. Говорите им всю правду. Говорите им, повторяйте им свою историю снова и снова, столько раз, сколько они потребуют. Расскажите им все от начала и до конца.

— Я рада, — проговорила Эвелин.

— Чему?

— Тому, что вы просите меня быть искренней. Ведь я действительно не виновна.

Последнюю фразу Эвелин произнесла, глядя прямо в лицо Мейсону широко распахнутыми глазами.

— Неплохой трюк, — произнес адвокат.

— Какой трюк? — удивленно переспросила она.

— Раскрывать пошире глаза, когда вы смотрите на человека и хотите, чтобы он вам поверил.

— Это не трюк, мистер Мейсон. Я говорю чистую правду. Я…

— Я вам верю, — усмехнулся Мейсон. — Я всегда доверяю своим клиентам. Но эти расширенные глаза все-таки актерская уловка. Я уже не в первый раз замечаю у вас похожие жесты.

Эвелин с минуту помолчала, обиженно изучая складки на одеяле, внезапно она рассмеялась.

— А знаете, вы, наверное, правы! Я столько раз тренировалась перед зеркалом, что иногда не отличаю уже естественное от театрального. Я даже по-настоящему рассердилась, когда вы сказали, что я нарочно это сделала. На самом деле всем этим приемам меня научил Гладей. Странно, что я вдруг вспомнила о них, разговаривая о… о его смерти.

— Врач, к которому мы обращались, — продолжил Мейсон, — чувствует себя не в своей тарелке. Полиция разослала ваши приметы, и он думает, что обязан заявить о том, что принимал вас. Тем более что сейчас состояние вашего здоровья уже не внушает ему опасения. Ему придется позвонить в участок и сообщить, что вы находитесь в доме у мисс Стрит. Приготовьтесь, за вами скоро приедут.

— Сколько у меня времени?

— Достаточно, чтобы принять душ и одеться. Приготовившись вставать, Эвелин взялась за край одеяла.

— Мы с Деллой будем ждать в соседней комнате, а вы идите в ванную и приводите себя в порядок. Полицейские будут здесь минут через двадцать.

— Я думаю, нам придется довести это дело до конца, — вполголоса проговорил Мейсон, как только они с Деллой оказались за дверью, — отступать уже поздно.

Возможно, я не прав, но лицо этой девушки внушает мне доверие.

— Внушающее доверие лицо, а фигура и того лучше, — лукаво заметила Делла.

Словно вторя ей, в комнате пронзительно захохотал попугай.

Глава 14

Фрэнк Нили чувствовал себя актером, в первый раз выходящим на сцену. В зале суда собралось немало народу. В деле были замешаны голливудские знаменитости, и газеты наперебой кричали о «загадке Эвелин Багби». Подходя к столику защиты, молодой адвокат видел направленные на себя со всех сторон камеры. То и дело глаза слепила вспышка, репортеры, расталкивая друг друга, старались подобраться поближе.

— Ох, мистер Мейсон, — шепотом произнес Нили, — теперь-то я понимаю, какой я был дурак, когда вообразил, что способен вместе с вами вести это дело…

— Не смущайтесь, — также шепотом ободрил его Мейсон. — Главное, не упустить ничего из показаний свидетелей и суметь обернуть их на пользу подсудимой.

— Если сержант Голкомб правильно восстановил картину преступления, боюсь, нашей клиентке придется нелегко.

— Когда полиция описывает преступление, подсудимые всегда выглядят виновными. Единственное, что мы можем сделать, еще раз внимательно изучить факты. Смотрите, вот и судья. Кажется, начинаем.

В зал вошел судья Киппен. Призвав суд к порядку, он провозгласил:

— Слушается дело Эвелин Багби.

— Обвинение готово, — сказал прокурор.

— Защита готова, — подтвердил Мейсон.

— Приглашайте свидетелей, — произнес судья, взглянув в сторону Джофри Страуна. Этот известный юрист, сравнительно недавно занявший важный пост в городской прокуратуре, не один раз высказывал желание «сойтись» в зале суда с Мейсоном, чтобы «посмотреть, кто кого». Первым был вызван Гарри Боулс.

— Вот уж кому действительно место за решеткой, — наклонившись к Мейсону, вполголоса произнес Нили.

Словно угадав чувства, обуревающие молодого адвоката, Джофри Страун язвительно улыбнулся и, дождавшись, когда свидетель присягнет и назовет себя, задал первый вопрос:

— Свидетель Боулс, были ли вы знакомы со Стивеном Меррилом?

— Да, сэр.

— Вы знаете, что с ним сейчас?

— Да, сэр. Он мертв.

— Видели ли вы тело Стивена Меррила?

— Да, сэр, видел. — Где?

— В городском морге.

— Вы опознали тело?

— Да.

— Я кончил, — повернулся к Мейсону Страун. Мейсон с улыбкой посмотрел на Боулса.

— Сколько времени вы были знакомы со Стивеном Меррилом?

— Совсем недолго. Так случилось, что мы поселились в одном доме.

— Мистер Боулс, приходилось ли вам встречаться с покойным в то время, когда тот называл себя Стонтоном Вестером Гладеном?

— Протестую: вопрос некорректный, маловажный и не относящийся к делу, — вмешался Страун.

— Это перекрестный допрос, ваша честь, — сказал Мейсон, подняв взгляд на судью.

— Хочу вам напомнить, — строго произнес судья Киппен, наклонившись вперед и поверх очков глядя на Мейсона, — что мы проводим предварительный допрос. Это не обычное судебное разбирательство. Сегодняшнее слушание имеет только одну цель: оно должно помочь нам выяснить, действительно ли совершение преступления имело место, и если да, то возможно ли считать участницей этого преступления обвиняемую. Таким образом, суд не намерен принимать протесты, касающиеся мелких и незначительных деталей, но, с другой стороны, мы не можем позволить превращать допрос в спектакль. Я всячески приветствую дискуссию, освещающую существенные вопросы разбираемого дела, но любые попытки превратить зал суда в театральные подмостки будут немедленно пресекаться, от кого бы они ни исходили. Протест отклоняется. Свидетель, отвечайте адвокату.

— Встречались ли вы с покойным в то время, когда он именовался Стонтоном Вестером Гладеном? — повторил Мейсон.

— Нет, сэр. За день до смерти он сказал мне, что когда-то называл себя так.

— У меня все, — произнес Мейсон.

— Еще вопросы? — проговорил судья, обращаясь к прокурору.

— Нет, ваша честь.

— Свидетель может идти. Кто следующий?

— Вильям Фэррон.

Фэррона привели к присяге, и, встав перед судьей, он рассказал, как разговаривал с Эвелин Багби в кафе «Джошуа» той ночью, когда предположительно было совершено преступление.

— Подсудимая сообщила вам какие-то факты?

— Да.

— Было ли это сообщение сделано свободно и по доброй воле?

— Оно было сделано в присутствии ее адвоката, — улыбнулся Фэррон.

— Мистера Перри Мейсона?

— Да.

— Что она вам сообщила?

Фэррон подробно пересказал историю, услышанную от Эвелин, а потом описал свою поездку на место происшествия и события, случившиеся после того, как были обнаружены сломанная заградительная решетка и машина с телом.

— У меня все, — произнес прокурор.

— Вопросов нет, — отозвался Мейсон.

— Вызывается сержант Голкомб, — провозгласил Страун.

Принеся присягу, сержант важно прошествовал к креслу. Всем своим видом он показывал, что ему есть что рассказать. Отвечая на вопросы Страуна, он объяснил, что является сотрудником городского полицейского управления и что по звонку шерифа он отправился осматривать тело убитого.

— Что вы увидели, когда прибыли на место?

— Шел дождь. Машина все еще валялась в ущелье. Меня встретили помощники шерифа и полицейские фотографы.

— Что вы сделали?

— Спустился и осмотрел тело. Потом, после того как убитого сфотографировали, мы вытащили его наверх. Я указал помощникам шерифа на некоторые детали, значительные по моему мнению, и объяснил, на что им следует обратить внимание.

— Что это за детали?

— Ну, например, положение выключателя, регулирующего яркость фар.

— Что вы можете сказать об этом выключателе?

— Он не был повернут.

— Вы описываете сейчас положение выключателя в машине, найденной на дне ущелья?

— Да, конечно.

— Фары не горели?

— Нет.

— И выключатель не был повернут.

— Не был.

— Имели ли вы возможность побеседовать с обвиняемой после совершения преступления?

— Да, сэр.

— Принуждали ли вы ее к даче каких-либо показаний?

— Нет, сэр.

— Вы ей угрожали?

— Нет, сэр.

— Все, что сообщила вам обвиняемая, она рассказала по доброй воле?

— Да.

— Вы просили ее описать состояние фар на автомобиле, который хотел столкнуть ее с дороги?

— Да, конечно, сэр.

— Что она сказала?

— Она сказала, что фары были включены, что свет их падал ей в зеркальце, отражался от него и очень мешал ей оценивать ситуацию на дороге.

— Получили ли вы в свое распоряжение оружие, с помощью которого было совершено преступление?

— Да.

— Кто передал его вам?

— Перри Мейсон, адвокат подсудимой.

— Где находилось оружие?

— На сиденье его автомобиля.

— Сколько было времени, когда вы получили это оружие?

— Около одиннадцати вечера.

— Где это произошло?

— Адвокат подъехал к «Горной Короне» — там работала подсудимая, и мистер Мейсон, по-видимому, хотел с ней повидаться прежде, чем…

— Нас не интересуют ваши умозаключения, — перебил его Страун, — вы как полицейский должны знать: главное — это факты. Продолжайте и расскажите нам, что произошло.

— В общем, я попросил у мистера Мейсона револьвер, который ему дала подсудимая, когда они сидели все вместе в ресторане.

— Отдал ли вам мистер Мейсон этот револьвер?

— Да, сэр. По-моему, он сказал, что оружие у него с собой, и повернулся к машине. Тогда я открыл дверцу и достал револьвер.

— Где он сейчас?

— У меня.

— В каком состоянии находилось оружие в то время, когда оно было передано вам?

— В том же состоянии, что и сейчас.

— Что касается барабана револьвера, в нем было четыре заряженных отделения и два пустых?

— Именно так, сэр.

— Таким образом, вы утверждаете, что револьвер находится сейчас в том же состоянии, в каком он был, когда вы его получили?

— Да, сэр.

— Вы можете поклясться в этом?

— Конечно, сэр.

— Ваша честь, я прошу принять это оружие в качестве вещественного доказательства номер один.

— Я бы хотел задать еще несколько вопросов, относящихся к этому револьверу, — проговорил Мейсон.

— Пожалуйста.

— Вы говорите, что оружие сейчас находится в том же состоянии, что и раньше.

— Да, сэр.

— Вы ничего в нем не меняли?

— Мы его не трогали. — Голос Голкомба звучал вызывающе.

— Вы отдавали револьвер в отделение баллистики, не так ли?

— Да, сэр.

— И вы знаете, что там из него был произведен контрольный выстрел? Вы присутствовали при этом?

— Да, сэр.

— Для того, чтобы выстрелить из револьвера, из барабана необходимо было вынуть заряды?

— Ну да, конечно. Патроны — это тоже улика. Нам надо было доказать, что пуля, убившая этого парня, ничем не отличалась от тех, которые остались в барабане. Поэтому мы не собирались использовать эти заряды.

— Вы совершенно правы, — продолжал Мейсон, — следовательно, вы разрядили револьвер, произвели контрольный выстрел и вложили обратно вынутые патроны?

— Так оно и было.

— Кто этим занимался?

— Я сам.

— Не могли бы вы объяснить, откуда вам известно, что патроны сейчас в тех же отделениях, что и раньше?

— Но… но какая, собственно, разница?

— Таким образом, когда вы утверждаете, что оружие находится в том же самом состоянии, что и во время передачи его вам, вы имеете в виду, что в основном в нем ничего не было изменено?

— Пожалуй, так.

— Не пытались ли вы идентифицировать револьвер по его номеру?

— Конечно.

— И что вы обнаружили?

Судья Киппен собрался было что-то возразить, но передумал, проговорил только:

— Пожалуй, вы правы, Мейсон. Со стороны адвоката вопрос действительно закономерен.

— Спасибо, ваша честь, — ответил Мейсон. — В принципе защита могла бы опротестовать некоторые выводы полиции как недостаточно наглядно обоснованные, но пока я не вижу необходимости ни вызывать продавца из магазина в Ньюпорт-Бич, ни просить представить выписку из картотеки шерифа. Я вполне доверяю добросовестности сержанта Голкомба.

— Весьма признателен, — саркастически улыбнулся Голкомб.

— Мне было бы чрезвычайно интересно услышать от сержанта рассказ о результатах его поиска. Итак, сержант, что вам удалось обнаружить?

— Мы установили, что этот револьвер был продан некоему Мэрвиллу Алдриху. Он купил его в магазине спортивных товаров. Мистер Алдрих имел разрешение на ношение оружия и использование его в целях самообороны. Он хранил револьвер в машине, откуда тот и был украден.

— Подождите, — вмешался судья Киппен, — я не вижу необходимости в более подробном изложении фактов. Мистер Алдрих присутствует на сегодняшнем заседании, господин прокурор?

— Да, ваша честь.

— Я думаю, мы предложим ему самому рассказать нам о том, что произошло.

— Хорошо, ваша честь.

— Мне бы хотелось тогда заслушать сейчас показания свидетеля Алдриха, — проговорил Мейсон.

— Я не имею ничего против, — произнес Страун, — мы можем вызвать мистера Алдриха. Он будет выступать в качестве свидетеля обвинения. Должен заметить, однако, что я не вижу никакой необходимости нарушать порядок допроса и прерывать выступление сержанта Голкомба. Что же касается револьвера, то для того, чтобы он был признан вещественным доказательством, достаточно двух условий: он должен был находиться у обвиняемой и из него должен был быть убит Стивен Меррил.

— Я хочу выслушать мнение защиты, — взглянув на Мейсона, произнес судья Киппен.

— Позиция обвинения вполне понятна, — проговорил Мейсон, — мне хотелось бы, однако, высказать два замечания. Первое: обвиняющей стороной не было доказано, что револьвер — то самое оружие, из которого совершили убийство. И второе: мы не можем с уверенностью утверждать, что этот револьвер был у обвиняемой.

— О чем вы говорите? — прервал его Страун. — Вы же сами отдали револьвер Голкомбу?

— Сержант достал револьвер из моей машины. Обвиняемая при этом не присутствовала.

— Вы ее представляете?

— Я представляю ее интересы. Но как бы там ни было, сержант не спросил у меня ничего об этом револьвере. Возможно, ситуация прояснится, если сержант Голкомб ответит еще на несколько дополнительных вопросов. — Приветливо улыбнувшись Голкомбу, Мейсон продолжал: — Послушайте, сержант, когда я подъехал к «Горной Короне», вы подошли и предложили отдать револьвер, который я получил от мисс Багби, не правда ли?

— Да. По-моему, я сказал тогда, чтобы вы вернули револьвер, из которого было совершено убийство.

— Может быть, вы помните, что произошло потом: вы оттолкнули меня от машины и взяли тот револьвер, который сейчас предлагается в качестве вещественного доказательства.

— Вы тянули время, а я не мог ждать. Мне ничего не оставалось, как…

— Мне кажется, нам не обязательно останавливаться на подробностях, не имеющих прямого отношения к сути дела, — вновь вмешался судья Киппен. — Почему вы так настойчиво возвращаетесь к этой проблеме, мистер Мейсон? Разве в этом деле роль защиты не сводится к тому, чтобы доказать, что убийство было оправданно — то, что подсудимая стреляла, по-видимому, ни у кого сомнения не вызывает.

— Мне бы хотелось, — проговорил Мейсон, — иметь доказательства того, что револьвер, представленный сержантом Голкомбом, то самое оружие, которым было совершено преступление.

— Могу я узнать, зачем вам понадобились эти доказательства? — Судья Киппен был явно удивлен. — Вам прекрасно известно, мистер Мейсон, что в любом деле существуют факты, бесспорность которых признается обеими сторонами.

— Револьвер прошел экспертизу. Мне было бы любопытно узнать ее результаты. Я прошу всего-навсего сообщить нам, к какому выводу пришли специалисты, сравнив контрольную пулю с пулей, найденной в теле жертвы. Это даст мне возможность выбрать нужную линию защиты.

— Понимаю, — проговорил судья, — возможно, вы и правы. Мистер Страун, у вас, без сомнения, есть доказательства, представленные баллистическим отделом, почему бы вам не ознакомить нас с заключением экспертов и покончить раз и навсегда с этим спорным вопросом? Потом, доказав, что револьвер действительно находился у обвиняемой, вы сможете…

— Дело в том, — прервал его Страун, — что пуля, найденная в теле, сильно повреждена. С одной стороны она почти полностью расплющена, а другая была слегка деформирована, когда пулю извлекали из головы жертвы.

— Вы хотите сказать, что она не может быть идентифицирована? — спросил судья.

— Видите ли, я… Могу ли я задать еще несколько вопросов сержанту? Надеюсь, после этого ситуация несколько прояснится.

— Задайте.

— Я признаю, что, по-видимому, поторопился предложить в качестве вещественного доказательства револьвер, но думаю, что мне позволено будет предложить вниманию суда еще два-три свидетельства, настолько очевидных, что они, по-моему, не нуждаются в специальных доказательствах. Сержант Голкомб, скажите, принесли ли вы с собой наволочку, которая закрывала голову покойного?

— Да, сэр, принес.

Сержант Голкомб открыл портфель и достал из него наволочку, в нескольких местах испачканную пятнами засохшей крови.

— Ответьте, пожалуйста, сержант Голкомб, нашли ли вы на этой наволочке какую-нибудь метку?

— Да, сэр.

— Вы выяснили, кому принадлежит эта метка?

— Да, сэр.

— Вы нашли какое-либо другое белье, помеченное так же?

— Да, сэр.

— Где?

— В «Горной Короне», в бельевой.

— Вы осмотрели кровать обвиняемой?

— Осмотрел, сэр.

— Когда?

— Почти сразу после того, как приехал в ресторан.

— Что вы обнаружили?

— На кровати было две подушки. Одна в наволочке, другая — без.

— Скажите, пожалуйста, когда была надета наволочка на голову покойного, до или после смерти?

— Она была надета после смерти.

— Одну минуту, — произнес судья Киппен, — это собственное предположение свидетеля, а не изложение фактов, и защита…

— Защита не возражает, ваша честь, — вмешался Мейсон, — мы согласны выслушивать любые выводы обвинения, если только они не искажают факты.

— Вы согласны? — изумленно переспросил судья. Подавшись вперед и недоверчиво глядя на Мейсона.

Страун произнес:

— Вы хотите сказать, что допускаете эту возможность? Вы думаете, что наволочка могла быть надета после смерти?

— Я считаю допустимым ваш вопрос, вот и все, — пожал плечами Мейсон, — вы можете делать любые умозаключения. Я просто заявил суду, что не собираюсь опротестовывать выводы, которые делаются в строгом соответствии с фактами.

Страун, все так же удивленно глядя на Мейсона, вновь откинулся на спинку кресла.

— Продолжайте, — бросил судья, — отвечайте на вопрос.

— Ну так вот. На наволочке была дыра. Это не отверстие, пробитое пулей. Вокруг нет никаких следов пороха. В то же время на голове убитого прекрасно заметны несколько пороховых пятен. Мы проверили: чтобы получить такие пятна, револьвер нужно держать примерно в двадцати дюймах от цели.

— Какой револьвер вы использовали, проводя этот эксперимент?

— Как какой? Вот этот самый.

— Другими словами, — произнес судья Киппен, — вы исходите из того, что преступление было совершено именно этим оружием?

