КОРОЛЬ ВОРОВ

Вряд ли он был старше Проспера, хотя любил разыгрывать из себя взрослого, а уж в росте, по крайней мере Моске, уступал изрядно, даже невзирая на то, что неизменно носил сапоги на довольно высоких каблуках. Сапоги эти явно были ему велики, но зато всегда начищены до блеска, черные хромовые сапоги, под стать диковинному черному сюртуку, с которым Король воров тоже никогда не расставался. Полы этого сюртука доходили ему до колен.

— Разбуди-ка остальных, — приказал Сципио тем барским тоном, который так ненавидела Оса. Проспер старался пропускать его мимо ушей.

— Меня вы уже разбудили, — заспанным голосом пробурчал Моска, ворочаясь среди своих удочек. — Король, ты что, вообще никогда не спишь?

Сципио не удостоил его ответом. Важный, как петух, он расхаживал по кинозалу, покуда Проспер и Моска расталкивали остальных.

— Я вижу, вы тут прибрали, — громко приговаривал он. — Это хорошо. А то в прошлый раз тут было как в свинарнике.

— Привет, Сцип! — Разбуженный Бо с таким неистовством выкарабкивался из спального мешка, что чуть в собственных руках-ногах не запутался. Как был, босиком, он помчался к Сципио. Он был единственный, кому дозволялось называть Короля воров Сципом без риска напороться в ответ на ледяной осаживающий взгляд. — Что ты на сей раз украл? — расспрашивал Бо, сгорая от любопытства. Он скакал вокруг Сципио, словно щенок.

Король воров с улыбкой снял с плеча черную котомку.

— Хоть в этот-то раз мы все хорошо разведали? — спросил Риччио, выкарабкиваясь из груды своих плюшевых зверей. — Ведь хорошо, скажи?

— Когда-нибудь он ему сапоги начнет лизать, — пробормотала Оса, но так тихо, чтобы, кроме Проспера, никто ее не услышал. — А вот я лично была бы только рада, если бы этот фанфарон пореже заявлялся сюда среди ночи. — И она, засовывая свои тоненькие ножки в башмаки, одарила Сципио отнюдь не дружелюбным взглядом.

— Мне пришлось срочно изменить свои планы, — провозгласил Сципио, как только они все собрались вокруг него. С этими словами он бросил Риччио сложенную газету. — Прочти-ка вот. На четвертой странице. Самый верх.

Стоя на коленях, Риччио нетерпеливо принялся листать огромные газетные страницы. Моска и Проспер заглядывали ему через плечо, и только Оса внешне безучастно осталась стоять в сторонке, поигрывая своей косичкой.

— «Невероятное по дерзости ограбление во дворце Контарини, — запинаясь, прочел Риччио. — Похищены редкостные драгоценности и произведения искусства. Преступники исчезают бесследно!» — Риччио в изумлении вскинул голову. — Контарини? Но мы же следили за дворцом Пизани!

Сципио передернул плечами.

— Я передумал, вот и все. До дворца Пизани еще дойдет очередь. Он же никуда от нас не денется, верно? А во дворце Контарини, — тут он покачал котомкой прямо у Риччио перед носом, — тоже нашлось что взять. — Несколько мгновений он наслаждался любопытством и нетерпением на лицах окружающих, потом в позе портняшки уселся под звездным занавесом и вытряхнул содержимое сумки перед собой на пол. — Драгоценности я уже продал, — небрежно проронил он, пока остальные в любопытстве склонились над его добычей. — Долги кое-какие надо было отдать, да и инструмент новый купить. Но это вот для вас.

На свежевыметенном полу матово поблескивали несколько серебряных ложек, медальон, лупа для чтения, вокруг рукоятки которой изящно обвилась серебристо-чешуйчатая змейка, и золотые щипчики в форме розы, усыпанные крохотными драгоценными камнями.

Бо во все глаза разглядывал принесенные Сципио трофеи. Осторожно, словно боясь повредить, он одну за другой брал в руки посверкивающие безделушки и, потрогав, бережно клал назад.

— Это все настоящее, да? — спросил он, глядя на Сципио недоверчиво.

Тот только насмешливо кивнул, сладко потянулся, глубоко довольный собой и жизнью, и вальяжно улегся на бок.

