Барри. Спасибо, я сам. До свидания.
      Служащий. До свидания, сэр.
      Барри медленно идет к лифту, замечает, что к нему спешит какой-то человек. Это Уэс.
      Уэс. Ты куда, Барри?
      Барри. Домой, куда же еще. Этот город не для меня, я уж и сам понял.
      Уэс. Но, Барри, именно сейчас, когда у меня есть для тебя договор!
      Барри чувствует, как под бровью начинает судорожно пульсировать какая-то жилка. Барри. Договор? Бред! Уэс. Почему бред? Что в этом бредового?
      Барри остановился, опустил сумку на пол.
      Барри. Ну... я как-то уже не рассчитывал. Думал... Уэс. Ты чертовски нетерпелив, парень. Почему бы это должно кончиться неудачей? Ты же подходишь по всем статьям! Ты молод и здоров, у тебя замечательная подготовка. Неужели Сириус больше не соблазняет тебя? Ты уже не думаешь о вольных просторах, об открытиях, которые там сделаешь?
      Барри улыбается, с легкой грустью.
      Барри. Не слишком ли много розовой краски, а? Знаешь, Уэс, я больше не верю в райские кущи Сириуса.
      Барри старается держать себя в руках, но волнение, охватившее его, неукротимо растет.
      Уэс (обескураженно). Но почему, Барри?
      Барри. Я говорил с одним человеком, который не может этого не знать.
      Уэс. И что же он тебе сказал?
      Барри. Жареные куропатки там с неба не падают. Нужно работать не покладая рук. И опасностей хватает. Многие не выдерживают. Кое-кто вообще погибает.
      Уэс (разочарованно). Ну, если так... желаю счастья. Барри. Добрый путь!
      Барри не отпускает Уэса. Его обуревают противоречивые желания.
      Барри. Может, покажешь договор-то?
      Уэс протягивает ему многостраничный, исписанный убористым текстом формуляр.
      Барри бегло просматривает его.
      Вихрь мыслей, полный перелом в настроении.
      Барри. Знаешь что, Уэс, я передумал.
      Уэс. Передумал?
      Барри. Да. Я согласен. Что надо делать? Где подписать?
      Уэс листает бумаги, тычет пальцем в нужное место.
      Уэс. Вот здесь, Барри.
      Барри подписывает. Складывает бумаги в пачку, сортирует. Несколько листков отдает Уэсу.
      Барри. Ну а дальше что?
      Уэс. Если хочешь, можешь вылететь прямо сегодня.
      В четырнадцать ноль-ноль надо явиться на ракетодром, подъезд четыре.
      Барри. На ракетодром? Ты уверен? Не на трансмиссионную станцию?
      Уэс недоуменно смотрит на Барри.
      Уэс. Ты это о чем? Не понимаю.
      Барри пожимает плечами.
      Барри. Ладно, значит, на ракетодроме, подъезд четыре. Ты не беспокойся, Уэс. Все будет в порядке. И большое спасибо!
      Барри поднимает сумку, в нерешительности смотрит на часы, потом поворачивается к лифту, нажимает на кнопку и ждет.
      УТРО ВИДЕОТЕКА
      Барри выходит из лифта на том этаже, где находится видеотека. Как и несколько дней назад, на выдаче сидит Нелли. Она в скромном платье, волосы стянуты ленточкой на затылке. Барри подходит ближе, ставит сумку на пол.
      Барри. Привет, Нелли!
      Нелли. Привет, Барри!
      Облокотившись на стол, Барри разглядывает кассеты, рядами стоящие в шкафу у задней стены.
      Нелли. Хочешь взять пленку, Барри?
      Барри. Нет.
      Нелли. Зачем же ты тогда пришел?
      Барри. Хотел повидать тебя еще разок.
      Нелли. Уезжаешь, значит?
      Барри. Уезжаю.
      Нелли. Что ж, всего доброго, Барри.
      Барри поднимает сумку, машет Нелли рукой.
      Запах лаванды.
      Барри. Всего доброго, Нелли! Он поворачивается, идет к лифту. Кабина еще не ушла. Он открывает дверь, входит внутрь.