— В этом нет никаких сомнений, ваша честь, — проговорил Страун, — лишь в результате досадного недоразумения пуля, найденная в голове жертвы, не может быть идентифицирована так же легко, как и остальные.

Однако если мне позволят продолжить допрос, я надеюсь доказать суду бесспорность моего утверждения.

— Продолжайте, — разрешил судья.

— Итак, вы утверждаете, что наволочка была надета после смерти, не так ли, сержант?

— Да, именно так.

— Об этом вам говорит отсутствие на наволочке пороховых пятен?

— Да. К тому же отверстие не похоже на пулевое.

— У вас есть другие доказательства?

— Да.

— Какие?

— Когда наволочку надевали, преступнику пришлось слегка повернуть ее — он старался, чтобы прорези пришлись как раз напротив глаз. Другими словами, сначала она оделась немного криво, и ему пришлось ее поправлять. Таким образом, на внутренней стороне наволочки осталось пятно — словно изогнутая кровавая дорожка. Это единственный способ объяснить происхождение пятна. Взгляните сами, его очень хорошо видно.

— Покажите мне наволочку, — попросил судья. Вывернув ее наизнанку и тщательно рассмотрев, он кивнул.

— Несмотря на то, что свидетель излагает лишь свои собственные выводы, сделанные на основе фактов, сами факты налицо, и похоже, что заключения свидетеля могут быть признаны бесспорными.

— Не имею ничего против, ваша честь, — весело проговорил Мейсон.

— Это невозможно! — не выдержал Страун. — Если вы допускаете это положение, то о какой защите может идти речь!

— Тихо, тихо, господа, — произнес судья, — не стоит горячиться. Ситуация действительно не простая. Один из важнейших вопросов, который, как представляется, должен был в первую очередь заинтересовать защиту, не привлек никакого внимания мистера Мейсона. С другой стороны, совершенно незначительная проблема показалась адвокату достойной самого пристального рассмотрения.

— Я всего-навсего настаиваю на том, что у моей клиентки есть права, которые должны быть соблюдены.

— Да-да, понимаю, — проговорил судья, — однако вы сами пока ничего не сказали нам по поводу этого револьвера. Вы действительно считаете, что выстрел был произведен не из него?

— В данный момент мне не хотелось бы высказывать свое мнение на этот счет, ваша честь.

— Не беспокойтесь, — торжествующе взглянув на Мейсона, произнес Страун, — у нас есть доказательства. Сержант, — он вновь повернулся к Голкомбу, — в револьвере, о котором идет речь, не хватает двух патронов?

— Совершенно верно, сэр.

— В заключении полиции сказано, что одна пуля попала в голову Стивена Меррила. Что вы можете сказать о другой?

— Она попала в деревянный столб, расположенный на краю довольно глубокой канавы.

— Не могли бы вы описать место, в котором она была найдена?

— Да, сэр. У меня с собой фотография. Ее сделали на следующий день, когда стало посветлее. Видите, на столбе довольно глубокая дыра. Пулю мы вытащили — она в превосходном состоянии. Я не специалист, но я присутствовал на экспертизе и могу вам сказать…

— Эксперты сами выскажут свое мнение, — прервал его Страун, — вы не можете дать нам компетентное заключение.

— Но я полицейский, и мне знакомы…

— Да-да, конечно, — проговорил Страун, — прежде чем будет вызван сотрудник баллистического отдела, я хотел бы заслушать ваши показания относительно этой пули. На ней, как вы видите, выгравированы какие-то знаки. Вам понятен их смысл?

— Да, сэр.

— Зачем они нужны?

— Они дают возможность идентифицировать пулю.

— Где эта пуля была вами найдена?

— Я достал ее из деревянной опоры ограды, изображенной на фотографии.

— Спасибо. Я думаю, нам пора пригласить следующего свидетеля. Я предлагаю принять револьвер в качестве вещественного доказательства номер один, фотографию — в качестве вещественного доказательства номер два, пулю — в качестве вещественного доказательства номер три.

— Подождите, — обратился Мейсон к сержанту, приготовившемуся встать со свидетельского кресла, — господин прокурор, могу я задать несколько вопросов мистеру Голкомбу? Мне хотелось бы еще немного побеседовать с ним об этой пуле.

— Прошу вас, мистер Мейсон.

— Когда вы впервые заметили пулю в столбе?

— Пуля в столбе вообще не видна, мистер Мейсон, чтобы ее разглядеть, ее надо сначала достать. У меня не было с собой инструментов.

— Когда вы впервые заметили в столбе пулевое отверстие?

— Сразу же после прибытия на место. В револьвере не хватало двух патронов, значит, где-то поблизости должна была валяться вторая пуля. Я подумал, что она могла попасть в какой-нибудь предмет и там застрять. Тогда-то я и обратил внимание на пробоину в столбе.

— И больше вы не искали?

— Где?

— Вы больше не осматривали место происшествия?

— Нет, почему же, осматривал. Но после того как пуля нашлась, делать там особенно было нечего.

— Спасибо, у меня все, — проговорил Мейсон.

— Я бы попросил сержанта Голкомба уступить свидетельское место Александру Рэдфилду, — произнес Страун. — Мистер Рэдфилд — эксперт из отдела баллистики.

— Да, пожалуйста, — одобрил судья.

Мистер Рэдфилд оказался высоким и худым молодым человеком со скуластым лицом и сероватыми глазами навыкате. Он двигался осторожно, а говоря, тщательно подбирал слова, словно боясь сказать что-нибудь лишнее. Произнеся присягу, он представился как специалист в области идентификации оружия. После этого Джофри Страун задал свой первый вопрос:

— Перед вами пуля, которую передал нам сержант Голкомб. Она фигурирует среди вещественных доказательств под номером три. Видели ли вы раньше эту пулю, и если да, то где вы ее видели?

— Видел, сэр. Первый раз — на месте преступления. В столбе была дыра, и сержант Голкомб извлек из нее эту пулю.

— Не могли бы вы указать нам на этой карте место, где находился столб?

Свидетель взял карту и поставил крестик в левом ее углу.

— Эта карта официальный документ, — проговорил Страун, — вернее, это копия с официальной карты. Я полагаю, никто не будет протестовать против предложения присоединить ее к вещественным доказательствам, обозначив номером четыре.

— Защита согласна, — произнес Мейсон. Наклонившись к Нили, Мейсон прошептал: — Заявите хоть один протест. Пусть они знают, что вы тоже ведете это дело.

— Лучше не надо, — шепотом ответил Нили, — я боюсь выступить невпопад. Вы так мастерски расправляетесь с этим прокурором — он буквально не знает, с какой стороны ждать удара.

— Протест может быть любым, — настаивал Мейсон, — не мешайте им описывать моменты, значимые для существа дела, — не важно, благоприятны эти свидетельства для обвиняемой или нет. Но если мы знаем, что какое-либо их заявление противоречит фактам, — смело протестуйте. Пусть дело перестанет казаться им таким очевидным, заставим их задуматься и пересмотреть свою позицию. В конце концов, в зале сидит и смотрит на вас ваша невеста, да и репортеры будут рады любому неожиданному повороту событий.

— Хорошо, я попробую, — согласился Нили, — дерните меня за пиджак, если начну говорить что-нибудь не то.

Между тем допрос свидетеля продолжался.

— Вы безусловно знаете, что это за револьвер. Это так называемый «кольт-кобра». Мы хотели бы поместить его среди вещественных доказательств под номером один.

— Да, сэр.

— Вы производили контрольный выстрел из этого револьвера?

— Да, сэр.

— Опишите эту процедуру, мистер Рэдфилд.

— Во время произведения контрольного выстрела дуло револьвера было вставлено в коробку с паклей, так что пуля застревает в ней, оставаясь при этом неповрежденной.

— Что происходит потом?

— Затем производится анализ пули.

— Какова цель этого анализа?

— Его цель — выявление характерных отметин на поверхности пули. Они подразделяются на две группы: общего свойства и индивидуального.

— Что значит «общего свойства»?

— Это царапины, которые появляются на пуле при прохождении через внутреннюю поверхность ствола. Все они имеют характерную ширину и глубину и слагаются в определенный рисунок. Отметины общего свойства позволяют узнать марку и калибр оружия, из которого был произведен выстрел.

— А что такое «индивидуальные характеристики»?

— Это углубления, появляющиеся на пуле из-за неровности ствола. Невозможно представить себе идеально гладкую поверхность, и, разумеется, ствол каждого револьвера по-своему шероховат. То или иное сочетание этих выступов или углублений встречается только однажды, таким образом, каждый ствол оставляет на пуле свои микроскопические отпечатки, по которым она может быть безошибочно идентифицирована.

— Скажите, было ли произведено сравнение контрольной пули с пулей, извлеченной из столба ограды?

— Да, конечно, сэр.

— Что вы можете сказать о результатах этого анализа?

— Мы провели экспертизу общих свойств, равно как и индивидуальных. Как специалист, я могу со всей уверенностью заявить: оба выстрела сделаны из одного и того же оружия.

— А пуля, найденная в теле жертвы? Ее доставили к вам в лабораторию?

— Да, сэр.

— Вы имели возможность осмотреть ее?

— Должен сказать, что она оказалась в достаточной степени повреждена. Состояние ее не позволяет провести детальный анализ, но можно утверждать, что и на этот раз стреляли из револьвера того же типа — кольта тридцать восьмого калибра.

— Вы изучали ее индивидуальные характеристики?

— Да, но в настоящее время их недостаточно, чтобы идентифицировать пулю. Вы знаете — она была наполовину расплющена…

— Итак, ваша честь, — торжествующе провозгласил Страун, — я повторяю свое предложение: объявить револьвер, представленный сержантом Голкомбом, вещественным доказательством номер один.

— Я протестую, — внезапно проговорил Нили, вставая, — это заявление некорректно и не может быть принято во внимание. Оно не имеет под собой достаточных оснований. Оно никак не вытекает из показаний свидетеля.

С высоты своего места судья Киппен с любопытством взглянул на молодого адвоката.

— Правильно ли я вас понял, мистер Нили, — доброжелательно, но с оттенком легкого недоумения проговорил он, — основываясь только на том факте, что пуля не может быть достаточно тщательно исследована, вы предлагаете не включать оружие, по всей видимости находившееся у обвиняемой, в число улик?

— Обвинение не доказало, что револьвер находился у обвиняемой. Он был изъят у мистера Мейсона.

— Разумеется, можно придираться к мелочам, — судья пожал плечами, — но я не хотел бы быть излишне пунктуальным. Вы можете представить свидетельство, доказывающее, что револьвер находился у другого лица. Если же такого свидетельства не существует, выводы обвинения должны быть приняты во внимание.

— С позволения суда, я хотел бы высказать еще одно замечание: несмотря на заявление свидетеля, мы пока не знаем, из какого оружия было совершено убийство.

— Я не вижу никаких оснований не доверять очевидным фактам: обвиняемая показала, что у нее был револьвер и что из него она произвела два выстрела в направлении движущейся следом машины, которой управлял человек с лицом, закрытым наволочкой.

— И мы можем с уверенностью сказать, что ни одним из двух этих выстрелов человек этот не был убит, — вмешался Мейсон.

— Почему?

— Потому что из показаний свидетеля следует, что наволочка была надета на жертву после совершения преступления.

— Именно. Этот вывод и дает возможность обвинению настаивать на виновности подсудимой, — проговорил судья.

— Совершенно верно. И именно этот вывод позволяет утверждать, что убитый не является тем человеком, в которого стреляла обвиняемая.

— Как? Что вы сказали? — Судья Киппен даже привстал от неожиданности. — Вы считаете, что в тот день на дороге было два человека в масках из наволочек?

— А почему бы и нет? — улыбнулся Мейсон. — Мы предлагаем обвинению доказать обратное.

— Если это очередной спектакль, — покачал головой судья, — вам не удастся заставить меня принять ни одно из ваших возражений, но если у вас есть доказательства…

— Они есть, ваша честь, — произнес Мейсон. — Я попросил бы суд провести повторный осмотр того места, где была найдена машина.

— Что нам это даст, мистер Мейсон?

— Защита сможет представить реальные доказательства, подтверждающие ее правоту. Я думаю, эти доказательства покажутся суду достаточно убедительными.

— Ваша честь, — голос Страуна дрожал от негодования, — всем давно известно, что во время предварительного следствия адвокаты нередко стараются отвлечь внимание суда подобными эффектными выходками. Между тем функции нашего сегодняшнего разбирательства четко определены: мы должны установить, было ли совершено преступление, и если да — есть ли вероятность, что подсудимая является его участницей. Я уверен, что, принимая во внимание доказательства, представленные обвинением, суду следует ответить на оба поставленных вопроса утвердительно.

— Суд склонен согласиться с мнением прокурора, мистер Мейсон, — проговорил судья.

— Разумеется, — произнес Мейсон, вновь занимая свое место за столом защиты.

— Простите, мистер Мейсон, — обратился к нему судья Киппен, — я не собирался лишать вас возможности отстаивать свое мнение.

— Мне нечего сказать, — произнес Мейсон, — имеющиеся свидетельства показывают, что убийство было совершено и что виновна в нем, по-видимому, подсудимая.

— Вы… Вы так считаете? — с недоумением проговорил судья.

— Да, конечно. Но мне бы хотелось, чтобы уважаемый суд согласился с тем, что имеющихся свидетельств недостаточно для всестороннего рассмотрения дела.

— Я, кажется, начинаю понимать, — улыбнулся судья.

— Я протестую, — проговорил Джофри Страун. — Я считаю…

— Вы хотите лишить обвиняемую права представлять доказательства своей невиновности? — не дав ему договорить, горячо произнес Мейсон.

— Нет, разумеется, нет, но… Я так и знал: нас снова втянули в эту игру. Я не понимаю, что может извлечь суд из повторного обследования места происшествия. В конце концов, у нас есть фотографии.

— Что ж, дайте мне взглянуть на них, — решительно произнес судья, — если мне покажется, что в этом есть необходимость, мы сами осмотрим место происшествия.

— Надо ли мне приглашать фотографа, чтобы он засвидетельствовал подлинность снимков, ваша честь? — спросил Страун.

— Это необходимая процедура, если только…

— О, в этом нет необходимости, — проговорил Мейсон, — мы разделяем стремление суда, насколько это возможно, сократить время предварительного расследования. Если господин прокурор даст слово, что эти снимки были сделаны под его руководством опытным фотографом и что они правдиво освещают изображенную на них действительность, у нас не будет оснований не принять их в качестве допустимой улики.

— Очень хорошо, ваша честь, — произнес Страун и с улыбкой обратился к Мейсону: — Возможно, я был к вам несправедлив. Меня радует ваше стремление к сотрудничеству.

— Боюсь, — улыбнулся в ответ Мейсон, — вам еще не однажды представится случай не согласиться со мной.

— Здесь десять фотографий, — продолжал Страун, — они пронумерованы, и у каждой на обороте помечено, что изображено на ней.

— Я могу взглянуть на копии? — спросил Мейсон.

— Разумеется. — Страун протянул адвокату пачку бумаг.

Мейсон и Нили склонились над фотографиями. Не отрывая глаз от одного из снимков, Мейсон медленно поднялся и произнес:

— Я бы хотел привлечь внимание суда, равно как господина прокурора, к изображению номер семь, на котором мы видим, как это указано на обороте, деревянную опору решетки, пробитую пулей.

— Да, я вижу, — проговорил судья, — и что же?

— Суд, может быть, заметил в глубине снимка большой дуб — он расположен слева от столба. Если приглядеться, можно различить на его стволе довольно отчетливое пятно на высоте… Я бы сказал, на высоте двух с половиной — трех футов от земли. Это светлое пятно с темным центром.

— Ну да, вот оно, — судья внимательно изучал фотографию, — продолжайте, мистер Мейсон.

— Мне кажется, оно похоже на след от пули, — проговорил, садясь, Мейсон.

— Ваша честь, — быстро заговорил Страун, — нет сомнений в том, что это пятно появилось здесь по небрежности фотографа. Я допускаю также, что, возможно, мы имеем дело с каким-нибудь наростом на самом дереве. Вы видите — нас опять пытаются отвлечь в сторону. Это пятно не может быть пулевым отверстием, потому что…

Страун внезапно умолк.

— Почему? — после секундной паузы спросил Мейсон.

— Потому что, — выпалил прокурор, — потому что обвиняемая стреляла только дважды.

— Совершенно верно. Об одной пуле мы знаем, что она была выпущена из этого револьвера и попала в столб. Моя подзащитная утверждает, что два раза не целясь спустила курок. Если окажется, что вторая пуля застряла в стволе дуба, мое предположение о том, что человек, найденный в ущелье, не был…

— Я обращаюсь к суду! — прервал его Страун. — Утверждение адвоката абсурдно! Это всего лишь ловкий трюк! Я прошу суд принять во внимание еще одну деталь: револьвер находился длительное время в руках мистера Мейсона. Почему бы нам не предположить, что он сам выстрелил один раз в столб, а второй в дерево и таким образом обеспечил своей клиентке прекрасное алиби.

— Вы забываете, — улыбнулся Мейсон, — что сержант Голкомб заявил буквально следующее: он увидел дыру в столбе сразу же, как прибыл на место преступления. Мы все прекрасно знаем, что со времени моего отъезда и до времени прибытия мистера Голкомба на месте происшествия постоянно находились представители властей и репортеры.

— Но в тот день сержант ничего не сказал своим спутникам об отметине на столбе… — попытался возразить Страун.

— Вы хотите сказать, что ваш свидетель солгал? — резко спросил Мейсон.

Спор прервал судья Киппен:

— Я считаю, что суду следует выполнить просьбу адвоката Мейсона. Это займет не так много времени. Мы отправимся сейчас же и дадим возможность господину адвокату указать нам прямо на месте пятно, вызвавшее его подозрение. Мистер Рэдфилд, суд попросил бы вас поехать с нами и высказать свое компетентное мнение по поводу этой отметины на стволе дерева.

— С удовольствием, ваша честь, — отозвался Рэдфилд.

Репортеры, видя, как на их глазах не слишком любопытное дело внезапно становится захватывающим событием, бросились к телефонам, не дожидаясь даже, пока задумчиво рассматривающий фотографии судья Киппен объявит перерыв.

Глава 15

Несколько машин одна за другой осторожно пробирались по извилистой горной дороге. Внезапно автомобиль сержанта остановился, за ним остановились и все остальные. В одном месте заграждение было, по-видимому, недавно отремонтировано. На эту-то часть ограды и указал с важностью Голкомб, произнеся: — Ваша честь, перед вами место преступления.

— Где тот столб, в который попала пуля? — спросил у фотографа судья Киппен. — Ах да, спасибо, я вижу.

— А вот и дуб, — указал на дерево Мейсон.

Судья скептически оглядел ствол, но вдруг глаза его загорелись любопытством.

— Здесь на коре действительно какой-то свежий след. Похоже, что пуля… Нет-нет, я не буду делать никаких поспешных заключений.

Сержант Голкомб взволнованно прошептал что-то на ухо Страуну.

— Ваша честь, — проговорил прокурор, — мы не хотим идти против фактов, но никакая пуля не будет для нас достаточным доказательством, пока не станет известно, кто и когда произвел выстрел.

— Если вы так педантичны, мистер Страун, — произнес судья Киппен, — вы не можете не помнить сегодняшнее заявление сержанта Голкомба, в котором он утверждал, что лично взял на себя ответственность за поиски пули на месте событий. Он рассказал, как заметил пулевое отверстие в столбе и как после того решил, что больше искать не стоит; мы считаем, что было произведено два выстрела, и мистер Голкомб предположил, что поблизости могут находиться только две пули. По моему мнению, мистер Страун, такой подход к делу нельзя назвать удовлетворительным. Я думаю, вы согласны со мной: в задачу полиции входит тщательный осмотр места преступления. Полицейский должен быть уверен в том, что на обследуемой им территории не было заметно ни других пуль, ни следов от них.

