"Тридцать два года, и уже видишь все в таком мрачном свете, - сказала она себе устало. - Жаль, что Мосул нашел себе постоянную пару. Он мог бы стать хорошим отцом".
      Она прикусила язык, осудив себя за такое хныканье, ведь ее мать зачала двоих детей перед тем, как ей исполнилось тридцать.
      - Для этого всегда есть Рубен, - предложил "Энон".
      - Было бы нечестно обращаться к нему с такой просьбой. Он просто не смог бы отказаться.
      - Я хотел бы, чтобы у тебя был ребенок. Ты чувствуешь себя ущербной. Это тебя угнетает. Мне это не нравится.
      - Я не чувствую себя ущербной!
      - Ты даже не позаботилась о том, чтобы подготовить зиготы моего потомства. Тебе следовало бы подумать об этом.
      - О Боже! В тебе заговорил материнский инстинкт.
      - Просто я не умею лгать.
      - Вздор!
      - Вовсе нет. Ведь именно в этом свете ты думаешь о Мосуле.
      - Да, - Сиринкс прекратила этот глупый спор. - Что я делала бы без тебя?
      "Энон" заключил ее мысли в ласковые объятия. На мгновение Сиринкс показалось, что ионное поле флайера просочилось в кабину, заполнив ее золотистым сиянием.
      Они опустились на одну из посадочных площадок, расположенных в коммерческой зоне. Электрофлюоресцентные батареи, окружавшие металлическую решетку, излучали ярко-розовое свечение. Лишь в очень немногих окнах ближайшей жилой башни горел свет.
      - Такое впечатление, что у них траур, - перейдя в закрытый ментальный диапазон, сказала она Оксли, когда спускалась по алюминиевому трапу. Они полетели вдвоем, чтобы маленький флайер мог взять побольше груза. Но для того чтобы перевезти все шестьдесят ящиков, все равно нужно было сделать три рейса.
      - Да, - нахмурившись, он огляделся по сторонам. - К тому же в доке совсем немного рыбацких судов.
      Выйдя из темноты, Эйск и Мосул ступили на залитый светом электрофлюоресцентных батарей пятачок.
      Сиринкс забыла обо всем, когда на нее обрушился шквал восторженных приветствий Мосула, насыщенных озорными эротическими намеками.
      Обняв его, она насладилась долгим поцелуем.
      - Я хотела бы с ней познакомиться, - сказала она ему. - Везет ей, вот что.
      - Познакомишься.
      Лениво болтая, они стояли посреди площадки, а чешуйчатокожие мартышки под чутким руководством Оксли разгружали первую партию ящиков, складывая их на плоскую тележку, управляемую процессором. Когда все восемнадцать ящиков были перегружены, тележка с гулом покатила в направлении купола одного из приземистых складов, окружавших парковую зону.
      - Мне продолжать доставку? - спросил Оксли.
      - Да, пожалуйста, - ответил Эйск. - Я уже договорился о продаже товара другим семьям.
      Пилот кивнул и, подмигнув Сиринкс, которая стояла рядом с Мосулом, обнявшим ее за плечи, направился к флайеру. Усевшись в командирское кресло, он установил ментальную связь с процессором управления.
      Что-то мешало созданию когерентного магнитного поля. На его формирование ушло много времени. Ему пришлось подключать компенсирующие программы. К тому времени когда флайер наконец оторвался от посадочной площадки, генератор плавления работал в опасном режиме, развивая почти максимальную мощность.
      Несколько раз Оксли хотел повернуть назад, но когда флайер преодолел высоту сто метров, поле быстро стабилизировалось. Ему пришлось снижать мощность. Программы диагностики докладывали, что все системы работают безукоризненно.
      По привычке обругав сделанную на Кулу технику, Оксли приказал полетному компьютеру рассчитать орбитальную траекторию, по которой он должен был вернуться к "Энону".
