Когда я вернусь

      Вас, засранцев, опекаешь и растишь, А вы, суки, нам мараете престиж!
      Ты ж советский, ты же чистый, как кристал! Начал делать, так уж делай, чтоб не встал! Духу нашему спортивному Цвесть везде! Я отвечу по-партийному Будет сде...!
      (207)
      - 82
      ГОРЕСТНАЯ ОДА СЧАСТЛИВОМУ ЧЕЛОВЕКУ
      посвящается Петру Григорьевичу Григоренко
      Когда хлестали молнии ковчег, Воскликнул Ной, предупреждая страхи: "Не бойтесь, я счастливый человек, Я человек, родившийся в рубахе!"
      Родившийся в рубахе человек Мудрейшие, почтеннейшие лица С тех самых пор, уже который век, Напрасно ищут этого счастливца.
      Который век все нет его и нет, Лишь горемыки прут без перебоя, И горячат умы, и застят свет, А Ной наврал, как видно, с перепоя!
      И стал он утешеньем для калек, И стал героем сказочных забавок,Родившийся в рубашке человек, Мечта горластых, повивальных бабок!
      А я гляжу в окно на грязный снег, На очередь к табачному киоску, И вижу, как счастливый человек Стоит и разминает папироску.
      Он брал Берлин! Он, правда, брал Берлин, И врал про это скучно и нелепо, И вышибал со злости клином клин, И шифер с базы угонял "налево".
      Вот он выходит в стужу из кино, И сам не зная про свою особость, Мальчонке покупает "эскимо", И лезет в переполненный автобус. Он водку пил и пил одеколон, Он песни пел и женщин брал нахрапом! А сколько он повкалывал кайлом! А сколько он протопал по этапам! И сух был хлеб его, и прост ночлег! Но все народы перед ним - во прахе. Вот он стоит - счастливый человек, Родившийся в с м и р и т е л ь н о й рубахе!
      (209)
      - 83
      ПЕСНЯ ПРО СЧАСТЬЕ
      Ты можешь найти на улице копейку И купить коробок спичек, Ты можешь найти две копейки И позвонить кому-нибудь из автомата, Ну, а если звонить тебе некому, Так зачем тебе две копейки? Не покупать же на две копейки Два коробка спичек!
      Можно вообще обойтись без спичек, А просто прикурить у прохожего, И заговорить с этим прохожим, И познакомиться с этим прохожим. И он даст тебе номер своего телефона, Чтоб ты позвонил ему из автомата... Но как же ты сможешь позвонить ему из автомата, Если у тебя нет двух копеек?!
      Так что лучше уж не прикуривай у прохожего, Лучше просто купить коробок спичек. Впрочем, и для этого сначала нужно Найти на улице одну копейку...
      (210)
      ПЕСНЯ О ТБИЛИСИ
      "На холмах Грузии лежит ночная мгла..."
      А.Пушкин
      Я не сумел понять Тебя в тот раз, Когда в туманы зимние оправлен, Ты убегал от посторонних глаз, Но все же был прекрасен без прикрас, И это я был злобою отравлен. И Ты мены провел на том пиру, Где до рассвета продолжалось бденье, А захмелел - и головой в Куру, И где уж тут заметить поутру В глазах хозяйки скучное презренье! Вокруг меня сомкнулся, как кольцо, Твой вечный шум в отливах и прибоях. Потягивая кислое винцо, Я узнавал усатое лицо В любом пятне на выцветших обоях. И вновь зурна вступила в разговор, И вновь с бокалом истово и пылко Болтает вздор подонок и позер... А мне почти был сладок Твой позор, И в самолете, по пути домой, Я наблюдал злорадно, как грузины, В Москву еще объятую зимой, Везут мешки с оранжевой хурмой, И с первою мимозою корзины. И я не понял, я понять не мог, Какую Ты торжествовал победу,
      - 84
      Какой Ты дал мне гордости урок, Когда кружил меня, сбивая с ног, По ложному, придуманному следу!
      И это все - и Сталин, и хурма, И дым застолья, и рассветный кочет,Все для того, чтоб не сойти с ума, А суть Твоя является сама, Но лишь, когда сама того захочет!
      Тогда тускнеют лживые следы, И начинают раны врачеваться, И озаряет склоны Мтацменды Надменный голос счастья и беды, Нетленный голос Нины Чавчавадзе!
