- Нет, нет, Янка, нет.
      - Ну десятку...
      - И трояк не дадим. Куда он нам? Попробуй другим продать.
      Но и в другом месте велосипед брать не стали, хотя Ян просил за него всего пятерку.
      Он съездил еще к двоим, но и они отказали, боясь связываться с Яном. Никто не хотел рисковать.
      Яну надоело ездить на велосипеде, он взял его за руль и повел по улице. Встретились знакомые, им предложил, но они и слушать не стали.
      Душа его разрывалась. Велосипед в руках, и никто его не покупает. "Чем выбрасывать, лучше оставлю у кого-нибудь, а потом, может, продам",- решил Ян.
      Навстречу шел Веня Гладков, возле его дома на лавочке всегда собирались пацаны.
      - Здорово,- начал Ян.
      - Привет.
      - Ты куда направился?
      - Домой. Сейчас парни придут. А велик у тебя откуда?
      - Да... по пьянке достался. Новый. Нравится? Купи.
      - На кой он мне? У меня же есть.
      - Да недорого.
      - Все равно.
      "Понял, конечно, что ворованный",- подумал Ян.
      - Слушай. Мне сейчас в одно место надо. Велик мешает. Пусть он у тебя постоит. Можешь загнать. За пятерку. Пойдет?
      Веня соображал. Потом спросил:
      - А откуда он?
      - Не из Падуна.
      - Ну оставь.
      Они подошли к Вениному дому. Ян завел велосипед в ограду, а сам с разбитыми, взъерошенными чувствами поплелся домой.
      Дня через два Ян встретил Веню. Веня рассказал, что в тот вечер, когда пацаны собрались на лавочке, он за пятерку предлагал велосипед. Никто не взял. А утром велосипеда в ограде не оказалось. Кто-то увел, понимая, что он ворованный.
      "А может,- подумал Ян,- Веня велик себе оставил. На запчасти. Ну и Бог с ним".
      Ян с Робертом и Геной решили залезть еще в одну школу. Подальше от Падуна. Так и сделали. Уехали на поезде километров за шестьдесят, в Омутинку. Но опять неудача: свидетельств о восьмилетнем образовании они не нашли. Уходя из омутинской школы, взяли в качестве сувенира спортивный кубок. А когда ехали домой, около станции Новая Заимка избили мужчину, забрав у него дешевые вещи, но не найдя денег.
      Через несколько дней Падун облетела новость: в Новой Заимке недалеко от железнодорожной станции бандиты зверски избили мужчину, и на другой день он скончался.
      Отец Яна работал бригадиром вневедомственной сторожевой охраны от милиции, а их сосед, Дмитрий Петрович Трунов, был в подчинении у отца - он работал сторожем на складах спиртзавода.
      До весны этого года Ян с Дмитрием Петровичем дружил. Вместе ходили по грибы, ягоды, и частенько Дмитрий Петрович угощал Яна бражкой. Отменную, надо сказать, умел готовить брагу Трунов. В нее он всегда добавлял ягод, и Ян, когда пил, ягоды не выплевывал, а цедил брагу сквозь зубы и в конце закусывал хмельными ягодами, хваля бражку и Дмитрия Петровича.
      Дмитрий Петрович - а ему шел седьмой десяток - разговаривал с Яном на равных и, как многие мужики в Падуне, не считал его за пацана. Однажды Трунов перепил Яна. Ему показалось, что он тоже молодой, сила кипит и играет в нем, и он пригласил Яна в огород побороться. Ян был верткий: в школе - один из лучших спортсменов.
      - Пойдем, - согласился Ян, и они пошли в огород. В огороде у Дмитрия Петровича росла малина.
      Земля мягкая, сплошной чернозем, и Ян, как только сошелся с Труновым, с ходу положил его на лопатки.
      Дмитрий Петрович - среднего роста, чуть тяжелее Яна, и когда они сошлись во второй раз, Ян приподнял его и бросил в чернозем. Трунов встал и, не веря, что его швырнул пацан, предложил сойтись в третий, последний раз. И тут Ян, случайно, кинул Трунова в малину, и Трунов оцарапал лицо. Отряхнувшись, сказал:
      - Я пьяней тебя, потому ты и поборол. Пойдем по ковшику тяпнем - и продолжим. Все равно я тебя уложу.
