Своя дорога

Галина Ли

Своя дорога

Благодарю за конструктивную критику и помощь при вычитке книги – писательницу Удовиченко Диану, за постановку боев – Странникса Иных Земель.

Автор

Пролог

Широкая плоская кисточка из свиной щетины в очередной раз нырнула в густой красно-коричневый соус, пахнущий чесноком и розмарином, щедро прошлась по аппетитному жаркому на вертеле.

Трактирщик повернул ручку, подставил огню блестящий от соуса бок бараньей туши с запеченной корочкой и снова нырнул кистью в миску.

Расположившийся за чисто выскобленным столом мужчина, судя по одежде – купец, закряхтел: эдак слюной захлебнешься ожидая!

Его соседка, миловидная круглощекая девушка, сидевшая напротив, горячо зашептала:

– Ну что же вы, папенька! Сами жаркое на вертеле захотели! Да еще остальных уговорили, чтобы целого барана не покупать. Ждите теперь!

Купец втянул голову в плечи, виновато оглянулся, разглядывая разношерстную компанию посетителей, и наткнулся взглядом на старика-сказителя, хлебающего пустую кашу на воде. Купец тут же приосанился, расправил плечи, прокашлялся и громко, чтобы все слышали, сказал:

– Эй, дед! А соври нам сказку. Я тебя угощу, коль понравится!

Редкая бороденка старика согласно клюнула вниз, сказитель оживился:

– Про что сказку-то? Про битвы великие аль про любовь?

– А что поинтереснее, про то и ври, – пробурчал здоровенный детина, как и купец, не сводящий взгляда с очага.

– Пострашнее выбери! – задорно провопил из угла мелкий и шустрый подмастерье, выбравшийся на праздники к родным в деревню и застрявший из-за непогоды на постоялом дворе.

– И повеселее, – проворчал заказчик, прикидывая в уме, сколько можно потратить на сказителя.

– И чтобы про любовь было, дедушка, – стеснительно добавила купеческая дочка, покраснев до самых ушей.

Старик выслушал все пожелания, на секунду задумался, пощипал пальцами бороденку и неторопливо затянул:

– Давно это было…

Потом вздохнул, прервался на минуту, сплюнул длинной тягучей слюной и повторил, устраиваясь поудобнее:

– Давно это было… Править тогда в Наорге начинал король… дай светлые боги памяти… не то Фирит Пятый, не то Фирит Шестой, прозванный в народе Красавчиком. На лицо благороден был до невозможности, а в душе тварь тварью, да простят меня боги. Служил в те времена у него один дворянчик… Не то из обедневших, не то из новых – о том история умалчивает. Некоторые говорят, что и не человек он был вовсе! Я про то не знаю. Только бабка моя сказывала, что питался дворянчик душами. Да не простых людей, все молодух себе подбирал. Как ночь проведет с девицей, так наутро – он молодой да здоровый, а вместо бабы – сморщенная старуха! К тому же мертвая! Да ну неважно. В общем, стоили они друг друга: один задания страшнее страшного придумывал, второй выполнял их. И все бы ничего, но велел ему как-то раз Фирит мальчишку одного раздобыть. Ага. Ну и отправился слуга его в самое вампирячье гнездо! И до того жутким чудищем обернулся, что повымерли все вампиры от страха. Да-а-а… А мальчишку добыл… Но вот беда, мальчишка-то девчонкой оказался!

Старик рассыпался мелким визгливым смехом.

Слушатели озадаченно переглянулись:

– Как девчонкой?!

– Ну да, девчонкой! Да не простой, а магичкой. Видимо, чем-то зацепила девчушка остатки души страшилища, не отдал он ее королю на верную смерть, а подсунул взамен другую жертву. Сам же отправился в компании оборотней королевство магичке добывать…

Скромный монах-летописец, сидевший в уголке, поморщился и подумал: «Надо же было так переврать реальные события! Вроде и похоже, а лжа лжой! Ведь не так все в летописях! Совсем не так!»

Монах достал из котомки толстую книгу, перелистал с десяток страниц и погрузился в правдивую, как он надеялся, историю о тех тревожных временах, когда судьба многих народов зависела от решения одного… существа.

Глава первая

Хозяин дома вцепился в перепуганного мальчишку обеими руками. Злобный скукоженный старик в инвалидной коляске, человеческий обрубок, лишенный ног по самую задницу, с первого взгляда вызвал всеобщее отвращение.

Я посмотрел в зрачки старикашки, и до меня с большим опозданием дошло:

– Эдхед то! Вампиры!

То-то трактир так не понравился с первого взгляда… Рухляди полно, на окнах плотные шторы, но самое главное: каждая вещь – словно живая, и следит за тобой исподтишка. А мы ведь здесь почти заночевали… Каждый в своей комнате… Хотелось бы знать, сколько у меня осталось людей?!

Я повернулся к ребятам и рявкнул:

– Берем мальчишку и уходим!

– Куда торопишься, сладенький? – хищно улыбнулась дочка хозяина. Красные губы больше не скрывали острых клыков, а в глазах черной точкой застыла руна владельца, существа, сотворившего из человека упыря.

Стоглавый Мо, хорошо, что я вчера не повелся на ее заигрывания! Значит, придется драться…

Я повернулся к ребятам, посмотрел в их глаза и выругался:

– Сука, Сибил!

Вампирша нагло расхохоталась мне в лицо:

– Тебе что-то не нравится?

Еще бы понравилось, если из моих парней осталось не больше трех человек! У остальных глаза приобрели прозрачный голубой цвет, и вместо зрачка в них висела кляксой первая буква имени дочки старика. Эта дрянь сделала из моих парней кровососов!

Хохот вампирши оборвался так же внезапно, как и начался. Мой меч сверкнул, прочертил дугу, и голова мерзкого создания отлетела в угол, разбрызгивая каплями чуждую кровь. Свора упырей тут же взвыла и кинулась на уцелевших людей.

Держались мы с ребятами хорошо, встали в круговую оборону и защищали спины друг друга до тех пор, пока пара тварей не подобралась к нам сверху, по потолку. Я вскинул меч и успел пронзить сердце кровососа, а вот у Дирка реакция всегда была так себе, он закрыться не успел. В следующее мгновение нас растащило по разным углам, и я понял – союзников у меня не осталось! Тела парней мгновенно исчезли под кучей навалившихся на них монстров, а вот мое… В груди затлел знакомый огонек преображения, мышцы на секунду свело судорогой, и вампиры застыли на месте, словно наткнулись на невидимую стену. Теперь на их оскаленных мордах читались ужас и страх, от которых обычный человек навалил бы в штаны. Желудок нежити намного крепче, но удержаться от воя и эти твари не смогли. У кровососов в головах даже не мелькнуло мысли о побеге!

Так было всегда: наступал момент, и я превращался в нечто вызывающее панический страх у всех разумных существ! Словно будущие трупы знали, что избавления не будет – попытки защититься больше походили на агонию обреченных, тщетно силящихся спасти свои шкуры. Но на бегство редко кто решался: противники мне обычно попадались не робкого десятка. Как и сейчас.

Бывшие товарищи, бывшие напарники, с которыми спешил на встречу с тайным слугой короля, повернули против меня оружие. Я поднял меч и кинулся вперед.

Удар, шаг в сторону, удар… и тело вампира развалилось до грудины. Снова удар. Выбитый у нежити меч отлетел в сторону, а я успел заслониться телом врага от второго противника, и пока клинок вяз в плоти мертвеца, снес обоим упырям головы. Брошенный исподтишка кинжал свистнул у самого уха, чуть не отправив меня к праотцам.

Ах ты, собака шелудивая, мало мы по твоей вине пострадали? Не мог другого места подыскать для встречи?

Влажный хруст, и агент его величества сполз на пол к другим холодным телам. Табуреткой по голове одному, мечом в сердце другому, блок, уход в сторону. Выпад.

Скотина красноглазая, чуть не достал!

Удар, еще удар. Кровосос поскользнулся в луже крови, и, пока выпрямлялся, мой меч пронзил его сердце.

Все. Кажется, все.

Последним в очереди на упокоение оказался старик. Я выдрал из его рук мальчишку, снес уродцу голову и пошел к выходу. Уже на пороге оглянулся.

