Глава 16

ВОПРОС МАГИИ

Тесный сумрак оружейной нарушали только металлические отблески факела на броне и оружии. Факел держал в иссохшей руке старый Баррок. Длинные седые волосы расположились мягкой короной вокруг лысой головы. Но синие глаза светились все той же ясной синевой глубокой воды, где ходит большая рыба.

— Оружие в хорошем состоянии, — заметила Келейос.

Он даже чуть напыжился от похвалы. — Стараюсь, хотя никто больше за ним не приходит. Но я стараюсь, чтобы оно всегда было в порядке, если вдруг понадобится.

Вдоль стен лежало в штабелях и свисало с полок оружие беженцев, которым предоставляли убежище на острове в течение столетий. Тем, кто хотел остаться на острове, не нужно было уже ничего, кроме ножей. Здесь мерцала магия, живая и ждущая. Келейос вошла в эту комнату с Разящим Серебром в руке. Длинными юбками она зацепилась за порог и свободной рукой подобрала пышное платье поближе к телу. Баррок нашёл свободный штырь между боевым топором и большим двуручным мечом. Келейос осторожно повесила меч, погладив тонкую резьбу.

— Какая жалость, что эта вещь тронута демонщиной.

— Ага, великолепная работа. Лучшее, что я видел, а видел я много.

Они повернулись к выходу. Что-то зазвенело в темноте. Длинный меч лежал на полу. Келейос повесила его ещё раз, проверив надёжность. Сквозь ножны она ощущала пульс, жизнь, согревавшую металл. Сквозь его серебряные контуры переливались все поглощённые им жизни. Она дёрнула, он остался на месте.

Когда они были на полпути к дверям, он снова упал.

Она остановила Баррока, который хотел вернуться, и сказала:

— Пусть лежит где хочет, нам некогда играть в эти детские игры.

Они стали подниматься по лестнице. Келейос чуть не споткнулась о меч, вдруг появившийся в шаге впереди неё. Она переступила через него, отправив Баррока вперёд. Потом присела рядом с ним, подобрав юбки: — Почему ты не хочешь оставаться в оружейной?

Он ответил приглушённо и неразборчиво. Она аккуратно расстегнула ножны. Меч поднялся на полклинка:

— Слишком долго я ждал кого-то вроде тебя, чтобы теперь с тобой расстаться. — Как это — вроде меня? — Я сделан эльфом, и мне нужна рука эльфа. Во мне мощь демона, и мне нужна рука демона. Я — зло, и мне нужна рука, меченная злом. Мой создатель хотел править мной, наложив запреты на владение мною. Он был эльф, прошедший бездну и выживший, а это портит кровь. — Меч поднимался все выше, и Келейос пришлось подхватить его за рукоять, чтобы он не упал. Он пульсировал и бился в её руке, пел песню скорби и потерянных лет. — Ты тоже наполовину эльф, и ты прошла бездну и выжила. Ты знаешь, какая это редкость? Я тебя не брошу. Келейос сунула меч в ножны и закрыла застёжку. — И что же ты будешь делать, леди? — спросил Баррок. — Найду другой способ.

После полудня Келейос поехала к морю. Белая кобыла быстро и уверенно бежала по скалистой дороге вдоль обрыва. Кто-то — быть может, Метая, — дал ей имя Снежинка. Келейос предпочитала называть её Тучка.

С дороги она сошла возле Чаечьей Пещеры. Тут было хорошее место для того, чтобы искать раковины — маленькие, но красивые.

Она нашла ведущую к морю узкую и крутую тропу и заставила лошадь пройти по ней. Костюм для верховой езды был не совсем таким, как хотела Келейос. Он был весь из синего бархата, слишком свободен и безнадёжно причудлив, но если никто не станет вопить, что хороший костюм истреплется враз, Келейос его будет носить. Свои сапоги, тщательно вычищенные, она сохранила.

Перед ними расстилался белый песок, отражавший свет тысячей кристаллов-звёздочек. Большая часть песка создалась из Распылённой Хрустальной Звезды, и каждое зёрнышко играло, как крошечная призма.

Она пустила лошадь гулять по берегу, поводья волочились по песку.

Этот зов она ощущала все время с того момента, как стала думать о подарке Лотору к соединению. Обычай был дарить что-то своё, созданное собственной магией. Для заклинателя на это было мало времени, но для заклинателя-эльфа могло хватить.

Она шла над самым урезом воды. Волны набегали на песок, темно-изумрудные в шапочках белой пены. Коричневые пряди водорослей качались в прибое. Волны с шипением взбегали вверх и отползали назад. Неподалёку на берег был выброшен ком водорослей размером с крупного мужчину. Келейос прошла по мокрому поддающемуся песку и опустилась около него. Трава была коричневой и тяжёлой. В ней, среди прядей водорослей, виднелась раковина. Она была маленькой — величиной с последний сустав среднего пальца. Закрученная совершенной спиралью и желтовато-белая, с золотистыми тенями вдоль извивов. Внутренняя сторона, ведущая в шепчущую глубину, была бледно-розовой, сияющей и прекрасной.