      ДЕНЬ РАКЕТОДРОМ
      Барри выходит из автобуса, который привез его в космопорт. Машину он продал, всех вещей у него теперь только то, что в дорожной сумке. Давно уже он не чувствовал себя так свободно, раскованно.
      Вот и четвертый подъезд. Человек десять толпятся вокруг, подходят все новые люди. Барри присоединяется к ним, ждет.
      Сразу после двух ворота открываются--можно заходить. Один за другим они тянутся мимо окошка охраны, предъявляют документы. Потом каждый получает узел с одеждой и вещмешок. Человек в сером комбинезоне, в берете с эмблемой "СТ" отдает распоряжения.
      Сотрудник "СТ". Вон там раздевалка. Личные вещи останутся здесь. Возьмите с собой только самое необходимое.
      Барри тоже исчезает в кабине и появляется оттуда, как и все остальные, в сером комбинезоне. Вещмешок он закинул за спину. Его сумка, снабженная биркой, отправляется в большую кучу багажа.
      Сотрудник "СТ". Все готовы? В колонну по двое становись!
      Они строятся в две шеренги. Сотрудник "СТ" делит их на шестерки, которые одна за другой по вызову скрываются в коридоре.
      Ожидание длится недолго. Вместе с пятью другими Барри идет по коридору, выходит на улицу. Их сажают в маленький автобус и быстро везут к стартовой площадке.
      Тарахтенье автобусного мотора, тряска. Впервые Барри видит ракеты с близкого расстояния. Он слегка разочарован, думал, они гораздо больше. Это цилиндрические конструкции метра четыре диаметром и метров пятнадцать высотой. Ракеты установлены на подвижных шасси и по рельсам выводятся на стартовые позиции.
      Автобус останавливается, все выходят. До ближайшей ракеты рукой подать. Видно, что металлический корпус покрыт исчерна-бурой коркой, а вовсе не блестит серебром, как на картинках.
      По узкой металлической лесенке они поднимаются наверх, на платформу у грузового люка. Барри на миг оборачивается--последний взгляд на город. Но вот и он скрывается в люке. Круглое помещение, шесть противоперегрузочных кресел спинками к люку. Венчик узких иллюминаторов.
      Спертый воздух, запах грязи и плесени. Сотрудник "СТ" вместе с ними поднялся в ракету. Показывает, где разместить вещи. Потом каждый надевает шлем, соединенный кабелем со спинкой кресла.
      Сотрудник "СТ". Пристегнуть ремни! Через пять минут старт.
      Проверяя, хорошо ли пристегнуты ремни, он переходит от одного к другому, защелкивает замки, которыми фиксируются ремни. Нажим тугих ремней.
      Барри. А как мы их отстегнем?
      Сотрудник "СТ". Во время полета они будут на замке. После посадки вас освободят.
      Он идет к люку, небрежно прикладывает руку к берету.
      Сотрудник "СТ". Удачного полета, ребята.
      Люк захлопывается. Немного спустя по корпусу ракеты проходит легкая дрожь--видимо, их везут по рельсам, в иллюминаторах видно только серое небо.
      Барри. Сколько продлится полет?
      Сосед справа поворачивает к нему голову.
      Браш. Ты что, первый раз?
      Барри. Да.
      Браш. Сколько продлится полет? Трудно сказать... Смотря куда нас отправят.
      Барри. А что, посадочных площадок несколько?
      Теперь и сосед слева поворачивается и с удивлением смотрит на него.
      Джо. Похоже, ты, парень, влез в это дело очертя голову! Сбежал, поди, откуда-нибудь?
      Браш. Все дело в том, куда нас отправят. Может, в рай, может, в ад. Я уж не в одном жутком месте побывал.
      Джо. Я тоже, старик. Вспоминать неохота. Острова южных морей -- вот это бы по мне. Кокосовое молоко, пальмовое вино. Смуглые девчонки с цветами в волосах...
      Барри. Смуглые девчонки? На Сириусе?
      Браш. Жди сюрприза, парень. В свое время все узнаешь.
      Вибрация металлических колес по рельсам. Опять толчок -- остановка. Кресла автоматически занимают противоперегрузочное положение; шестеро мужчин лежат в них, спиной к движению.
      Голос из динамика. Десятисекундная готовность. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один--старт!
