- Существует пока лишь один способ, - сказал Ральф. - Вряд ли безупречный. Мы замедляем продвижение авангарда, а за это время успеваем, сконцентрировав силы, окружить врага. В этот момент используем минимальное количество сержантов против повстречавшихся на их пути гнезд одержимых. А это означает, что сержантам для подавления противника придется применять усиленный обстрел. Когда одержимые поймут, что проиграли, они перестанут противостоять пулям. В противном случае проиграем мы. Каждый погибший человек станет рекрутом для души из потусторонья.
      - Если увеличить количество сержантов, насколько уменьшатся потери?
      - В настоящее время сержантов больше, чем одержимых, процентов на тридцать. Если мы удвоим количество сержантов, то, по нашим расчетам, самоубийства снизятся до четырех-пяти процентов.
      - Само собой, обстановка улучшится, когда фронтовая полоса сократится, а число одержимых уменьшится, - сказал адмирал Фарквар. - Мы сейчас растянулись на максимальную длину, оттого что недостаточно углубились на территорию противника. Фронтовая полоса велика, зато сержанты встречают немало одержимых.
      - В ближайшие три-четыре дня ситуация коренным образом изменится, заверил Каталь. - Почти все одержимые уходят от линии фронта так быстро, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах. Скорость нашего наступления значительно возрастет, так что фронтовая полоса неминуемо сузится.
      - Сейчас они бегут, - согласилась Янне Палмер. - Но в пятидесяти километрах от линии фронта имеются большие их скопления. Если у них есть здравый смысл, они перегруппируются.
      - Чем их больше, тем сильнее они становятся, и тем труднее их подавить. С самоубийствами еще сложнее, - возразила Экейша. - Для сдерживания их передвижения AI рассчитал по моему запросу атаку с платформ. Думаю, дальше им не убежать. Однако нас беспокоит, что в центре придется иметь дело с огромным количеством противника, в результате чего ожидаются тяжелые потери.
      - Ждать улучшения обстановки еще три-четыре дня мне бы не хотелось, сказала княгиня Кристен. - Ральф, чтобы вы об этом думаете?
      - Главная моя забота, мадам, - не дать им возможности собраться в одном месте. В Шелтоне, Кеттоне и Коле их уже очень много. И я не хочу, чтобы количество это увеличивалось. Но если мы не дадим им передвигаться, а потом и сами замедлим продвижение, сроки проведения кампании увеличатся как минимум вдвое.
      - Ну а потери сильно при этом уменьшатся? - спросила княгиня.
      Ральф посмотрел на Экейшу.
      - Только среди людей, которых одержали. Если мы попытаемся подавить одержимых с помощью большего количества сержантов и применить меньше огня, возрастет риск потери сержантов.
      - С самого начала мы знали, что риск будет велик, - ответила Экейша. И были готовы к нему. Вынуждена признать: многие сержанты страдают от депрессии. Этого мы никак не ожидали, ведь в эти оживленные машины заложены простые программы. А теперь у них, как ни странно, проявляются черты, свойственные настоящим интеллектуалам. В нормальных условиях нам удается облегчить страдания человека. Даем выговориться и сочувствуем его переживаниям. Здесь же количество страждущих так велико, что нас на всех не хватает. Мало этого, мы и сами тяжко страдаем. Такого бедствия не припомним со времен Джантрита.
      - Вы хотите сказать, они превращаются в настоящих людей? - спросила Янне Палмер.
      - Пока нет. Да мы и не верим в то, что когда-либо это произойдет. Не могут же они превзойти уровень заложенной в них сержантской программы. Я хочу сказать, что они для меня уже не обычная биотехническая обслуга. Не думайте, однако, что в будущем машины перейдут некую границу. Сейчас сюда вмешался человеческий фактор, и его необходимо учитывать.
      - Каким образом? - спросила княгиня.
      - Им нужно давать время на восстановление между атаками. Необходимо распределить обязанности между полками. Прошу прощения, - обратилась она к Ральфу. - Мое предложение вносит дополнительные трудности в план действий. Но ведь вы хотите, чтобы они предотвращали самоубийства.
