Глава 15

Я заехал навестить Эмму. В холодный полдень коттедж мне показался теплым и гостеприимным. В камине весело потрескивали дрова, в вазе красовались бронзовые хризантемы. Мебель еще не была расставлена и занавеси не вернулись из химчистки. Но сама Эмма за прошедшую неделю немного ожила. Кожа больше не пугала ужасающей бледностью, и в глазах чуть поблескивали искры интереса к жизни. Постепенно она снова становилась хорошенькой женщиной.

— Дэйвид! Как я рада, что вы приехали! Есть горячие лепешки. Только из духовки.

Мы сели перед огнем и ели горячие лепешки с маслом и джемом.

— Боже, вы, должно быть, здорово проголодались, — сказала она чуть позже, взглянув на почти пустое блюдо. — Вообще-то я испекла их, чтобы отвезти дедушке. — Она засмеялась. — Ну ничего, я сделаю еще.

— Они были восхитительны. — С этими бомбами и преследованиями мне было некогда или не хотелось есть. У Эммы первый раз за последние дни мои нервы расслабились, и желудок дал себе волю.

— Не знаю, удобно ли спрашивать, — тихо проговорила Эмма, — но вы нашли что-нибудь о Бобе?

— Немного. — Я посмотрел на часы. — Можно воспользоваться вашим телефоном?

— Конечно.

Я позвонил биржевому маклеру, владельцу скаковых лошадей, которого знал, и спросил у него о движении акций компании, заказывавшей анализ.

— Это легко, — ответил он. — Два месяца назад они стремительно взлетели. Кто-то здорово погрел руки, купил, когда они были внизу, и получил контрольный пакет.

— Кто? — спросил я.

— Это невозможно узнать. Но, вероятно, синдикат, располагающий гигантскими суммами. Все было сделано через подставных лиц и главным образом на иностранных рынках.

Я поблагодарил его и положил трубку. Потом позвонил в шведскую авиакомпанию и забронировал место на рейс в шесть тридцать в Осло. Все во мне сопротивлялось, мелькнула мысль, что существуют и другие рейсы, утренние, и что вдовы нуждаются в утешении. Ладно, может быть, позже, не в этот раз. Пока еще не время.

На прощание я поцеловал ее.

— Приходите, — сказала она.

И я пообещал:

— Приду.

В Хитроу я сдал машину, которую брал утром напрокат в Кембридже, и успел на самолет в последнюю минуту. Когда мы стали приближаться к Осло, напряжение сковало меня с головы до ног, и я ничего не мог с этим поделать. Но безобидное такси без приключений привезло меня в «Гранд-отель», где клерк в регистратуре, не скрывая раздражения, позволил выбрать номер. Я позвонил Эрику.

— Где вы? — спросил он.

— В «Гранд-Отеле».

— Ради бога, что случилось, вы не поехали в Лондон?

— Слетал и вернулся.

— Что-нибудь выяснили?

— Не все. Я знаю, что это такое, но не знаю, кому принадлежит. У меня просьба, не могли бы вы дать домашний телефон Кнута?

Он назвал номер, а потом спросил:

— Вы еще собираетесь ездить?

— Боюсь, что да, если вы можете выдержать такой риск.

— Рассчитывайте на меня, — ответил Эрик. Я позвонил Кнуту, и он, зевая, сказал, что только что вернулся с дежурства и не будет на работе до двух часов завтрашнего дня.

— Вы знаете место, которое называется Лиллехаммер?

— Ja. Конечно.

— Что это такое?

— Что вы имеете в виду? Это большой город, летом там много туристов, зимой лыжников, но в октябре и ноябре приезжих почти нет.

— Если бы вам нужно было секретно встретиться с кем-то в Лиллехаммере, на одинокой прогулке, но недалеко от вокзала, что бы вы предложили?

— Там, где никого нет?

— Да, где пустынно и тихо. Он помолчал, потом сказал:

— Наверно, лучше всего выйти из города и спуститься к озеру. Там есть дорога, идущая по мосту через озеро. Это главная дорога на Гьовик, но движения по ней почти нет, и есть тропинки, отходящие к домам на берегу. Это то, что вы хотите?

— Просто прекрасно.

— С кем вы собираетесь встречаться?

Я подробнее рассказал о своем плане. Уже после первых фраз он забыл об усталости, и, когда заговорил, голос звучал энергично и даже с воодушевлением.

— Ja. Понимаю. Я все устрою.

— Тогда до встречи завтра утром.

— Ja. Согласен. И... будьте осторожны, Дэйвид.

