Торговец забвением

В полном молчании, разинув рот, я наблюдал, как он вставил в скважину стальную отмычку и, весь сконцентрировавшись, начал еле заметно шевелить ею, прощупывая недра капризного замка, — взгляд отвлеченный, невидящий, все внимание сосредоточено на движениях пальцев.

Вокруг по-прежнему ни души. Никто не кидался к нам через двор, требуя объяснений. Внезапно послышался громкий щелчок, и Джерард, удовлетворенно вздохнув, вынул отмычку и повернул дверную ручку.

— Вот так-то лучше, — тихо заметил он. — Ну что, пойдем посмотрим?

Мы шагнули в маленькую комнатку с деревянным полом. Один стул, контрольные часы, где в ячейках, рассчитанных на добрую сотню пропусков, лежало лишь шесть карточек; новенький с виду огнетушитель, плакат в рамочке с основными правилами техники безопасности. А также маленький и, по всей видимости, не запертый настенный шкафчик. Джерард распахнул створки шкафчика, и тут выяснилось, что он был прав. Внутри тянулось четыре ряда маркированных крючков, на каждом висел ключ, тоже маркированный.

— Что и требовалось доказать, — тоном глубочайшего удовлетворения протянул Джерард. — Так… похоже, тут действительно никого. Фабрика в полном нашем распоряжении. — Он прочитал надписи над крючками. — Начнем, пожалуй, с офисов. Я как-то ближе с ними знаком. А потом куда?

Я тоже прочитал надписи.

— Главное производственное помещение. Хранилище для бутылок. Этикетки. Чаны. Распределительный щит… Сколько у нас времени?

— Если Пол Янг и в самом деле окажется Стюартом Нейлором и будет последователен в своих действиях, то сейчас он находится на пути к Мартино-парк. И если полиция там его перехватит, то в нашем распоряжении часа два-три.

— Что-то мне подсказывает, что гораздо меньше, — заметил я.

— Да нет. Всегда кажется, что мало времени, когда впервые идешь на дело.

Я потерял дар речи. Он снял с крючков те ключи, которые казались ему нужными, и предложил мне сделать то же самое. Мы вышли из будки, он затворил за собой дверь, в чем, мне казалось, не было никакой необходимости, и зашагали через двор.

Слева открылось взору еще одно большое кирпичное здание, и тут мне пришлось расстаться с последней слабой надеждой на то, что Стюарт Ней-лор невиновен и что нам придется убраться отсюда не солоно хлебавши и как можно скорей. Ибо за углом, слева от нас, стоял во дворе серый фургон «Бедфорд» с коричневыми полосками по бортам и снятыми номерами. Я подошел и заглянул внутрь через пыльные стекла. Ничего. Ни вина, ни лохматых париков, ни дробовика.

— Бог ты мой, — удивился Джерард. — Вроде бы тот самый, да?

— Ну, во всяком случае, в точности такой же. Он глубоко вздохнул и оглядел двор.

— А вот большого фургона с надписью: «Винтнерс инкорпорейтед» — что-то не видно… Может, находится на пути к Мартино? Ладно, займемся офисами, и… э-э… постарайтесь не оставлять следов присутствия.

— Ладно, — слабым голосом произнес я.

Мы шли через асфальтированный двор, каблуки, как мне казалось, стучали страшно громко. А через полминуты Джерард уже отпирал дверь ключом — с таким видом, точно являлся прибывшим на работу управляющим в полосатом костюме.

Судя по пропускам, лежавшим в ячейках, штат на фабрике был явно недоукомплектован. В здании было всего шесть кабинетов, четыре из них выглядели совершенно необитаемыми — пустые столы и стулья, в других наблюдались следы конторской деятельности, лежали бумаги. В дальнем конце коридора располагалось еще несколько кабинетов с общей секретарской, куда вела запертая дверь с табличкой «Главный управляющий». Чуть ниже красовалась вторая, где более мелкими буквами значилось: «Без стука не входить».

