Когда я вернусь

Мы идем по-четверо, рядами, Сквозь кордон эсэсовских ворон... Дальше начинается преданье, Дальше мы выходим на перрон. И бежит за мною переводчик, Робко прикасается к плечу, "Вам разрешено остаться, Корчак",Если верить сказке, я молчу. К поезду, к чугунному парому, Я веду детей, как на урок, Надо вдоль вагонов по перрону, Вдоль, а мы шагаем поперек. Рваными ботинками бряцая, Мы идем не вдоль, а поперек, И берут, смешавшись, полицаи Кожаной рукой под козырек. И стихает плач в аду вагонном, И над всей прощальной маятой Пламенем на знамени зеленом Клевер, клевер, клевер золотой.
      Может, в жизни было по-другому, Только эта сказка вам не врет, К своему последнему вагону, К своему чистилищу-вагону, К пахнущему хлоркою вагону С песнею подходит "Дом сирот": "По улицам Лодзи, по улицам Лодзи, Шагают ужасно почтенные гости, Шагаю мальчишки, шагают девчонки, И дуют в дуделки, и крутят трещотки... И крутят трещотки! Ведут нас дороги, и шляхи, и тракты, В снега Закопане, где синие Татры, На белой вершине - зеленое знамя, И вся наша медная Польша под нами, Вся Польша..."
      ...И тут кто-то, не выдержав, дал сигнал к
      отправлению -и эшелон Варшава-Треблинка задолго
      назначенного часа,случай совершенно невероятный,
      тронулся в путь...
      Вот и кончена песня. Вот и смолкли трещетки. Вот и скорчено небо В переплете решетки. И державе своей Под вагонную тряску Сочиняет король Угомонную сказку... Итак, начнем, благословясь,... Лет сто тому назад В своем дворце неряха-князь Развел везде такую грязь,
      - 125
      Что был и сам не рад, И, как-то, очень рассердясь, Призвал он маляра. "А не пора ли, - молвил князь,Закрасить краской эту грязь?" Маляр сказал:"Пора, Давно пора, вельможный князь, Давным-давно пора". И стала грязно-белой грязь, И стала грязно-синей грязь, И стала грязно-желтой грязь Под кистью маляра. А потому что грязь есть грязь, В какой ты цвет ее ни крась.
      Нет, некстати была эта сказка, некстати, И молчит моя милая чудо-держава, А потом неожиданно голосом Нати Невпопад говорит:"До свиданья, Варшава!" И тогда, как стучат колотушкой о шпалу, Застучали сердца колотушкой о шпалу, Загудели сердца:"Мы вернемся в Варшаву! Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву!" По вагонам, подобно лесному пожару, Из вагона в вагон, от состава к составу, Как присяга гремит:"Мы вернемся в Варшаву! Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву! Пусть мы дымом растаем над адовым пеклом, Пусть тела превратятся в горючую лаву, Но водой, но травою, но ветром, но пеплом, Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву!"
      А мне-то, а мне что делать? И так мое сердце - в клочьях!
      Я в том же трясусь вагоне, И в том же горю пожаре, Но из года семидесятого Я вам кричу:"Пан Корчак! Не возвращайтесь! Вам стыдно будет в э т о й Варшаве! Землю отмыли добела, Нету ни рвов, ни кочек, Гранитные обелиски Твердят о бессмертной славе, Но слезы и кровь забыты, Поймите это, пан Корчак, И не возвращайтесь, Вам страшно будет в э т о й Варшаве! Дали зрелищ и хлеба, Взяли Вислу и Татры, Землю, море и небо, Все , мол, наше, а так ли?! Дня осеннего пряжа С вещим зовом кукушки Ваша? Врете, не ваша! Это осень Костюшки! Небо в пепле и саже От фабричного дыма Ваше? Врете, не ваше! Это небо Тувима! Сосны - гордые стражи Там, над Балтикой пенной, Ваши? Врете, не ваши! Это сосны Шопена! Беды плодятся весело, Радость в слезах и корчах, И много ль мы видели радости На маленьком нашем шаре?! Не возвращайтесь в Варшаву, Я очень прошу Вас, пан Корчак,
      - 126
      Не возвращайтесь, Вам нечего делать в э т о й Варшаве! Паясничают гомункулусы, Геройские рожи корчат, Рвется к нечистой власти Орава речистой швали... Не возвращайтесь в Варшаву, Я очень прошу Вас, пан Корчак! Вы будете чужеземцем В Вашей родной Варшаве!