      - Уверен: AI справится с этим, - сухо заметил он.
      - Похоже, кампания сильно затянется, - прокомментировал адмирал Фарквар.
      - Зато это даст небольшое преимущество, - сказала Янне Палмер.
      - Интересно бы послушать, - оживилась княгиня.
      - Уменьшив поток спасенных от одержания людей, мы тем самым облегчим жизнь медицинским службам.
      Кирстен вздрогнула, сидя в своем домашнем кабинете. Хорошо, что виртуальный образ не зафиксировал ее невольное движение. Среди всех ужасов кампании это беспокоило ее больше всего. Рак давно уже был редкостью, так что, увидев бугры, выступавшие под кожей спасенных от одержания людей, она была глубоко потрясена. Причем болезнь миновала лишь незначительное количество людей. Тщеславие ли было тому причиной либо невежество - все было одинаково ужасно.
      - Я запросила срочную помощь у королевства и у наших союзников, сказала она. - В ближайшие дни придут корабли с медицинскими нанопакетами. Будут задействованы все госпитали и клиники планеты. Людей отправят на гражданских кораблях на астероиды нашей системы. Там, правда, не так много мест, да и медицинских работников недостает, но все же там сделают все возможное. Лучше, конечно же, было вывезти людей в другие системы, но карантин не позволяет. Да даже если и не было бы карантина, министр иностранных дел сказал мне, что в других системах поостереглись бы принять наших больных. Все боятся проникновения одержимых, и, надо сказать, я их не обвиняю.
      - Новое помешательство Капоне от паранойи не излечит, - проворчал адмирал Фарквар. - Черт бы побрал этого подонка.
      - Значит, вы предпочитаете медленное развитие сценария? - спросила Кирстен.
      - О да, мадам, - ответила Янне Палмер. - И дело здесь не только в оказании медицинской помощи. Тут еще и пробки на дорогах. Сейчас положение чуть улучшилось: самолеты могут приземляться в прибрежных портах, но сначала нам надо забрать спасенных от одержания. Им нужна срочная помощь, а военные в этом вопросе некомпетентны.
      - Генерал Хилтч, ваше мнение.
      - Мне не нравится медленный сценарий, мадам. Я с глубоким уважением отношусь к офицерам адмирала Фарквара, но не уверен, что им удастся помешать одержимым собираться в одном месте. Можно замедлить их продвижение, но остановить нельзя. А как только это произойдет, мы пропали. В настоящий момент мы диктуем им ход событий, и от этого контроля я не хочу отказываться. Здесь у нас единственное и значительное преимущество.
      - Хорошо. Я объявлю вам свое решение до рассвета по местному времени.
      Виртуальная беседа завершилась, как и всегда, без проволочек. Кирстен поморгала, и глазам ее предстали очертания собственного кабинета. Соприкосновение с нормальностью было ей сейчас как никогда необходимо. Ночные бдения изматывали. Даже в Тайном совете во дворце Аполлона было не так трудно: там они давали политическим решениям созреть. Освобождение требовало решать немедля, а Салдана к этому приучены не были. В любом современном кризисе главный вопрос: посылать или нет флот. Все остальное за адмиралом.
      Я осуществляю политические решения, а не военные.
      Но Освобождение все это изменило, стерло различия. Военные решения являлись одновременно и политическими.
      Она встала, потянулась, подошла к бюсту Алистера. Провела рукой по знакомым, уверенным чертам.
      - Что бы сделал ты? - пробормотала она.
      Ее, разумеется, никто не обвинит, сделай она неправильный выбор. Семья ее поддержит в любом случае. Вышла из кабинета. Вскочив со стула, так что ножки громко царапнули по полу, перед нею вытянулся конюший, Сильвестр Жерэй.
      - Устал? - спросила она.
      - Нет, мадам.
      - Неправда, конечно же, устал. Пойду на свою половину. До семи утра ты мне не понадобишься. Поспи или, по крайней мере, отдохни.
