Мэтт Хелм (№16) - Палачи

Отправил Франческу на ходовой мостик: следить за водоворотами - сверху видно куда лучше. А сам изготовился стать на якорь, если двигатель внезапно заглохнет. Но обожженный парень весьма некстати пришел в себя и начал страшно кричать в каюте. Франческа поспешила на помощь по отвесному трапу; оступилась - не молодой уже была, - а тут мотор умолк и Хэнк, не оборачивавшийся, ничего не замечавший, отдал якорь. Канат, натянулся, яхта остановилась - очень резко; жена выпустила поручень и вылетела за борт. Хэнк метнул ей спасательный жилет, бросил конец, но сами знаете, что такое отлив у флоридского берега... Франческу вертело и несло прочь. Хэнк обрубил якорный трос, пытался лавировать под парусом - и застрял на песчаной отмели. Когда примчался катер береговой охраны, утопавшую отнесло неведомо куда. Через несколько дней выкинуло на пляж... Мак помолчал.

- Повторяю: Прист угодил в переплет, которого нельзя было предугадать, из которого не выкрутился бы никто.

- Понимаю, сэр. И соболезную... А что именно сталось с работником бензоколонки? Простые телесные повреждения? Или тяжкие увечья? Или трагическая смерть?

- Откуда вы знаете о?..

- Пять лишних галлонов горючего дозволили бы Хэнку маневрировать и догнать миссис Прист, - молвил я. - Пожалуй, даже два галлона спасли бы положение - только поганый сукин сын, заведовавший торговлей, продать их не пожелал. Утверждался в превосходстве над окружающими... На месте Хэнка я отправился бы прямиком к заправочной станции, переломал парню все кости, сколько их имеется в человеческом скелете, а потом содрал с ублюдка выдубленную побоями шкуру и соорудил себе хороший индейский барабан. Чванишься попусту, как последняя сволочь - изволь отвечать за последствия сортирной своей спеси. Хэнк наверняка рассудил точно так же. Мы из одного теста слеплены... А пристукнуть зловредную мразь, по моему разумению, значит облагодетельствовать общество.

В нескольких тысячах миль раздался короткий сухой смешок.

- Вы и впрямь из одного теста, Эрик. Хэнк именно это и учинил. Парень попал в больницу, валялся там довольно долго. Пришлось, правда, уплатить за лечение, за моральный ущерб; но власти посмотрели на историю сквозь пальцы, ибо Хэнк разбушевался в невменяемом состоянии. Потом он говорил мне: дурацкая, детская потасовка. Не служащего лупить надо было, а тех, кто, сделав нас полностью зависящими от поставок нефти, не способен их обеспечить. Пора, сказал Хэнк, вмешаться людям разумным и руку приложить основательно. Куда следует...

- Верно, - согласился я. - Но касательно затеваемого разумного грабежа в международном масштабе - до какого предела волен я помогать мистеру Присту?

Секунду или две Мак безмолвствовал.

- Пожалуй, вы изрядно заблуждаетесь, Эрик, недооценивая Хэнка Приста. Считаете его отставным капитаном-чудаком? Думаете, сунулся морской волк в опасные сухопутные забавы, чреватые кровопролитием? Наверное, он преднамеренно внушает вам эту мысль. Но ради себя и ради него - не обманывайтесь!

Я припомнил кой-какие любопытные подробности, например, бергенских соглядатаев, долго мокнувших под ливнем и послушно растворившихся в темноте по небрежному знаку Приста. Глубоко вздохнул.

- Да, сэр. Вы правы. Приму к сведению.

- В начале второй мировой, - продолжил Мак, - прежде чем возглавить организацию, где вы служили тогда и служите ныне, я сотрудничал с разведчиками-диверсантами, содействовавшими норвежскому Сопротивлению. Квислинг[7] лютовал напропалую, народ весьма охотно брался за оружие, а мы, со своей стороны, делали все возможное. И лучшим агентом, орудовавшим в прибрежных областях - во всех областях, заметьте! - считался некий флотский лейтенант, выходец из Норвегии. Владел языком, и страну знал недурно. В отличие от большинства остальных разведчиков, был не просто связным или истребителем, а командовал целыми партизанскими отрядами. Да как еще командовал! С величайшей изобретательностью, отменной дерзостью... И полнейшей беспощадностью. Такой выдающейся, что немцы сулили за голову лейтенанта поистине бешеные деньги. Много лет миновало, разумеется, но подобный опыт не исчезает бесследно...