Она говорила, как мог бы говорить необработанный металл. Она говорила, что здесь что-то от мощи моря. Это был кусочек дарованной, не сотворённой магии. Если к ней чуть-чуть добавить, может получиться то, что Келейос хочет.

Вода прокатилась по сапогам и намочила штаны до колен. Келейос выпрямилась и осторожно положила раковину в захваченную на всякий случай сумочку. Тучка пришла на зов, фыркая и облизывая её солёные руки. Она повела лошадь наверх, по дороге размышляя. Из раковины она сделает амулет, который позволит Лотору дышать под водой — какое-то время. Немедленное наложение заговора трудно для женщины всего с половиной эльфийской крови, да и при такой спешке он не будет действующим долго. Она улыбнулась, вспомнив, как чёрный целитель ловил ртом воздух на дне лодки. Улыбка исчезла. Это подарок на сочетание, и сегодня ночью они будут в одной постели. Она поёжилась, наполовину от страха, а наполовину от чего-то такого, чего сама назвать не могла. Неожиданно подул холодный ветер — они поднялись на обрыв. Она оросила поводья и пустила кобылу пощипать траву, а сама подошла к краю. Отстегнула пояс меча, вынула меч из ножен и на секунду подняла его руке, слушая его неясное бормотание. Он пульсировал, обещал силу, успех в битве и волшебстве. Келейос не стала слушать. Она вызвала собственную магическую силу и стала строить её в уме. Она поставит щит между собой и мечом. Щит, окружающий его, тюрьма, изолирующая от неё меч.

— И я исторгаю тебя, и я изгоняю тебя. Да владеют тобой волны. Да запрут они тебя от меня.

Она собрала всю свою силу и швырнула меч в ножнах далеко в воду. У неё в голове прозвучал тоненький вой. Меч закрутился, сверкая на солнце, и исчез под волнами.

Вернувшись, она была наконец допущена в комнату, что приготовила для неё Метия. Кровать была убрана и задрапирована шёлком. Перина лебяжьего пуха была такая мягкая, засасывающая и так удобно приняла её тело, когда она легла. Покрывало было золотым и угольно-чёрным — траурные цвета.

Ну почему Метии всегда, всегда удавалось её взбесить? Но тут Келейос пожала плечами и засмеялась. Может быть, в окружении чёрного Лотор будет чувствовать себя привычнее.

Стены были увешаны дорогими гобеленами и коврами. На них были сцены битв, смерти, несчастной любви: трагическая любовь Гинндонн и Пестраля; в очень убедительных цветах изображено их двойное самоубийство. Битва на Тигорском холме с грудами мёртвых и умирающих. Один из них, казалось, вот-вот выйдет с картины, моля о помощи. Трясущаяся рука протянута вперёд, в глазах ужас и подступающая темнота. На дальней стене — сцена охоты. Огромный лось, упавший на колени, с губ капает кровь, и на нем повисают гончие.

Метия в совершенстве изучила придворные хитрости. Все было сделано должным образом, но смысл полностью не тот.

Когда наступили сумерки, Келейос посмотрела в узкие окошки. Она была снова одета в платье цвета сливок и даже согласилась на все положенное даме нижнее бельё, кроме корсета. Эти штуки были такие тугие, что она побоялась потерять сознание во время церемонии. И не стала надевать плащ. Золотая кружевная вуаль лежала на кровати. Волосы ей расчесали до блеска, волнистые, густые, и пламя свечей отблескивало в них золотом. По обеим сторонам лица были заплетены тонкие косички, и в каждую вплетена золотая нить. Так убирали волосы вритианские эльфийки в день свадьбы. Кроме неё, здесь об этом никто не знал, но ведь это её сочетание.

Она отвернулась от окон — зашуршали шёлковые юбки. Поти зашипела и ударила по ним лапкой. Келейос нагнулась, чуть не стукнувшись о низкий столик. Кошка зашипела ещё раз и попятилась, вздыбив шерсть.

— Пота, это все ещё я, все в порядке. Она неловко села на пол и подозвала кошку. Поти подошла, но прежде чем дать себя погладить, обнюхала её руки.

Келейос пыталась уговорить себя смириться. Он красив, молод, наполовину эльф. Можно было искать долго и найти что-нибудь похуже, но ведь он служил злу. Правда, Келейос начинала осознавать, что и сама она не целиком на стороне добра. Меч Разящее Серебро, имеющий природу зла, предпочёл её, а не Лотора. Может быть, не захотел соперничать с его топором. Да, но Лотор поймал её, как в ловушку. Ну ладно, у пойманной зверушки может оказаться ещё один укус в запасе. Она зарылась лицом в шерсть Поти. — Нет, драться с ним я не могу. Я тогда нарушу обет. Но и не могу, чтобы он просто так меня получил.