— Вашими молитвами, — усмехнулся я. Я снова позвонил Эрику, и он твердо заявил, что приедет к завтраку, отвезет меня в офис Кнута, а потом на вокзал, чтобы успеть на десятичасовой поезд в Лиллехаммер.

— Все? — спросил Эрик.

— Нет... Не встретите ли вы меня, когда я вернусь? Видимо, в четыре тридцать.

— Обязательно. — Голос прозвучал почти разочарованно.

— Захватите с собой кастет. — Мои слова явно развеселили его.

Следующий звонок Ларсу Бальтзерсену.

— Разумеется, я слышал об этой компании, — сказал он. — На их акции сейчас бум. Я сам купил несколько недель назад, и они уже принесли хорошую прибыль.

— Вы знаете, кто еще купил эти акции, пока цена была невысокой?

— Рольф Торп, — подумав, ответил он. — Кажется, что именно Рольф и сказал мне, но я не уверен. — Ларе прокашлялся. — До меня доходили неприятные слухи, что главные покупатели акций на Ближнем Востоке. Но этого нельзя доказать. В таких делах много секретности. Хотя слухи очень правдоподобны.

— Почему слухи неприятные? — спросил я, и он объяснил.

Последним я позвонил Арне. Трубку взяла Кари, голос теплый, обрадованный и полный воспоминаниями о нашей последней встрече.

— Мы не видели вас с пятницы, — с упреком сказала она. — Почему бы вам не приехать к нам завтра обедать?

— Очень заманчиво, но боюсь, что не смогу.

— Жаль. Как идет дело?

— Собственно, об этом я и хотел поговорить с Арне. Она передала трубку Арне, и он тоже обрадовался моему звонку.

— Дэйвид, — воскликнул он, — сколько дней я тебя не видел? Что ты делал?

— Охотился, — ответил я. — Понимаешь, Арне, наконец мне улыбнулась удача. Какой-то человек из места, которое называется Лиллехаммер, позвонил и сказал, что он хочет сообщить, как был убит Боб Шерман. Он говорит, что видел, как это случилось. По телефону он рассказывать не стал, но я должен встретиться с ним завтра. Дело в том... Не оказал бы ты мне любезность... не поехал бы со мной? Я так был бы рад твоему обществу, конечно, если ты найдешь время. К тому же он плохо говорит по-английски, ты мог бы переводить.

— Завтра?

— Да. Я поеду утром, десятичасовым поездом.

— Где в Лиллехаммере ты встретишь этого человека?

— На дороге в Гьовик, недалеко от моста через озеро. Он придет туда в полдень.

— Наверно, я смогу, — неуверенно пробормотал он.

— Пожалуйста, Арне, поедем вместе, — попросил я. Наконец он принял решение:

— Ja. Я поеду. Ты еще в «Гранд-отеле»?

— Да, но ты ближе к вокзалу, я встречу тебя там — Хорошо. — Но он снова засомневался. — Надеюсь, это не какой-то лунатик, который устроит скандал.

— Я тоже надеюсь.

Я спал, придвинув кровать поперек к двери, но никто и не пытался войти.

Эрик снова привел Одина, чтобы тот помогал ему охранять меня, но после почти недельного знакомства я понял, что дог кажется свирепым только с виду, под песчано-желтой шерстью скрывается мягкая, добрая душа.

Тем не менее вдвоем они благополучно отконвоировали меня в полицейский участок, где уже ждал Кнут, вышедший на свое дежурство часов на пять раньше, чем ему полагалось по службе. Вверху в кабинете я отдал ему геологическую схему, которую он стал с любопытством разглядывать.

— Не потеряйте, — сказал я.

— Только вместе с жизнью, — улыбнулся он.

— Можете сделать копию?

— Сделаю прямо сейчас, — кивнул он.

— Тогда до вечера.

Мы пожали друг другу руки.

— Будьте осторожны, Дэйвид, — сказал он.

Эрик и Один закрывали меня, пока я покупал билет и шел к платформе. Ужасное утро для разгулявшихся нервов. Я даже переплюнул Арне в способности озираться. Мелькнула мрачная мысль, что сегодня вечером я буду или мертв, или уже в безопасности. Но до вечера еще так много времени.

Арне ждал на платформе и, радостно улыбаясь, приветствовал меня.

— Какой номер в твоем билете?

Я не знал, что на каждом билете напечатан номер сиденья.