- Хэнк Прист? - осведомился я.

- Он самый, - ответил Мак. - Тогда мы и подружились. На всю жизнь.

Что-то зашевелилось на дне моего сознания.

- Кодовая кличка у... лейтенанта... имелась?

- Да. Зигмунд. А к чему вы спрашиваете? Я нахмурился, глядя на собственное отражение в стекле телефонной будки.

- Мог бы пояснить, но, если разрешите, пока воздержусь.

- Норвежцы буквально боготворили Зигмунда, - заметил Мак. - Убежден: вздумай тот опять объявиться на скандинавской почве - получил бы любое и всякое содействие в любое время суток... Числился национальным героем... И, сами знаете по собственному опыту: люди, однажды вкусившие подлинного риска, обрадуются первому же вескому поводу вернуться в старую колею. Неизменно. И тем скорее, чем более сытую, прибыльную, добропорядочную и спокойную жизнь вели впоследствии.

- Сэр, - неторопливо сказал я, - коль скоро Зигмунду стоит свистнуть, чтобы изо всех fjords и со всяческих fjelds горохом посыпались вооруженные и алчущие кровушки ветераны-партизаны, то на кой ляд ему сдался я?

- В этом и загвоздка. Хэнку помогают местные жители, фермеры и рыбаки. А надобен еще заезжий американец, человек, знакомый с нынешними диверсионными приемами, стяжавший грозную и прескверную славу. Пугало.

- Невзирая на богатый военный опыт, - ядовито заметил я, - мистер Зигмунд, кажется, переоценил волшебное действие зловещей репутации. Супостаты вьются и роятся, точно шершни бешеные - прямо под носом, кстати. Не страшно, сэр... О Присте многим известно? Денисону, в частности?

- Поль Денисон чуток опоздал родиться, и во второй мировой не участвовал. Посему наслушаться интересных историй вовремя не успел, а потом о них велели начисто позабыть. Нигде ничего не записывалось, Даже если Денисон совал нос в картотеки морского флота, вычитал одно: Хэнк Прист служил при штабе разведки, адъютантом; подробностей не сообщают. А в Норвегии... Зигмунда не выдали даже гитлеровцам за невообразимую награду. И уж Полю Денисону вряд ли продадут.

- Понимаю, сэр... Последний, главный вопрос: неужто Хэнка так боятся?

- Лучше поясните вразумительно, - посоветовал Мак после долгой паузы.

- Все вы разумеете, сэр, - ответствовал я. - На ходу складывая получаемые сведения, заключаю: Шкипер (так его здесь именуют) пользуется услугами старых, закаленных норвежцев, беззаветно любящих свою страну, - ведь иначе не стали бы драться против нацистов, правильно? - пользуется их услугами, дабы украсть норвежскую нефть. Это непостижимо; и вывод напрашивается недвусмысленный...

- Представляя положение в подобном свете, - осторожно заметил Мак, - вы и впрямь делаете его трудно объяснимым.

- Начисто необъяснимым, сэр. Легенда Приста безупречна логически, но вовсе не убедительна. И после вашего рассказа делается просто фантастической. Осмелюсь предположить, мне поведали далеко не все. Возражения, сэр?

Мак ответил не сразу. Я слушал, как толкутся и гудят электроны в трансатлантическом подводном кабеле. Потом донесся голос - весьма сухой и сдержанный:

- Сообщаю: истинное свойство Хэнковой затеи, а также успех ее или провал, не касаются нашей службы. Уяснили, Эрик?