Мы вошли без стука, использовав ключ, взятый в сторожке. И увидели довольно уютный офис. Стены увешаны календарями, картами и рекламными плакатами различных областей Франции, где производилось вино. Два стола: один, большой, — директорский, второй, поменьше, очевидно — принадлежал секретарю. С первого взгляда было видно, что ими пользовались каждый день. В ящике для приходящих бумаг лежали письма и бланки каких-то счетов, рядом со стаканчиком для ручек и карандашей цвела в горшке африканская фиалка.

Джерард занялся счетами. Я же пошел в соседнюю комнату, обставленную дорогой мебелью — низкий стол, зеленые кожаные кресла, ковер. Медный цветочный горшок с каким-то вечнозеленым растением шести футов <Фут-0,3048 м> в высоту, бар… На стенах, в рамочках, фотографии и рисунки фабрики, какой она была пятьдесят лет тому назад при Бернарде Нейлоре. Низенькая дверца открывалась в роскошно отделанный туалет.

В дальнем конце кабинета находилась еще одна дверь. Помещение, оказавшееся за ней было, по всей видимости, предназначено для заседаний совета директоров. Но теперь все центральное его пространство занимал огромный, больше бильярдного, стол, на котором красовалось нечто вроде макета некой местности: холмы, долины, равнины и плато, зеленые леса. Посреди долины вилась узенькая бледно-голубая лента, обозначающая реку.

Я с изумлением взирал на эту картину. Джерард просунул голову в дверь, увидел стол, нахмурился и спросил:

— А это еще что такое?

— Военные игры, — ответил я.

— Что, серьезно? — Он подошел ближе. — Да, поле битвы… А где же солдаты?

Мы нашли солдат в шкафу возле стенки. Они были аккуратно разложены по коробкам — сотни солдат в самых разнообразных мундирах, многие раскрашены от руки. Имелись тут и целые наборы миниатюрных танков и пушек всех исторических эпох, и грозного вида ракеты на специальных подставках. Были тут и вертолеты для перевозки десанта, и бипланы времен первой мировой, и крошечные игрушечные мотки колючей проволоки, машины «скорой», а также макеты зданий всех видов и сортов, причем некоторые из них были разрушены, как после бомбового удара, а другие раскрашены красным, словно горели.

— Невероятно, — пробормотал Джерард. — Однако настоящие войны разыгрываются не метанием костей. Выбросил, допустим, шестерку, стало быть, стираю с лица земли твой плацдарм.

Мы закрыли шкаф и последний раз взглянули на стол. Я провел рукой по контурам горной гряды.

Горы двигались!..

Несколько ошарашенный, я собрался было вернуть гору на место, но затем, приглядевшись, с изумлением увидел, что внутри она полая. Приподнял еще две горы. То же самое.

— Что там? — спросил Джерард.

— Горы внутри белые.

— Ну и что с того?

— Видите, из чего они сделаны?

Я поднес перевернутую горку поближе к нему.

— Из гипса. Обратите внимание на края… похоже на бинты. Думаю, весь этот макет — плод его творчества.

— О Бог ты мой!

— Так что никакой он не специалист по челюст-но-лицевой хирургии, — добавил я. — Просто фанатик военных игр. Хороший податливый материал… прекрасно формуется, легко раскрашивается, а застыв, становится твердым как камень.

Я осторожно поставил холмы и горы на место.

— И наверняка где-то поблизости у него хранятся большие запасы этого материала. Так что если не возражаете… пошли отсюда, и побыстрей.

— Да, — кивнул Джерард. — Думаю, в тот день, когда он заехал в «Серебряный танец луны», при нем находились запасы этого гипса. Купил где-нибудь по дороге и вез в своем «Роллсе».

Все же, как правило, людям несвойственно за-гипсовывать головы других людей. Чтоб решиться на такое, человек должен обладать поистине извращенным образом мышления и неиссякаемой психопатической злобой. Очевидно, начавший с макетов Стюарт Нейлор, превратившийся затем в Пола Янга, успел пройти по этой зловещей дорожке долгий путь.

