— Смотря как считать, — дерзко произнесла Луиза.

Дивиния улыбнулась, отчего среди ее веснушек появились большие ямочки.

— У-ух ты, настоящая норфолкская бунтовщица. Это хорошо. Задашь этому мужику хороший средневековый ад, когда вернешься.

Луиза была представлена всем, кто плескался в бассейне. Их насчитывалось более двадцати человек, шестеро детей, а остальные — подростки и двадцатилетние, две трети — девушки. Луиза не могла не заметить, что все они — красотки. Потом она сбросила туфли и, сидя на краю бассейна, болтала босыми ногами в мелкой воде. Дивиния села рядом с ней и вручила ей еще один бокал с прохладительным.

— Твое здоровье.

— И твое, — Луиза отхлебнула глоточек. — А как ты с ним познакомилась?

— С Чарли-то? О, у папы с ним были какие-то дела целые десятилетия. Мы, конечно, не такие богатые, как он. Кто может с ним сравниться? Но у меня хорошая родословная, дорогая. Не говоря уже о теле.

Она помешала свой коктейль специальной палочкой и насмешливо улыбнулась. Луиза ответила на ее улыбку.

— Классная штука, — продолжала Дивиния. — Человек не подходит для того, чтобы войти в этот особый магический круг без большого счета в банке, и даже этого самого по себе недостаточно. Перспективность тоже считается. Почти настолько же. Тебе нужно высокомерие и презрение ко всему простому, так что все понятия Би-7 тебя не шокируют. Этого у меня целые корзины. Меня воспитывали такой избалованной, денег было на целые тонны больше, чем мозгов. А мозгов у меня много, и самые лучшие нейроны, какие могут обеспечить деньги. Это меня спасло от бессодержательной жизни ребенка, предоставленного попечительству. Я для этого слишком умна.

— Так чем же ты занимаешься?

— В данный момент совсем ничем, дорогая. Я здесь просто потому, что я хорошая компания для Чарли. Это означает, что я могу получать удовольствие, массу удовольствий. Очень много секса, вечеринки с Чарли и компанией, еще секс, принимаешь стимуляторы, снова секс. Добираешься до лондонских клубов, смотришь кино и шоу, секс, тур на Ореол — секс в свободном падении! Вот так я теперь живу, получаю самый максимум. Как я сказала, все становится скучно и пусто, когда делаешься старше, так что наслаждайся жизнью, пока она у тебя есть. Вот такую жизнь я веду, видишь ли. Я по-настоящему хорошо себя знаю. Я понимаю, что нет смысла так жить целых сто лет. Это пустая трата, жалкое существование. Я видела богатых бездельников, доживших до шестидесяти, они мне надоели. У меня есть деньги, есть мозги, и у меня нет никаких сомнений; это добавляет чертовски много к потенциальным возможностям. Так что, когда мне будет лет тридцать пять или сорок, я что-нибудь придумаю для себя. Не знаю еще, что я стану делать: полечу на космическом корабле к центру галактики, или создам империю бизнеса, которая будет соперничать с Корпорацией Кулу; или буду основателем культуры, более прекрасной, чем эденистская. Кто знает? Но я собираюсь довести это до великолепия.

— А я всегда хотела путешествовать, — сказала Луиза. — Так давно, как себя помню.

— Прекрасно, — одобрила Дивиния, со звоном чокаясь с Луизой. — Видишь, ты это и осуществила. Ты видела в галактике больше меня. Мои поздравления, ты тоже одна из нас.

— Мне пришлось уехать из дому: меня преследовали одержимые.

— Они всех преследовали. Но ты оказалась той, которой удалось убежать от них. Это прибавляет очков, особенно для человека твоей подготовки.

— Спасибо.

— Не беспокойся, — она потрепала Луизу по длинным волосам, заставляя волнистые пряди мягко скользить у нее по плечам. — Кто-нибудь найдет решение. Мы вернем тебе Норфолк и предадим мозг Декстера забвению вместе с его душой.

— Вот и славно, — промурлыкала Луиза.

Солнце и коктейль навеяли на нее сон. Она протянула бокал, чтобы ей его снова наполнили.