      Дмитрий Петрович налил Яну полный ковш, а себе стакан. Ян закусил хмельными ягодами и подумал: "Пожалуй, после этого ковша я пьянее его буду и он поборет меня. Ну и бог с ним. Земля мягкая".
      Дмитрий Петрович, выпив бражку, крякнул, вытер тыльной стороной ладони губы и посмотрел в зеркало. Лицо - оцарапано, он ахнул и понес Яна матом. Он до того разгорячился, что, крикнув: "Застрелю!" - побежал в комнату, схватил со стены ружье и, зарядив, шагнул в кухню.
      Увидев Трунова с ружьем, Ян выскочил в сени и захлопнул за собой дверь. Прогрохотал выстрел, и дробь, пробив обитую тряпьем фанеру, шурша, покатилась по пустотелой двери. Ян знал, что ружье у Трунова одноствольное, шестнадцатого калибра, и можно было бы отобрать ружье, пока он его не перезарядил. Но Ян испугался - ружья, а не Дмитрия Петровича - и ломанулся в огород. Он отбежал на порядочное расстояние, когда Дмитрий Петрович вышел на высокое крыльцо и крикнул:
      - Убью, щенок!
      Ян на бегу оглянулся. Трунов - целился. Ян прикинул, что на таком расстоянии дробь до него достанет, и, волной перекатившись через прясло, упал на землю. Раздался выстрел. Ян вскочил и кинулся прочь. Отбежав, он остановился и посмотрел на Трунова. Тот стоял на крыльце, ругался и махал ружьем, как палкой. Ян обошел огороды и приблизился к дому Трунова с улицы: хотелось узнать, угомонился ли Дмитрий Петрович, а то, чего доброго, пожалуется отцу.
      Увидев Яна - а он был от него метрах в сорока, - Трунов снова вскинул ружье. Но Ян, предвидя это, встал за телеграфный столб. Выстрела не последовало. По улице шли люди, и, когда они поравнялись с телеграфным столбом, Ян выглянул: Дмитрий Петрович стоял на крыльце, поставив ружье к ноге, и прикуривал.
      Вскоре Дмитрий Петрович Трунов уехал в отпуск. С Яном он помирился и угостил его остатками бражки.
      - А я вот новую поставил, - и Дмитрий Петрович показал на десятилитровую стеклянную бутыль, - приеду - готовая будет.
      Ян решил бражку украсть - обида на Трунова не прошла.
      Однажды, когда стемнело, Ян через огороды прошел в ограду Трунова и притаился. Прислушался - тихо. Прохожих не слышно.
      Взойдя на высокое крыльцо, он осмотрел улицу. Полная луна заливала ее бледным светом. Вдалеке лаяли собаки.
      Ян достал из кармана связку ключей и еще раз оглядел улицу. Ни души. Молодежь в клубе. Старики греют старые кости дома.
      Как всегда перед кражей, Ян пробормотал воровское заклинание: "Господи, прости, нагрести и вынести". Но ни один ключ не подошел. Ломом срывать замок Ян не стал - утром все узнают: замок виден с улицы.
      Дмитрий Петрович - участник войны, брал Германию и рассказывал Яну, какой у немцев порядок. Особенно Трунову у немцев понравился лаз на чердак из дома, а не как у русских с улицы, и он, когда строил себе дом, тоже сделал из сеней лаз на чердак.
      Ян отыскал на дворе лестницу, вынес ее в огород: поставил к торцу дома и влез на слив, держась руками за край крыши. Сломав ударом ноги доску на фронтоне, Ян хотел пролезть на чердак, но печная труба проходила рядом и помешала. Он сломал несколько досок, проник на чердак и чиркнул спичкой. В двух шагах от него - лаз. Потянул крышку - она поддалась.
      Ян спустился. Откупорил бутыль и, чуть наклонив ее, глотнул бражки и разжевал ягоды. "Некрепкая, - подумал он, - не нагулялась еще". И стал цедить сквозь зубы, чтоб не попадали ягоды.
      Вытерев рукавом серой рубахи губы, Ян закурил и сел на табурет. Потом приложился к бутыли еще и, захмелев, решил осмотреть комнату. "Может быть, - подумал он, - найду ружье".
