Мыши Наталии Моосгабр

Доброй ночи, ты спи сладко,

ангел стережет кроватку…

……………………………

завтра утром,

как проснешься…

А потом раздался звонок.

Мари Каприкорна вскочила с кресла и выбежала из столовой в зал. Она была старая, маленькая, ветхая и, когда бежала, тряслась, как осиновый лист. Встал и Оберон Фелсах, он медленно доедал пирожок… он был очень бледен, но спокоен, встали и студенты.

Госпожа Моосгабр во главе стола улыбнулась и спросила:

– А как я могла с этой Марией дружить, если я с ней никогда не разговаривала? Как я могла с ней дружить, если я никогда не была в Феттгольдинге? Как…

– Можно иметь друзей, – сказал Оберон Фелсах у кресла, он медленно доедал пирожок и становился все бледнее, – можно иметь друзей и при этом никогда в жизни с ними не разговаривать… Можно иметь друзей и видеть их только издали, в окно. Вы никогда не были в Феттгольдинге, но Мария Земля иногда ездила с отцом в Кошачий замок, с малолетства…

– А кто тогда был мой муж, – спросила госпожа Моосгабр во главе стола и улыбнулась, – кто он был, если Медард Моосгабр, похороненный в Дроздове под Этлихом, им не был, и где мой муж тогда похоронен?..

И Оберон Фелсах, доедая пирожок с миндалем и становясь все бледнее, сказал:

– Ваш муж умер через неделю после свадьбы, он был внучатым племянником Карла Наполеона и похоронен в княжеском дворце.

В эту минуту госпожа Моосгабр увидела в широкие раскрытые двери столовой, как в зал в сопровождении Мари Каприкорны в белом кружевном чепце и фартуке входят какие-то люди, люди в черных костюмах, цилиндрах и униформах, во главе их идет генерал с длинными седыми волосами, а рядом с ним – посланец.

Госпожа Наталия Моосгабр посмотрела на Оберона Фелсаха, который наконец доел пирожок и в своем темном платье с длинными черными волосами был уже чудовищно бледен, и спокойно сказала:

– Однажды толпа на улице хотела закидать меня камнями.

Потом сказала:

– В Кошачьем замке согласно поверьям когда-то было много-много мышей. И меня всю жизнь донимают мыши. Есть ли мыши на Луне?

И чудовищно бледный Оберон Фелсах, стоя возле кресла, улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Хоть там пыль и пепел, – кивнула госпожа Моосгабр во главе стола под звуки военных маршей вперемешку с колокольным звоном, и разноцветные перья на ее шляпе трепетали, подвески в ушах качались и бамбуковые шары на шее позвякивали, – хоть там пустыня, голые, растрескавшиеся камни, хоть это край смерти… но если там нет мышей, эта земля – обетованная. – И она проглотила последний кусок своего пирожка.

И тут все в зале встали перед широкими дверьми в столовую лицом к госпоже Моосгабр во главе стола, а посланец поклонился и сказал:

– Господин министр полиции граф Скарцола.

И генерал с длинными седыми волосами обнажил голову, глубоко поклонился и сказал:

– Ваше величество, у подъезда вас ждет золотая карета.

И по радио народ ликовал и прославлял вдовствующую правительницу княгиню Августу тальскую, и звучали военные марши и звонкие колокола… Студенты – один в темном клетчатом пиджаке, по-видимому Лотар Баар, и второй, тоже красиво одетый, по-видимому Рольсберг, стояли на коленях у обеденного стола и кресел, господа в черных костюмах, в цилиндрах и униформах стояли на коленях в зале перед широкими дверьми в столовую, а мальчик Оберон Фелсах, чудовищно бледный, с длинными черными волосами, черными глазами и длиннющими ногтями стоял на коленях возле студентов у обеденного стола. И где-то в углу столовой стояла на коленях одна-одинешенька Мари Каприкорна, старая, ветхая экономка в белом кружевном фартуке и чепце, она дрожала и плакала. И госпожа Моосгабр во главе стола поднялась с кресла, положила руку в белой перчатке на черную скатерть, посмотрела на сухие цветы в вазе, на ленты с выцветшей золотой и серебряной надписью и на горящую свечу, над которой возносилось облачко ладана. Она улыбнулась, протянула руку к бутылке под названием «Лимо» и еще раз отпила. Потом указала на блюдо с пирожками, на котором были те, что с изюмом, и заявила:

– Эти, с изюмом… уничтожьте. Они отравлены.

А потом посмотрела на коленопреклоненных в столовой, на Оберона Фелсаха, чудовищно бледного, на бледных студентов и на Мари Каприкорну, несчастную и плачущую, улыбнулась и сказала:

– Одного-единственного я так и не знаю. Действительно ли это те самые студенты.

И медленно, под звуки военных маршей вперемешку с колокольным звоном, она пошла к дверям столовой – к министру полиции. Шла медленно, в туфлях без каблуков, перья на шляпе трепетали, подвески в ушах качались, бусы на шее звякали, одной рукой в белой перчатке держала черную длинную блестящую юбку… Она шла медленно-медленно и уже знала точно, до какого места дойдет. Не доходя нескольких шагов до министра и до коленопреклоненной толпы, она остановилась, улыбнулась и сказала:

– Постановляю и повелеваю – помиловать Альбина Раппельшлунда. Помиловать Везра и Набуле Моосгабр. – И она опустила руку в карман своей черной длинной блестящей юбки и подала министру какую-то старую печатку.