      Прекрасная и гордая страна! Ты отвечаешь шуткой на злословье, Но криком вдруг срывается зурна, И в каждой капле кислого вина Есть неизьенно сладкий привкус крови!
      Когда дымки плывут из-за реки, И день дурной синоптики пророчат, Я вижу, как горят черновики! Я слышу, как гремят грузовики! И сапоги охранников грохочут
      И топчут каблуками тишину, И женщины не спят, и плачут дети, Грохочут сапоги на всю страну! А Ты приемлешь горе, как вину, Как будто только ты за все в ответе!
      Не остывает в кулаке зола, Все в мерзлый камень памятью одето, Все, как удар ножом из-за угла... "На холмах Грузии лежит ночная мгла..." И как еще далеко до рассвета!
      (213)
      - 85
      ВЕК НЫНЕШНИЙ И ВЕК МИНУВШИЙ
      Понимая, что нет в оправданиях смысла, Что бесчестье кромешно и выхода нет, Наши предки писали предсмертные письма, А потом, помолившись: - Во веки и присно...Запирались на ключ - и к виску пистолет.
      А нам и честь, и чех, и черт Неведомые области! А нам признание и почет За верность общей подлости! А мы баюкаем внучат И ходим на собрания, И голоса у нас звучат Все чище и сопраннее!..
      (214)
      ЗАПОЙ ПОД НОВЫЙ ГОД
      По-осеннему деревья налегке, Керосиновые пятна на реке, Фиолетовые пятна на воде, Ты сказала мне тихонько:"Быть беде". Я позабыл твое лицо, Я пьян был к полдню, Я подарил твое кольцо,Кому, не помню... Я подымал тебя на смех, И врал про что-то, И сам смеялся больше всех, И пил без счета, Из шутовства, из хвастовства В то - балаганье, Я предал все твои слова На поруганье, Качалась пьяная мотня Вокруг прибойно, И ты спросила у меня: "Тебе не больно?" Не поймешь - не то январь, не то апрель, Не поймешь - не то метель, не то капель. На реке не ледостав, не ледоход. Старый год, а ты сказала - Новый год. Их век выносит на гора, И - марш по свету, Одно отличье - номера, Другого нету!
      - 86
      О, этот серый частокол Двадцатый опус, Где каждый день, как протокол, А ночь, как обыск,
      Где все зазря, где все не то, И все не прочно, Который час, и то никто Не знает точно.
      Лишь неизменен календарь В приметах века Ночная улица. Фонарь. Канал. Аптека...
      В этот вечер, не сумевший стать зимой, Мы дороги не нашли к себе домой, А спросил тебя: "А может, все не зря?" Ты ответила - старинным быть нельзя.
      (216)
      НОВОГОДНЯЯ ФАНТАСМАГОРИЯ
      В новогодний бедлам, как в обрыв на крутом
      вираже, Все еще только входят, а свечи погасли уже, И лежит в сельдерее, убитый злодейским ножом, Поросенок с бумажною розой, покойник - пижон. А полковник - пижон, что того поросенка принес, Открывает "боржом" и целует хозяйку взасос. Он совсем разнуздался,подлец,он отбился от рук, И следят за полковником три кандидата наук. А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила, И уже за столом, как положено, куча-мала Кто-то ест, кто-то пьет,кто-то ждет,что ему
      подмигнут, И полковник надрался, как маршал, за десять
      минут. Над его головой произносят заздравную речь И суют мне гитару, чтоб общество песней
      развлечь... Ну, помилуйте, братцы, какие тут песни,пока Не допили еще, не доели цыплят табака. Вот полковник желает исполнить романс
      "Журавли", Но его кандидаты куда-то поспать увели, И опять кто-то ест, кто-то пьет,кто-то плачет
      навзрыд, Что за праздник без песни,- мне мрачный сосед
      говорит,Я хотел бы ,товарищ, от имени всех попросить,Не могли б вы, товарищ, нам что-нибудь
      изобразить,
      - 87
      И тогда я улягусь на стол, на торжественный тот, И бумажную розу засуну в оскаленный рот, И под чей-то напутственный возглас, в дыму и в
      жаре, Поплыву, потеку, потону в поросячьем желе...
      Это будет смешно, это вызовет хохот до слез, И хозяйка лизнет меня в лоб, как признательный
      пес, А полковник, проспавшись, возьмется опять за свое, И, отрезав мне ногу, протянет хозяйке ее...