      - Увидимся через три часа, - обратилась к нему Сиринкс, наблюдавшая за тем, как сверкающая маленькая комета совершала виражи над жилыми башнями, перед тем как взмыть в ночное небо.
      - Через три часа! - Оксли намеренно пропустил свой стон в ментальный канал.
      - Ничего, вы же профессионалы и поэтому должны справиться.
      Флайер начал резкий подъем. Одним из преимуществ планет-океанов являлось то, что грохот, сопровождающий преодоление звукового барьера, могли слышать только жители того поселения, откуда производился старт. Удалившись от острова на пятнадцать километров, флайер полетел с возрастающей скоростью.
      Внезапно ментальная связь с Перником оборвалась. Обычно по мере увеличения расстояния контакт постепенно становился все более слабым, пока совсем не прекращался. Но здесь все было совсем иначе. Скорее это напоминало металлические ставни, которые вдруг мгновенно захлопнулись. Оксли уже перевалило за сто пятьдесят, и за свою жизнь он посетил почти все уголки Конфедерации, но никогда прежде ему не приходилось слышать, чтобы эденистское обиталище поступало таким образом. Такое поведение было чуждо его морально-этическим принципам.
      Он включил кормовые сенсоры. Жемчужно-розовое сияние, заполнившее горизонт, отбрасывало на темную поверхность воды мерцающие блики.
      - Что... - слова застряли у него в горле.
      - Перник? - обратился он к острову. - Перник, что происходит? Что это за свет?
      Ответом ему была полная тишина. В ментальном диапазоне не осталось ни малейшего следа от мыслей личности острова.
      - Сиринкс?
      Никакого ответа.
      - "Энон", что-то происходит с Перником, ты можешь выйти на Сиринкс?
      - Она все еще там, - ответил встревоженный космояст-реб. - Но я не могу с ней связаться. Что-то мешает.
      - О боже, - сделав разворот, он снова взял курс на остров.
      Единственная тоненькая нить ментальной связи, тянувшаяся к космоястребу, находившемуся на орбите, теперь расширилась, обеспечив ему поддержку бесчисленного количества разумов, слившихся в единую сущность, подняв его на гребень волны могучего интеллекта. Теперь он уже не был одинок. К нему вернулось спокойствие. На смену сомнениям и страхам пришли уверенность и решимость, в которых так нуждалась его измотанная психика. Сидя в скорлупке крошечного аппарата, пролетавшего над необъятным океаном, он на какое-то мгновение почувствовал себя ужасно одиноким. Теперь он вновь обрел себя, снова почувствовал в себе энергию шестнадцатилетнего, которую пробудило в нем ледяное спокойствие островов. Ему было так же хорошо, как ребенку, согретому ласковой заботой мудрого и сильного взрослого. Это было еще одно подтверждение его приверженности эденизму, и он был глубоко счастлив тем, что является его частью.
      - Оксли, это остров Талия, мы знаем о том, что Перник вышел из ментального диапазона, и сейчас решаем на общепланетарном уровне, что делать с этой проблемой.
      - Меня беспокоит воздействие этого красного свечения, - ответил он. Скорость флайера вновь резко упала, опустившись ниже звукового барьера. В восьми километрах от аппарата ярко-красным светом мерцал Перник.
      Тем временем дискуссия, организованная островами, подошла к концу. В ней приняла участие каждая разумная сущность ментального союза планеты. Был произведен анализ всей имевшейся информации. Обсуждались и либо отвергались, либо тщательно разрабатывались варианты решений проблемы. Через две секунды после рассмотрения проблемы было заявлено:
      - Мы считаем, что это был Латон. Прошлой ночью прибыл корабль того же класса, что и "Яку". Он послал на остров космоплан. Начиная с этого момента коммуникационные способности Перника снизились до шестидесяти процентов.
      - Латон? - задал вопрос "Энон" и потрясенные члены его экипажа.