— Сейчас схожу в кассу и постараюсь поменять свой билет, чтобы сидеть рядом, — сказал Арне и тут же исчез, помчавшись менять билет. Пока его не было, я нашел свое место. Оно оказалось у окна посередине еще пустого вагона, лицом в сторону движения поезда. За несколько минут до отправления половину мест заняли респектабельно выглядевшие граждане, и я ухитрился только дважды оглянуться.

Арне вернулся с удовлетворенным видом, успешно поменяв билет.

— Так-то лучше, — сказал он и, прежде чем сесть, строгим взглядом изучил пассажиров сзади и сбоку. — Мне надо было ждать тебя у кассы, я вовремя не сообразил.

Эрик, все еще с Одином, вдруг появился на перроне у окна и стуком старался привлечь мое внимание, настойчиво жестикулируя, мол, надо поговорить. Я показал назад, извинился перед Арне и подошел к двери выслушать, что хочет сказать Эрик.

— Я его видел. — Он так спешил, что проглатывал слова. — Скорей выходите, вместе уйдем отсюда.

— Кого?

— Поезд тронется, если вы не поспешите. Мужчину, который подложил бомбу. Высокий, с родимым пятном бабочкой. Я видел бабочку. Он покупал билет и выронил мелочь. Когда наклонился поднять, я увидел его шею. И глаза. Они и вправду какие-то желтые. Очень светлые, блестящие и странные. Скорей, Дэйвид, выходите. С ним был и второй. Они сели в этот же поезд. В последний вагон. Третий от вашего.

Раздался свисток. Эрик чуть ли не танцевал от отчаяния.

— Ну выходите же, выходите! Я покачал головой.

— Постараюсь не попасться им в лапы. — Поезд тронулся. — Встретимся после четырех. Вы придете?

— Конечно.

Поезд набирал скорость, секунда за секундой мои телохранители отдалялись от меня, вот уже и не видно возбужденного лица Эрика и терпеливых, все понимающих глаз Одина.

— Кто это? — спросил Арне, когда я вернулся на свое место.

— Парень, которого я нанял как водителя.

— Экстравагантно выглядит этот шофер, не согласен?

— Он и машину водит так, что мурашки по спине бегают.

— Расскажи об этом человеке, с которым мы встретимся.

— Я и сам не очень-то много знаю. Он назвал себя Иоганном Петерсеном.

— Здесь сотни Иоганнов Петерсенов, — проворчал Арне.

— Он сказал, что был на скачках в тот день, когда исчез Боб Шерман, и что хочет мне рассказать о том, что видел. Еще он сказал, что живет в Лиллехаммере и работает на лесном складе. Я попросил его приехать в Осло, но он объяснил, что не может уйти с работы, а готов встретиться со мной во время ленча. Его трудно было понять, он почти не говорит по-английски. Я так рад, что ты поехал со мной.

Арне кивнул и, как обычно, немного поморгал. Поезд шел ровно, в характерной норвежской неспешной манере минуя пригороды, и постепенно набирал скорость.

— Как ты его узнаешь?

— Он сказал, что видел меня. Я должен идти по дороге к мосту и держать в руках английскую газету.

— Ты взял?

— В кармане пальто, — кивнул я.

В поезде становилось жарко, ближе к дверям вагона была предусмотрена вешалка, где пальто Арне и мое висели рядом.

Дорога шла на север мимо ферм и лесов над растянувшимся озером. В другое время я бы радовался путешествию, но просто поразительно, как даже несильный страх полностью подавляет сознание. Старый знакомец с желтыми глазами и его напарник были слишком близко, чтобы спокойно любоваться пейзажами. И у меня началось что-то вроде своеобразного тика — я то и дело оглядывался, потому что пассажиры ходили через наш серединный вагон не переставая. И каждый раз, когда хлопала дверь, я нервно вздрагивал.

Женщина в голубом переднике провезла по вагону тележку с горячим кофе, молоком, печеньем и сладостями. Арне купил мне кофе. Тележка подъехала к дверям, и они громко захлопнулись за ней.

Мы остановились в большом городе, видном из окна вагона. Гамар, узловая станция, много путей, открытых грузовых платформ, но мало людей и никакой вокзальной суеты. Потом поезд снова тронулся, набрал скорость, до Лиллехаммера остановок больше не будет. Два с половиной часа в вагоне я в относительной безопасности.

— Я скучал без тебя на скачках в воскресенье, — сказал Арне.

— Да, я хотел поехать, но было слишком холодно. Он взглянул на меня с дружеским упреком.

— Скоро я поеду домой.

— Домой? — удивился он. — Я думал... Ты никогда не бросишь нас, не найдя убийцу.

