Чернильное сердце - Король воров

И фигурку его тут же поглотили тени, столь густые и грозные в этом кинозале, что пламя даже многих свечей бессильно было их разогнать.

НОЧЬЮ ВСЕ МЫ МАЛЫШИ

Среди ночи, когда все уже спали, Проспер еще раз встал. Он набросил Бо одеяло на голые ноги, нащупал под подушкой свой карманный фонарик, торопливо оделся и, осторожно прокравшись мимо остальных спящих, направился к выходу. Риччио во сне беспокойно ворочался, Моска сладко посапывал в обнимку со своим морским коньком, а на подушке у Осы, уткнувшись мордочкой в ее каштановые волосы, притулился один из котят.

Распахнув дверь запасного выхода, Проспер даже вздрогнул — таким холодом дохнуло на него с улицы. В черном небе сияли звезды, а в черной воде под стенами кинотеатра отражалась луна.

На противоположном берегу все дома тоже стояли черные. Только в чьем-то одиноком окошке горел свет. «Вот еще кому-то не спится», — подумал Проспер. Широкие, стертые от времени каменные ступени вели к воде. Казалось, по этой лестнице прямо на дно канала можно спуститься. Все глубже и глубже, прямиком в иной мир. Однажды, когда они с Бо и Моской сидели на берегу канала, Бо стал уверять, что эту лестницу наверняка построили водяные да русалки, и тогда Моска его спросил: как, в таком случае, они со своими рыбьими хвостами по этим осклизлым ступенькам взбираться будут? Проспер невольно улыбнулся, когда об этом разговоре вспомнил. Усевшись на самой верхней ступеньке, он смотрел на позолоченную лунным светом гладь воды. Зыбко и расплывчато отражались в ней очертания старинных зданий. Отражались точно так же, как и в незапамятные времена, когда Проспера еще не было на свете, и когда родителей его еще не было, и даже дедушки с бабушкой. Здесь, в Венеции, бродя по городу, он частенько проводил пальцами по стенам домов. Здесь даже камни совсем другие на ощупь, здесь все иначе. Иначе, чем где? Иначе, чем в его прошлом.

Проспер старался об этом не думать. Хотя домой не тянуло. Давно уже нет. Даже по ночам. Дом его теперь здесь. Город Луны принял их с Бо в свои объятия, как огромный и ласковый зверь, укрыл их в хитросплетениях своих переулков, околдовал своими диковинными запахами и шумами. И даже друзей для них припас. Так что Проспер никуда отсюда не хочет. Ни за что. Он уже так привык слышать повсюду плеск и хлюпанье воды, лижущей дерево и камень. Но что, если все-таки придется отсюда уезжать? И все из-за этого мерзкого типа с моржовыми усами.

Они с Риччио так и не успели рассказать остальным, как он за ними гнался. А ведь это опасность для всех них, потому что если уж сыщик обнаружит его и Бо, то, значит, он и их звездную обитель раскроет. И всех остальных найдет: Моску, который ни за что не хочет возвращаться к родителям, а те даже его не ищут, Риччио, по которому только его сиротский приют плачет, Осу, которая ничего о своей семье не рассказывает, потому что ей тяжело об этом вспоминать, и Сципио. Обняв коленки, Проспер зябко поежился. А что будет, если детектив, разыскивая их с Бо, на след самого Короля воров нападет? Это так-то они отблагодарят его за то, что он принял их под свое покровительство?

На мокрых ступенях валялся надорванный билетик на катер. Проспер бросил его в воду и смотрел теперь, как он, спланировав, уплывает по течению.

«Ничего не поделаешь, придется им о сыщике рассказать», — думал он. Только как же устроить, чтобы Бо ничего не узнал? Бо, который чувствует себя здесь в полной безопасности и сразу же ему поверил, когда он сказал, что уж здесь-то, в Венеции, Эстер никогда их искать не будет.

В доме напротив в освещенном окне промелькнула чья-то тень. Потом свет погас. Проспер встал.

Сидеть на каменных ступенях было холодно и мокро, он замерз.

«Прямо сейчас, пока Бо спит, — подумал он, — прямо сейчас я и расскажу остальным про этого усача. Может, после этого и Сципио все мысли о заказе Барбароссы из головы выбросит. А может, — эту мысль Просперу совсем не хотелось додумывать до конца, — может, Сципио просто их выгонит. Что тогда? »

С тяжелым сердцем направился он обратно.