      А по вечерам все так же играет музыка. Музыка, музыка, как ни в чем не бывало:
      Сэн-Луи блюз - ты во мне как боль, как ожог, Сэн-Луи блюз - захлебывается рожок! На пластинках моно и стерео, Горячей признанья в любви, Поет мой рожок про дерево Там, на родине, в Сэн-Луи. Над землей моей отчей выстрелы Пыльной ночью, все бах да бах! Но гоните монету, мистеры, И за выпивку, и за баб! А еще, ну, прямо комедия, А еще за вами должок Выкладывайте последнее За то, что поет рожок! А вы сидите и слушаете, И с меня не сводите глаз, Вы платите деньги и слушаете, И с меня не сводите глаз, Вы жрете, пьете и слушаете, И с меня не сводите глаз,
      И поет мой рожок про дерево, На котором я вздерну вас! Да-с! Да-с! Да-с! "Я никому не желаю зла, не умею,просто не знаю, как это делается". Как я устал повторять бесконечно все то же
      и то же, Падать, и вновь на своя возвращаться круги. Я не умею молиться, прости меня, Господи Боже, Я не умею молиться, прости меня и помоги!..
      ------------------------------*) Кадиш - это еврейская поминальная молитва, которую произносит сын в память о покойном отце.
      (294)
      - 127
      К О Г Д А Я В Е Р Н У С Ь
      ...Когда умирают травы - сохнут,
      Когда умирают звезды - гаснут,
      Когда умирают кони - они дышат,
      А когда умирают люди - поют песни!
      Велемир Хлебников
      ...Когда я уезжал из России, я не взял с
      собой никаких бумаг. Ни черновиков, ни
      записных книжек, ничего решительно. Я не был
      уверен, что бумаги мои пропустят, и понадеялся
      на свою память.Память меня не подвела! Но, тем
      не менее, сегодня, сейчас, три года спустя, я
      с великим трудом заставляю себя закончить
      работу над составлением этого сборника. Многие
      стихи-песни, помещенные здесь, были сочинены
      еще в России, это последние стихи, которые
      подписаны словами - Москва, Жуковка.
      Серебряный Бор, Переделкино.
      И мне очень трудно расстаться с этими
      стихами! Мне все время кажется,что было что-то
      еще, и еще, и еще, что я, все-таки, много
      растерял, забыл... Может быть, я и вправду
      что-то забыл!
      Александр Галич
      КОГДА Я ВЕРНУСЬ
      Когда я вернусь -- ты не смейся, -- когда я
      вернусь, Когда пробегу, не касаясь земли, по
      февральскому снегу, По еле заметному следу к теплу и ночлегу, И, вздрогнув от счастья, на птичий твой
      зов оглянусь, Когда я вернусь, о, когда я вернусь... Послушай, послушай -- не смейся, -- когда я
      вернусь, И прямо с вокзал, разделавшись круто с
      таможней, И прямо с вокзала в кромешный, ничтожный,
      раешный Ворвусь в этот город, которым казнюсь и
      клянусь, Когда я вернусь, о, когда я вернусь... Когда я вернусь, я пойду в тот единственный дом, Где с куполом синим не властно соперничать небо, И ладана запах, как запах приютского хлеба, Ударит меня и заплещется в сердце моем... Когда я вернусь... О, когда я вернусь... Когда я вернусь, засвистят в феврале соловьи Тот старый мотив, тот давнишний, забытый,
      запетый, И я упаду, побежденный своею победой, И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои, Когда я вернусь.. А когда я вернусь?
      (300)
      - 128
      С Е Р Е Б Р Я Н Ы Й Б О Р
      СВЯЩЕННАЯ ВЕСНА
      Собирались вечерами зимними, Говорили то же, что вчера... И порой почти невыносимыми Мне казались эти вечера.
      Обсуждали все приметы искуса, Превращали сложность в простоту, И моя Беда смотрела искоса На меня -- и мимо, в пустоту.
      Этим странным взглядом озадаченный, Темным взглядом, как хмельной водой, Столько раз обманутый удачами, Обручился я с моей Бедой!
      А зима все длилась, все не таяла, И, пытаясь одолеть тоску, Я домой, в Москву спешил, из Таллина, Из Москвы -- куда-то под Москву.