— Надеюсь, после сегодняшнего путешествия мы будем знать немного больше. Если повезет. И потом, у нас есть ключ.

— Какой ключ?

— Я нашел ключ от камеры хранения, засунутый в жокейский шлем Боба Шермана.

— Что ты говоришь!

Я кивнул и рассказал о том, как вышел на Падди О'Флагерти.

— Так что видишь, хотя я скоро уеду домой, но мы получим ответы на большинство вопросов.

— Великолепно! — Арне весь так и лучился энтузиазмом. — Нам остается только открыть камеру хранения и посмотреть, что там спрятано. — Неожиданная мысль пришла ему в голову. — Возможно, там деньги. В брезентовых мешках, понимаешь, деньги, которые украли.

— Это мысль, — согласился я и не стал спешить с объяснениями по поводу того, что на самом деле лежало на дне металлического шкафа. Впереди еще много времени". К тому же пассажиры уже вставали, надевали пальто. Все признаки, что мы подъезжаем. Поезд шел по берегу озера Мьоза, и вдали я увидел лесной склад с сотнями сосновых бревен, плававших в воде.

Арне помог мне надеть пальто, а я помог ему. Он печально улыбался.

— Кари и мне будет не хватать тебя.

— Как-нибудь я обязательно приеду. Мне очень нравится Норвегия.

Он кивнул. Поезд проехал мимо моста, ведущего в Гьовик, потом медленно взобрался на холм, притормозил, въехав на вокзал в Лиллехаммере, вздохнул и остановился. Мы вышли на пронизывающий ветер под серое, затянутое облаками небо. Слишком много серого, подумал я, совсем не то, что на этих радостных праздничных открытках, где солнце, снег и веселые лыжники, показывающие свой темный загар и белые зубы. Странно, но ни один из этих северных промерзших вокзалов не оборудован крышей над платформами. Вероятно, никто не стоит на перроне, ожидая поезда, поэтому крышу посчитали излишеством. Эти норвежские перроны вообще чем-то напоминали последнюю сцену в «Анне Карениной».

— Ты идешь, Дэйвид? — спросил Арне.

— Ox. — Я остановился, рассеянно огляделся и последовал за ним через главный вход в кассовый зал. В дальнем конце платформы два человека обогнули здание вокзала и направились скорым шагом к дороге, ведущей к мосту. Один из них был очень высокий, а другой фигурой походил на моего визитера с ножом. Но они ушли уже далеко, и в суде я бы не поклялся, что узнал их.

Но сам был уверен.

В маленьком кассовом зале, казалось, были предусмотрены все удобства: вдоль стен кресла, двери в туалеты, окошечки касс, но пассажиры томились, дожидаясь своих поездов, с выражением заключенного, подгоняющего медленно текущее время. Арне сказал, что ему надо позвонить, прежде чем мы пойдем на встречу с нашим незнакомцем.

— Понимаю, — дружески улыбнулся я. Через стеклянную стену будки я видел, как он опустил монеты в отверстие и горячо начал убеждать в чем-то невидимого собеседника. Он говорил довольно долго и вышел, улыбаясь.

— Все сделано. Пойдем, — сказал он.

— Арне, — нерешительно начал я, — понимаю, что сейчас скажу глупость, но я не хочу идти. Он окаменел, будто его ударило током.

— Но почему? Ведь этот человек мог видеть, кто убил Боба Шермана.

— Знаю. Не могу объяснить. У меня врожденная способность к предчувствию. Я уже убеждался в этом, раньше... Не могу не прислушаться. Что-то говорит мне: не ходи. Вот я и не пойду.

— Но, Дэйвид, это какое-то безумие.

— Ничего не могу с собой поделать. Не пойду.

— Но как же с этим человеком?

— Не знаю, — беспомощно вздохнул я.

Арне терял терпение. Он пытался оскорблять. Он пытался убеждать. Но не сдвинул меня с места.

— Давай мне газету. Я пойду и встречусь с ним сам, — наконец предложил он.

— Но, — возразил я, — если предчувствие говорит, что на дороге есть какая-то опасность, то ведь она угрожает и тебе. У меня как-то было предчувствие насчет улицы... И я не пошел по ней. И через несколько секунд несколько тонн строительных лесов рухнуло на то место, где я стоял. И с тех пор, если во мне сильное сопротивление, чего-то я не хочу делать, то и не делаю.

Он поморгал.

— Если я увижу строительные леса, то перейду на другую сторону. Но нам нужно встретиться с Иоганном Петерсеном и услышать его историю. Дай мне газету.

