ГЛАВА III

По телефону Завьялов сжато доложил об обстановке. Он высказал убеждение, что диверсантов следует искать в Лубково и что «Додж» ушел из Лубково уже без раненой. Завьялов заверил, что, несмотря на ранение, он сможет продолжать работу. Решетов дал понять, что поисками «Доджа» уже занялись, а Завьялову необходимо проверить свои предположения и установить, где находится раненая.

Завьялову стало ясно, что у Решетова имеется четкий план действий. Условившись о связи, Завьялов вышел из телефонной кабины переговорной и лицом к лицу столкнулся с Корниловым. Они отошли подальше от почты. Корнилов рассказал, что поездка в район плавней никаких результатов не дала. «Додж» мог уехать только в сторону Приморска. Корнилов с людьми направился туда же. Шофер шедшей из Лубково машины сообщил, что видел «Додж» с зеленым брезентовым верхом около поселка. Корнилов поторопился в Лубково, однако «Доджа» здесь не обнаружил. Об этом он и намеревался доложить Решетову.

Завьялов сообщил Корнилову адрес медпункта и условился о встрече.

После разговора с Решетовым Завьялов попросил Римму покатать его по Лубково. Из окна «Победы» он внимательно осматривал улицы, стараясь хорошенько запомнить их названия и расположение. Ему не терпелись начать поиски. Но прежде надо было встретиться с врачом. Раз диверсанты оставили раненую в Лубково, они неизбежно должны будут обратиться к единственному здесь врачу, то есть к Варшавскому, и попытаются подкупить его или запугать. Варшавский может не сдержаться, вспылить, а вспыльчивость — плохой советчик в таких случаях. Ведь Варшавский не знает, кто такой Завьялов. Как быть?

Для начала капитан выбрал такой вариант; нужно сделать вид, что он безоговорочно подчиняется предписанию врача — будет спать в медпункте, а завтра поедет е Приморск на рентген. Вечером же попытается поговорить с Варшавским.

Римма решила, что ее пассажиру, видимо, плохо и потому он так болезненно морщит лоб и хранит молчание.

Когда они вернулись в медпункт, Варшавского еще не было. Завьялов отказался от ужина и в изнеможении растянулся на койке. Римма принесла подушки и заботливо положила их ему под голову. Завьялов благодарно посмотрел ей в глаза, отчего Римма покраснела и торопливо удалилась.

Варшавский, споткнувшись о порог, выронил саквояж. Завьялов открыл глаза. Комната была залита светом яркой электрической лампочки. Варшавский подошел к окнам и закрыл ставни. Завьялов сразу заметил, что доктор чем-то сильно взволнован.

— Как вы себя чувствуете, товарищ Сергеев? — рассеянно спросил он.

— Ничего, доктор, спасибо, мне лучше. Может, и в Приморск не придется ехать.

— Посмотрим, посмотрим, — неопределенно проговорил доктор и прошел в соседнюю комнату.

Капитан думал, как начать разговор. Сейчас, пожалуй, не время, врач чем-то заметно расстроен. Может, погодя, разбудит врача? Это, пожалуй, насторожит Варшавского. Придется дожидаться утра.

Завьялов выключил свет и, поколебавшись, открыл ставни. Во дворе, под навесом, стояла «Победа». Левее, ближе к воротам, темнел сарай. Ночь скрадывала очертания предметов. Завьялов ощупью достал папиросу, нагнулся и, прикрывая ладонями огонек, прикурил.

Сон не приходил. Капитан придвинул стул к окну и доля» сидел, облокотившись на подоконник.

Варшавский взял книгу, но читать не мог: мысли были заняты событием в доме косоглазого.

Необходимо немедленно заявить об этом преступлении. Однако в Лубково всего-навсего милицейский пункт, а этого недостаточно, чтобы изолировать бандитов. Дом имеет не один ход, да и кто знает, сколько там человек. Придется ехать в Приморск. А как быть с сестрой? Бандиту ничего не стоит осуществить свою угрозу.