      Было небо вымазано суриком, Белую поземку гнал апрель... Только вдруг, -- прислушиваясь к сумеркам, Услыхал я первую капель.
      И весна, священного священнее, Вырвалась внезапно из оков! И простую тайну причащения Угадал я в таяньи снегов. А когда в тумане, будто в мантии, Поднялась над берегом вода, -Образок Казанской Божьей Матери Подарила мне моя Беда! ...Было тихо в доме. Пахло солодом. Чуть скрипела за окном сосна. И почти осенним звонким золотом Та была пронизана весна! Та весна -- Прощения и Прощания, Та, моя осенняя весна, Что дразнила мукой обещания И томила. И лишала сна. Словно перед дальнею дорогою Словно -- в темень -- угадав зарю, Дар священный твой ладонью трогаю И почти неслышно говорю: -- В лихолетье нового рассеянья, Ныне и вовеки, навсегда, Принимаю с гордостью Спасение Я -- из рук твоих -- моя Беда!
      (302)
      1972 год.
      - 129
      ПИСЬМО В СЕМНАДЦАТЫЙ ВЕК
      ...По вечерам, написав свои
      обязательные десять страниц ( я писал
      в Серебрянном боре "Генеральную
      репетицию"), я отправлялся гулять. Со
      мною неизменно увязывался дворовый,
      беспородный пес по кличке Герцог. С
      берега Москвы-реки мы сворачивали в
      лесную аллейку, доходили до
      троллейбусной остановки, огибали
      круглую площадь и тем же путем
      возвращались к реке. Я садился на
      скамейку, закуривал, "Герцог"
      устраивался у моих ног. Мы смотрели
      на бегущую воду, на противоположный
      берег. Справа стояла церковь -
      Лыковская Троица, -- превращенная в
      дровяной склад, а слева расстилались
      угодья государственной дачи номер
      пять. Там жил еще член Политбюро в ту
      пору, Д.Полянский. Именно его
      вельможному гневу я был обязан, как
      выразились бы старинные канцеляристы,
      "лишением всех прав состояния".
      Вертеть головой то направо, то
      налево -- было черезвычайно интересно.
      Уж так ли безумно намеренье -Увидеться в жизни земной?! Читает красотка с картины Вермейера Письмо, что написано мной.
      Она -- словно сыграна скрипкою -Прелестна, нежна и тонка, Следит, с удивленной улыбкою, Как в рифму впадает строка. А впрочем, мучение адово Читать эти строчки вразброд! Как долго из века двадцатого В семнадцатый -- почта идет! Я к ней написал погалантнее, Чем в наши пишу времена... Смеркается рано в Голландии, Но падает свет из окна. Госпожа моя! Триста лет, Триста лет вас все нет, как нет. На чепце расплелась тесьма, Почтальон не несет письма, Триста долгих-предолгих лет Вы все пишите мне ответ. Госпожа моя, госпожа, Просто -- режете без ножа! До кого-то доходят вести, До меня -- только сизый дым. Мы с дворовой собакой вместе Над бегучей водой сидим. Пес не чистой породы, помесь, Но премудрый и сланый пес... Как он тащится, этот поезд,
      - 130
      Триста лет на один откос! И такой он ужасно гордый, Что ему и гудеть-то лень...
      Пес мне ткнулся в колени мордой, По воде пробежала тень.
      Мы задремлем, но нас разбудит За рекой громыхающий джаз...
      Скоро, скоро в Москву прибудет Из Голландии дилижанс!
      Вы устали, моя судьба, От столба пылить до столба? А у нас теперь на Руси И троллейбусы и такси. Я с надеждой смотрю -- а вдруг Дилижанс ваш придет на круг? Дилижанс стоит на кругу...
      Дилижанс стоит на кругу -Я найти его не могу!
      Он скоро, скоро, скоро тронется!
      Я над водой сижу опять. Направо -- Лыковская Троица, Налево -- дача номер пять.
      На этой даче государственной Живет светило из светил, Кому молебен благодарственный Я б так охотно посвятил! За все его вниманье крайнее, За тот отеческий звонок, За то, что муками раскаянья Его потешить я не мог! Что славен кличкой подзаборною, Что наглых не отвел очей, Когда он шествовал в уборную В сопровожденьи стукачей! А поезд все никак не тронется! Какой-то вздор, какой-то бред... В вечерней дым уходит Троица, На даче кушают обед.