      Корпус ракеты содрогается, иллюминаторы разом затягивает грязно-бурый дым. Потом перегрузка вдавливает их в кресла, секунду-другую в иллюминаторах мелькает белый свет, затем снаружи воцаряется тьма... Рев двигателей и свист воздуха. Ракета пробивает атмосферу. Мало-помалу наружные шумы стихают, свист прекращается, только глухой рокот сотрясает кабину. Перегрузка на пределе терпимого. Барри едва не теряет сознание. Вдобавок еще и тошнотворная вибрация, временами ракета содрогается так, что беспомощных людей швыряет в ремнях из стороны в сторону. Затем вдруг снова возникает свистящий звук, громкость его нарастает, кажется, барабанные перепонки вот-вот лопнут.
      Тормозной маневр, шестерка висит в ремнях. Быстрая смена ускорения. Свист становится все тише, но рев двигателей не умолкает.
      В иллюминаторах мало-помалу светлеет... Неожиданно ракета резко разворачивается. Мужчины снова прижаты к креслам. И опять за стеклами черные космы дыма, временами подцвеченные снопами искр. Последний резкий толчок--посадка. Кресла автоматически занимают нормальное положение. Все шестеро заметно возбуждены. Тянут шеи, выглядывают в иллюминаторы, стараясь хоть что-то рассмотреть.
      Браш. Небо серое -- не нравится мне это.
      Джо. Да не каркай ты! Может, тут вечер или раннее утро!
      Тихий шорох, свистящий вой. Люди опасливо переглядываются.
      Барри. Что это?
      Браш. Черт побери, мне это не нравится.
      Барри. Да что же это?!
      Браш (покорно). Неужто не отгадал? Пурга это, мой мальчик. Нет, надо же, такое невезенье!
      РАННЕЕ УТРО РАКЕТНАЯ БАЗА
      Люк открывается, входят двое в военной форме. Вместе с ними внутрь врывается ветер, а с ветром--снежинки. У одного из пришедших на воротнике черная сержантская выпушка. Младший -- без знаков различия, но по сигнальному свистку, который висит у него на шее, можно определить, что это начальник караула. Сержант даже и не собирается помочь им выбраться из ремней. Он развязывает шарф, сплевывает на пол.
      Сержант. Ну и вонища! (Своему спутнику.) Опять недурная коллекция редких птичек! (Громче, шестерым новоприбывшим.) Лучше скажу сразу: тут с вами цацкаться не будут! Начнете прекословить--в кутузку, и вся недолга! Сутки без пищи, в холодной. Так что думайте сами. (Опять спутнику.) Отстегни их, Колли! Человек со свистком выполняет приказ. Ключом отпирает замки ремней, можно наконец встать, выпрямиться. Тянущая боль в мышцах и суставах.
      Сержант. Веселей, ребята, берите вещички. Напоследок, перед выходом, скажу вам еще одно: я--сержант Келлер, командир одиннадцатого поста, куда вас прислали как пополнение. Так вот, парни, если кто из вас думает, что со мной можно шутки шутить, предупреждаю: мигом ребер недосчитаетесь.
      Он тщательно укутывает шею шарфом, надвигает поглубже шапку и через люк выходит наружу.
      УТРО ПОСАДОЧНАЯ ПЛОЩАДКА
      Люди спускаются по трапу, который подогнали к ракете. Крепкий студеный ветер набрасывается на них, они с трудом удерживают равновесие. Через несколько секунд все уже промерзли насквозь.
      Нестерпимый холод.
      Дрожа они бредут по неровной площадке ракетодрома, входят в барак. Им выдают теплую одежду, шапки, сапоги, оружие. Воет ветер, то громче, то тише.
      УТРО ТУНДРА
      Два гусеничных автомобиля ползут по голой равнине. Растительности мало, лишь изредка--хилый кустарник; почва раскисшая, вместо дороги проложенные вкривь и вкось, наполненные водой колеи. Хмурое, затянутое тучами небо, по временам шквалы дождя и снега. В углублениях почвы тоже лежит еще льдистый, грязный снег. Тряска--сиденья без пружин.
      Барри и еще двое парней сидят на железном ящике во второй машине. От ветра они защищены, но совершенно закоченели. Растирают руки, кутаются в шинели.