      - Благодарю, мадам, - и отвесил почтительный поклон.
      В личных апартаментах прислуги было мало. Так она распорядилась. В комнатах темно и спокойно. Почти так, как, по ее представлениям, должно быть вечером в нормальном доме. Няня и служанка сидели в гостиной, рядом со спальнями детей. Кирстен на мгновение задержалась, послушала. Жених няни был сейчас в королевском флоте и не звонил ей уже два дня. Служанка выражала сочувствие.
      Все, подумала Кирстен, в той или иной степени вовлечены в кампанию. А ведь это еще только начало. Церкви явно не удавалось успокоить людей, избавить их от страха перед потустороньем, несмотря на то, что, по заверениям атерстонского епископа, все церкви планеты заполнялись прихожанами. Больше, чем в канун Рождества, говорил он почти с возмущением.
      Она открыла дверь в кабинет Эдварда, не постучав, опомнившись, только когда очутилась в комнате. С ним на кожаном диване была девушка, его теперешняя любовница. Кирстен вспомнила секретный файл, который ей предоставил Яннике Дермот: дочь мелкопоместного дворянина, управлявшего к тому же транспортной фирмой. Лет двадцати, хорошенькая, высокая, с очень длинными ногами, нежным личиком. У Эдварда они все такие. Девушка в ужасе уставилась на Кирстен и постаралась придать своему наряду более пристойный вид. Задача не из легких, подумала с усмешкой княгиня: ведь на вечернее платье ушло слишком мало материала. Из дрожащих пальцев девушки выпал бокал вина.
      Кирстен слегка нахмурилась. Ковер был старинный, турецкий, очень красивый, по красному фону шел синий рисунок. Она подарила его Эдварду на день рождения пятнадцать лет назад.
      - Мадам, - пискнула девушка. - Я... мы...
      Кирстен взглянула на нее чуть удивленно.
      - Иди, дорогая, - спокойно сказал Эдвард. Он взял ее за руку и подвел к двери. - Государственные дела. Я позвоню тебе завтра.
      Она тихонько всхлипнула. Появился дворецкий и вежливо пригласил за собой до смерти напуганную, недоумевающую девушку. Эдвард закрыл за ней дверь и вздохнул.
      Кирстен начала смеяться. Потом закрыла рот рукой.
      - Ох, Эдвард, извини. Я должна была предупредить тебя заранее, что иду сюда.
      Он всплеснул руками.
      - C'est la vie.
      - Бедное создание. Она так напугалась, - Кирстен нагнулась и подняла бокал. - Посмотри, что она наделала. Лучше вызвать механоид, а то пятно так и останется, - и нажала клавишу процессора.
      - Вино неплохое - шабли. - Он вынул бутылку из орехового корпуса, где вино охлаждалось. - Жаль, что пролилось. Хочешь попробовать?
      - Ну конечно, спасибо. День был очень тяжелым.
      - А! - он пошел к горке и принес чистый бокал. Кирстен вдохнула аромат вина.
      - Она великолепна. Правда, слишком молода. Нехорошо с твоей стороны, и стряхнула воображаемую пылинку с лацкана его мундира. - Хотя понимаю, отчего она тобой увлеклась. В форме ты всегда выглядел превосходно.
      Эдвард скосил глаза на флотский мундир. Королевских крестов на нем не было, только три скромные ленточки - медали, полученные им очень давно.
      - Да ладно, делаю пока, что могу. Они и в самом деле ужасно молоды. Пожалуй, смотрят на меня, как на своеобразный талисман.
      - Ох, бедный Эдвард. Как неприлично. Но не волнуйся, на Зандру и Эммелину ты произвел большое впечатление.
      Он уселся на кожаный диван и похлопал по сиденью рядом с собой.
      - Садись, рассказывай, что за неприятности.