— Ну, что скажете? Я Король воров или нет? Риччио только благоговейно кивнул, и даже Оса — и та не могла скрыть произведенного на нее впечатления.

— Дружище, рано или поздно они же тебя все равно сцапают, — пробормотал Моска, восхищенно разглядывая лупу со змейкой.

— Еще чего! — Сципио перевернулся на спину и мечтательно уставился в потолок. — Хотя на сей раз, по правде сказать, все и впрямь висело на волоске. Сигнализация оказалась довольно хитрая, не такая допотопная, как я рассчитывал, а когда я медальон с ночного столика уводил, тут и вовсе хозяйка проснулась. Но пока эта дама из своей кровати выбиралась, я уже на соседней крыше был. — И он задорно подмигнул маленькому Бо, который устроился у него в ногах, не сводя с Короля воров восхищенных глаз.

— А для чего вообще эта штуковина? — спросила Оса, приподнимая щипчики. — Волоски из ноздрей выдергивать?

— Да нет же, господи! — Сципио приподнялся и раздраженно выдернул щипчики у нее из рук. — Эти щипчики для сахара.

— И откуда ты только все знаешь? — Риччио смотрел на Сципио со смесью зависти и удивления. — Тоже ведь в сиротском приюте рос, как и я, только нам-то монашки про щипчики для сахара и всякое такое никогда ничего не рассказывали.

— Ну, из приюта я все-таки давно уже сбежал, — снисходительно заметил Сципио, отряхивая пыль со своего черного сюртука. — К тому же, в отличие от тебя, я не просиживаю целыми днями за дурацкими комиксами.

Риччио пристыженно потупился.

— Знаешь, я читаю не одни только комиксы, — с расстановкой проговорила Оса, обнимая Риччио за плечи. — И тем не менее тоже никогда про щипчики для сахара не слыхала, а если бы даже и слыхала, ни за что не стала бы из-за этого так воображать!

Сципио смущенно откашлялся и отвел глаза. Потом пробормотал:

— Да я не хотел тебя обидеть, Риччио. Ты прекрасно проживешь на свете, даже не зная, что такое щипчики для сахара. Но одно вам скажу: эта вещица стоит немалых денег. Поэтому на сей раз постарайтесь выбить у Барбароссы приличную цену, ясно?

— Да как? — Ища поддержки, Моска обвел товарищей растерянным взглядом. — В прошлый раз уж мы как старались, только этот жирный боров все равно хитрей.

И все удрученно посмотрели на Сципио. С тех пор как он стал их вожаком и кормильцем, считалось, что его дело красть, а им надлежало превращать его добычу в деньги. Сципио, правда, сказал им, к кому обратиться, но заниматься торговлей самому считал ниже своего достоинства. Единственным человеком в городе, кто способен был якшаться с бандой ребятишек, был Эрнесто Барбаросса, рыжебородый толстяк, торговавший в своей антикварной лавчонке дешевыми сувенирами для туристов и между делом, исподтишка, проворачивавший сомнительные сделки с по-настоящему дорогим товаром, по большей части краденым.

— Никто из нас этого не умеет! — продолжал Моска. — Торговаться, надувать и все такое. И по-моему, Рыжая Борода пользуется этим без зазрения совести.

Нахмурив лоб, Сципио задумчиво перебирал завязки своей котомки.

— Проп умеет торговаться! — выпалил вдруг Бо. — И даже очень здорово. Раньше, когда мы с ним на блошином рынке всякую ерунду продавали, он всегда такое каменное лицо делал, что…

— Да тихо ты, — оборвал Проспер своего братишку. От смущения у него даже уши побагровели. — Одно дело старые игрушки продавать, и совсем другое вот это… — В растерянности он взял из рук у Бо медальон.

— Почему же совсем другое? — Сципио смотрел на него пристально, словно прикидывая, правду Бо говорит или преувеличивает.

— Лично я до смерти буду рад, если ты, Проп, меня от этого избавишь, — сказал Моска.

— Да уж. — Оса брезгливо поежилась. — Этот рыжий толстяк только своими свинячьими глазенками глянет, и мне тотчас же не по себе делается.

Мне все время кажется, что он либо потешается над нами, либо вот-вот полицию вызовет или еще какую-нибудь гадость подстроит. И я всякий раз жду не дождусь, когда же мы наконец из его лавчонки ноги унесем.