Поломанная мебель, обезглавленные трупы, лужи густеющей крови. Разруха и смерть – вот что осталось на месте недавно «гостеприимного» постоялого двора. Надо сжечь это змеиное гнездо. Пусть костер станет огненным реквиемом по моим павшим товарищам!

Поставив ребенка на землю в стороне от трактира, я облил дом с четырех сторон маслом, притащил тлеющее поленце из камина и с мрачным удовлетворением посмотрел на занявшееся дерево. Меч в ножны убирать не стал: мало ли кто еще скрывается в недрах дома?

Я стоял, смотрел на поднявшееся до небес пламя и думал о том, что, наверное, все-таки неплохо хоть раз увидеть себя глазами врагов. Все равно придется когда-нибудь узнать, в какое чудовище я превращаюсь. Изменения в моем организме случались только в опасные моменты, когда речь шла о спасении моей драгоценной шкуры, так что на разглядывание времени обычно не было. И даже на ощупывание. Пару раз случились рядом зеркала… Увы – стеклянные. Узнавал я об этом, когда они брызгали во все стороны острым крошевом, царапая незащищенное лицо.

Прошло довольно много лет со времен моего первого преображения, а страшный облик так и остался загадкой: превращаться по желанию я пока не умел. Впрочем, если говорить честно, и не хотел. Я не стремился себя разглядывать: и без зеркал понятно – полный урод! Решил во всем положился на волю случая и судьбы, а они пока не спешили с помощью.

Да и Мо с ним, с этим уродством, раз благодаря ему за мной прочно укрепилась слава жестокого, непревзойденного мастера по выполнению самых зубодробительных поручений его величества. Слава мастера-одиночки, потому что в подобных вылазках, кроме меня, никто не выживал. Правда, на этот раз мне навязали дюжину бравых бойцов, мотивируя сей поступок необходимостью передачи опыта.

Жар от огня заставил сделать несколько шагов назад. Весна в этом году выдалась сухая, дом моментально утонул в жадно гудящем пламени. У стоявшей рядом яблони почернели и скрутились листья, задымил, а потом загорелся ствол.

Вот и не стало гостеприимного пристанища на перекрестке дорог.

Провалившаяся крыша подняла в небо вихрь искр, которые поплыли в ночном небе подобно огненному рою. Я отсалютовал мечом братской могиле – что и говорить, поделился опытом.

Потом подобрал молчащего мальчишку и сказал ему:

– Надеюсь, ты стоишь гибели двенадцати хороших людей! Мне очень хотелось знать, за каким… За какой надобностью потребовался сюзерену этот сопляк?

Нам предстояло тащиться добрых десять верст до ближайшего городка. Ребенок крепко обхватил руками мою шею и, кажется, собирался заснуть, а до меня запоздало дошла одна интересная вещь… Мальчуган меня не боялся! Он видел, в кого я превратился, и все равно не боялся?! Эх, жалко, говорить не умеет, немтырь.

Перехватив малыша поудобнее и бросив последний взгляд на догорающий остов дома, я уверенно зашагал по дороге. Может, повезет, наткнусь на купцов с телегами, тех, которые еще вчера обогнали нас на большаке…

Я успел отшагать версты четыре, когда ребенок проснулся и стал дергаться у меня в руках, пытаясь сползти вниз.

Хочешь идти сам? Да пожалуйста! Я только «за» – рука совсем затекла.

Но малец замер на месте, молча посмотрел прозрачными серыми глазами, потом задрал рубашонку и уставился на шнурок штанов.

Мо шизане! Надо же, попал, называется, в няньки на старости лет!

Правда, про старость я крупно преувеличил – в прошлом году мне исполнилось тридцать два года. Но за это время еще ни разу не приходилось иметь дела с детьми, Ирия миловал. А сейчас, видно, решил восполнить пробел в моем жизненном опыте.

Тихо скрипнув зубами, я развязал веревку, спустил штаны с ребенка и обреченно выругался. Девчонка! Значит, о спокойной дороге можно забыть, обязательно случится какая-нибудь гадость! Проверено.

С женщинами отношения у меня не складывались. Никак. Парень я не хуже других, а в некотором смысле даже лучше, но паскуда-жизнь приготовила еще один сюрприз, обрекавший меня на одиночество. Дело в том, что чудовище во мне просыпалось не только в момент великой опасности, а и… ну, сами понимаете, когда еще.

Самая первая женщина, легкомысленная деревенская вдовушка, умерла подо мной от разрыва сердца. Страх оказался для нее слишком велик. Довольно долго я обходил противоположный пол стороной, решившись на вторую попытку лишь через несколько лет. И почти с тем же успехом. Нервы продажной женщины оказались крепче, поэтому проститутка просто сошла с ума, но, поверьте, это небольшое утешение!

А потом последовал длинный период полного одиночества. За это время я успел стать разящей десницей нашего королька и заработать целое состояние. Не то что бы внешность моя была непривлекательной, нет, поклонницы имелись, и не одна. Придворные дамы смотрели на меня с обольстительными улыбками и как акулы нарезали вокруг широкие круги. У одних – вызывал интерес мой кошелек, у вторых – внешность, у третьих – возможность чужими руками загребать жар из огня. Последние преобладали.

Меня коробили откровенные корысть и жадность, поэтому вел я себя со знатными потаскушками соответственно – как последняя скотина. И не стремился раскрывать свои тайны. Королевский двор – не самое подходящее место для чудовищ. Слишком высока конкуренция – не выжил бы. В конце концов, дамы отстали, отомстив мне весьма нелицеприятными слухами.

Прошло еще несколько лет, и я, наконец, разыскал ту единственную, которая не вызывала у меня отвращения и которой не грозило умереть во время соития от испуга – девушка была слепой.

Ирэн не любила меня, как и остальные женщины. Лежа в объятиях, дергалась от отвращения – на ощупь я тоже был не совсем человек. Но она нуждалась в деньгах и защите, а это именно те вещи, которые легко можно дать. Так мы и держались друг за друга, поощряемые молчаливым одобрением практичной матери Ирэн. Я приходил в маленький домик, жавшийся к краю площади Повешенных, раза три-четыре в неделю и оставался там до утра. Уходя, выкладывал на столик пару золотых, и тяжелый стук монет красил в розовый цвет удовольствия нежные щечки моей любовницы.

Возможно, я был единственным мужчиной в ее жизни, но, скорее всего, в вечера, свободные от моих посещений, сюда заглядывал на огонек более привлекательный и менее опасный господин. Да и плевать! Это как раз меня меньше всего волновало. Я не собирался связывать с Ирэн всю свою жизнь.

Столкновения с другими женщинами обязательно приводили к очередному скандалу или ставили мою жизнь на волосок от гибели. Так что вряд ли эта неизвестная малявка, так неожиданно оказавшаяся у меня на руках, была исключением, особенно если учесть, чем закончились первые сутки нашего совместного пути.

Между тем девочка продолжала на меня смотреть, только теперь ее губы подергивались: кажется, она готовилась зареветь.

– Что не так?! Штаны снял, садись, делай свое дело!

Последние слова я произнес вслух. Девчонка вздрогнула, попробовала присесть, шлепнулась в мягкую пыль и окончательно разревелась.

Ругая почем зря короля, себя, вампиров и сгинувших помощников, я порылся в памяти и вспомнил, как поступают женщины с младенцами, если тем приспичило по нужде. Перехватив ребенка под коленки, пристроил, как сумел, надеясь, что дело обойдется без подтирания задницы. Представляю, как я смотрелся со стороны: лучший наемный убийца королевства, лучший охотник за нежитью, самый опасный человек, после короля само собой – высаживает малышню на горшок… Самому обделаться можно от смеха.

Увидел бы кто эту дивную картину – и наработанная годами упорного труда устрашающая репутация в одно мгновение развеялась бы в прах.

Поблагодарив богов за то, что обошлось без подтирания, я завязал девчонке тесемки штанов, одернул рубашку и выпрямился – мне стало любопытно, что малявка предпримет, если не взять ее на руки. Девчушка простояла спокойно несколько секунд, потом подняла руки и обиженно выпятила нижнюю губу, готовясь зареветь. Вопли младенца в ночном лесу были совершенно лишними, так что девочка снова оказалась на руках. В душе шевельнулась симпатия к малышке – характером Ирия ее не обидел, умеет добиваться своего, я таких людей ценю.

Между тем «задание» повозилось и спокойно заснуло, крепко обхватив мою шею.