— Оса, проснись! — Проспер только чуть тронул ее за плечо, но Оса так испуганно вскинулась, что бедный котенок кубарем скатился с ее подушки.

— Что такое? — пробормотала она спросонок, энергично протирая глаза.

— Да ничего. Просто мне надо вам кое-что рассказать.

— Среди ночи?

— Да. — Проспер потянулся было, чтобы разбудить и Моску, но Оса его удержала.

— Погоди, прежде чем всех-то будить, сперва мне расскажи: что стряслось?

Проспер посмотрел на Моску, который так самозабвенно зарылся под одеяло, что снаружи виднелась только самая макушка его коротко стриженной курчавой головы.

— Ладно. Риччио и так уже знает.

Они уселись рядышком на откидывающиеся сиденья киношных кресел, укрыв плечи одеялами. Отопление в кинотеатре давно уже отключили, как и свет, а от чугунных печурок, которые Сципио где-то раздобыл, в огромном зале тепла было немного.

Оса зажгла две свечи.

— Ну? — произнесла она, глядя на Проспера выжидательно.

— Когда мы с Риччио от Барбароссы возвращались, — Проспер укутался в одеяло до самого подбородка, — я с мужиком одним на улице столкнулся. Сперва я заметил только, что он как-то странно на меня уставился, и лишь потом обнаружил, что он за нами увязался. Ну, мы сперва спрятались, потом бегом к Большому каналу, на катере на другой берег переправились, чтобы от него оторваться. Но Риччио этого мужика узнал. Говорит, что он детектив. И, судя по всему, он за мной охотится. За мной и за Бо.

— Прямо настоящий детектив? — Оса недоверчиво покачала головой. — Я думала, такие только в кино да в книжках бывают. И Риччио твердо уверен?

Проспер кивнул.

— Правда, может, это он не за мной, а за Риччио гнался. Ты же знаешь, он никак не отучится воровать. Хотя нет. — Проспер вздохнул и тоскливо глянул на потолок, где, словно тучи, клубилась темень. — Конечно, он гнался за мной. Смотрел на меня так… Этот из-под земли достанет, да и тетка моя наверняка уже здесь, сидит где-нибудь в шикарном отеле и ждет, когда ей Бо приведут. Его она заберет с собой, а меня запихнут в интернат, и я буду видеться с Бо раз в месяц, ну и еще, может, летом на каникулы и на Рождество.

От страха на него вдруг накатила тошнота, да так сильно, что он скорчился, прижимая руки к животу. И даже зажмурился, стараясь избавиться от страха, но это, конечно же, ничуть не помогло.

— Да брось ты, как он вас тут разыщет? — Оса обняла Проспера за плечи и посмотрела на него сочувственно. — Кончай, не сходи с ума.

Проспер закрыл лицо руками. Сзади, в глубине зала, что-то забормотал во сне Риччио. Он всегда спит беспокойно. Будто на груди у него кто-то сидит и все никак не слезет.

Проспер снова выпрямился.

— Только Бо ничего не говори, ладно? Пусть и дальше думает, что мы тут в полной безопасности. Но Моска и Сципио должны все знать. В конце концов, у вас у всех будут крупные неприятности, если этот шпик нас здесь накроет…

— Ерунда! Никого он не накроет. — Оса энергично потерла нос. — Тут у нас укрытие что надо. Лучше не бывает. Вот черт. Похоже, я опять простужусь. Лучше бы этот Сципио вместо сахарных щипчиков да серебряных ложек где-нибудь приличную печку с лямзил.

Проспер протянул ей свой скомканный носовой платок, и она благодарно кивнула.

— Риччио надумал волосы Бо перекрасить, а мне велит лицо вымазать сажей, чтобы этот тип нас не узнал, — продолжал Проспер.

Оса тихонько рассмеялась.

— Полагаю, будет достаточно, если я тебя просто постригу покороче, а вот насчет Бо мысль совсем неплохая. Скажем ему, что, если перекраситься в черный цвет, старухи не будут без конца трепать его по головке. Он этого терпеть не может.

— Думаешь, он на это купится?

— Если не купится на это, надо, чтобы Сципио ему сказал, будто знаменитых воров с белокурыми локонами не бывает. Ты же знаешь, если Сципио скажет ему «Лети!», Бо разбежится и попытается взлететь.

— Это точно. — Проспер улыбнулся, но где-то в глубине души ощутил острый укол ревности.