Проспер в смущении почесал за ухом.

— Ну ладно, раз вы так считаете, — пробормотал он. — Торговаться я впрямь могу неплохо. Только этот Барбаросса, конечно, тот еще выжига. Я же был в последний раз, когда Моска ему продавал…

— Вот и попробуй. — Без лишних слов Сципио вскочил, закидывая пустую котомку за плечо. — Все, мне пора. У меня еще стрелка кое с кем сегодня ночью. В смысле — встреча. Но завтра загляну обязательно. Что-нибудь, — он надвинул маску на глаза, — ближе к вечеру. Хотелось бы знать, сколько вам толстяк за товар отвалит. Если он вам, — тут Сципио задумчиво перебрал глазами свою добычу, — если он вам меньше двухсот тысяч лир предложит, забирайте все обратно.

— Двести тысяч? — У Риччио от изумления даже челюсть отвисла.

— Эти вещи наверняка стоят дороже, — задумчиво проговорил Проспер.

Сципио обернулся.

— Вероятно, — небрежно бросил он через плечо. С этим длинным черным птичьим носом вид у него был совсем чужой и жутковатый. В скудном свете монтажных ламп его гигантская тень зыбко подрагивала на стене кинозала. — Ну, пока, — проронил он. И, прежде чем скрыться за пыльной портьерой, еще раз обернулся. — Новый пароль нам нужен?

— Нет! — грянуло со всех сторон поспешно и в один голос.

— Ну хорошо. Ах да, Бо… — Сципио еще раз оглянулся. — Тут за портьерой для тебя коробка картонная стоит. Там двое котят. Кто-то хотел утопить их в канале. Позаботься о них, ладно? И спокойной ночи всем.

БАРБАРОССА

Лавчонка, где им уже случалось превращать воровскую добычу Короля в чистые денежки, приютилась в одном из переулков неподалеку от собора Святого Марка, по соседству с пастиццерией, то есть кондитерской, в стеклянной витрине которой красовались сладости и выпечка всех видов и форм.

— Да пойдем же, — раздраженно сказал Про-спер, оттаскивая Риччио от этой сладкой витрины, и тот покорно дал себя увести, все еще жадно ловя ноздрями аромат жареного миндаля в сахаре.

В лавке Барбароссы запахи были совсем не такие вкусные. Со стороны она ничем почти не отличалась от других лавок старьевщиков, каких много в городе Луны. На стекле витрины витиеватыми буквами было выведено «Эрнесто Барбаросса, Ricordi di Venezia» [6]. За стеклом на потертом плюше стояли вазы и массивные подсвечники в окружении латунных гондол и хрупких бабочек венецианского стекла. Тонкостенный фарфор с трудом отвоевывал здесь себе место среди стопок старинных книг, картины в потускневших серебряных рамах соседствовали с масками из папье-маше. У Барбароссы каждый мог отыскать себе все, что душе угодно, а то, чего не находилось на полках, услужливый хозяин брался раздобыть. Причем любыми путями, если надо — то и не слишком честными.

Как только Проспер отворил дверь лавочки, над головой у него на разные голоса зазвенели стеклянные колокольчики. Между битком набитыми стеллажами слонялось несколько туристов. Они о чем-то шушукались, но так тихо и почтительно, будто они в церкви, а не в лавочке. Может, все дело было в люстрах, что свисали с темного потолка, позвякивая пестрыми стеклянными цветами, или в свечах, что горели здесь в тяжелых канделябрах, хотя за окном светило солнце. Не поднимая глаз, Проспер и Риччио протиснулись мимо иностранцев. Один из них держал в руках маленькую статуэтку, которую Моска сбыл толстяку недели две назад. Когда Проспер углядел ценник, наклеенный на основании фигурки, он чуть не опрокинул большую гипсовую скульптуру, что красовалась посреди магазина.

— Ты не помнишь, сколько заплатил нам Барбаросса вон за ту статуэтку? — поинтересовался он у Риччио.

— Да нет. Ты же знаешь, я цифры вообще не запоминаю.

— Какая бы цифра раньше ни была, сейчас к ней на парочку нулей больше приписано, — прошептал Проспер. — Совсем неплохая сделка для Рыжей Бороды, ты не находишь? — С этими словами он подошел к прилавку и нажал на кнопку электрического звонка возле кассы.