      Озноб, холод, пробирающий до костей. Парни те же самые, что были спутниками Барри в ракете.
      Джо. Вот хреновина! А я-то намылился в южные моря.
      Водитель на миг оборачивается. Это Колли.
      Колли. Чего скулишь? Вам, считай, повезло: дело к весне!
      Он показывает вперед. Словно в подтверждение его слов, тучи разошлись, открыв клочок голубого неба. Солнце заглядывает в машину, резко высвечивает контуры рельефа, снежные поля вспыхивают ослепительным блеском, впадины тонут в черной тени. Края туч нежно розовеют, над горизонтом клубится серо-желтый туман.
      И снова завыванья ветра.
      Тучи смыкаются, пурга швыряет в узкие окна ледяную крупу.
      Барри. Что же все это означает?
      Он обращается к тому, что постарше и, судя по всему, опытнее.
      Браш. Какое-то время нам придется быть вместе. Зовите меня Браш.
      Барри. А меня -- Барри.
      Джо. А я--Джо.
      Браш. На первый раз трудненько тебе будет, Барри...
      Джо (перебивая). ...да и потом не лучше!
      Браш (решительно). Объяснять тут особо нечего. Сам знаешь, мы должны защищать захваченную территорию.
      Барри. Какую еще захваченную территорию? Разве мы не на Сириусе?
      Браш. Да кто ж его знает? И какая разница?
      Барри. Но я думал... Мне сказали... Это, мол, чудесная страна, нетронутая природа, открытая для всех...
      Джо (саркастически). А что, разве не открытая?
      Неопределенным жестом показывает за окно.
      Барри (разочарованно). Мне совсем другое рассказывали. И что мы тут забыли? Колли опять оборачивается, вмешивается в разговор.
      Колли. Мы обязаны защищать эту территорию! Мы ее завоевали и не можем просто так, за здорово живешь, от нее отказаться.
      Барри (с сомнением). Эту территорию?
      Колли. А тебе не нравится? Ну и пускай не нравится. Это стратегически важный район. Хочешь верь, хочешь нет, но мы здесь бьемся за нашу культуру, от нас зависит, быть ей или не быть. Тебе этого мало?
      Не дожидаясь ответа, он опять сосредоточенно устремляет взгляд вперед. Впрочем, ответа нет и не будет. Наконец перед ними появляется ряд блиндажей, обнесенный сеткой с колючей проволокой поверху, наблюдательная вышка с кружащейся антенной РЛС. Часовой открывает ворота, машины въезжают на территорию объекта, останавливаются. Люди выходят. Ледяная стужа.
      УТРО ФОРТ ЭСПЕРАНСА
      Этот блиндаж, на скорую руку сооруженный из блоков облегченного бетона, в ближайшие месяцы будет их домом. Им показывают спальню -- трехъярусные койки, узкие шкафчики, лампочка без абажура, проволокой прикрученная к потолку.
      Сильный запах дезинфицирующих средств. Комната отдыха такая же тесная. При раздаче пищи два десятка мужчин подставляют котелки, куда грязный повар бухает порцию бобов с мясом. Затем инструктаж -- патрульная служба, караулы, эксплуатация РЛС и рации.
      И наконец самое важное: три ракетные установки, заглубленные в землю и снаружи едва заметные, должны круглые сутки находиться в боевой готовности -- ракеты с атомными боеголовками, стратегическое оружие. Вой сирены.
      Крики. Низколетящие цели! Направление северо-северо-восток!
      Келлер. К бою!
      Ужас; цепенящий страх.
      Первая группа уже на подлете, пулеметные очереди, разрывы фугасов. Солдаты бегут к блиндажам, бросаются наземь, снова бегут... Барри в составе расчета у зенитного орудия, подает из ящика снаряды.
      Короткими залпами тявкают орудия. Второй эшелон; снова бомбы, крики раненых... Один из самолетов подбит, крыло обламывается, и он врезается в землю рядом с блиндажом, так близко, что на людей градом летят обломки и земля. Едва исчезли самолеты, из-за холма выползают четыре танка. Наводят пушки на блиндаж -- и опять шквал огня. Когда они разворачиваются и уходят, на месте блиндажа груда развалин. Раненых относят во времянку, крытую железом щель у забора. Уцелевшие принимаются за расчистку территории, но минометный обстрел не дает им работать. Оглушительный грохот разрывов.