Я же шагал по дороге и размышлял, за каким демоном потребовалась королю эта пигалица? И чем она для него так важна, если он подрядил именно меня для выполнения простого задания? Правда, с каждым шагом меня все больше одолевали сомнения: задание было не таким простым, каким показалось, раз я успел потерять всех своих людей.

Почти с первых же дней службы у правителя моей дорогой родины, довольно большого королевства Наорг, я хорошо усвоил несколько прописных истин.

Мой работодатель никогда и ничего не делает просто так – это раз.

Несмотря на жадность, за особые поручения он платит прилично, умея хорошо считать грядущую выгоду, – это два.

Оплата всегда прямо пропорциональна грядущей выгоде – это три.

Душа короля чернее и страшнее моего неизвестного облика, поэтому надо всегда оставаться настороже и блюсти собственные интересы, – это четыре.

Последнее задание должно было сделать меня богаче на пятьсот золотых, а это, в свою очередь, становилось довольно опасным для здоровья. Я успел заметить, что особо богатые или влиятельные граждане нашего королевства в один прекрасный день объявлялись нежитью, кровопийцами, ужасными и гнусными вампирами, и как следствие с ними требовалось покончить. А кого можно отправить на такое благородное, но опасное дело? Правильно – меня. Вот я и избавлял.

Самое интересное, что граждане действительно оказывались вампирами и кровососами, жаждущими смерти добропорядочных подданных его величества, и я свято верил в их виновность, пока случайно приказ короля не догнал меня рядом с поместьем очередного «заказа». Каково же оказалось мое изумление, когда я застал там настоящую бойню!

Бедный граф из последних сил оборонялся от наседающих на него вампиров, защищая себя и единственного уцелевшего наследника.

Приказ я выполнил буквально: велели уничтожить нежить, она и уничтожена! А графу посоветовал как можно скорее исчезнуть, прихватив с собой сына, золото и ценные мелочи, иначе он в следующий раз точно станет вампиром, и мне придется закончить дело. Граф оказался сообразительным малым и предпочел долгую жизнь инкогнито за границей скорой смерти в родном отечестве. Король добавил в свою копилку богатые урожаем пашни и пару тысяч крестьян, а я приобрел должника и верного друга (это он так считал), да еще трезвый взгляд на методы правления наиблагороднейшего Фирита Пятого, господина нашего славного королевства.

К слову сказать, с настоящими носферату я пару раз сталкивался в узких секретных ходах королевского дворца. Лица упырей прикрывали плотные маски, а сопровождающим служил личный секретарь его величества, та еще сволочь.

Встреть я нежить где-нибудь на улице или хотя бы без почетного «эскорта», клянусь, обезглавил бы в один момент, а так – пришлось пропустить. Я ведь не герой, в принципе меня заботит только одна вещь – как уберечь свою шкуру и дожить до глубокой старости. В последние пару лет мою душу стали одолевать сильные сомнения по этому поводу, а способствовал сомнениям все тот же Фирит – работодатель, король и удивительная скотина, которую не грех было удушить еще в люльке. Думаю, придется уделить его особе больше внимания, но вообще-то неплохо начать с себя. Когда еще выдастся случай спокойно проанализировать собственную жизнь?

Я перехватил неудобную ношу другой рукой, в очередной раз проклял конокрадов, заставших нас врасплох две ночи тому назад, и углубился в воспоминания.

Если верить официальным документам, скрепленным фамильной печатью и витиеватой подписью слуги Ирия, я родился в семье мелкопоместного дворянина на задворках нашего королевства, прямо у границ Великой пустоши, и мог с гордостью носить свое имя: Дюсанг Лирой Тилн из рода Ремари. На самом же деле… На самом деле я, несомненно, имел прямое отношение к этой славной фамилии, но… как бастард, прижитый незамужней девицей Лирой на стороне. Официальный отец приходился мне на самом деле дядей. У него как раз приблизительно в это время умерла родами жена. Ребенок тоже не выжил. Разница в возрасте между младенцами оказалась несущественной, а потому одного успешно заменили другим. Сделано это было не из великой любви к племяннику, а по причине бесплодности дяди, перенесшего за месяц до моего рождения болезнь, которая поставила жирный крест на его дальнейшем размножении.

Может, кому-то поначалу и показалось странным, что наследника прячут от посторонних глаз, однако вслух это не обсуждали. А когда видимая разница в три месяца сгладилась и младенца выставили в люльке для всеобщего обозрения на широком крыльце господского дома, вопросы отпали сами собой.

От меня правду скрывать не стали по двум причинам: во-первых, дядя не смог принять меня до конца в роли сына, а во-вторых… я прекрасно сам все помнил, начиная с момента рождения. Еще одна особенность нечеловеческой сущности, не самая необходимая, кстати, я точно предпочел бы забыть, как мать на следующий день после родов пыталась утопить младенца (то есть меня) в отхожем месте. Может, именно поэтому мне все время кажется, что наша жизнь – сплошное дерьмо?

Сразу после покушения на убийство собственного сына девица Лирой сбежала из отеческого дома в неизвестном направлении, бросив ребенка на произвол судьбы, и больше им не интересовалась. Долгое время я мечтал ее встретить, сначала для того, чтобы мама увидела, каким хорошим растет ее сын, и полюбила меня. Потом, когда уже вырос из детских штанишек, хотел задать родительнице всего два вопроса. Первый: «За что?!» – и второй, как легко догадаться: «Кто мой отец?!» Причем с возрастом первый вопрос как-то потерял актуальность, зато во втором прибавилось восклицательных знаков. Только сдается, мамочка удрала, чтобы на него не отвечать.

Отец… скорее всего, именно ему я и обязан своими странностями; с материнской стороны вроде бы страшные легенды ни за кем не тянулись: с фамильных картин на меня взирали обычные, низкорослые, пухленькие предки, главным достоинством которых всегда являлись увесистый кошелек и способность к коммерции, что немного странно для дворян. Мать тоже не выбивалась из общего строя: кругленькая девушка с пышной грудью и мечтательными, томными, как у коровы, глазами. Думаю, именно склонность грезить наяву и привела ее к такому плачевному финалу.

Я вырос достаточно высоким, худощавым и гибким, как хлыст. Волосы черные, как у матери, глаза темно-серые, кожа смуглая – это, вероятно, от отца. В общем, внешность как внешность – не урод, но и не красавец. Выдающимися умственными способностями в детстве не блистал, учился спустя рукава, особенно если это касалось религиозных трактатов. Энтузиазм вызывало только военное дело, коему я и предавался с великой радостью, благо у дяди имелась собственная дружина. Без нее жизнь в приграничье не стоила бы и ломаного гроша. Так что в пятнадцать лет я не сильно отличался от остальных отпрысков нашего дворянства, до той минуты, пока судьба не занесла меня к вдовушке на сеновал.

Странную смерть женщины дяде удалось замять, а «источник неприятностей» срочно услали жить в столицу, подальше от родного гнезда и его обитателей (у меня хватило ума рассказать правду!). Впрочем, ради справедливости надо отметить – без средств к существованию родные отпрыска не оставили, высылали с оказией ровно столько, чтобы наследник не оказался на улице и не сдох от голода, но за это я на дядю не в обиде. Резкий переход от домашней обеспеченной жизни к суровой действительности быстро убил во мне наивного лопуха и научил зарабатывать деньги.

Сначала я подвизался натурщиком. Потом, после пары удачных поединков с сочинителями неудачных шуток в мой адрес, получил другое предложение: стал кампиону. Учил знатных мальчишек всему, что умел сам: бою на мечах, метанию ножей, использованию в защите всего, что под руку попадется. Потом меня позвали в телохранители важной персоны, а после одного небольшого происшествия, в котором я сумел отразить нападение трех хорошо обученных убийц, стали платить за качественно исполненные личные поручения его величества. Судя по тому, как быстро поступило предложение сменить господина, засланные убийцы состояли на службе у короля. К слову сказать, моего бывшего хозяина нашли мертвым через месяц после того, как я ушел. По-своему его было жалко: хороший человек, правильный, чем, вероятно, и вызвал недовольство у правителя Наорга.

