Понемногу все пришли в себя и стали обсуждать ситуацию.
      -- Непосредственная опасность нам пока не грозит,-- констатировала Катрин.-- Источники энергии у нас тут свои, свет и электричество есть, отопление работает. А продовольствия столько, что можно продержаться чуть ли не целый год.
      -- Попасть сюда можно только через шахту. Чтобы спуститься по ней, надо ее расчистить. Не знаю, сколько для этого нужно времени, но, думаю, не меньше нескольких дней.
      -- Проход легко оборонять,--сказал Эллиот.
      -- Как ты это себе представляешь? Думаешь, они кинутся его штурмовать, а мы будем отстреливаться? Тебе явно недостает фантазии. Да они могут нас просто выкурить, затопить, отравить или облучить... могут напустить сюда болезнетворных бактерий, привести в действие взрывные устройства. Захотят--могут сбросить на нас атомную бомбу и превратить все, включая горы вокруг, в одну огненную кашу...
      Эйнар готов был, кажется, продолжать свой перечень, но у него перехватило дыхание. Он расстегнул воротничок, как будто он его душил, и согнулся пополам, сидя на стуле.
      -- В таком случае нам даже не придется воспользоваться всеми этими продовольственными запасами.
      -- Ну, так что же нам делать? Теперь мы сами себе хозяева, некому нам больше указывать.
      -- Секретный приказ!--Рихард нашарил в кармане куртки металлическую пластину Каттегата. Он вынул ее и показал всем.-- Кто говорит, что для нас не существует больше приказов?
      -- Плевать нам на все приказы!
      -- И то верно. Какой теперь в них смысл?
      -- Но, может, там указан выход? Надо посмотреть. Вдруг там именно то, что нам сейчас
      нужно?
      -- Наверное, молитвенник,-- сказал Эйнар. Собственная шутка показалась ему очень удачной, и он разразился хриплым смехом.
      -- А что, в самом деле, надо посмотреть. Чем это нам грозит?
      Эллиот, Рихард и Катрин принялись искать замок, для которого предназначался магнитный ключ. Задача эта оказалась несложной. В студии они скоро наткнулись на вмурованный в стену ящик, крышка которого отскочила, едва Рихард сунул в щель магнитный ключ. Внутри оказался конверт с надписью: "Секретный приказ 2603 -- вскрыть в случае чрезвычайной ситуации".
      -- Сейчас как раз и есть чрезвычайная ситуация,-- сказал Эллиот и надорвал конверт. Там оказались листки огнеупорной бумаги, где подробно описывался доступ к секретному сектору этого подземного убежища. Эллиот уселся на кровать, остальные, заглядывая через его плечо, тоже стали читать. В начале было разъяснение, как открыть дверь из Центра управления; для этого нужно было применить цифровой код, получавшийся путем специальных вычислений из регистрационных номеров доверенных лиц. Дальше следовали указания относительно того, в каком порядке покидать Центр управления, и о том, как обращаться с цифровыми данными, которых, однако, здесь не было.
      Не успели они дочитать до конца, как ворвался Блюм с известием, что за стальной дверью со стороны коридора слышен непонятный шум. Все опять побежали в столовую; Эллиот на ходу сложил бумаги и спрятал в карман. Все прислушались: за дверью то нарастал, то затихал равномерный тревожный скрежет и грохот.
      -- Этого можно было ожидать... но не так скоро!
      -- Что там?
      -- По всей вероятности, бурильная установка. Они решили даже не возиться с расчисткой шахты.
      -- Сколько у нас еще времени?
      -- Смотря для чего...
      Рихард прильнул ухом к стальной двери и вместе с глухим звуком бурения услышал еще другой: что-то трещало и сыпалось.
      -- Видимо, они пробурили сначала скважину, а теперь хотят ее расширить.
      -- Значит, ни затоплять, ни травить газом нас не будут?
      -- Похоже, хотят взять нас живыми. Они ведь считают, что мы и есть Большая четверка.