      НОЧЬ ФОРТ ЭСПЕРАНСА
      На фоне темного ночного неба едва проступают контуры развалин. Время от времени в воздух поднимается осветительная ракета, заливая все вокруг слепящим светом. В такие минуты видны какие-то фигуры, торопливо ищущие укрытия в складках местности. Это партизаны, видимо, они надеются легко завладеть разрушенными укреплениями.
      Ощущение холода, голода, изнеможения. Барри вместе с Брашем и Джо в окопе, все трое стоят по щиколотку в воде, одежда перепачкана глиной. Барри осторожно выглядывает из-за бруствера. На переднем крае завязался рукопашный бой. Одиночные выстрелы, тяжелое, сдавленное дыхание, истошные крики.
      Потом разрывы, совсем рядом,-- ошметки грязи, осколки металла. Дымовая граната скатывается в окоп, дышать нечем, они выскакивают из укрытия. Кругом уже кипит бой, и к ним тотчас же устремляются несколько юрких, как куницы, фигур--пригнувшись, карабины с примкнутыми штыками наперевес. Смертельная схватка--все смешалось, не разберешь, где друг, где враг; у каждого одна мысль: любой ценой защитить свою жизнь. Отчаяние, убийственный страх, ненависть.
      ПОЛДЕНЬ ФОРТ ЭСПЕРАНСА
      Бой кончился. Кругом лежат убитые и раненые. Невредимых почти нет, каждого хоть чуть-чуть да зацепило. Солдаты в окопах перевязывают раны... Один раздает сухари, другой пытается на сухом бензине вскипятить котелок воды.
      Шум, словно что-то волокут по земле, чавкает грязь. Браш выпрямляется, осторожно глядит по сторонам, потом вылезает из окопа, идет навстречу человеку, ползущему на четвереньках. Это сержант Келлер. На ноге у него глубокая рана, которую он сам перевязал какими-то тряпками. Они помогают ему спуститься в окоп.
      Келлер (со стоном). Ничего. Аптечка есть?
      Браш. Есть йод и бинты, только грязные.
      Келлер. Все лучше, чем ничего. Кто-нибудь может меня перевязать?
      Браш разрезает ему штанину, пытается очистить рану марлевым тампоном. Потом смазывает йодом, заматывает бинтом.
      Браш. Толку-то что?
      Келлер приподымается на локте.
      Келлер. Сколько нас?
      Браш. Четверо, сержант.
      Келлер. А с машинами как?
      Браш. Все к черту.
      Келлер. А рации?
      Браш. Под развалинами, сержант.
      Келлер ненадолго задумывается.
      Келлер. Двое из вас должны привести подмогу. Добровольцы есть?
      Все мрачно смотрят друг на друга. Браш поворачивается к Барри.
      Браш. Пойдешь со мной, а?
      Барри. Пойду, Браш.
      Браш. Значит, мы двое, сержант.
      Келлер. Возьмите продовольствие, сколько есть. От вас зависит, выберемся мы отсюда или нет.
      Остальные выкладывают свой НЗ, отдают Брашу и Барри.
      Келлер. Удачи вам, парни!
      Браш и Барри берут автоматы, вылезают из окопа, уходят в тундру.
      Им предстоит сорокакилометровый форсированный марш по бездорожью, все время под угрозой пурги и стужи, все время рискуя угодить в руки партизан или получить пулю из засады.
      Противоречивые чувства -- усталость, жажда жизни, покорность судьбе.
      Проходят часы. Иногда короткий привал в затишье, среди кустов. И снова в путь.
      ВЕЧЕР РАКЕТОДРОМ
      Браш и Барри в солдатской столовой. Пьют чай с ромом, грызут жесткие ломти черного хлеба.
      Свинцовая усталость во всем теле. Сбоку от них запотевшее окно. Браш протирает его ладонью -- по дороге движется колонна из двадцати бронированных машин.
      Барри. Пройдут ли?
      Браш. Думаю, да. Партизаны атакуют обычно один раз, а потом спешно меняют место дислокации. Так их труднее накрыть.