Поти тихо мурлыкала, стараясь её утешить, но это было трудно.

Она попробовала встать, запуталась в платье, и ей пришлось опустить кошку на пол и неуклюже подниматься, перехватывая руками по кровати. А на кровати лежал Разящее Серебро, боль и смерть. На тщательно убранной кровати. Ничего не сдвинулось, только сверху лежал меч.

Снаружи донеслись возгласы и треск пламени. Вся дорога была уставлена шестами с факелами. И теперь они горели, озаряя ночь красно-золотыми сполохами.

Меч был холоден на ощупь. Она медленно расстегнула ножны и вынула меч. В густом свете свечей он сверкнул бледным золотом. Медленно запульсировал и сказал: — Я твой навеки. — Ты — проклятый, проклятый меч! Он засмеялся — странный звук для предмета, не сеющего лёгких. Как будто смех отдавался в металле гот весь звучал.

— Проклятый? Ладно, это ещё как посмотреть. — И он зашёлся в новом приступе смеха.

Она сунула меч в ножны и застегнула, но смех все ещё слышался, заглушённый и тонкий. Ножны она швырнула обратно на кровать.

Появился Грогх, держа в когтях ночной цветок. Он был белый и большой, как раскрытая ладонь Келейос. От него шёл кружащий голову экзотический аромат. Метия использовала магию земли для выращивания тропических цветов в зимнем климате. Их мать такого никогда не делала — она говорила, что эти растения несчастливы. — Подарок тебе, госпожа, подарок. Она наклонилась и взяла цветок. — Спасибо, Грогх, очень красиво. В двери постучали со словами: — Пора одеваться, леди Келейос. — Входите.

Вошли служанки, взвизгнувшие при виде демоненка. Келейос махнула им рукой — входите же, и вдруг почувствовала усталость.

Коротышка-брюнетка стала сразу же разглаживать складки на юбке, укоризненно цокая языком. Зашуршала золотая вуаль. Её подняли у Келейос над головой и стали крепить заколками. Она спадала ниже колен, но спереди доходила только до талии. Они что-то тянули, что-то взбивали и наконец сказали:

— Принцесса Келейос, ты прекрасна. Келейос неуверенно подошла к овальному зеркалу. Никогда бы не узнала она то создание, что смотрело на неё оттуда. Что-то невозможно изысканное, из одних золотых кружев и шёлков. Пламя свечей плясало в карих глазах.

Она стала медленно поворачиваться, стараясь увидеть платье со спины. Служанки немедленно поставили второе зеркало. Нет, это была не она. Кто-то пришёл, похитил её, а оставил вот это — вот эту женщину. Одно утешение было у Келейос: под всей этой мишурой у неё был нож. Не то чтобы она могла до него вовремя добраться, но так все равно спокойнее.

Она напрягла мышцы и ощутила знакомое пожатие ножен. Нет, она не унеслась прочь: Келейос Заклинательница, прозванная Зрящая-в-Ночи, все ещё была где-то здесь под этой оболочкой. Вслух она лишь сказала: — Годится.

Служанки переглянулись, но, помня своё место, ничего не сказали.

Грогх подошёл поближе и протянул лапку — коснуться её.

— Сияет, — сказал он. — Сияет! Она улыбнулась, наклонив голову к бесёнку. — Правда. — Келейос подняла лунный цветок со стола: — Будьте добры, поставьте это в воду. Темноволосая девушка поклонилась и взяла цветок. В дверях появилась Метия в том самом голубом платье, в котором была раньше. — Пора.

— Грогх, ты останешься в комнате, когда я уйду. Он кивнул и прыгнул на лошадку-качалку: — Как прикажешь, госпожа, так я и сделаю. Келейос вышла с Метией, окружённая стайкой служанок, не желавших ни секунды оставаться наедине с демоном.

— Очень благородно с твоей стороны перенести лошадку ко мне в комнату, — сказала Келейос. — Грогху это очень нравится. Метия фыркнула:

— Демон не оставил бы её в покое. И я видела, что Ллевеллин играет вместе с этой тварью. Пусть лошадка достанется ему, лишь бы он не лез к моему ребёнку.

Келейос улыбнулась под вуалью. Перед замком стояли четыре лошади. Две чисто белые. Одна вороная с белой звёздочкой на лбу и одним белым чулком. Последняя — золотистая с белой звёздочкой на лбу и одним белым чулком. На золотистом жеребце седло было дамское, как и на одной из белых лошадей.