      ...А за окнами снег, а за окнами белый мороз, Там белеет чья-то белая тень мимо белых берез, Мимо белых берез, и по белой дороге, и прочь Прямо в белую ночь, в петоргадскую Белую Ночь...
      В ночь, когда по скрипучему снегу, в трескучий
      мороз, Не пришел, а ушел, мы потом это поняли, Белый
      Христос, И поземка, следы заметая, мела и мела... А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила.
      Зазвонил телефон, и хозяйка махнула рукой,Подождите, не ешьте, оставьте кусочек, другой,И уже в телефон, отгоняя ладошкою дым,Приезжайте скорей, а не то мы его доедим!И опять все смеются, смеются, смеются до слез...
      ...А за окнами снег, а за окнами белый мороз, Там бредет моя белая тень мимо белых берез...
      (219)
      ПОСЛЕ ВЕЧЕРИНКИ
      Под утро, когда устанут, Влюбленность, и грусть, и зависть, И гости опохмелятся И выпьют воды со льдом, Скажет хозяйка - хотите Послушать старую запись?И мой глуховатый голос Войдет в незнакомый дом. И кубики льда в стакане Звякнут легко и ломко, И странный узор на скатерте Начнет рисовать рука, И будет звучать гитара, И будет крутиться пленка, И в дальний путь к Абакану Отправятся облака... И гость какой-нибудь скажет: - От шуточек этих зябко, И автор напрасно думает, Что сам ему черт не брат! - Ну, что вы, Иван Петрович,Ответит ему хозяйка,Боятся автору нечего, Он умер лет сто назад...
      (220)
      - 88
      СЧАСТЬЕ БЫЛО ТАК ВОЗМОЖНО
      Когда собьет меня машина, Сержант напишет протокол, И представительный мужчина... И представительный мужчина Тот протокол положит в стол.
      Другой мужчина - ниже чином, Взяв у начальства протокол, Прочтет его в молчаньи чинном... Прочтет его в молчаньи чинном И пододвинет в дырокол!
      И продырявив лист по краю, Он скажет: "В мире счастья нет Покойник пел, а я играю... Покойник пел, а я играю,Могли б составить с ним дуэт!"
      (221)
      СМЕРТЬ ИВАНА ИЛЬИЧА
      Врач сказал: "Будь здоров! Паралич!" Помирает Иван Ильич...
      Ходят дети с внуками на цыпочках,
      И хотя разлука не приспела,
      Но уже месткомовские скрипочки
      Принялись разучивать Шопена. Врач сказал: "Может день, может два, Он и счас уже дышит едва".
      Пахнет в доме горькими лекарствами,
      Подгоревшим давешним обедом,
      Пахнет в доме скорыми мытартсвами
      По различным загсам и собесам. Врач сказал: "Ай-ай-ай, вот те раз! А больной-то, братцы, помер у нас".
      Был он председателем правления,
      Но такая вещь житье-бытье,
      Не напишешь просьбу о продлении,
      Некому рассматривать ее Врач сказал: "Извиняюсь, привет!" Ждал врача подгоревший обед.
      (222)
      - 89
      СЛАВА ГЕРОЯМ
      У лошади была грудная жаба, Но лошадь, как известно, не овца! И лошадь на парады выезжала, И маршалу про жабу ни словца.
      А маршал, бедный, мучился от рака, И тоже на парады выезжал, Он мучился от рака, но, однако, Он лошади об этом не сказал.
      Нам этот факт Великая Эпоха Воспеть велела в песнях и стихах, Хоть лошадь та давным-давно издохла, А маршала сгноили в Соловках.
      (223)
      БОЛЬНИЧНАЯ ЦЫГАНОЧКА
      А начальник все, спьяну, про Сталина, Все хватает баранку рукой, А потом нас, конечно, доставили Санитары в приемный покой Сняли брюки с меня и кожаночку, Все мое покидали в мешок, И прислали Марусю-хожалочку, Чтоб дала мне живой порошок. А я твердил, что я здоров, А если ж, печки-лавочки, То в этом лучшем из миров Мне все давно до лампочки, Мне все равно, мне все давно До лапмочки! Вот лежу я на койке, как чайничек, Злая смерть надо мною кружит, А начальник мой, а начальничек, Он в отдельной палате лежит. Ему нянечка шторку повесила, Создают персональный уют, Водят к гаду еврея-профессора, Передачи из дома дают! А там икра, а там вино, И сыр, и печки-лавочки! А мне - больничное говно, Хоть это и до лампочки, Хоть все равно, мне все давно До лампочки! Я с обеда для сестрина мальчика Граммов сто отолью киселю,
      - 90
      У меня ж ни кола, ни калачика, Я с начальством харчи не делю! Я возил его, падлу, на "Чаечке", И к Маргоше возил и в Фили, Ой, вы добрые люди, начальнички! Соль и гордость родимой земли!