Когда все легли спать и в доме стихло, Варшавский встал с постели, оделся и бесшумно вышел. Заурчал мотор «Победы». Машина плавно подкатила к воротам. Не выключая мотора, Семен Яковлевич вылез из машины, чтобы открыть ворота. Не успел он повернуть в замке ключ, как кто-то схватил его за руку.

Варшавский отскочил в сторону, схватил лом, лежавший у стены сарая и… увидел Завьялова. Тот вынул торчавший в замке ключ и, приложив палец к губам, знаками показывал, чтобы Варшавский поставил машину на место.

Варшавский решил, что Завьялов и есть тот самый человек, которого бандиты приставили следить за ним. Ничего не подозревая, Завьялов продолжал жестами показывать, что машину надо поставить на место. Наконец он потерял терпение и подошел к машине, намереваясь сесть за руль. Варшавский замахнулся ломом, Завьялов успел отскочить в сторону. В следующее мгновение здоровой рукой перехватил лом. Оба стояли с устремленными друг на друга злыми глазами. Первым опомнился Завьялов и выпустил лом.

— Ради бога, доктор, не делайте глупостей. Это может вам стоить жизни, а цели вы не достигнете.

Ошеломленный Варшавский продолжал стоять с ломом в руках.

— Поставьте машину на место и возвращайтесь в дом. Там поговорим, — шепотом сказал Завьялов и ушел.

— Не зажигайте света, Семен Яковлевич, — тихо сказал Завьялов, когда Варшавский вошел в комнату.

Он дружески положил руку на плечо врача. Оба несколько минут молча курили, собираясь с мыслями.

— При таких обстоятельствах, Семен Яковлевич, — тихо начал Завьялов, — любой опрометчивый шаг может причинить человеку большую, подчас непоправимую беду, а делу — вред…

— Откуда вам известно мое имя? — насторожился Варшавский.

— Успокойтесь, доктор. Мне его сообщила Римма,

— А о каких обстоятельствах вы говорите? — все так же настороженно спросил Варшавский.

Завьялов понимал, что врач относится к нему с недоверием. Возможно, даже подозревает в нем врага. Как разубедить его?

В целях конспирации капитан назвался чужой фамилией. Но сейчас необходимо предъявить свое удостоверение личности, иначе Варшавскому ничего не будет понятно.

— То, о чем вы собирались сообщить в Приморское управление милиции, вы можете сделать здесь, — после непродолжительной паузы сказал Завьялов. — Надо полагать, что за вашим домом и всеми его обитателями следят. Малейшая неосторожность — и с вами расправятся. Давайте спокойно все обдумаем.

Варшавский подошел к окну и закрыл ставни. Потом взял с дивана байковое одеяло, тщательно занавесил окно и включил свет.

— Откуда вы знаете, что я собираюсь что-нибудь сообщать в милицию? — садясь за стол против Завьялова, спросил Семен Яковлевич. Зрачки его темных глаз расширились. Руки беспокойно теребили волосы. Было видно: он хочет верить, что в эту тяжелую минуту перед ним сидит друг.

— Вас пригласили к раненной огнестрельным оружием, вы столкнулись с преступлением…

Варшавский в изумлении уставился на собеседника. Вместо ответа Завьялов протянул ему удостоверение личности работника органов госбезопасности. Варшавский долго вертел его в руках. Когда он поднял на Завьялова глаза, в них светилась радость.

— Как видите, Семен Яковлевич, мы оба заинтересованы в одном и том же. Вы — по долгу гражданина, а я, кроме того, — по долгу службы.

— Но почему госбезопасность? — как бы про себя удивился Варшавский. — Ведь бандиты…

— Это диверсанты и шпионы, заклятые враги нашего государства., — раздельно произнес Завьялов. — Вы можете сейчас же рассказать мне обо всем случившемся с вами? Я очень прошу вас, доктор, не упускать никаких подробностей. Малейшая деталь может иметь огромное значение, а каждая потерянная минута — стоить кому-нибудь жизни.

— Хорошо… — Варшавский заглянул в удостоверение личности, которое все еще не выпускал из рук, — хорошо, Александр Константинович, я расскажу подробно обо всем.