      Ружье Ян не нашел, но отыскал боеприпасы. Еще ему попались сталинские облигации, Хрущевым замороженные. Выходя из комнаты, он потехи ради снял с гвоздя старую фетровую шляпу, нахлобучил ее и перепоясался офицерским ремнем.
      Ян залез на чердак и, светя спичками, принялся его осматривать. Чердак был пустой, только посреди стоял громоздкий старинный сундук. "Как же это Дмитрий Петрович умудрился его сюда впереть? Лаз - маленький, сундук большой", - подумал Ян.
      Он откинул крышку, чиркнул спичку и увидел в сундуке незавязанный мешок, а в нем - кубинский, розовый, тростниковый сыпучий сахар. Работая сторожем на складах спиртзавода, Трунов брал его. "Что ж, - подумал Ян, сахар я у тебя, Дмитрий Петрович, конфисковываю. Бражку делать не положено, сахар воровать - тем более. Ты же ведь не пойдешь заявлять в милицию, что у тебя бражку и ворованный сахар украли. Эх, Дмитрий Разпетрович, едрит твою едри, что ты мне возразишь, а? Нечем крыть? Нечем. То-то. Отдыхай себе во Фрунзе. А-а-а, ты можешь заявить, что у тебя украли облигации. Но ведь их нельзя сдать на почту. Так что милиция облигации разыскивать не будет. Еще шляпу и ремень у тебя стянули. Неужели ты думаешь, что менты шляпу, в которой только вороне яйца высиживать, искать будут? А ремень участковый тебе отдаст свой. Так, все в ажуре".
      Одному бражку и сахар не утащить, и Ян пошел к Петьке Клычкову.
      У Клычковых в двух комнатах ютилось девять душ. Почти вся посуда у них - алюминиевая, чтоб дети не били, а на ложках нацарапаны имена, чтоб пацаны их не путали, а то они, бывало, дрались, если кому-то не хватало ложки.
      С месяц назад, когда Яна в очередной раз выпустили из милиции, он с Петькой на радостях напился, и тот его уложил спать в маленькую летнюю комнату. На окно, а оно выходило в огород, Петька прибил решетку, чтоб никто не залез, так как здесь он хранил запчасти от тракторов.
      Ночью разразилась гроза. Ян проснулся, привстал с кровати - на ней вместо сетки были постелены доски, и, ничего не видя в темноте, подумал: "Где же я нахожусь?" На улице лил дождь. В этот момент сверкнула молния, высветив в окне решетку, и загрохотал гром, "Господи, - подумал Ян, увидев в окне решетку, - опять я в милиции". В подтверждение его мыслей снова сверкнула молния, и Ян вдругорядь в окне увидел решетку. Она такая же, как и в КПЗ. Он беспомощно опустился на доски, и они подтверждали - он на нарах.
      Он вспомнил весь день: "Так, утром меня выпустили из милиции. Я в Падун рванул. До обеда дома. Потом на пруду купался. Потом встретил Петьку, и он бутылку взял. Пошли к нему. Выпили. Потом бражку пить стали... Потом..." Ян не помнил, что было потом, и радостный вскочил с кровати, сообразив, что спит он в летней комнате Клычковых.
      В шляпе, надвое подпоясанный ремнем, Ян шел по спящему селу. Дом Клычковых. Он постучал в окно комнаты, где дрыхнул Петька.
      Зайдя в кухню, Ян сел на табурет, а Петька спросил:
      - Откуда?
      - Выпить хочешь? - Ян на вопрос ответил вопросом.
      Петьке хотелось спать. Но коль разбужен, сказал:
      - Хочу. А че?
      - Бражку.
      Петька сквасил губу: надоела ему бражка и спросил:
      - Где она?
      Ян тихонько рассказал, и они пошли.
      В доме Трунова они приложились к бутыли, спустили ее и, сбросив мешок с сахаром, поставили лестницу на место и двинули к Петьке.
      Там они снова пили, курили и посмеивались над Труновым.
      Ян в порядке опьянел и рассказал об облигациях. Петька им не обрадовался. И молчал, когда Ян считал их.
      - Тысяча, тысяча сто, тысяча двести... две тысячи... три тысячи... три тысячи триста семьдесят пять. Все.
      Ян положил облигации на край стола и тяпнул бражки.