— Да, ваша честь, но не мог же я простоять тут целую ночь, дожидаясь, не взбредет ли кому-нибудь в голову приехать сюда и пострелять.

— Разумеется, вы не могли, сержант, — резко ответил судья, — но если бы вечером вы с достаточным вниманием осмотрели ограду, дорогу и дерево, сейчас мы знали бы наверняка, стрелял ли кто-нибудь после вашего отъезда или нет. А теперь давайте принесем лестницу и посмотрим, что же все-таки там за отметина.

— Я думаю, проще всего будет зайти за лестницей вон в тот дом, за аркой, — предложил Голкомб, — по-моему, там живет одна художница, она… Да вот и она сама!

От дома к воротам медленно спускалась высокая седовласая женщина, на ее когда-то миловидном лице резко выделялись острый нос и твердый волевой подбородок.

— В чем дело? — У нее был резкий вибрирующий голос.

— Добрый день, мадам, — вежливо приподнял шляпу судья, — мы ведем расследование в связи с несчастным случаем, произошедшим здесь недавно.

— Ах да, конечно, — улыбнулась она, — меня зовут Мэри Эвнис. Видите ли, я художница и предпочитаю жить здесь в уединении, потому что…

Не дав ей начать монолог, обещавший затянуться надолго, судья торопливо произнес:

— Миссис Эвнис, мы хотим исследовать одно отверстие в коре дуба — возможно, это след от пули, но оно расположено довольно высоко, и без стремянки нам до него не добраться. Не одолжите ли вы ее нам на несколько минут?

— Ну конечно, — быстро отозвалась она, — если вы ищете пулю, я и ее могу вам предложить.

— Что вы сказали? — удивленно воскликнул судья.

— Ничего особенного. Той ночью, когда здесь началась вся эта суматоха, мне показалось, что я услышала, как будто об стенку что-то стукнулось; я подумала, что камешек, наверное, отлетел с дороги. Впрочем, я сразу же об этом забыла. Знаете, иногда кто-нибудь кинет через забор кусочек стекла, иногда птица стукнется о дом. Но сегодня утром я увидела, что окно на чердаке разбито, а в балке, можете себе представить, застряла пуля.

— Это произошло той ночью, когда в ущелье упала машина?

— Ну да.

— Постарайтесь припомнить точное время.

— Понимаете… Я не смотрела на часы, но… Было еще довольно рано, хотя на улице уже стемнело…

— Вы слышали выстрел или выстрелы?

— Нет, что вы. Вы помните, в тот день был страшный дождь и ветер, и к тому же, господин судья, представьте себе человека, который живет вот так возле дороги — постоянное тарахтенье, гудки, скрежет. Разумеется, я стараюсь как можно меньше вслушиваться во все эти звуки. Чего я хочу, так это тихой, спокойной, уединенной жизни. Мне кажется, художнику просто необходимо быть одному, не замутнять никакой суетой прозрачность своего «я», ждать в молчании — и тогда вдохновение…

Мадам, — вновь прервал ее патетическую речь судья Киппен, — будьте любезны, проводите нас к дому. Нам бы очень хотелось взглянуть на эту пулю. Сержант Голкомб, я бы попросил вас, пока мы будем осматривать чердак, достать лестницу и приставить ее к дереву. Потом, когда вернется мистер Рэдфилд, он посмотрит, что там за дыра. Я предпочел бы, чтобы на этот раз пулю — разумеется, если она там есть, — вынул специалист. Пойдемте, миссис Эвнис.

Небольшая группка членов суда в сопровождении журналистов, возбужденно обсуждающих что-то, направилась к дому. Время от времени какой-нибудь репортер отбегал в сторону, фотографировал адвоката, прокурора или судью, сосредоточенно шагающих вслед за миссис Эвнис. Старая дама была, очевидно, горда выпавшей ей ролью. С выражением скромного достоинства на лице она шла во главе маленькой процессии. Миновав ворота, мисс Эвнис прошествовала по узкой крутой аллее к гаражу, а затем пригласила своих спутников в дом, пропитанный запахом краски. По скрипучим ступенькам они поднялись на старый захламленный чердак, и здесь она молча указала им на разбитое окно и на пулю, застрявшую в одной из балок.

— Будьте, пожалуйста, максимально осторожны, — обратился к присутствующим Рэдфилд. — Вы видите круглое отверстие в окне и углубление в балке, оставленное пулей. Соединив прямой линией эти две точки, мы сможем легко узнать, с какого места был произведен выстрел.

Взяв веревку, Рэдфилд закрепил ее возле пули и, аккуратно размотав, пропустил сквозь пробоину в стекле.

— Что ж, прекрасно, нам уже известно, в каком направлении стоял стрелявший, — проговорил судья.

— Пуля пробила стекло и довольно глубоко ушла в балку — соответственно мы можем утверждать, что стреляли с расстояния сто — сто пятьдесят футов, — объяснил Рэдфилд.

Страун подошел к стеклу, ощупал края отверстия и произнес:

— Возможно, это действительно… Но как бы там ни было, ваша честь, обвинение не может взять на себя ответственность за эту новую улику.

— Никто никакой ответственности на вас и не налагает, — резко оборвал его судья, — но вот полиции придется теперь ответить за свою небрежность.

— Полиция не так уж и виновата, — вновь начал Страун, — мы ее не сразу поставили в известность и…

— Закон дает оценку фактам, представленным на рассмотрение в суд, — гневно перебил его судья, — но если факты не были собраны с должной тщательностью — закон бессилен, он лишь блуждает в потемках. Вспомните, как часто кричат газеты о судебных ошибках и как часто в них виноват закон. На самом деле, и сегодняшний случай прекрасный тому пример, нередко даже самый справедливый закон не поможет суду прийти к правильному решению, если расследование было проведено поверхностно и неряшливо. Я настаиваю на том, чтобы на этот раз суд получил всю возможную информацию. Я возвращаюсь в город и жду вас в три часа — мы продолжим разбирательство. У вас есть еще возможность провести дополнительное расследование на месте преступления. Во всяком случае, вы успеете рассмотреть вновь найденные улики.

— Я сожалею, ваша честь, что они не были обнаружены раньше, — проговорил Страун. — Полицейские разговаривали уже с миссис Эвнис. Тогда она тоже отрицала, что слышала выстрелы, но ничего не сказала про пулю и…

— А что я могла о ней сказать? — вмешалась старая дама. — Я нашла ее только сегодня утром. Как я могла описать то, чего не видела? Вы что думаете, я ясновидящая? Кстати, о пуле меня никто и не спрашивал, меня никто не просил осмотреть дом и поискать ее. Они хотели узнать, слышала ли я чего-нибудь, вот и все. Послушайте, молодой человек, уж не хотите ли вы на меня свалить всю ответственность?

— Нет-нет, вы меня не поняли, — ответил Страун.

— Зато вы, надеюсь, поняли меня, — гордо заявила миссис Эвнис.

— Ну разумеется, — улыбнулся судья Киппен, — не забудьте, господа, в три часа мы продолжим начатое утром заседание суда.

Глава 16

Слухи о неожиданном повороте дела распространились с быстротой молнии, и к трем часам в зале суда не осталось ни одного свободного места. Рядом со Страуном восседал срочно вызванный судом глава городской прокуратуры Гамильтон Бюргер. Насупившись и по-бычьи нагнув голову, он мрачно разглядывал зал. Ровно в назначенное время из кабинета вышел судья Киппен.

— Продолжается слушание дела Эвелин Багби. Стороны готовы?

— Обвинение готово.

— Защита готова.

— Суд попросил бы вас описать в общих чертах новые улики, найденные сегодня на месте преступления.

— Кроме пули, обнаруженной на чердаке, — о ней расскажет мистер Рэдфилд, — мы имеем сейчас еще одну пулю: она была извлечена из ствола дуба. Эту пулю также осмотрел мистер Рэдфилд. И мы бы хотели сейчас выслушать его заключение.

— Пожалуйста, мистер Рэдфилд, займите свидетельское место, — предложил судья, — утром вы уже выступали во время обсуждения вопроса о привлечении револьвера в качестве вещественного доказательства. Вам не имеет смысла еще раз приносить присягу и представляться.

— Мистер Рэдфилд, — обратился к свидетелю Страун, — я хочу спросить вас: пуля, найденная в стволе дуба…

— Подождите, — прервал его судья Киппен, — давайте сначала договоримся о терминологии. Я предлагаю обозначить пули следующим образом: пулю, найденную в теле жертвы, номер один; пулю, обнаруженную в столбе, — номер два; пулю, извлеченную из дуба, — номер три и, наконец, пулю с чердака миссис Эвнис — номер четыре. У вас нет возражений?

— Нет, — подтвердил Страун.

— Никаких, ваша честь, — согласился Мейсон.

— Очень хорошо. Наименовав вещественные доказательства таким образом, мы можем перейти к разговору о пуле номер три; напомню, она была извлечена мистером Рэдфилдом из ствола дуба.

— Совершенно верно.

— Что вы увидели, когда приблизились к дереву, мистер Рэдфилд? — Судья Киппен, по-видимому, решил задавать вопросы сам.

— Я увидел пулю, довольно глубоко вошедшую в ствол. При попадании в дерево она отбила кусок коры. Мы обнаружили, что выстрел был произведен из револьвера, который обвинение хочет предложить в качестве основной улики.

— Вы совершенно уверены, что выстрелили именно из этого оружия?

— Да, ваша честь.

— Это значит, что из револьвера, в котором не хватает двух патронов, было сделано три выстрела.

— Ваша честь, разрешите мне высказать свое мнение? — Гамильтон Бюргер тяжело поднялся с кресла. — Я думаю, что некто — мне не хотелось бы пока называть имя этого человека, — я думаю, что некто умышленно манипулировал уликами с целью ввести суд в заблуждение. Надеюсь, до окончания этого процесса нам удастся доказать свое предположение.

— Вы выдвигаете чрезвычайно серьезное обвинение, — проговорил судья.

— Да, ваша честь. Я был вызван в суд господином Страуном специально для того, чтобы мы могли вдвоем разобраться во всей этой истории и наказать виновных.

— Насколько я понимаю, вы утверждаете, что эти улики были намеренно сфабрикованы. Не объясните ли вы нам, господин Бюргер, как и когда появилась в дубе пуля номер три?

— Видите ли, у нас пока нет четкой картины происшедшего, — замялся Бюргер, — но, возможно, ситуация прояснится после того, как мистер Рэдфилд выскажет нам свое мнение о пуле номер четыре.

— Что вы можете сообщить о пуле номер четыре? — повернулся к Рэдфилду судья Киппен.

— На этот раз выстрел был произведен из револьвера той же марки и калибра, что и в случае с номером три. Однако мы можем смело утверждать, что это не был револьвер, представленный сержантом Голкомбом.

— В этом нет никаких сомнений?

— Никаких.

— Господин прокурор, — обратился к Страуну судья, — я думаю, вам следует снова поставить перед судом вопрос о привлечении револьвера в качестве вещественного доказательства, и мы…

— Простите, ваша честь, — перебил его Мейсон, — прежде чем револьвер будет признан одной из улик, я хотел бы еще раз допросить мистера Рэдфилда.

— Разумеется, мистер Мейсон, мы не собираемся лишать вас права задавать вопросы свидетелю, но должен предупредить вас: в сложившихся обстоятельствах мы склонны считать, что револьвер должен быть включен в список вещественных доказательств и передан на хранение суду. Таким образом, мне не хотелось бы больше ни слышать обвинение в адрес лиц, манипулирующих уликами, ни тем более видеть, как кто-либо действительно ловко манипулирует фактами.

— Я полностью согласен с вами, ваша честь, — вежливо проговорил Мейсон. — Насколько я понимаю, суд позволяет мне побеседовать с мистером Рэдфилдом?

— Да, — произнес судья и вдруг добавил: — В этом деле мне тоже многое кажется странным. Я согласен с мистером Бюргером: суд должен приложить все усилия для того, чтобы восстановить истинную картину происшествия.

— Вы правы, ваша честь, — согласился Мейсон, словно не замечая, что ремарки прокурора и судьи направлены именно против него. — Мистер Рэдфилд, — спокойно продолжал он, — когда вы получили револьвер, о котором сейчас идет речь, в барабане не хватало двух зарядов, не так ли?

— Именно так, сэр.

— Вам, как специалисту, несомненно знаком баллистический термин «подпись затвора»?

— Да, сэр.

— Что это такое?

— Это микроскопические отметины, оставляемые затвором на гильзе. Внимательное их изучение позволяет определить, какому именно револьверу принадлежит данная гильза. Эти следы появляются, поскольку газы, выталкивающие пулю вперед, одновременно толкают назад гильзу так, что она ударяется о затвор.

— Каждый затвор оставляет на гильзе свою, индивидуальную «подпись»?

— Очень часто именно анализ следов от затвора на гильзе дает возможность установить, был ли выстрел произведен из данного конкретного оружия или нет.

— Пробовали ли вы исследовать с этой точки зрения две пустые гильзы, оставшиеся в револьвере, представленном сержантом Голкомбом?

— Конечно, нет.

— Почему?

— Видите ли, в этом нет никакой необходимости, — улыбнулся Рэдфилд. — Использованные гильзы остались в револьвере. Очевидно, что…

— По-моему, вы слышали, мистер Рэдфилд, — перебил его Мейсон, — как сержант рассказывал нам, что использованные гильзы вместе с пулями были вынуты им из револьвера.

— Он сделал это для того, чтобы мы могли произвести контрольный выстрел.

— Где сейчас находятся использованные гильзы?

— В моей лаборатории.

— Ваша лаборатория далеко отсюда?

— Нет, сэр.

— Я бы предложил мистеру Рэдфилду, поскольку именно его заключения позволили обвинению предложить револьвер в качестве вещественного доказательства, провести экспертизу так называемых «подписей затвора»…

— Да, пожалуйста, господин адвокат. Я думаю, этот анализ не займет много времени, — согласился Рэдфилд.

— Не могли бы вы заодно исследовать индивидуальные характеристики пули номер четыре, сравнив их с характеристиками пули, найденной в теле жертвы?

— Зачем, мистер Мейсон? Я не вижу в этом никакой необходимости. Пуля номер четыре не имеет никакого отношения к этому револьверу.

— И все-таки, — настаивал Мейсон, — я попросил бы вас провести такой анализ. Возможно, пули номер один и номер четыре имеют между собой нечто общее — это позволило бы нам взглянуть на события немного по-другому. — Повернувшись к судье, Мейсон продолжал: — Я полагаю, ваша честь, что только тщательная экспертиза пуль и гильз даст мне возможность либо согласиться с предложением обвинения принять револьвер в качестве вещественного доказательства, либо опротестовать это предложение.

— Я думаю, что и суд не может продолжать разбирательство этого вопроса, не ознакомившись с результатами экспертизы. Мы вновь сталкиваемся со случаем, когда суд, созванный слишком поспешно, вынужден делать заключения, основываясь на материале, который был собран без должной тщательности и аккуратности.

Речь не должна идти о том, что защита имеет право на более полное расследование — на это имеет право прежде всего сам суд. Суд желал бы как можно скорее получить выводы экспертов, и мне досадно только, что мы не имели возможности ознакомиться с ними раньше.

— Нам тоже интересно будет услышать эти выводы, — проговорил Гамильтон Бюргер, — нам очень хочется знать, каким образом из револьвера, в котором остались только две использованные гильзы, было произведено около четырех выстрелов.

— Разве не очевидно, мистер Бюргер, — с улыбкой глядя на прокурора, произнес Мейсон, — что из этого револьвера никто не мог стрелять четырежды? Давайте будем опираться на факты. Я думаю, суду уже ясно, что в деле были использованы по крайней мере два револьвера.

— И если кто-то подменил один из этих револьверов другим, — угрожающе начал Бюргер, — он может быть уверен, что я употреблю все свои усилия на то, чтобы обнаружить, кто, когда и где это сделал.

— Надеюсь, вам это удастся, — спокойно произнес Мейсон.

— Обвинение хочет вызвать еще каких-либо свидетелей? — проговорил судья Киппен.

— Да, ваша честь. Я попросил бы пригласить для дачи показаний мистера Мэрвилла Алдриха.

— Вы могли бы поехать в лабораторию прямо сейчас, мистер Рэдфилд, — предложил судья. — Если для экспертизы понадобится больше времени, чем вы рассчитывали, дайте мне знать. Однако учитывая желание ознакомиться с результатами исследования как можно скорее, мы рекомендовали бы вам в ближайшее время сообщить нам ваши выводы, даже если их нельзя будет назвать окончательными. А теперь свидетельское место может занять мистер Алдрих.

На лице Алдриха читалось обычное самоуверенное спокойствие. Казалось, его ничуть не затронуло постоянно нарастающее возбуждение, охватившее всех присутствующих. Назвав себя и принеся присягу, он прошел к свидетельскому креслу. Задав несколько предварительных вопросов, касающихся возраста, места проживания и занятий свидетеля, Страун перешел к основной части допроса:

— Мистер Алдрих, перед вами кольт номер 17474-ЛВ. Знакомо ли вам это оружие?

— Да, сэр.

— В нашей картотеке этот револьвер записан на ваше имя.

— Это правда, сэр.

— Где вы его приобрели?

— В спортивном магазине в Ньюпорт-Бич. Магазин называется «Рыбалка, ружья и разные развлечения».

— Где вы хранили этот револьвер?

— Иногда я носил его с собой. Иногда оставлял дома. Иногда он лежал у меня в машине.

— Но не вспомните ли вы, где находился револьвер десятого числа этого месяца.

— Я прекрасно помню, сэр.

— Где же он был?

— У меня в машине.

— Где именно?

— В ящичке возле переднего сиденья.

— Ящичек был заперт?

— К сожалению, нет. Я пытался захлопнуть его, но, видимо, мне это не удалось. Когда я вернулся за револьвером, ящичек был открыт и револьвера в нем уже не было.

— Когда это произошло?

— Вечером десятого числа.

— Этого месяца?

— Да, сэр.

— Почему вы решили достать револьвер из машины?

— Потому что мистер Перри Мейсон показал мне этот револьвер и спросил, не видел ли я его прежде. Я взглянул на револьвер, и мне показалось, что он очень похож на тот, который я купил для себя.

— Была ли на этом кольте какая-нибудь специальная отметина, какой-нибудь знак, кроме заводского клейма, который позволил бы вам узнать в нем свой револьвер?

— Да, сэр.

— Какой же это знак?

— Вы увидите его, если приглядитесь повнимательней: это тонкая волнистая линия, вычерченная на рукоятке.

— Чем была прочерчена эта линия?

— Специальной пилкой.

— Когда и кто провел эту линию?

— Это сделал я. Сразу же после покупки револьвера. Я пришел к себе, взял треугольную пилку и вывел на рукоятке эту линию.

— Зачем вы это сделали?

— Протестую: вопрос некорректный, маловажный и не относящийся к делу, — вмешался Нили.

— Протест принимается, — согласился судья.

— Вам это не поможет, — с еле сдерживаемой яростью проговорил Страун, — я все равно узнаю от него все, что мне нужно. Итак, свидетель, когда вы покупали этот револьвер, что еще вы приобрели?

— Я приобрел еще один револьвер той же марки и калибра.

— Что вы с ним сделали?

— Отдал своей невесте, мисс Элен Чейни.

— Зачем?

— Чтобы она могла себя защитить.

— Когда у вас в руках впервые оказались эти два револьвера, не сделали ли вы чего-нибудь, чтобы иметь возможность различать их?