Я беззвучно присвистнул сквозь зубы, узнавая старую добрую песенку. Вашингтонские шишки издавна состязаются в умении разговаривать косвенными намеками, а мой начальник - некоронованный чемпион города по этой части.

- Звучит завораживающе, сэр, - обронил я с весьма кислой миной. - Только, что значит?

- Вот что. Содействуй Хэнку лишь указанным образом: присутствуй и нагоняй страху. Никакой иной помощи мы не сулили; никаких иных обязательств не принимали. И ты, между прочим, перед Хэнком не в долгу, запомни. Определенные побочные расчеты, касающиеся бывших приятелей, у меня имеются, но об этом уже толковали.

- Да, сэр, - согласился я, думая, что не худо было бы получить подобные наставления часов сорок восемь назад. А вслух произнес:

- То ли недоспал, то ли простыл, но туго соображаю, сэр. Будьте любезны, выразитесь прямолинейнее.

Мак отозвался безо всякого выражения, с немалой расстановкой:

- Твое официальное содействие Хэнку Присту сводится к уже обсуждавшимся пунктам. Неофициально же прошу поступать в согласии со здравым смыслом и обстоятельствами... Я знаю Приста много лет. Он - хороший товарищ. Друг... Возможно, Хэнк позабыл, что война давно закончилась - по крайности, вторая мировая, - и что Зигмунда изображать не время... Сколь надежную помощь не получил бы капитан от норвежцев, пожалуйста, присмотри за Хэнком в оба глаза. И позаботься о нем изо всех сил. Изо всех сил, Эрик.

Глава 9

Солнце буквально сияло - насколько вообще может сиять солнце над этими широтами в это время года. Городок выглядел чудным, живописным, славным - по американским понятиям, - однако ни в коем разе не старинным, ибо сообразно понятиям западноевропейским, домишко, сооруженный накануне Колумбова путешествия, считается едва-едва обжитым.

Но я припомнил, что в 1945 году отступавшие нацисты весьма целеустремленно и прилежно сравнивали с землей все прибрежные поселения. Страна продолжала отстраиваться и поныне...

- Сюда, пожалуйста!

Мужчина догнал меня посреди кишащего людьми тротуара, поравнялся, окликнул, махнул рукой. Краснолицый, седовласый, жилистый. Невысокий. Шагающий вразвалку, походкой просоленного моряка. Я заподозрил, что именно его и видал подле портового ресторана в Бергене. Темный костюм казался поношенным, темная рубашка - застиранной, и все же галстук был повязан безукоризненно. Это поколение фермеров никогда не объявится в городе без галстука - его числят неотъемлемым атрибутом приличия. А фермера сразу выдавали узластые, мозолистые, не отмывающиеся от земли пальцы.

- Конечно, - согласился я. - Ведите. - Бок-о-бок мы прошагали по главной улице, повернули, остановились - опять перед рестораном. Для маленького Олесунна заведение было просто аристократическим.

- Он дожидается внутри, - сообщил мой спутник.

- Благодарствуйте.

Сразу можно было определить: я вступил отнюдь не в родимую американскую обжорку. У самого входа восседал старец, потчевавший себя послеобеденной кружкой пива и бросавший недоеденные куски растянувшемуся рядом пятнистому, весьма симпатичному псу. Ресторан был очень тих и уютен. Я заколебался. Подплыла пожилая официантка, показала кивком головы на дальний конец зала, где виднелась резная дверь. Я направился к двери, проник в нее и притворил за собою. Очутился в отдельном кабинете. Или банкетной, не знаю.

Во главе длинного стола обретался Хэнк Прист, изучавший тарелку, на которой красовались порция охотничьих колбас и непонятный гарнир. Подняв глаза, капитан жестом пригласил меня устроиться рядом.

- Проголодался? - полюбопытствовал Прист. Я пожал плечами.

- Все равно следует покормить Диану, когда поднимусь на борт. Бедняжка давным-давно заперлась в компании тридцативосьмикалиберного револьвера, тоскует и приемлет медленную смерть от истощения.