Вышел Тобин. Его туника с золотым шитьём вспыхнула в медном отблеске факелов. Волосы цвета опавших листьев сегодня были красно-золотыми. За ним шёл чёрный целитель, и серебряная нить в его одежде отражала свет. Волосы его спадали ниже плеч и светились собственным светом. Голову венчал серебряный обруч без украшений — корона принца.

Тобин и Метия отступили в сторону, и Лотор взял за руку Келейос. Из стоящей вдоль факельного пути толпы раздались приветственные крики. Он помог ей сесть на золотого жеребца и вскочил на своего вороного. Тобин и Метия сели на белых лошадей, и процессия двинулась.

Из толпы летели восклицания: о красоте принцессы, о странном, но красивом её будущем консорте.

Храм Урла был на краю деревни. Там процессия остановилась и спешилась. Лотор помог Келейос сойти. Если он и чувствовал её нежелание, то никак этого не показал. Они прошли в храм, её левая рука твёрдо лежала на его правой. Храм был освещён лишь огнём в дальнем конце центрального зала.

Шуршание шелка и топот сапог стали громче, когда они подошли к жрецу. Тот был высок, широкоплеч, с густой каштановой бородой, где уже пробивалась седина. Он был голубоглаз, но не был уроженцем острова. Мантия жреца спадала до земли, оранжевая с коричневой искрой — цвета Урла. Спереди на ней были вышиты языки пламени и над ними — молот. — Кто привёл их на сочетание? — Мы привели, — ответили в один голос Метия и Тобин.

— Вы выполнили долг свой, и вы свободны. Лотор и Келейос стояли перед жрецом, не касаясь друг друга, и он улыбнулся им с высоты своего роста. — Доброй ли волей сочетаетесь вы? — Нет.

— Да. Они глядели друг на друга с вызовом. Жрец спросил: — Вы хотите сочетаться? Оба ответили согласием.

Он отступил в сторону, открывая взору яму с огнём. — Как усиливается огонь каждым языком пламени, так и вы будете усиливать друг друга. Как два куска металла отковываются в один и становятся сильнее, так пусть будет и с вами. Как ученик без слов понимает молот мастера, так и вы будете слышать истинные мысли друг друга. Время вам обменяться дарами. Келейос сняла с правого запястья золотую цепочку и протянула жрецу. Раковина смотрелась прекрасной драгоценностью. Лотор протянул что-то вроде кольца.

Жрец взял оба дара и произнёс молитву: — Да будут к радости эти дары. Благослови сочетание это, Урл, бог наш, ибо сегодня соединяются двое идущих путями твоими. Да будут эти дары залогом обета вашего друг другу.

Он протянул цепь Келейос, и та взяла её. Лотору пришлось наклониться, чтобы она смогла надеть цепь ему на шею.

— Это позволит тебе какое-то время дышать под водой.

Он поблагодарил и взял у жреца свой дар. Кольцо было сплетено из его платиновых волос, а камнем была капля его крови. Когда он надел ей это кольцо на палец, она ахнула и уставилась на него. Он отдал свою жизнь в её руки. Владея такими предметами, травная колдунья может похитить жизнь человека.

— Волосы и кровь моя в залог, что никогда не причиню тебе вреда волей своей. — Соедините руки.

Они взялись за руки, и жрец поставил их на колени. Потом связал их руки полоской кожи. Если бы это был брак, вместо неё была бы цепь. — Встаньте, ибо вы соединены. И он развязал им руки. Но они вышли рука в руке, потому что этого ждала толпа.

И толпа издала мощный крик, и их разлучила нахлынувшая волна народа. Вдруг откуда-то появились два открытых портшеза, и на плечах толпы их понесли к месту пира. Здесь, на острове, крестьяне всегда пользовались большей свободой. В толпе были люди, знавшие Келейос ещё младенцем. Они помнили, как они с Белором задали жару островным забиякам, когда те как-то осенью обидели иллюзиониста. Из толпы летели солёные шутки и рискованные предположения о том, что будет сегодня ночью.

На секунду перед Келейос мелькнуло над толпой лицо выведенного из себя Лотора. Хорошо хоть он язык придержал и не стал оскорблять людей за их якобы бесстыдство.

Столы были расставлены на траве рядом с замком, и вся деревня пришла пировать и веселиться. Толпа их вынесла на площадку для танцев. Она была хорошо утоптана и очищена от травы заранее. Празднество продолжалось весь день, пока Келейос и её спутники отсыпались, мылись и приходили в себя. Толпа уже наелась и была наполовину пьяна. Сегодня здесь было много чего купить и много на что посмотреть. Приносили в жертву лучшие плоды полей, лучшую охотничью добычу. Теперь хохочущая толпа требовала танца от новосоединенной четы и криками торопила музыкантов. Те заиграли зажигательный танец, взлетающие ноты, дёргающие не ноги, а прямо разум.