      У Клычковых на кухне не было дверей, и дверной проем занавешивался застиранным ситцем в горошек. Петькина мать проснулась и слушала, как Ян считает. Ей казалось - деньги. Поняв, что они кого-то обворовали, тетя Зоя, не поднимаясь с кровати, сказала:
      - Янка, ты уж Петьку-то не обдели.
      Ян с Петькой засмеялись, и сын объяснил матери, что Ян обчистил хату и взял бражку, сахар и замороженные облигации.
      Тетя Зоя разочаровалась, что не будет Петьке этих тысяч, и сказала, чтоб сахар они из дома унесли.
      - Да не будет хозяин в милицию заявлять, что, дурак он, скажет, что у меня ворованный сахар и из него же приготовленную бражку украли, - убеждал Петька мать.
      Но тетя Зоя настояла.
      Оставив у Клычковых брагу, боеприпасы, шляпу и офицерский ремень, Ян сунул облигации за пазуху и отнес сахар тете Поле, матери друга. Друг второй год служил в армии.
      Тетя Поля приготовила бражку. Ян потягивал ее, забегая в гости.
      4
      Роберт и Гена рванули учиться в Новосибирск. А Ян на другой день дернул в Волгоград. Долго он выбирал училище, но наконец выбрал: шестое строительное. Взял документы и пошел поступать.
      Войдя в училище, он хорошо запомнил, где выход, чтоб не перепутать двери, если заметят подделку и придется, выхватив у секретаря документы, удирать. Но все обошлось. Свидетельство внимательно не рассматривали и зачислили Яна в пятую группу на каменщика.
      До начала занятий - месяц, и Ян на поезде поехал в Падун. За свои пятнадцать лет он несколько раз ездил по билету, а так всегда катил на крыше поезда или в общем вагоне на третьей полке, прячась от ревизоров. У него был ключ, он его спер у проводника, и Ян на полном ходу мог проникнуть в вагон или вернуться на крышу.
      К железнодорожному транспорту Ян привык: он три раза сбегал из дому и курсировал по стране. Бывал в детских приемниках-распределителях. Как-то зимой он поехал из Падуна к тетке в Ялуторовск. Билет стоил сорок копеек, но он решил сэкономить. На крыше холодища, и у него озябли руки. Он стал дышать на них сквозь варежки, и варежки обледенели. Когда поезд въехал в Ялуторовск, Ян взялся за скобу, но поезд в этот момент затормозил, и Ян полетел на землю. Он упал на колени и, вскочив, побежал от поезда в сторону, на бегу соображая, живой ли он. "Живой, раз думаю. А целы ли ноги? Целы, раз бегу".
      Раз Ян в училище поступил, он все ворованные вещи решил в Волгоград отправить. Но перед ним встала задача: как все краденное у Клычковых забрать? Ведь Петька ему ничего не отдаст. На шесть лет он его старше и сильнее. И всегда он его обманывал: вещи себе оставлял, а Яна водкой или бражкой за это поил.
      "На этот раз, Петька, - подумал Ян, - я тебя обману".
      Узнав, что сегодня Петька дома не ночует, Ян поздно вечером к Клычковым заявился.
      Тетя Зоя, - сказал он, вызвав на улицу Петькину мать, - я тут кой-что прослышал. Салахов в последнее время уж очень мной интересуется. Как бы он про последние кражи не узнал. А то докопается, да придет к вам с обыском, а вещи-то они вот. Надо бы их перепрятать.
      Тетя Зоя, кажется, почуяла, что Ян врет, - с вещами то ей не хотелось расставаться, и сказала:
      - Петьки сегодня дома не будет. Завтра он домой на тракторе приедет и все в другое место перевезет.
      - Тетя Зоя, - горячо заговорил Ян, - мне бы не хотелось вас подводить, а вдруг участковый завтра с утра - грянет? И влетим мы с вещами.
      Хоть и жалко тете Зое краденых вещей, и с магнитофоном расставаться не хочется, но сын в опасности, и она отдала Яну все вещи, оставив только цыганский свитер, серовские перчатки и грампластинки. За них-то Петька водкой расплатился. И еще у Клычковых остались боеприпасы Трунова. О них тетя Зоя не знала.