Риччио тем временем корчил смешные рожицы даме в маске, что снисходительно улыбалась им с картины на стене. Эту проделку он повторял всякий раз, когда они сюда приходили, ибо знал — в черной маске дамы имеется глазок, через который Барбаросса тайком наблюдает за покупателями, дабы те чего-нибудь не стащили.

Прошло лишь несколько мгновений, в углу, призвякнув, колыхнулась шторка из бус искусственного жемчуга, и из-за шторки собственной персоной выплыл сам Эрнесто Барбаросса. Рыжая Борода был настолько толст, что, видя его, Проспер всякий раз поражался ловкости, с которой тот при таком-то весе передвигается по своей битком забитой лавчонке.

— Надеюсь, в этот раз вы принесли хоть что-нибудь стоящее, — бросил он пренебрежительно, но ни от Проспера, ни от Риччио не укрылся жадный взгляд, которым он, словно голодный кот жирную мышь, ощупал сумку в руках у Проспера, — тот еще крепче прижал сумку к груди.

— Думаю, вы останетесь довольны, — в тон ему небрежно ответил Проспер.

Риччио ничего не сказал, только во все глаза таращился на рыжую, как лисий мех, бороду Барбароссы, словно боялся, что оттуда вот-вот кто-нибудь выползет.

— Ты чего, малец, на бороду мою уставился? — рявкнул Рыжая Борода.

— Да я, я… — Риччио начал заикаться, — я вот все думаю, она у вас правда настоящая? То есть я хотел сказать: такая рыжая.

— Разумеется! Уж не хочешь ли ты намекнуть, что я ее крашу? — недовольно буркнул толстяк. — Вечно вам, мелюзге, всякая чушь в голову лезет. — Своими толстыми, в богатых перстнях, пальцами он самодовольно пригладил бороду и почти незаметно кивнул в сторону туристов, которые все еще о чем-то шушукались между стеллажей. — Сейчас, вот только от этих по-быстрому отделаюсь, — шепнул он. — А вы пока что пройдите ко мне в кабинет, только не вздумайте ничего там трогать, понятно?

Проспер и Риччио кивнули и скрылись за жемчужной шторкой.

В кабинете у Барбароссы все выглядело совсем иначе, чем в его лавочке. Тут не было ни люстр, ни зажженных свечей, ни хрупких стеклянных бабочек. Глухое, совсем без окон, помещение освещалось искусственным светом одной-единственной неоновой трубки, а кроме огромного письменного стола и массивного кожаного кресла тут были еще только два простеньких стула для посетителей и полки до самого потолка, сплошь уставленные аккуратно надписанными ящичками и коробками; в качестве единственного украшения на голой белой стене за креслом хозяина выделялась афиша музея «Академия».

Была здесь, правда, еще и обитая плюшем скамеечка — как раз под глазком, через который Барбаросса наблюдал за покупателями. Риччио тут же на нее забрался и прильнул к глазку.

— Нет, ты должен на это посмотреть, Проп, — прошептал он. — Уж как он этих туристов обхаживает, а урчит-то, урчит — ну прямо как жирный кот! По-моему, из его лавчонки без покупки никто не уходит.

— К тому же заплатив втридорога, — добавил Проспер, ставя сумку с товаром Сципио на стул и осматриваясь.

— Да точно он ее красит! — бормотал Риччио, все еще не отрываясь от глазка. — Я с Осой на три книжки комиксов поспорил, что борода у него крашеная. — Голова у Барбароссы была лысая, как бильярдный шар, зато борода, густая и пышная, курчавилась вовсю. И была огненно-рыжего цвета, как лисья шкура. — По-моему, вон за той дверцей у него ванная. Ты не поглядишь, нет ли у него там чего для покраски волос?

— Могу и посмотреть. — Проспер подошел к узенькой дверце, с которой кротко улыбался лик мадонны, и просунул голову внутрь. — Бог ты мой, да тут мрамора больше, чем во Дворце дожей! — От изумления он чуть не присвистнул. — Тут тебе и ванная, и клозет, я таких хором в жизни не видывал! Риччио снова прильнул к глазку.

— Проспер, выходи скорей оттуда! — зашипел он. — Он уже их выпроваживает и запирает лавочку.

Но Проспер не торопился.