      Меню государственного обеда:
      Бламанже.
      Суп гороховый с грудинкой и гренками.
      Бламанже!
      Котлеты свиные отбивные с зеленым
      горошком.
      Бламанже!!
      Мусс клубничный со взбитыми сливками.
      Бламанже!!!
      -- Вы хотите
      Бля-ман-же?
      - 131
      -- Извините,
      Я уже!
      У них бламанже сторожат сторожа, Ключами звеня. Простите меня, о -- моя госпожа, Простите меня! Я снова стучусь в ваш семнадцатый век Из этого дня. Простите меня, дорогой человек, Простите меня!
      Я славлю упавшее в землю зерно И мудрость огня. За все, что мне скрыть от людей не дано -Простите меня!
      Ах, только бы шаг -- за черту рубежа По зыбкому льду... Но вы подождите меня, госпожа, Теперь я решился, моя госпожа, Теперь уже скоро, моя госпожа, Теперь я приду!..
      Я к Вам написал погалантнее, Чем в наши пишу времена.
      Смеркается рано в Голландии, Но падает свет из окна.
      (307)
      НОМЕРА
      И.Б.
      Вьюга листья на крыльцо намела, Глупый ворон прилетел под окно И выкаркивает мне номера Телефонов, что умолкли давно. Словно сдвинулись во мгле полюса, Словно сшиблись над огнем топоры -Оживают в тишине голоса Телефонов довоенной поры. И внезапно обретая черты, Шепелявит озорной шепоток : -- Пять-тринадцать-сорок три, это ты ? Ровно в восемь приходи на каток ! Пляшут галочьи следы на снегу, Ветер ставнею стучит на бегу. Ровно в восемь я прийти не могу... Да и в девять я прийти не могу ! Ты напрасно в телефон не дыши, На заброшенном катке не души, И давно уже свои "бегаши" Я старьевщику отдал за гроши. И совсем я говорю не с тобой, А с надменной телефонной судьбой.
      - 132
      Я приказываю: -- Дайте отбой! Умоляю: -- Поскорее, отбой!
      Но печально из ночной темноты, Как надежда, И упрек, И итог : -- Пять- тринадцать-сорок три, это ты ? Ровно в восемь приходи на каток !
      (309)
      ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ
      "Люди, я вас любил -- будьте бдительны!"
      Юлиус Фучик
      (любимая цитата советских пропагандистов)
      Я люблю вас -- глаза ваши, губы и волосы, Вас, усталых, что стали,до времени,старыми, Вас, убогих, которых газетные полосы Что ни день - то бесстыдными славят фанфарами! Сколько раз вас морочали, мяли, ворочали, Сколько раз соблазняли соблазнами тщетными... И как черти вы злы,и как ветер отходчивы, И -- скупцы!-- до чего ж вы бываете щедрыми !
      Она стоит - печальница
      Всех сущих на земле,
      Стоит, висит качается
      В автобусной петле.
      А может, это поручни...
      Да, впрочем, все равно !
      И спать ложилась -- к полночи,
      И поднялась --темно.
      Всю жизнь жила -- не охала,
      Не крыла белый свет.
      Два сына было -- сокола,
      Обоих нет, как нет!
      Один убит под Вислою,
      - 133
      Другого хворь взяла !
      Она лишь зубы стиснула -
      И снова за дела.
      А мужа в Потьме льдиною
      Распутица смела.
      Она лишь брови сдвинула -
      И снова за дела.
      А дочь в больнице с язвою,
      А сдуру запил зять...
      И, думая про разное,-
      Билет забыла взять.
      И тут один -- с авоською
      И в шляпе, паразит !-
      С ухмылкою со свойскою
      Геройски ей грозит !
      Он палец указательный
      Ей чуть не в нос сует:
      --Какой, мол, несознательный,
      Еще, мол, есть народ !
      Она хотела высказать:
      -- Задумалась, прости !
      А он, как глянул искоса,
      Как сумку сжал в горсти
      И -- на одном дыхании
      Сто тысяч слов подряд !
      ("Чем в шляпе -- тем нахальнее!"
      Недаром говорят !)
      Он с рожею канальскою
      Гремит на весь вагон :
      -- Что с кликой, мол, китайскою
      Стакнулся Пентагон !