Из всех странных дней с тех пор, как Луиза попрощалась с отцом, этот несомненно был самым освобождающим ментальность. Она смешалась с друзьями Чарли и с его детьми и из-за этого слегка позавидовала им. Они были менее морально связаны, чем она, просто другие. Начать с того, что у них было меньше забот и волнений. Интересно, думала Луиза, означает ли принадлежность к аристократии то, что у тебя удален ген вины. Прелестная жизнь.

Когда потрясающе энергичные пловцы наконец устали и солнце стало склоняться к нижнему краю купола, Дивиния настояла на том, чтобы отвести Луизу на массаж, приведенная в ужас тем, что та никогда его не испытывала. Еще две девушки присоединились к ним в одном из оригинально выполненных крыльев здания, превращенных в сауну и оздоровительный центр.

Лежа вниз лицом на скамье с одним только полотенцем вокруг крестца, Луиза испытала болезненное удовольствие от того, как руки массажистки сжимали, а потом растирали ей мышцы. Плечи у нее настолько расслабились, что ей показалось — они вот-вот отвалятся.

— А кто здесь служит? — спросила она в один из моментов. Трудно было поверить, что все здесь, посвященные в тайну Би-7, могут молчать.

— Это лишенные имущества, — ответила Дивиния. — Преступники, которых захватила разведка флота.

— О! — Луиза извернулась, чтобы поглядеть на дородную женщину, которая погрузила жесткие пальцы в ее студенистые мышцы. Ее, казалось, ничуть не волновало, что ее рабское положение обсуждалось открыто. Эта мысль заботила Луизу, хотя большой разницы не было. В любом случае они были приговорены к работе на других людей. Метод был более суровым. Но она ведь не знала, как тяжко было первоначальное преступление. Не думать об этом. Я ведь все равно не в силах ничего изменить.

Дивиния и другие девушки во время массажа сплетничали о своем, болтая и смеясь над мальчиками, вечеринками, играми. Хотя их разговор постепенно принял тон прощальных воспоминаний о местах, которые они никогда больше не увидят, о друзьях, которые вне их досягаемости. Они разговаривали так, как будто бы Земля уже погибла.

Луиза ушла из оздоровительного центра, все тело ее так и звенело, она ощущала, что энергия пронизывает ее. Дивиния пошла вместе с ней в дом показать комнату для гостей, выделенную ей. Она была на втором этаже и выходила окнами в сад. Потолок из дубовых балок был низким, едва ли возвышался на фут над Луизиной головой, это придавало комнате уют. Кровать на четырех ножках-столбиках еще добавляла к этому ощущению, так же как и богатые золотые с красным ткани покрывал и занавесок.

Все мешки и чемоданы Луизы были аккуратно составлены на сосновый ящик с постельными принадлежностями у подножия кровати. Дивиния алчно осмотрела их и начала разбирать платья. Вытащила длинное голубое платье и повосхищалась им, как и некоторыми другими. Но объявила, что ни одно из них не годится, чтобы надеть к вечеру, зато у нее есть кое-что, что вполне подойдет.

«Кое-что» оказалось совершенно неприличным коротким черным платьицем для коктейля, которое Луиза отвергла при первом же взгляде на него. Дивиния потратила добрых десять минут, уговаривая ее влезть в него, невероятной лестью и подбадриваниями. Когда же платье оказалось на ней, Луиза начала страдать от нового приступа неловкости: следует иметь высшую степень самообладания, чтобы выйти в чем-то в этом роде и предстать перед другими людьми.

Женевьева вошла как раз в ту минуту, когда они были готовы идти вниз.

— Вот это да! Луиза! — глаза у нее расширились при виде платья.

— Я доставляю себе удовольствие, — сказала ей Луиза. — Это только на сегодняшний вечер.

— Ты так и говорила в последний раз.

Восхищение, которым встретили ее Чарли и его друзья, когда она вышла на террасу, вознаградило ее за все. На Чарли и на всех мужчинах были смокинги, а девушки надели платья для коктейлей, иные даже более смелые и вызывающие, чем одолженное Луизой.

За пределами купола солнце наконец достигло линии горизонта. От оранжевого сияющего диска симметрично разливались лучи, чтобы волнами распространиться по зеленой земле. Чарли подвел Луизу к дальнему концу террасы, чтобы можно было полюбоваться закатом. Он вручил ей высокий хрустальный бокал.

