Глава 14

Совершенно идиотская затея! К тому времени, когда я выудил ее из воды, подтащил к берегу и разложил в артистической позе, я почувствовал себя законченным болваном. Мокрый до нитки, я прошлепал на берег в остроносых туфлях Петрони, в которых противно хлюпала вода, и затаился за машиной, злой на весь белый свет.

Долго ждать мне не пришлось. Холодная вода быстро привела женщину в чувство. Я увидел, как она приподняла голову. Длинные черные волосы, из которых вымыло все шпильки и заколки, разметались по лицу, как водоросли. Она убрала с глаз спутанные пряди, присела и ошарашенно огляделась по сторонам. Я ее прекрасно понимал. Покинуть веселую шумную вечеринку, забраться в свою машину и — очнуться на темном диком пляже, наполовину в воде, словно плавник, прибитый к берегу течением...

Я увидел, как она вздохнула, словно собираясь с силами, потом встала, шагнула на сухой песок, остановилась, пошатываясь, и вытерла покрытые мокрым песком руки о бедра.

Было что-то примитивно-первобытное в ее позе — высокая, стройная, загорелая, с широко расставленными ногами. Мокрое вечернее платье могло сойти за обрывок шкуры. Прилепившееся к телу с оголенным плечом, оно придавало миссис Ростен вид какой-то варварской наготы. Ей не хватает только копья с каменным наконечником и ручного оцелота, подумал я. Причем не обязательно ручного — такая женщина справилась бы даже с пумой.

Она стояла, напряженно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Вот заметила завязший в песке “кадиллак”, потом перевела взгляд чуть дальше и увидела свои туфли и сумочку. Приблизилась к ним и недоуменно осмотрела. Затем пожала плечами и, наконец, обратила внимание на свое мокрое платье — приподняла подол и с силой выкрутила.

Потом отжала волосы, порылась в сумочке и выудила и:1 нее что-то, чем подвязала волосы. Нацепила туфли, шагнула к машине и замерла, увидев меня. Я выпрямился во весь рост.

— А ведь могли бы и не проснуться, — сказал я, приближаясь к ней вплотную.

— Вы! — только и вырвалось у нее. — Что вы здесь делаете? Какого дьявола... Что вам нужно?

— Вы могли и не проснуться, — повторил я. — Мне ничего не стоило это устроить. Считайте, что вам преподали наглядный урок, миссис Ростен.

— Вы у меня за это поплатитесь! — процедила она. — Я пристрелю вас, как бешеного пса! Вам конец, Питерс... Или вы сегодня Петрони?

— Скажем, Петрони, — ухмыльнулся я. — Питерс — безобидный слабак.

— А вы, значит, не безобидный — так я должна понимать? Вы мне угрожаете?

Я сочувственно посмотрел на нее и вздохнул.

— Мадам, это не угроза, а демонстрация. Я просто показал вам, как это просто. А в живых вы остались только потому, что я так захотел. — Я многозначительно замолчал. — Зря вы не подошли к телефону, когда я? вам позвонил, миссис Ростен.

— Ах, вот в чем дело! — прошипела она. — Теперь понятно.

— Я звоню не потому, что мне некуда девать время, — сказал я. — Тем более таким, как вы. Могли бы и сами сообразить, если бы хоть на минутку позабыли о своей гордыне. Я пытался вам помочь. Вы пригрозили мне полицией. Причем даже не лично, а предоставив это горничной. Вы поступили неразумно. Совсем неразумно.

Занятный получился разговор. Мужчине трудно казаться угрожающим, когда мокрые брюки прилипают к ногам и пузырятся на коленях, но и женщине непросто сохранить царственный вид, когда ручейки стекают прямо в туфли. В этом смысле мы с ней были на равных, но у меня было преимущество: она не знала, что мне нужно, а я знал. Во всяком случае, надеялся, что знаю.

Я продолжал:

— Эта маленькая ошибка будет стоить вам вечернего платья и визита в салон красоты. Впрочем, вы можете себе это позволить. Но вот в следующий раз, когда вы? проявите такое высокомерие, оно обойдется вам уже куда дороже — никакое богатство не возместит вам то, что вы потеряете.