      Не то он зав, не то он зам, Не то он печки-лавочки. А что мне зам! Я сам с усам, И мне чины до лампочки, Мне все чины да ветчины До лампочки!
      Надеваю я утром пижамочку, Выхожу покурить в туалет, И встречаю Марусю-хожалочку,Сколько зим, говорю, сколько лет! Доложи, говорю, обстановочку, А она отвечает не в такт Твой начальничек дал упаковочку У него получился инфаркт!
      На всех больничных корпусах И шум, и печки-лавочки, А я стою - темно в глазах, И как-то все до лампочки, И как-то вдруг мне все вокруг До лампочки...
      Да, конечно, гражданка гражданочкой, Но когда воевали, братва, Мы ж с ним вместе под этой кожаночкой Ночевали не раз и не два, И тянули спиртягу из чайника, Под обстрел загорали в пути...
      Нет, ребята, такого начальника Мне, наверно, уже не найти! Не слезы это, а капель, И все. и печки-лавочки, И мне теперь, мне все теперь Фактически до лампочки. Мне все теперь, мне все теперь До лампочки!
      (226)
      - 91
      ПРАВО НА ОТДЫХ
      Первача я взял ноль-восемь, взял халвы, Пару "рижского" и керченскую сельдь, И отправился я в Белые Столбы На братана да на психов поглядеть
      Ах, у психов жизнь, так бы жил любой: Хочешь - спать ложись, а хочешь - песни пой!
      Предоставлено им вроде литера, Кому от Сталина, кому от Гитлера!
      А братан уж встречает в проходной, Он меня за опоздание корит, Говорит - давай скорее по одной, Тихий час сейчас у психов, - говорит.
      Шизофреники - вяжут веники, А параноики - рисуют нолики, А которые просто нервные, Те спокойным сном спят. наверное.
      А как приняли по первой первача, Тут братана прямо бросило в тоску, Говорит, что он зарежет главврача, Что тот, сука, не пустил его в Москву!
      А ему ж в Москву не за песнями, Ему выправить надо пенсию, У него в Москве есть законная, И еще одна есть - знакомая.
      Мы пивком переложили, съели сельдь, Закусили это дело косхалвой, Тут братан и говорит мне: "Сень, а Сень, Ты побудь здесь за меня денек-другой! Я по выходке, и по роже мы Навсегда с тобой были схожими, Тебе ж нет в Москве вздоха-продыха, Поживи здесь, как в доме отдыха." Тут братан снимает тапки и халат, Он мне волосы легонько ворошит, И халат на мне - ну, прямо в аккурат, Прямо, вроде на меня халат пошит! А братан - в пиджак, да и к поезду, А я булавочкой - деньги к поясу, И иду себе на виду у всех, А и вправду мне - отдохнуть не грех! Тишина на белом свете, тишина, Я иду и размышляю, не спеша, То ли стать мне президентом США, То ли взять да и окончить ВПШ!.. Эх, у психов жизнь, так бы жил любой: Хочешь - спать ложись, хочешь - песни пой! Предоставлено н а м вроде литера, Кому от Сталина, кому от Гитлера!..
      (228)
      - 92
      РАССКАЗ, КОТОРЫЙ Я УСЛЫШАЛ
      В ПРИВОКЗАЛЬНОМ ШАЛМАНЕ
      Нам сосиски и горчицу -Остальное при себе, В жизни может все случиться Может "А", а может "Б".
      Можно жизнь прожить в покое, Можно быть всегда в пути... Но такое, но такое ! -Это ж -- Господи, прости !
      Дядя Леша, бог рыбачий, Выпей, скушай бутерброд, Помяни мои удачи В тот апрель о прошлый год,
      В том апреле, как в купели, Голубели невода, А потом -- отголубели, Задубели в холода !
      Но когда из той купели Мы тянули невода, Так в апреле приуспели, Как ,порою, за года !
      Что нам Репина палитра, Что нам Пушкина стихи : Мы на брата - по два литра, По три порции ухи !