— Шампанское на закате в обществе красивой девушки. Неплохое последнее воспоминание о старой планете, если оно выстрадано. Как позаботилась о нас погода, стоит такой ясный день. Это первая ее милость за пять веков.

Луиза пригубила шампанского, восхищаясь изяществом мерцающей оранжевой звезды. Она вспомнила такой же чистый, как здесь, воздух над Битамом, как его пронизали вероломные клочья красной тучи. Ее последнее воспоминание о родине.

— Красиво, — сказала она.

За обедом Луиза сидела рядом с Чарли. Несомненно, обед был пышным, еда изысканная, вино столетней выдержки. Она запомнила, как ее зачаровывали темы разговоров, смех, когда рассказывали истории об ошибках и социальных катастрофах, какие могли бы случиться только в элитных обществах, подобных этому. Даже при том, что они знали: им придется покинуть свой мир в течение ближайших нескольких дней, они обладали уверенностью как никто другой. После целого века депрессии и тревоги было удивительно испытывать такой непрошибаемый оптимизм.

Чарли, конечно, заставлял ее смеяться почти все время. Луиза знала почему, и теперь ей было все равно. Умное и твердое обольщение и те усилия, которые он в него вкладывал, наделяло Луизу сильным ощущением, что она принадлежит ему. Все это было разыграно классически и с тонкой навязчивостью. Для угнетателя планеты он был до ужаса очарователен.

Он даже помог Дивинии проводить Луизу наверх, когда вечер закончился. Не то чтобы она опьянела и нуждалась в помощи, просто ей не хотелось портить настроение небольшим похмельем. Их руки выпустили ее у самой двери комнаты, давая возможность облокотиться о дверной косяк; и девушка была счастлива найти опору.

— Моя спальня там, внизу, — шепнул Чарли. Его губы нежно коснулись лба Луизы. — Если захочешь.

Он обнял Дивинию, и они спустились по лестнице.

Луиза закрыла глаза, сжав губы. Она ощупью проплыла вдоль стены, нащупала дверь своей комнаты и неровной походкой вошла.

Она все еще не овладела своим дыханием, а кожа у нее горела. Она плотно закрыла за собой дверь. На кровати был разложен белый шелковый пеньюар; он заставил черное платье померкнуть в сравнении.

О боже милосердный, какого же черта я делаю?

Она подняла пеньюар.

Здесь ведь никто не станет думать обо мне хуже, если я буду заниматься с ними сексом. То обстоятельство, что у нее даже есть выбор, заставило ее улыбнуться в изумлении. Нет больше никакого порядка во вселенной, ничего знакомого.

Так решаюсь я — или нет? Единственная моя вина будет сотворена мною, и только для меня одной. И это — продукт наследственности. Так вот, при всем моем бравировании, насколько я стала независима от Норфолка?

Она встала перед зеркалом. Волосы распущены, тело расслаблено, волосы превратились в не подчиняющийся ей темный плащ. Пеньюар плотно облегал тело, дразняще демонстрируя его. Сладострастная улыбка расползлась по ее лицу, когда Луиза поняла, насколько сексуально привлекательно она выглядит.

Джошуа всегда был без ума от ее обнаженного тела, он расхваливал ее почти в бреду, когда она отдавалась ему. На самом деле это и был ответ.

Луизу разбудила Женевьева, забравшись к ней в кровать и начав возбужденно трясти ее. Она подняла голову, лицо завешивали непослушные волосы. У нее болела голова и невероятно пересохло во рту.

На будущее запомни, надо выполнять программу протрезвления до того, как заснуть. Пожалуйста.

— Чего тебе? — прохрипела Луиза.

— Ой, Луиза, вставай! Я уже несколько часов на ногах.

— О господи, — вялые мысли оформились в яркие выпуклые символы, и ее нейросеть передала целую цепочку приказаний своему внутреннему медику. Тот начал приводить в порядок химический состав крови, отфильтровывая остатки токсичных веществ.

— Мне в одно место нужно, — пробормотала она.

— Откуда у тебя эта ночная рубашечка? — закричала Джен после того, как ее сестра нетвердой походкой прошла в совмещенную ванную с туалетом. К счастью, на внутренней стороне двери висел большой купальный халат. Она смогла прикрыть одеяние для первой брачной ночи, прежде чем снова вышла, чтобы предстать перед Женевьевой. В голове у нее уже порядком прояснилось благодаря манипуляциям внутреннего медика, хотя тело еще не совсем пришло в себя.