Нагнувшись к Нили, Мейсон прошептал:

— Нам нужно, чтобы суд узнал о существовании второго револьвера. Не стоит протестовать против вопросов, которые могут дать возможность услышать новые факты. Заявляйте протест против формы вопросов — таким образом вы всегда будете держать прокурора в напряжении и докажете ему, что следите за каждым словом свидетеля. Но в целом давайте свидетелю возможность болтать все, что ему вздумается. Любая случайно вырвавшаяся фраза может быть нам чрезвычайно полезной. Чем больше свидетель говорит, впервые стоя перед судом, тем больше вероятность, что к следующему разу он забудет все эти многословные выдумки и начнет противоречить сам себе. Сейчас свидетель сам рубит сук, на котором сидит.

— Вы думаете, ему есть что скрывать? Улыбнувшись, Мейсон молча кивнул в ответ.

— Я действительно хотел иметь возможность как-то отличать свой револьвер, поэтому я провел пилкой эту линию на рукоятке, — продолжал Алдрих.

— На рукоятке вашего револьвера?

— Да, сэр.

— Когда последний раз вы видели у себя этот револьвер?

— Девятого числа.

— Этого месяца?

— Да, сэр.

— Где вы были в этот день?

— В Риверсайде.

— Что вы там делали?

— Присутствовал на судебном процессе.

— Ваша честь, — торопливо заговорил Страун, — я, разумеется, знаком с правилом, согласно которому обвинению не следует привлекать к рассмотрению одного дела материалы другого. Тем не менее всегда существуют исключительные ситуации, и я могу сослаться на…

— Насколько я понимаю, — перебил его судья Кип-пен, — защита не собирается протестовать.

— Возможно, она захочет это сделать позже.

— Тогда вы и выскажете свои аргументы, а пока продолжайте допрос.

— Хорошо, ваша честь. — Повернувшись к свидетелю, Страун проговорил: — О каком процессе идет речь, мистер Алдрих?

— О процессе по обвинению подсудимой в краже драгоценностей. Ее освободили, и она покинула зал суда. Я задержался на несколько минут — мы беседовали с прокурором и несколькими свидетелями. Когда я вышел на улицу, подсудимая стояла возле моей машины. Тогда я не обратил на это внимания и даже предположить не мог…

— Нас пока не интересуют ваши предположения, мистер Алдрих. Придерживайтесь строгого изложения фактов.

— Я уже все рассказал, — заявил Алдрих. — Когда я вышел, она стояла в полутора футах от моего автомобиля.

— У меня все, — произнес Страун.

— Теперь наша очередь, — вполголоса проговорил Мейсон, обращаясь к Нили. — Задайте ему несколько вопросов.

— О чем мне его спрашивать? — растерянно спросил Нили.

— Обо всем, — спокойно произнес Мейсон. Откинувшись в кресле и скрестив руки на груди, он выжидательно посмотрел на молодого адвоката.

— Вы купили оба револьвера в один и тот же день? — обратился к Алдриху Нили.

— Да, сэр.

— Вы платили наличными?

— Нет, сэр.

— И вы поставили на одном револьвере особый знак так, что вам легко было отличить его от другого?

— Да, сэр.

— И вы положили помеченный револьвер к себе в машину?

— Да, сэр, иногда я вынимал его оттуда и носил в кобуре или в кармане.

— Скажите, мистер Алдрих, с какой целью вы провели эту линию на рукоятке своего револьвера?

— Поскольку мы с мисс Чейни часто проводили время вместе, я подумал, что мне следовало бы во избежание путаницы пометить свой револьвер, чтобы иметь возможность быстро его узнавать.

— Насколько я понимаю, вечером десятого числа вы разговаривали с мистером Мейсоном, и он показал вам этот револьвер?

— Да, сэр.

— В какое время это было?

— Между десятью и половиной одиннадцатого.

— Где вы находились при этом?

— Дома у мисс Чейни.

— Где находился мистер Мейсон?

— Там же.

— И что произошло?

— Он показал мне револьвер.

— Какова была ваша реакция?

— Я сказал, что, по-моему, это револьвер из моего автомобиля.

— Вы взяли в руки этот револьвер?

— Да, сэр.

— И что потом?

— Пошел к своей машине, открыл ее и убедился, что револьвера действительно нет на месте.

— Что вы сделали потом?

— Вернул револьвер мистеру Мейсону.

— Тот же самый револьвер?

— Да, сэр.

Наклонившись к Мейсону, Нили прошептал:

— Вот видите, адвокат, я же говорил, что у меня ничего не получится. По-моему, не имеет смысла допрашивать его дальше.

— Не имеет, — так же шепотом ответил Мейсон, — если вы будете вести допрос по-прежнему. Задавая ему вопросы в той же последовательности, что и прокурор, вы действительно ничего не добьетесь.

— Что же теперь делать?

— Спросите его, зачем ему понадобилось брать с собой револьвер, когда он пошел к машине.

Кивнув Мейсону, Нили вновь обратился к свидетелю:

— Объясните, пожалуйста, мистер Алдрих, зачем вы взяли с собой револьвер, когда пошли к машине посмотреть, на месте ли ваше оружие?

— Я хотел удостовериться.

— В чем?

— В том, что револьвер действительно пропал.

— Но для этого вам вовсе не обязательно было иметь при себе револьвер, который принес мистер Мейсон. Вам надо было всего лишь заглянуть в автомобиль, и вы сразу поняли бы, на месте ваш револьвер или нет.

— Видите ли, мне хотелось, чтобы у меня был… чтобы у меня был образец для сравнения.

— Вы хотите сказать, что не помнили, как выглядит револьвер?

— Нет, почему же, я помнил.

— Тогда зачем вы понесли с собой револьвер?

— Я хотел сравнить… Честно говоря, я… я подумал, что, может быть, у меня в машине лежал револьвер мисс Чейни и тогда, чтобы понять, какой же из двух был украден, придется сравнить…

— Но в этом не было никакой необходимости. После того как вы пометили рукоятку своего револьвера, вам достаточно было взглянуть на него, чтобы сразу же понять, принадлежит ли он вам или мисс Чейни.

Потупившись, Алдрих молчал.

Разве я не прав? — настаивал Нили.

— Да, похоже, вы правы.

Тогда зачем вы взяли револьвер, когда пошли к машине?

— Я думаю, я просто растерялся тогда.

— Вы растерялись?

— Вот именно.

— Но сейчас, по-видимому, вы вполне спокойны, мистер Алдрих?

— Да.

Тогда скажите, можете ли вы назвать хоть один разумный довод в пользу вашего решения взять с собой револьвер, в то время как вы в спешке выбегали на улицу?

— Нет, сэр, я скорее всего не сумею… я… я же сказал, что я просто растерялся.

Одобрительно кивнув Нили, Мейсон прошептал:

— Достаточно.

— У меня все, — объявил Нили.

Вид Алдриха, когда он спускался в зал, выражал смущение и растерянность.

— Вы отлично поработали. — Мейсон крепко пожал руку Нили. — Завтра же все газеты будут кричать о том, что блестящему молодому адвокату удалось привести в замешательство такого самоуверенного и самодовольного дельца, как Алдрих.

— Ваша честь, обвинение просит суд сделать пятиминутный перерыв, — проговорил Гамильтон Бюргер.

— Хорошо, — согласился судья Киппен, — разбирательство приняло настолько необычный характер, что обвинению, по-видимому, действительно нужно некоторое время, чтобы доработать свою тактику. Суд удаляется на пятнадцать минут. Я надеюсь, что сразу же после перерыва мы получим возможность выслушать отчет мистера Рэдфилда, который разрешит, наконец, наши сомнения.

Судья покинул зал, и столик защиты тут же окружили юристы, наблюдавшие за ходом процесса. Со всех сторон на Нили сыпались выражения похвалы и поздравления.

— Прекрасный допрос, Нили, — проговорил один из адвокатов, сердечно пожимая руку молодому человеку, — у вас очень стоящий помощник, мистер Мейсон.

— Я всегда это знал, — отозвался Мейсон. Лицо Нили порозовело от удовольствия.

Эстелл Наджент с трудом пробиралась сквозь толпу, хлынувшую из зала в коридор. Наконец она оказалась возле Нили.

— Фрэнк, я так тобой горжусь! — с волнением произнесла она. — Ты просто неотразим. — Повернувшись к Мейсону и Эвелин, она продолжала: — Я так хочу, чтобы справедливость наконец восторжествовала, мисс Багби. И я просто не знаю, как благодарить вас, мистер Мейсон, ведь это из-за вашей поддержки и великодушия Фрэнку удалось сегодня проявить себя.

— Я думаю, его выступление не пропало даром, — заметил Мейсон.

Эвелин молча сжала руку Эстелл и отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Мейсон похлопал девушку по плечу.

— Не переживайте так, Эвелин. Вам осталось потерпеть совсем немножко.

— Вы так думаете?

— Мне так кажется.

Подошедший полицейский произнес, обращаясь к Эвелин:

— Если вы не возражаете, мисс Багби, я проведу вас в комнату, отведенную для подсудимых.

Эвелин кивнула и в сопровождении полицейского вышла из зала.

— Объясните мне теперь, мистер Мейсон, — с любопытством спросил Нили, — как вы думаете, зачем же ему понадобилось брать с собой этот дурацкий револьвер? Я все ломаю над этим голову, но, честно говоря, абсолютно ничего не могу придумать.

— Зачем? Чтобы подменить его, — довольно усмехнулся Мейсон.

— Что вы сказали?

— Чтобы подменить револьвер, — повторил Мейсон, — и запутать следствие. Он сразу понял, что это револьвер, который он подарил Элен Чейни. Без сомнения, он прекрасно знал, что его собственный кольт лежит в машине. Он думал, что таким образом поможет Элен и избавит ее от лишних неприятностей. У Алдриха появился прекрасный предлог: ему нужно пойти посмотреть, на месте ли его револьвер. Он идет к машине, достает свой револьвер, вынимает из него патроны и перекладывает в револьвер Элен, а в свой соответственно кладет вынутые только что четыре пули и две гильзы. Положив оба кольта в карман, он возвращается в дом и передает мне револьвер — разумеется, свой. Затем, когда, по его мнению, я чем-то отвлекся, он осторожно опускает револьвер Элен к ней в карман, чтобы в случае необходимости она могла мне его показать. Итак, дело сделано. Алдриху остается только сообщить мне, что он осмотрел машину и что револьвер действительно украден у него.

Нили и Эстелл Наджент в молчаливом изумлении не сводили с Мейсона глаз.

— Вы уверены? — произнесла наконец Эстелл.

— Конечно, — улыбнулся Мейсон. — Чего еще можно было ждать, когда он, наспех сочинив несколько фраз о возможности кражи, стремглав выбежал из дома с револьвером в руке?

— Вы знали, что он собирается сделать?

— Это было ясно как день. Весь чрезвычайно хитроумный план был написан у него на лице. За моей спиной они с Элен постоянно переглядывались и о чем-то шептались. Пока я разговаривал с Алдрихом, мисс Чейни, думая, что я ничего не замечаю, отчаянно жестикулировала, подсказывая ему нужный ответ.

— Но… Но я не понимаю, почему в таком случае вы позволили ему все это проделать? — в недоумении проговорил Нили. — Почему вы не…

— Я был уверен, что нам это не повредит, — спокойно ответил Мейсон, — если он решил лгать — что ж, это его дело, а немного путаницы только помогло бы защите отстаивать свою линию. Видите ли, обвиняемым почти всегда на руку, если следствие заходит в тупик.

— Но в таком случае пули… Ах, вот почему вы настаивали на новой экспертизе! «Подпись затвора» на гильзах докажет…

— Вот именно, — подтвердил Мейсон. — Подождите, Нили, после перерыва мы услышим много интересного.

Нили переглянулся с Эстелл, а потом вновь восхищенно воззрился на Мейсона.

— Будь я проклят! — вырвалось у него, но через мгновение, немного успокоившись, он озабоченно спросил: — Скажите, мистер Мейсон, чем нам все-таки поможет эта неразбериха?

— Боюсь, как бы у нашего уважаемого мистера Бюргера не поднялось давление, когда он узнает, кому принадлежит второй револьвер. Он, по всей видимости, уверен, что этот револьвер где-то припрятал я, предварительно выстрелив из него в столб и в дуб. Как только мистер Бюргер узнает, что это оружие все время находилось у мисс Чейни и мистера Алдриха, он, я думаю, вынужден будет радикально пересмотреть всю позицию обвинения.

— А чем может все это помочь мисс Багби?

— Вот увидите, — загадочно проговорил Мейсон. — Того и гляди откуда ни возьмись появится какая-нибудь новая неожиданная и совсем незначительная деталь, но она-то и решит все дело. Именно благодаря таким маловажным подробностям судебное разбирательство и становится весьма, весьма интересным.

Глава 17

Прошло минут двадцать, прежде чем судья Киппен вновь появился в зале и провозгласил:

— Господа, только что звонил мистер Рэдфилд. Он будет здесь с минуты на минуту. Приближается время дневного перерыва. Однако я предлагаю суду оставаться на местах и дать возможность мистеру Рэдфилду… Но вот и он. Проходите, мистер Рэдфилд.

Лицо эксперта выражало едва сдерживаемое волнение. Быстрым шагом он прошел к свидетельскому месту и, не дав возможности вмешаться ни Бюргеру, ни Страуну, начал:

— Я очень торопился, господа, я… — Он вынужден был прерваться и вытереть со лба выступившие капли пота.

— Мы понимаем, — ободряюще произнес судья, — итак, суд полагает, что вы сообщите нам сейчас результаты своих новых исследований.

— Нет, ваша честь.

— Я правильно вас понимаю: вы хотите сказать, что не провели новую экспертизу? — нахмурился судья.

— Я провел предварительную экспертизу, ваша честь.

— Ну да, конечно, — с облегчением выдохнул судья, — так что же она показала?

Приготовившись слушать, Мейсон откинулся в кресле и скрестил руки на груди; губы его раздвинулись в едва заметной усмешке. Казалось, адвокат внимательно изучает потолок, не обращая никакого внимания на свидетеля.

— Мы обнаружили, что пули номер один и номер четыре были, по-видимому, выпущены из одного и того же оружия, однако ни один из этих выстрелов не был произведен из револьвера, представленного суду сержантом Голкомбом. Мы обнаружили также, что пули номер два и номер три могли быть выпущены из данного револьвера, но при этом две пустые гильзы, найденные в его барабане, не имеют к нему никакого отношения. Скорее всего они были переложены в него из какого-нибудь другого оружия той же марки.

— Что вы сказали? — Гамильтон Бюргер в волнении вскочил со своего места.

Судья Киппен, казалось, сосредоточенно что-то обдумывал. Он переводил взгляд с Гамильтона Бюргера, в недоумении стоящего перед Рэдфилдом, на все так же беззаботно улыбающегося Мейсона. Прищурившись, судья проговорил:

— Насколько я понял, вы считаете, что произошла подмена патронов и что гильзы, найденные в револьвере, представленном сержантом Голкомбом, первоначально находились в каком-то другом револьвере?

— Это единственное возможное объяснение, ваша честь.

Таким образом, убийство не было совершено из того револьвера, который обвинение предложило принять в качестве вещественного доказательства?

— Все факты указывают именно на это, ваша честь.

— Пуля номер четыре, найденная на чердаке миссис Эвнис, и пуля номер один, извлеченная из тела жертвы, имеют одинаковые индивидуальные характеристики?

— По-видимому, да, ваша честь. Мы не успели произвести более тщательный анализ, поэтому абсолютной уверенности у меня нет. Однако судя по результатам предварительной экспертизы, обе пули в самом деле ничем друг от друга не отличаются. Сейчас один из моих помощников продолжает исследование. Он должен наложить один на другой снимки пуль номер один и номер четыре и проверить, действительно ли все их характеристики полностью совпадают. Впрочем, визуальные исследования уже доказали с достаточной степенью точности, что они обе были выпущены из одного и того же оружия, и это оружие, совершенно очевидно, не является тем револьвером, из которого были произведены выстрелы номер два и номер три.

— Мы все больше и больше убеждаемся в том, что кто-то хотел ввести следствие в заблуждение. Мистер Мейсон, — внезапно обратился судья к адвокату.

— Да, ваша честь…

— Револьвер, прежде чем попасть к сержанту Голкомбу, находился у вас?

— Да, ваша честь.

— В свете сложившихся обстоятельств суд считает своим долгом потребовать у вас отчет о событиях, происшедших с вами в то время, когда оружие находилось в вашем распоряжении.

— Я с удовольствием отчитаюсь перед судом, ваша честь, — вежливо проговорил Мейсон. — Я даже приглашу свидетелей, которые, надеюсь, смогут подтвердить правдивость моего рассказа. Я собирался вызвать их позже в качестве свидетелей защиты, но, по-видимому, в ответ на просьбу суда мне придется попросить их выступить прямо сейчас. Мисс Элен Чейни, займите, пожалуйста, свидетельское место.

— Элен не будет ничего говорить, — громко запротестовал Алдрих.

Судья несколько раз громко стукнул молотком.

— Подойдите сюда, мистер Алдрих, — проговорил он повелительно.

Алдрих выступил вперед, исподлобья глядя на судью Киппена.

— Что вы сказали? — все так же властно произнес судья.

— Я сказал, что Элен не будет ничего говорить.

— Мистер Алдрих, суду известно, что мисс Чейни находится сейчас в зале. Суд приказывает ей занять свидетельское место. Суд расценивает ваше заявление как вопиющее нарушение правил. Мы не будем налагать на вас штраф, поскольку понимаем, что подобное непредвиденное и драматическое развитие событий могло вызвать у вас нервный срыв. Вам придется, однако, занять место рядом с прокурором и воздержаться от любых высказываний, любых переговоров со свидетельницей, в противном случае… — Не закончив фразы, судья привстал и, обращаясь к кому-то в дальнем конце зала, закричал: — Мисс Чейни! Мисс Чейни, вы не имеете права покидать заседание! Вернитесь! Бейлиф[1], не выпускайте ее!

Сидевший у двери бейлиф вскочил и выбежал в коридор. Вслед за ним бросились репортеры и зрители — защелкали фотоаппараты, журналисты старались не упустить ни малейшей детали этой захватывающий сцены. Элен Чейни, стуча каблучками, торопливо шла по коридору. Она уже готова была войти в лифт, когда рядом появился запыхавшийся бейлиф.

Тем временем судья пытался навести порядок в зале.

— Я прикажу очистить помещение, если публика не будет соблюдать тишину, — стараясь перекричать гул толпы, повторял он. — К порядку! Всем вернуться на свои места и оставаться на них вплоть до конца заседания.

— Ваша честь, — громко произнес Гамильтон Бюргер, — человеку, не привыкшему к манере вести разбирательства, свойственное глубокоуважаемому адвокату, — Бюргер презрительно кивнул в сторону Перри Мейсона, — трудно находиться в подобной обстановке. Я попросил бы суд объявить перерыв, чтобы…

— Никакого перерыва объявлено не будет, — твердо заявил судья, — пока эта свидетельница не вернется в зал и не подчинится приказанию суда.

Увидев, что в сопровождении бейлифа в дверях появилась Элен, судья приказал:

— Ведите ее сюда. И прикройте поплотнее двери. Зрители, желавшие полюбоваться на скандал, могут оставаться в коридоре, раз уж они туда выбежали. До окончания разбирательства двери останутся запертыми. — Повернувшись к Элен, судья продолжал: — Мисс Чейни, суд велел вам занять свидетельское место, а вы в ответ покинули зал.

Элен неуверенно переводила взгляд с Алдриха на судью.

— Да, — тихо проговорила она.