Как я уже говорил, Фирит Пятый – не самый достойный представитель рода человеческого. Ну да мне с ним с одной тарелки не есть, переживу как-нибудь и его злобу, и его жадность, и его коварство. Главное – платит исправно, сполна, и на дела, противоречащие чести, не посылает. Чувствует, что могу спокойно плюнуть на золото и исчезнуть так же быстро, как появился.

В общем, если сделать из моей короткой жизни вывод, – живу я неплохо. Многие позавидовали бы. Впрочем, нашлись бы и такие, кто пожалел – один как перст, никто не тревожится, не ждет, не любит. Я понимаю, трудно питать нежные чувства к существу, которое само себя ненавидит, так что не претендую на чужую привязанность. Зато и моей никто похвастаться не может. Не человек – волк-одиночка.

Стоило мысленно помянуть серых охотников, как недалеко раздался заливистый вой, прервавший размышления. Волчья стая вышла на ночную охоту. Охота – это хорошо, если она идет не на тебя.

Я остановился, соображая, что делать дальше. Бежать смысла не было, все равно звери быстрее, да и не по нутру мне такое решение. Придется сражаться, надо только девчонку пристроить в безопасное место. Только где его найти в ночном лесу? На дерево не посадишь, мала еще, свалится. А вот под дерево…

Я огляделся по сторонам. В лесу с выбором деревьев проблем нет, быстро нашлась пушистая разлапистая елка. Ее колючие ветки опускались до самой земли, образуя укрытие. С тыла ель прикрывал колкий густой терновник. В самый раз!

Я легонько потормошил девочку, она открыла глаза и уставилась на меня, часто моргая, как совенок.

– Надо спрятаться! – коротко приказал я, осторожно отвел в сторону ветку и сунул ребенка в образовавшуюся щель.

Девчушка оказалась на диво сообразительной – мышью юркнула вниз и сразу отползла в глубину. Мне даже показалось, что она старается не дышать.

Вот и умница!

Не успел порадоваться разумности малышки, как на дорогу вылетело несколько крупных северных волков. Их светлые пушистые шкуры матово серебрились в свете двух лун. В другое время обязательно полюбовался бы на редкое зрелище, но сейчас красота животных меня не радовала.

Волки сделали несколько больших прыжков и остановились, вздыбив холки, низко наклонив широколобые головы.

– Отх-дай! – коротко пролаял вожак.

На мгновение я онемел. Ну чего угодно можно ждать от диких зверей, только не властного «отдай!». А может, это вовсе не волки? Чтобы проверить догадку, я так же коротко поинтересовался:

– Кого?

– Ди-тя!

Сложно передать человеческую речь неприспособленной для разговора звериной глоткой, но вожаку это удалось. Хотя, если уж говорить точно, оборотней трудно назвать животными. Они нежить, как вампиры. И разговор с зубастыми тварями у меня такой же, как с любыми другими упырями.

Я отвел в сторону меч, открываясь врагам, и с притворной добротой предложил:

– Возьми!

Двигались оборотни быстро, гораздо быстрее, чем их лесные братья, но и я парень не промах. Когда вервольфы кинулись вперед всей сворой, успел шагнуть в сторону и располосовать шею вожака. Вой и рычание огласили ночную тишину, другие, более мирные, звуки словно закрылись в ракушки – лес настороженно прислушивался, ожидая исхода драки.

Второго волка я рубанул уже в прыжке, он рухнул и забился в предсмертной судороге, оставляя глубокие борозды в мягкой земле. После его гибели справиться со следующей парочкой не составило особого труда, даже не потребовалось преображаться. Только один противник успел зацепить мою руку клыками, пропоров хорошую куртку. К счастью, до тела он не добрался, иначе пришлось бы срочно бежать до ближайшей ведьмы и проводить очень болезненную процедуру.

Я еще немного постоял, прислушиваясь, а потом пошел рубить головы. Необходимо было закинуть их подальше от дороги, хорошо бы совсем утопить, но желания рыскать по незнакомому лесу в поисках озера или реки не возникало. Придется просто зашвырнуть «трофеи» подальше, а то ведь вервольфы такие твари, нельзя оставлять их просто так, иначе на следующую ночь снова придется встречать гостей.

Пока я отделял волчьи головы от туловищ и скидывал их в общую кучу, застряв у трупа вожака, с которого для начала пришлось снять клепаный ошейник, девчонка выбралась из своего тайника. Я слышал ее возню, но головы не поворачивал, поэтому открывшаяся взору картина стала полной неожиданностью. Маленький несмышленыш, сопя на весь лес, пытался приставить отрубленную голову одного из оборотней обратно к телу! Не успел я сделать и пары шагов, как случилось нечто не укладывающееся в мои представления ни об оборотнях, ни о людях, ни уж тем более – о детях. Отрубленная голова с хрустом встала на место и приросла прямо на глазах!

Добраться до ребенка раньше ожившего вервольфа я никак не успевал! Да это и не потребовалось. Зверь с тихим поскуливанием помотал из стороны в сторону приросшей головой, потом поднялся и шатающейся неровной рысью поплелся в лес! Но главное, могу поклясться, он превратился в самое обычное животное! Против настоящих волков я ничего не имел, поэтому мешать не стал, позволил себе роль наблюдателя. Интересно было смотреть, как срастаются на глазах мышцы и кости, закрываются раны, а в мертвых глазах появляется огонек жизни.

После чуда воскрешения вопросов по поводу личности малышки только прибавилось, зато стало понятно, почему на ребенка объявили охоту и зачем он понадобился королю. Правда, вместо пасторальных сюжетов с принародным воскрешением умерших в голову лезли ужасы с болезненным умерщвлением и последующим оживлением врагов короны. Думается, повторять этот процесс его величество мог бы до бесконечности.

Одно не укладывалось в нарисованную воображением картину – вампиры. Им-то подобное чудо до одного места. Вампирам и мертвым неплохо. Это только в балладах бродячих менестрелей кровопийцы мечтают снова стать людьми, в жизни все по-другому. Нет у них особых мечтаний, зато имеется избыток неутолимых голода и жажды. А менестрели и поэты – просто прирожденные лгуны и пустые мечтатели. Они все пытаются приукрасить, сочинив пару слезливых баллад о великой любви вампира к девушке и наоборот. Любви, делающей нежить благороднее и дарующей ей душу. Ну или о вожделении вампиров и оборотней к человеческим красавицам и красавцам. Все это сплошное вранье. Не дано монстрам того, чего люди сами толком не умеют! Я говорю про любовь, да и про вожделение тоже. Хотя смотря что подразумевать под словом «любовь». Я мясной пирог тоже люблю. Так вот у вампиров и оборотней обычный человек вызывает приблизительно те же чувства, что у меня хорошо приготовленное блюдо.

К еде, несомненно, можно вожделеть, но опять-таки не так, как поют о том менестрели. С едой совокупляться не принято ни у нас, ни у нежити. Хотя среди людей все же встречаются отдельные извращенцы, да разве стоит о них говорить?

Так чего хотят от человеческого ребенка дохлые поганцы?

Малявка, не ведая, сколько сомнений и дум вызывают она сама и ее поступки, потихонечку переходила от одного бездыханного зверя к другому. Казалось, все происходит само собой, без всяких вмешательств со стороны. Девочка просто подтаскивала за уши голову к туше, садилась рядом с мертвым зверем, держала ладошку на шее дохлой нежити и с любопытством наблюдала за тем, как стягивается располосованная плоть. А потом, когда очередной волк оживал и убегал прочь, под спасительный полог леса, хлопала в ладоши. После того как трупы закончились, девчонка обратила внимание на меня. Она требовательно протянула руки, и я снова превратился в носильщика.

Небо уже окрасила розовым разгоревшаяся заря, когда мне наконец удалось нагнать обоз торговца. На одном из его возов мы и добрались до столицы Наорга – Луаны. Ни оборотни, ни вампиры по пути больше не попадались. Купец оказался на диво молчаливым, даже не поинтересовался, куда делись мои воины и откуда взялся ребенок. Малышка, на счастье, больше своей необычности не выказывала – никаких воскрешений и прочих чудес. Внешне она ничем не отличалась от других детей. Вырастет, скорее всего, красавицей не назовешь. Слишком светлые глаза, слишком широкий рот, слишком умный взгляд, особенно для ее возраста – с виду девчонке не больше трех лет. А если учесть, что она еще и немая, то шансов на удачное замужество совсем немного. Хотя нет, последнее обстоятельство, скорее, в ее пользу. Во всяком случае – для многих мужчин женская немота достоинство, а не порок. Вот только о каком замужестве может идти речь, если малышке предстоит вырасти при дворе? Хорошо, если доживет до совершеннолетия.