Ее глаза расширились.

— О Господи! Вот, значит, что случилось! Я задела его дешевое самолюбие!

— Да, — кивнул я. — Вы задели мое самолюбие, миссис Ростен. — Я вытащил пачку денег, полученных от Тедди и Луиса Ростена, и шлепнул ею о ладонь. — Вот насколько задели.

Похоже, мне удалось немного сбить с нее спесь.

— Я... Я вас не понимаю.

— Известно ли вам, откуда у меня эти деньги? Здесь пять тысяч.

Она вопросительно посмотрела на меня.

— Тряхните мозгами, черт побери! Что по-вашему, мы здесь делаем? Это всего лишь аванс. Остальное мне заплатят, когда я вас прикончу.

Последовало молчание. Кровь отхлынула от ее лица. Такое объяснение явно не пришло ей в голову.

— Прикончить мена? — выдавила она. — Но кому такое...

— Кто меня нанял? — расхохотался я. — Не ждите, что я вам отвечу. У меня тоже есть свои принципы, да и бизнес мой пострадает, если разнесется слух, что я выдаю клиентов. Я же бизнесмен, миссис Ростен. Я сказал себе: кто-то хочет, чтобы я пришил эту дамочку. Очень хорошо — мне это раз плюнуть. Но послушай, Петрони, а вдруг она повысит ставку? Вдруг она заплатит больше, чтобы я ее не убивал? Вот я и позвонил вам, чтобы дать вам последнюю возможность поторговаться за свою жизнь. А что сделали вы? Пригрозили натравить на меня фараонов. Да еще через служанку! Скажите спасибо, что вы еще живы. Вам дьявольски повезло.

Она глубоко вздохнула.

— Что ж... Я готова выслушать ваше предложение. Я сказал:

— Ступайте домой и приведите себя в порядок. Я не люблю разговаривать с дамочками, которые выглядят, как утопленницы, проведшие неделю в воде. Потом позвоните мне в отель “Кэлверт”, номер триста одиннадцать. Я буду ждать. Правда, не слишком долго. Не заставляйте меня ждать, миссис Ростен. И я надеюсь, вам не нужно напоминать о необходимости держать язык за зубами — или сделка не состоится. — Я кинул на нее хмурый взгляд. — Потом вы пригласите меня домой, чтобы посидеть наедине за рюмочкой. И добавите слово “пожалуйста”.

Она вспыхнула.

— Даже ради спасения собственной жизни я никогда не пойду на то...

Я ухмыльнулся, надеясь, что ухмылка вышла зловещей.

— Вам приходилось когда-нибудь видеть плавунчика, миссис Ростен?

— Что такое плавунчик?

— Если бы не я, вы бы им стали, — ответил я. — Причем довольно скоро. Плавунчик — это жмурик — труп, по-вашему, — который всплывает на поверхность. Рано или поздно они все всплывают, какой бы груз: к ним ни привязывали. Накапливается газ, они раздуваются, отрываются, и всплывает то, что не доели: рыбы и крабы. Доктор в противогазе провозит вскрытие, а легавые срезают с пальцев кусочки кожи, чтобы попытаться восстановить отпечатки — ведь опознать бесформенный пузырь на столе прозектора совершенно невозможно, разве что по драгоценностям или обрывкам вонючих тряпок. — Я смерил ее взглядом, словно оценивая, как бы она смотрелась на том месте. — Позвоните, миссис Ростен. И попросите меня... Только повежливее. И никаких служанок с идиотскими посланиями. Ни секретарей. Ни мужей. И не слишком долго думайте. В противном случае, мадам, вам конец.

Я повернулся и зашагал прочь, не удостоив взглядом зарывшийся в песок “кадиллак”. Не принцесса — вытащит как-нибудь. Придется, конечно, порыть ручонками песочек, да прогуляться несколько раз в заросли жимолости за ветками, чтобы подложить их под задние колеса. К тому времени, как она выберется из плена, внешность и настроение станут такими, что я не позавидую тому, кто подвернется ей под руку.

