Глава 4

ОТВЕТ

Дверь открылась от легчайшего вздоха. Келейос замерла, думая об убийстве.

В комнате стояла серебристая тьма. Фиделис спокойно спала на боку, разметав по подушке светло-каштановые волосы, полусомкнув на бедре изящную руку. Когда Келейос было шесть, она хвостиком ходила за Фиделис, за старшей, как теперь Алиса — за ней. Однажды ясным летним днём Келейос играла с котёнком около водяного сада. Фиделис попросила его подержать. Келейос была так горда, что старшая се заметила. А Фиделис погладила котёночка, а затем, с чарующей улыбкой, так и не сошедшей с её лица, сунула его под воду и держала, пока Келейос, плача, молотила по её спине кулачками. От Фиделис она научилась ненависти. От неё Келейос узнала, что страх и гнев из-за убийства матери Харкией может во что-то перерасти. Страх уходит, гнев слабеет, но ненависть переходит в жажду мести. Месть даёт какое-то удовлетворение.

Когда Келейос стала чуть постарше, они с Белором избили Фиделис. До крови. Та спросила: — За что?

— За утопленного котёнка, — ответила Келейос. — Ты никогда не забываешь? — Я никогда не забываю, — сказала Келейос. Хочет ли Фиделис убить её? Лучше быть осторожной. Сегодняшнее заклятие было явной попыткой, возможно, будут и другие — хотя Фиделис, будучи почитательницей Тени, предпочла бы прямой атаке нападение из-за угла.

Келейос, пользуясь умением видеть в темноте, осмотрела комнату. Из открытых окон до неё донеслось дуновение прохладного ночного ветра. Он прошелестел бумагами на двух столах и волной прошёл по висящим на стене травам. Она дала волю подозрениям и проверила комнату другим чувством, не подверженным обману серебристой мглы — даже ночное зрение имеет свои недостатки. Вдоль знакомых предметов шли потоки воздуха. Настенные полки были заставлены учебниками и бумагами, бутылками и кувшинами и странными предметами, которые, похоже, собирают заклинатели всех родов. В комнате было и зло, но опять-таки знакомое. Большая галлонная бутыль, тщательно выдутая и заговорённая, на третьей полке на стороне Фиделис. Тихо кружился демон, связанный магией и ненавистью. Ох, как ненавидят демоны, когда их используют!

Её внимание привлекла возня под кроватью Фиделис, и на неё уставились множество глаз-иголок.

Это проснулся Фас, фамилиар Фиделис. Паук был величиной со среднюю собаку — маловат для паука желания, — но давал Фиделис мощь иллюзии.

Ветер подул сильнее, и на столе Келейос зашевелились бумаги, стараясь вырваться из-под придавившего их, как пресс, черепа демона в свинцовой оправе. Голый белый череп был её трофеем с Серого Острова. Это был один из младших демонов, но после встречи с родом дьявола вообще мало кто выживал. Для этого нужно было волшебное оружие и крупное везение — а её меч дал ей и то, и другое. Теперь рогатый череп служил прессом для бумаг и напоминанием о том, как ей удалось почти невозможное. Рядом лежал кусок руды, ожидая превращения в то, чем, по мнению Келейос, он больше хотел стать. Травяной пресс излучал аромат чабреца и мяты. Она подумала, не забыл ли его вычистить один из учеников, но слишком устала, чтобы обращать на это внимание.

Что-то зашевелилось в тёмном углу, но это была всего лишь ткань, закрывающая зеркало Фиделис — красивая вещь, в раме из полированного дуба с достающим до пола овалом безупречного стекла. У него была сила, как у всех заговорённых предметов, и она была злой.

Фиделис стала закрывать его от Келейос с тех пор, как та сказала:

— Я вижу тебя в комнате со светловолосым мужчиной. Даже лицо его почти вижу.

— Как ты это делаешь? — спросила та, внезапно побледнев. Келейос улыбнулась:

— Я ведь заклинатель, не забывай. И умею использовать зачарованные предметы куда лучше, чем иллюзионист-травник.