— Уж кому-кому, а Сципио вся эта история с детективом понравится. — Оса зябко потерла ладонями предплечья. — Его, правда, только одно огорчит: что этот детектив не его выслеживал. Вот, кстати, была бы для сыщика неплохая работенка: выяснить, где же этот Король воров ночует. Может, он по утрам с башен Дворца дожей спускается после ночи, проведенной в каком-нибудь уютном застенке? Интересно, он спит на самом верху, в piombi [7], где прежде врагов Венеции оставляли подыхать от жары, или внизу, в ponti [8], где их гноили сыростью? Ну вот видишь, все-таки я тебя рассмешила. — С довольной улыбкой Оса встала и мимоходом взъерошила Просперу волосы. — Завтра утром у нас будет новая прическа, — бросила она на ходу. — А теперь выброси этого своего детектива из головы.

Проспер кивнул.

— Значит, ты не считаешь, — спросил он нерешительно, — что мы подвергаем вас опасности? Не считаешь, что нам лучше уйти, Бо и мне?

— Чушь какая! — Оса даже головой тряхнула от возмущения. — Это еще с какой стати? Риччио то и дело полиция разыскивала. Что же, нам его из-за этого на улицу надо было выставить? Ясное дело, что нет. А Сципио? Разве он не подвергает нас опасности, когда совершает свои безумные кражи? — Оса потянула Проспера с его кресла. — Пошли, давай спать, — сказала она. — Господи, как же этот Моска храпит.

Проспер разделся и снова залез к Бо под одеяло. Но он еще долго не мог заснуть.

ПОСЛАНИЕ

На следующее же утро Риччио отправился к Барбароссе передать тому ответ Короля воров. В точности, как поручил ему Сципио. — Значит, берется? Вот и хорошо, клиента моего это весьма обрадует. — Рыжая Борода расплылся в довольной улыбке. — Но вам придется набраться терпения. Передать ему известие совсем непросто. У него даже телефона нет.

Два последующих дня Риччио проделывал путь до лавки Барбароссы зазря, зато на третий у Барбароссы наконец-то было для них известие, которого они так ждали.

— Мой клиент хотел бы встретиться с вами в соборе, в соборе Святого Марка, — объяснял Барбаросса, стоя перед зеркалом и крохотными ножничками подравнивая свою бороду. — Их сиятельство любит поиграть в таинственность, но в делах с ним никогда не бывает затруднений. Он уже продал мне пару очень недурственных вещиц, и цену всегда назначал вполне божескую. Только не задавайте ему лишних вопросов, он этого терпеть не может, ясно?

— Сиятельство? — благоговейно переспросил Риччио. — Он что же, граф или что-то вроде того?

— Разумеется. Надеюсь, Король воров умеет вести себя подобающим образом? — Барбаросса с важным видом выдернул волосок у себя из носа. — Стоит вам увидеть господина графа, у вас не останется сомнений в благородстве его происхождения. Фамилию свою он мне до сих пор так и не назвал, но сдается мне, что он из рода Валларессо. Многих отпрысков этой знатной фамилии судьба не слишком-то баловала. Поговаривали даже о страшном проклятье. Так-то вот. — Рыжая Борода подошел еще ближе к зеркалу, пытаясь выдернуть какой-то особенно непокорный волосок. — Как бы там ни было, но они из тех знатных семейств — ты сам знаешь, все эти Корреры, Вендрамины, Контарини, Веньери, Лореданы, Барбариго и как их там еще, — которые вот уже много столетий вершат судьбами этого города, а наш брат так никогда и не узнает, что тут к чему. Верно ведь?

Риччио только почтительно кивнул. Все эти фамилии, которые так запросто слетали сейчас с уст Барбароссы, он, конечно же, слыхал и раньше, он знал дворцы и музеи, носившие эти знатные имена, однако людей, в честь которых они были названы, ему еще встречать не приходилось. Рыжая Борода снова отступил на шаг назад и с удовлетворением изучал свое отражение в зеркале.

— Так вот, как уже было сказано, обращайтесь к нему просто «ваше сиятельство», и он будет доволен. Уж Король-то воров наверняка сумеет найти с ним общий язык, в конце концов, ваш предводитель тоже любит окружать себя покровом таинственности. Впрочем, при его ремесле оно и нелишне. Верно?

Риччио снова кивнул. Он уже совсем извелся, дожидаясь, когда же толстяк снова перейдет к делу и на словах сообщит ему то, что он должен передать остальным. От нетерпения он уже переминался с ноги на ногу.