      - Да, - согласие Атлантиса суммировало информацию, два дня назад полученную от космоястреба. - Поскольку у нас нет орбитальных станций, проверка прибывающих кораблей, естественно, далека от совершенства и зависит исключительно от сенсоров орбитальной платформы, которые находятся в ведении службы управления гражданскими полетами. Сам корабль, естественно, убыл, но его космоплан остался. Перник и его население, должно быть, зомбированы энергетическим вирусом.
      - О нет, только не это! - отрывисто закричал Оксли. - Неужели опять он!
      Тем временем лежавший впереди по курсу Перник испустил ярко-золотистое сияние, которое осветило океан подобно встающему солнцу. Резко накренившись, флайер стал терять высоту.
      Сиринкс видела, как маленький флайер исчез где-то на востоке. Ночной воздух показался ей более прохладным, чем во время ее прошлого визита. Кожа под ее полетным комбинезоном покрылась мурашками. Мосулу, одетому в мешковатую безрукавку и шорты, казалось, все было нипочем. Она посмотрела на него с некоторым раздражением: ему-то что, этому мужику, привыкшему работать на открытом воздухе.
      "Да, Клио просто повезло".
      - Пойдем, - сказал Эйск. - Семья просто жаждет снова повидаться с тобой. Ты расскажешь молодым, на что похож Норфолк.
      - Сделаю это с удовольствием.
      Когда они направились к ближайшей башне, ей показалось, что Мосул сжал ей плечо чуть сильнее, чем обычно. "Как будто я его собственность", подумала она.
      - Мосул, - спросила она, перейдя на закрытый диапазон, - что здесь происходит? Вы все здесь какие-то скованные, - ей с трудом удавалось передать им эмоциональную окраску фраз.
      - Ничего не происходит, - сказал он с улыбкой, когда они входили в арку входа, расположенную у основания башни.
      Она ошеломленно посмотрела на него. Он ответил ей, используя основной ментальный диапазон, что было грубейшим нарушением этики.
      Заметив, как изменилось выражение ее лица, Мосул вопросительно посмотрел ей в глаза.
      - Это... - начала она. Затем ее мысли охватила тревога. "Энон", она больше не чувствовала незримого присутствия "Энона"!
      - Мосул! Его нет. Постой! Я, кажется, чувствую. Мосул, нечто пытается заблокировать ментальный диапазон.
      - Неужели? - его улыбка застыла и превратилась в нечто совсем другое, и это нечто заставило ее испуганно дернуться к выходу. - Не волнуйся, малышка Сиринкс. Хрупкая маленькая красотка Сиринкс так далеко от дома. Совсем одна. Но мы высоко ценим тебя за твой дар. Добро пожаловать в братство, которое стоит на неизмеримо более высокой ступени, чем эденизм.
      Быстро развернувшись назад, она уже собралась бежать. Но выход преградили пятеро человек. Рассмотрев одного из них, она чуть было не задохнулась от ужаса: его голова была вдвое больше нормальных размеров. Черты лица скорее напоминали карикатуру: резко очерченные, ввалившиеся щеки, огромные, пустые глаза, длинный, узкий как острие ножа нос, нависший над черными губами, вытянутые вверх заостренные уши.
      - Кто вы? - прошептала она.
      - Не обращай внимания на старину Кинкейда, - сказал Мосул, - он наш постоянный тролль.
      Между тем вокруг становилось светлее. Какая-то жидкая краснота разливалась по полипу острова. Кровавые отсветы напомнили ей норфолкскую ночь, освещаемую Герцогиней. Со стыдом для себя Сиринкс обнаружила, что у нее трясутся колени. Ей было стыдно, но ведь она была так одинока. Никогда раньше ее не лишали возможности общения в ментальном диапазоне, дарованном каждому эденисту.
      - Энон! - отчаянный крик лишь ударил в стенки ее собственного черепа. - Энон, любовь моя. Помоги мне!
      Какой-то ответ последовал, но он был настолько неясным, что она не смогла его ни понять, ни расшифровать. Но где-то по ту сторону кроваво-красного небосвода космоястреб взывал к ней с такой же болью.