      Мы во главе истории,
      Нам лупят в лоб шторма,
      А есть еще, которые
      Все хочут задарма!
      Без нас -- конец истории,
      Без нас бы мир ослаб !
      А есть еще, которые
      Все хочут цап-царап !
      Ты, мать, пойми:неважно нам,
      Что дурость -- твой обман.
      Но -- фигурально -- кажному
      Залезла ты в карман !
      Пятак -- монетка малая,
      Ей вся цена -- пятак.
      Но с неба каша манная
      Не падает за так !
      Она любому лакома,
      - 134
      На кашу кажный лих !..
      И тут она заплакала,
      И весь вагон затих.
      Стоит она -- печальница
      Всех сущих на земле,
      Стоит, висит, качается
      В автобусной петле.
      Бегут слезинки скорые,
      Стирает их кулак...
      И вот вам -- вся история,
      И ей цена -- пятак !
      Я люблю вас -- глаза ваши, губы и волосы, Вас, усталых, что стали,до времени, старыми, Вас, убогих,которых газетные полосы Что ни день -- то бесстыдными славят фанфарами.
      И пускай это время в нас ввинчено штопором, Пусть мы сами почти до предела заверчены, Но оставьте, пожалуйста, бдительность "операм" ! Я люблю, вас, люди ! Будьте доверчивы !
      (313)
      В Серебряном Боре, у въезда в Дом отдыха артистов Большого театра,стоит,врытый в землю, неуклюже-отесанный, деревянный столб. Малярной кистью, небрежно и грубо, на столбе нанесены деления с цифрами -- от единицы до семерки. К верху столба прилажено колесико, через которое пропущена довольно толстая проволока. С одной стороны столба проволока уходит в землю, а с другой -- к ней подвешена тяжелая гиря.
      Сторож Дома отдыха объяснил мне:
      -- А это, Александр Аркадьевич, говномер... Проволока, она, стало быть, подведена к яме ассенизационной! Уровень,значит, повышается - гиря понижается... Пока она на двойке-тройке качается -- ничего...
      А как до пятерки-шестерки дойдет -- тогда беда,тогда, значит, надо из города золотариков вызывать...
      Мне показалось это творение русского умельца не только полезным, но и весьма поучительным. И я посвятил ему философский этюд, который назвал эпически-скромно:
      ПЕЙЗАЖ
      Все было пасмурно и серо, И лес стоял, как неживой, И только гиря говномера Слегка качала головой. Не все напрасно в этом мире, (Хотя и грош ему цена !), Покуда существуют гири И виден уровень говна !
      (315)
      - 135
      ПРОЩАНИЕ
      За высокими соснами синий забор И калитка в заборе. Вот и время прощаться, Серебряный бор, Нам -- в Серебряном боре !
      Выходила калитка в бескрайний простор, Словно в звездное море. Я грущу по тебе, мой Серебряный бор, Здесь -- в Серебряном боре.
      Мы с тобою вели нескончаемый спор, Только дело не в споре. Я прощаюсь с тобой, мой Серебряный бор, Здесь -- в Серебряном боре.
      Понимаешь ли -- боль подошла под упор, Словно пуля в затворе. Я с тобой расстаюсь, мой Серебряный бор, Здесь -- в Серебряном боре.
      Ну, не станет меня -- для тебя это вздор, Невеликое горе ! Что ж, спасибо тебе, мой Серебряный бор, Я прощаюсь с тобой, мой Серебряный бор, И грущу по тебе, мой Серебряный бор, Здесь -- в Серебряном боре !
      (316)
      О Т Ч И Й Д О М
      ...Еще позволь желание одно
      Мне произнесть :
      Молюся я судьбине,
      Чтоб для тебя я стал хотя отныне
      Чем для меня ты стал уже давно !
      Е.Баратынский
      УПРАЖНЕНИЯ ДЛЯ ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ РУКИ
      1. ДЛЯ ПРАВОЙ РУКИ
      Аллегро модерато
      Весь год -- ни валко и ни шатко, И все, как прежде, в январе. Но каждый день горела шапка, Горела шапка на воре. А вор белье тащил с забора, Снимал с прохожего пальто, И так вопил: -- Держите вора ! Что даже верил кое-кто !