      Ян перетаскал вещи к тете Поле, а на следующий день у приятеля попросил велосипед и за несколько рейсов свозил их и учебники для девятого класса в Заводоуковск, на вокзал, упаковал и отправил багажом, тихим ходом, в Волгоград.
      Положив квитанцию на сданные вещи в сигаретницу, Ян закурил, сел на велосипед и покатил. Около милиции, услышал крик:
      - Петров, стой!
      Ян развернулся и подъехал. Около дверей - падунский участковый.
      - Где ты пропадаешь? Мы тебя весь день ищем. Пошли.
      Ян прислонил велосипед к стене и последовал за участковым. Он привел его в кабинет начальника уголовного розыска.
      - А-а, Петров, наконец-то! - громко сказал Бородин. - Признаешься или опять будешь запираться?
      Ян смотрел на Бородина и молчал. В чем признаваться? За два с небольшим месяца он совершил около десяти краж и теперь не знал, о какой спрашивает начальник уголовного розыска.
      - В чем признаваться, Федор Исакович?
      - Учительницу Серову кто обокрал?
      - Учительницу Серову - знаю. И мужа ее - тоже. Дом стоит по большаку. А что их обворовали, я не слышал.
      - Хватит ломаться. Нам все известно.
      - Если все известно, зачем спрашиваете?
      - В КПЗ его, - махнул рукой Бородин.
      Ян спустился в дежурку. Участковый сказал старшему сержанту:
      - По сто двадцать второй его *. - И вышел.
      Молодой чернявый старший сержант улыбнулся Яну:
      - Опять к нам? Выворачивай карманы.
      Ян вытащил сигаретницу, брелок с ключом зажигания от мотоцикла, спички и вывернул карманы. Дежурный стал составлять протокол задержания. Всю эту мелочовку ему надо внести в протокол. Ян взглянул на сигаретницу - она лежала на столе - и сердце ускочило в пятки: в сигаретнице - квитанция на сданный багаж. В багаже - ворованные вещи. Через секунду Ян пришел в себя и посмотрел на старшего сержанта. Тот, кончив писать, взял спички и проверил, нет ли чего в коробке. Потом открыл сигаретницу, посмотрел на сигареты и квитанцию, подоткнутую под резинку, и, взяв брелок с ключом, стал разглядывать. Брелок - маленький черт - показывал сержанту дулю.
      - Все на мотоцикле гоняешь? - спросил дежурный.
      - Да нет, отец его зятю подарил, чтоб я не разбился.
      Когда Яну было тринадцать лет, отец, хотя и получал мало, раскошелился и, чтоб сын поменьше рыскал с пацанами, купил ему в кредит за триста пять рублей мотоцикл М-103 - "козел". Мать Яна, работая сторожем, получала меньше мужа. Но Петровы, как и почти все в селе, имели домашнее хозяйство и существовали за его счет.
      Однажды Ян на мотоцикле чуть не попал под машину, и отец подарил мотоцикл зятю.
      "Господи, - молил Ян,- помоги, пусть он не возьмет квитанцию".
      Дежурный продолжал разглядывать брелок.
      - Мотоцикла сейчас у тебя нет, а что ключ с собой носишь? Угонами занимаешься?
      - Это ключ зажигания от велосипеда, - улыбаясь, пошутил Ян. - Он у меня около милиции стоит. Я на нем приехал.
      Дежурный оценил шутку, тоже улыбнулся и сказал:
      - Никола, мотоцикла у тебя нет, подари мне брелок, ты себе все равно где-нибудь стащишь.
      Сигаретница лежала открытой, квитанция просилась дежурному в руки, а он вертел брелок. Скажи ему сейчас Ян, что нет, не подарю, - дежурный запишет брелок в протокол и его вернут, когда Яна выпустят. Но Ян готов подарить дежурному с себя все, лишь бы он побыстрее защелкнул сигаретницу и закончил составлять протокол. Помедлив несколько секунд, как бы набивая цену, Ян великодушно произнес:
      - А, брелок - забирай. Я себе еще лучше достану.
      Дежурный отцепил от брелока ключ зажигания, положил его в сигаретницу и защелкнул ее. Брелок сунул в карман.
      - Распишись, - сказал дежурный, записав сигаретницу в протокол.
      Ян расписался и сказал:
      - Товарищ старший сержант, у меня велосипед стоит возле входа, ты заведи его в ограду, а то стащат.