      - Ну же, Сиринкс, - обратился к ней Мосул, - пойдем с нами.
      Теперь она знала, что это был совсем не Мосул.
      - Никогда.
      - Какая ты храбрая, - сказал он с жалостью. - И какая глупая.
      Благодаря генетической наследственности она обладала достаточной физической силой. Но их было семеро. Так или иначе, но они все равно втолкнули бы ее внутрь башни.
      Внезапно самым странным образом изменились стены. Полипа больше не было, вместо него она увидела камень. Большие кубические глыбы, высеченные из гранита, добытого в лесных карьерах. Это были старые камни, из промазанных известью швов сочилась вода, оставляя на их поверхности размытые следы.
      Они спускались по витой лестнице, которая становилась все уже и уже, пока наконец рядом с ней не остался только один из сопровождающих. Рукав полетного комбинезона испачкали грязная вода и темно-коричневые грибы, которые в изобилии росли на каменной стене. Она понимала, что все это лишь иллюзия, что такое просто невозможно. На островах Атлантиса не могло быть никаких "подземелий", так как под ними был океан. Но ее ноги вполне реально соскальзывали с истертых ступенек, а икры болели от усталости.
      В утробе острова не было красного сияния. Лишь пламя факелов, вставленных в дочерна прокопченные железные кронштейны, освещало им путь. От их едкого дыма у нее слезились глаза.
      Лестница вывела их в короткий коридор. Увидев открытую дубовую дверь, Сиринкс протиснулась в нее. Внутри оказалась средневековая пыточная камера.
      В центре помещения возвышалась деревянная дыба. На колеса, расположенные с двух сторон приспособления, были намотаны цепи. Открытые браслеты наручников ждали свою жертву. В одном углу камеры находилась жаровня. От раскаленных докрасна углей исходил жар. В них были опущены какие-то длинные и тонкие металлические инструменты.
      Сам истязатель оказался толстым детиной в кожаной безрукавке. Складки заросшей волосами плоти повисли над его поясом. Он стоял у жаровни, подвергая мучениям худенькую молодую женщину, которую наклонили над парой мехов.
      - Это Клио, - сказал укравший тело Мосула, - ты ведь сказала, что хочешь с ней познакомиться.
      Женщина обернулась и рассмеялась в лицо Сиринкс.
      - Какова причина? - едва слышно спросила Сиринкс. Ее голос готов был вот-вот сорваться.
      - Это в твою честь, - сказал истязатель густым басом, который, однако, звучал мягко, почти что ласково. - Что касается тебя, то нам придется обращаться с тобой очень осторожно. Ведь ты несешь в себе огромный дар. Я не хочу повредить его.
      - Какой дар?
      - Живой звездолет. Нам трудно пользоваться другими механическими приспособлениями для плаваний в ночной пучине. А твой корабль изящен и элегантен. Как только мы овладеем тобой, мы овладеем и твоим кораблем. И тогда нам будет легче нести свой крест новым мирам.
      - БЕГИ! Беги, "Энон". Беги из этого страшного мира, любовь моя. И никогда не возвращайся сюда.
      - Ах, Сиринкс, - на красивом лице Мосула появилось прежнее выражение симпатии, которое напомнило ей давние времена. - Мы лишили тебя ментальной связи. Мы убрали отсюда Оксли. Мы изолировали тебя от всех. У тебя не осталось никого, кроме нас. И поверь мне, мы знаем, что значит для эдениста остаться в одиночестве.
      - Дурак, - усмехнулась она. - Нас связывает не ментальный диапазон, а любовь.
      - "Энона" мы тоже будем любить, - пропел ей хор голосов.
      Она не показала им и намека на то, что удивлена.
      - "Энон" никогда не полюбит вас.
      - Со временем все становится возможным, - продолжал петь дьявольский хор. - Так нам не приходить?
      - Никогда, - решительно сказала она.
      Жирные лапы тролля Кинкейда сжали ей руки.