      2. ДЛЯ ЛЕВОЙ РУКИ
      Маэстозо
      Ты прокашляйся, февраль, прометелься, Грянь морозом на ходу, с поворотца ! Промотали мы свое прометейство, Проворонили свое первородство ! Что ж, утешимся больничной палатой,
      - 136
      Тем, что можно ни на что не решаться... Как объелись чечевичной баландой -Так не в силах до сих пор отдышаться !
      3. ДЛЯ ОБЕИХ РУК
      Виваче
      Кто безгласных разводит рыбок, Кто -- скупец -- бережет копейку, А я поеду на птичий рынок И куплю себе канарейку.
      Все полста отвалю, ни гривну Привезу ее, кроху, на дом, Обучу канарейку гимну, Благо слов ей учить не надо ! Соловей, соловей, пташечка, Канареечка жалобно свистит : -- Союз нерушимый республик свободных...
      (318)
      - 137
      ПЕСНЯ ОБ ОТЧЕМ ДОМЕ
      Ты не часто мне снишься, мой Отчий Дом, Золотой мой, недолгий век. Но все то, что случится со мной потом, -Все отсюда берет разбег !
      Здесь однажды очнулся я, сын земной, И в глазах моих свет возник. Здесь мой первый гром говорил со мной И я понял его язык.
      Как же странно мне было, мой Отчий Дом, Когда Некто с пустым лицом Мне сказал, усмехнувшись, что в доме том Я не сыном был, а жильцом.
      Угловым жильцом, что копит деньгу -Расплатиться за хлеб и кров. Он копит деньгу и всегда в долгу, И не вырвется из долгов !
      -- А в сыновней верности в мире сем Клялись многие -- и не раз! -Так сказал мне Некто с пустым лицом И прищурил свинцовый глаз.
      И добавил : -- А впрочем, слукавь, солги -Может, вымолишь тишь да гладь !.. Но уж если я должен платить долги, То зачем же при этом лгать ?! И пускай я гроши наскребу с трудом, И пускай велика цена -Кредитор мой суровый, мой Отчий Дом, Я с тобой расплачусь сполна ! Но когда под грохот чужих подков Грянет свет роковой зари -Я уйду, свободный от всех долгов, И назад меня не зови. Не зови вызволять тебя из огня, Не зови разделить беду. Не зови меня ! Не зови меня... Не зови -Я и так приду !
      (320)
      - 138
      РУССКИЕ ПЛАЧИ
      На лесные урочища, На степные берлоги Шли Олеговы полчища По дремучей дороге. И на марш этот глядючи, В окаянном бессильи, В голос плакали вятичи, Что не стало России !
      Ах, Россия, Рассея -
      Ни конца, ни спасенья !
      ...И живые, и мертвые, Все молчат, как немые. Мы, Иваны Четвертые -Место лобное в мыле ! Лишь босой да уродливый, Рот беззубый разиня, Плакал в церкви юродивый, Что пропала Россия !
      Ах, Рассея, Россия -
      Все пророки босые !
      Горькой горестью мечены Наши тихие плачи -От Петровской неметчины До нагайки казачьей ! Птица вещая -- троечка, Тряска вечная, чертова ! Не смущаясь ни столечка, Объявилась ты, троечка, Чрезвычайкой в Лефортово !
      Ах, Россия, Рассея -
      Чем набат не веселье ?! Что ни год -- лихолетие, Что ни враль, то Мессия ! Плачет тысячелетие По России -- Россия ! Выкликает проклятия... А попробуй, спроси -Да, была ль она, братие, Эта Русь на Руси ? Эта -- с щедрыми нивами, Эта -- в пене сирени, Где родятся счастливыми И отходят в смиреньи. Где как лебеди девицы, Где под ласковым небом Каждый с каждый поделится Божьим словом и хлебом. ...Листья падают с деревца В безмятежные воды, И звенят, как метелица, Над землей хороводы. А за прялкой беседы На крыльце полосатом, Старики-домоседы, Знай, дымят самосадом. Осень в золото набрана, Как икона в оклад...
      - 139
      Значит, все это наврано, Лишь бы в рифму да в лад ?! Чтоб, как птицы на дереве, Затихали в грозу, Чтоб не знали,но верили И роняли слезу, Чтоб начальничкам кланялись За дареную пядь, Чтоб грешили и каялись, И грешили опять?..