Мы притворили за собой дверь, прошли через обставленный зеленой кожаной мебелью кабинет и оказались в первой комнате.

— Здесь достаточно свидетельств вполне законной производственной деятельности, причем создается впечатление несколько шаткого финансового положения, — сказал Джерард. — Ничего нужного нам обнаружить не удалось. Есть бумаги, связанные с приемом грузов от «Чартер Кэрриз» месячной давности. Больше ничего. Ни счетов от «Винтнерс ин-корпорейтед», ни накладных… Нет, этот офис явно предназначен для демонстрации инспекторам и финансовым ревизорам. Все чистенько. Ничего полезного для нас, кроме образцов почерка Пола Янга, он же Стюарт Нейлор. Давайте посмотрим саму фабрику.

Он запер дверь и, приподняв брови, вопросительно уставился на меня.

— Попробуем зайти туда, — сказал я, указывая на здание, возле которого стоял фургон «Бедфорд». — Сперва там посмотрим.

— Хорошо.

В длинной стене без окон виднелись две двойные двери. Сперва я попробовал на одной ключи от склада для бутылок, затем — от главного производственного помещения и в конце концов отпер ключом с надписью: «Распределитель».

Петли скрипнули, дверь отворилась. Я невольно вздрогнул и весь подобрался в предчувствии худшего. Мы вошли в здание и увидели, что здесь располагается склад для хранения уже упакованных и готовых к отправке бутылок.

Огромное помещение, простор для торговой деятельности, которой почему-то не наблюдалось. На трех ленточных конвейерах стояли коробки с надписями: «Столовое вино красное», далее следовал адрес получателя, какого-то ресторана в Суррее. На четырех других конвейерах — коробки с тем же адресом и пометкой: «Столовое вино белое». И больше ничего.

— Видел в конторе документы на эту партию, — сказал Джерард. — Ресторан оплатил закупку и перевозку вина, Нейлор разлил его по бутылкам. Похоже, обычная партия товара, ничего незаконного.

Мы вернулись во двор и заперли за собой тяжелые двойные двери.

— Ладно, теперь в разливочный цех, — сказал я, глядя на высокое здание напротив. — Посмотрим, что там творится.

Соответствующий ключ не подвел и на этот раз. Здание было старым, с первого взгляда становилось ясно, что строилось оно еще дедом Нейлора, строилось основательно, чтоб хватило на несколько поколений. Стены внутри выложены белым кафелем до уровня плеча, выше (уже давно) выкрашены кремовой краской. Слева от главного входа находилась винтовая лестница, и Джерард предложил сперва наведаться наверх, поскольку его натренированный на бумажках разум подсказывал, что там должен находиться офис. И мы поднялись наверх, и оказалось, что он до определенной степени прав.

Наверху, в пропыленном и заброшенном с виду помещении, виднелась запертая дверь. Вернее, небольшая дверца, которая послушно, словно повинуясь заклинанию «Сезам», отворилась, когда мы сунули в замочную скважину ключ с пометкой: «Этикетки».

Весь пол покрывали горы этикеток. Они были сложены в пачки, тысячи и тысячи штук, и на первый взгляд свалены совершенно бессистемно, но я подозревал, что некий порядок здесь должен существовать.

— Обычное дело, — заметил я. — Никто никогда не заказывает строго определенного количества этикеток, вне зависимости от того, для какого товара предназначаются. Вы всегда заказываете с запасом, на всякий непредвиденный случай. Ну а неиспользованные остаются и скапливаются.

— Видно, так оно и есть…

— А нужные для дела этикетки наверняка хранятся вон в тех ящичках типа маленьких сейфов для хранения ценных бумаг. Кстати, на некоторых из них наклеены спереди образцы этикеток.

— Нам нужно посмотреть «Сент Эстеф» и остальные вина. И «Беллз»…

— Гм…

Мы принялись искать, но, к своему разочарованию, не обнаружили ни одной фальшивой этикетки.

— Но нам обязательно надо найти хоть что-нибудь, — пробормотал Джерард. — Нужны доказательства.

Но в этой комнате их, похоже, не было.

