 |
|
Популярные авторы:: Joyce James :: Раззаков Федор :: Горький Максим :: Толстой Лев Николаевич :: Азимов Айзек :: Ламур Луис :: Чехов Антон Павлович :: Станюкович Константин Михайлович :: Лавкрафт Говард Филлипс :: Сименон Жорж Популярные книги:: The Boarding House :: Уроки любви :: Чумные псы :: Влюбленный опекун :: Господство женщин :: Повесть об отплате за добро :: Тайна неудачного выстрела :: Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга вторая :: Хопалонг приходит на помощь :: Нежданная любовь |
Когда я вернусь (Полное собрание стихов и песен)ModernLib.Net / Поэзия / Галич Александр Аркадьевич / Когда я вернусь (Полное собрание стихов и песен) - Чтение (стр. 1)
Александр ГАЛИЧ КОГДА Я ВЕРНУСЬ (Полное собрание стихов и песен) «НЕ ГРУСТИ! Я ВСЕГО ЛИШЬ НАВЕК УЕЗЖАЮ…» Трудно писать о поэте, которого не просто любишь, но чьи произведения оказали столь сильное влияние на всю твою жизнь. Еще труднее, если знаешь, что тебе вряд ли удастся свое преклонение перед талантом разложить на профессионально-аналитические составляющие. Да и нужно ли это? Ведь о Галиче – гражданине, поэте, барде, драматурге, актере – уже написаны десятки статей, написаны людьми, близко и хорошо знавшими Александра Аркадьевича, любившими его, написаны искренне и профессионально. Так стоит ли непременно искать еще не сказанные слова? Не лучше ли перелистать страницы журналов и книг и вспомнить те строки, которые наиболее точно, и многосторонне оценивают творчество поэта? И дают портрет его самого – нашего Галича… В Галиче поистине сочетался чеховский идеал человеческой красоты: «и душа, и лицо, и одежда». Его глубоко укорененный И поразительно естественный артистизм сказывался во всем: в быту, в творчестве, в отношении к людям. Всякая дисгармония, касалось ли это этики или эстетики, вызывала в нем мучительное страдание. Мне кажется, что именно это качество его души и характера в конце концов привело этого чистого артиста, поэта, певца в ряды нашего демократического движения. Чуткое к несчастьям «униженных и оскорбленных» сердце Александра Галича не могло спокойно выносить того надругательства над Совестью Человека, которое безраздельно властвует в его стране. Долгим и непростым был путь этого художника от невинных комедий и остроумных скетчей до песен и поэм протеста, исполненных пафоса гнева и боли, от респектабельного положения в официальном Совете писателей до жизненно опасного членства в Комитете Прав Человека, возглавленного в те поры Андреем Сахаровым, с которым Галича до конца жизни связывала самая сердечная дружба. Но тем значительнее и выше прозревается нам сейчас его высокая судьба. Владимир Максимов. («Они и мы», «Континент» #23) Давние знакомые и приятели, слушая песни, поражались: откуда у этого потомственного интеллигента, прослывшего эстетом и снобом, этот язык, все это новое мироощущение? В каких университетах изучал он диалекты и жаргоны улиц, задворок, шалманов, забегаловок, говоры канцелярий, лагерных пересылок, столичных и переферийных дешевых рестораций? Но и самые взыскательные мастера литературы говорили, что этот язык Галича – шершавая поросль, вызревающая чаще на асфальте, чем на земле, – в песнях обретает живую силу поэзии. Корней Иванович Чуковсий целый вечер слушал его, просил еще и еще, вопреки правилам строгого трезвенника сам поднес певцу коньяку, а в заключение подарил свою книгу, надписав: «Ты, Моцарт, – Бог, и сам того не знаешь!» Лев Копелев («Памяти Александра Галича» – «Континент» #16) ПОКОЛЕНИЕ ОБРЕЧЕННЫХ Я ВЫБИРАЮ СВОБОДУ Мы давно