— Это зло. У тебя не должно быть такой способности. Келейос пожала плечами:

— Это демонская магия. И нравится тебе это или нет, я ею владею.

— Дьявольское охвостье! — прошипела Фиделис. — И давно ты смотришь в зеркало?

Келейос обдумала возможность соврать, заставив Фиделис попотеть от страха, но та была слишком опасной, чтобы с ней заводиться.

— Не очень, Фиделис. Твои секреты я не раскрывала. А прежде чем обзываться, припомни, что мой альянс с демонами произошёл случайно, а твой — нет. В общем, зеркало закрыли.

Келейос села на край кровати, спиной к Фасу и Фиделис. Если это была травная ворожба, она не хотела бы подставлять себя под обвинение. Скорее всего нападение продолжится за стенами комнаты. На сегодняшнюю ночь она, вероятно, была в безопасности — или на завтрашнее утро тоже? По опустившемуся под её тяжестью матрасу скользнул меч, Счастливец. Рукоять была вырезана просто для удобства, но камень в ней был не простой. Оранжевый талисман размером почти с её кулак, закреплённый в торце рукояти и отозвавшийся на её прикосновение пульсацией магии. Это было элементарное заклятие, первое, наложенное ею на оружие. Оно работало бы и в других руках, если знать как. В нем не было ни крови, ни связанного духа, и потому для использования его волшебной силы надо было его коснуться. Будь с ней сегодня Счастливец, она пострадала бы намного меньше или не пострадала бы вообще. Но в башню чуждую магию не вносят. Она погладила меч и отвергла заманчивую мысль вынуть его из ножен. Может быть, настало время носить оружие в открытую. Она зевнула, потянулась и положила меч на кровать так, чтобы он был виден.

Она стянула с ноги сапог. В двери материализовалась кошка. Такое было между ними соглашение. Дверь была заговорена так, что внизу была проницаемой, но срабатывала только на прикосновение Поти. Келейос не хотела, чтобы в комнату могла пролезть любая тварь размером с кошку. Гилсторпотия, имевшая в школе много имён — в частности, Миссис Потия, или просто Поти, — подошла потереться об ноги. Келейос взяла кошку на руки. Руки сказали, что с кошкой все нормально. Поти не была её фамилиаром, но она была и не просто кошкой и иногда чувствовала то, что мог почувствовать лишь фамилиар или другой чародей.

Матерью кошки была заколдованная эльфийка, которая когда-то попалась в эту форму, как в ловушку. Красивая серебряноглазая кошка в конце концов нашла себе настоящего кота, и Пота была их первым и единственным потомком. Говорят, в таких случаях старая форма в конце концов забывается. Келейос надеялась, что это правда. Иногда что-то в этих серебряных кошачьих глазах её пугало. Маме-кошке это было бы больно, но смешанная кровь дала Поти что-то магическое. Поти мяукнула, и Келейос взяла её ладонью за мордочку. Она поглядела в глаза цвета старого золота. Они безмолвно общались несколько спокойных минут, пока кошка не замурлыкала протяжно и довольно. Слова были не нужны, но Келейос тихо сказала:

— Я тоже рада тебя видеть. Она вздохнула. Слишком долго она была среди людей и привыкла разговаривать, даже когда не надо. Давно пора было бы навестить эльфийских родственников. Эльфы знали цену молчанию.

Её внимание привлекла тихая возня в углу. Проснулся Пайкер. Ободрённый её взглядом, щенок-дворняга подбежал поближе. Она улыбнулась, подумав о владельце, даже скорее хозяине Пайкера. Фельтан был самым молодым из необученных, кому удалось привлечь фамилиара, и он был из крестьян. Келейос сама привела их в школу. Если сон её сбудется, Фельтан умрёт. Она прогнала эту мысль, приучив себя не думать о предсказаниях смерти. Когда-то она на этом обожглась. Пайкер жил у неё, поскольку в спальнях учеников животных держать не разрешалось. Если делать исключения, даже для фамилиаров, школа превратится в зоопарк — по крайней мере так говорил Торан, мужского отделения. Келейос считала, что Торан просто не понимает детей, не понимает, насколько им нужны животные. Фйделис тоже жаловалась, что их комната стала зоопарком.