В задней части помещения виднелась еще одна запертая дверь. Очевидно, она вела в соседнюю комнату. Я предложил заглянуть туда и проверить.

— Ладно, — пожал плечами Джерард.

Ключ от первой комнаты не подошел. Джерард поставил еще один диагноз «врезной замок», и взялся за отмычку. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем замок наконец поддался и мы вошли.

Посреди комнаты стоял печатный станок. Чистенькая, хорошо смазанная и компактная современная машина, вполне способная производить безупречные этикетки.

Рядом валялись неразрезанные листы этикеток — результат недавней работы станка. Яркие краски, целые ряды этикеток от «Беллз», неотличимые от настоящих.

Мы с Джерардом не обменялись и словом. Не сговариваясь, двинулись к шкафам и коробкам, выстроившимся у стены. И нашли там все, аккуратно отпечатанные, продолговатые, с картинками и знакомыми до боли надписями: «Сент Эстеф», «Сент Эмильон», «Вальполиселла», «Макон», «Волней» и «Нюи Сент Жорж»…

— Смотрите-ка, это же Chateau de Chenonceaux <Замок де Шенонсо (фр )>! — заметил я.

— Что это?

— На этикетке от «Сент Эстефа». То-то мне тогда показалось, что я уже где-то его видел. Chateau de Chenonceaux на Луаре, только моста нет.

— Рад, что вы знаете, о чем говорите.

Он брал по одной этикетке каждого вида и бережно складывал в бумажник. Затем сунул его в карман пиджака. Мы оставили все, как было, но на обратном пути он, к моему облегчению, не стал останавливаться и запирать дверь. Мы спустились вниз, на первый этаж. И увидели слева дверь с надписью: «Чаны».

И едва успели войти, как уловили запах вина — теплый, с привкусом розовых лепестков, он наполнял помещение сладким ароматом земных плодов. Джерард удивленно приподнял голову, а мне показалось, что я вернулся домой.

— Я и понятия не имел… — пробормотал он. Небольшой коридорчик вел в два длинных зала.

В том, что побольше и слева, стояли, выстроившись в два ряда по десять, огромные круглых чаны, выкрашенные в темно-красную краску. Каждый был восьми футов в высоту, шести — в диаметре и крепился на кирпичных подпорках на высоте примерно двенадцати дюймов <Дюйм — 2,54 см> от пола. В каждом из чанов имелись спереди большие клапаны для заливки и слива, маленький кран для забора проб, уровнемер и специальный держатель, в щель которого вставлялась карточка с обозначением содержимого.

— Какие огромные… — заметил Джерард.

— Одна цистерна Кеннета Чартера может заполнить четыре таких. В одном чане помещается пятнадцать тысяч галлонов. Бывают и больше.

— Спасибо за информацию. Я улыбнулся.

— А теперь посмотрим, что в них.

Мы прочитали надписи на карточках. На большинстве из них значилось: «Пусто», показатели уровнемера стояли на нуле. Три ближайших ко входу и слева были отмечены следующими надписями: «Столовое вино „Килли“, отправлено 1 октября», «Дин-заг», отправлено 24 сент.». На двух других, что напротив, значилось: «Лайнаккет», отправлено 10 сент.» Все эти чаны были заполнены на три четверти.

— Все эти вина значились в бумагах, которые я видел в офисе, — разочарованно протянул Джерард.

— Тогда посмотрим, что в пустых, — предложил я. — Уровнемеры могут быть отсоединены.

Я начал с конца, руководствуясь тем соображением, что если Пол Янг и хранит здесь свою добычу из Мартино-парк, то, должно быть, припрятал ее подальше от входа. Так и оказалось. Повернув кран под самым первым из чанов, я увидел, как на пальцы мне закапала жидкость со специфическим запахом виски.

— Черт, вроде бы нашел! — воскликнул я. — Надо бы раздобыть какую-нибудь бутылку и отлить в нее пробу.

— Позже! Сперва посмотрим в других.

— Во всех?

— Да.