— Ну что ж, — пробормотал судья, — это уже кое-что. По крайней мене, вы говорите правду. Разрешите узнать, почему вы решили сбежать с заседания?

— Потому что я не хочу давать показания.

— Но почему?

— Потому что я боюсь. Я не хочу, чтобы обо мне писали. Я…

— Давать свидетельские показания — это не развлечение, а обязанность, мисс Чейни. Поэтому, вызывая свидетелей, суд не всегда сообразуется с их собственными желаниями. В то же время в обязанности суда входит наблюдение за тем, чтобы вопросы, которые будут вам заданы, относились только к сути разбираемого дела и никоим образом не касались ваших личных проблем.

А теперь вы поклянетесь отвечать честно и без утайки и займете свидетельское место. Вы меня поняли?

— Да, сэр.

— Называйте меня «ваша честь».

— Да, ваша честь.

Элен привели к присяге, и судья Киппен проговорил:

— Свидетельницу будет допрашивать суд. Я прошу обе стороны воздержаться от замечаний, если только речь не будет идти о каком-нибудь чрезвычайно серьезном возражении против одного из высказываний суда. Я предупреждаю также, что протесты, касающиеся мелких процедурных деталей, будут немедленно отклоняться. Суд хочет узнать, наконец, всю правду об этом деле. Итак, мисс Чейни, вы слышали показания мистера Алдриха?

— Да, ваша честь.

— Если я правильно понял мистера Алдриха, он утверждал, что дал револьвер системы Кольта, очень похожий на тот, который представил нам сегодня сержант Голкомб.

— Да, ваша честь.

— Где теперь это оружие?

— Я… Мне…

— Где оно? — резко прервал ее судья.

— Здесь. Оно здесь.

— Что значит — здесь?

Она указала на свою сумочку.

— Револьвер заряжен?

— Да, ваша честь.

— Зачем вы носите с собой заряженный револьвер?

— Для защиты…

— У вас есть разрешение на ношение оружия?

— У меня… Мистер Алдрих сказал мне, что…

— Я не спрашиваю, что сказал вам мистер Алдрих. Меня интересует, есть ли у вас разрешение на ношение заряженного оружия?

— Нет, ваша честь.

— Господин бейлиф, подойдите к свидетельнице, — приказал судья, — и выньте у нее из сумочки револьвер. Разрядите его. Во избежание возможных недоразумений спишите его номер. Поместите его среди вещественных доказательств, обозначив его цифрой пять. Пока вы будете производить эту операцию, суд примет в качестве вещественного доказательства первый револьвер, представленный сержантом Голкомбом. Вся процедура должна протекать согласно установленным правилам.

— Суд примет во внимание мой протест против помещения этих револьверов среди вещественных доказательств? — проговорил Мейсон.

— Суд отметил ваш протест и отклонил его, — произнес судья, — мы примем оба револьвера в качестве улик. Отныне они поступают на хранение в суд, чтобы больше никто не смог ввести следствие в заблуждение.

Произнося эту тираду, судья многозначительно смотрел на Мейсона, но на лице адвоката не отразилось ни испуга, ни беспокойства, он по-прежнему вежливо улыбался.

— Господин Клерк, — произнес судья, — назовите номер револьвера, принимаемого в качестве вещественного доказательства номер один.

— Его номер 17475-ЛВ.

— Назовите теперь номер револьвера, обозначенного нами как вещественное доказательство пять. Я имею в виду револьвер, который бейлиф только что получил от свидетельницы.

— Его номер 17474-ЛВ.

— Очень хорошо. Теперь эти два револьвера зарегистрированы в качестве вещественных доказательств. Они переданы на хранение в суд. Любой, кто прикоснется к ним без ведения и разрешения суда, будет обвинен в нарушении закона. Мы не можем позволить вводить суд в заблуждение. Мистер Рэдфилд, я передаю это оружие вам. Завтра в десять утра суд должен получить от вас исчерпывающий отчет. Предупреждаю вас, что ни при каких обстоятельствах вам не следует никому сообщать о выводах, которые будут вами сделаны в результате экспертизы. Единственное исключение составляют помощники, занятые вместе с вами в проведении анализа, но и им вы должны сообщить о запрете передавать сведения кому бы то ни было, включая прессу. Дело должно быть разобрано в суде и только потом в газетах. Я знаю, что, поскольку события сегодняшнего дня были достаточно необычны и неожиданны, неизбежно появление множества газетных статей, обсуждающих нашу работу. Я никак не могу этому помешать — контроль над прессой не входит в мою компетенцию. Однако я, безусловно, намерен контролировать освещение в печати дальнейшего хода расследования. Повторяю: вы не должны рассказывать о результатах экспертизы никому — ни адвокату, ни лицам, с ним связанным, ни… Да, и я на этом настаиваю: ни прокурору или его помощникам.

— Но, ваша честь, — запротестовал Гамильтон Бюргер, — ведь именно прокуратуре принадлежит решающая роль в расследовании этого дела, и мы считаем, что мистер Рэдфилд, как свидетель обвинения…

— Мистер Рэдфилд может быть чьим угодно свидетелем, — раздраженно прервал его судья, — дело оказалось серьезней, чем мы предполагали. Суд прекрасно осведомлен о том, как трудно любому официальному лицу не высказать хотя бы части сведений прессе. Поэтому суд желает, чтобы вся информация оставалась в пределах лаборатории мистера Рэдфилда и была обнародована не раньше десяти утра следующего дня. Вы поняли меня?

— Да, ваша честь.

— По-видимому, — проговорил Мейсон, — суд собирается закончить заседание?

— Вы правы, — ответил судья.

— Я попросил бы уважаемый суд выделить мне еще несколько минут для того, чтобы защита имела возможность допросить мисс Чейни.

— Не вижу в этом никакой необходимости, — заявил судья, — я думаю, что следствие и так потеряло много времени из-за того, что кто-то решил затруднить проведение расследования. В настоящее время мы не можем позволить кому бы то ни было вносить в дело еще большую путаницу.

— Тогда, — не отступал Мейсон, — я попросил бы вашу честь лично спросить у свидетельницы, зачем она держала в сумочке заряженный револьвер и от какой опасности она собиралась защищаться.

— Зачем вам это знать?

— Я полагаю, что человек, которого боялась мисс Чейни, человек, чьи угрозы вынудили ее постоянно носить револьвер, этот человек не кто иной, как Стивен Меррил.

— Ваша честь, — произнес Гамильтон Бюргер голосом, дрожащим от ярости, — это одна из типичных уловок адвоката. Мистер Мейсон прекрасно знает, что его предположение будет мгновенно подхвачено газетами. Оно очевидно лишено какого бы то ни было основания, но благодаря тому, что эта новость — лакомый кусочек для журналистов, она будет обсасываться со всех сторон, и таким образом…

— Успокойтесь, господин прокурор. Мистер Мейсон всего лишь сообщил, какой результат он ожидает получить от допроса свидетельницы.

— Я со всей уверенностью заявляю, — не сдавался Бюргер, — что в намерения адвоката вовсе не входило проводить допрос. Я полагаю, что он просто воспользовался удачным стечением обстоятельств, чтобы сделать свое заявление. Оно абсурдно от начала до конца, но мистер Мейсон абсолютно уверен, что в сложившейся ситуации суд не даст слова мисс Чейни, чтобы его опровергнуть. Ваша честь, обвинение настаивает на том, чтобы свидетельница была допрошена немедленно. Таким образом мы не дадим прессе хотя бы эту часть информации.

Повернувшись к свидетельнице, судья Киппен произнес:

— Зачем вы носили с собой револьвер?

— Чтобы защищаться.

— От кого?

— От любого человека, который попытался бы нанести мне ущерб или угрожал бы, что нанесет ущерб.

— Носили ли вы оружие прежде?

— Нет.

— Почему вы в первый раз взяли с собой револьвер… когда же это было… дней двадцать назад?

— Да, ваша честь.

— Почему вы именно тогда в первый раз взяли с собой револьвер?

— Потому что мистер Алдрих дал мне его.

— Мисс Чейни. — голос судьи стал строже, — вы не ответили мне. Я прошу вас прямо и честно давать ответ на все поставленные вопросы. Зачем вам понадобилось оружие?

— Мне угрожали.

— Кто?

— Разве свидетельница обязана отвечать? — неожиданно вмешался Бюргер. — Вполне возможно, что эта ситуация не имеет никакого отношения к разбираемому делу.

Вполне возможно, что угрозы исходили от лица, абсолютно не связанного с участниками преступления. Я считаю, что мы не имеем права вмешиваться в личную жизнь мисс Чейни, и прошу отклонить этот вопрос.

— Вы сами, мистер Бюргер, начали этот разговор, — проговорил судья. — Я задаю эти вопросы, потому что вы настаивали на этом. Протест отклоняется. Отвечайте, мисс Чейни.

— Мне угрожал Стивен Меррил.

В зале воцарилась тишина. Судья, нахмурившись, смотрел на свидетельницу, по-видимому, решая, как вести себя дальше.

— Какого рода были эти угрозы, мисс Чейни?

— Он хотел денег. Вначале он называл немыслимую сумму. Но в день убийства он позвонил мне и сказал, что ему срочно нужно отдать какой-то долг. Он обещал, если я дам ему денег, забрать прошение о пересмотре дела о нашем разводе.

— Это не угроза.

— Он угрожал раньше, когда первый раз обратился с этим требованием.

— Что он говорил?

— Это была завуалированная угроза. Он говорил, что я не доживу до свадьбы с Алдрихом, если не соглашусь на его условия.

— Похоже, — устало проговорил судья, — что мы еще больше запутали ситуацию, вместо того чтобы ее прояснить. Я думаю, нам не стоило пускаться в выяснение всех этих подробностей. Но дело сделано… надеюсь, вы удовлетворены, прокурор?

Гамильтон Бюргер собрался что-то ответить, но передумал и лишь молча кивнул.

— Я попросил бы суд узнать точную сумму, которую называл Стивен Меррил в день своей смерти, — произнес Мейсон.

— Зачем? — осведомился судья.

— Это может быть немаловажно.

— Хотел бы я знать — почему?

— Предположим, что эта сумма равнялась семи тысячам пятьюстам долларам.

— Мистер Мейсон, вы опять высказываете необоснованные предположения и тем самым подаете повод к сплетням.

— Я спросил бы об этом свидетельницу, если бы суд позволил мне вести допрос самому; но поскольку меня лишили этого права, я вынужден высказывать суду свои предположения.

— Этот вопрос будет последним, — заявил судья, — свидетельница ответит, и заседание будет объявлено закрытым. Суд просит адвоката не высказывать сегодня никаких предположений. Ответьте, мисс Чейни, сколько денег просил у вас Меррил?

— Это была не просьба, а вымогательство. Он хотел семь тысяч пятьсот долларов.

На несколько секунд в зале воцарилось гробовое молчание. Судья Киппен ударил молотком с такой силой, как будто хотел, чтобы его стол разлетелся вдребезги.

— Заседание закрыто, — проговорил он. — Суд возобновит работу завтра в десять утра. Господин Клерк, я возлагаю на вас персональную ответственность за сохранность вещественных доказательств. Вы передадите их мистеру Рэдфилду. Никто другой не должен иметь к ним доступ. Мистер Рэдфилд, пока револьверы будут находиться в вашей лаборатории, ответственность за них будете нести вы. У меня все.

Судья поднялся и с рассерженным видом удалился к себе в кабинет. Бейлиф отпер двери, и в коридор хлынула толпа журналистов, спешащих сообщить своим редакциям последние новости с процесса. Через пять минут все телефонные кабины в здании были заняты — репортеры набирали номера издательств и со страшной скоростью диктовали новую сенсационную информацию.

Лицо Нил и, когда он повернулся к Мейсону, выражало видимую тревогу.

— Надеюсь, Нили, нас не обвинят в неуважении к суду. Не хотелось бы втягивать вас в неприятную историю в первый же раз, когда нам приходится работать вместе.

— Честное слово, я никогда еще не видел судью Киппена таким рассерженным. Я думал, он не сдержится и наложит на кого-нибудь наказание.

— Это было бы не так уж плохо, — усмехнулся Мейсон.

— Мистер Мейсон, не будет ли дерзостью с моей стороны попросить вас об одном одолжении, — решительно проговорил Нили.

— Я вас слушаю.

— Пожалуйста, подтвердите мне со всей честностью и откровенностью, что вы не имеете никакого отношения к пулям, найденным на месте преступления.

— К каким пулям?

— Ко всем. Но в особенности к номеру второму и третьему.

— Я не могу выполнить вашу просьбу, Нили.

— Почему?

— Как вы думаете — почему?

— Не может быть! Мистер Мейсон, если вы… если это вы стреляли, то… Но зачем?

— Вы хотите выйти из дела?

— Нет, конечно, нет. Я не предатель. Я не сбегу. Я…

— Тогда ни о чем не беспокойтесь.

— Но, мистер Мейсон, мы же можем попасть в тюрьму за попытку ввести суд в заблуждение. Нас могут лишить звания адвокатов…

— На каком основании?

— Фабрикация ложных улик.

— Каких улик?

— Но эти пули, мистер Мейсон…

— Если это не тот револьвер, из которого был убит Стивен Меррил, мы с вами можем стрелять из него сколько и где угодно. Никто не имеет права обвинить нас в фабрикации улик. Этот револьвер ничем не отличается от всех других.

— Но Мэрвилл Алдрих поклялся, что вернул вам револьвер в целости и сохранности. Речь идет о том револьвере, который вы получили от мисс Багби, и, следовательно, убийство было совершено именно из него.

— Это не тот револьвер, из которого стреляла Эвелин. Вы же слышали: гильзы были в него подложены.

— Именно это и называется фабрикацией улик…

— И кто же, по-вашему, виноват в этом?

— Мистер Мейсон, раз вы признаете, что пули появились на месте преступления в результате ваших выстрелов…

— Я пока ничего не признаю, — улыбнулся Мейсон.

— Но прокурор уверен в вашей виновности, да и судья, по-моему, тоже.

— Нили, я неплохо разбираюсь в законе. Я разбираюсь и в человеческой природе. Вы можете быть совершенно уверены: я не отступлю и не дам посадить беззащитную девушку за решетку только потому, что кому-то было выгодно свалить на нее вину за убийство. Я был совершенно уверен, что, когда бы сержант ни нашел пулю, он все равно заявит, что заметил ее сражу же, в первый же свой приезд. Чем больше я буду настаивать на том, что это невозможно, тем тверже он будет стоять на своем. Он лжет, но я никак не смог бы этого доказать. Впрочем, я и не собираюсь сейчас этого делать. Он поклялся, что видел пулевое отверстие в столбе в первый же свой приезд на место происшествия — следовательно, никто не имеет права обвинять меня в фабрикации улик.

— Возможно, формально вы и правы, — покачал головой Нили, — но это только рассуждения, а что касается фактов… Я восхищаюсь вашей отвагой, но что до меня, я предпочел бы действовать осторожнее.

— Когда вы катитесь по тонкому льду, осторожность вам не поможет; чтобы не провалиться, надо мчаться изо всех сил.

— Я просто боюсь, мистер Мейсон, — честно признался Нили, — и к тому же я совершенно не понимаю, чего вы все-таки добиваетесь.

— Я перемешиваю факты.

— Что это значит?

— Вам приходилось когда-нибудь делать яичницу на костре?

— Да, но какое это имеет отношение…

— Обычно в походных условиях желток всегда норовит растечься по сковородке. Чтобы спасти свою кулинарную репутацию, я обычно перемешиваю желток с белком и заявляю, что с самого начала собирался сделать болтунью.

— Я тоже, — улыбнулся Нили.

— Это прекрасный способ, он очень помогает, если имеешь дело с подлогом. Когда делаешь болтунью, никто не может обвинить тебя в том, что желток растекся, а когда перемешиваешь факты, те, кто думает, что их обман останется незамеченным, сами оказываются в западне.

Глава 18

Судья Киппен неодобрительно оглядел зал. — Я собираюсь сделать несколько замечаний в адрес юристов и зрителей. Суд не одобряет попытки некоторых журналистов поднять шумиху вокруг этого дела. Согласно Конституции судебное разбирательство должно быть открыто для публики. Общественное мнение призвано контролировать решения юристов. Однако это не значит, что открытое заседание суда должно быть превращено в спектакль для жаждущих сенсаций зрителей. Я надеюсь, что все присутствующие понимают: им предстоит принять участие в строго регламентированной законом процедуре, а не в театральном представлении. Зрителям придется воздержаться от любых комментариев. В противном случае зал будет немедленно очищен. Суд не одобряет характер освещения этого дела в прессе. Утренние газеты полны сенсационных репортажей, громких сплетен и наполовину вымышленных интервью с представителями обеих сторон. Суд не имеет возможности контролировать прессу, но суд повторяет, обращаясь к защите и обвинению, что сегодняшнее слушание ставит перед собой понятную и очень простую цель: выяснить, имеются ли какие-либо основания привлекать подсудимую к уголовной ответственности. В связи с этим суд будет пресекать любые попытки превратить разбирательство в драматическое зрелище. Суд предлагает всем выступающим строго придерживаться фактов и постараться говорить о событиях, а не о своих ощущениях или предположениях. А теперь, — продолжал судья, — я хотел бы пригласить на свидетельское место мистера Александра Рэдфилда. Он как эксперт выскажет нам свое мнение о произведенном баллистическом анализе.

Когда Рэдфилд подошел к креслу, предназначенному для свидетелей, Гамильтон Бюргер проговорил, обращаясь к судье:

— Допрос буду вести я, ваша честь?

— Я сам допрошу его, — ответил судья Киппен. — Мистер Рэдфилд, появились ли у вас какие-либо дополнительные сведения после проведения повторной экспертизы?

— Да, сэр.

— Что вы можете сказать об оружии, из которого были произведены выстрелы?

— Пуля номер один, то есть та, которая была найдена в теле жертвы, и пуля номер четыре, обнаруженная не чердаке, были выпущены из револьвера, обозначенного как вещественное доказательство номер пять. Пули номер два и номер три были в револьвере, записанном как вещественное доказательство номер один.

С каждым словом Рэдфилда лицо судьи становилось все мрачнее и мрачнее.

— Что вам удалось выяснить относительно пустых гильз — тех, которые были извлечены из револьвера номер один?

— Оба выстрела были произведены из револьвера номер пять, а не из того револьвера, в котором они находились, то есть не из револьвера, представленного суду сержантом Голкомбом.

— Вы хотите сказать, мистер Рэдфилд, что гильзы были вынуты из оружия, в котором они находились первоначально, и помещены в барабан другого револьвера?

— Это совершенно очевидно, ваша честь.

— Можете ли вы определить, когда это произошло?

— Нам известно только, что это случилось после выстрела.

— Что вы знаете об остальных пулях? Они тоже были подменены?

— Не знаю, ваша честь.

С минуту судья помолчал, а затем властно произнес:

— Я попросил бы обе стороны воздержаться от любых замечаний до тех пор, пока суд не выяснит до конца все интересующие его вопросы. Мисс Чейни, займите, пожалуйста, свидетельское место.

С одного из кресел в первом ряду поднялся полный лысеющий господин и, растягивая слова, медленно произнес:

— Разрешите представиться, ваша честь — Гармон Б. Пассинг, адвокат мисс Чейни.

— Что ж, — проговорил судья, — она имеет право пригласить своего адвоката… Но я повторяю: суд хочет задать несколько вопросов мисс Чейни.

— Мисс Чейни нет в зале, — все так же неторопливо сообщил Пассинг.

— Что вы сказали? — нахмурился судья Киппен.

— Простите, ваша честь, но ее здесь нет.

— Почему?

Пассинг развел руками.

— Потому что ее никто не вызывал.

— Она была на вчерашнем заседании.