- Подождет, она - выносливая молодая особа. Вот, возьми: это ее одежда и краска для волос. А пока что попробуй кусочек poise - колбасы, по-нашему.

- По-нашему это koru, - ответил я. Прист осклабился:

- Правильно! Из шведских переселенцев? А я из норвежских... И переводить, пожалуй, незачем. Извини, сынок. О чем, бишь, вы толковали с Денисоном на пристани?

Вопрос прозвучал небрежно, и все-таки глаза Хэнка чуток сузились. То ли он ожидал, что я начну оправдываться, то ли думал, будто зальюсь краской стыда, услыхав обличение.

- Денисон явился оберегать интересы Линкольна, - уведомил я. - Мы, простые плебейские орясины, почтительно кличем его мистером Котко, но Денисон - особа, приближенная к олимпийцу и удостоенная завидной чести звать сукина сына по имени. Поль буквально млеет, сознавая собственную избранность. Слюни от гордости льет.

- Ты знаешь Денисова? Мой человек сообщил, вы повстречались, точно старые товарищи... Или старинные враги?

- Я знаю Денисона. Прежняя кодовая кличка - Люк. Носил ее до измены и побега.

- Артур не сообщал об этом.

"Артур" означало Артур Борден, или Мак, чье подлинное имя ведали единицы. На правах закадычного приятеля, Прист принадлежал к ним.

- Вы тоже кое-чего не сообщили ему, Шкипер. А уж мне, почитай, вообще никто ничего не сообщал.

- Хочешь разделаться с Денисоном, сынок - разделывайся на здоровье, но только не в ущерб нашему сотрудничеству.

- Конечно, сэр.

Вплыла уже знакомая мне пожилая официантка, водрузила на столешницу блюдо горячей колбасы и кружку пива, хотя я и словечка предварительно не проронил, да и Прист не делал знака. Возможно, колбасу и пиво подавали каждому посетителю без разбора. Я разжевал и проглотил изрядный кусок. Великолепная колбаса, не чета нашим знаменитым сосискам.

- Да будет ведомо, - изрек Хэнк, - что малый, в коего ты вселил Божий страх, умчал из города на спортивной автомашине, и с похвальным проворством. Опасаться его теперь не следует. А подслушанные моим человеком обрывки оживленной беседы свидетельствуют: белобрысого хама, убившего Эвелину, хватил накануне внезапный кондрашка. Весьма своевременно...

Я рассматривал Приста весьма угрюмо. Зигмунд, легендарный герой Сопротивления, воскресший тридцать лет спустя по соображениям непонятным и сомнительным. Следовало, конечно же, распознать себе подобного при первой встрече, во Флориде, но тогда забот у меня был полон рот, основное внимание посвящалось недостойной персоне Герберта Леонарда, и я позорным образом не раскусил матерого истребителя. Не вполне обычную манеру поведения отнес на счет знаменитой флотской закалки, давней привычки повелевать...

Случайному наблюдателю Хэнк предстал бы просто приятным крупным седовласым капитаном первого ранга. Загорелым, остроумным, живым.

Но лишь наблюдателю непосвященному.

Большинство одетых в полковничьи либо генеральские мундиры вояк принадлежат к малопочтенному обществу ДУБ - "Дистанционное Управление Бойней". Ранее уже упоминалось: мы от всей честной истребительской души презираем "дубийц". Высшее офицерье загребает жар и проливает кровь солдатскими руками, храня собственные по возможности чистыми. В особенности справедливо это применительно к флоту, где тяжеленные орудия и ракеты сплошь и рядом находят цель за чертой горизонта, покуда самолеты-разведчики следят из поднебесья и прилежно сообщают количество набранных очков. Морское сражение перестало быть благородной абордажной схваткой, стычкой борт-о-борт, раздольем для пистолета и кортика. Не удивляйтесь: множество корабельных офицеров, повинных в погибели сотен и тысяч людей, ни разу не приближались к врагу - живому или мертвому - на расстояние меньше мили.