Лунный свет, проходя через клетку канарейки, начертил на полу толстую решётку. Келейос улыбнулась. Да, зверушек в комнате хватало.

Фамилиар Фиделис, паук желаний Фас, попытался избавить комнату от некоторых жильцов. Однажды Келейос вошла в комнату как раз тогда, корда Фас охватил птичью клетку волосатыми лапами. — Фас! Фу!

Цепь, крепящая клетку к потолку, щёлкнула, стукнув паука и освободив птичку, которая тут же взлетела к потолку.

Келейос готова была испепелить злобную тварь, но тут с криками вбежала Фиделис. Она уверила Келейос, что сама накажет паука. Келейос оставила дело так, потому что убить чужого фамилиара значило нанести кровную обиду. Про себя она думала, что Фиделис сама приказала пауку убить животных.

Клетка с канарейкой снова висела на потолке, а Поти спала, где привыкла, и Пайкер спал в углу, и никто их не трогал. Кто мог видеть, замечал, что клетка, собачья подстилка и сама Поти излучали магию.

Фиделис протестовала против суровости такой охраны. Потом Келейос в разговоре с Зельном признала, что, пожалуй, огненная защита пятого круга — несколько слишком, но изменить это значило признать свою неправоту. А она не была не права — только перестаралась.

У Фаса хватало сообразительности больше не лезть, и Зельн оставил все, как было.

Келейос сидела на кровати, почёсывая пса за ухом. Поти взобралась ей на спину и свернулась вокруг шеи. Странная поза для кошки, но Поти так любила, и её мурлыканье отдавалось в спине у Келейос.

Внезапно Келейос охватил озноб, и Поти с воплем спрыгнула. Пайкер тихо заскулил.

— Что случилось? — сонным голосом спросила со своей кровати Фиделис. — Стража всполошилась. Право пророка. — Чего это они?

Келейос повернулась посмотреть на заспанную Фиделис.

— Я же тебе говорю: право пророка. — А пророк — это ты.

— Да. Давай спи. Утром будем спорить, если захочешь.

Фиделис хотела что-то сказать, передумала и снова завернулась в одеяла.

Через несколько минут в комнате послышалось неровное дыхание.

— Келейос потрепала собаку по голове и отправила её на подстилку.

Поти шла по одеялу Келейос, ища местечко устроиться поуютнее.

— Мы в безопасности, — шепнула ей Келейос. Но, кончая раздеваться, она подумала, насколько можно считать безопасным это место, когда изменяемой внутри здания.

Положив руку на прикроватную тумбочку, она пробудила заклинание. Оно запульсировало — слабая искорка силы. Келейос с облегчением откинулась на подушку. Все, больше на сегодня никакой магии, довольно. Около плеча свернулась черно-белым клубком Поти, пушистым хвостом почти касаясь подбородка Келейос.

Она быстренько проверила, на месте ли наручные ножны, и, положив руку на Счастливца, позволила себе заснуть.

Усталая, очень усталая лежала Келейос в тепле постели. Что-то слегка дёргало её за волосы. Она отмахнулась, но тихое прикосновение вернулось. Открыв глаза, она увидела размытый черно-белый силуэт.

— Поти, чего тебе? — пробормотала Келейос. Потом она заметила, откуда падает солнечный луч. — Урлов горн, я опаздываю! Поти с удивлённым мявом спрыгнула с кровати, когда Келейос резко откинула одеяло. Кошка потрогала её лапой, аккуратно втянув когти. — Извини, и спасибо, что разбудила. Кошка сидела очень прямо, с видом, исполненным достоинства и терпения. Келейос со смехом взяла её на руки. Поти попыталась сохранить невозмутимость, но не выдержала и довольно замурлыкала. Келейос положила её на кровать и стала переодеваться.