— А когда? Когда мы должны с ним встретиться в соборе? — спросил он, увидев, как Барбаросса снова подошел к зеркалу, принимаясь колдовать теперь над своими бровями.

— Завтра пополудни. В три. Граф будет ждать вас в первой исповедальне по левую руку. Только, чур, не опаздывать! Этот человек не просто точен, он сама пунктуальность.

— Заметано, — буркнул Риччио. — Три часа, исповедальня, не опаздывать. — И собрался уходить.

— Минуточку, минуточку, не торопись, голова ты ежовая! — Барбаросса нетерпеливым жестом снова подозвал Риччио к себе. — Передай Королю воров, что господин граф желает встретиться с ним лично. В сопровождающие он может взять себе кого угодно — хоть обезьян, хоть слонов или вот вас, мелюзгу. Но сам он должен явиться непременно. Прежде чем ввести его в курс дела, граф желает сперва на него взглянуть. В конце концов, — тут лицо его приобрело обиженное выражение, — он даже меня ни в какие подробности не стал посвящать.

Последнее соображение Риччио как раз нисколько не удивило, однако, когда он услышал, что граф желает лицезреть Короля воров, сердечко его тревожно забилось.

— Это… Это… — начал мямлить он. — Сцип… Королю воров это совсем не понравится.

— Что ж, — Барбаросса равнодушно пожал жирными плечами, — тогда он не получит заказа. Желаю здравствовать, малыш.

— И вам того же, — пробормотал Риччио, высовывая отвернувшемуся Барбароссе язык, и с неспокойным сердцем поплелся восвояси.

ВИКТОР ЖДЕТ

Виктор сидел на площади Святого Марка в окружении сотен столиков, тысяч стульев и пил уже третью чашечку кофе-эспрессо. Без молока, зато с тремя кусочками сахара. В такой крохотной чашке трудно размешивать. А уж стоит здесь кофе столько, что об этом лучше вообще не думать. Вот уже больше часа он сидит на холодном, жестком стуле и разглядывает лица в нескончаемом людском потоке, что движется мимо столика. Разумеется, сегодня на Викторе нет бороды, в которой он был, когда на него налетел Проспер. От накладной бороды он на сей раз вообще отказался, зато нацепил на нос массивные очки с вправленными в них самыми обычными стеклами, — эти очки придавали ему вид человека малость ограниченного, но совершенно безобидного. Сейчас он с удовольствием осматривался по сторонам. Отменно, хвалил он себя, маскарад что надо: Виктор турист. Большой зонтик, на пузе огромная фотокамера болтается. Это один из любимых его маскарадных нарядов. В обличье туриста он может сколько угодно фотографировать, не навлекая на себя ни малейших подозрений. Может спокойно влиться в одну из многочисленных экскурсионных групп, что толпами валят с прибывающих кораблей, и пять часов кряду шататься по городу, фотографируя все, что смахивает на старину или хоть чуть-чуть поблескивает позолотой.

«Да, вот так мне моя работа нравится», — размышлял Виктор, подслеповато щурясь на низкое осеннее солнышко. В его лучах окна собора так и сверкали, словно их стекла вот-вот расплавятся. Над фронтоном собора, устремленные к небу, расправляли свои золотые крылья ангелы, а под ними, прямо над главным входом, среди сотен сверкающих золотых звезд нежился крылатый лев.

Впервые вынырнув из узеньких переулков на площадь Святого Марка, люди, как правило, замирали в таком потрясении, будто ожидали увидеть подобную сказочную картину разве что во сне. Некоторые так и оставались стоять, как заколдованные, словно твердо решив никогда в жизни больше отсюда не уходить. У других, пока они, задрав голову, глазели на посверкивающее стекло и льва среди звезд, лица становились совершенно детские, как будто они вновь стали малышами. И лишь очень немногие делали вид, будто вся эта немыслимая красота нисколько их не трогает, и с каменными физиономиями брели дальше, гордые и важные оттого, что их ничем на свете уже не проймешь. Виктор никогда не знал, жалеть ему этих зазнаек или бояться.