      Шум на минуту замолк, но потом возобновился с еще большей силой, сопровождаемый грохотом обваливающихся камней.
      -- Пора наконец что-то предпринять.
      -- Что именно?
      Эллиот достал из кармана бумаги.
      -- Можно просто положиться на судьбу и ждать: глядишь, ничего особенного с нами и не случится, мы ведь, в конце концов, не те, кого они надеются тут найти. Но есть и другой вариант.-- Он постучал пальцем по бумаге.
      -- Дай взглянуть! -- Рихард протянул руку, расправил листы и стал их просматривать.-- Тут указаны пути для прохода... некоторые магнитные замки и цифровые коды к ним... А вот еще какой-то план... Танцевальный зал, плавательный бассейн, винный погребок... Что это может быть?
      Остальные тоже склонились над листами, пытаясь понять, что здесь изображено.
      -- Слишком роскошно.
      -- Может, это условные обозначения?
      -- А вот этот чертеж -- смотрите... явно что-то техническое.
      -- Какой смысл гадать! Давайте посмотрим сами, все равно ничего другого нам не остается!
      Рихард огляделся, прикинул расположение комнат и сравнил с планом.
      -- Проход должен быть там!
      -- Ага! Вот и кнопки. Ну-ка попробуем: 713 1083299. Едва Катрин набрала все цифры, часть передней стены отошла в сторону. Они прошли несколько метров и остановились перед следующим препятствием. Это был бетонный блок, плотно закупоривший проход. Справа перед ним на стене виднелась панель с кнопками.
      Сзади послышался крик. К ним бежал взволнованный Блюм.
      -- Снова заработала радиосвязь! Идите скорей, вызывает Верховное командование Южного фронта. Просят позвать Бурста или Валленброка, немедленно!..
      Оба застыли на месте в нерешительности. Но Блюм не дал им времени долго раздумывать.
      Кажется, там произошло какое-то важное событие... может, мы добились победы в Африке.
      Пусть один из вас пойдет к телефону,-- сказала Катрин. Ее слова вывели обоих из оцепенения, и они направились вслед за Блюмом в студию. Там их ждал Сильвиано с телефонной трубкой в руке.
      Эллиот назвал себя, прислушался. Связь была скверная, но слова можно все-таки разобрать:
      -- Нам удалось сбросить водородную бомбу типа "Суперкилл" на ракетные базы в районе Килиманджаро-- они выведены из строя. Но положение наше крайне опасно: десантные отряды черных сжимают вокруг нас кольцо. Противник имеет превосходящие силы, наше оружие дальнего действия в этих условиях бесполезно. Как прикажете действовать?
      Эллиот, побледнев, прислонился к пульту.
      -- Видите ли... отсюда трудно...
      Собеседник не дал ему договорить, а может, просто не слышал его.
      -- Попробовать прорваться? Шансы невелики. Или защищать свои позиции? Мы готовы держаться до последнего.
      Телефон был подключен к громкоговорителю, так что разговор слышали все. Что делать? Эллиот прикрыл трубку рукой.
      -- Сказать ему всю правду? Объявить, что я не президент?
      -- У нас нет времени объясняться, да он и не поймет.
      -- Им надо сдаваться. Другого выхода у них нет. Сопротивление--это смерть.
      -- Войска нашего блока в плен не сдаются! Тем более командиры!
      -- Значит, прорываться?
      Эллиот немного подумал, потом произнес в трубку:
      -- Вы офицер нашего блока и знаете, какая ответственность лежит на вас. В подобных ситуациях вы должны принимать решение сами -- в соответствии с поставленной перед вами задачей. Выполняйте свой долг! Все!
      Эллиот, не поднимая глаз, положил трубку на рычаг. Остальные молча стояли вокруг.
      -- Господи!-- Эллиот вдруг стукнул кулаком по пульту.-- А что мне было делать? Сопротивление -- это смерть. Если они попробуют прорваться, тоже погибнут. Сдадутся -- все равно они обречены.