Когда забрезжил рассвет, Завьялов по телефону доложил Решетову, что Белгородова находится у некоего Запыхало и за домом установлено скрытое наблюдение. Полковник приказал не предпринимать никаких мер для задержания Белгородовой и обитателей дома и продолжать наблюдение.

ГЛАВА IV

День клонился к вечеру. Неяркие лучи заходящего солнца искрились в переливах волн. Море было величественно спокойно. Бросив последний взгляд на быстро меркнувшие краски моря, человек поднялся со скамьи, стоявшей у самого обрыва, и направился к остановке. Трамваем он доехал до центра города. Улицы были запружены людьми, вышедшими погулять в прохладный вечер. Человек смешался с толпой. Он спокойно шагал по улицам, разглядывая витрины магазинов, скользил взглядом по рекламам, расклеенным на тумбах. На нем был серый, в синюю полоску, летний костюм, бордовый галстук, на ногах — легкие туфли.

На перекрестке человек остановился, взглянул на часы и свернул к кафе. Затем направился к улице Советской Армии — одной из самых оживленных в Приморске. У вывески ресторана «Шторм» остановился, разглядывая нарисованные волны, захлестывавшие небольшое суденышко. Человек неторопливо посмотрел вокруг и открыл дверь ресторана.

Крутые ступеньки вели вниз, в заполненный посетителями зал. Людской говор заглушал оркестр. В воздухе плавали облака дыма. Скатерти пестрели следами пищи и пролитых напитков. Но официантки в белых накрахмаленных кокошниках и воротничках выглядели нарядными и скрашивали обстановку. Вошедший занял свободное место и в ожидании официантки стал разглядывать посетителей, Это были преимущественно портовые рабочие. Среди них выделялись моряки — матросы рыбачьих шхун. Обветренные и загорелые, они жестикулировали и разговаривали так громко, будто старались перекричать оркестр.

— Что будете заказывать? — обратилась к нему молоденькая девушка. Ее золотистые волосы были тщательно причесаны. В ушах сверкали позолоченные серьги.

— Осетрину в маринаде, сто граммов водки, пиво и отбивною…

Официантка записала заказ и, ловко лавируя между столиками, направилась к буфету.

Посетитель взял с соседнего стола пепельницу, достал трубку и, зажав ее в зубах, обеими руками стал развязывать кисет. Трубка изображала голову Мефистофеля, а со стержня свисал на тонкой цепочке крохотный кортик.

Набив трубку, он закурил. Когда в зале включили дополнительное освещение, он заглянул в запотевшее зеркало, висевшее над его столом. В зеркале отразилось продолговатое лицо, подстриженные «под бокс» волосы. Человек поправил прядь волос, падавшую на лоб и закрывавшую небольшой рубец. Официантка принесла ужин, и посетитель принялся с большим аппетитом за еду, обильно приправляя отбивную горчицей. Казалось, посетитель был целиком поглощен этим занятием, но он все время чувствовал на себе настороженный взгляд сидевшего неподалеку человека и ждал, ни единым мускулом не выдавая своего волнения.

Когда посетитель покончил с ужином и снова закурил, к нему подсел человек, сидевший до этого за соседним столом. Это был Минухин. Наливая пиво, Минухин внимательно посмотрел в лицо соседу. Но гот спокойно продолжал курить.

— Не обижайся, парень, что подсел, скучно одному, — громко заговорил Минухин.

— Пожалуйста, — благодушно ответил парень, — рад компании.

Минухин подозвал официантку и дополнительно заказал выпивку и закуску на двоих.

Ведя разговор на отвлеченные темы, они прощупывали друг друга, юлили, но оба понимали, что главное — впереди.

Каждый хотел поскорее выяснить, что следовало, и покончить с этой игрой, но оба обходили основную тему, и ни один не хотел первым коснуться того, что должно было сразу связать их в тугой узел. Ибо, кто знает, развяжется ли этот узел, и кому из них двоих суждено остаться в живых…

Они основательно затягивали время, не спеша изучали друг друга, стараясь запомнить черты лица, голос, цвет волос и глаз. Никто из них не подозревал, что в это самое время еще один человек из-за спин посетителей ресторана пристально следит за ними. Он был одет в простой комбинезон-робу, застегнутый до подбородка. Рыжие волосы небрежно причесаны, а пальцы больших волосатых рук переплелись на столе. Занимая столик у самого выхода, рыжий мог в любую минуту незаметно уйти.