В нашу столицу – город, где жались друг к другу тысячи домов, разделенных узкими улочками, мы добрались затемно. Ворота стражники открыли, несмотря на позднее время. Личная подпись и печать его величества на пергаменте с приказом пропускать подателя сего документа в любое время суток сослужили хорошую службу.

Сонные караульные не остановили даже повозки купца, которого я объявил своим спутником. Это была небольшая благодарность с моей стороны за оказанную помощь, не совсем бескорыстная, впрочем: тащиться по городу ночью пешком не хотелось.

Мой дом находился в квартале ремесленников. Так уж получилось. Еще в начале своей карьеры я снял тут комнату, потом весь дом, а затем вовсе его выкупил. Возможность позволить себе огромный особняк ближе к дворцу, в Белом городе, месте обитания аристократов, появилась у меня давно, но вопрос о переезде даже в мыслях не возникал. Зачем? Чтобы за каждым шагом следили лишние глаза?

Нет уж. У мастеровых спокойнее. Большинство моих соседей загружены работой с утра до вечера, хотя любители поглазеть из окон находятся. Любопытство – распространенный порок, с которым человечество расстанется в последнюю очередь.

Самым главным достоинством моего домишки я считал близость соседских крыш, по которым через мансарду можно было ускользнуть от нежелательных гостей. И хотя случая воспользоваться «верхним» путем пока не возникало, это обстоятельство сыграло решающую роль при выборе жилья. Маловат, конечно, домик: всего четыре комнаты, но мне хватает. Главное – есть спальня, кухня и мыльня. Опять-таки дворик с конюшней имеется. Вот только с лошадьми мне, как с напарниками, не везет, вечно с ними что-то происходит. После пятой по счету гибели коня его величество порекомендовал больше не брать лошадей из казенных конюшен. Теперь приходится тратить собственные деньги.

Ключ легко повернулся в замке, и я открыл дверь. Слуг не держу, не люблю лишних бездельников и соглядатаев в своей «крепости». Вполне хватает соседки, вдовы цирюльника, которая убирает мой дом, ее сын приглядывает за конями и двором (хотя это слишком громкое название для куска земли шириной в пятнадцать шагов).

Устроив малышку спать на своей кровати, я согрел воды в мыльне и наконец стер всю грязь, которая пристала ко мне в дороге, словно вторая кожа. Вместе с грязью смылась накопившаяся усталость, так что я вернулся в гостиную свежий и сияющий, словно новенький золотой. Спать расхотелось, и мне пришло в голову устроиться у камина с бокалом вина – поразмыслить о предстоящем визите во дворец. Но стоило сделать первый глоток, в дверь забарабанили.

Этот яростный стук был хорошо знаком. Так колотить в чужую дверь осмеливался только один человек – прекрасная Танита, молодая жена соседа аптекаря.

Я вздохнул: вожделенный отдых летел в преисподнюю к Мо, опять предстояло полночи разнимать разругавшуюся парочку. В итоге соседушки помирятся и потом хорошо развлекутся в постели, а я в очередной раз почувствую себя последним идиотом, влезшим не в свое дело. У меня даже имелось подозрение, что они специально сторожили, когда я вернусь из очередной отлучки, потому что стоило разжечь камин и устроиться в кресле, как скандалисты по очереди возникали на пороге.

Я обреченно распахнул дверь, и в комнату влетела растрепанная и ревущая во весь голос Танита. Ее лицо густо цвело ярко-красными пятнами, которые при ближайшем рассмотрении оказались следами от укусов. Молодка кинулась мне на шею, уткнула в камзол разукрашенное лицо и в голос заревела:

– Он меня избил! И покусал!

Почти любой мужчина на моем месте, глядя на безутешную красотку, немедленно рванул бы бить морду мерзавцу, посмевшему поднять руку на женщину, но только не я… Я в очередной раз от души посочувствовал парню.

Соседа звали Агаи, до недавних пор его жизнь текла на удивление размеренно и спокойно. Этот скромный молодой человек, компаньон и главный помощник аптекаря, трудился с утра до вечера не покладая рук. Миловидный парень с удивительно красивыми глазами густого зеленого цвета и очень добрым взглядом у всех вызывал симпатию. На меня облик юноши неизменно навевал мысли о древности человеческого рода, уж очень утонченными и породистыми были черты его лица.

Но на свою (и мою, очевидно, тоже!) беду на осеннем празднике урожая Агаи привелось увидеть дочь торговца маслом, хорошенькую Таниту, и по уши влюбиться в нее. Его не смутило, что девушка выше ухажера на полголовы, что ее плечи чуть уже его собственных и что при желании она легко согнет аптекаря в бараний рог. Разве способен думать о таких мелочах влюбленный мужчина? Вот и Агаи не думал. Тем более что возлюбленная была диво как хороша. Густые светлые волосы Таниты свободно падали на плечи, форме которых могла позавидовать богиня. Большая и опять-таки совершенная грудь, тонкая талия, красивые сильные руки, осанка королевы, крепкие стройные ноги – ни один мужчина не прошел бы мимо таких прелестей. А чего стоил горячий взор? А страстный рот? А прелестный, ровный цвет лица? Всего было достаточно, чтобы покорить сердце юноши, но боги настолько расщедрились к женщине, что дали ей в довесок ничем не прикрытую чувственность и какую-то дикую страстность. В общем, если убрать все дифирамбы, для описания Таниты хватило бы трех слов – она была неотразима.

Но, как это обычно бывает, сильного соперничества боги не терпят, поэтому они пожалели для девушки всего одной, но очень важной вещи – ума. Папаше Таниты следовало сбагрить ее в детстве посольству степной Ингахии, где женщины ни в чем не уступают мужчинам. Из Таниты получилась бы отличная воительница. Но на нашу с Агаи беду он до этого недодумался.

Итак, мой сосед влюбился, стал ухаживать и через полгода привел вожделенную женщину в свой дом. И вот тут-то началось… Девица оказалась на удивление стервозной, устраивала молодому супругу скандалы по малейшему поводу. Говорила с ним, как с нелюбимой собакой, ничуть не стесняясь посторонних. Потом начала драться, а юноша додумался сопротивляться.

В результате прелестный носик Таниты стал смотреть немного влево, а у Агаи на лице появился длинный шрам от виска через всю щеку, который он мне объяснил падением на улице. Удачное оказалось «падение»: направь его жена нож чуть в сторону, парень остался бы без глаза. Вот и сегодня, если судить по укусам на щечках молодки, Агаи пришлось защищать свою жизнь. Интересно, ему это удалось?

В дом снова постучали. Не слушая истеричных воплей красавицы, я распахнул дверь.

Так и есть, мои догадки оказались верны. Судя по количеству заливавшей молодого человека крови, на этот раз его пытались лишить уха.

Красная влага непрерывно стекала из раны, окропляя все вокруг, но Агаи, казалось, этого не замечал. Он смотрел тоскливым взглядом побитой собаки на жену и пытался улыбнуться.

– Танита, пойдем домой. – Умоляющий тон юноши разжалобил бы и камень.

Танита сначала возмущенно фыркнула, но потом в ее взгляде мелькнуло что-то напоминающее сострадание, она утерла слезы, встала, обняла покалеченного супруга за плечи и вывела вон.

На этот раз представление оказалось на удивление коротким, наверное, основную его часть разыграли дома.

Вспомнив, как кокетливо выгибала стан и оголяла ножку в кресле драчунья, я пообещал себе, что в следующий раз, когда она явится меня соблазнять, отказываться не стану! Так и быть, сделаю один раз бесплатно хорошее дело для ближнего. Надо как-то спасать незадачливого парня, ведь добровольно влюбленный безумец с Танитой не расстанется, и в один прекрасный день женушка попросту его убьет.

Я посмотрел на залитый кровью ковер, выругался и отправился спать. Удовольствие от возвращения домой было безнадежно испорчено.

Глава вторая

Утро началось с требовательного стука в дверь. Он возник еще во сне и не прекращался до тех пор, пока я не вынырнул из уютных объятий феи Грезы и не пошел открывать дверь. Личный посыльный его величества Фирита Пятого отработанным движением сунул мне в руки запечатанное красным воском письмо, лихо щелкнул каблуками, поклонился и отправился обратно.