— Я уже сто лет так поздно не вставала. Она была жива, охрана нетронута, а Фиделис ушла. На снятой с вечера одежде была приколота записка. В ней говорилось:

Она улыбнулась. Уже два года они обменивались записками. Келейос подписывалась «полуэльфийка», а Фиделис — «колдунья». Улыбка исчезла, когда она подумала, что «срочные дела» — организация её, Келейос, смерти.

Разум почувствовал лёгкое прикосновение. Она открылась, и Аланна спросила, можно ли войти. Появилась она посередине комнаты. Как всегда, Келейос не могла не поразиться её красоте. Она была героиней древней легенды, или должна была бы быть. Астрантийка, она была высока, изящна, прямые золотистые волосы спадали до колен. Глаза у неё были неожиданно голубые, как фиалки, а кожа, никогда не знавшая солнца, — белая и чистая, как у восковой куклы. Сегодня она была в голубом, и это подчёркивало все — глаза, кожу, золотые волосы. Синяя накидка из узорчатого шелка с разрезом ниже талии, открывавшая бледно-голубое платье. Вокруг стройной шеи ожерелье из жемчугов и сапфиров. Аланна Золотоволосая, принцесса, ждущая своего принца, и сама Аланна лучше всех знала, как она выглядит. От такой красоты захватывало бы дух, не будь она столь тщательно продумана. Спектакль для себя самой, Свою фразу она начала с изящным движением руки: — Белор просил меня поторопить тебя. Келейос натягивала через голову платье: — А насколько я опоздала? — На час.

— Каррик с меня кожу заживо сдерёт. Невозможно красные губы шевельнулись в улыбке: — Вполне возможно.

— Тебе забавно, а мне нет. — Келейос плеснула воды из кувшина в умывальник, поёжившись от холода. Резко выдохнула.

— Давай я тебе её согрею, — предложила Аланна. — Да нет, спасибо.

Аланна пожала плечами. Она растрачивала магию на мелочи вроде подогрева воды, не считая это потерей.

— Прости меня, — сказала Аланна, — я знаю, что у тебя неприятности, но как ты могла предать себя на милость такого человека?

— Какого — такого? — Келейос растёрлась полотенцем. Аланна неловко поёжилась: — Да ладно, ты же знаешь, о чем я говорю. — Нет. Расскажи.

Аланна топнула ножкой, и шёлк прошуршал по полу.

— Он не волшебник, даже не травник. — Верно, но это не мешает ему быть лучшим мастером меча на всех островах.

Это был у них старый спор. О людях без магических способностей у Аланны было вполне достойное астрантийки мнение. Человек без магии — недочеловек, и именно эта мысль помогала столько лет держать в повиновении крестьян.

— Когда у тебя кончатся заклинания, что останется? Ты ведь даже кинжалом не владеешь, не то что мечом. Что будет, когда у тебя кончатся заклинания?

Та стояла расслабившись, опустив руки вдоль тела. — У меня не кончатся.

Это было правдой — до некоторой степени. Дланна была, возможно, самым сильным чародеем Дстранты после Зельна и его сестры Сайлы.

— Ты сильна, Аланна, но у каждого, каждого когда-нибудь кончаются заклинания — или по крайней мере способность их использовать.

Бледное лицо оставалось надменным — мнение Дланны о своих способностях было весьма высоко. К сожалению, это мнение было оправданным. Она была одна из четырех, кто мог выйти на арену против Зельна и имел шанс остаться в живых.

Келейос молча смотрела на Аланну. Спорить не имело смысла. Пока Аланну не вызовет кто-то сильнее её, она будет считать себя непобедимой. Страшно подумать, но это могло быть правдой. Келейос вытащила из-под воротника волосы. — Может быть, ты особый случай, Аланна. Но мне с моими слабыми возможностями нужно больше.

— Это у тебя-то слабые возможности? — усмехнулась Аланна. — Мой отец — всего лишь виконт, а твой был принцем, а мать — принцессой.