      Сиринкс закрыла глаза, когда ее повели к дыбе. Все это иллюзия, а значит, боли не должно быть. Все это иллюзия, а значит, боли не должно быть. Надо в это поверить!
      Чьи-то руки рванули воротник ее комбинезона, разрывая его ткань. Волна удушливого раскаленного воздуха коснулась ее обнаженной кожи. Все это иллюзия, а значит, боли не должно быть. Нет, нет, нет...
      Рубен сидел у своей консоли на мостике "Энона". Рядом с ним расположились остальные члены экипажа. Только два кресла оставались пустыми, и эта пустота взывала немым упреком.
      "Я должен был лететь вместе с ней, - подумал Рубен. - Наверное, если бы я мог дать Сиринкс все, что ей нужно было от жизни, она едва ли убежала бы к Мосулу".
      - Мы все виновны, Рубен, - сказало Согласие Атлантиса. - И наша вина гораздо больше, так как мы позволили Латону прийти в этот мир. Твое же преступление только в том, что ты любишь ее.
      - И погубил ее.
      - Нет. Каждый из нас сам отвечает за себя. Она знает это не хуже тебя. Все помыслы отдельного индивидуума направлены на то, чтобы найти свое счастье, где бы оно ни находилось.
      - Кроме нас ночью не прибывали другие корабли?
      - Нет.
      Согласие было столь огромной и столь насыщенной мудростью, что он без всяких колебаний поверил ему. Ведь он тоже был необходимым компонентом этой сущности.
      - Там, внизу, она оказалась в беде, - сказал он. - Напугана и одинока. Эденистам нельзя оставаться в одиночестве.
      - Я с ней, - сказал "Энон". - Она ощущает мое присутствие даже в том случае, когда мы не можем обменяться мыслями.
      - Мы делаем все, что можем, - сказало Согласие. - Но этот мир не приспособлен для войны.
      Та часть Рубена, что присоединилась к Согласию, внезапно увидела, как Перник вдруг засверкал подобно солнцу. Металлическая блоха, внутри которой сидело привязанное к сиденью существо, беспорядочно кувыркаясь, падала вниз.
      - СИРИНКС! - крикнул "Энон". - Сиринкс. Сиринкс. Сиринкс. Сиринкс. Сиринкс.
      Подобный раскату грома ментальный голос космоястреба обрушился на головы его экипажа. Рубену казалось, что он сейчас оглохнет. Сиринкс широко раскрыла рот и обхватила руками голову. Слезы катились по ее щекам.
      - "Энон", возьми себя в руки, - потребовало Согласие.
      Но космоястреб был вне себя. Он чувствовал всю безнадежность положения, в котором оказалась Сиринкс. Когда раскаленный добела металл, направленный привычной к грубому пыточному ремеслу рукой, входил в ее плоть, космоястреб испытывал ту же боль, что и его капитан. Но в глубине души Сиринкс даже в эти минуты думала лишь о любви к своему космоястребу. Поле искажения обезумевшего от бессильного гнева "Энона" судорожно билось, напоминая взбешенного зверя, попавшего в клетку.
      Гравитация вдавила Рубена в кресло, а затем немилосердно встряхнула. Несмотря на неимоверную тяжесть, его руки, не пристегнутые к амортизационному креслу, взлетели к потолку. "Энон" метался как безумный. Его батареи воспроизводства энергии выбрасывали куда попало мощные силовые потоки.
      Тьюла вопила, призывая космоястреба остановиться. Все, что было плохо закреплено, сорвалось со своих мест и летало по всему мостику - чашки и пластиковые подносы для еды, чья-то куртка, столовые приборы, несколько трубок для изоляции сетевых проводов. Под мощными ударами гравитации они то падали вниз, то взлетали вверх, как во время езды по "американским горкам". Сначала они перевернулись и повисли в воздухе, потом встали под прямым углом к стене. Однако при всех совершаемых ими эволюциях эти вещицы сохраняли свой неимоверно тяжелый, по сравнению с обычными условиями, вес. Пролетавшая мимо Эдвина изоляционная трубка задела его щеку, оставив на ней порез. Из раны брызнула кровь.