Пока он ложечкой, слишком изящной для его пальцев, помешивал кофе, несметные толпы людей все шли и шли на площадь Святого Марка, и Виктор терпеливо этих людей разглядывал, всех по очереди. Но двух лиц, которых он так ждал здесь увидеть, все не было. «Что ж, наверно, я слишком полагаюсь на свое везение», — подумал Виктор, прочистив нос, на ощупь уже угрожающе холодный, и успел заказать промчавшемуся мимо официанту еще одну чашечку кофе. Впрочем, сидеть здесь все равно куда лучше, чем носиться по городу, как он в последние дни. Он и в полиции побывал, и на вокзале, обошел сиротские приюты и больницы. Уж он и матросов, и кондукторов на катерах расспрашивал, и фотографию Бо и Проспера им под нос совал, в десятый и сотый раз скрежеща зубами от досады оттого, что все будто сговорились и в ответ только головами трясут. Если бы Проспер сам на него на улице не налетел, он бы, пожалуй, уже усомнился, да были ли братья вообще в Венеции.

Все, хватит. Виктор почувствовал, как от досады на себя за столь глупо упущенную возможность у него внутри опять вскипает желчь. Ну да, да, достаточно было просто схватить мальчишку. Хап! — и дело в шляпе. Ладно, проехали. Потехи ради Виктор посадил себе кофейную кляксу с ложечки на кончик носа. Мужчине за соседним столиком его забавы не понравились, он неодобрительно поглядывал на Виктора поверх газеты. Виктор скорчил ему гримасу и отер кончик носа рукавом. Ладно, хватит дурачиться. Самое время подумать о заработке. Одна из его черепашек простудилась, то и дело чихает, бедняжка, а ветеринары нынче недешевы.

Прямо под стол Виктора просеменил голубь, один из тысяч голубей, которые заполонили всю площадь, и начал деловито теребить ремешок Викторова ботинка. А когда Виктор вывернул карман пиджака, вытряхивая оттуда хлебные крошки от сегодняшнего завтрака, голубь в знак благодарности какнул ему на мысок ботинка. Ну что за день!

Виктор испустил глубокий вздох и посмотрел на часы. Уже почти три. Самое время что-нибудь посущественнее в себя загрузить, чем пустой кофе, подумал он и снова принялся обрабатывать платком свой холодеющий нос. И тут, на другой стороне площади, возле столиков кафе, что напротив, он углядел шестерых ребятишек. Он обратил на них внимание, потому что они явно куда-то очень торопились, а у паренька, шедшего впереди всех, словно он их вожак, была на лице темная маска, придававшая ему сходство с хищной птицей. Они направлялись прямиком к собору. Была среди них и девочка, и один еще совсем маленький мальчуган, но не белобрысый. Виктор закрылся газетой и, стараясь остаться незамеченным, продолжал наблюдать. Худенький мальчишка с взъерошенными волосами, шедший сразу за вожаком, почему-то показался ему знакомым, но не успел Виктор получше его разглядеть, как все шестеро разом исчезли, проглоченные огромной группой канадских туристов в ярко-красных рюкзаках. Казалось, этой оравой можно заполнить целый прогулочный катер.

— Да отойдите же вы, ротозеи несчастные! — прорычал Виктор, изо всех сил вытягивая свою короткую шею. Вон там, вон они снова, четверо мальчишек и девочка, не считая предводителя в маске. И среди них тот самый худенький парнишка, который показался ему знакомым. Черт подери, эта короткая щетина ежиком… ну конечно! Он вскочил. За свои четыре кофе он уже расплатился, детектив всегда платит сразу. В конце концов, нельзя же упускать злоумышленника из-за нерасторопности какого-то официанта! Нарочито неторопливой походкой Виктор двинулся к собору, выискивая себе столик поближе и краем глаза не упуская ребят из виду.

«Ну конечно же это он! » — окончательно уверился Виктор, от волнения поправляя на себе поддельные очки. Тот самый мальчишка, что был вместе с Проспером. А вон тот…

— Ну обернись же! — чуть слышно пробормотал Виктор, не спуская объектив своего фотоаппарата с темноволосого паренька, который как раз слегка отстал. Как заботливо он обнимает малыша за плечи… Да, должно быть, это он, Проспер… — Да взгляни же ты на меня! — зашипел Виктор. — Взгляни же сюда, Проспер, миленький, ну пожалуйста! — Вместо Проспера обернулась дама за соседним столиком и посмотрела на Виктора с опаской. Виктор смущенно ей улыбнулся. Когда же он наконец отучится разговаривать сам с собой!

Ну вот, наконец-то! Темноволосый обернулся.