      - Ладно, будет сделано.
      Он отвел Яна в КПЗ.
      Ян попросил у мужиков закурить и, отвечая на вопросы, откуда он и за что его взяли, думал: "Нештяк. Черт побери. Черт! Ты же спас меня! Ведь если б дежурный развернул квитанцию, я погорел бы сразу на нескольких кражах. Пусть никто мою сигаретницу не открывает и квитанцию не смотрит. Господи, по-мо-ги!"
      Начальник уголовного розыска несколько раз вызывал Яна на допрос, но Ян ни в чем не признавался и, отвалявшись два дня на нарах и выспавшись, был выпущен. Отъехав на велосипеде подальше, Ян открыл сигаретницу: квитанция на месте, и нажал на педали. Надо быстрее вернуть велосипед приятелю.
      С Робертом и Геной Ян несколько раз встречался. Оказывается, парни в Новосибирске поступили учиться тоже в профтехучилище номер шесть. Ян проводил их на поезд, а на следующий день уехал сам.
      5
      С первого сентября Ян пошел учиться в училище и в девятый класс вечерней школы.
      Вдали от дружков, от Падуна Яна на воровство не тянуло. Здесь, в большом городе, не так бросалось в глаза, что люди с работы чего-то тащат. А в Падуне жители были на виду, и Ян видел, как многие, даже уважаемые в селе люди с работы перли все, что было можно. И плох считался тот мужчина, кто не прихватил хотя бы дощечку. В хозяйстве ведь и она пригодится.
      Вечером Ян сидел дома и смотрел телевизор. В квартиру позвонили. Он открыл дверь. На пороге стоял лейтенант Насонов. Оказывается, заводоуковский уголовный розыск просил помощи у своих волгоградских коллег. Заводоуковских ментов интересовали вещи из двух домов. Их Ян обчистил в Падуне. Участковый поговорил с сестрой Яна Татьяной и ушел ни с чем. А краденые вещи здесь и лежали. Явись Насонов с санкцией прокурора на обыск, он бы их без труда нашел.
      Участковый поговорил и с теткой Яна и отослал заводоуковскому уголовному розыску ответ: Петров в Волгоград ворованных вещей не привез.
      Ян захотел замести следы и написал письмо Петьке Клычкову. Он просил его подбросить боеприпасы на балкон участковому или потерпевшему в ограду. Ян думал, если Петька так сделает, с него снимается одна квартирная кража: раз боеприпасы подброшены в Падуне, то вора будут искать там.
      Яну радостно жить в Волгограде. Такой большой город, и он - его житель! А завтра, в воскресенье,- Ян услышал по телевизору - будут открывать памятник-ансамбль героям Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. Из Москвы выехала правительственная делегация во главе с Генеральным секретарем Леонидом Ильичом Брежневым. У Яна забилось сердце: завтра он поедет встречать правительственный поезд и увидит Брежнева наяву, а не на фотографиях или по телевизору. Об этом он всем друзьям в Падуне расскажет.
      В воскресенье Ян проснулся рано. Позавтракал, поправил перед зеркалом галстук, на котором была нарисована обнаженная девушка, и заспешил на электричку.
      Он сошел на станции Волгоград-1 и пошел по перекидному мосту, сверху оглядывая перрон. Перрон был чисто подметен, и по нему расхаживали всего несколько человек. Где же люди? Почему на перроне никого нет? На привокзальной площади людей тоже было немного. А ведь здесь всегда полно народу. Ян хотел пойти на вокзал, но, увидев трех милиционеров на углу, понял: людей туда не пускают.
      Ян обошел привокзальную площадь и подошел к вокзалу с другой стороны. Но и там стоял наряд милиции. Теперь до Яна дошло, что на перрон ему не попасть и правительственный поезд не встретить. Все ходы и выходы перекрыты. "Неужели мне не посмотреть Брежнева и всю правительственную делегацию? Ладно,- решил Ян,- чтоб не прозевать поезд, я буду по мосту ходить". Покурив, он поднялся по обшарпанным ступенькам на мост и стал расхаживать, давя косяка на перрон, на котором стояли два генерала.
      К Яну подошел средних лет мужчина в штатском и сказал;
      - Парень, хватит гулять. Давай отсюда.