называемся взрослыми И не платим мальчишеству дань И за кладом на сказочном острове Не стремимся мы в дальнюю даль Ни в пустыню, ни к полюсу холода, Ни на катере… к этакой матери. Но поскольку молчание – золото. То и мы, безусловно, старатели. Промолчи – попадешь в богачи! Промолчи, промолчи, промолчи! И не веря ни сердцу, ни разуму, Для надежности спрятав глаза, Сколько раз мы молчали по-разному, Но не против, конечно, а за! Где теперь крикуны и печальники? Отшумели и сгинули смолоду… А молчальники вышли в начальники. Потому что молчание – золото. Промолчи – попадешь в первачи! Промолчи, промолчи, промолчи! И теперь, когда стали мы первыми, Нас заела речей маята. Но под всеми словесными перлами Проступает пятном немота. Пусть другие кричат от отчаянья, От обиды, от боли, от голода! Мы-то знаем – доходней молчание, Потому что молчание – золото! Вот как просто попасть в богачи, Вот как просто попасть в первачи, Вот как просто попасть – в палачи: Промолчи, промолчи, промолчи! …Быть бы мне поспокойней, Не казаться, а быть! …Здесь мосты, словно кони – По ночам на дыбы! Здесь всегда по квадрату На рассвете полки – От Синода к Сенату, Как четыре строки! Здесь, над винною стойкой, Над пожаром зари Наколдовано столько, Набормотано столько, Наколдовано столько, Набормотано столько, Что пойди – повтори! Все земные печали – Были в этом краю… Вот и платим молчаньем За причастность свою! Мальчишки были безусы, Прапоры и корнеты Мальчишки были безумны К чему им мои советы?! Лечиться бы им, лечиться, На кислые ездить воды – Они ж по ночам: «Отчизна! Тираны! Заря свободы!» Полковник я, а не прапор, Я в битвах сражался стойко. И весь их щенячий табор Мне мнился игрой, и только. И я восклицал: «Тираны!» И я прославлял свободу, Под пламенные тирады Мы пили вино, как воду, И в то роковое утро, (Отнюдь не угрозой чести!) Казалось, куда как мудро Себя объявить в отъезде. Зачем же потом случилось, Что меркнет копейкой ржавой Всей славы моей лучинность Пред солнечной ихней славой?! …Болят к непогоде раны, Уныло проходят годы… Но я же кричал: «Тираны!» И славил зарю свободы! Повторяется шепот, Повторяем следы. Никого еще опыт Не спасал от беды! О, доколе, доколе, И не здесь, а везде Будут Клодтовы кони Подчиняться узде?! И все так же, не проще, Век наш пробует нас – Можешь выйти на площадь, Смеешь выйти на площадь, Можешь выйти на площадь, Смеешь выйти на площадь В тот назначенный час?! Где стоят по квадрату В ожиданьи полки – От Синода к Сенату, Как четыре строки?! Ать-два, левой-правой, Три-четыре, левой-правой Ать-два-три. Левой, два-три! Отправлен взвод в ночной дозор Приказом короля, Выводит взвод тамбур – мажор, Тра-ля-ля-ля-ля-ля! Эй, горожане, прячьте жен, Не лезьте сдуру на рожон! Выводит взвод тамбур – мажор, Тра-ля-ля-ля! Пусть в бою труслив, как заяц, И деньжат всегда в обрез, Но зато – какой красавец! Черт возьми, какой красавец! И какой на вид храбрец! Ать-два, левой-правой, Три-четыре, правой-левой, Ать-два-три! Левой, два-три! Проходит взвод при свете звезд, Дрожит под ним земля, Выходит взвод на Чертов мост, Тра-ля-ля-ля-ля-ля! Чеканя шаг, при свете звезд, На Чертов мост выходит пост, И, раскачавшись, рухнул мост, Тра – ля-ля-ля! Целый взвод слизнули воды, Как корова языком, Потому что у природы Есть такой закон природы – Колебательный закон! Ать два, левой – правой, Три – четыре, правой – левой, Ать-два-три, Левой, два – три! Давно в музей отправлен трон, Не стало короля, Но существует тот закон, Тра-ля-ля-ля-ля-ля! И кто с законом не знаком, Пусть учит