      - Спасибо, - перешагнула через маленького механоида, обнюхивавшего винное пятно, и уселась рядом с мужем. Он обнял ее за плечи. Секрет успешной (королевской) женитьбы: не таи секретов. Оба они были люди умные, поэтому и жили по давно выработанным и устраивавшим каждого законам. Как при людях, так и при частном общении он был прекрасным компаньоном, другом, доверенным лицом. Все, чего она от него требовала, - это лояльности, и требованию этому он в высшей степени соответствовал. В обмен свободно пользовался преимуществами своего положения. Девушки были не единственным его развлечением: он коллекционировал предметы искусства. Настоящий бонвиван. Иногда они даже спали вместе.
      - Освобождение прогрессирует не так хорошо, как следовало бы, - сказал он. - Это очевидно. Всемирная паутина перегружена разного рода толками.
      Кирстен пригубила шабли.
      - Да, "прогресс" - ключевое слово, - и рассказала ему о содержании виртуальной беседы.
      Прежде чем ответить, он налил себе вина.
      - У сержантов появилось нечто, не заложенное в программу? Гм. Интересно. Может, после того как все закончится, они откажутся идти в казармы?
      - Понятия не имею. Экейша об этом ничего не сказала. Во всяком случае, меня эта проблема не слишком волнует.
      - А если они начнут потом подавать заявления на присвоение гражданства?
      - О Господи, - она уселась поудобнее. - Нет, об этом я сейчас думать не хочу.
      - Мудрая женщина. Тебе нужно мое мнение?
      - Вот почему я здесь.
      - Ты не можешь игнорировать сержантов. Ведь, освобождая Мортонридж, мы от них полностью зависим. И долго будем зависеть.
      - Сто восемьдесят тысяч людей освобождены от одержания, семнадцать тысяч умерли. Значит, надо спасти еще сто восемь миллионов.
      - Верно. Мы на пороге ожесточенных сражений. Если все пойдет с той же скоростью, передовые войска подойдут к скоплению одержимых послезавтра. Ежели вы их сейчас придержите, сержанты понесут тяжелые потери. А это нехорошо. По-моему, пусть все идет, как идет. Вот когда передовые войска ударят по скоплениям одержимых, примени тактику генерала Хилтча, то есть возьми противника численностью.
      - Это весьма логично, - она задумчиво смотрела в бокал. - Если бы только все дело было в численности войск. Они ведь зависят от меня, Эдвард.
      - Кто?
      - Люди, которых одержали. Мои подданные. Запертые в собственных телах, они, тем не менее, знают, что кампания идет, и что означает она практическое освобождение от непристойности. Они верят в меня, надеются, что я освобожу их от зла. У меня долг перед ними. Это одна из нескольких настоящих обязанностей, возложенных на нашу семью народом. Теперь я знаю: есть способ уменьшить количество убитых. И игнорировать это не могу. Это было бы предательством их веры, не говоря уже о пренебрежении долгом.
      - И то, и другое для Салданы просто невозможно.
      - Да. Слишком легко мы на все это смотрели.
      - Вернее сказать, не очень серьезно.
      - И все же, если я хочу снизить потери, мне нужно обратиться к эденистам, подбодрить их. Знаешь, что больше всего меня беспокоит? Люди. Они ждут от меня действий. Я Салдана, а они эденисты. Что может быть проще?
      - Ну, сержанты не совсем эденисты.
      - Мы понятия не имеем, кто они теперь такие. Не зря же Экейша об этом обмолвилась. Если они настолько встревожены, что рассказали мне об этой проблеме, значит, это немаловажный факт. И я не могу не учитывать его из гуманистических соображений. Отчего, черт возьми, они не простые автоматы?!
      - Подготовка к кампании проходила в спешке. Если бы генетикам с Юпитера дали время подумать, они создали бы такую модель солдата, что и проблемы бы не возникло. Но нам пришлось позаимствовать их у Повелительницы Руин. Послушай, ведь генералу Хилтчу поручено командование всей операцией. Пусть он и принимает решение. Он за это и деньги получает.
      - А я спрячусь, - пробормотала она. - Нет, Эдвард. Ведь это я настаивала на уменьшении потерь. Значит, я и несу ответственность.