Очень неохотно я вручил ему вчерашний «Экспресс».

— Буду ждать тебя здесь, — сказал я.

Он кивнул и ужасно недовольный ушел один. Я выбрал кресло в углу: с двух сторон меня защищала массивная стена, а рядом сидела девочка-подросток в потертой дубленке и шумно ела сандвич с селедкой.

Прибыл поезд, несколько человек вошли в зал, но большинство ожидавших, в том числе и моя соседка, уехали на нем. Время тянулось страшно медленно.

С момента нашего приезда и до отхода поезда в Осло ждать полтора часа. Девяносто минут на то, чтобы убить. Не правильно, сухо упрекнул я себя. На то, чтобы остаться живым. Как жаль, что я не курю, не грызу ногти, не занимаюсь йогой. Как жаль, что каждый раз, когда мимо окна проходит какая-нибудь пара, сердце падает в коленки. Как жаль, что я не знаю привычек Желтых Глаз и его напарника: будут ли они убивать на публике. Если бы я был уверен, что они не рискнут действовать на глазах у людей, я бы, пожалуй, собрал толпу. А пока я сидел, ждал, потел и надеялся, что правильно оценил лимит их прав.

Когда появились пассажиры на поезд в Осло и стали покупать билеты, я тоже купил билеты себе и Арне и попросил два места, откуда видно весь вагон, и, хотя кассир почти не говорил по-английски и трудно было объяснить, что мне надо, места оказались такие, как я хотел.

Когда я вернулся в свой тщательно выбранный угол, то оказалось, что незащищенный фланг прикрывает пожилой мужчина в шапке, закрывающей уши и часть широких скул. Он слышал, как я говорил по-английски в окошко кассы, и теперь горел желанием рассказать, что год назад с сыном и невесткой он ездил в отпуск в Англию. Я сделал радостно-удивленный вид, и это воодушевило его. Минута за минутой он пересказал весь туристский маршрут от башни Тауэра через Вестминстерское аббатство к Национальной галерее. За четверть часа до прихода поезда, когда вернулся Арне, мы уже болтали, как старые друзья.

Арне выглядел очень озабоченным. Я встал навстречу ему и, показывая на пожилого мужчину, сказал:

— А мы говорили о Лондоне... Арне посмотрел на моего собеседника, но явно не увидел его и резко бросил:

— Он не пришел.

— Не может быть, — не поверил я.

— Я ждал. Я дважды прошел мост от начала до конца. Я махал газетой. Никто не заговорил со мной. И никто из прохожих не выглядел так, будто кого-то ищет.

— Проклятие! Какая ерунда! — Я еще немного огорченно поохал. — Прости. Ты даром потерял целый день... Но он так определенно сказал. Может быть, ему пришлось отложить встречу и он не смог предупредить? Может быть, нам позвонить на лесной склад?

— Я звонил, — перебил меня Арне. — Иоганн Петерсен у них не работает.

Мы смотрели друг на друга.

— Я так много поставил на него, — подавленно пробормотал я, — надеялся получить настоящую живую информацию.

Арне с сомнением изучал мое лицо.

— Выходит, мое предчувствие оказалось не правильным.

— Я говорил тебе, — буркнул Арне.

— Да, ты говорил.

Он начал доставать бумажник.

— Я уже купил билеты, — сказал я, показывая ему. — Два места рядом.

— О-о, хорошо.

Пришел поезд, темно-красный с серебристой полосой, мы вошли в вагон. Места оказались такими, как я хотел: спиной к гардеробу, где висели пальто, лицом к двери в противоположном конце вагона и к сиденьям напротив. И еще одна удача. Мой пожилой друг, ездивший в отпуск в Лондон, занял место у прохода через три ряда от нас. Ему было хорошо видно Арне и меня, он, улыбаясь, помахал нам рукой. Я сказал Арне, какой это симпатичный человек. Как все норвежцы, добавил я. Арне без конца оглядывался, но сзади висели только пальто, правда, от этого он не стал счастливее.

Две молоденькие девушки с ярко-голубыми глазами сели лицом к нам. Я подвинул ноги, чтобы им было удобнее, и улыбнулся. Они тоже улыбнулись и сказали что-то на своем языке.

— Я англичанин, — пояснил я, и они повторили «англичанин», и кивнули, и снова улыбнулись. — А это мой друг Арне Кристиансен. — Они восприняли мои слова как эксцентричность иностранца и, хихикая, поздоровались с ним. Арне ответил на их приветствие, но он годился им в отцы, и его не интересовала их девичья болтовня.