      Трое его товарищей молчали, никто не мог подсказать никакого иного решения. Как ни странно, Эллиота поддержал Блюм.
      -- Все правильно, в такой момент единственное, что можно сделать,--это приободрить солдат. А теперь надо попробовать связаться с другими частями. Может, вам удастся организовать оборону.
      Эллиот, явно ничего не понимая, уставился на него.
      -- Мы люди не военные,--сказал Блюм,-- но мы сделаем все, чтобы продержаться подольше. Нельзя оставлять армию без руководства, бросать ее на произвол судьбы. Каждый обязан сделать все, что от него зависит. Сейчас я выберусь наружу и приготовлю огнеметы. Пусть только сунутся--мы устроим им хорошую встречу.
      -- Что он говорит?--обернулся Эллиот к своим спутникам.
      -- Бред собачий!--возмутился Эйнар.-- Единственное, что нам остается,--это осмотреть задние помещения. Если вообще есть какой-то выход из положения, он только там.
      Остальные согласились с ним и вернулись назад. Они освободили проход, отодвинув бетонный блок, затем отключили систему фотоэлементов и разрядили несколько минных устройств -- все это с помощью цифровых кодов, указанных в инструкции. Наконец они оказались перед прямоугольным проемом, который был просто заклеен обоями. Никаких указаний на этот счет в инструкции не было, и Рихард просто, пнув ногой, прорвал обои и заглянул внутрь. Можно было ожидать здесь какой-нибудь хитроумной ловушки. Однако ничего не произошло. Оборвав все обои, они вошли в проем и оказались в зале, тоже вырубленном в монолитной скале, как и все другие помещения нижнего этажа, но только здесь это было трудно обнаружить. Казалось, они очутились в одном из правительственных апартаментов, так хорошо знакомых по телевизионным передачам, там проводились обычно официальные встречи и дипломатические приемы. Своды огромного зала опирались на мраморные колонны, стены были украшены каменными барельефами с символами разных родов войск; одну стену занимала громадная картина, изображавшая Сталинградскую битву--и предостережение, и боевой клич. Мебель темного дуба была небрежно расставлена по залу, пустые простенки закрывали толстые ковры, где преобладали светло-синий, белый и черный тона. Судя по всему, зал служил для официальных торжеств, тогда как остальные помещения использовались в качестве частных апартаментов. Они, без сомнения, предназначались для четырех руководителей страны. Танцевальный зал с большим камином, плавательный бассейн с искусственным прибоем, винный погребок и холодильник с батареями черно-зеленых и темно-красных бутылок... все это казалось сейчас таким странным и неожиданным... Однако всеобщее внимание привлекло еще одно помещение, которое было обставлено совсем иначе: нечто среднее между машинным залом и механической мастерской. В глубине на возвышении, куда вело несколько ступеней, стояло металлическое устройство неизвестного назначения, перед ним--рабочие пульты, как у подъемных кранов и металлообрабатывающих станков.
      Бегло осмотрев остальные помещения, они, не сговариваясь, остановились перед холодно поблескивающим, загадочным сооружением.
      Эллиот подошел к среднему пульту, мгновенно сориентировался и включил главный контакт. На консолях замигали огоньки, засветился большой экран с зеленоватой надписью: "ОТСЧЕТ КОМАНД ДЛЯ ПРИВЕДЕНИЯ СИСТЕМЫ В ДЕЙСТВИЕ".
      -- Вот оно! Я так и подумал, только не хотел говорить...
      -- Оружие! Чудо-оружие...
      -- Я не знал, существует ли оно на самом деле... думал, это просто хитрость, маневр, чтоб поддержать в людях надежду.
      Что-то щелкнуло, и из невидимого громкоговорителя послышался голос--безликий и в то же время удивительно живой:
      -- Дополнение к секретному приказу две тысячи шесть- сот три. О вводе в действие программы ETERNITY-- инструкция на случай вторжения в Центр вражеских войск. Включайте отсчет команд! Внимание, это приказ! Приведите систему в действие -- это ваша последняя возможность добиться победы.