      - Ты создашь прецедент.
      - Вряд ли такая ситуация повторится. Все мы вступаем на новую, чрезвычайно опасную территорию. И здесь требуется надежный лидер. Если я не смогу стать им сейчас, тогда семья потеряет лицо. Мы потратили четыре столетия на то, чтобы занять такое положение, и я не стану уклоняться от решения в ответственный момент. Ведь это трусость, и я не допущу, чтобы в ней обвинили семейство Салдана.
      Он поцеловал ее в висок.
      - Хорошо, знай, я тебя всегда поддержу. Позволь только высказать последнее соображение. Личности, заложенные в сержантов, - добровольцы. Они отправились на войну, сознавая, какой может быть их судьба. Цель эта крепко засела в их подсознании. В этом они похожи на солдат конца двадцатого века. Такие же беспокойные, даже испуганные, но решившиеся. Так что дай им время собраться, взять себя в руки, а потом используй их для задачи, ради которой они и созданы, - спасения жизни настоящим людям. И если они способны на эмоции, то испытают удовлетворение оттого, что задачу эту решат.
      Ральф ел холодный завтрак в столовой командного комплекса Передового форта, когда в его нейросеть поступило сообщение.
      - Замедлите наступление, - сказала княгиня Кирстен. - Я хочу, чтобы цифра потерь снизилась до самого минимума.
      - Да, мадам. Слушаюсь. И благодарю вас.
      - Вы этого хотели?
      - Мы здесь не для того, чтобы вернуть землю, мадам. Освобождение касается только людей.
      - Знаю. Надеюсь, Экейша нас простит.
      - Я уверен в этом, мадам. Эденисты прекрасно нас понимают.
      - Хорошо. Еще я хочу, чтобы взводам сержантов дали передышку между атаками.
      - Это еще больше замедлит наше продвижение.
      - Знаю, приходится с этим мириться. Не беспокойтесь о политической и технической поддержке, генерал. Надеюсь, вы получите все до самого конца, каким бы он ни был.
      - Да, мадам, - сообщение закончилось. Он оглядел старших офицеров, обедавших рядом с ним, и медленно улыбнулся. - Все в порядке.
      С высоты на землю смотрели холодные немигающие глаза машины. Мультиспектральное зрение, свободно проникая сквозь редеющие облака, различило маленькую группу теплых фигур. Но именно здесь отчетливость и пропадала. Вокруг все просматривалось до мелочей: и запутанные корни упавших деревьев, и четырехколесный вездеход, почти всосанный серо-голубой грязью, и даже вывернутые из земли большие камни, уносимые вдаль быстрыми ручейками густой грязи. Фигуры же обволакивал мерцающий воздух. Инфракрасные лучи были здесь не полезнее горящих свечей. И какие бы фильтры ни применял AI, определить хотя бы количество шедших по грязи фигур не удавалось. Судя по ширине искажающего поля и замерам термального отпечатка, остававшегося позади, число это могло быть от четырех до девяти.
      Стефани знала: спутники-шпионы здесь, вот они, выгнулись дугой от горизонта до горизонта. И дело было не столько в их физическом присутствии (ощущение это пропало вместе с облаком и ментальным единством одержимых), она чувствовала их непреклонное намерение, нарушавшее гармонию мира, поэтому держалась настороже. Приятели ее испытывали то же самое. Ощущения эти мешали им, словно надоедливые мухи, от них хотелось отмахнуться рукой. Правда, не спутники были их главной проблемой. Куда большая опасность исходила от сержантов, приблизившихся к ним на расстояние двух миль. Они подходили ближе, все ближе. В стремлении своем они были настоящими машинами.