      Барри. Но самолеты? Танки? Я думал, тут всего-навсего кучка плохо вооруженных мародеров -- нелегальные иммигранты, беженцы с Земли.
      Браш. Да они бы нипочем не продержались так долго без подкрепления. И каким-то образом они ведь сюда попадают!
      Барри. Ты считаешь--красные? Здесь, на Сириусе?
      Браш. Похоже на то. Только ведь кто знает правду?
      Барри опять глядит в окно, вслед колонне, которая медленно исчезает в тумане. Немного погодя он поворачивается к Брашу.
      Барри. А в чем она, правда-то, Браш? Я столько пережил в последние дни. Я знал совсем другой Сириус -дикую горную страну с глубокими ущельями и бурными реками. Видел и другие картины -- острова в море, леса и луга, замечательный край для колонизации! И клянусь тебе, Браш, все это было не менее реально, чем сейчас. Так что же тут правда, а что -- нет?
      Браш (серьезно). Я тоже не знаю, Барри. Я здесь дольше твоего и много чего повидал. Был и в той сказочной стране, о которой нам рассказывали и о которой толкуешь ты.
      Барри. Ты там был? Значит, она существует?
      Браш. Не уверен. Просто не знаю, и все. Может, это реальность, а может, психотехнический эффект, внушение...
      Барри. Но зачем, Браш, зачем?
      Браш сперва удостоверяется, что никто не подслушивает, потом начинает тихо говорить.
      Браш. Я тут кое-что прикинул. Не знаю, конечно, прав я или нет. Но вообще-то иначе быть не может. По-моему, это--реальность. И по-моему... (Совсем тихо.) ...Мы на Земле.
      Барри (тихо). А как же Сириус?
      Браш. Сириус--мираж, которым нас обманывают, совершенная техническая иллюзия. Знаешь, зачем создали "Сириус-Транзитный"? Какая у него сперва была задача? Вербовать добровольцев. Нашим парням осточертело вести эту идиотскую войну в чужой стране, а загонять их туда силком, как раньше, правительство оказалось не в состоянии. Но война-то продолжается...
      Барри. И ее ведут добровольцы.
      Браш. Да, добровольцы. Но откуда они берутся? По-моему, проблему разрешил "Сириус-Транзитный".
      Барри (себе самому). И поэтому...
      Браш. Они воспользовались одним изобретением, гак называемой глоборамой. Ее еще зовут "театр наяву". Это как наркотик, только что физического ущерба не причиняет. Речь идет об активации подспудных желаний и закреплении их с помощью глоборамного антуража. Как это работает, ты меня не спрашивай. Человеку кажется, будто он попал в фантастический край, у него разыгрывается воображение, и он как бы наяву переживает все, о чем мечтал в глубине души. А в итоге перестает понимать, где кончается реальность и начинается иллюзия.
      Барри. И люди, которые на это клюнули...
      Браш. Сперва их приучают к такой масштабности переживания, которая никому до сих пор и во сне не снилась. Их переносят в сказочную страну и предлагают все, что душе угодно,-- богатство, дружбу, любовь, успех. А заодно посылают сюда.
      Барри. ...И это реальность.
      Браш. Боюсь, что да, Барри.
      Барри. И из нее не вырвешься?
      Браш. Кто бы сумел! Даже если раскусишь игру... Все равно ведь как замечательно: приключения в чудесном краю вечного солнца, первозданный тропический рай, чудо Сириуса. Кто станет вырываться? Кто захочет? Ты же видел их, видел эту очередь уволенных, без конца выздоравливающих, безнадежных? Выдерживает мало кто, и тех немногих, кому это удается, отпускают благосклонно. Для них приключение кончилось. Пока они в Санта-Монике, им платят пособие. А иногда устраивают бесплатный сеанс глоборамы.
      Барри поднимает было руку, словно желая схватить собеседника за плечо, но тотчас опускает ее.
      Барри. Но, Браш, если ты все это раскусил... Почему не поставишь крест? Ведь надо только уехать из Санта-Моники. Или кто-то тебя удерживает?
      Браш качает головой.