срочно тот закон, Он очень важен тот закон, Тра-ля-ля-ля! Повторяйте ж на дорогу Не для кружева – словца, А поверьте, ей же Богу, Если все шагают в ногу – Мост об-ру-ши-ва-ет-ся! Поколение обреченных! Как недавно, и, ох, как давно, Мы смешили смешливых девчонок, На протырку ходили в кино. Но задул сорок первого ветер – Вот и стали мы взрослыми вдруг, И вколачивал шкура – ефрейтор В нас премудрость науки наук. О суконная прелесть устава – И во сне позабыть не моги, Что любое движенье направо Начинается с левой ноги. А потом в разноцветных нашивках Принесли мы гвардейскую стать И женились на разных паршивках, Чтобы все поскорей наверстать. И по площади Красной, шалея, Мы шагали – со славой на «ты», – Улыбался нам Он с мавзолея, И охрана бросала цветы. Ах, как шаг мы печатали браво, Как легко мы прощали долги!.. Позабыв, что движенье направо, Начинается с левой ноги. Что же вы присмирели, задиры?! Не такой нам мечтался удел. Как пошли нас судить дезертиры, Только пух, так сказать, полетел. Отвечай, солдат, как есть на духу! Отвечай, солдат, как есть на духу! Отвечай, солдат, как есть на духу! Ты кончай, солдат, нести чепуху: Что от Волги, мол, дошел до Белграда. Не искал, мол, ни чинов, ни разживу… Так чего же ты не помер, как надо? Как положено тебе по ранжиру?! Еле слышно отвечает солдат, Еле слышно отвечает солдат, Еле слышно отвечает солдат – Ну, не вышло помереть, виноват. Виноват, что не загнулся от пули, Пуля-дура не в того угодила, Это вроде как с наградами в ПУРе[2] Вот и пули на меня не хватило! Все морочишь нас, солдат, стариной?! Все морочишь нас, солдат, стариной! Все морочишь нас, солдат, стариной – Бьешь на жалость, гражданин строевой! Ни деньжат, мол, ни квартирки отдельной, Ничего, мол, нет такого в заводе, И один ты, значит, вроде идейный, А другие, значит, вроде Володи! Ох, лютует прокурор – дезертир! Ох, лютует прокурор – дезертир! Ох, лютует прокурор – дезертир! – Припечатает годам к десяти! Ах, друзья ж вы мои, дуралеи, – Снова в грязь непроезжих дорог! Заколюченные параллели Преподали нам славный урок – Не делить с подонками хлеба, Перед лестью не падать ниц, И не верить ни в чистое небо, Ни в улыбку сиятельных лиц. Пусть опять нас тетешкает слава, Пусть друзьями назвались враги, – Помним мы, что движенье направо Начинается с левой ноги! «…Два вола, наряженные в арбу, медленно подымались на крутой холм. Несколько грузин сопровождали арбу. – Откуда вы? – спросил я их. – Из Тегерана». – Что везете? – Грибоеда». Опять над Москвою пожары, И грязная наледь в крови, И это уже не татары, Похуже Мамая – свои! В предчувствии гибели низкой Октябрь разыгрался с утра, Цепочкой, по Малой Никитской Прорваться хотят юнкера, Не надо, оставьте, отставить! Мы загодя знаем итог! А снегу придется растаять И с кровью уплыть в водосток. Но катится снова и снова – Ура! – сквозь глухую пальбу. И челка московского сноба Под выстрелы пляшет на лбу! Из окон, ворот, подворотен Глядит, притаясь, дребедень, А суть мы потом наворотим И тень наведем на плетень! И станет далекое близким, И кровь претворится водой, Когда по Ямским и Грузинским Покой обернется бедой! И станет преступное дерзким, И будет обидно, хоть плачь, Когда протрусит Камергерским В испарине страха лихач! Свернет на Тверскую к Страстному, Трясясь, матерясь и дрожа, И это положат, положат в основу Рассказа о днях мятежа. А ты до беспамятства рада, У Иверской купишь цветы, Сидельцев Охотного ряда Поздравишь с победою ты. Ты скажешь – пахнуло озоном, Трудящимся дали права! И город малиновым звоном