— Да, ваша честь. Она присутствовала на заседании и давала показания.

— Она должна была знать, что суд захочет выслушать ее и сегодня.

— При всем моем уважении к суду я вынужден заметить, что мисс Чейни не получила никакого официального уведомления о желательности ее присутствия на сегодняшнем разбирательстве.

— Разве?

— Я сожалею, ваша честь, но дело обстоит так. Я со всей тщательностью изучил стенограммы заседания и официальный отчет.

Судья Киппен провел платком по лбу, стирая выступивший пот. Лицо его побагровело.

— И вы посоветовали ей сбежать? Объяснили, что формально к ней нельзя будет придраться?

— Я адвокат, ваша честь, — вежливо проговорил Пассинг. — Моя обязанность — в любой ситуации помогать своим клиентам. Я просмотрел материалы следствия и сообщил мисс Чейни, какой выход из создавшегося положения кажется мне наилучшим.

— Мисс Чейни должна была быть вызвана повесткой, — рассерженно бросил судья Киппен, обращаясь к прокурору. Обернувшись к Пассингу, он продолжал: — Я думаю, излишне спрашивать, покинула ли мисс Чейни территорию, находящуюся под юрисдикцией суда?

— Насколько я знаю, она уехала в Лас-Вегас, штат Невада, — спокойно ответил Пассинг, — она получила срочный вызов со студии.

— Замечательно, — буркнул судья.

— Давайте тогда выслушаем мистера Мэрвилла Алдриха. Мистер Алдрих, займите свидетельское место.

Пассинг снова поднялся с кресла:

— Я должен сообщить, что являюсь также адвокатом мистера Алдриха. Что касается этого моего клиента, то он тоже отсутствует. В связи с неотложными делами ему срочно потребовалось выехать в Лас-Вегас. Внимательно изучив материалы дела, я как адвокат разъяснил мистеру Алдриху, что, поскольку он не получил никакого формального предложения явиться в суд, он может располагать своим временем по собственному усмотрению. Я сообщил ему, однако, что, по-видимому, суду было бы желательно его присутствие на сегодняшнем заседании и что ваша честь скорее всего считает его возможные дальнейшие показания существенными для вынесения окончательного решения. В то же время суд не сделал на этот счет никаких официальных заявлений, и повестка на имя Алдриха выписана не была.

— Почему эти люди не получили официального вызова? — Судья Киппен вопросительно взглянул на прокурора.

— Ваша честь, — покачал головой Бюргер, — это такая же новость для меня, как и для вас. Я предполагал, что мисс Чейни и мистер Алдрих будут сегодня в зале.

— Меня не интересуют ваши предположения. Я спрашиваю, почему они не получили повесток?!

— Ваша честь, я думаю, вы должны понять меня. В этом деле все так запутано, что невозможно разобраться в том, в чьи же, собственно, обязанности входило исполнение того или иного поручения. У меня лично немало обязанностей, и я не могу взваливать на себя еще одну. Надеюсь, суд простит меня и не вменит в вину прокуратуре это досадное недоразумение.

Бюргер наклонился к Страуну и что-то торопливо прошептал ему на ухо. Страун несколько раз покачал головой. Прокурор продолжал возбужденно о чем-то спрашивать. Страун вполголоса пробормотал несколько ответных фраз, и Бюргер вновь обратился к судье:

— Я предполагал, ваша честь, что мисс Чейни и мистер Алдрих будут на сегодняшнем заседании. Только что выяснилось, что один из моих заместителей — не мистер Страун, с которым мы вместе ведем это дело, а другой заместитель, ответственный за подготовку материалов для заседания, спросил их, собираются ли они прийти сегодня, и получил утвердительный ответ. Ему не хотелось беспокоить столь уважаемых лиц формальными уведомлениями. Мы считали, что мистеру Алдриху, возможно, придется еще раз рассказать о том, как он приобрел револьвер, и о том, как револьвер внезапно исчез. Честно говоря, мы не думали, что в связи с его показаниями могут возникнуть какие-либо вопросы, так как было совершенно очевидно, что преступление совершилось в тот момент, когда оружие уже перешло из рук мистера Алдриха в руки обвиняемой. Вчерашнее развитие событий оказалось для нас полной неожиданностью.

— В таком случае именно после вчерашнего заседания вы должны были вручить повестки мистеру Алдриху и мисс Чейни, — заметил судья.

— Разумеется, ваша честь, — гневно проговорил Бюргер, — я мог бы вызвать их повесткой, но и суд мог бы приказать всем свидетелям явиться сегодня для продолжения допроса. Я не думаю, что прокуратура одна виновна в случившемся. И, как ни печально это сознавать, мистер Пассинг абсолютно прав: в сложившейся ситуации не существовало никакой формальной причины, из-за которой его клиенты не могли бы по своему усмотрению покинуть штат.

— Суд не отдал подобного указания, поскольку надеялся на то, что обвинение исполнит входящую в его обязанности формальную процедуру, — произнес судья.

— Приношу свои извинения, ваша честь, — ответил Бюргер тоном, в котором звучала скорее ярость, чем раскаяние.

— Продолжаем заседание, — проговорил судья Кип-пен, — постараемся обобщить известную нам информацию.

— Обвинение считает, — начал Бюргер, — что те сведения, которые мы почерпнули из рассказа обвиняемой, по большей части являются ее собственной выдумкой.

— Вы можете это доказать?

— Конечно, ваша честь, обвиняемая утверждала, например, что у преследовавшего ее человека на голове была наволочка. Факты неопровержимо свидетельствуют о том, что наволочкой лицо Меррила было закутано уже после его смерти. Больше того, у нее был с собой револьвер, из которого стреляли дважды…

— Но из которого тем не менее не был убит Меррил, — вмешался судья.

Казалось, Бюргер только сейчас понял всю шаткость своей позиции.

— Ваша честь, — стараясь скрыть замешательство, быстро заговорил он, — совершенно очевидно, что мы имеем дело с подлогом. Кто-то подменил револьвер. Я не называю имен, но надеюсь, что после расследования, которое мы собираемся провести в ближайшее время, все виновные будут привлечены к ответственности.

Произнося последнюю фразу, Бюргер недвусмысленно покосился в сторону Мейсона.

— Ваша уверенность ничем не оправдана, — словно в ответ на его невысказанную мысль произнес судья, — поменять их мог только тот, кто имел доступ к обоим револьверам.

— Но, ваша честь, — запротестовал Бюргер, — мы знаем, что подлог был совершен уже после того, как из револьвера стреляли. Обвиняемая признала, что сделала два выстрела. Поскольку экспертиза показала, что пуля, найденная в теле жертвы, была выпущена из одного из этих револьверов, тот факт, что кто-то, решив запутать следствие, совершил подлог, не может никоим образом служить оправданием для обвиняемой. Напротив, это, по нашему мнению, лишь еще одно косвенное доказательство признания подсудимой своей вины и ее стремления избежать заслуженного наказания.

— До тех пор, пока ситуация не прояснится, суд не может позволить прокуратуре выдвигать какие бы то ни было обвинения, — строго произнес судья, — сейчас нам известно только, что была произведена подмена улик и что совершил ее кто-то, имеющий на то достаточно веские основания.

— Вы совершенно правы, — проговорил Бюргер, вновь взглянув на Мейсона.

На лице Мейсона появилась ослепительная улыбка. Глаза Бюргера налились кровью. Наступая на адвоката, он в бешенстве закричал:

— Мы поймем, кто это сделал! Мы узнаем все до мельчайших подробностей — пусть на расследование уйдет хоть целый год! И когда мы выясним всю правду, я лично постараюсь, чтобы кое-кого лишили адвокатского звания!

— Лишили адвокатского звания? — переспросил судья. — Вы выдвигаете обвинение против какого-нибудь конкретного лица, господин прокурор?

— Я всего лишь хотел сказать, — смутился Бюргер, — что если виновник окажется юристом, то мы лишим его звания. А если нет, то он будет наказан иначе.

— Мистер Мейсон, у вас есть что сообщить суду?

— Да, ваша честь.

— Мистер Бюргер может вернуться на свое место. Какое заявление мы услышим от вас, господин адвокат?

— Я всего лишь хотел просить суд выслушать еще одного свидетеля.

— Суд готов вызвать любого свидетеля, которого вы сочтете нужным пригласить для дачи показаний.

— Я попросил бы подойти сюда мисс Ирэн Кейт. Принеся присягу, Ирэн опустилась в свидетельское кресло. Взгляд ее, устремленный на Мейсона, выражал недоверие и холодное презрение.

— Мисс Кейт, вы близкая подруга мисс Чейни, не так ли?

— Да, мы были дружны.

— А с мистером Алдрихом?

— Тоже.

— Перед вами револьвер системы Кольта, зарегистрированный судом как вещественное доказательство номер один. Видели ли вы его когда-нибудь прежде?

— Не помню.

— Перед вами револьвер той же системы, помеченный как вещественное доказательство номер пять. Вопрос остается прежним: видели ли вы это оружие раньше?

— Не помню.

— Видели вы раньше револьверы, похожие на эти?

— Да, я несколько раз видела револьверы.

— Те револьверы, которые вы видели, в точности походили на те, которые сейчас лежат перед вами?

— Да.

— Был ли у вас самой револьвер, похожий на какой-нибудь из представленных здесь?

— Не помню.

— Я не спрашиваю сейчас об оружии, представленном в качестве вещественных доказательств. Меня интересует, был ли у вас когда-нибудь револьвер, похожий на это оружие?

— Да.

— Был ли он у вас десятого числа этого месяца?

— Ваша честь, — внезапно вмешался Бюргер, — свидетельница выступает на стороне защиты, и я не вижу смысла задавать ей вопросы, подобные тем, которые ставит сейчас перед мисс Кейт господин адвокат.

— Я думаю, всем присутствующим очевидно, что свидетельница выступает с позиции обвинения, — произнес Мейсон.

— Протест отклоняется, — заявил судья.

— Боюсь, я все равно не смогу ответить на ваш вопрос, — спокойно проговорила Ирэн.

— Элен Чейни дала вам на время свой револьвер, не правда ли?

— Да.

— Десятого числа этого месяца?

— По-моему, да.

— Револьвер, который вы получили от нее, мог быть тем, который суд именует вещественным доказательством номер пять?

— Да, пожалуй.

— Как вы его использовали?

— Я не могу вам сказать.

Не отрывая испытующего взгляда от свидетельницы, судья бросил Мейсону:

— Я допрошу ее сам. — Обращаясь к Ирэн, он продолжал: — Мисс Кейт, речь идет об очень серьезных вещах. Вам не стоит шутить с судом. Мы не потерпим никакой лжи и уловок. Скажите теперь, как вы использовали этот револьвер?

Ирэн потупилась, но вдруг, словно приняв решение, дерзко взглянула на судью и проговорила:

— Я отказываюсь отвечать на том основании, что мой ответ может повредить мне самой.

По залу прошел шепот. Лица зрителей выражали удивление и недоверие. Судья вздрогнул, как от удара.

— Вы отказываетесь отвечать? — изумленно проговорил он.

— Вот именно.

— Вы считаете, что ваши слова могут повредить вам самой?

— Да.

— Можете ли вы, по крайней мере, сказать нам, был ли у вас этот револьвер или нет?

— Я могу сказать, что у меня был револьвер.

— Похожий на оба представленных здесь?

— Я не разбираюсь в оружии.

— Это не важно. Ваш револьвер был похож на эти два?

— Да.

Пальцы судьи громко барабанили по столу.

— В зале присутствует ваш адвокат?

— Нет.

— Вы советовались с ним относительно возможности дачи свидетельских показаний?

— Да.

— И вы действуете согласно его указанию не отвечать на подобные вопросы, так как ответы могут повредить вам лично?

— Адвокат сказал, что я имею на это право.

— Я хотел бы обсудить эту тему с вашим адвокатом, — проговорил судья, — однако суд склонен считать, что, поскольку вы уже рассказали нам, что в день убийства в вашем распоряжении находился револьвер, похожий на представленный здесь, у вас нет никаких разумных причин избегать ответа на следующий вопрос. Вам не стоит бояться того, что ваши объяснения могут навлечь подозрение на вас саму. Никакой из возможных ответов не в состоянии никоим образом вам повредить. Предположим, вы передали револьвер какому-нибудь лицу. Тогда, разумеется, если это не был… — Судья замолчал на полуслове и, так и не закончив фразу, быстро произнес: — Вы имеете какое-нибудь отношение к убийству Стивена Меррила?

— Нет, ваша честь.

— Вы видели, как совершалось это преступление?

— Нет, ваша честь.

— Вы знали, что оно будет совершено?

— Нет, ваша честь.

— Вы договорились с кем-нибудь о возможном убийстве Стивена Меррила?

— Нет, ваша честь.

— В таком случае я считаю, что вам нецелесообразно сейчас использовать данное вам Конституцией право не отвечать на вопросы суда, если ваши слова могут быть обращены против вас самой. В случае, если вы передали кому-нибудь это оружие, но не имели намерения совершить преступление, вам незачем скрывать это. Ваше молчание, если оно не имеет под собой достаточно серьезных оснований, будет расцениваться как попытка ввести суд в заблуждение. А теперь расскажите суду, кому вы отдали это оружие.

— Я отказываюсь отвечать, так как мои слова могут быть обращены против меня самой.

— Суд вынужден констатировать, — заявил судья Кип-пен, — что разбирательство приняло чрезвычайно странный и нежелательный характер. Суду, по-видимому, придется принять самые решительные меры, чтобы оградить себя от попыток ввести следствие в заблуждение.

— Простите, ваша честь, — проговорил Мейсон, — возможно, я смогу помочь суду выйти из этого затруднительного положения. Если мне будет позволено, я задам свидетельнице еще один вопрос.

— Пожалуйста, — разрешил судья.

— Когда вы ссылаетесь на статью закона, дающую вам право не отвечать на поставленные вопросы, если они затрагивают ваши собственные интересы, — начал Мейсон, — вы делаете это потому, что боитесь дать повод обвинить себя в связи с каким-либо противоправным действием? Однако это преступление, о котором вы не хотите говорить, не имеет ничего общего со смертью Стивена Меррила.

— Это вы во всем виноваты! — почти прокричала Ирэн, но звук судейского молотка не дал ей договорить.

— Свидетельница, отвечайте на вопрос, — приказал судья Киппен.

— Разве я обязана?

— Обязаны!

— Я уже сказала, что своим ответом могу повредить самой себе. Больше вы от меня ничего не добьетесь. Мой адвокат знает, что произошло, и я действую согласно его указаниям.

Несколько секунд судья Киппен молча пристально вглядывался в лицо Ирэн. Наконец он вновь обратился к Мейсону:

— Господин адвокат, мне кажется, у вас есть свои планы относительно этой свидетельницы. Я разрешаю вам задать ей несколько дополнительных вопросов при условии, что таким образом вам удастся прояснить ситуацию.

Поклонившись судье, Мейсон спросил, испытующе глядя в лицо Ирэн:

— Десятого числа этого месяца у вас со Стивеном Меррилом вышла ссора по поводу драгоценностей, не правда ли?

— Я отказываюсь отвечать, так как мои слова могут быть обращены против меня самой.

— Что это значит? — удивленно произнес судья Кип-пен. — Чего вы хотите от нее добиться?

— Я думаю, ваша честь, сейчас нам все станет ясно, — убежденно проговорил Мейсон.

— Ваша честь, — снова не выдержал Гамильтон Бюргер, — я протестую против манеры адвоката вести допрос. Я протестую против его методов…

— Протест отклоняется, — строго произнес судья, — продолжайте, мистер Мейсон.

— Мисс Кейт, можете ли вы подтвердить, что десятого числа этого месяца Стивен Меррил получил от вас большую сумму денег наличными?

— Я отказываюсь отвечать, так как мои слова могут быть обращены против меня самой.

— Можете ли вы подтвердить, что десятого числа сего месяца у вас был револьвер и что в этот день вы отдали его Стивену Меррилу?

— Ваша честь, — вновь вмешался Бюргер, — я протестую! Такое ведение допроса совершенно непозволительно!

— Протест отклоняется.

— Я прошу суд выслушать меня, — не отступал Бюргер.

— Суд не хотел бы лишать вас возможности высказаться, господин прокурор, но я думаю, что на этот раз ваш протест не может быть принят. Суд хочет узнать всю правду, и никому не удастся заставить его изменить свои намерения.

Произнося свою тираду, судья Киппен ни разу не взглянул на Бюргера, он не спускал глаз с дерзкого и вызывающего лица Ирэн Кейт.

— Ваша честь, — не сдавался Бюргер, — цели господина адвоката предельно ясны. Он знает, что свидетельница решила не отвечать ни на какие вопросы, касающиеся этого оружия, и он снова подыгрывает журналистам, изобретая для них версии одну абсурднее другой. Это все равно что спрашивать у мисс Кейт: «А правда ли, что десятого числа этого месяца вы подкупили судью Киппена и уговорили его убить Стивена Меррила оружием, которое как две капли воды похоже на то, которое представлено среди вещественных доказательств?» Поскольку свидетельница чувствует, что любой ответ на подобного рода вопросы может повредить ей самой, она вновь и вновь будет обращаться к спасительной формулировке, и адвокату, таким образом, удастся рассказать публике историю, которую, как он заявит репортерам, «свидетельница не захотела да и не смогла бы отрицать». Все мы знаем, что мистер Мейсон широко известен именно благодаря своей ловкости и умению создавать драматические, волнующие воображение толпы ситуации. Сегодняшнее заседание, если бы не его вмешательство, прошло бы в обычной для суда деловой обстановке. Однако из-за поведения адвоката зал суда превратился, на радость публике, в цирковую арену, а дело не только не прояснилось, но, очевидно, еще больше запуталось.

— У вас все, господин прокурор? — проговорил судья, не сводя глаз с мисс Кейт.

— Да, ваша честь.

— Ваш протест отклоняется. Свидетельница, отвечайте на вопрос.

— Я отказываюсь отвечать, так как мои слова могут быть обращены против меня самой.

— Продолжайте допрос, мистер Мейсон.

— У меня все, ваша честь.

— Я тоже хотел бы задать несколько вопросов, — проговорил Гамильтон Бюргер.

— Задавайте.

— Мисс Кейт, признаете ли вы, что десятого числа этого месяца замыслили вместе со Стивеном Меррилом убийство президента Соединенных Штатов? Правда ли, что, для того чтобы привести ваш план в исполнение, вы передали Меррилу находившийся у вас револьвер, выглядевший точно так же, как тот, который вы видите сейчас перед собой?

— Я считаю вопрос неуместным, господин прокурор, — строго проговорил судья Киппен, — я считаю, что он может расцениваться как попытка оскорбить суд.

— Я просто хотел показать, чего стоят вопросы, задаваемые свидетельнице мистером Мейсоном, — произнес Бюргер, — я пытаюсь продемонстрировать суду абсурдность ситуации, сложившейся в результате того, что мисс Кейт не осмеливается обсуждать какие-либо заявления, касающиеся этого оружия. Адвокат, обладая определенной ловкостью, умело ставит один за другим нелепейшие вопросы, и благодаря молчанию свидетельницы его от начала до конца фантастические предположения, призванные возбудить аппетит благожелательно настроенной к подсудимой прессы, обретают видимость правдоподобия.

— Я понимаю вашу позицию, — произнес судья Кип-пен, — она была мне ясна с самого начала. Однако несмотря на странное поведение свидетельницы, суд намерен добраться до сути дела, а ваш нелепый вопрос только отвлек нас от хода разбирательства.

— Я просто попытался наглядно продемонстрировать свою точку зрения, — проговорил Бюргер.

— Вы могли найти более достойный способ сделать это, — отпарировал судья.