Два таинственных собеседника все еще не решались заговорить о главном.

Они обрадовались, когда подвыпивший здоровяк стал громко рассказывать знакомому, сидевшему за соседним столиком, о происшествии на берегу моря.

— Ты понимаешь, Василий, — кричал он, — «Додж» шел со скоростью полных девяносто километров. И, не сбавляя скорости, сиганул с обрыва прямо в море. Аж страшно вспомнить…

— А ты сам видел? — с недоверием спросил Василий.

— Так он же меня обогнал на повороте и свернул к обрыву. Поверишь, прямо сердце похолодело…

Двое слушали разговор с безразличными лицами, в то время как рыжий, пряча улыбку, не сводил с них глаз.

— А с чего это он в пропасть кинулся? — спросил Василий. — Пьяный был или жизнь надоела?

— Не иначе как преступление какое-нибудь совершил и решил покончить с жизнью… А я бы не так…

— А как бы ты? — поинтересовался Василий.

Но Минухин и его сосед уже не слушали говоривших. Погасив трубку, молодой человек положил ее на стол перед собой и вопросительно взглянул на соседа. Тот ответил ему таким же взглядом и, взяв трубку, внимательно осмотрел ее.

— Дядю давно видел? — тихо спросил Минухин. Оба почувствовали всю бесполезность вопроса, однако понимали, что без этого обойтись нельзя.

— Дядя пошел рыбу удить, — так же тихо ответил молодой человек. Оба как-то обмякли, напряжение прошло.

— Я тебя десятые сутки выглядываю, — заговорил Минухин. — Еле дождался.

— Не мог раньше. С работы не увольняли.

— За это время я для тебя хорошую «Победу» приобрел. За углом стоит, у забора. Давай расплатимся — и айда. Отвезу тебя к хозяину гаража, познакомлю, и начнешь сам работать на ней.

— Ладно, — тихо ответил молоди человек. — А как звать тебя?

— Дорeq \o (о;ґ)гой все скажу. Ну пошли…

Они рассчитались и направились к выходу, Но рыжий опередил их. Он быстро вышел и сел в стоявшую у подъезда светлую «Победу». Вместо комбинезона на нем уже был хороший костюм. Воротник рубашки светился белизной, ярко выделялся темный галстук.

Рыжий проследил глазами за Минухиным и сопровождавшим его парнем, подождал, покуда их машина вырулит на площадь, и, стараясь оставаться незамеченным, поехал следом.

ГЛАВА V

Лидия помнила, как там, в лесу, ее внезапно обожгла боль, точно к груди прикоснулись раскаленным железом. Падая, она сильно ударилась обо что-то и потеряла сознание. По пути, уже в машине, Лидия несколько раз приходила в себя, но кровь, сочившаяся из раны на лбу, заливала глаза, а нестерпимая боль в груди не позволяла двигаться. Потом ее уложили на что-то мягкое и укрыли.

Очнувшись в незнакомой комнате, Лидия не выразила никакого удивления. Долго лежала и смотрела в потолок. Кто-то уже смыл кровь, и можно было открыть глаза. В комнате никого не оказалось, и это тоже не удивляло. Несколько оживил се приход врача. Варшавского она узнала сразу, но виду не подала. Где она и к кому она попала? Как попал сюда Варшавский? Впрочем, не все ли равно. Ее хотели лечить — она не возражала.

Операция причиняла мучительную боль. Лидия стиснула зубы — только бы не застонать. На Варшавского боялась взглянуть — как бы не узнал. Наконец бинт туго стянул грудь, и боль немного утихла.

Опытная разведчица, Лидия с одного взгляда оцепила обстановку: нет, она не у советских разведчиков. Кто эти косоглазый и верзила и каким образом она здесь очутилась — предстояло еще выяснить.