— Это куда важнее в Астранте, чем в Райте. А семья моей матери считала меня бастардом. Аланна фыркнула:

— Калтуаны — варварский народ, ты уж не обижайся. Твоя мать была намного выше своих соотечественников. Келейос, сама наполовину калтуанка, не могла точно сказать, комплимент это или нет, но на всякий случай ответила: — Благодарю, Аланна.

— Я не утверждаю, что понимаю пути эльфов, но в Астранте ты не была бы среди низких.

В окно вплыла фигура Белора, похожая на призрак, — сквозь неё были видны предметы.

— Уже бегу, — шепнула Келейос. И стала натягивать сброшенный с вечера жилет.

Изящные губы Аланны слегка покривились, и на лице промелькнула гримаска отвращения.

Келейос остановилась с жилетом на вытянутых руках. Аланна имела основания кривиться. Она открыла сундучок и стала в нем рыться. — Я же ещё даже зверей не покормила. — Я покормлю.

— Не забудь канарейке покрошить петрушку. Будто в ответ, птичка испустила пронзительную руладу. Аланна сказала:

— Я прослежу, чтобы собака попала к Фельтану, а Миссис Потия будет обедать на кухне под моим неусыпным наблюдением. — Спасибо тебе.

Золотые длинные ресницы опустились и поднялись снова:

— Поторопись — и это будет моей единственной наградой.

Келейос стояла, держа в руках изрядно линялый бледно-зелёный жилет. Скорее тесноват, чем удобен, но сойдёт. Других чистых, кажется, не было. Кошка вертелась у колен. Келейос подхватила её и погладила.

— Аланна тобой займётся. Не возражаешь, Поти?

Кошка не возражала, может быть, потому, что в Аланне самой было что-то кошачье. Они отлично ладили. Собаку она предупредила: — Не шали, а то Аланна превратит тебя в кролика. Пёс вильнул хвостом, будто заранее извиняясь. Келейос опустила кошку на поли быстренько пробежалась расчёской по волосам, потом стала заплетать косу. Аланна шагнула вперёд: — Дай-ка я.

Быстрые деликатные руки заплели темно-золотистые волосы в косу. Пальцы пробежались по слегка заострённым ушам.

— Как было бы красиво, если бы ты носила серьги! — Спасибо за идею, но они и так хороши. Келейос схватила короткий меч с перевязью и пристегнула Счастливца.

— Может быть, Келейос, ты пойдёшь сегодня прямой — Прямо? — Она пододвинулась к окну. — Ты имеешь в виду левитацию? Я бы не стала.

— Ну полно, Келейос, ты ведь подмастерье чародея. Конечно, ты смогла бы левитировать во двор.

— Дело не том, могу или не могу. Я не хочу попусту тратить магию. Аланна фыркнула:

— Я тебя сама телепортирую, если ты так дрожишь над своими заклинаниями.

Келейос, вздохнув, отказалась. Она коснулась окна, снимая заглушающее звуки заклинание. На дворе сталь звенела о сталь.

Жёлто-зелёная канарейка прыгала с жёрдочки на жёрдочку, и деревянная клетка мягко покачивалась. В ответ на вопросительное чириканье Келейос улыбнулась:

— Будь хорошей птичкой, Шотцц, и тётя Аланна сделает тебе подарок.

Астрантийка засмеялась, будто ветер пошевелил праздничные колокольчики. Чтобы так смеяться, она наверняка долго тренировалась. Келейос замялась, глядя вниз во двор, и у Аланны лопнуло терпение. С удивлённым вскриком Келейос исчезла и появилась на мощёном дворе внизу. Увидев, как изящные руки закрывают её окно, она поморщилась, но не посмела привлекать к себе внимание. Каррик не любил магических штучек около своей тренировочной площадки. Вздохнул летний ветерок, пошевелив её волосы.