      И айда, за той, фартовой, Закусивши удила, За той самой, за которой
      Три деревни, два села ! Что ни вечер -"Кукарача" ! Что ни утро, то аврал ! Но случилась незадача Я документ потерял ! И пошел я к Львовой Клавке : - Будем, Клавка, выручать, Оформляй мне ,Клавка, справки, Шлепай круглую печать ! Значит, имя, год рожденья, Званье, член КПСС, Ну, а дальше - наважденье, Вроде вдруг попутал бес. В состоянии помятом Говорю для шутки ей, - Ты, давай, мол, в пункте пятом Напиши, что я - еврей ! Посмеялись и забыли, Крутим дальше колесо, Нам все это вроде пыли, Но совсем не вроде пыли Дело это для ОСО ! Вот прошел законный отпуск, Начинается мотня. Первым делом, сразу "допуск" Отбирают у меня. И зовет меня Особый, Начинает разговор, - Значит, вот какой особый,
      - 93
      Прямо скажем, хитрожопый ! Оказался ты, Егор !
      Значит все мы, кровь на рыле, Топай к светлому концу! Ты же будешь в Израиле Жрать, подлец, свою мацу!
      Мы стоим за дело мира, Мы готовимся к войне! Ты же хочешь, как Шапиро, Прохлаждаться в стороне!
      Вот зачем ты , вроде вора, Что желает - вон из пут, Званье русского майора Променял на "пятый пункт".
      Я ему, с тоской в желудке, Отвечаю, еле жив,- Это ж я за ради шутки, На хрена мне Тель-Авив!
      Он как гаркнет: -Я не лапоть! Поищи-ка дураков! Ты же явно хочешь драпать! Это видно без очков!
      Если ж кто того не видит, Растолкуем в час-другой, Нет, любезный, так не выйдет, Так не будет, дорогой!
      Мы тебя - не то что взгреем, Мы тебя сотрем в утиль! Нет, не зря ты стал евреем!
      А затем ты стал евреем, Чтобы смыться в Израиль! И пошло тут, братцы-други, Хоть ложись и в голос вой!.. Я теперь живу в Калуге, Беспартийный, рядовой! Мне теперь одна дорога, Мне другого нет пути: - Где тут, братцы, синагога?! Подскажите, как пройти!
      (232)
      - 94
      РЕКВИЕМ ПО НЕУБИТЫМ
      Когда началась "Шестидневная война",
      я жил за городом, у меня испортился
      транзитстор, поэтому я двое суток
      пользовался только сообщениями радио
      точки. Из этих сообщений я создал себе,
      естественно, превратное представление
      о том, что происходит, и на второй
      вечер написал стихи, которые совершенно
      не соответствуют действительности...
      Шесть с половиной миллионов, Шесть с половиной миллионов, Шесть с половиной миллионов1 А надо бы ровно десять! Любителей круглого счета Должна порадовать весть, Что жалкий этот остаток Сжечь, расстрелять, повесить вовсе не так уж трудно, И опыт, к тому же, есть!
      Такая над миром темень, Такая над миром темень, Такая над миром темень! Глаз ненароком выколешь! Каждый случайный выстрел Несметной грозит бедой, Так что ж тебе неймется, Красавчик, фашисткий выкормыш, Увенчаный нашим орденом И Золотой Звездой?!
      Должно быть, тобой заслужено, Должно быть, тобой заслужено, Должно быть, тобой заслужено! По совести и по чести! На праведную награду К чему набрасывать тень?! Должно быть, с Павликом Коганом Бежал ты в атаку вместе, И рядом с тобой под Выборгом Убит был Антон Копштейн!
      Тоненькой струйкой дыма, Тоненькой струйкой дыма, Тоненькой струйкой дыма, В небо уходит Ева, Падает на Аппельплаце, Забитый насмерть Адам! И ты по ночам, должно быть, Кричишь от тоски и гнева, Носи же свою награду За всех, кто остался там!
      Голос добра и чести, Голос добра и чести, Голос добра и чести, В разумный наш век бесплоден! Но мы вознесем молитву До самых седьмых небес! Валяйте - детей и женщин! Не трогайте гроб Господень! Кровь не дороже нефти, А нефть нужна позарез!
      Во имя Отца и Сына... Во имя Отца и Сына... Во имя Отца и Сына!.. Мы к ночи помянем черта, Идут по Синаю танки,
      - 95
      И в черной крови пески! Три с половиной миллиона Осталось до ровного счета! Это не так уж много Сущие пустяки!