      Снова наступила тишина. Затем на экране появился квадрат, а рядом светящаяся надпись:
      СПИСОК 1: ГЕНЕРАТОРЫ.
      Ниже шли ряды каких-то данных, сокращений и цифр.
      Все поняли, что у них в руках сейчас разрушительный механизм, самый совершенный из всех когда-либо созданных человеком... Гигант пока еще дремал, но уже появились первые признаки пробуждения! Теперь надо было сравнить символы с данными на консолях, повернуть рычаг, установить нужные параметры, нажать клавиши... все этапы операции были обеспечены сложной, отлично разработанной страховкой, гарантировавшей от всяких случайностей. Человек, которому предстояло принять решение величайшей важности, должен был сохранять ясный разум и обладать достаточным терпением для этой бессмысленной на первый взгляд игры, которая должна завершиться "большим взрывом". Если уж миру суждено погибнуть, пусть все будет сделано обдуманно, ибо просто нет сейчас другого выхода, только этот, последний и неизбежный...
      Они не заметили, как в зал вбежал Блюм. Он принес свежие новости и совершенно растерялся, услышав слова о "последнем выходе".
      -- Последняя возможность... последнее спасение... Только что сообщили... Черный блок... Они пустили в ход свое самое страшное оружие. Может быть... может, мы сумеем их опередить!
      Никто еще не успел осмыслить этих слов, как сзади опять послышались шаги. Это был Сильвиано.
      -- Они прорвались,--кричал он на бегу,--они уже возле самых дверей!
      Блюм обернулся к нему.
      -- Так почему же вы не обороняетесь?--заорал он.-- Почему не стреляете?
      -- Они выставили ультиматум! Мы должны выдать им... этих...
      Он запнулся и обвел взглядом четверых...
      -- У нас уже нет времени,-- сказал Эллиот.-- Нужно принимать решение немедленно. Если они пустили в ход свое оружие, мы тоже должны это сделать. Ничего другого просто не остается. Вы согласны со мной?
      Он обвел всех взглядом, понимая, что невозможно в считанные секунды принять столь важное решение.
      -- Раз нам уже нечего терять, пусть будет так,-- сказал Эйнар.
      Рихард кивнул в знак согласия. Катрин словно оцепенела-- она не шелохнулась с того самого момента, как до нее дошел смысл сказанного Блюмом. И вдруг словно очнулась.
      -- Надо кончать,-- сказала она.
      -- Сколько вам потребуется времени?--спросил Блюм.
      -- Не могу сказать,-- ответил Эллиот. Он окинул взглядом экран, кнопки и тумблеры.-- Мы ведь незнакомы с этой системой, только начинаем разбираться. И все же надо попробовать. Идите!
      -- А что им ответить?--спросил Сильвиано.
      -- Что мы отклоняем ультиматум!--сказал Блюм. Однако Эйнар возразил ему:
      -- Нужно выиграть время. Я попробую вступить с ними в переговоры. Может, удастся объяснить им, что мы вовсе не те, кого они ищут. К тому же я в технике все равно разбираюсь хуже вас.
      И, не дожидаясь ответа, он исчез вместе с Блюмом и Сильвиано.
      Эллиот сел перед экраном, следом за ним уселись и все остальные, они пытались разобраться в светящихся строках. Вскоре им удалось установить, что различные элементы управления обозначены сокращениями из нескольких букв; это позволило определить, какие тумблеры надо включить, и, словно в подтверждение, на экране появилась новая надпись:
      СПИСОК 2.
      А ниже--следующая серия указаний.
      Они работали сосредоточенно: нажимали кнопки с цифрами, поворачивали рукоятки, и каждый раз что-то сдвигалось в находившемся перед ними устройстве: поворачивалось колесо, поднималась металлическая плита, отодвигалась в сторону какая-то крышка, начинал вращаться валик.