Ответит на эти слова. О, Боже мой, Боже мой, Боже! Кто выдумал эту игру! И снова погода, похоже, Испортиться хочет к утру. Предвестьем Всевышнего гнева, Посыпется с неба крупа, У церкви Бориса и Глеба Сойдется в молчаньи толпа. И тут ты заплачешь. И даже Пригнешься от боли тупой. А кто-то, нахальный и ражий, Взмахнет картузом над толпой! Нахальный, воинственный, ражий Пойдет баламутить народ!.. Повозки с кровавой поклажей Скрипят у Никитских ворот… Так вот она, ваша победа! «Заря долгожданного дня!» «Кого там везут?» – «Грибоеда». Кого отпевают? – Меня! Баю-баю-баю-бай! Ходи в петлю, ходи в рай, Баю-баюшки-баю! Хорошо ль тебе в раю? Улетая – улетай! Баю-баю-баю-бай! Баю-бай! Но в рай мы не верим, нехристи, Незрячим к чему приметы! А утром пропавших без вести Выводят на берег Леты. Сидят пропавшие, греются Следят за речным приливом. А что им, счастливым, грезится? Не грезится им, счастливым. Баю-баю-баю-бай! Забывая – забывай! Баю-бай! Идут им харчи казенные, Завозят вино – погуливают, Сидят палачи и казненные, Поплевывают, покуривают. Придавят бычок подошвою, И в лени от ветра вольного Пропавшее наше прошлое Спит под присмотром конвойного. Баю-баю-баю-бай! Ходи в петлю, ходи в рай! Гаркнет ворон на плетне – Хорошо ль тебе в петле? Помирая – помирай, Баю-баю-баю-бай! Баю-бай! Не хочу посмертных антраша, Никаких красивостей не выберу. Пусть моя нетленная душа Подлецу достанется и шиберу! Пусть он, сволочь, врет и предает, Пусть он ходит, ворон, в перьях сокола. Все на свете пули – в недолет, Все невзгоды – не к нему, а около! Хорошо ему у пирога, Все полно приязни и приятельства – И номенклатурные блага, И номенклатурные предательства! С каждым днем любезнее житье, Но в минуту самую внезапную Пусть ему – отчаянье мое Сдавит сучье горло черной лапою! Старики управляют миром, Суетятся, как злые мыши, Им по справке выданной МИДом, От семидесяти и выше. Откружили в боях и в вальсах, Отмолили годам продленье И в сведенных подагрой пальцах Держат крепко бразды правленья. По утрам их терзает кашель, И поводят глазами шало Над тарелками с манной кашей Президенты Земного Шара! Старики управляют миром, Где обличья подобны маскам, Пахнут весны – яичным мылом, Пахнут зимы – камфарным маслом. В этом мире – ни слов, ни сути, В этом мире – ни слез ни крови! А уж наши с тобою судьбы Не играют и вовсе роли! Им виднее, где рваться минам, Им виднее, где быть границам… Старики управляют миром, Только им по ночам не спится. А девчонка гуляет с милым, А в лесу раскричалась птица! Старики управляют миром, Только им по ночам не спится. А в саду набухает завязь, А мальчишки трубят «по коням!» И острее чем совесть – зависть Старикам не дает покоя! Грозный счет покоренным милям Отчеркнет пожелтевший ноготь. Старики управляют миром, А вот сладить со сном не могут! Когда в городе гаснут праздники, Когда грешники спят и праведники, Государственные запасники Покидают тихонько памятники. Сотни тысяч (и все – похожие) Вдоль по лунной идут дорожке, И случайные прохожие Кувыркаются в «неотложки». И бьют барабаны!.. Бьют барабаны, Бьют, бьют, бьют! На часах замирает маятник, Стрелки рвутся бежать обратно: Одинокий шагает памятник, Повторенный тысячекратно. То он в бронзе, а то он в мраморе, То он с трубкой, а то без трубки, И за ним, как барашки на море, Чешут гипсовые обрубки. И бьют барабаны!.. Бьют барабаны, Бьют, бьют, бьют! Я открою окно, я высунусь, Дрожь пронзит, будто сто по Цельсию! Вижу: бронзовый генералиссимус Шутовскую ведет процессию. Он выходит на место лобное, «Гений всех