      Сначала Стефани старалась не обращать на них внимания. Это была бравада, почти ей не свойственная. А когда добрались до укрытия (сухого!) в виде амбара, осмелели и остальные. Амбар находился на невысоком холме, низенькое строеньице с каменными стенами и плоской крышей. Добирались они до него с тех пор, как вышли из долины, пять нескончаемых часов. Макфи считал это лишним доказательством того, что шли они по дороге. Спорить с ним больше никому не хотелось. Никто не произнес ни слова. Ноги дрожали от изнеможения, и даже энергистическая сила была им уже не помощницей. Они давно поняли, что за приращение сил им придется потом расплачиваться.
      Амбар встретился как нельзя кстати: силы их были на исходе. Увидев сквозь пелену дождя его темные, неясные очертания, они пошли к нему угрюмо и целеустремленно. Поначалу помещение мало чем защищало от погоды: многочисленные панели сорвало ветром, а пола под толстым слоем грязи не было видно. Все это, однако, не имело значения: в их положении это было настоящее спасение.
      Все исправила энергистическая сила. Грязь с пола поднялась на стены и, заклеив пробоины, превратилась в камень. Дождь они отогнали и даже завывание ветра утихомирили. Чувство облегчения вновь их объединило. Об унизительном бегстве из долины почти забыли. И даже старались не обращать внимания на звучавшие в мозгу время от времени ужасные крики: это очередная душа в ноль-тау вылетала из одержанного ею тела. Выйдя из помещения, пошли на разведку в поисках еды, вычистили перепачканные грязью овощи, вымыли и приготовили мертвую рыбу.
      Стих дождь, скрип сержантских сапог приближался все неотвратимее. Еды почти не осталось. С начала кампании прошла неделя. Они покинули амбар и пошли по еле намеченной контурной линии, которую Макфи упорно называл дорогой. Прожив несколько дней под хлипкой крышей, они никак не предполагали масштабы бедствия, вызванные потопом. По долинам пройти было совершенно невозможно. Повсюду скользили и булькали огромные грязевые потоки, всасывая и поглощая все, что встречалось на их пути.
      Продвигались медленно, хотя оделись в соответствии с обстановкой (даже на Тине были крепкие кожаные сапоги). Два дня потратили на то, чтобы наметить дорогу в окружавшем их хаосе. Старались идти по возвышенности. Глаз отдыхал на встречавшейся иногда темно-зеленой местной траве, ярком пятне на унылом грязно-коричневом фоне. Узнаваемых доминант не осталось, поэтому и карту им было не нарисовать. Казавшиеся поначалу обнадеживающими горные хребты заканчивались грязевыми провалами, и приходилось возвращаться, теряя время. И все же они всегда знали, куда идти. Это было просто - в противоположную от сержантов сторону, но в то же время и трудно: передовая линия двигалась с постоянной скоростью. Казалось, долины и невероятная грязь были ей не помехой. Стефани же со своей группой вынуждена была двигаться зигзагами. Дистанция, составлявшая сорок восемь часов назад расстояние в девять миль, сократилась до двух и с каждым часом становилась все меньше.
      - Эй, вы, хиппари, - окликнул их Кохрейн. - Какую новость хотите сначала - хорошую или плохую?
      Он шел впереди всех. Сейчас он стоял на возвышении из снесенного ветром в кучу сломанного тростника и с волнением смотрел вниз.
      - Плохую, - автоматически ответила Стефани.
      - Наверх очень быстро идет легион, все в черных касках, и их видимо-невидимо.
      - Ну а хорошую? - пискнула Тина.
      - Они идут так быстро, потому что там, похоже, дорога. Настоящий гудрон.
      Скорость не прибавили, но в ходьбе их появилась некая уверенность, к тому времени исчезнувшая. Они вскарабкались к вымазанному в грязи хиппи.
      - Что там? - спросил Мойо. - Лицо его выглядело нормально: шрамы и пузыри прошли, и глаза на вид были здоровыми и яркими. Он даже улыбался, особенно часто в те дни, что они провели в амбаре. Улыбаться-то он улыбался, но что там было под этими иллюзорными глазными яблоками? Стефани очень беспокоило то, что он отказывал в доступе к своим мыслям. Плохая форма отрицания. Он играл роль самого себя, и получалось у него это очень плохо.