Я по очереди открывал маленькие краны на монстрах с отметкой «Пусто», и в пяти из них мы обнаружили виски, а в трех — вино. Сказать, сколько именно галлонов в каждом из чанов, было невозможно, но мне и Джерарду казалось это не столь важным. Вино, насколько я мог судить, облизнув ладонь, походило на старого знакомца, «Сент Эс-теф», виски оказалось уже разбавленным водопроводной водой «Рэннохом». Джерард щурил глазки, словно довольный сытый кот, и, когда я наконец выпрямился, проверив последний из чанов (который на самом деле оказался пустым), заметил, что теперь мы видели все, что нужно. Кроме непосредственно того места, где производится розлив. И где, по моему мнению, должно находиться это место?

— Проследим за шлангами, — ответил я.

Он взглянул на три или четыре шланга, тянувшихся по полу. Толстые, из серого пластика в гармошку, они напоминали гигантских червей в руку толщиной. Некоторые из них были свернуты витками, другие лежали прямо и тянулись по всей длине помещения между чанами. Я сказал:

— Видите эти соединительные зажимные устройства на концах? Они подсоединяются к клапанам в чанах. Видите, один из них подсоединен к так называемому пустому, где мы нашли вино?.. Вино перекачивается из чанов в цех по розливу… так что если мы хотим найти этот самый цех, надо просто проследить, куда тянется шланг.

Шланги, извиваясь, точно змеи, уходили за угол, во второе просторное помещение, где стояли лишь два чана, выкрашенные в серебристо-белый цвет. Они были выше, уже и изящнее первых, с несколькими прямыми трубками, жестко закрепленными по бортам и тянувшимися сверху донизу.

— Белое вино? — наивно осведомился Джерард.

— О нет. Это чаны охлаждения.

— Для чего они, объясните?..

Я подошел к ближайшему, но он оказался отключенным. Второй, по всей видимости, тоже.

— Их используют для удаления взвешенных частиц из крепких спиртных напитков и белого вина. При пониженной температуре частицы оседают на дно, верхний слой жидкости, очищенный от них, удаляют.

Шланги тянулись дальше, минуя рефрижераторные чаны, и через еще один дверной проем попадали в следующее помещение, где Джерард наконец-то нашел, что искал. Это был светлый просторный цех с высокими, в два этажа, потолками, где жидкости разливались по бутылкам, те, в свою очередь, закупоривались пробками, закрывались завинчиваюшимися крышками и снабжались этикетками. Затем бутылки упаковывались в коробки.

Четыре линии розлива, автоматы, с помощью которых закупоривались, завинчивались и маркировались этикетками бутылки. Полностью автоматизированный процесс, не сравнимый по производственной мощности с ручной технологией. Все эти конвейеры и станки, а также чаны и шланги выглядели совершенно новенькими, особенно на фоне старого здания. Здесь все блестело и сверкало, было просторно и чисто, во всем читался порядок и виделась твердая хозяйская рука.

— А я ожидал увидеть нечто мрачное и унылое, в диккенсовском духе, — пробормотал Джерард. — Что будем искать?

— В этих больших деревянных ящиках, сбитых из планок, держат, по всей видимости, пустые бутылки, — сказал я. — Но где-то здесь должны быть и полные, на которые осталось лишь наклеить этикетку. Посмотрим вон там.

— А для чего эти стеклянные будки?

— Все эти машины и автоматы по розливу, закупорке и маркированию этикетками для безопасности заключены в стекло и не будут работать до тех пор, пока не закроются стеклянные створки. Одна из линий полностью подготовлена к работе. Видите, пробки вон в том прозрачном накопителе? И вон там тоже, наверху, — я указал пальцем. — Вон на том мостике видите те четыре чана?.. Вино или любая другая жидкость, находящаяся там, перекачивается из огромных емкостей-накопителей и поступает по шлангам в чаны на мостике, а уж оттуда под действием силы тяжести стекает вниз, в бутылки. Насосы, с помощью которых производится перекачка, очевидно, находятся там же, наверху. Попробую подняться и взглянуть, если вы, конечно, не против.