Прист был иным. И я запоздало осознал: этот субъект глядел неприятелю в зрачки, рисковал собственной жизнью и отнимал чужие - в ближнем бою хладнокровно, умело. Пожалуй, даже слегка прищуривал при этом свои бледные норвежские глаза. В прямом смысле слова дрался... Я припомнил отзыв Мака: "с величайшей изобретательностью, отменной дерзостью... И полнейшей беспощадностью".

Глубоко вздохнув, я посоветовал себе не торопиться, оценивая ближних и возможные их намерения. И так уже сотворил пару непростительных ошибок...

- Белобрысого хама? - переспросил я невинно. - Да, разумеется. Только его не кондрашка хватил, а я. Ботинком по черепу.

Это звучало выспренней и смехотворной похвальбой. В точности, подумал я, Тарзан, колотящий себя в грудь и голосящий о победе над Властелином Горилл... Должно быть, я непроизвольно пытался произвести на Хэнка, отличавшегося встарь по той же части, выгодное впечатление. А может, хотел подправить впечатление, произведенное прежде.

Безусловно, отставной капитан посмеялся втихомолку, внимая самонадеянному субъекту, искренне полагавшему, что следует наставить новичка, сунувшегося в неведомые, опасные лабиринты сухопутных интриг. Неведомые - ха! Прист начал пожинать колосья с этой нивы гораздо раньше моего. И разбирался в деле досконально. По крайности, разбирался прежде, а такие вещи не забываются.

Что ж, я сам напросился. Чересчур усердно изображал циничного, бесшабашного профессионала, снисходящего до зеленых, наивных любителей и заботливо их пасущего. Но сам даже не потрудился проверить - уж так ли наивны пасомые? Поделом...

Бледно-голубые глаза Приста лукаво блестели.

- Прекрасно, Мэтт. Вероятно, тебе успели сообщить: некогда и я подвизался в... известных занятиях не без определенного успеха. На этом самом побережье, между прочим. И сохранил прежние связи - довольно обширные и надежные. Ты повидал кое-кого из моих былых друзей. Потребуется подмога - местная подмога - проси, не смущайся.

Счастье, рассеянно подумал я, что я не посягаю на престол Норвегии. Судя по размаху отовсюду предлагаемого содействия можно было бы с триумфом занять Осло, не сделав ни единого выстрела.

- Спасибо, сэр. Но покуда требуется лишь уразуметь: как вы умудрились подвигнуть порядочных норвежских подданных на государственное преступление и подбили их ограбить возлюбленное отечество?

Прист улыбался по-прежнему, но слегка щурился. Ответа не последовало. Я продолжил:

- А возможно, сэр, вы говорите Norska партизанам и Amerikanska солдатам совсем разные вещи? Прист осклабился от уха до уха:

- Старинный подпольный трюк, Мэтт! Молодым бойцам Сопротивления, преисполненным патриотизма и глупости, сообщают то, что им невтерпеж услыхать. Разумеется, ни слова правды. Узнают правду - перепачкают штаны. Или в обморок шлепнутся. Или с перепугу проболтаются кому не следует. Нельзя раскрывать идеалисту правды, мистер Хелм, да вы и сами отлично знаете это. Правды идеалист не вынесет.

- А идеалистка?

- Тем паче, - сказал Прист. - А если юная очаровательная идеалистка на время ударилась в противоположную крайность, она еще отнюдь не обрела разума. Верно?

- Пожалуй, вы недооцениваете мисс Лоуренс, коль скоро беседуем об одной и той же девушке, - отозвался я. - Ибо наличествовала еще Эвелина Бенсон. А также субъект по имени Робби, остающийся для меня величиною всецело неизвестной. Уровень смертности меж обращенных идеалистов нынче высоковат...

Хэнк отмолчался.

- Имеется, помимо прочих, некий М. Хелм. К идеалистам - закоренелым или обращенным - не принадлежащий ни в малой степени. Ему дозволено уведать правду?

Прист хохотнул.