      То ли сын,то ли пасынок, То ли вор, то ли князь -Разомлев от побасенок, Тычешь каждого в грязь ! Переполнена скверною От покрышки до дна...
      Но ведь где-то,наверное, Существует -- Она ?! Та -- с привольными нивами, Та -- в кипеньи сирени, Где родятся счастливыми И отходят в смиреньи...
      Птица вещая, троечка, Буйный свист под крылом ! Птица, искорка, точечка В бездорожьи глухом. Я молю тебя : -- Выдюжи !
      Будь и в тленьи живой, Чтоб хоть в сердце, как в Китеже, Слышать благовест твой !..
      (323)
      - 140
      КУМАЧОВЫЙ ВАЛЬС
      Ну, давай, убежим в мелколесье Подмосковной условной глуши, Где в колодце воды -- хоть залейся И порою, весь день, ни души !
      Там отлипнет язык от гортани, И не страшно, а просто смешно, Что калитка, по-птичьи картавя, Дребезжать заставляет окно.
      Там не страшно, что хрустнула ветка По утру под чужим каблуком. Что с того ?! Это ж просто соседка Принесла нам кувшин с молоком.
      Но, увы -- но и здесь -- над платформой, Над антеннами сгорбленных дач, Над березовой рощей покорной Торжествует все тот же кумач !
      Он таращит метровые буквы, Он вопит и качает права... Только буквы, расчертовы куклы, Не хотят сочетаться в слова. -- Миру -- мир! -- Мыру -- мыр! -- Муре -- мура! -- Мира -- миг, мира -- миф, в мире -
      мер... И вникает в бессмыслицу хмуро Участковый милиционер. Удостоенный важной задачей, Он -- и ночью, и утром, и днем -Наблюдает за некою дачей, За калиткой, крыльцом и окном. Может, там куролесят с достатка, Может, контра и полный блядежь ?!.. Кумачовый блюститель порядка, Для кого ты порядок блюдешь ?! И себя выдавая за знамя, Но древко наклонив, как копье, Маскировочной сетью над нами Кумачовое реет тряпье ! Так неужто и с берега Леты Мы увидим, как в звездный простор Поплывут кумачовые ленты : -- Мира -- миф ! -- Мира -- Миг ! -- Миру -- мор !
      (325)
      - 141
      ПРИТЧА
      По замоскворецкой Галилее, Шел он, как по выжженной земле -Мимо светлых окон "Бакалеи", Мимо темных окон "Ателье".
      Мимо, мимо -- "Булочных", "Молочных", Потерявших веру в чудеса. М гудели в трубах водосточных Всех ночных печалей голоса.
      Всех тревог, сомнений, всех печалей -Старческие вздохи, детский плач. И осенний ветер за плечами Поднимал, как крылья, легкий плащ.
      Мелкий дождик падал с небосвода Светом фар внезапных озарен...
      Но уже он видел, как с Восхода, Через Юго-Западный район, Мимо "Показательной Аптеки", Мимо "Гастронома" на углу -Потекут к нему людские реки, Понесут признанте и хвалу ! И не ветошь века, не обноски, Он им даст Начало всех Начал !..
      И стоял слепой на перекрестке, Осторожно палочкой стучал. И не зная, что Пророку мнилось, Что кипело у него в груди, Он сказал негромко: -- Сделай милость, Удружи, браток, переведи !.. Пролетали фары -- снова, снова, А в груди Пророка всеь ясней Билось то несказанное слово В несказанной прелести своей ! Много ль их на свете, этих истин, Что способны потрясти сердца ?! И прошел Пророк по мертвым листьям, Не услышав голоса слепца. И сбылось -- отныне и вовеки! -Свет зари прорезал ночи мглу, Потекли к нему людские реки, Понесли признанье и хвалу : Над вселенской суетней мышиной Засияли истины лучи !.. А слепого, сбитого машиной, Не суиели выходить врачи.
      (327)
      - 142
      ПСАЛОМ
      Я вышел на поиски Бога. В предгорьи уже рассвело. А нужно мне было немного -Две пригоршни глины всего.
      И с гор я спустился в долину, Развел над рекою костер, И красную вязкую глину В ладонях размял и растер.
      Что знал я в ту пору о Боге На тихой заре бытия ? Я вылепил руки и ноги, И голову вылепил я.
      И полон предчувствием смутным Мечтал я, при свете огня, Что будет Он добрым и мудрым, Что Он пожалеет меня !