Джерард кивнул, и я поднялся по лестнице. Мостик, тянувшийся по всей длине помещения, был около двенадцати футов шириной и снабжен по бокам перилами. Четыре чана, находившиеся на нем, были выше человеческого роста, на каждом сбоку крепилась узенькая лесенка, чтоб можно было добраться до клапанов загрузки наверху.

На мостике находились также четыре электронасоса, по числу чанов, но только к одному из них были подведены шланги. Один шланг — снизу, второй тянулся от насоса и был подсоединен к верхней части чана. Наверное, в нем, подумал я, находится «Сент Эстеф». Присев на корточки, я повернул маленький краник и выпустил из него несколько капель жидкости.

Джерард гремел бутылками в здоровенных ящиках, пытаясь отыскать полные. Ящики, страшно тяжелые, примерно четырех футов в высоту, были на совесть сколочены из толстых брусков дерева. Внутри, в щелях, поблескивали бутылки. В каждом из таких ящиков их были сотни.

Я более или менее освоился в привычной мне обстановке и за последние минут десять совсем расслабился и позабыл о страхе. И совершил тем самым фатальную ошибку, потому как внезапно откуда-то снизу донесся грубый и сердитый мужской голос:

— Какого дьявола вы тут делаете? А ну назад, руки за голову, лицом ко мне!

Глава 21

Обращался он не ко мне. К Джерарду. Я глянул вниз и увидел, как он появился из-за мостика, загораживающего его прежде. Молодой здоровенный парень в джинсах и дутой куртке, с короткоствольным ружьем в руке. Он стоял спиной ко мне и потому меня не видел, я же так и застыл на мостике, потеряв всякую способность двигаться. Мышцы онемели от унизительного, столь знакомого ощущения липкого всепоглощающего страха, по спине поползли мурашки, и заныло в животе.

Чутье подсказывало, что это тот самый парень, который тогда стрелял в нас.

По всей видимости, Денни. Почему-то я называл его про себя Денни.

Джерард медленно развернулся к нему лицом и поднял одну руку, вторая оставалась на перевязи. На мостик он даже не взглянул. Он не сделал и не сказал ничего, что заставило бы Денни заподозрить, что я нахожусь там. Я сидел, скорчившись, за перилами, между двумя чанами.

— Не дергаться! — сказал Денни. — Или башку прострелю.

Послышался другой голос:

— Кто это? Бич, что ди?.. — И тут мне стало совсем плохо. Слишком уж хорошо был знаком мне этот голос.

Голос Пола Янга. Стюарта Нейлора.

— Нет, это не Бич, — сказал он.

Он подошел откуда-то сзади и встал рядом с Денни.

Я видел его черные волосы. Тяжелые плечи, блеск очков, маленький слуховой аппарат за ухом.

— Тогда кто? — спросил Денни.

— Да тот, который с ним везде таскается. Тот, что постарше, седоватый такой, носит перевязь. Это он, точно он. А звать его вроде бы Грегг. Лью говорил.

Кто такой этот Лью?

— Ты чего нацепил повязку? — спросил Стюарт Нейлор.

Джерард не ответил. Помолчав немного, Нейлор сказал:

— Ты говорил, что там, возле лавки Бича, кого-то ранили. Может, это он и есть?

Денни ответил:

— Да разве ж я видел, кто там сидел в машине…

— Никакой стрельбы и трупов здесь мне не нужно, — веско произнес Нейлор. — На черта мне потом вся эта слякоть. Так что убери палец с крючка, болван. А ты, Грегг, вытащи руку из перевязи, повернись спиной ко мне, положи обе руки на ящик с бутылками и делай то, что тебе говорят. Иначе еще одну пулю схлопочешь. И мне плевать, будет здесь грязь или нет.

Джерард повиновался. Надо что-то делать, что-то срочно предпринять, но я никак не мог сообразить, что именно. Я вообще потерял всякую способность мыслить. Просто слушал и следил за происходящим, оцепенев от ужаса.