      Ян спустился с моста и больше на него не поднимался. Бродя около вокзала и шмаляя сигареты, Ян прислушивался к разговорам празднично одетых людей и вскоре узнал, что не один он хотел бы встретить правительственный поезд. Желающих, особенно приезжих, было много. Всем хотелось посмотреть Брежнева, Гречко и других военачальников.
      Миловидная женщина объяснила Яну, что правительственная делегация вначале остановится на часок-другой в гостинице "Интурист" или "Волгоград" и, подкрепившись, поедет на Мамаев курган по улице Мира, а потом свернет на проспект Ленина.
      Ян ушел с привокзальной площади на улицу Мира и стал ждать. Там кишмя кишело радостных людей. Жители города-героя, возбужденные, ждали правительственную делегацию. Все движение городского транспорта в центре приостановлено. Усиленные наряды милиции и солдат прохаживались по улицам.
      Но вот со стороны главной площади показался бронетранспортер. В нем стоял генерал-полковник Ефремов и в правой вытянутой руке держал горящий факел. От него на Мамаевом кургане в зале воинской славы зажгут Вечный огонь.
      Бронетранспортер, а за ним и правительственные машины приблизились к месту, где стоял Ян. Народ ликовал, повсюду слышались возгласы приветствия. Ян стоял в толпе и, так как был невысокий, Брежнева не видел.
      Он потопал на вокзал, сел в отходящую электричку и поехал на Мамаев курган. Но электропоезд шел только до второго километра, одну остановку не доезжая.
      Ян вышел из вагона и пошел по шпалам. Подойдя к мосту, под которым проходила автотрасса, Ян увидел, как по ней медленно едет бронетранспортер с генерал-полковником Ефремовым, а следом за ним - "Чайка". В передней машине с открытым верхом стоят четыре человека и машут ликующему народу руками. Вот "Чайка" подъехала ближе, и Ян отчетливо видит Брежнева. Он поднял перед собой сомкнутые руки и машет ими, благодаря жителей Волгограда за теплый прием. Еще двоих Ян не знал. А сзади всех, немного сгорбившись, стоит министр обороны Советского Союза маршал Гречко.
      Машины проехали, и Ян тронулся дальше.
      К главному входу на Мамаев курган Ян решил не идти, а свернул за мужчиной, который стал подниматься на курган, как только достигли подножья.
      Сбоку маячила игла городской телевизионной вышки, и Ян сквозь пожелтевшие листья деревьев, посаженных на кургане после войны, поглядывал на нее. Пиджак он давно снял - день выдался по-летнему солнечный, и Ян готов был сбросить рубашку и брать вершину Мамаева кургана в одной майке.
      На полдороге к памятнику-ансамблю Яна и других людей, поднимавшихся на курган, остановили солдаты. Они цепочкой отсекли им путь к вершине, где стояла пятидесятиметровая скульптура Матери-родины.
      Прямо перед собой Ян увидел бетонную площадку. Это был дот или дзот он не знал, что это. На площадке стояли человек десять, в основном мужчины. Они курили и уговаривали солдат, чтоб их пропустили на открытие памятника-ансамбля. Солдаты были непреклонны и готовы были лечь костьми, но не пропустить людей.
      Народу у бетонной площадки собралось человек пятьдесят. Кто-то включил транзисторный приемник - передача об открытии мемориала уже началась. Голос из приемника подхлестнул Яна, и он спрыгнул с бетонной площадки. Дальше шел крутой спуск, возле которого стояли солдаты. Ян подумал, что если всем разом кинуться с этого спуска, то солдат можно смять и прорваться на торжество. Пусть многих и поймают, но за себя-то он был уверен: солдаты, обутые в сапоги, его не догонят.
      Все больше людей, мужчин и женщин подходили к спуску и уговаривали солдат. Но солдаты выполняли приказ и пропустить никого не могли. Тогда Ян решился: оттолкнув солдата, он с криком "за мной!", будто в атаку, ринулся с крутизны. А за ним и многие ломанулись.