      (235)
      ЗА СЕМЬЮ ЗАБОРАМИ
      Мы поехали за город, А за городом дожди, А за городом заборы, За заборами - Вожди. Там трава несмятая, Дышится легко, Там конфеты мятные "Птичье молоко". За семью заборами, За семью запорами, Там конфеты мятные "Птичье молоко"! Там и фауна, и флора, Там и галки, и грачи, Там глядят из-за забора На прохожих стукачи. Ходят вдоль да около, Кверху воротник... А сталинские соколы Кушают шашлык! За семью заборами, За семью запорами, Сталинские соколы Кушают шашлык! А ночами, а ночами Для ответственных людей, Для высокого начальства Крутят фильмы про блядей!
      - 96
      И сопя, уставится На экран мурло... Очень ему нравится Мерелин Монро!
      За семью заборами, За семью запорами, Очень ему нравится Мерелин Монро!
      Мы устали с непривычки, Мы сказали: - Боже мой! Добрели до электрички И поехали домой.
      А в пути по радио Целый час подряд Нам про демократию Делали доклад.
      За семью заборами, За семью запорами, Там доклад не слушают Там шашлык едят!
      (237)
      ПО ОБРАЗУ И ПОДОБИЮ
      или, как было написано на воротах Бухенвальда: Jedem das Seine - "Каждому - свое ".
      Начинается день и дневные дела, Но треклятая месса уснуть не дала, Ломит поясницу и ноет бок. Бесконечной стиркой дом пропах... - С добрым утром,Бах, - говорит Бог, С добрыи утром, Бог, - говорит Бах, С добрым утром !.. А над нами с утра, а над нами с утра, Как кричит воронье на пожарище, Голосят рупора, голосят рупора С добрым утром, вставайте, товарищи ! А потом, досыпая, мы едем в метро, В электричке, в трамвае, в автобусе, И орут,выворачивая нутро, Рупора о победах и доблести. И спросонья бывает такая пора, Что готов я в припадке отчаянья Посшибать рупора, посбивать рупора, И услышать прекрасность молчания... Под попреки жены, исхитрись-ка, изволь Сочинить переход из це-дура в ха-моль, От семейных ссор, от долгов и склок, Никуда не деться и дело -- швах. -- Но не печалься, Бах, -- говорит Бог, -- Да уж ладно, Бог, -- говорит Бах. Да уж ладно!..
      - 97
      ..А у бабки инсульт, и хворает жена, И того не хватает, и этого, И лекарства нужны, и больница нужна, Только место не светит покедова.
      И меня в перерыв вызывают в местком, Ходит зав по месткому присядкою, Раз уж дело такое,то мы подмогнем, Безвозвратною ссудим десяткою.
      И кассир мне деньгу отслюнит по рублю, Ухмыльнется улыбкой грабительской, Я пол-литра куплю, валидолу куплю, Двести сыра, и двести "любительской"...
      А пронзительный ветер -- предвестник зимы, Дует в двери капеллы святого Фомы, И поет орган, что всему итог -Это вечный сон, это тлен и прах! -- Но не кощунствуй, Бах, -- говорит Бог, -- А ты дослушай, Бог,-- говорит Бах. Ты дослушай!..
      А у суки-соседки гулянка в соку, Воют девки, хихикают хахали, Я пол-литра открою, нарежу сырку, Дам жене валидолу на сахаре.
      И по первой налью, и налью по второй, И сырку, и колбаски покушаю, И о том, что я самый геройский герой, Передачу охотно послушаю.
      И трофейную трубку свою запалю, Посмеюсь над мычащею бабкою, И еще раз налью, и еще раз налью,
      И к соседке схожу за добавкою... Он снимает камзол, он сдирает парик, Дети шепчутся в детской -- вернулся старик, Что ж -- ему за сорок, немалый срок, Синева, как пыль, -- на его губах... -- Доброй ночи, Бах, -- говорит Бог, -- Доброй ночи, Бог, -- говорит Бах. Доброй ночи!..
      (240)
      - 98
      ФАРС-ГИНЬОЛЬ
      Все засранцы, все нахлебники Жрут и пьют, и воду месят, На одни, считай, учебники Чуть не рупь уходит в месяц! Люська-дура заневестила, Никакого с нею слада! А у папеньки-то шестеро, Обо всех подумать надо -
      Надо и того купить, и сего купить, А на копеечки-то вовсе воду пить, А сырку к чайку или ливерной -Тут двугрвенный, там двугривенный, А где их взять?!