- Я не доверяюсь даже людям вроде старого Ларса, который привел тебя в ресторан, сынок. А Ларс, да будет известно тебе, сражался вместе со мною, плечом к плечу, и от верной смерти спас. Чего ради стану разглагольствовать перед малознакомым человеком? Извини, Мэтт, но дело чрезвычайно важное, и секретность надобна чрезвычайная.

- Конечно, сэр, - согласился я. - Разрешите выблевать, сэр? При слове "секретность" неизменно тянет на рвоту.

Хэнк смотрел безо всякого гнева или одобрения.

- Доведется поверить, мистер Хелм. Натыкаясь на раздражающе противоречивые, взаимоисключающие сведения, припоминайте: операцию начали не для вашего личного удовольствия. Что смущает вас, поставит в тупик других - тех, кого настоятельно необходимо ставить в тупик. По возможности, безвыходный. Усомнишься не на шутку - припомни, сынок: затею одобрили в Вашингтоне. Даже твой начальник одобрил. Скажи себе: капитан первого ранга Генри Фарнхэм Прист привык верно служить Америке, а привычка - вторая натура. Да и поздновато в моем возрасте иудой становиться, - улыбнулся Прист. - Либо верь на слово, сынок, либо отрывай задницу от удобного стула и сей же час выметайся вон из Норвегии. Очень пригодился бы, но и без тебя обойдусь неплохо... Решай, гром и молния!

Выдержав надлежаще долгую паузу, я произнес:

- Впечатляющая речь, сэр. Можно внести предложение?

- Какое?

- Не говорите "поверить", "верь" и тому подобного. Верить можно только в Господа Бога. А если меня просит поверить на слово простой смертный, тут же возникают основательные подозрения. Переиграли вы, Шкипер...

Рисковал я умышленно. С Хэнком предстояло работать. И нельзя было выглядеть в его светло-голубых глазах сосунком, готовым немедля клюнуть на вдохновляющую, патриотическую, насквозь идиотскую тираду. Я и без того ударил в грязь лицом - на бергенской улочке.

Одно мгновение Хэнк ошарашенно изучал мою физиономию. Потом откинулся на спинку стула и оглушительно захохотал.

Отдышался, отер выступившие слезы.

- Прошу прощения, сынок! Забыл, что беседую с профессионалом. Обращаясь к впечатлительным штафиркам, приходится добавлять сахару и маслица... Надеюсь, ты не обиделся.

Хэнк протянул руку. Я пожал ее, удивился, не обнаружив ни единого перелома на собственных пальцах, продолжил игру, которая складывалась к моей выгоде:

- Хотите избавиться от меня, сэр, избавляйтесь, дело хозяйское. Мне велели слоняться неподалеку и всемерно вас беречь, как несмышленого младенца. Вашингтон представил капитана Приста беззащитным старцем, способным угодить в серьезную неприятность, ибо вторая мировая давно завершилась, а Генри Прист не желает осознать этого. Итак, потребуется вытереть вам сопли, сэр, или ползунки поменять - просите, не стесняйтесь...

Несколько мгновений Хэнк обуздывал приступ неподдельного гнева. Потом неторопливо ухмыльнулся.

- Отлично, мистер Хелм. Круглая пятерка. Теперь мы выяснили взаимное положение в пространстве, правда?

Я отнюдь не мог согласиться с последним замечанием, но, по крайности, сферы влияния немного перекроились, и это чуток утешало.

- Пожалуй, - ответил я.

- Тогда поживее пожирай окаянную свою poise и стол освобождай: надо расстелить карту и ознакомить кое-кого с общей диспозицией...

* * *

- Не рассчитывай запугать Слоун-Бивенса так же легко и просто, как застращал норвежского молокососа, - предупредил Хэнк.

- Я не стращаю, но предупреждаю. Честно, между прочим. А доктор Эльфенбейн едва ли настолько глуп, чтобы бросать профессиональному истребителю открытый вызов. Он прекрасно помнит: записные убийцы - неуравновешенные, вспыльчивые психопаты, способные ополоуметь от ярости, молниеносно превратиться в берсерков... Нет, на это Слоун-Бивенс не решится, ибо наверняка заглядывал в мой послужной список.