Занавеска в доме напротив чуть шевельнулась.

Ох уж эти соседи! Вместо того чтобы спокойно спать, они изводят себя любопытством! А ведь любопытство обычно ходит парой с расплатой за него. И почему только люди постоянно об этом забывают?

Я, зевая во весь рот и растирая ладонью сонную физиономию, вскрыл письмо прямо на пороге. Невероятно… Неужели солнцеликий собственноручно изволили трудиться? Похоже на то – почерк Фирита. Странно, необъяснимо… Что случилось с моим ленивым господином?

Нет, а все-таки мерзавец наше величество: поднял меня в шесть утра, а встречу назначил на час дня! Любит он пакостить, как по мелочам, так и по-крупному. Правда, на этот раз ранний подъем сослужил хорошую службу: я вспомнил о голодном младенце и пошел на кухню посмотреть, что там имеется из еды. Вроде как вдовица обещала прикупить продуктов. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил на кухне свою подопечную! Девчонка залезла на стол с ногами и, зажав в обеих руках по куску хлеба и сыра, уминала их за милую душу.

Надо же, какая похвальная самостоятельность… Не иначе малышка привыкла заботиться о себе сама. Отлично, одной проблемой меньше – не надо кашу варить. Я, конечно, готовить умею, при моих скитаниях без этого не обойтись, но если есть выбор, предпочитаю, чтобы кормили меня.

Пользуясь моментом, решил как следует рассмотреть девочку. Должно же в ней оказаться что-то особенное, что заставляет гоняться за ней моего короля, вампиров и оборотней. Конечно, если не брать в расчет целительский дар малышки. Жалко, я не маг и не владею умением видеть человеческую (или нечеловеческую) суть.

Беглый осмотр ничего не дал. Ребенок как ребенок. Года три, не больше. По всей видимости, из бедной семьи: и одежка ветхая, и голову брили наголо приблизительно месяцев шесть тому назад. Значит, или не было денег на хорошего цирюльника, или в волосах завелись насекомые, что тоже не являлось признаком достатка и благородного происхождения. Дворянин никогда бы не позволил так обезобразить свою дочь, а потащил бы ее к лекарю или колдуну.

Что еще… Кожа светлая, волосы и брови темные. Глаза странного серовато-серебристого оттенка, но мало ли чего на свете не бывает, вон у нашего короля они откровенно фиалковые.

Нет, внешность не выдавала особенностей девочки.

Эх, расспросить бы ребенка… Но и это не получится – немая ведь.

Так и не сумев сделать хоть какие-то полезные для себя выводы, я повел девчонку во дворец.

Мы шагали по кривым улочкам, порой настолько узким, что соседи, выйдя на свои балконы, могли запросто пожать друг другу руки. Булыжная мостовая чистотой не отличалась, хотя в кварталах мелких торговцев и ремесленников стоки для нечистот вели в закрытые выгребные ямы. Беднота обходилась без них, выливая помои прямо на улицу.

Ближе к Дворцовой площади дома раздвинулись в стороны, освобождая пространство настолько, что на улице свободно разъехались бы две кареты. На балконах выстроились затейливые горшки с яркими цветами, красивые особнячки радовали взгляд ровной, выкрашенной в разные оттенки штукатуркой. Высокие, увенчанные львами и горгульями заборы огораживали ухоженные сады.

Знать, в отличие от меня, предпочитала селиться ближе к светлым очам правителя.

Ну а центром и бриллиантом Луаны по праву считался королевский дворец. Прямые аллеи, расчерченные четкими геометрическими узорами, украшенные причудливо выстриженной живой изгородью и крупными цветами, вели к парадной лестнице. Само здание построил отец Фирита, до этого короли обходились скромным, мрачноватым замком, ныне подаренным жрецам Ирия, верховного правителя божественного пантеона.

Пустовато сегодня было в саду: ни дам, ни кавалеров. Не иначе как его величество с утра изволил гневаться. В такие дни придворные предпочитали отсиживаться по своим апартаментам, чтобы, с одной стороны, глаза лишний раз не мозолить, а с другой – их легко можно было найти.

Девчонка с любопытством глазела по сторонам, едва поспевая за мной, и руки не отпускала. У самых королевских покоев мы расстались. Я отправился на аудиенцию, оставив ребенка в маленькой комнате без окон – так пожелал король. Он у нас детей не особенно жалует, вот и на этот раз решился обойтись без смотрин. Выглядел его величество превосходно – глаза буквально сияли от удовольствия. Он улыбнулся и махнул в мою сторону надушенным платочком:

– Рассказывай, Дюс, о своих приключениях.

Рядом с его величеством, чуть согнувшись в подобострастном поклоне, стоял секретарь с бумагой и чернильницей.

Я послушно открыл рот. Это был первый этап допроса с пристрастием, которому меня подвергали после каждого выполненного задания. Еще предстояло сочинить письменный доклад. Скорее всего, не один. Потом доклады тщательно сверят с исписанными секретарем листками.

Наш хитроумный правитель тратил уйму времени на поиск следов измен и обмана.

Все-таки странный государь достался Наоргу. Внешне – прекрасен, как божество (имелся, кстати, соответствующий слух о том, что король сын бога, его, насколько я знаю, пустил сам Фирит). Высокий, хорошо сложенный, с миндалевидными глазами незабываемого фиалкового цвета, с золотистыми локонами до лопаток и лукаво изогнутым ртом, он действительно походил на юного бога. Невинного и милосердного.

Но внутри испорченный юноша был чернее самой грязной клоаки, словно в душу к нему сливались нечистоты всего мира. Каждый раз, когда я смотрел на его величество, мысленно задавал себе один и тот же вопрос: «Почему вся эта грязь никак не отражается на лице?!!»

Так не бывает, чтобы порок не оставил своих меток! Жестокость прячется в холодном взгляде, желчность – в опущенных уголках рта, злобу не может скрыть улыбка, но где все это у нашего короля?!! Даже мне, знающему Фирита как облупленного, хотелось верить его лживым глазам, что уж говорить об остальных!

Да… Сумел я найти себе достойного господина…

Мой рассказ уже подходил к концу, когда через неплотно закрытые двери в королевские покои проник отчаянный детский крик. Крик, полный смертельного ужаса и боли. Король побледнел, и охрана сразу же взяла его в плотное кольцо, желая увести подальше от опасности, но его величество с места не тронулся.

– Дюс, иди посмотри! – повелительно указал перстом на выход правитель. Я с охотой подчинился, вылетев за дверь быстрее арбалетного болта.

Посреди маленькой комнаты, похожей на шелковую шкатулку, в луже собственной крови лежал ребенок. Хватило одного взгляда, чтобы убедиться в том, что он мертв. Для того чтобы преставиться, достаточно колотой раны на груди, но убийца подстраховался и буквально открутил малышу голову, развернув ее на триста шестьдесят градусов. Я опустился на корточки и осторожно закрыл мальчишке глаза.

Бедный малыш! Как ты умудрился оказаться в ненужном месте в ненужное время?

Потом украдкой огляделся – надо было извернуться и найти свою подопечную. В том, что она осталась жива, я не сомневался.

Прятаться в этой комнате девчонка не может – потаенные местечки отсутствуют: нет ни громоздких шкафов, ни опущенных до самого пола портьер. Конечно, вполне могло статься, что девочку попросту увели по приказу того же Фирита, но тогда к чему весь этот фарс? И – для кого?

Из приоткрытой двери донесся ровный голос его величества:

– Викки, сходи и ты посмотри, а то ведь умрешь от любопытства.

Я тихо выругался и перетек ближе к выходу в коридоры дворца.

Правитель отправил ко мне своего секретаря! Не доверяет, раз решил добавить «глаза и уши».

Секретарь открыл дверь своим задом и, пятясь мелкими шажками, задвинул тощее тело в комнату. Разогнулся он только после того, как Фирит остался вне поля зрения, зато потом Викки хватило секунды, чтобы оказаться рядом с трупом.

Надо сказать, что повел себя мужчина довольно странно: вместо того чтобы внимательно осмотреть место преступления, любимчик короля схватил левую руку погибшего, шустро задрал рукав куртки и, как мне показалось, облегченно перевел дух. Затем Викки щелкнул крышкой чернильницы, с которой не расставался, наверное, даже во сне, и торопливо принялся выводить на нежной детской коже корявые загогулины. По-другому назвать кривые значки я не мог.