Если Тедди и Ростен не ослушались моих указаний, то свидетели будут как раз дома к ее возвращению.

Глава 15

Свою машину я разыскал в кустарнике на том месте, где и спрятал ее, дожидаясь Ростена. Вернувшись в гостиницу, я сбросил мокрую одежду прямо на ковер и облачился в цветастую пижаму — Петрони обожал крикливые тона.

Я не видел смысла в том, чтобы сидеть у телефона, дожидаясь звонка, как угловатая девственница, мечтающая о первом свидании. Если зазвонит, я его услышу. Я забрался в постель и мгновенно уснул, увидев во сне смуглую морскую царицу с сияющим трезубцем. Я знал, что трезубец предназначается для меня, но беспомощно стоял и следил, как она приближается, а у ног ее вьется огромный кот, готовый прыгнуть и вонзить в меня острые сабли-клинки при первом моем движении... Зазвонил телефон. Я привстал, мысленно сделал ручкой своему подсознанию и взглянул на циферблат наручных часов. Проспал я полтора часа, если можно назвать это сном. Звонок. Я снял трубку.

— Да?

— Петрони? — Я рассчитывал услышать другой голос. — Джим?

— Да.

— Джим, это Тедди. Тедди Майклс.

— Да, — тупо повторил я.

— Я... Я внизу в вестибюле. Могу я подняться?

— Попробуй, — сказал я. — Если доберешься, дверь будет открыта. Повернешь ручку и, если повезет, прорвешься.

Положив трубку, я отомкнул дверь, сгреб в охапку брошенную на полу одежду, выкинул ее в ванну, причесался, нацепил на ноги тапочки и облачился в халат, показавшийся бы подгулявшей чикагской шлюхе совершенно неотразимым, если бы она забыла где-нибудь спои контактные линзы. Мак, по-моему, из кожи вон вылез, чтобы представить Петрони разряженным орангутангом. Впрочем, меня это не волновало. Пару раз по роду задания мне пришлось носить нацистский мундир, горланить по-немецки “Хорст Вессель” и “Лили Марлей”, а также крыть евреев на чем свет стоит. По сравнению с этим перевоплощение в дешевого гангстера я воспринял как праздник.

Снаружи послышался цокот каблучков, и я повернулся лицом к двери. Тедди проскользнула в комнату, аккуратно прикрыла за собой дверь и остановилась, привалившись спиной к косяку, запыхавшаяся, раскрасневшаяся и прижимающая к груди маленькую голубую атласную сумочку. Сумочка мне сразу бросилась в глаза. Похоже, в ней топорщилось нечто такое, на что она явно не была рассчитана.

— В чем дело? — прогудел я. Потом, присмотревшись, вскинул голову. — Что с тобой случилось?

Модницам в эту ночь явно не везло. Белых перчаток по локоть уже не было, а спереди голубого платья темнело мокрое пятно — след от опрокинутого коктейля. Экстравагантная рюмка-пузырь была сплющена и измята, словно в ней спали, или предавались любви, или, по меньшей мере, долго валялись, возможно, плача. Во всяком случае, непросохшие потеки на замурзанной мордашке подтверждали последнюю гипотезу.

— Не плачь, кляча! — ободряюще ухмыльнулся г. — Кто сломал твою куколку?

Тедди с сожалением посмотрела на меня и шмыгнула носом.

— Вот, — заявила она, протягивая ко мне сумочку. — Забирайте!

Я окинул се взглядом, взял сумочку и осторожно раскрыл. Она была до отказа набита купюрами.

— Смелее! — мотнула головой Тедди. — 3-з-забирай-те. Там вторая половина ваших грязных денег. Забирайте, и уезжайте. Уезжайте с моих глаз долой. Подальше. Я бы с удовольствием послала вас к дьяволу, но мне его жалко — вы погубите даже дьявола.