- Уж больно много ты ставишь на свое тайное досье, сынок. Столкнешься однажды с умелым, хладнокровным, недоверчивым игроком - и пиши пропало.

- Возможно, - сказал я. - Но Мак отрядил вам агента со смертоносной репутацией и недвусмысленно велел потрясать оной. Конечно, я не безумец, и не намерен испытывать ее на Денисоне; а вот если не сумею заставить седого кабинетного червя извиваться и уползать подальше - сразу подам прошение об отставке... На кого, кстати, работает Эльфенбейн?

- А?

- Кто его нанял?

- Тяжело определить. Насколько понимаю, Эльфенбейн трудится впрок.

- Что-о?

- Сперва намерен обзавестись товаром, а заинтересованного покупателя сыскать впоследствии. Прист пожал плечами, продолжил:

- Нужно, Мэтт, повстречаться с двумя людьми: в Тронхейме и Свольвере. Все условлено заранее, Диана знает связных, поэтому не будем терять времени попусту. Задача твоя - приглядеть, чтобы встреча состоялась без приключений, а материалы перешли из рук в руки, согласно замыслу. Только не забывай: норвежцы уже не столь отважны, сколь были тридцать лет назад, воюя против нацистов. Они помогают мне, да не слишком-то охотно помогают. Свернет работа не туда - и парни тот же час расползутся и разлетятся по добропорядочным своим норкам и гнездышкам... От греха подальше.

- Да, сэр.

- Важнейшая встреча - вторая. Получишь чертежи некоего устройства, сооруженного пьяным, пожилым инженером-нефтяником, который некогда был молод, блистателен и трезв; а вдобавок числился настоящим гением по части взрывных устройств. Он потопил по моему приказу небольшой армейский транспорт - безукоризненно потопил, - но оказался излишне чувствителен. Сам знаешь, как это случается. Молодцу начали являться во сне убиенные оптом гитлеровцы, немчики кровавые в глазах стояли... Тебе никогда не снятся убитые?

- Нет, сэр. Говорят, у меня отсутствует воображение.

Ложь выглядела вопиюще, ибо полтора десятка лет я прилежно писал книгу за книгой, а ковбойские романы требуют воображения изрядного. Но об этой подробности, касавшейся моего прошлого, Хэнк, по-видимому, не знал.

- А у норвежца оно было развито сверх меры. И чуть не доконало парня. В минуты просветления он частенько изобретает какую-нибудь новую великолепную штуку - настолько простую, что никому и в голову не приходило задуматься о подобном: понимаешь? Последнее устройство Диане и доведется забрать. Названо, кстати, в мою честь.

- Наслышан.

- Только не думайте, что это лестно, мистер Хелм, - ухмыльнулся Прист без малейшего веселья. - Парень... впрочем, он давно уже не молод, ненавидит меня, бессердечного, бездушного убийцу, до визга поросячьего. Так и пояснил в сорок третьем, на нескольких языках... А нынче рассудил: паскудное приспособленьице всего уместнее назвать в честь сукина сына Зигмунда, кровожадного садиста, по недомыслию считаемого здесь героем. Пошутил, извольте видеть... Любой соотчич-норвежец почтет сей жест несомненным залогом восхищения; и лишь мы с Иоганном понимаем, где собака зарыта. Разумеется, теперь понимаешь и ты.

- Сложный психологический анализ, - отозвался я, - но, кажется, понимаю, сэр.

- Мне полагалось, - молвил Хэнк задумчиво, - причинять неприятелю наибольший возможный ущерб в человеческой силе, технике, боеприпасах. Так я и поступал. Некоторые ненавидели меня за это, некоторые - их было гораздо больше - боготворили; но плевать и на тех, и на других... Нет, пожалуй, перебрал! Они были славными, надежными бойцами. Очень многие живы посейчас. Подумай... Стая злобных оборванцев, насмерть перепуганных и оттого еще более жестоких и мстительных, рыщет по fjelds, подобно изголодавшимся волкам, а после, на страницах исторических исследований, учебников, летописей, романов, превращается в отряд подтянутых, бравых и благородных патриотов, которых вел за собою святой, оседлавший белого скакуна!