— Мне Дивиния одолжила, — поспешно ответила Луиза, предвидя еще какие-то вопросы.

Улыбка Джен так и сияла самодовольством, она повалилась в кровать, заложив руки за голову.

— У тебя похмелье, да?

— Чертов ребенок!

Стол в комнате для завтрака был длинным, с большими серебряными подогревателями, содержащими разнообразные блюда. Луиза прошлась вдоль него, поднимая каждую крышку. Половину блюд она не распознала. В конце концов она остановилась на обычных своих пшеничных хлопьях с яичницей. Одна из служанок принесла ей чайник со свежим чаем.

Дивиния с Чарли появились как раз после того, как Луиза начала есть. Он улыбнулся Луизе скромной скупой улыбкой, содержащей легкое сожаление. Это был единственный намек на его вчерашнее приглашение.

Когда он сел с ними за стол, он взъерошил волосы Женевьеве, заработав неодобрительный взгляд.

— Так когда же мы улетаем? — спросила Луиза.

— Я не уверен, — ответил Чарли. — Я слежу за развитием событий. Именно теперь Нью-Йорк и Лондон — те критические точки, за которыми нужно наблюдать. Похоже, что Нью-Йорк падет в течение недели. Его обитатели не смогут сопротивляться одержимым дольше. А они теряют почву под ногами.

— А что случится, если одержимые возьмут верх?

— Вот тут жизнь станет действительно неприятной. Боюсь, что наш дорогой президент проснулся и понял, на что способно такое большое количество одержимых. Он боится, что они попытаются убрать Землю из этой вселенной. Это дает ему две возможности. Он может обстрелять электронными лучами территорию вокруг города и понадеется, что они устроят еще один Кеттон и просто перенесутся сами и возьмут с собой отсюда большой кусок земли. Если же нет — это оставляет довольно бесплодный выбор: или мы отправимся вместе с ними, или оружие СО сосредоточится на самом городе.

— Убивать их? — в страхе спросила Женевьева.

— Боюсь, что так.

— Неужели он и вправду это сделает? Целый город…

— Сомневаюсь, что у него хватит храбрости принять такое решение. Он проконсультируется с Сенатом и попытается заставить их взять вину на себя, но они просто дадут ему свободу действий и, в свою очередь, свалят все на него, ничем не связывая себя. Если он отдаст приказ ударить по городу, тогда, очевидно, Би-7 обесточат сеть СО. Я придерживаюсь того мнения, что нам следует дать одержимым возможность передвинуть Землю. Это холодный расчет, такой исход причинит меньше вреда в перспективе. Когда-нибудь мы поймем, как вернуть ее обратно.

— Вы и вправду считаете, что такое возможно? — спросила Луиза.

— Если планету возможно убрать из вселенной, ее можно и вернуть. Не спрашивайте меня о расписании.

— А как насчет Лондона?

— Это труднее. Как я сказал моим коллегам, если Декстер будет иметь в подчинении достаточно одержимых, он сможет диктовать свою программу как одержимым, так и неодержимым — одинаково. Если дело примет такой оборот, мы могли бы использовать оружие СО, чтобы убивать одержимых, находящихся в его власти, и отнять у него могущество.

Луиза потеряла интерес к своей еде:

— Сколько людей?

— Оружие СО имеет большую дальность прицела. Масса невинных пострадает. Ужасный жребий, — подчеркнул он. — Придется убить тысячи одержимых.

— Вы не можете. Чарли, вы не можете! О Иисус милосердный. Это так же скверно.

— Да, — произнес Чарли с горечью. — Кто же захочет править миром, когда это означает подобный выбор. А его, к несчастью, нужно сделать, и мы не можем сейчас садиться на корабль.

После расслабляющей эйфории вчерашнего дня, когда они наконец достигли поистине безопасной гавани, хотя и столь необычной, новости, услышанные от Чарли, вновь привели сестер в уныние. Утро они провели в гостиной, смотря передачи аудио-видеопроектора, чтобы узнать, что происходит.