      Барри. Ты же не авантюрист, Браш! Ты же умный, наверно, в колледже учился. А теперь сидишь тут и "служишь" как обезьяна с электродами в мозгу, марионетка, которой управляют на расстоянии.
      Браш (резко изменив тон). Ну вот что, Барри! Сам не знаю, зачем я тебе все это сказал. Это смутные предположения, вероятно, вообще вздор. Может, все совершенно иначе, и нам никогда не доискаться до истины. Лучше забудь об этом.
      Барри отодвигает пустой стакан, встает. Браш тоже поднимается. Барри вдруг охватывают гнев и решимость.
      Барри. Не думать? Забыть? Примириться с этим сволочизмом? Нет, надо что-то делать!
      Браш (тревожно). Ты что задумал, Барри? Ты же не станешь... Не лезь ты в это дело! Хочешь выбраться, так пробуй! Только не суйся в то, что тебя не касается! И меня оставь в покое!
      Барри стоит вплотную перед Брашем, и тот с удивлением читает на его лице решимость.
      Барри. Может, меня это все-таки касается, Браш. Тут есть еще кое-что, о чем ты понятия не имеешь.
      Браш (удивленно). Что же именно?
      Барри. Хочешь верь, хочешь нет. Если угодно, можешь считать меня сумасшедшим... Но ты был со мной честен, и я тоже буду честен. Гас Гриффин--мой брат. А теперь скажи, что меня это не касается. Барри кивает Брашу и выходит из столовой. Браш стоит как громом пораженный.
      УТРО ДИСПЕТЧЕРСКАЯ
      Барри на миг останавливается у двери, на ней табличка:
      ДИСПЕТЧЕРСКАЯ. Он стучит и входит.
      Офицер с серебряными нашивками на воротнике --руководитель полетов--удивленно поднимает глаза.
      Офицер. Вы что себе позволяете? Дверью ошиблись?
      Барри. Нет, мне нужно поговорить с вами. Офицер. Тогда извольте обратиться по команде. А сейчас--вон, или я вызову адъютанта.
      Барри вытаскивает из нагрудного кармана удостоверение-- это бумага, которую ему дал брат, с собственноручной подписью Гаса. Барри кладет ее перед офицером на стол. Тот пробегает бумагу глазами, настораживается, читает еще раз...
      Барри. Это спецудостоверение, выданное Гасом Гриффином.
      Офицер встает, подвигает Барри кресло. Вид у него встревоженный. Барри продолжает стоять, офицер, которому хочется сесть, медлит... Удостоверение по-прежнему на столе, Барри забирает его.
      Барри. Гас доверил мне особое поручение. Я должен был тут немного осмотреться...
      Офицер. И вы осмотрелись? Все в порядке?
      Барри (резко). Ничего тут не в порядке.
      Офицер. Да, но...
      Барри. К вам это не имеет отношения.
      Офицер. Что я могу для вас сделать?
      Барри. Мне надо срочно вернуться в Санта-Монику. Можете подготовить ракету к вылету?
      Офицер (с облегчением). Разумеется. Я сейчас же распоряжусь. Минут через пятнадцать...
      Барри. Отлично. Через пятнадцать минут я буду на стартовой площадке.
      Он поворачивается и выходит.
      УТРО РАКЕТНАЯ БАЗА
      Ракета готова к старту. Несколько человек в серой форме слоняются вокруг, явно встревоженные. Удивленным взглядом провожают Барри, который карабкается вверх по трапу и исчезает в пассажирском отсеке ракеты. Люк закрывается.
      Голос из динамика. Ракета к пуску готова. Очистить стартовую площадку! Повторяю: очистить стартовую площадку!
      Трап отводят, двое мужчин поспешно уносят его прочь. Остальные тоже расходятся, через несколько секунд площадка пуста. Голос из динамика. Внимание, протяжка!
      Огненный сноп вырывается из двигателей; клубы дыма.
      Голос из динамика. Десятисекундная готовность: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один -- пуск!
      Сноп огня резко увеличивается, медленно отжимает ракету вверх, она чуть покачивается, затем, набирая скорость, уходит все выше и выше. Сильная перегрузка, больно давят ремни.