Она громко всхлипнула. Снова зазвонил телефон. Я взял трубку. Грудной женский голос заговорил:

— Я звоню, как мы... Я оборвал ее:

— Я занят. Перезвоните через полчаса.

— Но...

— Вы слышали, что я сказал. Перезвоните.

— Как вы смеете? Ну и ну!

Я повесил трубку, предоставив смуглокожей богине фыркать в телефонную трубку. Это послужит уроком высокопарной миссис Ростен — так подумал бы “Хлыст” Петрони, а Мэтт Хелм с ним целиком и полностью согласился. Ее звонок означал, что я все-таки чего-то добился; я бы дорого дал, чтобы узнать — чего именно.

Повернувшись к Тедди, я вынул из кармана чистый носовой платок и вложил в ее ручонку.

— Высморкайся и расскажи папочке Петрони обо всех своих горестях.

Тедди посмотрела на мой платок, швырнула его на пол и несколько раз провела под носом тыльной стороной ладони и кистью. Словно надеялась шокировать меня этой выходкой.

— Хорошо, — сказал я. — Раз ты брезгуешь моим платочком, выпей что-нибудь — только не говори, что не прикоснешься к моему гнусному виски. И вообще — хватит на сегодня эмоций. Я понял твое послание: ты меня больше не любишь.

— Я ненавижу вас! Не знаю, как я могла...

— Прекрати! — рявкнул я. Упрятав в карман деньги, протянул ей сумочку. — Иди в ванную и умойся.

Когда посмотришься в зеркало, возможно, надумаешь поправить что-нибудь в своей мордочке и в одежде. Словом, действуй по своему усмотрению.

— Я не потерплю...

— Ступай, — сказал я, развернул ее на сто восемьдесят градусов и шлепнул по задику. Тедди негодующе встрепенулась.

— Не смейте ко мне прикасаться!

— Не волнуйся, я не заразный. Она ожгла меня свирепым взглядом.

— Как бы не так. Если бы не вы, я бы ни за что... Телефон опять заверещал. Ну и ночка! Если так будет продолжаться, придется нанять секретаршу. Я затолкнул взъерошенную Тедди в ванную, плотно прикрыл дверь и в три шага пересек комнату. На сей раз на проводе оказалась мужская половина семейного дуэта Ростенов. Похоже, звонил он из бара или ночного ресторана — рядом с ним надрывался музыкальный автомат.

— Петрони, я должен поговорить с вами...

— Утром, — твердо сказал я.

— Но я должен знать, из-за чего вышла осечка...

— Утром, — отрезал я. — Я сам свяжусь с вами. Я положил трубку и занялся спиртными напитками, стараясь не испытывать слишком много самодовольства. Пусть знал я не многим больше, чем прежде, но зато разворошил осиное гнездо. Тедди появилась из ванной с подавленным видом, но выглядела уже вполне благопристойно, если не обращать внимания на испачканное платье. Я вручил ей стакан.

— Кто это звонил? — спросила она.

— Не твое дело, — огрызнулся я — Не суй нос куда не надо.

Она вспыхнула.

— Почему вы такой грубый?

— Полегче на поворотах, Тедди, — процедил я. — Я ведь, кажется, ни разу не посылал тебя, как следует. Так что ты еще не видела Петрони грубым.

Тедди с тяжелым вздохом возвела на меня очи. Огромные глазищи смотрели на меня с укоризной.

— Не понимаю я вас, Петрони. Правда, я и себя не понимаю. Я знаю, что вы ужасный человек, и без конца твержу себе, что ненавижу и презираю вас, но вот прихожу сюда — и теряюсь. Вы разговариваете со мной в своей грубоватой насмешливо-покровительственной манере, но совсем по-человечески, и у меня сразу все из головы вылетает. — Она прихлебнула из стакана, — Что случилось? Что нарушило ваши планы?

— А почему ты считаешь, что мои планы нарушились?