      Они добрались уже до СПИСКА 50, когда послышался глухой взрыв. Казалось, содрогнулась земля.
      -- Значит, нам все-таки удалось выиграть несколько минут,-- сказал Эллиот.-- Я беспокоюсь за Эйнара. Вы продолжайте, а я пойду взгляну, что там происходит.
      В зале остались лишь Рихард и Катрин. Они молча ждали. Снова дрогнула земля, а затем послышалось несколько взрывов, с каждым разом они грохотали все ближе и ближе.
      Затем раздались шаги. В дверном проеме появились Эллиот с Эйнаром, оба потные и запыленные.
      Эллиот снова занял свое место.
      -- Скорее, надо продолжать!
      -- С переговорами ничего не вышло,--пояснил Эйнар.-- Они не захотели мне поверить. Я спрятал на теле передатчик, чтобы нашим было все слышно. И они вытащили меня оттуда, когда я уже не надеялся остаться в живых. Наши просили передать, что готовы держать оборону столько, сколько понадобится, чтобы мы могли выполнить свою задачу.
      -- Ну и хватит об этом,-- оборвал его Эллиот.-- Давайте последим повнимательней, должно быть, в последний приказ вкралась ошибка.-- На экране и в самом деле засветилась надпись ERROR.--Я сотру последнюю строку--надо повторить снова шестьдесят первый раздел.
      Несмотря на грохот разрывов, который становился все громче и все ближе, они продолжали ожесточенно работать. К моменту, когда Эллиот крикнул, что осталось выполнить еще три приказа, стены зала задрожали, с потолка посыпалась штукатурка, и Катрин принесла всем шлемы, которые они обнаружили в соседней комнате среди прочего оборудования. Они надели шлемы и продолжали работать как одержимые. Особенно много времени заняла расшифровка знаков, касавшихся системы управления--люди подготовленные привели бы ее в действие в считанные минуты. И ни один из них даже не задумался над тем, что, собственно, произойдет, когда они закончат. Но нельзя же было сидеть и дожидаться, когда вражеские солдаты ворвутся сюда или рухнут своды над головой. Сейчас они не думали о будущем, они с нетерпением ждали той минуты, когда будет отдан последний приказ RUN . Но это было еще впереди.
      Внезапно зал наполнился белым туманом, удушливый запах окутал их, и они потеряли сознание.
      Когда они пришли в себя, то узнали, что прошло двести лет. Со всем, что предшествовало этому пробуждению, каждый должен был справиться в одиночку: с чувством холода, оцепенения и беспомощности, с головокружительным ощущением, будто ты паришь в безвоздушном пространстве,-- и с сознанием того, что случилось непоправимое.
      * * *
      Реконструировать ход событий -- занятие и нелегкое, и безрадостное. И дело вовсе не в том, что воспоминания наши со временем тускнеют--многие из нас предпочли бы, чтобы они вообще стирались без следа, ведь вместе с воспоминаниями оживает и все, что с ними связано, а значит, возрождается мучительное, гнетущее чувство безысходности, обреченности и вины. Когда мы лихорадочно работали, нам было не до ощущений, но теперь у нас оказалось достаточно времени, чтобы заново все перебрать в памяти, и чем больше мы углубляемся в это занятие, тем больше убеждаемся, что все было сделано не так, а как надо было--никто из нас не знает.
      Валленброк вел беседу так, словно это было судебное разбирательство, где он выступал одновременно и в роли прокурора, и в роли судьи. А мы безропотно подчинялись, даже не позволяя себе высказать свое нынешнее отношение к происшедшему, потому что малейшее возражение приводило его в ярость. Он хотел знать все подробно, вникал в каждую мелочь и все время злился, что мы действовали недостаточно четко. Конечно, о своих делах мы могли поговорить и без него, когда обедали наверху, в столовой--он ведь предпочитал наслаждаться в одиночестве своими консервированными деликатесами. Но от таких разговоров не было никакого толку.