      Рубен, выйдя в ментальный диапазон, сумел лишь различить призывы других космоястребов, находившимися на орбите Атлантиса. Они пытались успокоить своего неистового кузена. Все они стали изменять курс так, чтобы подойти к "Энону". Действуя совместно, они, возможно, смогли бы, используя свои поля искажений, приглушить мощные энергетические выбросы "Энона".
      Внезапно отсек экипажа содрогнулся от самой мощной из всех конвульсий космоястреба. Рубен услышал, как скрипнули стены. Одна из консолей покоробилась. На ее боковинах, сделанных из композита, появились большие складки, и она стала обрушиваться на палубу. Из трещин вырвались охлаждающая жидкость и сноп искр. На какое-то мгновение он потерял сознание.
      Когда он пришел в себя, гравитационный вектор пришел в устойчивое состояние и составлял сорок градусов по отношению к горизонтали.
      - Я иду. Я иду. Я иду, - ревел ментальный голос "Энона".
      Придя в ужас, Рубен задействовал сенсорные вздутия космоястреба. Они держали курс прямо на Атлантис, снижаясь с ускорением два с половиной g. Воздействие неистовой мощи, извергаемой батареями воспроизводства энергии, лишило упругости мышцы его рук и ног, превратив их желеобразную массу.
      Над размытой сине-белой полоской горизонта появились стремительно передвигавшиеся точки. Они скользили над термосферой планеты, иногда касаясь ее, как это делают плоские камешки, подброшенные над самой поверхностью спокойного моря. Это были космоястребы. Они с удвоенной энергией призывали своего собрата опомниться. Но ни эти призывы, ни требования Согласия Атлантиса не оказали никакого воздействия на "Энона", который мчался на помощь своей возлюбленной.
      "Они слишком далеко, - с тревогой подумал Рубен, - они не успеют подойти к нам вовремя".
      Тем временем Согласие ослабило контакт с Оксли, полностью переложив на него пилотирование кувыркавшегося в небе флайера и таким образом доверив его инстинкту и мастерству задачу выравнивания аппарата. Вводя в биотех-процессоры один приказ за другим, он получал от них поток информации о работе систем. Генераторы когерентного магнитного поля работали с перебоями, носители данных были повреждены, мощность генератора плавления снижалась, а запасы энергии кристалла электронной матрицы подходили к концу. Технологии электронного противодействия, которыми обладал Перник, были лучшими из тех, с которыми ему когда-либо приходилось сталкиваться. Сейчас с помощью этих технологий Перник хотел его убить.
      Оксли сосредоточил внимание на тех немногих каналах управления, которые еще исправно работали, и попытался уменьшить вращение флайера и остановить его падение. Неустойчивые магнитные поля уплотнились и метнулись к сияющим ионным потокам, выводя аппарат из штопора. Передаваемый сенсором образ показывал, что черный океан и сверкающий остров уже не так быстро надвигались друг на друга.
      Паники больше не было. Он действовал так, как будто это был очередной тест. Проверка логичности действий и компетентности, предложенная Управлением Астронавтики Конфедерации.
      Где-то на уровне подсознания он ощутил тревогу, исходившую от Согласия Атлантиса. Призрачный образ метнулся к нему из сенсора флайера, заслонив передаваемую им в данный момент картинку. Он увидел, как "Энон" стремительно падает прямо на планету.
      Лишь в километре от поверхности Атлантиса флайер прекратил свое вращение. Однако нос аппарата по-прежнему был устремлен вниз. Оксли потратил последние резервы мощности на то, чтобы вывести флайер из пике. Используя эллипсоидную форму машины в качестве прямого крыла, он сумел немного поднять нос флайера, чтобы попробовать, сделав плавный поворот, удалиться от острова. Чем дальше он уходил от Перника, тем больше шансов у него было уцелеть. Полосы света, исходящего от звезд, становились все ближе. Постепенно растворяясь в атмосфере, они исчезали в темных водах океана. Однако до сих пор не было никаких признаков того, что электронное противодействие ослабевает.