Стюарт Нейлор подошел к Джерарду и обхлопал его всего в поисках оружия. Джерард не двигался. Нейлор запустил руку в карман его пиджака, извлек бумажник, отошел на несколько шагов и стал изучать его содержимое.

— Джерард Макгрегор, — прочитал он вслух. — А где, позвольте спросить, ваш дружок Бич?

— Понятия не имею, — пожал плечами Джерард.

— Как, черт побери, этот тип здесь оказался? — воскликнул Денни. — Мне это не нравится.

Тут с внезапно проснувшейся в голосе тревогой и злобой Нейлор прошипел:

— Он еще об этом пожалеет, ублюдок паршивый!..

Я, охваченный отчаянием, следил за тем, что происходит. Нейлор нашел в бумажнике фальшивые этикетки. Держал их в руке и пялился, точно глазам своим не верил.

— Так он видел станок! — злобно выплюнул Ней-лор. — Слишком уж много знает, поганец. Так что придется его прикончить, а труп — на свалку. Чтоб не успел никому разболтать, что он тут видел. Ничего, все будет в полном порядке, — в голосе звучало твердое убеждение.

Джерард вдруг заговорил — спокойно, даже как-то слишком вежливо, словно принимал участие в светской беседе.

— Неужели вы думаете, что я не сообщил куда следует о том, где нахожусь? Если не вернусь вовремя, целый и невредимый, сюда явится полиция.

— Это только в кино так говорят, — со знанием дела заметил Денни. — Так что заткнись, ублюдок, нечего врать!

После паузы Нейлор распорядился:

— Ты подержи его здесь, Денни. Я скоро вернусь, — и он развернулся и шагнул куда-то под мостик, а потом вышел из цеха. А я начал подумывать о том, не прыгнуть ли на Денни сверху… Но он находился слишком далеко, и вряд ли это было осуществимо. Да он тут же развернется, едва заслышав шум, и выстрелит прежде, чем я успею перебраться через перила… Тем более слишком уж он далеко и с одного прыжка его все равно не достать. Он прикончит или Джерарда, или меня прежде, чем мы успеем навалиться и разоружить его. Больше ничего просто в голову не приходило. Но я был уверен, что подобный прыжок будет фатальным в самом прямом смысле этого слова… Одновременно мне покоя не давала постыдная мысль о том, что истинной причиной нежелания предпринять хоть что-то является самый заурядный страх… Не осторожность, а самая обыкновенная трусость. Иногда человек способен расстаться с жизнью просто из желания доказать самому себе, что не боится… возможно, для многих дело того стоило. Для многих, но только не для меня.

Стюарт Нейлор вернулся. С небольшим пакетиком, который с треском разворачивал на ходу.

В пакетике оказались широкие белые бинты.

Меня замутило…

Нет, все же надо было прыгнуть, в отчаянии подумал я. Да, риск, понятно, но одновременно — и шанс на спасение. Ну почему, почему я этого не сделал?..

Здравый смысл, эмоции, логика, страх, бравада… все смешалось в голове в какую-то кашу, и никак не удавалось выбрать единственно правильное решение.

Нейлор подошел к Джерарду и с невероятной ловкостью и быстротой прикрутил запястье его раненой руки к верхней планке ящика. Тут я увидел, как Джерард напрягся, все его тело сотрясала дрожь. Он пытался вырваться, освободиться, бежать. Лицо как-то разом осунулось и словно закаменело, глаза потемнели.

Он тоже боится, подумал я. Он знает, для чего эти бинты. Он такой же человек, как и я… ему тоже ведом страх.

На мостик он так и не взглянул. Ни разу.

Нет, нет, надо что-то делать, судорожно думал я. Никакого оружия под рукой. Ничего! Джерард… Гипс…

Что у меня есть?

Только знания.

Нейлор размахнулся и изо всей силы ударил Дже-рарда по лицу. Тот пошатнулся и немного обмяк. Воспользовавшись этим, Нейлор привязал и второе его запястье к ящику, и хотя я видел Джерарда только со спины, все его существо, все тело, казалось, так и кричало от отчаяния.