После ухода врача в комнату возвратился верзила в шляпе.

— Как вы себя чувствуете? — Лидия поняла, что он, как и при разговоре с врачом, старается изменить свой голос. — Почему не отвечаете? Вас спрашивает друг.

— Дайте воды, — попросила Лидия.

Незнакомец подал раненой воды. Лидия с трудом повернула голову, но увидела только спину верзилы. В тусклом свете лампочки, обернутой каким-то лоскутом, успела разглядеть затылок, заросший рыжими волосами, и, не прикасаясь к воде, отвернулась.

— Что вы делали в лесу?

Лидия молчала. Слабость во всем теле и ноющая боль в груди лишали сил, туманили мозг. Но Лидия напрягала память, стараясь вспомнить, при каких обстоятельствах и кто доставил ее к машине. Кто вынес ее из леса? Кто доставил ее в этот дом? Узнать все это было крайне необходимо.

— Вы слышите меня? Почему не отвечаете? — Рыжий заметно терял терпение.

— Ни на какие вопросы отвечать не стану… — это было сказано тихо, но твердо.

— Отвечать придется, если я спрашиваю. — В голосе прозвучала угроза. — Повторяю: с вами говорит друг.

— Зря стараетесь, отвечать не буду. А в друзья я к вам не напрашивалась.

— Если я задаю вопросы, значит у меня есть на то основания.

— Кем вам дано право допрашивать меня? — Лидии стоило усилий каждое слово. Противная тошнота подкатывала к горлу.

— Неужели вы до сих пор не поняли, что я — посланец оттуда? Как-то плохо вяжется эта ваша недогадливость с блестящей лекцией, которую вы читали нам в школе. Где же прозорливость агента, когда нужно безошибочно определить, кто перед тобой. Может быть, вам напомнить девиз: «Победа и деньги»?

Это был пароль. Теперь Лидия точно знала, с кем имеет дело, однако отвечать не спешила. Ослабевшей рукой она взяла стакан с водой и поднесла к губам. Но голову поднять не смогла и, сделав глоток, пролила воду на подушку. Незнакомец, пристально наблюдавший за ней, не пришел на помощь — он по-прежнему не хотел показывать свое лицо.

— Я понимаю, что вам тяжело разговаривать, — несколько мягче заговорил «Рыжий», — но мне необходимо кое-что узнать. Что вы делали в лесу и какое отношение имеете к людям, доставившим вас к машине?

Итак, Лидии стало ясно: вынесли ее из леса работники госбезопасности. Но о том, что она прибыла в лес с советскими разведчиками, «Рыжий» не знал. Очевидно, во время прибытия оперативной группы в лес и в момент перестрелки он находился на базе, под землей. Это создавало очень выгодные для нее условия. Надо только умно воспользоваться ими. Сейчас очень важно убедить «Рыжего» в том, что Лидия никакого отношения к этим людям не имела, внушить ему твердую уверенность, что она по-прежнему преданно служит иностранной разведке.

— Хочется верить, что вы в самом деле кое-что усвоили из моей лекции, — устало произнесла Лидия, — по крайней мере, некоторые знания, обязательные для разведчика, попавшего в трудное положение… Тогда вам псе станет ясно. Дело в том, что явочная квартира, где была рация, провалилась. Необходимо было пробраться на приозерную базу, чтобы воспользоваться рацией. Меня не успели связать с человеком, знающим туда дорогу… — Лидия умолкла. Она взяла стакан, но не удержала, он упал на пол и разбился. Лидия провела язь-ком по пересохшим губам. «Рыжий» и на сей раз не пожелал помочь ей.

— Моя попытка, — заговорила вновь Лидия, — самостоятельно найти путь на базу кончилась, как видите, плачевно. Я натолкнулась на перестрелку и угодила под шальную пулю… Стреляли из-за деревьев. После этого я не была уже в состоянии что-либо замечать… — Она умолкла и со стоном отвернулась к стене.

«Рыжий» собирался задать очередной вопрос, когда дверь отворилась и в комнату вошел косоглазый.