«Черт возьми, это он! — Виктор торжествующе забарабанил пальцами по столу. — Проспер, счастливчик. Похоже, счастье твое начинает тебе изменять, похоже, оно теперь к Виктору переметнулось. Волосы, значит, постриг? Мне очень жаль, но Виктора на такой трюк не купишь. А что же у нас с малышом, которого ты так по-братски обнимаешь? Он теперь жгучий брюнет, словно в чернильнице искупался».

Ну конечно, чернила, факт.

Виктор беззаботно напевал, с увлечением отщелкивая один снимок за другим — вот тебе собор, вот крылатый лев, а вот и оба братца как на ладони.

В Венеции каждый человек хотя бы раз в день, а на площадь Святого Марка зайдет. Надо просто терпения набраться. Терпение. Сидячее усердие. И счастье. Полные штаны счастья. Ну и, само собой, зоркий глаз.

Казалось, еще немного, и Виктор замурлычет, ну точь-в-точь как жирный сытый котяра.

ВСТРЕЧА В ИСПОВЕДАЛЬНЕ

— Ну пойдем же, Бо! — торопил Проспер. — Уже почти три. Пошли! Но Бо словно в землю врос перед грандиозным порталом собора: он не мог оторвать глаз от коней. Попадая на площадь Святого Марка, он всякий раз задирал голову и смотрел на них. Четыре коня, огромные, золотые, они стояли там, наверху, норовисто били копытами и ржали. Бо всякий раз удивлялся, как это они еще не спрыгнули и не убежали, до того взаправдашний у них вид, прямо как живые.

— Бо! — Проспер нетерпеливо тянул его за собой, продираясь сквозь скопище зевак, толпившихся у входа в собор и жаждущих взглянуть на его золоченые потолки и стены.

— Они такие разъяренные, — сказал Бо, все еще оборачиваясь.

— Кто?

— Золотые кони.

— Разъяренные? — удивленно переспросил Проспер, продолжая тянуть Бо за собой. — Это еще почему?

— Потому что их украли и притащили сюда насильно, — прошептал Бо. — Оса мне рассказывала. — И он покрепче ухватился за руку Проспера, чтобы не потеряться в толчее.

Пока они по переулкам ходили, ему было совсем не страшно, а здесь, на этой огромной площади, он все еще слегка робел. Он называл ее Львиной площадью, хотя прекрасно знал, что вообще-то у нее другое название, это только для себя он ее так окрестил. В течение дня здесь все, до последнего камня брусчатки, было отдано голубям и туристам. Зато ночью, Бо совершенно точно это знал, когда голуби устраивались на ночлег на окружающих крышах, а люди засыпали в своих постелях, площадь принадлежала только золотым коням и крылатому льву, что красуется в ореоле золотых звезд.

— Их не то тыщу, не то сто лет назад сюда притащили, — пояснил Бо.

— Кого? — спросил Проспер, протискиваясь мимо пары новобрачных, которые фотографировались на фоне собора.

— Да коней же! — Бо еще раз оглянулся, ища коней глазами, но отсюда их уже было не видно. —

Венецианы выкрали их из другого города, далеко-далеко отсюда, который они завоевали и разграбили. Оса говорит, венецианы эти были когда-то очень воинственные и весьма могущественные. Все золото, которое здесь, в бализике, собрано, они скупили в обмен на свою военную добычу. Или украли. А уж потом наклеили его на потолок и стены.

— Во-первых, не бализика, а базилика, — поправил его Проспер. — И зовут их не венецианы, а венецианцы. — Он бросил взгляд на огромный, голубой с золотом циферблат, украшающий Часовую башню на северной стороне площади. Без пяти три.

Сципио вместе с остальными уже ждали возле Фонтана львов перед боковым входом в собор. Сципио снял с себя маску и нетерпеливо вертел ее в руках.

— Наконец-то, — пробурчал он, когда Бо уселся рядом с ним на каменное ограждение фонтана. — Опять своих коней разглядывал?

Бо смущенно уставился себе под ноги. Оса купила ему новые ботинки. Великоваты чуть-чуть, но очень красивые. И теплые.

— Теперь слушайте! — Сципио жестом подозвал к себе остальных и понизил голос, чтобы никто из окружающих их не подслушал. — Я не хочу являться на эту встречу с целой свитой, так что делаем следующее: я сейчас туда захожу, Проспер и Моска идут за мной, остальные трое ждут здесь, у фонтана.

Бо и Риччио разочарованно переглянулись.

— Не хочу я здесь торчать! — У Бо уже подозрительно подрагивали губы. Оса хотела было в утешение погладить его по голове, но он обиженно отстранился.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.