Это необычное поведение второй после повелителя гадины Наорга заставило меня сделать вперед пару шагов, и я чуть было не пропустил момент, когда дверь за спиной стала открываться. На пороге показалась служанка.

Хорошо, что реакция у меня мгновенная.

Пока женщина медленно разевала рот, чтобы завизжать, я успел заткнуть его своей ладонью, вытолкнуть дуреху вон, закрыть за собой дверь, разглядеть, кого служанка держала за руку, а еще достать нож и ткнуть его под ребра паникерши, сопроводив это действие словами:

– Молчи, коли жить хочешь!

У несчастной брызнули слезы из глаз, и она испуганно затрясла головой, обещая повиноваться.

– Уходи, я буду ждать тебя через полчаса у Нового моста. Не убережешь ребенка – разрежу на ремни! – нежно прошептал я на ухо служанке, не сомневаясь, что меня услышат. Потом опустил руки и уже громко сказал: – Иди и займись делом. Нет там для тебя ничего интересного!

Женщина торопливо засеменила по коридору прочь, крепко зажав в ладони ручонку девочки. Та почти бежала, пытаясь приноровиться к шагам взрослого человека, и постоянно оглядывалась на меня. Я успокаивающе кивнул и мысленно пообещал себе выполнить угрозу, если служанка вздумает ослушаться, а потом вернулся на прежнее место. Очень вовремя вернулся.

Секретарь уже прекратил свои загадочные манипуляции с пером и чернилами и, разогнувшись, громко позвал самодержца:

– Ваше величество!

Фирит не заставил себя ждать и тут же объявился на пороге. Он неторопливо, словно на прогулке, подошел к убитому ребенку, брезгливо прикрыл рот батистовым платком, постоял, пристально разглядывая тело, а потом сделал нетерпеливый знак рукой. Тот, кому предназначался безмолвный сигнал, понял его сразу: секретарь опустился на колени и вспорол рукав куртки до локтя, явив нашим взорам черную загогулину. Его величество буквально впился в нее взглядом, я тоже сделал пару шагов вперед, стараясь запомнить нарисованный знак.

Что-то мне подсказывало – вечером обнаружу похожий на другой маленькой ручке.

Правитель едва заметно пошевелил пальцами, и «верный» Викки, торопливо послюнявив кусочек ткани, потер отметину. Мне с трудом удалось скрыть усмешку. Секретарь выполнил приказ с таким усердием, словно не он минутой раньше начертал значок. А с другой стороны, о чем беспокоиться, если рисунок застыл намертво? Такие чернила нельзя смыть, свести или стереть, и королевский слуга это отлично знал.

Невыводимые чернила ценились настолько дорого и производились в таких мизерных количествах, что позволить себе подобную роскошь могли только правители, и то не самые бедные. А в Наорге их вовсе под страхом смерти разрешалось иметь только Несравненному Фириту.

В общем, государь даже помыслить не мог о наглом обмане и предательстве со стороны доверенного человека, а потому вполне удовлетворился осмотром. Он вздернул голову, и в фиалковых глазах засиял огонь торжества, который король даже не попытался скрыть. Более того, он с вызовом посмотрел на меня, и я похолодел. Первый раз его величество дал понять, что убийство невинного человека, к тому же ребенка, произошло по его повелению.

Похоже, Фирит решил поставить меня перед выбором: молча проглотить этот факт и быть готовым исполнить любое пожелание государя или принять вызов и приготовиться к смерти, которая обязательно явится или в виде наемных убийц (хотя это маловероятно), или в образе отравленного блюда, или в пропитанном ядом подарке с королевского плеча.

Я задумчиво и скучающе посмотрел на потолок, потом на пол, потом вовсе куда-то в сторону. Как и ожидалось, мой господин намек понял правильно и мелодично рассмеялся:

– Дюс, я вижу, ты устал и нуждаешься в отдыхе! Отпускаю своего верного слугу домой, но жду завтра. Викки подготовит для тебя деньги, приходи в это же время, поболтаем немножко… о твоем будущем.

Я поклонился и направился к выходу. Фирит дал сутки на принятие решения, надо было употребить это время с толком.

Уже в коридоре меня догнал мягкий, как подтаявшее масло, голос секретаря:

– Сир, как прикажете похоронить?

Я остановился и стал медленно надевать перчатки, старательно прислушиваясь к разговору. Речь короля снова сделалась ленивой и тягучей, словно патока.

– Как-нибудь, мне все равно. Главное, чтобы тихо и незаметно.

– Может, сжечь?

Теперь голос Викки переполняла забота об интересах короны.

Так и стоял перед глазами его преданный собачий взгляд, которым он каждый раз одаривал солнцеподобное величество, взгляд, который, как выяснилось, недорого стоил.

Фирит немного помолчал, а потом одобрительно хмыкнул:

– Хорошая мысль. А пепел рассейте. Чтобы даже следов не осталось!

Последнее предложение походило на яростный рык.

Вот это да! Я даже не подозревал, что венценосец может издавать такие звуки. Сильно же его разобрало…

Дальше стоять у дверей было опасно, и я бесшумно удалился, ломая голову над новыми вопросами, а их набралось много.

Чем мог так сильно досадить самодержцу ребенок? Почему потребовалось тащить малыша во дворец? Ведь проще было прирезать по дороге. Какую угрозу для себя видел в ребенке монарх? И какую игру вел его секретарь? Наконец, самое главное – что мне самому теперь делать?

Глава третья

Я покинул дворец в состоянии мрачной сосредоточенности и, почувствовав спиной чье-то навязчивое внимание, немного покружил по городу, чтобы удостовериться – оно не мерещится.

Ощущение прилипшего «хвоста» не ушло.

Ну что ж, обычное дело, за неблагонадежными с точки зрения короля подданными часто устанавливалась слежка, а я на данный момент находился у правителя под подозрением. До завтрашнего дня, во всяком случае.

«Хвост», даже временный, мне был абсолютно ни к чему, а прием по избавлению от оного я продумал давно. Правда, до сегодняшнего дня он не требовался, но, как говорится, все когда-нибудь происходит в первый раз.

Перепрыгнув через сточную канаву, уверенно зашагал по узкой улице в сторону квартала «развлечений», где находился небольшой кабачок по названию «Кабанья голова».

Надо поесть, с утра маковой росинки во рту не держал, ну а потом можно заняться насущными делами.

Трактир встретил нового гостя сытными запахами. Хорошее место – «Кабанья голова». Готовят вкусно, продают недорого. Правда, народ собирается всякий, от профессиональных нищих и воров до зажиточных мастеровых и дворянских сынков с лицами, стыдливо прикрытыми масками, но это ничего… Это мне как раз нравится – можно легко обзавестись полезными знакомствами. Тем более что хозяин трактира управляется с разношерстной публикой очень ловко, не допуская кровавых разборок и драк. Я подозревал, что он не последний человек в «придонном» мире нашей столицы, уж слишком спокойно было в его заведении. В свое время мне довелось оказать трактирщику небольшую, но важную услугу, так что теперь он сам всегда был готов «подставить плечо», хоть и не даром.

Я протиснулся, лавируя среди столов, в свой любимый угол, по счастью свободный, и сел. Разрумянившаяся от работы и мужского внимания дочка трактирщика подскочила сразу:

– Здравствуй, красавчик! Чего желаешь?

– Вкусно и быстро, – приказал я девушке, добавив вполголоса: – Вино принеси из особого заказа.

При последнем слове брови молодки на мгновение ласточкой взлетели вверх, но она тут же улыбнулась, убрала под чепчик кудрявую прядку, кивнула и убежала выполнять заказ. Я прислонился спиной к стене – теперь можно спокойно оглядеться.

Соглядатай устроился у самого выхода, он умело делал вид, что оказался тут совершенно случайно. Если бы кто-то глянул на него со стороны, не обратил бы внимания. Неприметное лицо, простоватое, в меру добродушное, черты смазанные. Ну такие, словно Ирия, создавая его, все наметил, а вот конкретные четкие формы придать забыл. Смотришь на человека – и взгляд скользит, не задерживаясь, потому что зацепиться не за что. Хороший шпион, только вот намерения сияют над его головой яркими оранжевыми всполохами, выделяя из безликой толпы.