      Люське-дурочке все хаханьки, Все малина ей, калина, А Никитушка-то махонький Чуть не на крик от колита! Подтянул папаня помочи, И с улыбкой незавидной Попросил папаня помощи В кассе помощи взаимной.
      Чтоб и того купить, и сего купить, А на копеечки-то вовсе воду пить, А сырку к чайку или ливерной -Тут двугривенный, там двугривенный, А где ж их взять!....
      . . . . . отсутствуют страницы 242, 243 . . . . . . .
      - 99
      ...
      ...И помнить о том, что народные копья Народ никому не позволит ломать. Над кругом гончарным поет о тачанке Усердное время, бессмертный гончар. А танки идут по вацлавской брусчатке И наш бронепоезд стоит у Градчан! А песня крепчает -- взвивайтесь кострами, А песня крепчает -- "взвивайтесь кострами!" И пепел с золою, куда не ступи. Взвиваются ночи кострами в Остраве, В мордовских лесах и в казахской степи. На севере и на юге -Над ржавой землею дым, А я умываю руки! А ты умываешь руки! А он умывает руки, Спасая свой жалкий Рим! И нечего нам притворяться -- мы ведаем, что
      творим!
      (244)
      БАЛЛАДА О ВЕЧНОМ ОГНЕ
      Посвящается Льву Копелеву
      ...Мне рассказывали, что любимой мелодией лагерного начальства в Освенциме, мелодией, под которую отправляли на смерть очередную партию заключенных, была песенка "Тум-балалайка", которую исполнял оркестр заключенных.
      ..."Червоны маки на Монте-Кассио" -- песня польского Сопротивления.
      ..."Неизвестный",увенчанный славою бранной! Удалец-молодец или горе-провидец?! И склоняют колени под гром барабанный Перед этой загадкой Главы Правительств! Над немыми могилами -- воплем! -- надгробья... Но порою надгробья -- не суть, а подобья, Но порой вы не боль, а тщеславье храните -Золоченые буквы на черном граните!.. Все ли про то спето? Все ли навек -- с болью? Слышишь, труба в гетто Мертвых зовет к бою! Пой же, труба, пой же, Пой о моей Польше, Пой о моей маме -Там, в выгребной яме!.. Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка, Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка, Тум-балалайка, шпил балалайка, Рвется и плачет сердце мое! А купцы приезжают в Познань, Покупают меха и мыло...
      - 100
      Подождите, пока не поздно, Не забудьте, как это было! Как нас черным огнем косило В той последней слепой атаке... "Маки, маки на Монте-Кассино", Как мы падали в эти маки. А на ярмарке -- все красиво, И шуршат то рубли, то марки... "Маки, маки на Монте-Кассино", Ах, как вы почернели, маки!
      Но зовет труба в рукопашный, И приказывает -- воюйте! Пой же, пой нам о самой страшной, Самой твердой в мире валюте!.. Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка, Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка, Тум-балалайка, шпил балалайка, Рвется и плачет сердце мое! Помнишь, как шел ошалелый паяц Перед шеренгой на Аппельплац, Тум-балалайка, шпил балалайка, В газовой камере -- мертвые в пляс...
      А вот еще: В мазурочке То шагом, то ползком Отправились два "урочки" В поход за "языком"! В мазурочке, в мазурочке Нафабрены усы, Затикали в подсумочке Трофейные часы! Мы пьем, гуляем в Познани Три ночи и три дня... Ушел он неопознанный, Засек патруль меня! Ой, зори бирюзовые, Закаты -- анилин! Пошли мои кирзовые На город на Берлин! Грома гремят басовые На линии огня, Идут мои кирзовые, Да только без меня!.. Там у речной излучены Зеленая кровать, Где спит солдат обученный, Обстрелянный, обученный Стрелять и убивать! Среди пути прохожего -Последний мой постой, Лишь нету, как положено, Дощечки со звездой. Ты не печалься, мама родная, Ты спи спокойно, почивай, Прости-прощай разведка ротная, Товарищ Сталин, прощевай! Ты не кручинься, мама родная, Как говорят, судьба слепа, И может статься, что народная Не зарастет ко мне тропа... А еще: Где бродили по зоне КаЭры *), Где под снегом искали гнилые коренья, Перед этой землей -- никакие Премьеры, Подтянувши штаны, не преклонят колени! Над сибирской тайгою, над Камой, над Обью, Ни венков, ни знамен не положат к надгробью! Лишь, как вечный огонь, как нетленная слава -
      - 101
      Штабеля! Штабеля! Штабеля лесосплава!