Сначала они включили лондонские передачи новостей, потом Луиза обнаружила, что домашние процессоры дают ей возможность доступа к засекреченным датчикам, соединениям с тактическим дисплеем полиции, дающим вид сверху всех улиц и покрывающим геодезический каркас Вестминстерского купола. Она могла, кроме того, связываться с полицейским тактическим дисплеем, передающим происходящее с позиции над улицами и парками. Они могли следить за событиями в действительное время их совершения, без назойливых комментариев и домыслов репортеров. Правда, не особенно много можно было увидеть. Случайно пробегающая фигура. Пульсирование яркого белого света, вспыхивающего за закрытыми окнами. Полицейские автомобили сосредоточивались возле какого-нибудь здания, тяжеловооруженные офицеры входили внутрь. Иногда они выходили и увозили одержимых в камеры с ноль-тау. Иногда этого не происходило, а они оставляли выстроившиеся в круг пустые машины загораживать все близлежащие улицы, их стробоскопические фонарики сверкали красными и синими огнями в полном расстройстве. Здания местных муниципальных советов и полицейских участков без всякого предупреждения вдруг охватывал огонь. Никакие пожарные не приезжали спасать их. Когда же этот правительственный объект был уничтожен, пламя таинственным образом затухало, оставляя почерневший корпус из покрошившихся кирпичей, зажатый между двумя нетронутыми домами.

Рапорты все уменьшающихся полицейских патрулей и мониторных программ AI указывали на то, что небольшие группы одержимых передвигаются по городу, пользуясь линиями метро и вспомогательными служебными тоннелями. По мере того как они продвигались по городу, в нескольких районах прекратилось электроснабжение. Затем вышли из строя соответствующие отделы других коммуникаций. Уничтожалось все больше и больше уличных камер, передающих на экран, прежде чем погаснуть, мощный белый огонь. Репортеры начали выходить прямо в эфир. Полицейские сообщения тоже почти прекратились, быстрее, чем нападения одержимых на них могли быть существенным образом отражены, разведка флота определяла уровень дезертирства как сорок процентов.

Комендантский час все еще действовал в Лондоне, но Терцентрал больше не принуждал ему следовать.

В самый разгар утра обслуживающий персонал неторопливо появился в гостиной и начал упаковывать старинное серебро и вазы. Их приготовления показывали, какой отчаянной начинает становиться ситуация, несмотря на физическое расстояние между этим домом и Лондоном.

Через одну из открытых в патио дверей Луиза заметила Чарли; он вышел прогулять на лужайке ньюфаундлендов. Они с Джен заторопились к нему.

Он остановился у ворот на тисовой аллее, поджидая, чтобы они догнали его.

— Мне захотелось в последний раз погулять с собаками, — пояснил он. — Мы, вероятно, уезжаем завтра утром. Боюсь, придется вам снова укладываться.

Джен встала на колени и погладила рыжего пса.

— Вы ведь не оставите их здесь, правда?

— Нет. Они будут помещены в ноль-тау. Я определенно возьму их с собой. И, разумеется, еще очень много всего. Я же столетия потратил, чтобы собрать маленькую коллекцию антикварных вещичек. Человек становится ужасно сентиментальным относительно самых глупых предметов. У меня есть четыре таких же купола, как этот, в разных частях мира, каждый в другом климате. В них вложена масса сил. И все-таки смотрите на все со светлой стороны, я буквально могу взять с собой воспоминания.

— Куда же вы собираетесь поехать? — спросила Луиза.

— Если честно, я не уверен, — ответил Чарли. — В качестве базы мне нужен развитый мир, если я хочу продолжать управлять моими промышленными предприятиями. Кулу вряд ли будет меня приветствовать, семья Салдана охраняет свои территории. Возможно, Новый Вашингтон, там у меня есть влияние. Или я мог бы основать где-нибудь независимое обиталище.

— Но ведь это только временно, правда? — настаивала Луиза. — Только пока мы не найдем ответ на все это?

— Да. Если рассчитывать, что Декстер не начнет нас всех отстреливать. Он в своем роде весьма примечательная личность, по крайней мере такой же компетентный, как Капоне. Вот уж совершенно не ожидал, что он так скоро захватит Лондон. Еще одна ошибка, которую следует добавить к ужасающе длинному списку.

— Что же вы будете делать? Президент ведь не собирается приказывать, чтобы СО нанесли удар, нет? В новостях сообщили, что Сенат удалился на закрытое совещание.