      - Там долина, - сказала она ему.
      Он простонал:
      - О, черт, опять.
      - Нет, сейчас другая.
      Отсюда до дна долины Катмос было несколько сотен ярдов, ширина ее составляла, по меньше мере, миль двадцать. Противоположную сторону трудно было разглядеть: мешали моросящий дождь и туман. Благодаря ширине долина не так сильно пострадала от грязевых потоков. По краям она впитала грязь, вылившуюся в нее из более узких оврагов. Грязь эта растеклась на большое расстояние и утратила разрушительную силу. В центре долины в широком болотистом русле извивалась река. Она подхватывала грязевые потоки, не давая им возможности скапливаться, и уносила вдаль.
      Обширные части долины превратились в трясину. Стволы деревьев склонились друг к другу, леса оседали, погружались все глубже и глубже, так как вода вымывала из-под них почву. Было очевидно: день, другой, и они просто исчезнут.
      Маленькие холмы образовали своего рода архипелаги: светло-зеленые островки посреди желтовато-коричневого моря. По ним растерянно бегали сотни истощенных животных-аборигенов. Стада колфранов (аналогов земных оленей) и группы маленьких диких собак топтали сохранившуюся пока траву, превращая ее в липкую бесформенную массу. Между ними с трудом прыгали птицы: перья их облепила грязь, и они не могли взлететь.
      На островках, находившихся у подножия склона, можно было заметить фрагменты дороги и даже мысленно соединить их в одну линию, идущую по всей долине. Вела она к маленькому городу. Это можно было рассмотреть сквозь туман. Городок был построен на возвышенности, и здания не пострадали от грязи. Казалось, вся долина служила ему защитным рвом. В центре города церковь, ее классический каменный шпиль гордо поднимался к небу. Видны были и какие-то алые символы, нарисованные посередине.
      - Это, должно быть, Кеттон, - сказал Франклин. - Вы их чувствуете?
      - Да, - поежившись, сказала Стефани. - Там таких, как мы, много, этим, по-видимому, и объяснялось состояние зданий. С крыш аккуратных домиков не слетело ни одной черепицы. Ни следа разрушений. В маленьком парке - ни одной лужи.
      - Вот почему этим парням так не терпится туда попасть, - Кохрейн указал пальцем на долину.
      Они впервые увидели армию своими глазами. По дороге двигался конвой из двадцати джипов. Всякий раз, когда остров под углебетонной поверхностью погружался в грязь, они слегка притормаживали, осторожно проверяли дорогу. Грязь не должна была быть выше колес. За джипами следовала фаланга сержантов, огромные темные фигуры двигались вперед довольно быстро, тем удивительнее, что никто из них не шел по дороге. По одну сторону от углебетонной полосы строй их протянулся почти до центральной грязевой реки, по другую - до одного из склонов долины Катмос. За авангардом, отставая от него на несколько миль, поворачивал в долину второй транспортный поток.
      - Ну и ну! - простонал Франклин. - С такой скоростью нам не пройти. Да еще по такой-то грязи.
      Макфи посмотрел назад.
      - Я их здесь пока не вижу.
      - Не беспокойся, будут, - сказала Рена. - Они и на другой стороне реки, посмотри. И шеренга сплошная, без промежутков. Они облепят нас, как лошадиное дерьмо.
      - Если останемся здесь, они возьмут нас до рассвета.
      - А если пойдем вниз, опередим их, - сказала Стефани. - Но нам придется идти через город. И у меня плохое предчувствие. Одержимые знают, что сержанты идут на них, и все же остаются на месте. И их там очень много.
      - Они собираются оказать сопротивление, - сказал Мойо.
      Стефани оглянулась на зловещую шеренгу, двигавшуюся в их сторону.
      - Они проиграют, - сказала она мрачно. - Ничто не может противостоять этому.
      - У нас не осталось еды, - сказал Макфи. Кохрейн подкинул указательным пальцем сползавшие с носа очки от солнца.
      - Ничего, старик. Зато у нас много воды.