Она стояла посередине одного из гигантских каменных квадратов. Эти глыбы доставили сюда магией и магией закрепили на месте. В центре каменной поляны была в разгаре тренировка. Большинство учеников сидели широким кругом, а внутри круга широкими шагами расхаживал Каррик, одетый в безрукавку и мешковатые штаны, заправленные в сапоги до колен. Это был крупный, мускулистый мужчина. С виду он казался медлительным, но впечатление это обманывало. Келейос слишком часто испытывала на себе его молниеносные удары. Мышцы прятались в бесформенном, казавшемся толстом теле. Волосы на лысеющей голове были острижены ёжиком. Быстрые карие глаза ловили любую ошибку. И палка в его руке ныряла, тыкала, колола так, что каждый тоже тут же свою ошибку понимал.

Двое бойцов танцевали друг вокруг друга. Вместо деревянных мечей у них в руках были тупые стальные — раза в три тяжелее обычного оружия. Один из сражающихся был Тобин, другой — светловолосый охранник.

Тобин был невысок, но ему только-только исполнилось шестнадцать, и он ещё не перестал расти. Волосы у него были цвета красной меди, и на коже вспыхивали золотые искорки. В роду у него были феи, что не редкость для мелтаанцев. Полотняная рубашка была выпущена поверх ярко-красных штанов. Чёрные сапоги ярко сияли, и, поскольку Зельн считал, что в обязанности слуг это не входит, Тобин их чистил сам. Он был наследником целой провинции в Феррейне. Он был принц и когда-нибудь станет королём.

Охранник высился над ним, как башня, и доставал вдвое дальше, чем парнишка. И силы у него было неизмеримо больше. Но Тобин кружил вокруг него, маневрируя. Он широко раскинул руки, подставив Дариусу грудь и живот, как мишень. Дариус махнул длинной рукой — такой разрез должен был бы выпустить кишки. Но Тобин со змеиной быстротой просунул меч под рукой и ударил в сердце, на доли дюйма уйдя от смертельного удара. Это был эльфийский трюк, и Тобину много пришлось попотеть, наращивая нужную для него силу кисти. Быстрота была не эльфийская, но близкая к тому.

Келейос подошла почти незаметно, только Белор бросил на неё быстрый взгляд. Она скользнула на своё место.

Каррик не обратил внимания, когда она появилась и скользнула между Тобином и Белором. Медные волосы Тобина тёмным овалом окружали лицо. Он улыбался, сверкая глазами. Побеждать Дариуса ему до сих пор не случалось.

Белор скривился в её сторону. Он был готов что-то сказать, но не осмелился — мастер был слишком близко.

Через пять человек слева от неё сидел Лотор, без рубашки, покрытый потом, и глядел на неё своими странными серебряными глазами.

Она отложила в сторону Счастливца и волшебные кинжалы. У себя на тренировках Каррик не допускал заговорённого оружия. Владельцы такого оружия тренировались после полудня или вечером. Приходили охранники и смотрели, а потом стали сами кое-какое магическое оружие использовать. В конце концов Каррик согласился поручить Белленоре, своему заместителю, руководить этими занятиями.

Следующая встреча завершилась быстро — один из охранников попался на приём и едва не лишился носа. Каррик, чернее тучи, повернулся к Келейос. Ей захотелось сжаться и юркнуть за чужие спины, но она сидела прямо и гордо встретила взгляд разгневанных глаз.

Глубокий, насыщенный чувством голос хлестал каждым словом, как плетью:

— Зельн заставил меня допустить ко мне на тренировки волшебников. Я говорил, что учить тех, кто не в страже, — пустая трата времени. Он тогда решил, пусть они будут стражами по совместительству. Он велел, я повиновался. Но я говорил, что заклинатели не бывают хорошими солдатами — их слишком легко отвлечь. Для них магия важнее стали. Но я воспринимаю вас, волшебников, всерьёз. Я вас учу, и вы будете учиться. Вы у меня поймёте, что тренировки важны и должны быть на первом месте. Он выкрикнул её имя. Келейос встала. — Белленора, в круг! — позвал он.