— Нет, сегодня он стрелять не станет. Лондон в безопасности, по крайней мере от него. Пока он не увидит, что красные тучи нависли над куполами, он не считает, что одержимые способны нанести ущерб остальному миру.

— Значит, мы просто уедем?

— Луиза, я делаю все, что в моих силах. Я все еще пытаюсь определить истинное местоположение Декстера. Пока остается шанс использовать против него антипамять. Я убежден, что он все еще где-то в центре старого города, именно там он сосредоточил свои черные действия. Если я смогу просто отправить кого-то к нему поближе, его можно будет уничтожить. Мы построили проектор, основанный на биотехнических процессорах, он будет работать достаточно долго, даже при всей способности одержимых сбить электронику.

— Одержимые могут ощущать мысли любого существа, враждебного им. Никто, опасный для них, не может к ним приближаться.

— В обычных случаях — да. Но у нас есть один союзник. Называет себя другом Картера Макбрайда. Одержимый, который ненавидит Декстера и обладает смелостью, чтобы противостоять ему. И мне известно, что он в Лондоне; он и в самом деле мог бы подобраться достаточно близко. Проблема в том, что он так же неуловим, как Декстер.

— Флетчер мог бы помочь, — вмешалась Джен. — Он и в самом деле ненавидит Декстера. И кроме того, он его не боялся.

— Знаю, — сказал Чарли. — Я как раз подумывал, не следует ли мне попросить его.

Луиза бросила на него невыразительный взгляд, уверенная, что ослышалась:

— Вы хотите сказать, что Флетчер все еще здесь?

— Ну да, — Чарли улыбнулся ее удивлению. — Его держали в службе безопасности разведки флота на Ореоле, он помогал нашей группе ученых исследовать физические условия одержания. Боюсь, что они не достигли большого прогресса.

— Почему же вы мне не сказали? — слабым голосом спросила Луиза.

Это была самая потрясающая новость, несмотря даже на то, что она включала в себя вину перед тем человеком, в чье тело вселился Флетчер. Было также известно, что она снова будет горевать. Но… он все еще был с ними. Это делало все трудности переносимыми.

— Я думал, что лучше вам не говорить. Вы обе ухитрились его обогнать. Мне очень жаль.

— Тогда зачем было говорить нам сейчас? — спросила Луиза, рассерженная и полная подозрений.

— Ужасные времена, — ровным голосом произнес Чарли.

— О-о-о! — Луиза внезапно затихла, когда до нее дошло. Она начала только удивляться, насколько далеко зашло его манипулирование. — Я его попрошу о вас.

— Спасибо, Луиза.

— При одном условии. Женевьеву отправят на Транквиллити. Сегодня же.

— Луиза! — взвыла Женевьева.

— Никакой торговли, — настаивала Луиза.

— Разумеется, — согласился Чарли. — Это будет сделано.

Джен уперла руки в боки:

— Я не поеду.

— Придется, дорогая. Там ты будешь в безопасности. На самом деле в безопасности, не так, как на этой планете.

— Прекрасно. Тогда и ты поедешь.

— Я не могу.

— Почему же нет? — девочка еле сдерживала слезы. — Флетчер хочет, чтобы ты была в безопасности. Ты знаешь, что это так.

— Знаю. Но я являюсь гарантией того, что он сделает, о чем его просят.

— Разумеется, он убьет Декстера. Он же его ненавидит, ты знаешь, что это так. Как ты можешь даже подумать что-нибудь другое? Это ужасно с твоей стороны, Луиза.

— Я не думаю о Флетчере плохо. Но другие думают.

— И Чарли не думает. Правда, Чарли?

— Конечно. Но других членов Би-7 придется убеждать.

— Я вас ненавижу! — закричала Джен. — Ненавижу вас всех! И не поеду я на Транквиллити.

И она побежала по лужайке к дому.

— Боже ты мой, — покачал головой Чарли. — Надеюсь, она в порядке.

— Ой, да заткнитесь вы, — огрызнулась Луиза. — Имейте хотя бы смелость признать, кто вы есть. Или смелость — это еще одно качество, которое вы утратили вместе с остальными человеческими чертами?