      Валленброк строго следил за тем, чтобы мы соблюдали распорядок дня. Во время обеденного перерыва он обычно поднимался к себе и--если позволяла погода-- поручал Эллиоту полчаса прогуляться с собакой на воздухе. Мы наблюдали в окно за этим забавным спектаклем. Чтобы не замерзнуть, Эллиот надевал скафандр, в одну руку брал ледоруб, который заменял ему палку, на другую наматывал конец поводка Нерона. Этому холод был, казалось, нипочем, и он на своих четырех лапах был куда устойчивей, чем Эллиот, которого пес частенько волочил за собой по скользкому льду. Тот пытался остановить Нерона, дергал за поводок; в результате оба валились на лед, мешая друг другу подняться.
      Никто не попытался оспорить приказ Валленброка, и я не без стыда ощущал, как глубоко сидит во мне эта покорность перед власть имущими, даже когда власть эта стала эфемерной. Может, все дело в нашей присяге? Конечно, нас пригнали на присягу, как ведут овечье стадо на бойню, но все-таки мы присягнули, а это значит, что мы не только обязались хранить верность правительству, но -- что еще важней -- поклялись друг другу в том, что у нас общие взгляды, общие цели и что мы можем друг на друга положиться.
      С другой стороны, мы утешали себя тем, что в любой момент можем отказаться от этого сотрудничества. Сейчас мы, так сказать, по доброй воле согласны выполнять распоряжения Валленброка -- прежде всего потому, что сами хотим разобраться в прошлом. Разве не для того мы сюда собрались? Во всяком случае, Эйнар, Катрин и я последовали призыву Эллиота именно ради этого. Конечно, невелико удовольствие вновь подчиняться военной дисциплине, да еще после такого долгого перерыва, но мы ведь и не рассчитывали, что нас здесь ждет беззаботный отдых. Да, положение было не из приятных и даже, если угодно, довольно комичное, но ведь у нас не было более быстрого и удобного способа разрешить все проблемы. Валленброк свое дело знал, он учитывал мельчайшие детали и, если возникало едва заметное противоречие, немедленно требовал, чтобы ему снова пересказали тот же эпизод, вникал во все подробности, а как только чувствовал, что от него хотят что-то утаить, настойчиво добивался откровенности. А рядом с ним, словно немой свидетель, постоянно был пес Нерон, следивший за тем, чтобы все беспрекословно подчинялись его хозяину. Стоило кому-то из нас просто повысить голос, как шерсть на загривке у пса вставала дыбом и он издавал глухое грозное рычание. Казалось, Валленброку это очень нравилось--он с явным удовольствием давал псу возможность выразить свои чувства, а потом, положив руку ему на загривок, успокаивал своего верного стража.
      К вечеру четвертого дня мы добрались до событий самых последних часов. Валленброк, по своему обыкновению, и тут не оставил без внимания ни малейшей детали.
      Валленброк: Попросту говоря, вся эта история мне очень не нравится, это явное свидетельство неудачных действий, растерянности, неподчинения--да-да, неподчинения. Конечно, никто не сопротивлялся открыто, никто не отказывался выполнять приказ, но во многих пунктах, на первый взгляд незначительных, инструкции оказались нарушены. Сколько времени, например, ушло попусту на все ваши споры! А ведь в инструкции прямо сказано, что, если начальник погиб или связь с командованием прервана, руководство берет на себя старший по званию. И какие-либо словопрения по этому поводу исключаются. Все ваши рассказы свидетельствуют о поразительной расхлябанности.
      Кроме того, я заметил, что каждый из вас пытался приукрасить свои поступки и опустить все, что могло бы вызвать упрек. Отсюда расхождения по некоторым пунктам, смазывающие картину, которую я хотел бы для себя составить.