      Великолепный силуэт Перника неожиданно исчез, а затем вновь появился. Разом оборвались ментальные голоса Согласия и вообще всей планеты.
      Из пустоты возник чей-то одинокий ментальный сигнал.
      - Внимание, - сказал Латон. - У нас слишком мало времени. "Энон", немедленно возвращайся на свою орбиту.
      Внезапно все поврежденные системы флайера вновь пришли в норму. Машина взмыла в небо настолько стремительно, что перегрузка вдавила ошеломленного пилота в сиденье.
      Льюис Синклер сладострастно наблюдал за тем, как истязатель с помощью раскаленных клещей и деревянного молотка колдовал над изувеченной ногой Сиринкс. Громких криков больше уже не было. Силы покидали ее. Физические силы, но не дух - так ему показалось. Эта женщина явно была не из слабого десятка. Еще в Месопии он видел таких, в основном это были легавые из тех, что входили в состав сил специального назначения. Они были беспощадными и до конца преданными своему долгу. Как-то раз торговец наркотиками, на которого работал Льюис, захватил одного такого легавого. Но несмотря на все, что они с ним делали, он так ничего им и не рассказал.
      Льюис не думал, что вселившиеся смогут через Сиринкс получить контроль над космоястребом. Но он ничего им не говорил - пусть убедятся в этом сами. Его это мало беспокоило, поскольку, овладев островом, он получил такие гарантии собственной безопасности, которые не могло предложить ему ни одно человеческое тело. Диапазон физических ощущений, которые теперь были ему доступны, поражал своей широтой.
      Его клетки - органы чувств, которые пронизывали полип, обладали просто фантастической восприимчивостью. По сравнению с ними обычные человеческие глаза, уши и нос можно было считать совершенно бесчувственными. Его сознание блуждало по огромной структуре острова, появляясь то в одном месте, то в другом, чтобы получить новые ощущения. Порой он разделял самого себя на множество личностей, тем самым получая возможность одновременно вести наблюдение за десятком различных событий.
      Сиринкс вновь застонала, услышав, как хор странных голосов из пустоты стал нашептывать ей свои обещания. В этот момент Льюис увидел в дальнем конце темницы девушку. Ее присутствие настолько поразило его, что весь остров содрогнулся так, как будто на него обрушилась мощная приливная волна. Это была она! Девушка из Месопии, Тереза, - та, из-за которой он дрался и из-за которой в конечном счете умер.
      Для тринадцатилетней девушки-подростка Тереза была слишком высокой. Сама она была худенькой, а ее бюст уже достиг размеров зрелой женщины, поскольку она прошла курс гормональной пластики. У нее были длинные, черные как смоль волосы, а хорошенькое, еще детское личико было вполне привлекательным. В общем, она была типичной, доступной всем девчонкой из соседней подворотни. На ней были черные кожаные шорты, которые выставляли напоказ ее упругую маленькую попку. Соблазнительная грудь чуть ли не вываливалась из красного бюстгальтера. Она стояла в непринужденной позе, уперев руку в бедро, и лениво пережевывала свою жевательную резинку.
      - Откуда, черт возьми она взялась? - спросил Льюис.
      - Кто? - переспросил тот, кто вселился в тело Эйска.
      - Она. Тереза. Она там, за твоей спиной.
      Оглянувшись по сторонам, Эйск, злобно нахмурившись, посмотрел на потолок.
      - Очень смешно. А теперь отвяжись от меня.
      - Но...
      С истомой вздохнув, Тереза удалилась из темницы.
      - Ты что, не видишь ее?