- Знакомо, - вставил я.

- Однажды ночью проскальзываешь в никчемную деревушку Блумдаль, перерезаешь глотки пяти несчастным, безмозглым нацистским ублюдкам - заметь, подкрадываешься к ним подлейшим образом, со спины! - а десятью годами позже читаешь о великой битве при Блумдале, кавалерийском рейде, звонких сигналах горниста и отважной атаке... Тьфу!..

Я промолчал, ибо прибавлять было нечего.

- Не думай, будто каждый и всякий в струнку вытянется и наизнанку вывернется, услыхав имя Зигмунда. Кой-кому из норвежцев эта блумдальская затея вышла боком...

- Каким же, сэр?

- Акульим...

Если не знаете, уведомляю: шершавый акулий бок способен одним-единственным скользящим касанием содрать кожу до самых костей. Я понял. Но изобразил недоумение.

- Несправедливо, нечестно... - хмыкнул Хэнк. - Справедливость, черт побери! Кто вообще слыхал о честных и справедливых войнах?

- Что случилось после Блумдаля?

- Да ты вообще воевал с гитлеровцами?

- Кажется.

- Значит, помнишь: коричневые позаимствовали у красных милейшую манеру брать и расстреливать заложников. Состоялось партизанское нападение - получайте в ответ!.. Но с какой стати норвежцы решили, будто я воздержусь от операции ради вшивых заложников, сынок? Нас нещадно расстреливали в бою, а если кого-то иного расстреливали после боя, мы лишь искренне сокрушались. Партизанские отряды не орудуют иначе!

Я кивнул.

- Бушевала война, и следовало сражаться. А коль скоро окрестные горожане и фермеры не желают бежать в горы и драться вместе с нами, пускай сидят по домам и хотя бы с нами заодно погибают - лишь так и рассуждали мы тогда...

Прист умолк, и в комнате сделалось необычайно тихо. Потом снаружи прокатил грузовик, Хэнк очнулся от раздумья, залпом допил пиво, провел по губам ладонью.

- Старческая болтливость, - криво усмехнулся он. И сухо продолжил: - Вернемся к делу. Помимо чертежей сифона требуются данные о нефтяных разработках. Иоганн разнюхал все необходимое о Торботтене, и все вручит в одном пакете с чертежами. Он обеднел, весьма нуждается в предлагаемых мною деньгах, и все же не сбрасывай со счета возможный подвох... Другими словами: доставь девушку на нужное место, в нужный час - и приглядывай в оба.

- Да, сэр, - ответил я.

Отворилась дверь, и официантка внесла еще две кружки пива. Я мысленно хмыкнул и решил: под ковриком на полу, вероятно, притаилась небольшая кнопка. То ли для международных диверсантов предназначенная, то ли для богатых особей, председательствующих банкетами.

- Касаемо завтрашней встречи в Тронхейме... Не рискуй ни в коем разе. Передадут материалы об Экофиске и Фригге - хорошо; но Фригг нам покуда не шибко нужен. Это газовые залежи, а мы еще долго не сможем откачивать природный газ незаметно. И вдобавок, Фригг располагается аккурат на границе британских и норвежских экономических зон, возможны весьма нежелательные осложнения.

- Понимаю.

- Экофиск ненамного нужнее. Во-первых, между ним и норвежским побережьем пролегла глубокая морская впадина, поэтому нефть перекачивают к западу или к югу, что неимоверно усложняет нашу задачу. Во-вторых, Экофиском заведует целое сборище промышленных компаний: "Филлипс", ОНЕКО и прочие. Неудобно и опасно воровать, разумеешь? Следовательно: если в Тронхейме что-либо не заладится, Аллах с ним. Тронхейм, видишь ли, по преимуществу отвлекающий маневр. Углядят наши эволюции - пускай погадают, куда клонится дело... Но Торботтен важен исключительно.