М-да, не все качества, доставшиеся по наследству от таинственного родителя, усложняли мне бытие, некоторые помогали выжить.

Передо мной снова мелькнули пышные юбки дочки трактирщика, и на стол с глухим стуком поставили большую тарелку мясного рагу и оловянную кружку. Я принюхался к ее содержимому.

Умница девочка, поняла все правильно – в кружке плескалась чистая родниковая вода.

Я кинул девушке монетку и принялся за еду. Пустой желудок наконец получил свою порцию удовольствия. Мясо оказалось мягким и сочным, хорошо потушенным в красном соусе, овощи не разваренными и в меру солеными. А еще в рагу плавали тоненькие черные пластины восхитительно хрустящих древесных грибов. Они придавали блюду пикантный островатый вкус. И ничего, что еду пришлось запивать не молодым кисловатым винцом, а обычной водой, удовольствия меньше не стало. Будь «Кабанья голова» чуть ближе к моему дому, тут бы и завтракал, и обедал, и ужинал с удовольствием.

Я энергично двигал челюстями, пережевывая еду, но мысли витали далеко. Уж больно озадачили меня последние события. На первый взгляд в них не было никакой логики. Зачем Фириту платить пятьсот золотых наемнику за живого ребенка, если его так необходимо убить? Допустим, что его величество лично хотел убедиться… Увидеть своими глазами знак на руке, чтобы исключить ошибку. Это было вполне в характере короля. Особенно если учесть, что при этом появлялась возможность проверить степень преданности своего слуги – то есть меня. А заодно поставить этого слугу перед выбором. Подтолкнуть к той черте, за которой уже неважно, насколько ты испачкался в дерьме.

Ну что же… Скорее всего, так и есть. Получается, с Фиритом все более-менее ясно: доверяй себе и только себе – вот его принцип. Теперь секретарь… Викки…

В памяти всплыл его жесткий, сосредоточенный взгляд, впившийся в руку мертвого мальчика. И то, как секретарь изменился, посветлев при виде чистой белой кожи.

Вот демон… Чего на самом деле надо этому тощему прихлебателю?

Чем дольше я размышлял о том, что произошло, тем больше убеждался – король и его секретарь на этот раз играли каждый сам за себя. И цели у них были совершенно разные – правитель жаждал смерти мальчишки, а секретарь хотел защитить ребенка. Тогда почему не перехватил добычу раньше Фирита? К чему рисковать? Что-то не получилось? Да, видимо, так: Викки попросту не успел. Значит, я не ошибся: его величество далеко не во всем откровенен со своим слугой. Бедняга Викки даже не знал, что я вернулся! Это объясняет и ранний визит гонца, и труды венценосного писчего.

Ох, ну и нюх у нашего правителя! Ведь ему почти все удалось. Помешала ерунда, маленький выворот судьбы в виде страдающего по горшку ребенка. Кажется, боги берегут немого найденыша. Интересно, а меня тоже берегут? Пока не похоже, раз я исхитрился встрять в смертельную игру двух тварей. Везунчик, Мо шизане… Надо же так попасть!

Но вот почему секретарь пошел против своего обожаемого короля? Или все-таки – не обожаемого? Эдхед то… Змеиный клубок. Куда бы руку ни сунул – отовсюду ядовитые зубы торчат! Хрен разберешься, кто кому служит. А если разберешься – обязательно окажется, что не угадал!

Я отхлебнул воды, пожалев, что это не вино: уж больно хотелось напиться от злости и раздражения на этот дерьмовый мир, в очередной раз повернувшийся ко мне задницей.

Выругался вполголоса:

– Мо шизане!

Брань утонула в трактирном гуле, никто в мою сторону головы не повернул: в зале каждый второй мог претендовать на корону «мастера слова».

Я сплюнул на пол и вздохнул – ничего, выкручусь! Вот тогда и гульну от счастья. А пока, пока попробую предугадать события. Чего мне теперь ждать? Не от его величества – с ним-то все понятно, – а от «спасителя». От Викки. Гонца с полным кошельком? Нож или стрелу в спину? Особо гадостного проклятия?

Я хмыкнул себе под нос – последние два варианта казались самыми вероятными. Конечно, это случится не сегодня. Сегодня Викки рисковать не станет: думаю, он в курсе того, что шпион бродит за мной по пятам. Значит, погодим. Утро, оно… мудрое, говорят. Вот завтра и узнаем. Если не подойдет Викки ко мне во дворце – жди беды. Подойдет… гм… все равно жди беды, просто немного попозже.

Я отвалился от пустой тарелки с видом абсолютно сытого и довольного жизнью человека. Пора убираться. Через полчаса у Нового моста (которому, кстати, уже лет сто), меня будет ждать дрожащая от страха дворцовая прислуга. Я поднялся, демонстративно почесал причинное место и пошел в сторону нужника: там уже околачивался «двойник» – племянник все того же трактирщика. Парень имел схожую фигуру и приблизительно тот же рост, так что, если его закутать в мой плащ и нацепить шляпу, родной дядя обознается, сравнивая.

«Двойник» вернулся на мое место и продолжил трапезничать, приступив к поднесенному сладкому пирогу, а я, с сожалением бросив взгляд на сдобное творение, тихо вышел с заднего хода, где меня уже поджидал закрытый черный портшез.

Этот квартал часто посещали знатные господа, желающие вкусить острых ощущений от общения с простым людом. Порой от подобного «общения» сильно страдали их кошелек, здоровье и имущество, но дворян словно за уши сюда тянуло. Еще бы! Лучшие бордели столицы с экзотическим «товаром» со всех континентов были собраны в районе «Сладких грез». Чтобы как-то обезопасить свою жизнь, «золотая молодежь» приезжала в портшезах, в сопровождении десятка здоровенных лакеев. Именно столько сейчас столпилось вокруг моего экипажа. Немножко серебра, и пока хозяин млеет в объятиях гибкой узкоглазой уроженки далеких Аксайских степей, меня с удовольствием доставят к месту «свидания». И пусть его величество теперь утрется со своим шпионом!

Я прыгнул в резной ящик, украшенный золоченым гербом, задернул плотные занавески, откинулся на сиденье и постучал кулаком по стенке, давая сигнал двигаться.

Придется выйти около городского рынка, там такая мешанина, что потерять можно не только человека, который этого страстно желает, но и того, кто изо всех сил цепляется за вас, стараясь не отстать. Оттуда до Нового моста – рукой подать.

Две нужные мне фигуры я отыскал взглядом сразу же, едва вступил на мост. Женщина жалась к каменной опоре, пытаясь изобразить праздно гуляющую горожанку с ребенком.

Плохая из нее лицедейка. Испуганный вид, с которым она озиралась по сторонам, лишь привлекал ненужное внимание. Девочка, напротив, вела себя так, как положено обычному ребенку: пыталась просунуть голову между каменными балясинами моста, чтобы поглазеть на текущую внизу воду. Я подошел к женщине и коротко кивнул. Глаза служанки были на мокром месте, она с трудом сдерживалась, чтобы не зайтись в плаче.

– Кто он тебе?

И зачем, спрашивается, спросил? От этого вопроса глаза прислуги еще больше повлажнели.

– Племянник, сестра из деревни прислала, чтобы в люди выбился, – чуть слышно прошептала женщина.

Я кивнул, принимая объяснение. Столица каждый год втягивала в свое бездонное чрево сотни малышей, подростков и взрослых, желающих «выбиться в люди». Кое-кому это удавалось, кое-кто до счастливого мига не доживал, остальные становились обычными неудачниками с пустыми душами, сожранными большим городом.

– Куда ты водила ребенка? – Мой вопрос, заданный ледяным тоном, заставил женщину вздрогнуть и торопливо утереть набежавшую слезу.

– Она попросилась по нужде.

Я полез за пояс, и служанка побледнела, как простыня. Несмотря на то что вокруг сновало множество народа, она боялась меня до судорог. Это хорошо, это давало ей шанс выжить.

Я достал кошелек, сунул его в руку несчастной и сказал:

– Забудь, что у тебя был племянник, а твои родственники должны забыть, что у них был сын. И этого ребенка ты тоже не видела. Все поняла?

Женщина дрожащей рукой сунула кожаный мешочек за пазуху и кивнула, не поднимая глаз.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.