      Я по природе человек не мелочный, но каждый раз вновь и вновь убеждаюсь, что солдат надо муштровать так, чтобы они во всем беспрекословно следовали инструкциям, не исключая мелочей даже тогда, когда смысл приказа им непонятен.
      Повторяю, я человек не мелочный, но тут особый случай, здесь нет вещей мелких или маловажных. Один этот час, решительный час, должен был подвести, можно сказать, итог всей войне. Все было тщательно подготовлено, и присутствие или отсутствие представителей высшего руководства ничего не меняло--провал исключался. И тем не менее план не сработал--наше оружие не было пущено в ход.
      Да, оно не было пущено в ход, и я хочу выяснить, в чем дело. Война охватила все континенты, нейтральных не оставалось, каждый должен был примкнуть к тому или другому блоку. События достигли кульминации, решалась судьба планеты. И тогда противник пустил в ход последнее средство--мне доложили об этом. Результатом стало обледенение Земли, но ничего другого черным не оставалось. Вы сами видите, наступил новый ледниковый период, вся жизнь на планете замерла -- враг торжествует. Да, это так, и пусть людей в живых осталось совсем немного--это будет запечатлено на страницах истории: последний удар нанесен Черным блоком. Последний удар! А ведь и мы оказались не безоружны. Оружие наше было уже наготове. У нас имелось средство против обледенения! Это было бы поистине титаническое зрелище, достойный финал величайшей битвы в истории человечества: жар против холода, огонь против льда -- последняя молекула воды испарилась бы и унеслась в пространство. Свет против тьмы, добро против зла... Вот каков должен бы быть финал, наше последнее свершение: пусть погибло бы все, но мы спасли бы свою честь! Ибо честь солдата превыше жизни и смерти.
      Но какое вам дело до чести! Вы не понимаете, что значит уйти в вечность с достоинством! Мы делали ставку на победу, но не исключали и возможности поражения. Но поражения, которое отнюдь не означало бы подчинения, оккупации, разорения, рабства, оно означало бы всеобщую гибель. И речь шла только о том... Но к чему я все это говорю?!
      Хорошо, что нам удалось здесь собраться, что именно мы остались в живых: я -- человек, который постарается, чтобы мы вошли в историю единственным достойным нас образом, и вы--люди, у которых все было в руках. Вы свою задачу не выполнили! Вопрос только, почему? Малодушие, страх... да, эти человеческие слабости тоже учитывались, этим можно объяснить ваше замешательство, но не отказ от последнего шага! Вот чего я не могу понять. Действительно ли в мой план закралась ошибка и я чего-то не учел? Неужели величайшая историческая минута и в самом деле зависит от смехотворной детали--человеческого поведения? Я не могу в это поверить, я не хочу в это верить. Думаю, что наверняка было еще что-то, о чем вы умалчиваете, и доказательство тому--сам факт, что вы живы! Откуда-то вдруг появился туман, дурманящий газ... чудесное объяснение! Правда это или ложь? А может, заговор? Или вы просто испугались, не захотели исполнить свой долг? Может мне кто-то из вас хоть что-нибудь сказать?
      Тогда я вам скажу сам, что это было: это саботаж. Я уверен в себе и в своем плане. Если бы все пошло, как задумано, произошло бы то, что должно было произойти. Я хочу знать, что там стряслось. Кто-нибудь знает что-либо об этом? Ну, признавайтесь! Сейчас самое время!
      Молчите! Жалкие трусы! Вот вы какими оказались! Если и было в моем плане уязвимое место, так это именно вы! Ошибочным был сам принцип, по которому вас отбирали! Актеры! Комедианты! Не мужество, не верность, не сила заставили выбрать вас, а случайное внешнее сходство, всего-навсего физическое подобие. Балаган! Понадобилось имитировать голоса, движения --приличного человека для таких забав среди граждан Объединенных стран невозможно было найти. Надо было добраться до самого вашего нутра, выдрессировать вас как следует -- может, тогда что-нибудь и получилось бы. Да только времени уже не было...