      - Есть здесь нечего, - согласилась Рена. - Надо идти вниз.
      - Город их на какое-то время задержит, - сказала Стефани. Она старалась не смотреть на Мойо, хотя он беспокоил ее больше всего. - За это время мы немного отдохнем.
      - И что потом? - проворчал Мойо.
      - Потом пойдем дальше.
      - Какая в этом польза?
      - Не надо, - тихо проговорила она. - Мы пытаемся жить, и будем жить. Мы всегда этого хотели. Помнишь? Сейчас это не жизнь, а там, впереди, может быть по-другому. Позади же нас нет ничего. Пока идем, надежда остается.
      Лицо его приняло грустное выражение. Он вытянул руку и пошарил, стараясь найти ее. Стефани крепко сжала его пальцы, а он прижал ее к себе.
      - Извини, извини меня.
      - Что ты. Все хорошо, - бормотала она. - Послушай, знаешь что? Мы ведь пойдем по горному хребту. Ты покажешь мне ледник.
      Мойо хрипло засмеялся. Плечи его дрожали.
      - Прошу прощения, ребята, за то, что мешаю вам наслаждаться местными видами, к тому же порчу тем самым собственную карму, но все же хотелось бы узнать, куда мы, собственно, идем. В данный момент. Время уходит, понимаете?
      - Спустимся в Кеттон, - решительно сказала Стефани. Она смотрела на длинный склон. Будет скользко, но энергистическая сила поможет. - Мы должны прийти туда раньше солдат.
      - Если только чуть раньше, - заметил Франклин. - А в городе нас захватят. Может, лучше пойти поверху, все равно опередим войска.
      - Не намного, - возразил Макфи.
      - Да ведь у вас не будет времени на то, чтобы раздобыть еду, возмутилась Рена. - Не знаю, как вы, а я не могу идти на голодный желудок. Нужно смотреть на ситуацию с практической стороны. Последние два дня я ввела в себя очень мало калорий.
      - Нытик, - обозвал ее Кохрейн. - И практическая проблема у тебя всегда одна - еда.
      Она разгневанно на него посмотрела.
      - Надеюсь, ты не станешь предлагать мне в качестве еды мертвое мясо.
      - О Господи, - он воздел к небу руки. - Опять двадцать пять. Мяса нет, курева нет, и азартных игр нет, нет и секса, и громкой музыки, и ярких огней, и танцев, в общем, никаких тебе развлечений.
      - Я иду в Кеттон, - заявила Стефани, закончив перебранку. Взяв за руку Мойо, направилась к склону. - Если кто-то хочет присоединиться, советую не отставать.
      - Я с тобой, - сказал Мойо и сделал осторожный шаг.
      Рена пожала плечами и последовала за ними. Из кулака Кохрейна выскочила сигарета и тут же задымилась. Он сунул ее в рот и пошел за Реной.
      - Черт с ним! - в отчаянии проговорил Франклин. - Я пойду. Но там придется сдаться. Из города нам не выбраться.
      - Да вы не сможете их опередить, - заявил Макфи. - Посмотрите на этих ублюдков. Им и грязь нипочем.
      - Хорошо. Хорошо.
      Тина в отчаянии взглянула на Рену.
      - Послушай, дорогая, эти штуки уничтожат город и нас вместе с ним.
      - Может, и так. Кто знает? Хотя вояки всегда хвастаются доблестью, в действительности все получается по-другому.
      - Но, Тина, - Кохрейн предложил ей сигарету. - Пошли с нами, крошка. Ты да я развлечемся последнюю ночь в нашей жизни. Как ты на это смотришь?
      Тина, картинно содрогнувшись, сказала ухмылявшемуся хиппи:
      - Да пусть лучше меня схватят эти жуткие нелюди.
      - Так ты, что же, не пойдешь?
      - Нет, я не хочу от вас откалываться. Вы же мои друзья.
      Стефани повернулась к ней.
      - Тина, решай, наконец, - и начала спускаться, ведя за собой Мойо.