— Он ее красит, Риччио! — ликующе провозгласил Проспер. — Вот она, бутылочка, рядом с его противным одеколоном. Фу, как воняет! Хочешь, я в доказательство кусок туалетной бумаги оторву и покрашу?

— Да нет же! Выходи скорей! — Риччио спрыгнул со скамеечки. — Скорей же, он возвращается, черт возьми!

Жемчужная шторка снова звякнула, но Проспер и Риччио уже с самым невинным видом сидели на складных стульях перед письменным столом Эрнесто Барбароссы.

— Я с вас сегодня за стеклянного жука вычту, — первым делом провозгласил Барбаросса, тяжело плюхаясь в свое необъятное кресло. — Твой младший братец, — он бросил на Проспера сердитый взгляд, — в прошлый раз его разбил.

— Да не разбивал он! — запротестовал Проспер.

— А я говорю — разбил, — отрезал Барбаросса, не поднимая глаз: он извлекал очки из ящика письменного стола. — Ну, с чем вы сегодня пожаловали? Надеюсь, это не дешевка какая-нибудь вроде жалких серебряных ложек?

С непроницаемой миной Проспер выложил на стол свой товар. Барбаросса разом весь подался вперед, сгреб своими толстыми, как сардельки, пальцами щипчики, медальон, лупу, повертел, покрутил, со всех сторон оглядел, а ребята тем временем пристально за ним наблюдали. Ни один мускул не дрогнул на его физиономии, он откладывал вещицы в сторону, снова брал, снова осматривал… От нетерпения Проспер и Риччио уже начали шаркать под столом ногами. Наконец с глубоким вздохом Барбаросса откинулся назад, положил очки на стол и любовно огладил свою рыжую бороду, словно это не борода, а тигр, хотя и прирученный, но грозный.

— Цену кто назначает, вы или я? — спросил он. Проспер и Риччио переглянулись.

— Вы, — ответил Проспер, всем своим видом стараясь показать, что прекрасно знает, сколько стоит принесенный им товар.

— Значит, я, — произнес Барбаросса, удовлетворенно сплетая пальцы и на какое-то время даже прикрыв глаза. — Ну что ж, признаю, на сей раз тут и вправду есть одна-две вполне приличные вещицы, так что я предлагаю вам… — тут глаза его снова раскрылись, — сто тысяч. Только из уважения, как постоянным клиентам.

Риччио от восторга даже дыхание затаил. Он сразу представил себе, сколько пирожных можно купить на сто тысяч. Горы пирожных! Но Проспер только головой покачал.

— Нет, — проговорил он и твердо посмотрел Рыжей Бороде прямо в глаза. — Пятьсот тысяч, иначе сделка не состоится.

В первый миг опешивший Барбаросса не смог скрыть растерянности, но почти сразу же снова овладел собой и мастерски изобразил на своем круглом, как блин, лице выражение благородного негодования.

— Да ты, малыш, в своем ли уме? — выпалил он. — Я делаю вам такое щедрое предложение, а ты в ответ называешь мне совершенно безумную, несусветную цену! Передайте вашему Королю воров, если он и впредь хочет иметь со мной дело, пусть больше не присылает мне всяких глупых мальчишек.

Риччио вжал голову в плечи и с нескрываемой тревогой смотрел на Проспера, но тот, ни слова не говоря, встал, раскрыл свою сумку и одну за другой стал складывать в нее принесенные вещи.

Барбаросса, казалось, наблюдает за всем этим совершенно невозмутимо. Однако, когда Проспер взялся за щипчики для сахара, он вдруг цапнул его за руку, да так стремительно, что Проспер вздрогнул.

— Ладно, хватит дурака валять! — прорычал Барбаросса. — Ты хитрая бестия! По мне, так даже чересчур хитрая. Но раз уж мы с Королем воров прежде все дела чисто обделывали, я, так и быть, даю вам четыреста тысяч, хоть вы и принесли по большей части барахло. Но щипчики мне нравятся. Передайте Королю воров, пусть побольше такого же добра присылает, тогда мы останемся с ним деловыми партнерами, даже несмотря на таких наглых курьеров, как ты. — И он смерил Проспера взглядом, в котором нескрываемая досада смешивалась с уважением. — И вот еще что. — Он откашлялся. — Спросите-ка у Короля воров, не возьмется ли он за одно дельце…