— Как, ведь миссис Ростен... Она же спаслась, ни так ли? Домой она вернулась в жутком виде, живая и злая, как сто чертей сразу. — Прежде чем я успел вставить слово, Тедди замотала головой предостерегающе подняла руку. — Не важно. Я не хочу про это знать. Мне плевать, главное — она осталась в живых. Господи, ведь сейчас я могла уже быть... убийцей! — Тедди быстро посмотрела меня. — Ведь все нормально, да? Деньги вы получите, полностью. Мне не жалко. На меня словно какое-то помрачение нашло! Я заслуживаю... Словом, наплевать на деньги. Но вы должны уехать и забыть, о том, что я вас просила... О, как это ужасно! — Тедди сглотнула. — Страшно подумать!

— А что было такого ужасного?

— Ожидание в доме Ростенов, попытки поддерживав непринужденную беседу, вести себя как ни в чем ни бывало и все это время ждать и ждать, не зная, как это случится. Ей-Богу, когда зазвонил телефон, подумала, что меня вырвет! А потом к дому подлетает ее машина — ревущая, словно правил какой-то маньяк или... человек, который пытался добраться до дома прежде... прежде, чем умрет. — Детские голубые глаз уставились на меня, припоминая. — Завизжали тормоза, машина остановилась, и мы услышали, как она слепи по лестнице, спотыкаясь. И тут я вспомнила ваши слова про разбитое лицо, вырванные ногти... Бр-рр! Я думала, что умру, когда она войдет... Господи, я бы даже 5 миллион долларов не согласилась пережить заново минуту того ожидания!

Я напомнил:

— Ты ведь ненавидишь миссис Ростен. Она виновата в смерти твоего отца. Или ты забыла? Тедди как будто не слышала.

— И вот она возникла на пороге, как... окровавленный призрак, как полутруп, вырвавшийся на воли из сырой могилы. И я сразу поняла: если она увидит мое лицо, то тут же поймет... и я опрокинула на себя свой бокал...

— Ловко придумано, — похвалил я. — И как — сработало?

— Думаю, что да. По-моему, она ничего не подозревает. Утром я возвращаюсь в Нью-Йорк. И зачем я только сюда приехала? Господи, какая я идиотка! Ведь у меня даже никаких доказательств не было! Совсем. Свихнулась. Не знаю, что на меня нашло!

Некоторое время я просто смотрел на нее и молчал. Что ж, кое-чего я уже точно добился: одно имя из списка подозреваемых можно было смело вычеркнуть, Тедди не играла. Она и впрямь поверила, что едва не стала сообщницей кровавого бандита-убийцы Хлыста Петрони. Она даже не подозревала, что разговаривает с обманщиком. Словом, записи, сделанные в комнате Джин, прослушивала не она.

Я поневоле пожалел несчастную девчушку, стоявшую передо мной в заляпанном платье, одинокую и раздавленную. Внешность и красоту она восстановит за одну ночь, отоспавшись и переодевшись в свежее платье, а вот мироощущение ее явно перевернулось — пройдет время, пока она оправится от удара, который испытала, впервые осознав, что на самом деле вовсе не является такой мстительной и безжалостной, какой себя мнила. Ко мне закралась даже мысль, не поставить ли на этом точку; но нет, я не имел права поддаваться сентиментальным порывам. Нельзя было выпускать ее на волю, пока она могла еще пригодиться, чтобы надавить на одного из оставшихся.

Я забрал у Тедди сумочку, вынул деньги из кармана халата и запихнул их на прежнее место. Потом вернул сумочку Тедди.

Она замотала головой.

— Но я хочу, чтобы вы их оставили себе.

— Оставлю, — кивнул я. — Когда заработаю. Тедди уставилась на меня, широко раскрыв глаза.

— Но как... — пролепетала она. — Я вовсе не хочу... Не надо...

— Какое мне дело, черт возьми, до того, что ты хочешь! — взорвался я. — Колесо уже раскручено, и остановить его невозможно. Пожалуйста, уезжай в Нью-Йорк; можешь вообще катиться на все четыре стороны. О дне расплаты ты узнаешь. Прочтешь в газетах. Только денежки держи наготове, Окей?