      Позже, друзья, позже, Кончим навек с болью, Пой же, труба, пой же! Пой, и зови к бою! Медною всей плотью Пой про мою Потьму! Пой о моем брате -Там, в Ледяной Пади!.. Ах, как зовет эта горькая медь Встать, чтобы драться, встать, чтобы сметь! Тум-балалайка, шпил балалайка, Песня, с которой шли мы на смерть! Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка, Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка, Тум-балалайка, шпил балалайка, Рвется и плачет сердце мое!
      31 декабря 1968 г. г.Дубна --------------*) КаЭРы -- заключенные по 58 статье (контрреволюционеры)
      - 102
      БАЛЛАДА О ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ
      "...Призрак бродит по Европе,
      призрак коммунизма..."
      Я научность марксистскую пестовал, Даже точками в строчке не брезговал. Запятым по пятам, а не дуриком, Изучал "Капитал" с "Анти-Дюрингом". Не стесняясь мужским своим признаком, Наряжался на праздники призраком, И повсюду, где устно, где письменно, Утверждал я, что все это истинно.
      От сих до сих, от сих до сих, от сих до сих, И пусть я псих, а кто не псих? А вы не псих?
      Но недавно случилась история -Я купил радиолу "Эстония", И в свободный часок на полчасика Я прилег позабавиться классикой. Ну, гремела та самая опера, Гда Кармен свово бросила опера, А когда откричал Эскамилио, Вдруг свое я услышал фамилие.
      Ну, черт-те что, ну, черт-те что, ну, черт-те что! Кому смешно, мне не смешно. А вам смешно?
      Гражданин, мол, такой-то и далее -Померла у вас тетка в Фингалии, И по делу той тетки Калерии Ожидают вас в Инюрколлегии. Ох, и вскинулся я прямо на-дыбы, Ох, не надо бы вслух, ох, не надо бы! Больно тема какая-то склизкая, Не марксистская, ох, не марксистская! Ну прямо срам, ну, прямо срам, ну, стыд и срам! А я-то сам почти что зам! А вы не зам? Ну, промаялся ночь, как в холере, я, Подвела меня, падла, Калерия! Ну, жена тоже плачет, печалится -Культ -- не культ, а чего не случается?! Ну, бельишко в портфель, щетку, мыльницу, Если сразу возьмут, чтоб не мыкаться. Ну, являюсь, дрожу аж по потрохи, А они меня чуть что не под руки. И смех и шум, и смех и шум, и смех и шум! А я стою -- и ни бум-бум. А вы -- бум-бум? Первым делом у нас -- совещание, Зачитали мне вслух завещание -Мол, такая-то, имя и отчество, В трезвой памяти, все честью по чести, Завещаю, мол землю и фабрику Не супругу, засранцу и бабнику, А родной мой племянник Володечка Пусть владеет всем тем на здоровьечко!
      - 103
      Вот это да, вот это да, вот это да! Выходит так, что мне туда! А вам куда?
      Ну, являюсь на службу я в пятницу, Посылаю начальство я в задницу, Мол, привет, по добру, по спокойненьку, Ваши сто -- мне, как насморк -- покойнику! Пью субботу я, пью воскресение, Чуть посплю -- и опять в окосение. Пью за родину, и за не родину, И вечную память за тетину.
      Ну, пью и пью, а после счет, а после счет, А мне б еще, а мне б еще. И вам еще?!
      В общем, я за усопшую тетеньку Пропил с книжки последнюю сотенку, А как встал, так друзья мои, бражники, Прямо все как один, за бумажники: -- Дорогой ты наш, бархатный, саржевый, Ты не брезговай, Вова, одалживай! Мол, сочтемся когда-нибудь дружбою, Мол, пришлешь нам, что будет ненужное. -
      Ну, если так, то гран-мерси, то гран-мерси, А я за это вам -- джерси. И вам -- джерси.
      Наодалживал, в общем, до тыщи я , Я ж отдам, слава Богу, не нищий я, А уж с тыщи-то рад расстараться я -И пошла ходуном ресторация... С контрабаса на галстук -- басовую! Не "столичную" пьем, а "особую!. И какие-то две с перманентиком Все назвать норовят меня Эдиком.