      Никто из них не ответил ему. Он знал, что она действительно была здесь, он слышал цоканье ее каблучков, чувствовал, как шпильки ее черных туфель врезались в полип. Клетки обоняния уловили в ее дыхании сладковатый запах жвачки. Выйдя из темницы, она шла по длинному коридору. В силу некоторых причин ему было довольно трудно сосредоточить на ней свое восприятие. Ему показалось, что для ходьбы пешком она передвигается слишком уж быстро. Он это заметил только потому, что полип коридора превратился в бетон. Резкий желтый свет исходил из электрических лампочек на потолке, каждая из которых была помещена в защитный решетчатый кожух. Она опережала его. Цок, цок, цок - стучали по полу ее шпильки. Устремившись за ней, он почувствовал, что грязные джинсы, облепившие его ноги, сковывают движения. Воздух здесь был прохладнее, и при выдохе из его ноздрей шел белый пар.
      Тем временем впереди него Тереза проскочила сквозь длинный ряд выкрашенных в серый цвет дверей. Последовав за ней, Льюис оказался в пустом подземном складе. Он снова был в Месопии, как и пятьсот пятьдесят лет тому назад. Он огляделся. Это было квадратное помещение, длина каждой из его сторон составляла шестьдесят метров, а высота достигала двадцати. Грубый шероховатый бетон и окрашенные в красный цвет стальные несущие балки. Установленные наверху осветительные панели отбрасывали слабый бело-лунный свет. Как и прежде, здесь подтекали сточные трубы и отвратительная жидкость капала прямо на пол.
      Она стояла в центре помещения и выжидательно смотрела на него.
      Опустив глаза, он наконец увидел тело, в котором оказался.
      - Нет! - в отчаянии закричал он. - Этого не может быть.
      В дальнем конце склада раздался громкий звук чьих-то шагов. Льюис не стал дожидаться того, кто выходил из мрака. Резко повернувшись назад, он обнаружил, что двери больше не было, вместо нее он увидел лишь бетонную стену.
      - Господь Всемогущий. Вот дерьмо!
      - Привет, Льюис.
      Его тело заставили повернуться. Мышцы ног действовали так, как будто их пронзили раскаленной иглой. Он до боли закусил подрагивающую губу.
      Тереза ушла. Тот, кто приближался к нему, был тем телом, в которое он вселился на Лалонде.
      - Ты мертв, - прошептал Льюис. Слова с трудом вырвались из его скованного ужасом горла.
      Латон лишь улыбнулся своей надменной улыбкой.
      - Уж кому, как не тебе, Льюис, знать, что в этой вселенной теперь нет такого понятия, как смерть.
      - Я здесь властвую, - завопил Льюис, - я - Перник, - он попытался метнуть белый огонь, чтобы испепелить этого зомби, снять кожу с его вонючих прогнивших костей.
      Латон остановился в пяти метрах от него.
      - Ты был Перником. Однажды я сказал тебе, что мы вновь встретимся, но уже как равные. Я солгал. Ты не в состоянии постичь даже те процессы, которые привели к твоему появлению в этой вселенной. Ты так навсегда и остался неандертальцем, Льюис. Ты считаешь, что только грубой силой можно всего достичь. Но тебе не по силам даже задуматься об источнике твоей энергетической мощи. Я это знаю, потому что анализирую твои удручающе вялые мысли начиная с того самого момента, как ты вселился в мое тело.
      - Что ты сделал со мной?
      - Сделал? Да я просто сделал тебя частью самого себя. Одержал одержимого. При определенных обстоятельствах это вполне возможно. В данном случае я просто повредил нервную систему Перника, применив к ней свое биологическое оружие. Теперь его нейронные клетки и нервные окончания проводят только мои мыслеимпульсы. Можно убить клетки, но нельзя переподчинить их. Видишь ли, вся штука в кодировке. Я знаю коды, а ты нет. И пожалуйста, не спрашивай меня о них, Льюис, ведь нет ничего проще чисел. Теперь ты действуешь лишь как вспомогательная часть моей личности. Ты мыслишь только потому, что я позволяю тебе это делать. Именно так я и вызвал тебя сюда.