      ПАССАЖИРСКИЙ ОТСЕК ВРЕМЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ
      В пассажирском отсеке одно-единственное кресло. Барри надел шлем, накинул ремни, но замок защелкнуть не сумел. Руки его лежат на подлокотниках, спина прижата к спинке кресла.
      Перегрузка растет, дышать трудно. Темные космы за иллюминаторами, трепещущий отсвет огня. Свист и рев изрыгающей пламя ракеты. Мимо иллюминаторов проносятся клочья тумана, потом их заливает голубизна, мало-помалу переходящая в лиловость, а затем в зеленые тона.
      Ракета вибрирует, порой грозит войти в штопор... Барри изо всех сил старается сохранить равновесие, но по глазам видно, что он постепенно теряет над собою власть.
      Головокружение, дурнота.
      Вибрация усиливается, ракету швыряет из стороны в сторону... Воющий рев переходит в низкое ровное гудение.
      Потом вдруг настает тишина.
      Барри пробует шевельнуться. Высвобождаясь из ремней, напряженно смотрит в иллюминатор. Он слегка сбит с толку: ему кажется, что ракета утопает в голубовато-зеленом свечении, полном пляшущих бликов. Выпутавшись наконец из ремней и сняв шлем, он подходит к иллюминатору: голубовато-зеленое свечение словно бы уходит в бесконечность, наверху смутная зыбь пронизанного светом пространства, внизу спокойная, темная синева... А потом вдруг подплывает стайка рыбешек, замирает перед стеклом -- на мгновение Барри заглядывает в безучастные глаза рыб,-- потом молниеносный поворот, и стайка исчезает.
      Сомнений нет--он под водой, вероятно в море. Барри отрывает взгляд от нежданного зрелища, открывшегося ему, возвращается к креслу. Снова надевает шлем, накидывает ремни... Затем нажимает стартовую кнопку на приборной панели. Вода снаружи начинает бурлить. Вскипает пеной, потом белый туман и вновь вибрации корпуса. Тем не менее все чуточку иное... более расплывчатое, нереальное... быть может, просто сознание мутнеет от психических и физических нагрузок. Барри встряхивает головой, точно отбрасывая возникающие сомнения. Шумы теперь напоминают скорее музыку, чем рев двигателей.
      Смятение, отчаянные попытки упорядочить хаос впечатлений. Барри борется с дурнотой. Временами голова его падает на грудь, но он снова и снова переламывает себя. Всеми силами заставляет себя очнуться. Испуганно вздрагивает--рядом с ним еще двое. Откуда-то появились еще два кресла--слева Гас, справа Ютта. Столь же необъяснимым образом исчезли узкие иллюминаторы пассажирского отсека. Вместо них выпуклые обзорные экраны космического корабля. И вот они уже парят над изрытым кратерами ландшафтом, местами видны дымящие конусы вулканов. Корабль скользит в пространстве, горы понижаются, переходят в широкие долины. Мягкое покачивание, голова кружится совсем чуть-чуть.
      Медленное снижение--спокойно и плавно. Тихий шорох разреженного воздуха, корабль вошел в атмосферу.
      Внизу отлогие холмы, луга, поля, ряды тополей, крытые соломой крестьянские дома, волы в упряжке, дети, играющие у колодца, стада овец в дубовых рощах, пастушата с посохами, девушки в пышных юбках, запрокидывают головы, глядят из-под руки, приветственно машут... Внезапно наступает удивительная ясность мысля.
      Барри. Все это неправда, Гас, я знаю.
      Гас неподвижно смотрит на него.
      Барри. Зачем ты это делаешь, Гас? Это же обман! Ты эксплуатируешь людей, больше того, крадешь у них достоинство! Лишаешь их воли, выставляешь на посмешище!
      Ютта. Что ты, Барри?! Как ты смеешь так говорить с Гасом? Посмотри вниз... (Она показывает вниз, где мелькают все новые идиллические картины.) Разве ты не знаешь, как нынче выглядит Земля? Кто увидит такие вот картины, если их не покажет Гас? Кто узнает дикую природу, чистый воздух, прозрачную воду? Кто почувствует себя открывателем, завоевателем, владыкой этого края? Гас подарок людям делает, и они должны быть ему благодарны.
      Барри. Зачем же тогда кошмар партизанской войны?