      Представлять, играть роль -- это вы умеете... Но кто-то один из вас, видимо, знает про себя куда больше, чем хочет показать... Он довел искусство притворства до абсолютного совершенства и с невинным видом делает свое черное дело. Одним словом, среди вас есть предатель!
      Вам и в самом деле нечего мне сказать? Никому не хочется сбросить с себя груз вины? Неужели не найдется среди вас такого человека, который ставит правду выше собственных интересов?
      Молчите... Не желаете признаваться? Если вы думаете, что я вас оставлю в покое, вы ошибаетесь. Мы будем продолжать в том же духе и дальше. Работа нудная и утомительная, но мне она не в тягость.
      Не думаю, что предателю удастся продолжать свое дело, не выдавая себя. Мне нужен хороший помощник, человек, который умеет видеть и слышать и не даст пустить себе пыль в глаза. Каттегат был славный парень, я ему полностью доверял, хотя ему, пожалуй, недоставало фантазии. Он был из тех, кто даже и в мыслях не может допустить предательства. Может, именно поэтому он ничего и не заметил; в своих докладах он всегда характеризовал вас положительно. Ни малейших подозрений. Да и теперь послушать вас--все действительно выглядит в высшей степени безобидно. Как будто каждый из вас только о том и помышлял: как бы до конца исполнить свой долг. И тем не менее... я все больше склоняюсь к мысли, что один из сидящих за этим столом...
      Ну что ж, давайте еще раз восстановим весь ход событий или по крайней мере некоторые эпизоды, на которые я обратил внимание. Начнем с секретного документа, где описывался доступ к потайным помещениям. Сначала он находился у Эллиота, а потом вдруг оказался в руках у Рихарда. Почему?
      Пожимаете плечами? Мол, это вышло само собой? Зарубите себе на носу: ничто не происходит само собой! Может, причина была пустяковая, а может, и нет. Итак, я спрашиваю вас: почему?
      Не можете вспомнить... ладно, не так уж это важно. А подумал ли кто-нибудь из вас, как должен был бы вести себя в такой ситуации агент? Появился документ с секретными инструкциями... естественно, предатель попытается как можно скорее выяснить, что к чему, просто на всякий случай: ведь неизвестно, чем все может обернуться.
      Итак, это улика против Рихарда. Может, он и есть предатель? Что он на это скажет? Какое даст объяснение?
      Никакого! Ни у кого нет никаких объяснений. Скажу честно: в данный момент и я не собираюсь ничего утверждать наверняка. Потому что и остальные тоже под подозрением.
      Вот, скажем, Эйнар. Вспомните-ка: вы уже начинали приводить систему в действие, и вдруг он вызывается провести переговоры с противником. Якобы для того, чтобы выиграть время. Но так ли это на самом деле? А может, это попытка установить связь с противником, для предателя--со своими? Редкостная возможность сообщить противнику секретные данные величайшей важности! Я думаю, стоило рискнуть и попытаться любой ценой сообщить стоявшему у стен врагу о секретном оружии!
      Но почему же он тогда вернулся? Может, там не нашлось никого, с кем он мог бы поговорить? Может, он не имел права раскрыть себя или его просто не поняли? Но, может быть, он действительно хотел помочь вам, выиграть время, и ничего другого. Что вы можете сказать по этому поводу? Ну, какие у вас соображения?
      Молчите! Будем надеяться, что не из ложно понятого чувства товарищества. Предателю нет прощенья! Есть у кого-нибудь какие-то подозрения? Какие-либо догадки?
      Нет. Можете не сомневаться, я найду этого человека и без вашей помощи.
      Теперь вспомним о последних минутах. Тут ваши описания никак не назовешь точными. Напряженная работа, все внимание сосредоточено на выполнении задачи -- все это общие места. Эллиот находился у экрана, он выполнял программу. Остальные лишь следовали его указаниям, поворачивали ручки, нажимали кнопки.