Потом она упала на ковер как старое, сухое, подрубленное дерево, а те, что стояли на коленях поближе, услышали ее последние тихие слова.

– И все это была моя судьба. Господи, смилуйся над моей несчастной душой.

* * *

Поздним вечером в тридцать первый день октября месяца, за два дня до праздника Душичек было объявлено, что вдовствующая правительница Августа тальская, княгиня из Саас-Беер, скончалась. Она умерла под действием яда в свой семьдесят пятый день рождения, в ту самую минуту, когда спустя полвека снова взошла на престол. Золотая карета, стоявшая перед виллой Оберона Фелсаха, отвезла во дворец лишь старую накрашенную мертвую женщину в длинной черной блестящей юбке, кофте и туфлях без каблуков… в бамбуковых бусах, подвесках в ушах и шляпе с зелеными и красными перьями, трепетавшими и сами по себе и от толчков колес на ухабах, а сверху прикрытую черно-коричневой полосатой шубой с огромной косматой гривой. На следующий день пять тысяч певцов и музыкантов исполнили «Реквием» – самый великий «Реквием», который когда-либо звучал в этой стране. Пели его в кафедральном соборе святого Квидо Фонтголландского, а заупокойную мессу служил кардинал, архиепископ тальский. Дирижировал хором и оркестром мсье Скароне, партию сопрано пела госпожа Магдалена Кнорринг из Охраны матери и ребенка, а среди инструментов звучала валторна господина Иоахима Ландла и, наверное, валторна господина Зефеуса Смирша тоже. Во время исполнения «Dies irae» храм залил поток света.

На старом обветшалом доме в Блауэнтале – как и по всему городу и по всей стране – над входом в подворотню висел на скобе черный флаг. Леса на дворе у галереи были сняты, перед дверью в квартиру госпожи Моосгабр не было ни кирпичей, ни тачки, ни бочки. Когда спустя неделю в одной из больниц Блауэнталя привратница очнулась после пережитого удара, ее первые слова были:

– Какими крепкими нервами, должно быть, обладала эта несчастная женщина, какой великой артисткой пришлось ей стать!

И привратница говорила чистую правду.

О КНИГАХ ЛАДИСЛАВА ФУКСА

Ладислав Фукс (1923-1993) – крупнейший чешский писатель, принадлежащий к тому поколению, которое было обожжено пламенем Второй мировой войны и пережило ужасы фашистской оккупации. С первой же книги «Господин Теодор Муншток» (1963), книги о трагическом одиночестве человека, не способного действенно противостоять разбушевавшемуся злу, Фукс не только прочно вошел в число лучших прозаиков Чехии, но сразу же приобрел широкую международную славу (был издан в США, ФРГ, ГДР, Югославии, Испании, Венгрии, Франции, Польше, Румынии). Судьбы людей, загубленных фашизмом, становятся темой и его последующих книг: сборника рассказов «Мои черноволосые братья» (1964) – о безвозвратно исчезнувших в аду войны одноклассниках-евреях, романа «Вариации на темной струне» (1966) – о грозных событиях в канун Второй мировой войны, сборника рассказов «Смерть морской свинки» (1969).

Однако зло существует не только вне человека, подчас оно вселяется в людей ущербных, становясь предметом их мыслей, действий, причиной их комплексов, как в романах «Крематор» (1967) и «Дело криминального советника» (1971). В книгах этого периода персонажи Фукса окружены таинственными темными силами, вселяющими в них ощущение неизбывной тревоги, страха и безысходности. Фуксу удается нащупать основной нерв, определяющий состояние души его современника, – страх перед доходящей до абсурда жестокостью и тотальным попранием всех норм человеческого бытия.

Конфликт личности с силами зла – вот главная тема романа «Мыши Наталии Моосгабр» (1970). Написанный в жанре, восходящем к мистической европейской новелле, он продолжает чисто чешскую традицию, во многом освященную Францем Кафкой. Форма притчи, или же развернутой метафоры, дает возможность Фуксу создать образ тоталитарного государства с присущими ему деспотизмом, репрессиями, тюрьмами, пытками. Роман вобрал в себя основные приметы прозы Фукса: сочетание обыденности с фантастикой, гротеска с трагедией, реализма с абсурдом. Оставаясь в метафорическом пространстве своих негероических героев с их детским, робким, наивным взглядом на мир, Фукс постоянно соотносится с миром реальным, жестоким и беспощадным. В этом – основные корни образности его прозы.

Роман «Мыши Наталии Моосгабр» – одна из вершин творчества писателя. В последующих книгах – «Покойники на балу» (1972), «Обращение из тьмы» (1974), «Возвращение с ржаного поля» (1974) Ладислав Фукс продолжал творческие поиски, все более тяготея к конкретной общественной реальности (романы «Пастушок из долины», «Хрустальный башмачок», «Герцогиня и кухарка»).

К сожалению, ни одно из поздних произведений замечательного чешского прозаика до сих пор не известно русскому читателю.