— Прошу прощения, ваша честь, — вмешался Мейсон, — но, возможно, увлекшись дискуссией с прокурором, суд не обратил внимания на то, что свидетельница еще не ответила на поставленный ей вопрос.

— Разумеется, — торжествующе произнес Гамильтон Бюргер, — она ответит все той же формулировкой. Ей придется это сделать, поскольку…

— Вы заранее знаете, что произойдет, мистер Бюргер? — резко произнес Мейсон. — А может быть, это вы посоветовали мисс Кейт не отвечать суду?

— Я протестую, — в бешенстве закричал Бюргер, — это клевета, это…

— Это вполне оправданное в данной ситуации замечание, — прервал его судья. — Суд просит у вас извинения, мистер Мейсон. Свидетельнице действительно не дали возможности ответить господину прокурору. Пожалуйста, мисс Кейт, что вы можете сказать мистеру Бюргеру?

— Нет, — спокойно проговорила Ирэн.

Мейсон улыбнулся. Бюргер поспешно опустился в свое кресло.

— Послушайте, мисс Кейт, — начал судья, — по-видимому, между вами и мистером Меррилом существовали какие-то отношения, о которых вы не хотите говорить в настоящее время и которые не связаны впрямую с разбираемым делом. Скажите, Стив Меррил получал от вас десятого числа этого месяца деньги в размере семи тысяч пятисот долларов?

— Я отказываюсь отвечать, так как мои слова могут быть обращены против меня самой.

— Мистер Мейсон, я думаю, вы единственный, кто может хоть как-то объяснить поведение свидетельницы. Суд не в состоянии придумать никакого разумного решения этого вопроса.

— Я могу сказать только, — вежливо проговорил Мейсон, — что, по-видимому, мисс Кейт действует в согласии с указаниями некоего опытного юриста и что ее позиция, будучи обоснованной с точки зрения закона, формально неуязвима.

— Ваша честь, — произнес Бюргер, — это всего лишь продолжение спектакля. Адвокат преспокойно заявляет, что свидетельница имеет право не отвечать на вопросы, которые, совершенно очевидно, преследуют цель…

Не дав прокурору договорить, судья Киппен несколько раз оглушительно ударил молотком.

— Суд приказывает обвинению воздерживаться от любых замечаний, касающихся тактики защиты. Если у вас есть конкретные соображения относительно причин молчания свидетельницы, я с удовольствием вас выслушаю.

— Хорошо, ваша честь. Я хотел бы только задать сначала один вопрос свидетельнице. Мисс Кейт, приходилось ли вам когда-либо советоваться с мистером Перри Мейсоном, адвокатом обвиняемой, по поводу вашего сегодняшнего выступления в суде?

— Нет.

Стараясь скрыть смущение от постигшей неудачи, Бюргер торопливо зашептал что-то на ухо Страуну.

— Суд удаляется на тридцатиминутный перерыв, — объявил судья. — Суд хотел бы в течение этого времени побеседовать с представителями обеих сторон. Суд особенно настаивает на том, что никто из сегодняшних свидетелей или лиц, бывших свидетелями на вчерашнем заседании, не имеет права покинуть суд до возобновления разбирательства. Ни при каких обстоятельствах свидетели не могут самовольно покидать территорию, находящуюся под юрисдикцией суда. Надеюсь, все присутствующие меня поняли? — Оглядев зал, судья переспросил еще раз: — Есть ли в зале свидетели или лица, вызванные повесткой, которым не ясен смысл приказаний суда? — Подождав несколько секунд, судья обратился к Ирэн Кейт: — Вы понимаете, что через тридцать минут вы должны вернуться на заседание?

— Да, ваша честь.

— И что любая попытка скрыться будет расценена как желание ввести суд в заблуждение.

— Да, ваша честь.

— Суд возобновит работу через полчаса. Просьба к мистеру Бюргеру и мистеру Страуну пройти ко мне в кабинет. После беседы с ними я хотел бы поговорить с мистером Мейсоном и мистером Нили.

Судья в последний раз оценивающие оглядел публику, а затем, отодвинув кресло, встал и направился к двери, ведущей в его кабинет.

Перри Мейсон, довольно улыбаясь, повернулся к Нили.

Глава 19

— Судья Киппен приглашает вас с мистером Нили к себе для беседы, — проговорил бейлиф, кивнув Мейсону.

Из дверей кабинета уже выходили Бюргер и Страун. Лицо Бюргера было пунцовым, глаза налились кровью. Проходя мимо Мейсона и Нили, он демонстративно отвернулся и заговорил со своим помощником. Бейлиф открыл перед адвокатами дверь, и они оказались в просторной комнате, где за столом сидел судья Киппен.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил судья.

Он переводил взгляд с Мейсона на Нили, словно стараясь разгадать, что прячется за их безмятежностью.

— Мистер Мейсон, я хочу быть с вами откровенным. Когда я согласился взять на себя обязанности судьи на этом разбирательстве, мои товарищи предупреждали меня, что очень часто процессы с вашим участием превращались в зрелищные, драматические спектакли. Вы, разумеется, согласитесь с тем, что и сегодня ваша манера вести дело кардинально расходится с общепринятым способом проведения перекрестных допросов.

Мейсон кивнул.

— Не буду скрывать, что мне хотелось положить конец подобной практике. Председатель судебной палаты согласился со мной в том, что я, как судья, обязан, с одной стороны, следить за тем, чтобы соблюдались все права обвиняемой, но с другой стороны, я не имею права позволить превратить зал суда в подмостки сцены.

Мейсон снова кивнул.

На лице судьи промелькнула улыбка.

— Достаточно просмотреть заголовки утренних газет, чтобы увидеть, как ваши предположения, сами по себе достаточно логичные, в обработке репортеров превратились в цепь высказываний, апеллирующих лишь к чувствам, а ни в коей мере не к разуму. Впрочем, и вы сами немало сделали для того, чтобы превратить рутинную процедуру в запоминающееся эффектное действо.

Мейсон молча слушал.

— Я еще не виделся с председателем судебной палаты, — продолжал судья Киппен, — но, по-видимому, мы будем с ним беседовать в самое ближайшее время. Вспоминая все те сюрпризы, которые вы нам преподнесли вчера и сегодня, я чувствую, что не нахожу никакого смысла в ваших действиях. И все же, при всей их странности, они помогают нам взглянуть на дело новыми глазами. Мне кажется также совершенно лишенным смысла сегодняшнее поведение мисс Кейт, она блестящая женщина, она умная женщина. И она ведет себя так необычно, что все истории, рассказанные утренними газетами, покажутся незначительными по сравнению с комментариями по поводу ее молчания, которые появятся в вечерних газетах. Еще одно непонятное происшествие. Элен Чейни, знаменитая актриса, покинула штат с целью избежать повторного допроса. Мэрвилл Алдрих, преуспевающий бизнесмен, по-видимому, тоже покинул штат, и, очевидно, по тем же причинам. Возможно, они собираются пожениться. Если это произойдет, то мы никогда не узнаем о них правду: ни муж, ни жена не могут давать друг о друге показания без согласия второго супруга. Ирэн Кейт скорее всего тоже покинула бы штат, если бы вы предусмотрительно не послали ей повестку. Однако ее присутствие ничем нам пока не помогло — она действует по совету адвоката, и приходится признать, что мисс Кейт выбрала себе очень неплохого советчика. Что касается подсудимой, я хочу быть к ней справедливым. Если преступление было совершено, — а оно, очевидно, было совершено, — и если обвинение сумеет доказать ее виновность, я собираюсь начать официальный процесс. В то же время, если окажется, что преступник кто-то другой, мне кажется справедливым по отношению к обвиняемой задержать этого нового подозреваемого и начать новое следствие.

Мейсон снова утвердительно кивнул.

— Вы видите, мистер Мейсон, я открыл вам свои карты. Теперь я хочу кое-что узнать у вас. Прокурор, по-видимому, не имеет никакого понятия о том, что означает молчание Ирэн Кейт. Я думаю, вы единственный человек, который может объяснить нам, почему она выбрала именно такую тактику. Я слушаю вас, мистер Мейсон.

Судья откинулся в кресле, давая понять, что он сказал все, что хотел.

— Я хочу объяснить вам свою позицию, ваша честь, — начал Мейсон. — Суд считает уголовно наказуемым преступлением попытку обмануть или запутать человека, который должен быть вызван в качестве свидетеля, поскольку такая попытка может повлиять на характер показаний этого свидетеля. Однако это не значит, что адвокат работает только в суде, задавая вопросы и выслушивая ответы. У меня был револьвер, который я получил от мисс Багби. Я не совершал подлога, но когда «некто» подменил револьвер, думая таким образом запутать следствие, я действительно предпринял некоторые шаги, чтобы обман рано или поздно оказался раскрытым.

— Вы хотите сказать, что взяли этот револьвер, отправились на место происшествия и выстрелили в дерево и в столб? — На лице судьи появилось выражение озабоченности и тревоги.

— Именно этого я и не хочу вам говорить, ваша честь, — отозвался Мейсон.

Выслушав адвоката, судья внезапно расхохотался.

— Вы всегда выйдете сухим из воды, Мейсон! Продолжайте!

— Десятого числа этого месяца случается некое событие, в результате которого Стивен Меррил приобретает семь с половиной тысяч долларов наличными. Я полагаю, что примерно в это же время у него в руках оказывается и револьвер, который мы именуем вещественным доказательством номер пять.

— А как насчет вещественного доказательства номер один? Как этот револьвер связан с преступлением?

— Вы слышали показания свидетелей, — улыбнулся Мейсон.

— Вы что-то скрываете, адвокат.

— Если вы дадите мне свободу действий, я вернусь в зал и попробую выяснить все до конца. Председателю судебной палаты и это разбирательство покажется балаганом, но, уверяю вас, прежде чем кончится сегодняшнее заседание, убийца будет найден, а его вина неопровержимо доказана.

Судья Киппен в задумчивости пощипывал кончик карандаша.

— Откуда вы знаете, что вам удастся распутать это дело? Прокурор даже не представляет, с какого конца теперь к нему подступиться.

— Прокурор топчется на месте, вместо того чтобы двигаться вперед, так он никогда не сможет подступиться в решению проблемы.

— Может быть, вы и правы. Расскажите, что вы предполагаете доказать.

— Все очень просто. Убийца был достаточно близок с Меррилом. Прежде всего он должен был иметь возможность ехать в одном с ним автомобиле. К тому же он должен был знать о семи с половиной тысячах долларов и о том, что мисс Багби собиралась вытребовать у Меррил а свои деньги. Совершив убийство, этот человек оставил машину с телом на безлюдной боковой дороге. Сам он взял револьвер, вычистил и перезарядил его, а потом подбросил оружие в комнату мисс Багби так, чтобы она наверняка его нашла. Прихватив с собой наволочку, он направился в один из строящихся домов напротив «Горной Короны», чтобы, глядя в бинокль, удостовериться в том, что девушка действительно вытащила револьвер из ящика. Преступник был уверен, что мисс Багби сразу же повезет револьвер ко мне. Он быстро обматывает голову наволочкой и, преследуя Эвелин, вынуждает ее два раза выстрелить. Добившись всего, что ему было надо, он дает девушке спокойно уехать в надежде, что мы немедленно известим о происшедшем полицию. Ему остается только вернуться к месту, где он оставил машину с телом, обмотать голову Меррила наволочкой и столкнуть его автомобиль с обрыва.

— Прекрасная теория, — с улыбкой произнес судья, — жаль только, что мы не имеем ни одного факта, подтверждающего ее.

— Дайте мне свободу действий, и вы получите факты.

— Хорошо, — медленно ответил судья Киппен, — если вы сможете продолжать допрос, сообразуясь со строгими требованиями закона, я не буду вам мешать.

Но если мистер Бюргер выразит свое несогласие и его протест будет оправдан, я должен буду с ним согласиться.

— Спасибо, ваша честь, — вставая, ответил Мейсон. — Я думаю, мы с вами прекрасно друг друга понимаем.

— А я в этом не уверен, — раздраженно произнес судья. — Боюсь, вы не понимаете, в какое вы меня ставите затруднительное положение: я оказался буквально между двух огней.

— Что ж, возможно, это еще не самое плохое, — засмеялся Мейсон. — Позиция мистера Бюргера, например, кажется мне гораздо более невыгодной: он по уши увяз в болоте и при этом понятия не имеет, куда ступить, чтобы не погрузиться еще глубже.

Мейсон кивнул Нили, и оба адвоката вышли, оставив судью одного ломать голову над разгадкой этого странного дела.

Глава 20

Быстрым и решительным шагом судья Киппен вошел в зал.

— Стороны хотят сделать какие-нибудь сообщения?

— Защита хотела бы вызвать еще одного свидетеля, ваша честь.

— Пожалуйста.

— На свидетельское место приглашается мистер Оскар Лумис.

— Вы хотите допросить мистера Лумиса? — уточнил судья.

— Да, ваша честь.

— Хорошо. Приступайте.

— Мистер Лумис, были ли вы знакомы со Стивеном Меррилом?

— Да.

— Сколько времени вы знали друг друга?

— Совсем недолго. Мы жили в одном доме.

— Знакомы ли вы с мистером Гарри Боулсом?

— Да.

— Сколько времени?

— Два или три месяца.

— Каким образом вы узнали друг друга?

— Через Стива Меррила. Они со Стивом были близкими друзьями. Боулс часто приходил к нему, а девятого числа перебрался в свободную квартиру в нашем доме.

— Тело мистера Меррила было найдено в вашей машине. За несколько часов до этого вы заявили в полицию о том, что машина исчезла?

— Да, сэр.

— В тот день вы разговаривали с мистером Боулсом?

— Да.

— Во сколько?

— Около пяти часов. По-моему, я бегал по стоянке и пытался понять, куда делась машина. Кажется, в это самое время мистер Боулс и подошел к нам.

— Вы сказали: «подошел к нам»?

— Да, я был со своей подружкой.

— Как ее зовут?

— Руби Инвуд.

— Вы познакомились с ней давно?

— Да, довольно давно. Она тоже живет в нашем доме.

— Что произошло после того, как около пяти часов вы встретились с Боулсом?

— Видите ли, мистер Боулс первым догадался, что, наверное, это Меррил взял по ошибке мое машину и…

— Прошу прощения, ваша честь, — поднялся со своего места Бюргер. — Я не знаю, чего хочет добиться своими вопросами господин адвокат, но я настаиваю на том, что свидетель должен описывать факты, а не излагать предположения, свои или чужие.

— Протест принимается.

— Что вы сделали после разговора с мистером Боулсом? — продолжал Мейсон.

— Я позвонил в полицию и сказал, что, может быть, мой «шевроле» никто и не крал, а просто произошла ошибка; так что пусть они не задерживают Меррила, если это он уехал на машине, потому что он никакой не вор.

— Все это время Боулс находился с вами?

— Да.

— Когда вы расстались?

— Я думаю, в полдевятого или в девять.

— Кто еще был с вами?

— Руби Инвуд.

— Она присутствует в зале?

— Да, сэр.

— У меня все, — проговорил Мейсон, — пригласите мисс Инвуд.

— У обвинения вопросов нет, — проговорил Гамильтон Бюргер.

Допрос прошел безо всяких неожиданностей, и на лице прокурора было написано явное облегчение.

На свидетельское место вышла Руби Инвуд — миловидная брюнетка с живыми темными глазами. Приведя ее к присяге, Мейсон задал первый вопрос:

— Вы были знакомы с мистером Меррилом?

— Да, сэр.

— Вы видели его десятого числа этого месяца?

— Да, сэр.

— Давно ли вы его знали?

— Несколько месяцев.

— Вы знакомы с мистером Боулсом?

— Да.

— А с мистером Лумисом?

— Тоже.

— Это ваши друзья?

— Да.

— Кого вы знали лучше, мистера Меррила или мистера Лумиса?

— Мистер Лумис мой самый близкий друг, — важно произнесла она.

— Но вы были в приятельских отношениях и с мистером Меррилом?

— Да, конечно.

— Не показывал ли вам десятого числа этого месяца мистер Меррил большую сумму денег, очень большую: пачку купюр по пятьдесят и сто долларов, и не говорил ли он вам при этом…

— Я протестую, я протестую, — торопливо перебил его Бюргер. — Свидетельство такого рода не может иметь никакого отношения к разбираемому делу. Какая разница, показывал ей Меррил пачку купюр или нет?

— У нас появился мотив, — улыбнулся Мейсон.

— Мотив? — повторил судья. — Что вы имеете в виду?

— Мотив убийства Стивена Меррила. Если у него в это время была с собой большая сумма денег, для убийства сразу же появляется вполне обоснованная причина.

— Хорошо, я разрешаю обсудить мотив денег, но свидетельница не должна пересказывать нам свой разговор с Меррилом.

— Итак, мисс Инвуд, видели ли вы в руках у Меррила большую сумму денег?

— Да, видела.

— Перед вами револьвер, обозначенный как вещественное доказательство номер пять. Видели ли вы в руках у мистера Меррила также и этот револьвер?

— Я видела у него какой-то похожий револьвер.

— Сказал ли Меррил, откуда у него это оружие?

— Заявляю протест на том же основании, — проговорил Бюргер.

— Протест принят.

— Сказал ли он, что у него большие неприятности и что ему придется заплатить мисс Багби, обвиняемой в этом деле? — продолжал Мейсон.

— Я протестую, ваша честь, — начал Бюргер, — впрочем, нет. Протест снимается.

— Да, он сказал мне, — проговорила Руби Инвуд. — Знаете, у нас в доме на каждом этаже только по одному телефону, так что часто приходится передавать соседям разную информацию. А десятого я подошла к телефону, когда звонила Эвелин Багби, подсудимая. Она продиктовала мне свое имя, адрес, номер телефона и несколько слов для Меррила. Я передала ему послание сразу после обеда. Он страшно расстроился. Сказал, что какие-то события прошлого, о которых он и думать-то давно забыл, теперь снова всплывают и что, похоже, у него будет теперь уйма неприятностей. Он еще все время повторял, что ему нужно поскорей достать денег. Потом где-то около трех часов он объявил, что деньги у него есть. Тогда-то он мне их и показывал, и револьвер тоже. Он сказал, что должен встретиться с обвиняемой и что даст ей две тысячи долларов, и ни цента больше.

— Вы говорили, мисс Инвуд, что вечером десятого вы, ваш друг, мистер Лумис, и мистер Боулс ужинали все вместе?

— Да.

— Где?

— В закусочной недалеко от Северного Бродвея.

— Как вы туда добирались? На такси?

— Нет, в моей машине.

— Сколько времени вы там пробыли?

— До восьми или до полдевятого.

— А потом?

— Потом мы в моей машине вернулись домой. А потом мистер Боулс попросил меня одолжить машину ему: у него было назначено свидание с одной женщиной по поводу каких-то денег. А через некоторое время из полиции сообщили, что они нашли автомобиль Лумиса.

— Какой марки была автомашина, на которой вы ездили в закусочную?

— «Форд».

— А какая машина у вас теперь?

— «Форд».

— Тот же самый?

— Нет, у меня новый автомобиль.

— У вас новый автомобиль?

— Да.

— Когда вы его приобрели?

— Одиннадцатого числа.

— Вы купили машину сами или это чей-то подарок?

— Ваша честь, я протестую: вопрос незначительный и не относящийся к делу.

— Протест принят.

— Я хотел бы объяснить, ваша честь, почему мне приходится задавать этот вопрос, — произнес Мейсон.

— Вопрос не относится к делу, мистер Мейсон, — покачал головой судья.

— Когда у вас появилась новая автомашина, старую вы отдали? — продолжал Мейсон.

— Да.

— Вы отдали ее утром одиннадцатого числа?

— Да.