времен и народов!» И как в старое время доброе Принимает парад уродов! И бьют барабаны!.. Бьют барабаны, Бьют, бьют, бьют! Прет стеной мимо дома нашего Хлам, забытый в углу уборщицей, Вот сапог громыхает маршево, Вот обломанный ус топорщится! Им пока – скрипеть, да поругиваться, Да следы оставлять линючие, Но уверена даже пуговица, Что сгодится еще при случае. И будут бить барабаны! Бить барабаны, Бить, бить, бить! Утро родины нашей розово, Позывные летят, попискивая, Восвояси уходит бронзовый, Но лежат, притаившись гипсовые. Пусть до времени покалечены, Но и в прахе хранят обличие, Им бы гипсовым человечины – Они вновь обретут величие! И будут бить барабаны!.. Бить барабаны, Бить, бить, бить! Сердце мое заштопано, В серой пыли виски, Но я выбираю Свободу, И – свистите во все свистки! И лопается терпенье, И тысячи три рубак Вострят, словно финки, перья, Спускают с цепи собак. Брест и Унгены заперты, Дозоры и там, и тут, И все меня ждут на Западе, Но только напрасно ждут! Я выбираю Свободу, – Но не из боя, а в бой, Я выбираю Свободу Быть просто самим собой. И это моя Свобода, Нужны ли слова ясней?! И это моя забота – Как мне поладить с ней. Не слаще, чем ваши байки, Мне гордость моей беды, Свобода казенной пайки, Свобода глотка воды. Я выбираю Свободу, Я пью с нею нынче на «ты». Я выбираю свободу Норильска и Воркуты. Где вновь огородной тяпкой Над всходами пляшет кнут, Где пулею или тряпкой Однажды мне рот заткнут. Но славно звенит дорога, И каждый приют, как храм. А пуля весит немного – Не больше, чем восемь грамм. Я выбираю свободу, – Пускай груба и ряба, А вы, валяйте, по капле «Выдавливайте раба»! По капле и есть по капле – Пользительно и хитро, По капле – это на Капри, А нам – подставляй ведро! А нам – подавай корыто, И встанем во всей красе! Не тайно, не шито-крыто, А чтоб любовались все! Я выбираю Свободу, И знайте, не я один! И мне говорит «свобода»: «Ну, что ж, говорит, одевайтесь И пройдемте-ка, гражданин». Галиньке и Виктору – мой прощальный подарок. «…но Идущий за мной сильнее меня…» Уезжаете?! Уезжайте – За таможни и облака. От прощальных рукопожатий Похудела моя рука! Я не плакальщик и не стража, И в литавры не стану бить. Уезжаете?! Воля ваша! Значит – так по сему и быть! И плевать, что на сердце кисло, Что прощанье, как в горле ком… Больше нету ни сил, ни смысла Ставить ставку на этот кон! Разыграешься только-только А уже из колоды – прыг! – Не семерка, не туз, не тройка. Окаянная дама пик! И от этих усатых шатий, От анкет и ночных тревог – Уезжаете?! Уезжайте. Улетайте – и дай вам Бог! Улетайте к неверной правде От взаправдашних мерзлых зон. Только мертвых своих оставьте, Не тревожьте их мертвый сон. Там – в Понарах и в Бабьем Яре, – Где поныне и следа нет, Лишь пронзительный запах гари Будет жить еще сотни лет! В Казахстане и в Магадане Среди снега и ковыля… Разве есть земля богоданней, Чем безбожная та земля?! И под мраморным обелиском На распутице площадей, Где, крещенных единым списком, Превратила их смерть в людей! А над ними шумят березы – У деревьев свое родство! А над ними звенят морозы На крещенье и рождество! …Я стою на пороге года – Ваш сородич и ваш изгой, Ваш последний певец исхода, Но за мною придет другой! На глаза нахлобучив шляпу, Дерзкой рыбой, пробившей лед, Он пойдет, не спеша, по трапу В отлетающий самолет! Я стою… Велика ли странность? Я привычно машу рукой! Уезжайте! А я останусь. Я на этой земле останусь. Кто-то ж должен, презрев усталость, Наших мертвых стеречь покой! 