      Когда ж он померк, этот длинный День страхов, надежд и скорбей -Мой бог, сотворенный из глины, Сказал мне : -- Иди и убей !..
      И канули годы. И снова Все так же, но только грубей, Мой бог, сотворенный из слова, Твердил мне: -- Иди и убей ! И шел я дорогою праха, Мне в платье впивался репей, И бог, сотворенный из страха, Шептал мне: -- Иди и убей ! Но вновь я печально и строго С утра выхожу за порог -На поиски доброго Бога И -- ах, да поможет мне Бог !
      (329)
      - 143
      ЗАНЯЛИСЬ ПОЖАРЫ
      ...Пахнет гарью. Четыре недели
      Торф сухой по болотам горит.
      Даже птицы сегодня не пели
      И осина уже не дрожит.
      Анна Ахматова. "Июль 1914"
      Отравленный ветер гудит и дурит, Которые сутки подряд. И мы утешаем своих Маргарит, Что рукописи не горят ! А мы утешаем своих Маргарит, Что -- просто -- земля под ногами горит, Горят и дымятся болота -И это не наша забота !
      Такое уж время -- весна не красна, И право же, просто смешно, Как "опер" в саду забивает "козла", И смотрит на наше окно, Где даже и утром темно. А "опер" усердно играет в "козла", Он вовсе не держит за пазухой зла, Ему нам вредить неохота, А просто -- такая работа.
      А наше окно на втором этаже, А наша судьба на виду...
      И все это было когда-то уже, В каком-то кромешном году! Вот так же,за чаем, сидела семья, И гость,опьяненный пожаром, Пророчил, что это недаром ! Пророчу и я, что земля неспроста Кряхтит, словно взорванный лед, И в небе, серебряной тенью креста Недвижно висит самолет. А наше окно на втором этаже, А наша судьба на крутом рубеже, И даже для этой эпохи -Дела наши здорово плохи ! А что до пожаров -- гаси не гаси, Кляни окаянное лето -Уж если пошло полыхать на Руси, То даром не кончится это ! Усни, Маргарита, за прялкой своей, А я -- отдохнуть бы и рад, Но стелется дым, и дурит суховей, И рукописи горят. И опер, смешав на столе домино, Глядит на часы и на наше окно. Он, брови нахмурив густые, Партнеров зовет в понятые.
      - 144
      И черные кости лежат на столе, И кошка крадется по черной земле На вежливых сумрачных лапах. И мне уже дверь не успеть запереть, Чтоб книги попрятать и воду согреть, И смыть керосиновый запах !
      (331)
      ЗАКЛИНАНИЕ ДОБРА И ЗЛА
      Здесь в окне, по утрам, просыпается свет, Здесь мне все, как слепому, на ощупь знакомо... Уезжаю из дома ! Уезжаю из дома ! Уезжаю из дома, которого нет. Это дом и не дом. Это дым без огня. Это пыльный мираж или Фата-Моргана. Здесь Добро в сапогах,рукояткой нагана В дверь стучало мою, надзирая меня. А со мной кочевало беспечное Зло, Отражало вторженья любые попытки, И кофейник с кастрюлькой на газовой плитке Не дурили и знали свое ремесло. Все смешалось -- Добро, Равнодушие, Зло. Пел сверчок деревенский в московской квартире. Целый год благодати в безрадостном мире -Кто из смертных не скажет, что мне повезло ?! И пою, что хочу, и кричу, что хочу, И хожу в благодати, как нищий в обновке. Пусть движенья мои в этом платье неловки -Я себе его сам выбирал по плечу ! Но Добро, как известно, на то и Добро, Чтоб уметь притвориться и добрым, и смелым,
      - 145
      И назначить, при случае, черное -- белым, И веселую ртуть превращать в серебро.
      Все причастно Добру, Все подвластно Добру. Только с этим Добрынею взятки не гладки. И готов я бежать от него без оглядки И забиться, зарыться в любую нору !..
      Первым сдался кофейник : Его разнесло, Заливая конфорки и воздух поганя... И Добро прокричало, гремя сапогами, Что во всем виновато беспечное Зло !
      Представитель Добра к нам пришел поутру, В милицейской (почудилось мне) плащ-палатке... От такого, попробуй -- сбеги без оглядки, От такого, поди-ка, заройся в нору !