— Я, кажется, не звал тебя! — резко повернулся к нему «Рыжий». — Выпроводил благополучно? Подай больной воды.

Старик принес вместо стакана эмалированную кружку. «Рыжий» недовольно заметил:

— Неужели стакана не нашлось? Впрочем, ладно. Иди, Лукьян, отдыхай. Нужен будешь — позову.

Наступило молчание. Измученная Лидия тяжело дышала.

— Да-а-а… влипли в историю… — в голосе «Рыжего» послышались примирительные нотки. — Хороши вы были, когда вас, окровавленную и беспомощную, волокли к машине. Ни один из наших не поверил бы, что знаменитая разведчица может являть собой столь жалкое зрелище. — Он немного помолчал. — Благодарите судьбу, что в эту минуту я оказался поблизости. Не будь меня, вы находились бы сейчас в большой опасности.

Он умолк, наблюдая, какое впечатление произведут его слова. Лидия резко повернула голову и тут же зажмурилась от боли.

— Да, да! Да будет вам известно, ценою жизни своего помощника и с большим риском для себя я спас вас от неминуемой гибели…

— Не преувеличивайте своих заслуг, любезный! — прервала его Лидия. — Попади в вас пуля, вы выглядели бы не лучше. А не рисковать вы не могли. Ведь бежать из леса при сложившихся обстоятельствах вам надо было обязательно. Ну а подвернувшаяся машина — наилучший способ скрыться. Тем более, что здесь вы убивали и второго зайца: за мое спасение вас ожидает награда покрупнее, чем за операцию, осуществляемую вами.

В наступившей тишине отчетливо слышно было тиканье ходиков на стене. Лидия ждала, что собеседник резко возразит, но этого не случилось. Она насторожилась.

— Пожалуй, вы правы, — примирительно сказал он. — Еще один вопрос. В управлении долго гадали о причинах, заставивших вас впервые не выполнить задания. Ведь самолет взлетел — это известно из газет. В чем же дело? Чем объясняется провал операции?

В его голосе послышалось сочувствие, Лидия поняла, что «Рыжий» старается вызвать ее на откровенность, чтобы первым узнать то, что так интересовало все управление разведки. Для этого он даже применил эту неумную лесть. Лидия презрительно усмехнулась.

— Перед одним человеком я отчитываюсь: шефом. Если можете — свяжите меня с ним. А сейчас… оставьте меня в покое. Я устала.

«Рыжий» с ненавистью посмотрел на эту выскочку, надменную даже в своем поражении.

— Согласен. Я предоставлю вам возможность поговорить с шефом гораздо раньше, чем вы этого ожидаете.

С этими словами он покинул комнату.

Утром Лидия почувствовала себя немного лучше. При дневном свете комната выглядела не так отталкивающе. Она поднялась. Голова слегка кружилась. На столе ее ожидал завтрак, приготовленный чьими-то заботливыми руками. Лидия принялась за еду. Не успела она поесть, как дверь отворилась и в комнату вошла старушка с девочкой лет пяти. Бросилась в глаза какая-то неестественная бледность женщины.

— Здравствуй, дочка… — тихо поздоровалась старушка.

— Здравствуйте, — также тихо ответила Лидия.

— Вот теперь на человека похожа, А вчера, когда привезли тебя, аж страшно было: вся в крови, еле отмыла… Ой! — схватилась она за живот, — приболела я что-то. Рыба, наверно, несвежей была…

Лидия отметила, что женщина разговаривает с южным акцентом, мягко растягивая слова.

— Присядьте, пожалуйста, — Лидия глазами указала на стул.

— Спасибо, дочка, не могу сесть. Боюсь, не подымусь больше… Плохо мне… Ох! Вот привела… — она не договорила.

Девочка, все это время молча стоявшая у двери, вдруг с плачем бросилась к Лидии:

— Мамочка… моя мамочка приехала… — она ткнулась лицом в колени Лидии, обхватила их пухлыми ручонками. Превозмогая боль в груди, Лидия машинально прижала к себе теплое тельце.