      Ян несся стремительно. Бежать вниз было легко. Он выставил перед собой локти и сшиб несколько солдат. Его прыжки достигали пяти и более метров. Он едва касался земли, отталкивался и, чудом минуя деревья, летел вниз. Но вот спуск кончился. Ян думал - все, убежал. Но только он вышел из кустарника, как увидел впереди себя шеренги солдат. Они опоясывали весь Мамаев курган, и пробраться на торжество ни с какой стороны было невозможно. Ян оглянулся: за ним шли около десяти мужчин. Он остановился и подождал их. Из кустарника еще выходили люди. Всего стало человек пятнадцать. Ян затесался в середину толпы, и толпа пошла к шеренгам солдат. Подойдя к ним, мужчина, что шел впереди, спросил:
      - Кто тут у вас старший?
      - Сейчас он придет,- ответил один из солдат.
      Вскоре появился майор. Он был молодой, среднего роста, не строгий на вид.
      - Так, товарищи,-обратился он к прорвавшимся,-давайте спускайтесь за железную дорогу. Здесь находиться нельзя.
      - Товарищ майор, нас здесь немного, пропустите. Хотим открытие посмотреть,-сказал мужчина, что старшего спрашивал, и Ян, чтоб лучше слышать разговор, подошел к ним.
      - Я не могу вас пропустить,-ответил майор.-Вход по пригласительным билетам.
      - Мне очень туда надо. Я даже обязан там быть. Мой отец погиб здесь, на Мамаевом кургане.
      - Где вы работаете?
      - Я работаю в школе, директором.
      Ян посмотрел на директора. На лацкане его черного пиджака красовался поплавок с открытой книгой.
      - Что же вы не смогли достать пригласительный билет?
      - Не смог. Конечно, директор тракторного завода присутствует, присутствуют, конечно, директора "Красного Октября" и "Баррикад" и их дети. Но нам-то, нам как туда попасть? Чем мы хуже других?
      Майор молчал.
      По громкоговорителям были слышны выступления участников торжественного открытия мемориала. Сейчас несся рыдающий голос Валентины Терешковой, и Ян очень жалел, что не увидел первую в мире женщину-космонавта.
      Майор снова повторил приказание:
      - Отойдите, товарищи, за железную дорогу. Нельзя здесь стоять.
      Тогда из толпы вышел высокий, крепкий мужчина в сером костюме, со светлыми, свисающими в разные стороны волосами и, не называя майора по званию, начал говорить:
      - Что вы нас за железную дорогу гоните, пропустили бы на открытие - и дело с концом. Я из Сибири специально приехал, а попасть не могу. В сорок втором здесь, на Мамаевом кургане, мне руку оторвало, а теперь бегаю и штурмую его, чтоб на открытие прорваться. Бежал, чуть протез не потерял.
      Мужчина протянул майору руку-протез, чтоб тот убедился, что он правду говорит. Ян взглянул на защитника кургана и увидел у него на груди колодки отличия и орден Боевого Красного Знамени. Мужчина продолжал;
      - Мы тогда от немцев Мамаев курган обороняли, а вы теперь от нас, чтоб мы туда не попали. Не смешно ли?
      - Вы пройдите, товарищ, к главному входу. Вас там в виде исключения, может, и пропустят,- сожалея, сказал майор.
      - Да был я там,-махнул здоровой рукой герой войны,-сказали, что по приглашениям, и только. Вот я и подался в обход.
      Майору стыдно стало, что защитника Мамаева кургана на открытие не пропускают, и он куда-то исчез. Солдаты принялись уговаривать людей, чтоб они спустились ниже на одну шеренгу. Толпа, поколебавшись, спустилась ниже. Теперь другие солдаты принялись избавляться от нее. Понял Ян, что солдаты отвечают каждый за свой коридор.
      Постепенно люди, теснимые солдатами, спустились к железной дороге и разбрелись кто куда.
      Ян сел на землю и закурил.
      Дождавшись, когда открытие Мамаева кургана закончилось, он устремился вверх. Возле зала воинской славы Ян увидел военный духовой оркестр. Музыканты складывали ноты и инструменты, собираясь уходить. Чуть поодаль ходили саперы, прослушивая миноискателями землю. "Боятся, чтоб взрывчатку не подложили".
      Ян вернулся домой. Мужики сидели возле дома на скамейке и обсуждали открытие Мамаева кургана, которое они смотрели по телевизору. Ян услышал, что Брежнев с первого раза Вечный огонь в зале воинской славы зажечь не смог. Он потух. И лишь только со второго раза вспыхнул.