И всего на одно мгновение она уловила его истинную сущность в промелькнувшем на его лице выражении досады. Сознание существа, прожившего несколько веков, смотрело на нее бесстрастно сквозь оболочку юной куклы. Его тело было иллюзией, более искусной, чем любое искажение реальности, которого могли достигнуть одержимые. Все, что он делал, каждая эмоция, какую он показывал, были просто ментальным состоянием, которое он включал, когда оно становилось уместным. Пятьсот лет жизни приучили его к небольшому количеству доведенных до автоматизма реакций на поведение окружающих. Очень разумные реакции, но они не были укоренены в чем-то человеческом, узнаваемом для нее. Мудрость увлекла Чарли слишком далеко от его оригинальной сущности.

Она поспешила вслед за Джен.

Устроили так, что связь с Ореолом придет на большой голоэкран в один из салонов дома. Луиза сидела на диване напротив, а Джен притулилась у нее под боком. Девочка была вся заплаканная, Луиза победила в поединке характеров. После всего пережитого Джен должна быть отправлена на Транквиллити. Это не заставляло Луизу чувствовать себя много лучше.

Голубые полосы завибрировали на передней части голоэкрана, затем картинка стала четкой, сфокусировавшись. Флетчер сидел за каким-то металлическим столом, одетый в полную форму британского флота. Он моргнул, вглядываясь перед собой, потом улыбнулся.

— Дорогие мои дамы. Не могу выразить, как я рад видеть вас живых и невредимых.

— Привет, Флетчер, — поздоровалась Луиза. — Вы здоровы?

Джен солнечно улыбалась, яростно помахивая руками изображению.

— Вроде бы так, госпожа моя Луиза. Ученые этого века и в самом деле не дают мне соскучиться, проводя всякие тесты и испытывая мои бедные кости своими машинами. Это принесло им большую пользу. Они свободно допускают, что наш Господь Бог ревностно охраняет тайны своей вселенной.

— Знаю, — сказала Луиза. — Никто здесь не может понять, что делать.

— А вы, госпожа моя Луиза? Как поживаете вы и малютка?

— Я о'кей, — непринужденно начала болтать Женевьева. — Мы познакомились с полицейским, его зовут Чарли, он диктатор. Он мне не особенно нравится, но он вытащил нас из Лондона, прежде чем все там сложилось слишком скверно.

Луиза положила руку Женевьеве на плечо, призывая ее замолчать.

— Флетчер, Квинн Декстер здесь. Он шляется на свободе по Лондону. Мне поручили спросить вас, не поможете ли вы его выследить?

— Госпожа моя, этот дьявол уже взял надо мной верх раньше. Мы спаслись милостью Божьей и благодаря совершенно случайной удаче. Боюсь, я мало пользы принесу в борьбе с ним.

— У Чарли есть оружие, которое могло бы помочь, если бы мы применили его на достаточно близком расстоянии. Его должен нести одержимый, ни у кого другого ничего не получится. Флетчер, здесь у нас все может обернуться очень скверно, если его не остановить. Единственная альтернатива у правительства — это убить массу народа. Возможно, миллионы.

— Ах, госпожа, я уже слышу, как шевелятся души в неприятии того, что произойдет. Много-много тел станут доступны для того, чтобы их заняли с перспективой, что появятся еще. Боюсь, что близко время расчетов. Всем людям тогда придется выбирать, на чьей они стороне.

— Значит, вы спуститесь к нам вниз?

— Разумеется, дорогая моя госпожа. Как я могу отказать вам в вашей просьбе?

— Тогда я встречу вас в Лондоне. Чарли уже все подготовил, Женевьевы там не будет, она улетает на Транквиллити.

— А-а, кажется, я понимаю. Предательство скрывается под каждым камнем на той дороге, на которую мы ступаем.

— Он делает то, что считает нужным.

— Это объяснение многих тиранов, — печально произнес Флетчер. — Малышка? Я хочу, чтобы ты обещала мне, что не доставишь сестре никаких огорчений, когда улетишь на этот волшебный летающий замок. Она сильно тебя любит и не хочет, чтобы с тобой случилась беда.

Женевьева приникла к Луизиной руке, стараясь не заплакать.

— Я не буду ее огорчать. Но я не хочу расставаться ни с кем из вас. Не хочу остаться одна.

— Знаю, малышка, но Господь наш учит нас, что только добродетельные могут быть смелыми. Покажи мне свою храбрость, будь в безопасности, даже если это означает расставание с теми, кто тебя любит. Мы снова соединимся после победы.