— Нет! — выдохнула она. — Ни за что! Вы... Вы просто маньяк!

— У тебя была возможность пойти на попятный, вчера, — немилосердно продолжал я. — Так что теперь не возникай, куколка. В отличие от тебя, я не меняю своих планов по шестнадцать раз в минуту. Я начал действовать, а Хлыст Петрони, ввязавшись в драку, не пасует — тем более из-за того, что какая-то пигалица, нюни распустила. Поняла? Не с тем связалась, крошка. — Я взял ее за руку и подтолкнул к двери. — Аи теперь вали отсюда.

Я потянулся к ручке, но в этот миг дверь распахнулась. Я отпрянул, увлекая за собой Тедди. В проеме возник юный Оркатт. Он посмотрел на меня, потому перевел взгляд на девчушку, испуганно жавшуюся ко мне, как котенок.

— Я подумал, — спокойно произнес он, глядя на Тедди, — что ты уже собралась уходить.

Чуть поколебавшись, она всхлипнула и с воплем “О! Билли!” метнулась к нему.

Я спросил:

— Ты всегда ходишь за ней по пятам. Билли?

— Нет, сэр, но собираюсь, — ответил он. Потом, увидев свое изображение в зеркале, поправил галстука и обнял Тедди за плечи. Что ж, для толстячка он умел держаться с достоинством.

— Смотри, как бы тебе не надавали по носу.

— При прошлой встрече вы мне это уже объяснили, сэр. К сожалению, я вел себя не должным образом, — здесь он приумолк, потом снова заговорил: — Тем не менее, я повторю вам слова, которые произнес тогда. Оставьте ее в покое, Петрони. Не знаю, что вас связывает, но мне все равно. Только держитесь от нее подальше. В следующий раз...

— Что “в следующий раз”, слюнтяй? — угрожающе прорычал я.

— В следующий раз, — спокойно повторил он, — вам придется убить меня. Пойдем, Тедди. Моя машина внизу. Я отвезу тебя в мотель.

Я проводил их хмурым взглядом. Тедди, конечно, была ни при чем, а вот юный Оркатт, имевший привычку появляться в самый неожиданный миг, начинал меня интересовать уже не на шутку.

За моей спиной тренькнул телефон. Я запер дверь и взглянул на часы. Миссис Ростен была пунктуальна — прошло ровно полчаса. Почему-то меня пробила дрожь.

Глава 16

Чего-чего, а земли у миссис Ростен хватало, убедился я, доехав до ее владений. Луна уже спустилась к линии горизонта, а туман немного сгустился. Фары моего автомобиля длинными белыми пальцами ощупывали поляны и деревья, возникающие по обе стороны извилистой дороги, по которой я, соблюдая уговор, катил к тыльной стороне особняка. В воздухе не ощущалось ни дуновения. Звук открываемой двери прозвучал громко, как ружейный выстрел.

— Сюда, — позвала миссис Ростен. Я выбрался из машины и пошел на голос. — Извините, что принимаю вас с черного хода, но я подумала, что вы и сами не хотите привлекать ненужного внимания.

— Может быть, мадам, вам просто стыдно за такого гостя, — ухмыльнулся я.

Когда миссис Ростен обернулась, ее длинное бледное одеяние зашуршало. Лица я не видел, но в голосе послышались резкие нотки:

— Не пора ли вам перестать обижаться, Петрони? Я ведь сказала по телефону “пожалуйста”, не так ли?

Она зашагала вперед, и мне оставалось только молча следовать за ней через кухню и анфиладу темных комнат, пока мы не оказались в небольшом, заставленном книжными полками кабинете, где царил уютный полумрак, а в углу потрескивал камин. Возле камина я заметил ружейную стойку. Напротив располагался обтянутый кожей диванчик. Удобный и манящий. На серебряном подносе, стоящем на низком столике возле диванчика, красовалась батарея бутылок, два стакана, серебряное ведерко со льдом и — я не поверил собственным глазам — сифон для газирования воды. Целую вечность уже не видел их.