— Вы вступили во владение новым автомобилем немедленно?

— Да.

— Вы сами возвращали машину в агентство или кто-то сделал это для вас?

— Это сделали для меня.

— А теперь, ваша честь, — произнес Мейсон, — я просил бы суд выписать повестку, в которой служащим агентства, где находится сейчас автомобиль, предписывалось бы доставить его в суд. Я думаю, что мы без труда сможем убедиться в том, что в одном месте машина пробита пулей.

Пробита пулей? — в растерянности повторил судья.

— Совершенно верно, ваша честь. У нас как. раз не хватало одной пули.

— Не хватало? Что вы имеете в виду? По-моему, у нас и так их было слишком много.

— Ничего подобного, ваша честь. Подсудимая два раза выстрелила в преследовавшего ее человека. Одна пуля, очевидно, попала в балку чердака мисс Эвнис. Подсудимая сообщила, что после второго выстрела услышала какой-то металлический звук, думая, что на этот раз пуля скорее всего попала в автомобиль. Я думаю, что отверстие, пробитое этой пулей, и послужило причиной того, что машина на следующее после преступления утро была обменяна, причем таким образом, что мисс Инвуд не имела даже возможности взглянуть на нее. Ваша честь, — продолжал Мейсон, указывая на Оскара Лумиса, — я попрошу вас выписать эту повестку и приказать привезти сюда машину, и одновременно я предлагаю доказать, что весь этот рассказ об ужине втроем сплошная выдумка. Я предлагаю доказать, что Боулс и мисс Инвуд ужинали вместе в то время, как Оскар Лумис на автомашине мисс Инвуд отправился в горы и, преследуя мисс Багби, вынудил ее выстрелить два раза, а затем…

— Ваша честь, — торопливо проговорил Бюргер, — неужели мы снова будем выслушивать все эти дикие теории, которые…

— Успокойтесь, господин прокурор, — прервал его судья, — дайте возможность мистеру Мейсону высказать до конца свои предположения.

Бюргер открыл рот, чтобы что-то возразить, но сдержался и вновь опустился в кресло.

— Я предлагаю доказать все это, — продолжал Мейсон, — получив свидетельство служащих агентства по приему машин и хозяев закусочной, в которой будто бы ужинали Боулс, Лумис и мисс Инвуд.

Внезапно Руби Инвуд, которая все это время напряженно слушала Мейсона, вскочила со свидетельского кресла и лихорадочно заговорила:

— Нет, нет, пожалуйста, не надо. Зачем вы сваливаете все на Оскара? Дело было вовсе не так. Это Боулс попросил нас помочь состряпать ему алиби. Он взял у меня машину на вечер. Заплатил двадцать пять долларов и сам купил бензин и масло. Полдевятого он вернулся и сказал, что попал в аварию, но что мне беспокоиться нечего — завтра же у меня будет новая автомашина. Он только попросил, чтобы я засвидетельствовала, что весь вечер он провел с нами — понимаете, ему не хотелось платить штраф за это происшествие на дороге, в которое он попал. У меня и в мыслях не было, что он замешан в убийстве. А Оскар тут ни при чем. Он-то как раз был со мной в закусочной, ведь правда, Оскар? Иди сюда и расскажи им всю правду.

— Подойдите сюда, Оскар Лумис, — важно произнес судья Киппен, — а вы, Гарри Боулс… Но где же он? Гарри Боулс, суд приказывает вам оставаться в зале. Да где же он, в конце концов?

Улыбаясь, Мейсон вернулся наконец на свое место.

— Бейлиф, сходите за Боулсом. Ведите его сюда, — приказал судья. Откуда-то из дальнего конца зала раздался мужской голос:

— Он вышел пару минут назад.

— Она говорит правду, — затараторил Лумис. — Она правду говорит. Мы и знать не знали, что он убийца, разве мы стали бы его покрывать? Мы думали, что помогаем человеку сбежать от штрафа, авария со всяким ведь может случиться.

— Ваша честь, — вставая, проговорил Бюргер, — это просто…

— Сядьте, — повелительно сказал судья Киппен. — Еще несколько минут, и мы все узнаем. Сейчас приведут Боулса. Насколько я понимаю, мисс Инвуд, вы сочинили ложное алиби для мистера Боулса?

— Только потому, что мы хотели его избавить от штрафа.

— Ваши показания относительно того вечера также были ложными, мистер Лумис?

— Да, ваша честь.

— Вы арестованы, господа, — объявил судья. — Господин прокурор, если через несколько минут мистер Боулс не будет возвращен в зал, я предлагаю объявить розыск. Суд удаляется на перерыв до того времени, пока полиция не выяснит, действительно ли на «форде», возвращенном утром одиннадцатого числа, видно пулевое отверстие. Если оно будет обнаружено, я предлагаю полицейским срочно связаться со мной. Повторяю — мистер Лумис и мисс Инвуд, вы арестованы. Заседание объявляется закрытым.

Глава 21

Мейсон, Делла Стрит, Фрэнк Нили, Эвелин Багби и Пол Дрейк собрались в конторе Мейсона.

— Держу пари, Перри, — произнес Пол Дрейк, — сейчас ты скажешь, что с самого начала знал, чем все кончится.

— Не совсем. Я действительно был уверен в том, что Эвелин не лжет. Я знал, что Алдрих поменял револьверы — на самом деле я догадывался, что, если только дать ему эту возможность, он обязательно их поменяет. И я дал ему эту возможность. — Улыбнувшись, Мейсон добавил: — Я всегда считал, что адвокат должен сделать все, чтобы помочь своему клиенту.

Дрейк с сомнением покачал головой.

В комнату вбежала взволнованная, запыхавшаяся Герти.

— Мистер Мейсон, — прямо с порога заговорила она, — звонит Ирэн Кейт. Говорит, что хочет немедленно побеседовать с вами.

Мейсон подошел к телефону, произнес:

— Алло, — и сделал знак Делле подойти к параллельному аппарату.

Сняв трубку, Делла достала блокнот и начала что-то быстро записывать.

Задав собеседнице несколько коротких вопросов и выслушав ответы, Мейсон попрощался с Ирэн и снова повернулся к своим гостям.

— Мы сгораем от нетерпения, — проговорил Дрейк. — Зачем она звонила?

— Наконец-то все части этой головоломки сложены вместе, — ответил Мейсон. — Я только что узнал от Ирэн, что Меррил подкупил ее служанку Селесту — он получал от нее информацию о том, как идут дела у Элен с Алдрихом. Вы помните, наверное, что он собирался получить у Элен деньги, но при этом очень не хотел обращаться в суд. Он все надеялся, что Элен согласится, но Алдрих был категорически против и внушал мисс Чейни, что они не должны удовлетворять непомерные требования этого шантажиста. Алдрих решил, что, уехав в Лас-Вегас и быстро заключив там брак, они раз и навсегда избавятся от обязательств перед Меррилом. Меррил узнал об этом их плане в самую последнюю минуту. Он был в ярости — денежки уплывали, а идти в суд ему очень не хотелось. В довершение всех несчастий в этот же день ему позвонила Эвелин и сказала, что узнала его по фотографиям в журнале. Через Селесту ему стало известно о том, что встреча жениха и невесты назначена в Короне. И вот Меррилу приходит в голову прекрасная идея: он может разом получить драгоценности на сумму в сорок тысяч долларов, засадить за решетку Эвелин и расстроить свадьбу Элен Чейни с Алдрихом. Теперь, если мисс Багби и захочет свидетельствовать против него, ей все равно никто не поверит, а Меррил таким образом получит возможность без лишних хлопот составить свой иск против Элен. Отсрочив так их свадьбу, он может со всей тщательностью подготовиться к будущей тяжбе с мисс Чейни. Не будем забывать, Меррил все время опасался, что его прошлые делишки могут в любой момент всплыть наружу. Он все еще надеялся, что перед непосредственной угрозой суда Элен согласится дать требуемую сумму. Однако для выполнения этого плана Меррилу требовались помощники. Боулс и Селеста как нельзя лучше подошли на эти роли. Утром в день кражи, пока Ирэн Кейт и Элен Чейни сидели у парикмахера, Селеста, надев платье и туфли своей хозяйки, отправилась в Корону. Не то чтобы она хотела бросить подозрения на Ирэн, просто никакого лучшего наряда для необходимого переодевания под рукой не оказалось. Проникнув в номер Эвелин и оставив там браслет, она через несколько часов была уже в Голливуде и встречала вернувшихся с обеда Ирэн и Элен. Разумеется, в обязанности горничной входила и упаковка вещей. Убрав на глазах мисс Кейт драгоценности в чемоданчик и проводив хозяйку к машине, Селеста быстро достала украшения, а пустые чемоданы аккуратно положила в багажник. Затем она наверняка передала ключ от этого багажника Меррилу, а тот, в свою очередь, отнес его Боулсу. Боулсу оставалось только дождаться, пока невеста с подружкой прибудут в Корону и, оставив машину, пойдут в бар. Время их приезда рассчитать было нетрудно — пунктуальность Алдриха известна всем, понятно, что девушки сделают все возможное, чтобы не заставлять его ждать. Итак, найдя на стоянке машину мисс Кейт, Боулс открывает крышку багажника и быстро удаляется.

Ирэн Кейт заподозрила правду еще во время первого процесса над Эвелин. Именно поэтому она и решила выплатить такую щедрую компенсацию. Видите ли, если суду стало бы известно, что кража совершена служанкой мисс Кейт, ее саму могли привлечь к ответственности за укрывательство виновных и ложное обвинение в адрес мисс Багби; поэтому, хотя ее адвокат и советовал Ирэн сидеть тихо, она все-таки отправилась ко мне со своим предложением. Когда Эвелин освободили, мисс Кейт позвонил Меррил и сказал, что согласен вернуть все драгоценности, если получит взамен семь тысяч пятьсот долларов наличными. Она посоветовалась с адвокатом, и он заявил, что ей стоит спрятать в комнате микрофон, записать свой разговор с Меррилом и сразу же обратиться в полицию, так как, заплати она за эти драгоценности, ее официально могут привлечь к суду за укрывательство краденого. Но идея получить драгоценности на сорок тысяч всего за семь с половиной тысяч долларов показалась Ирэн слишком соблазнительной. Вместе с Элен Чейни они решили, что стоит на всякий случай поставить магнитофон, но при этом попытаться все-таки вернуть от Меррила украденное.

Встреча была назначена на десятое число, и в этот же день или накануне мисс Чейни передала подруге револьвер, подаренный ей Алдрихом.

Однако Меррила никак нельзя было назвать наивным простачком. Войдя в комнату, он первым делом тщательно осмотрелся и, разумеется, тут же обнаружил спрятанный микрофон. Вытащил за шнур магнитофон, вынул кассету, и тут Ирэн решила, что наступил момент показать Меррилу, что она может за себя постоять, и достала револьвер. Меррил оказался проворен и ловок — через несколько секунд револьвер был уже у него, а пристыженная Ирэн вынуждена была отсчитать семь с половиной тысяч долларов. Ирэн поняла, что мне все известно, и решила позвонить — действительно, за исключением нескольких мелких деталей, ее рассказ не был для меня новостью.

— Так как же все-таки произошло убийство? — с любопытством спросил Дрейк.

— Пока мы ничего не знаем наверняка, но, по-видимому, Боулс хотел получить свою долю из денег, данных Ирэн. Они с Меррилом поссорились по поводу размера этой доли, и Боулс, выхватив у Меррила револьвер, застрелил своего недавнего товарища.

Пока мы не знаем, сколько и кому был должен Меррил. Он упоминал о каких-то срочных денежных обязательствах, и, как мы знаем, он собирался также заключить соглашение с мисс Багби. В любом случае эти семь с половиной тысяч долларов были ему жизненно необходимы. По-видимому, когда они сели в машину, у Боулса не было четкого намерения убить Меррила. Они поехали по направлению к «Горной Короне». Я думаю, Меррил хотел поговорить с Эвелин и дать ей денег. Он рассчитывал, что сумеет убедить ее принять несколько сот долларов и забыть это старое происшествие. Мы знаем, что Меррил брал машину напрокат. Скорее всего он еще не слишком привык к ней и случайно перепутал с точно таким же «шевроле» Лумиса — как это часто случается с автолюбителями одинаковых моделей, ключи зажигания у них были тоже одинаковые. Насколько я понимаю, Боулс и Меррил по дороге поссорились. Боулс хотел получить часть денег Ирэн Кейт, а Меррил полагал отдать ему определенный процент от суммы, которая останется после переговоров с Эвелин. Меррил еще раньше показывал Боулсу место в машине, в котором он держал револьвер, доставшийся ему от Ирэн. Боулсу удалось вытащить револьвер и направить дуло на Меррила. Желая заставить его пойти на уступки, Меррил попытался выхватить оружие, и тут Боулс спустил курок. Все произошло так быстро, что Боулс не успел даже сообразить, что он наделал. Лишь через некоторое время он с ужасом понял, что рядом с ним в машине лежит мертвый человек.

Разумеется, первой мыслью Боулса было свалить всю вину на кого-нибудь другого, а мисс Багби подходила для этой цели как нельзя лучше. Я полагаю, что убийство произошло на шоссе, ведущем к «Горной Короне».

Возможно, недалеко от того места, где была найдена потом разбитая машина, Боулс свернул на пустынную горную дорогу, остановил там машину, вытащил из кармана у Меррила деньги, вычистил и перезарядил револьвер, пешком дошел до ресторана и, увидев, что Эвелин нет дома, зашел к ней в комнату. Боулс рассчитал, что, вернувшись из магазина, Эвелин первым делом захочет сложить покупки в шкаф, — итак, он засунул в ящик револьвер, снял с подушки наволочку и, никем не замеченный, покинул «Горную Корону». На попутках он добрался до Голливуда, а там попросил на вечер машину у Руби Инвуд, предложив ей двадцать пять долларов. Примерно в это время Лумис обнаружил, что его «шевроле» исчез, и сообщил о краже в полицию. У Боулса появилась прекрасная возможность придумать себе алиби: он сказал Лумису, что несколько минут назад видел, как Меррил уезжал со стоянки и что, по-видимому, именно он по ошибке взял автомобиль. Боулс не преминул добавить еще одну деталь: рядом с Меррилом будто бы сидела неизвестная молодая женщина. Таким образом, Эвелин выглядела несомненно преступницей, а сам Боулс оставался вне подозрений — согласно его легенде около пяти часов Меррил был еще жив. Как вы помните, Боулс положил револьвер в ящик шкафа в комнате мисс Багби. Он был уверен, что она нашла его. Мисс Багби, разумеется, не стала бы сообщать о находке в полицию — там не поверили истории о подкинутом бриллиантовом браслете, не поверили бы, конечно, и рассказу о найденном случайно револьвере. Однако Боулсу было совершенно ясно, что Эвелин немедленно позвонит мне и получит распоряжение срочно передать мне револьвер. Но даже если бы наше свидание и не состоялось, полиция, обнаружив труп Меррила, должна была произвести обыск и обнаружить оружие у мисс Багби. Впрочем, Эвелин сделала все так, как Боулс и предполагал. Он наблюдал за ее комнатой через бинокль — забрался в один из недостроенных домов напротив гостиницы и смотрел, как девушка нашла револьвер, а затем через некоторое время вышла из дома, села в машину и поехала по направлению к шоссе. Теперь, что бы ни случилось, Боулс в любом случае оказывался в выигрыше. Он собирался столкнуть автомобиль мисс Багби с дороги. Если бы ему это удалось, Боулс спустился бы вниз, выстрелил бы пару раз из револьвера и вложил его в руку погибшей или тяжелораненой девушке. Затем ему осталось бы обмотать голову Меррила наволочкой и пустить его машину под откос. Полиция, без сомнения, решила бы, что Эвелин стреляла в Меррила, потеряла контроль над управлением и врезалась в ограду. Но даже если бы мисс Багби сделала наиболее естественную в ее положении вещь: схватила револьвер и несколько раз пальнула наугад, она все равно оказалась бы во власти преступника. Единственное, чего не учел Боулс, — это то, что одна шальная пуля пройдет через капот машины, одолженной ему Руби Инвуд. Впрочем, Боулс заметил это несколько позже, а пока он вернулся к тому месту, где оставил тело Меррила, проделал в наволочке дыру, обмотал этой наволочкой голову убитого и столкнул его машину с дороги.

— Но почему он выключил фары? — перебил его Дрейк. — Ему самому наверняка нужен был свет и…

— Он сделал это нарочно, — ответил Мейсон, — он хотел, чтобы вся история, рассказанная Эвелин, была признана выдумкой. Полиция быстро обнаружит, что наволочка была снята с ее подушки и что дыра в ней абсолютно не похожа на пулевое отверстие. Выключая фары, прежде чем столкнуть машину с дороги, он давал полиции такую явную улику против мисс Багби, что никаких сомнений в ее виновности оставаться не могло.

— Послушайте, Мейсон, — взволнованно произнес Дрейк, — но разве мы сможем все это доказать?

— Сможем, — твердо проговорил Мейсон, — потому что, к несчастью для Боулса, Ирэн оказалась достаточно сообразительной и записала номера купюр, которые она отдала Меррилу и которые Боулс после убийства вытащил у него из кармана. Боулс наверняка использовал именно эти деньги, чтобы расплатиться за новую машину для Руби Инвуд. К тому же, я думаю, что в старой машине мы без труда найдем пулевое отверстие. Именно из-за него Боулсу и пришлось изобрести историю об аварии на дороге. В то же время это выдуманное происшествие давало ему возможность попросить Руби Инвуд и Оскара Лумиса об алиби — он рассчитывал, что они по-приятельски не откажут ему помочь сбежать от штрафа. Только что, — продолжал Мейсон, — Ирэн Кейт предложила мне двадцать тысяч долларов в качестве полной компенсации за весь ущерб, нанесенный мисс Багби. Я ответил ей, что, по-видимому, моя клиентка согласится принять эту сумму.

— Двадцать тысяч долларов, — с недоверием произнесла Эвелин.

— Совершенно верно. Вы сможете приодеться, и вам не стыдно будет появиться перед кинокамерой. О вас столько писали в последнее время, что, я думаю, вам не составит большого труда добиться себе проб в кино. Вы, Нил и, получите, наконец, гонорар за свою работу. И у меня тоже, я надеюсь, останется что-нибудь после того, как я расплачусь с тобой, Пол.

— И вы взялись за это почти безнадежное дело только потому, что поверили мне, мистер Мейсон? — произнесла Эвелин, стараясь сдержать душившие ее слезы.

— Видите ли, мисс Багби, я всегда доверяю своим клиентам. Впрочем, в вашем рассказе была одна маленькая деталь, которую, как мне показалось, трудно было выдумать. Вы сказали, что после второго выстрела услышали какой-то металлический щелчок, и я подумал, что это был звук от удара пули по машине. Соответственно, когда стало известно, что у Руби Инвуд на следующий после убийства день появился новый автомобиль, для меня все стало как дважды два.

— Ты умножил два на два и получил пять, — колко заметил Дрейк.

— Этот случай — прекрасный пример тому, — продолжал Мейсон, — что самые пустяковые, самые незначительные на первый взгляд детали оказываются чаще всего самыми важными. Металлический щелчок и новый автомобиль мисс Инвуд — именно два эти факта и дали нам ключ к разгадке.

Нили достал из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб.

— Если вы считаете, что справитесь с этим делом, мистер Мейсон, — произнес он, — я, пожалуй, вернусь в Риверсайд и займусь каждодневными делами. Пока я работал с вами, адвокат, я совершенно забыл, что такое обычная судебная рутина.

— Любое разбирательство перестает быть рутиной, когда подсудимая — рыжая, — усмехнулся Мейсон.

1

судебный пристав (англ.)