20 декабря 1971 г. Когда – под крылом – добежит земля К взлетному рубежу, Зажмурь глаза и представь, что я Рядом с тобой сижу. Пилот на табло зажег огоньки, Искусственную зарю, А я касаюсь твоей руки И шепотом говорю: – Помолимся вместе, чтоб этот путь Стал Божьей твоей судьбой. Помолимся тихо, чтоб где-нибудь Нам свидеться вновь с тобой! Я твердо верю, что будет так, – Всей силой моей любви! Твой каждый вздох и твой каждый шаг, Господи, благослови! И слухам о смерти моей не верь – Ее не допустит Бог! Еще, ты, я знаю, откроешь дверь Однажды – на мой звонок! Еще очистительная гроза Подарит нам правды свет! Да будет так! И открой глаза: Моя – на ладони твоей – слеза, Но нет меня рядом, нет! Москва. 9 января 1972 г. Посвящается В. Беньяш Вот пришли и ко мне седины, Распевается воронье! «Не судите, да не судимы…» – Заклинает меня вранье. Ах, забвенья глоток студеный, Ты охотно напомнишь мне, Как роскошный герой – Буденый – На роскошном скакал коне. Так давайте ж, друзья, утроим Наших сил золотой запас, «Нас не трогай, и мы не тронем…» – Это пели мы! И не раз!.. «Не судите!» Смирней, чем Авель. Падай в ноги за хлеб и кров… Ну, писал там какой-то Бабель, И не стало его – делов! «Не судите!» И нет мерила, Все дозволено, кроме слов… Ну, какая-то там Марина Захлебнулась в петле – делов! «Не судите!» Малюйте зори, Забивайте своих козлов… Ну какой-то там «чайник» в зоне Все о Федре кричал – делов! – Я не увижу знаменитой Федры В старинном многоярусном театре!.. …Он не увидит знаменитой Федры В старинном многоярусном театре! – Пребывая в туманной черности, Обращаюсь с мольбой к историку – От великой своей учености Удели мне хотя бы толику! Я ж пути не ищу раскольного, Я готов шагать по законному! Успокой меня, неспокойного, Растолкуй ты мне, бестолковому! А историк мне отвечает: «Я другой такой страны не знаю…» Будьте ж счастливы, голосуйте, Маршируйте к плечу плечом, Те, кто выбраны, те и судьи, Посторонним вход воспрещен! Ах: как быстро, несусветимы Дни пошли нам виски седить… «Не судите, да не судимы…» Так, вот, значит, и не судить?! Так, вот, значит и спать спокойно, Опускать пятаки в метро?! А судить да рядить – на кой нам?! «Нас не трогай, и мы не тро…» Нет! Презренна по самой сути Эта формула бытия! Те, кто выбраны, те и судьи?! Я не выбран. Но я судья! Ах, как трудно улетают люди, Вот идут по трапу на ветру, Вспоминая ангельские лютни И тому подобную муру! Улетают, как уходят в нети, Исчезают угольком в золе, До чего все трудно людям в небе, До чего все мило на земле! Пристегните ремни, пристегните ремни! Ну, давай посошок на дорожку налей! Тут уж ясное дело, темни не темни, А на поезде ездить людям веселей… Пристегните ремни, пристегните ремни! Не курить! Пристегните ремни! И такой, на землю не похожий Синий мир за взлетной крутизной… Пахнет небо хлоркою и кожей, А не теплой горестью земной! И вино в пластмассовой посуде Не сулит ни хмеля, ни чудес, Улетают, улетают люди В злую даль за тридевять небес! Пристегните ремни, пристегните ремни, Помоги, дорогой, чемоданчик поднять… И какие-то вдруг побежали огни, И уже ничего невозможно понять, Пристегните ремни, пристегните ремни Не курить! пристегните ремни! Люди спят, измученные смутой, Снятся людям их земные сны Перед тою роковой минутой Вечной и последней тишины! А потом, отдав себя крушенью, Камнем вниз, не слушаясь руля! И земля ломает людям шею, Их благословенная земля. Пристегните ремни! Пристегните ремни! Мы взлетели уже? Я не понял. а вы? А в окно еще виден кусочек земли, 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12 |
|||||||