Миссис Ростен закрыла за мной дверь. Я повернулся, и мы посмотрели друг на друга. Я поджал губы и легонько присвистнул.

— Недурно. Самое быстрое перевоплощение в истории!

Она уже успела соорудить красивую прическу, зачесав назад волосы и уложив их позади в пучок. Волосы матово поблескивали — должно быть, женщина всерьез над ними потрудилась. Я не знаю, в чем разница между неглиже и пеньюаром, но то, что на ней было, явно вело происхождение издавна — от королевских опочивален или дворцовых будуаров, — нечто белоснежное, с длинными рукавами, ниспадающее волнами до самого пола, затканное спереди изящными кружевами.

В наше время изобилия пижам и ночных рубашек душа радуется, когда видишь привлекательную женщину в таком соблазнительном и вместе с тем изящном и благородном одеянии. Это возносит сексуальные отношения на новую высоту. Я решил, что, одевшись подобным образом, она и старалась казаться соблазнительной — или, по меньшей мере, хотела заронить такие мысли в примитивную голову Хлыста Петрони. В определенной степени я даже почувствовал облегчение. Ведь, насколько я знал, меня мог встретить выстрел из ружья или наряд полиции.

— У вас чувство такта, как у носорога, — сказала она. — Разве можно напоминать женщине о том, как она плохо выглядела — тем более, что это случилось по вашей вине. Кстати говоря, вы и сами смотритесь поприятнее.

Нет уж, дудки. Перед тем, как выйти из своего гостиничного номера в новом костюме Петрони, я посмотрелся в зеркало. На меня глянула физиономия совершенно отпетого громилы. Я не оставил бы такого в одном доме даже с прабабушкой Мафусаила.

— Чертовски мокрый у вас залив, — буркнул я.

— Давайте за это выпьем, — предложила она, улыбаясь. — Тем более, что я полностью с вами согласна. Что вам налить?

Я проводил ее взглядом, когда она подошла к столику и склонилась над серебряным подносом. Ничего не просвечивает, ниоткуда не выглядывает оголенное тело, как это часто случается с разными неглиже. Нет, настоящая леди, принимающая в своем доме гостя, хотя я — точнее “Хлыст” Петрони — никак не мог избавиться от беспокойного подозрения, что под роскошным одеянием ничего нет.

Я прокашлялся и сказал:

— Мне, мадам, бурбон с водой. Нет, с шипучкой, черт возьми. В последний раз я видел такой сифончик, когда под стол пешком ходил.

— Неужели?

Она пыталась изобразить интерес, но улыбка получилась натянутая. На лице промелькнула маска вежливости. Ей было глубоко наплевать, что видел или чего не видел в своем детстве Петрони, а сама мысль о том, что нужно проявить интерес к кошмарному детству омерзительного создания — меня, — должна была привести ее в неистовство. Но она спохватилась, подала мне напиток и снова улыбнулась, уже поприятнее.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила она и тихо рассмеялась. — Видите? Я опять сказала “пожалуйста”. — Она приблизилась ко мне. — Откуда вы родом, Петрони... Джим? Так ведь вас зовут, да? Джим?

— Угу, — буркнул я. — Джим.

— А вы можете называть меня Робин.

— Хорошо, Робин.

Она уселась на диванчик и похлопала по обтянутому кожей сиденью.

— Пожалуйста, садитесь сюда. Я нервничаю, когда вы так надо мной возвышаетесь. Вы самый высокий мужчина из всех, с кем я знакома. Вы не играли в детстве в баскетбол?

Пора было уже поставить ее на место. Нельзя, чтобы Петрони казался в ее глазах полным болваном. Я вперил в нее тяжелый взгляд и гнусно ухмыльнулся.

— Хватит комедию ломать. Достаточно, если вы просто будете вежливой. А соблазнять меня не надо — если до этого дойдет, я сам этим займусь.

Она стрельнула в меня глазами. В них промелькнула ненависть, но только на мгновение. В следующий миг она засмеялась.