И я начал молиться про себя: «О Господи, нет, нет, только не это!..» А Нейлор тем временем уже начал обматывать бинтами шею Джерарда.

Знания…

Бинт обмотался два раза, три… Нейлор целиком сосредоточился на своем занятии. Денни, стоявший спиной ко мне, не сводил с них глаз. Ствол дробовика был опущен.

Джерард начал лягаться, но ударить Нейлора по ногам ему никак не удавалось. Он закричал. Он кричал о том, что все это бесполезно, что его люди знают, что он здесь, что обязательно придут его искать…

Но ни Нейлор, ни Денни ему не верили. Они были заняты делом… они упивались этим своим занятием. Им явно нравилось обматывать бинтами голову живому человеку, чтобы затем превратить ее в камень.

Единственное мое оружие — это знания.

Я сдвинулся с места. Мышцы почти не слушались. Неловко, рывками, пополз я вокруг чана с «Сент Эстефом» и начал карабкаться вверх по лесенке.

Кричи, кричи, Джерард! Пусть этот глухой ублюдок слышит только твои крики. Отбивайся, лягайся. Пусть эти негодяи смотрят только на тебя.

Руки нащупали стопорную гайку, с помощью которой шланг крепился к заборному клапану в верхней части чана. Обычно я отворачивал эти гайки с легкостью, гладко, как по маслу. Но сейчас вспотевшие пальцы скользили, и мне никак не удавалось отвернуть ее. Единственный шанс! Я должен, должен отсоединить этот проклятый шланг!..

Должен открыть его на конце.

Стоя наверху на лесенке, я задыхался от усилий и гнева и вдруг почувствовал, как гайка поддалась, повернулась, потом — еще раз и еще. Я отсоединил шланг и, держа его в руке, начал спускаться по узенькой лесенке, стараясь ступать как можно тише, вздрагивая при каждом шорохе и скрипе — звуки эти казались невыносимо, ужасно громкими, но заглушались криками и возней внизу.

Спустился. Теперь к насосу. От насоса отходил и тянулся по полу основной шланг. И исчезал вдали. Он вел к огромному накопительному чану в соседнем помещении. Длинный толстенный шланг, способный пропустить целую реку вина.

Молясь, чертыхаясь, чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота, я включил насос.

Он заработал — почти бесшумно, как и положено прекрасно отлаженному механизму. Вино широкой красной струей ударило из шланга. Я держал его, как пожарный, и направил прямиком на Нейлора, по дороге обдав Денни с головы до ног, затем закрепил плюющийся красной жидкостью наконечник между перил, неуклюже перевалился через них и совершил тот самый прыжок, казавшийся совсем недавно невозможным, бесполезным, смертельно опасным. Приземлился прямо на Денни, который ничего не видел, потому что в глаза ему попало вино. Выхватил дробовик и изо всех сил врезал ему прикладом по голове.

Нейлор, совершенно потрясенный случившимся, пытался перехватить меня. Ненависть, которую я в те секунды испытывал к нему, казалось, удвоила силы. Я ухватил его за одежду и начал толкать — прямо под бьющую из шланга струю. Вцепился ему в волосы, оттянул голову и подставил ее под вино, которое теперь хлестало ему прямо в лицо, заливало очки, било в нос и открытый в беззвучном крике рот, пока он не начал давиться, захлебываться им.

Да я его сейчас утоплю, мелькнула мысль.

Может, все же не стоит?..

Он задыхался, пытался поймать ртом воздух, размахивал руками. Был совершенно беспомощен.

Я рывками оттащил его к ящику, к которому был прикован Джерард, толкнул вперед, прижал грудью к краю, а сам навалился сверху и держал.

Да он и впрямь захлебнулся… Не дышит…

Я изо всей силы треснул его ладонью по спине между лопаток, и воздух, оставшийся в легких, со всхлипом прорвался через винную пробку, образовавшуюся в трахеях, и он снова начал дышать, так и заходясь в хриплом кашле, выплевывая вино и содрогаясь всем телом.