- Линь закреплен! - крикнул матрос, стоящий на носу корабля.
      Станаджер бросила выразительный взгляд на Эхомбу и махнула рукой матросам, стоящим у кабестана.
      - Начинайте!
      Матросы проворно выбрали слабину, а в следующее мгновение "Грёмскеттер" вздрогнул и тронулся с места.
      - По местам! - выкрикнула капитан.
      Матросы мгновенно бросились исполнять приказание. Коренастая Пригет встала за штурвал, с нетерпением поглядывая на безвольно обвисшие паруса.
      Наконец нос корабля достиг основания склона, а потом красиво изогнутый форштевень "Грёмскеттера" начал медленно, очень медленно приподниматься. Матросам пришлось хвататься за что попало, чтобы удержаться на палубе, когда корабль заскользил вверх по склону, держа курс на край долины. Все затаили дыхание. Если трос лопнет, если сотни тысяч клешней и лап вдруг расцепятся... тогда корабль вновь соскользнет обратно во впадину. И, возможно, уже навсегда.
      Но край приближался. Наконец "Грёмскеттер" прополз над покатой бровкой и медленно, переваливаясь с боку на бок, выровнялся. Матросы разразились ликующими криками. Паруса затрепетали под напором ветра, и корабль, постепенно набирая скорость, начал удаляться от долины посреди океана.
      Линия крабов распалась; оказав помощь людям, они уходили на глубину. Станаджер приказала как можно быстрее вытаскивать намокший трос, пока он за что-нибудь не зацепился. Ей очень хотелось поблагодарить удивительных помощников, но как это сделать? И она повернулась к Эхомбе.
      - Мы же их еще не поблагодарили...
      Симна и Хункапа Аюб вместе с командой уже праздновали освобождение, но Эхомба продолжал пристально вглядываться в воду. Услышав голос капитана, он повернулся.
      - Крабы помогли нам, потому что им приказал их король. Меня смущает другое. Одни крабы не смогли бы справиться с этим делом.
      - Почему?
      У Станаджер было превосходное настроение. Они вырвались из морской долины, паруса наполнены ветром - что еще нужно?
      - Я готов согласиться, - попытался объяснить Эхомба, - что у них хватило бы сил вытащить корабль, но все равно им необходимо было за что-то зацепиться. - Он повел рукой в сторону открытого моря, по которому бежали легкие волны, и спросил: - Что же это было?
      - Какая разница? - Станаджер пожала плечами. - Мало ли! Например, коралловый риф...
      - Кораллы не способны выдержать такую нагрузку.
      - Хорошо, подводная скала тебя устроит?
      Неожиданно ей пришло в голову, что Эхомба относится к числу людей, которые просто не созданы для веселья, хотя его холодность и далека от могильного спокойствия. Такую удачу не грех и отпраздновать. Вон Симна ибн Синд веселится со всеми. Может, Этиоль только с виду такой серьезный? Она ущипнула его, и Этиоль наконец отвел взгляд от морских волн.
      - Ого, так ты еще жив? - улыбнулась Станаджер. - А я уж начала сомневаться.
      Эхомба смутился - и Станаджер была рада, что ей удалось его смутить.
      - Я... я никому не хотел портить настроение. Я не меньше других счастлив, что нам удалось выбраться из этой проклятой ямы. Ты должна меня извинить. Просто у меня такой характер: если задамся каким-то вопросом, то пока не найду ответ, ни о чем другом думать не в состоянии. Конечно, я могу немного отвлечься, но не до конца.
      - Просто удивительно, как ты при этом еще можешь спать по ночам.
      Он усмехнулся.
      - Иногда удается.
      - Пойдем-ка выпьем с тобой грогу. - Она показала на бак. - Скоро мы будем в Дороне. Высадив вас, "Грёмскеттер" отправится в обратный путь, и я лишусь удовольствия пребывать в твоем обществе. Докажи, что в этом утверждении есть доля истины.
      Эхомба вновь нахмурился.
      - Это оттого, что до западного побережья осталось совсем немного?
      - Нет, долговязый дурачок. - Она шутливо ткнула его в плечо. - Оттого, что твое общество доставляет мне удовольствие.
      Какое-то мгновение Этиоль боролся с природной робостью. Потом он широко улыбнулся и - Станаджер никогда бы не подумала, что он на это решится - обнял ее за талию.
      - Мне не особенно нравится грог, который готовят матросы, - сказал он, - но при нынешних обстоятельствах, кажется, стоит немного выпить.
      В попойке приняли участие все - даже вахтенные матросы. Внезапно в разгар веселья раздался крик впередсмотрящего:
      - Кракен! Кракен по левому борту!
      Симна ибн Синд, который в тот момент беседовал о чем-то заветном с одной из женщин из команды корабля, вскочил, будто его кольнули шилом. Ему никогда не доводилось видеть кракенов, но он много слышал о них и представлял, как они выглядят.
      Эхомба был уже возле бушприта. Он встал на ограждение и замер, словно второе носовое украшение.
      - Что?.. - задыхаясь, проговорил, подбегая к нему, Симна. - Что случилось, братец? Я слышал, как впередсмотрящий...
      - Вот он, наш спаситель! - Эхомба бросил взгляд на юго-запад и добавил: - Сейчас нам предъявят счет.
      Каждое из десяти огромных щупальцев Кракена весило не меньше тонны. Колосс, окрашенный в бледнорозовый цвет, шел наперерез кораблю, и все попытки Пригет оторваться были бесполезны. На боках Кракена можно было различить белые рубцы - следы титанических битв с кашалотами.
      К Эхомбе подбежала Станаджер. Позабыв о веселье, она с тревогой и изумлением следила за Кракеном, настигающим корабль.
      - Вот кто был на другом конце цепи, составленной из сотен миллионов крабов, - сообщил ей Эхомба. - Только это существо достаточно сильно, чтобы тянуть их и одновременно служить якорем.
      - Но... что ему нужно? Крабы ушли, расползлись по своим норам.
      - Что им приказали, то они и исполнили, а это создание - не краб. Я не знаю, что ему нужно, но что бы это ни было, нам лучше удовлетворить его желание. - Он помолчал и добавил: - Будем надеяться, что Кракен способен внять голосу рассудка.
      - Рассудка? Это чудовище?.. - Станаджер изумленно глянула на Эхомбу.
      - Кракен и его менее крупные родственники - одни из самых умных обитателей моря. Я думал, такому опытному капитану об этом известно.
      - Я командую людьми, - возразила она. - Я не общаюсь с кальмарами!
      Эхомба не ответил. Он вновь повернулся в ту сторону, откуда к кораблю неумолимо приближался Кракен.
      - А жаль, стоило бы научиться, - проворчал он себе под нос.
      Глухой тяжелый удар потряс корпус "Грёмскеттера". Впрочем, Кракен, по-видимому, не имел целью останавливать корабль, хотя каждому было ясно, что стоит ему поднапрячься, и судно замрет на месте. Он отплыл от "Грёмскеттера" и пошел рядом, параллельным курсом.
      Эхомба осторожно наклонился вперед, насколько это было возможно, и встретился взглядом с огромным настороженным глазом. Он был похож на человеческий, только диаметром около трех футов. От неожиданности Эхомба чуть не свалился.
      Станаджер затаила дыхание. Она боялась шевельнуться, зная, что чудовище способно запросто смахнуть пастуха с палубы.
      Эхомба приветливо улыбнулся Кракену - что еще он мог сделать? - а потом, как и при встрече с королем крабов, поднял руку и начал пальцами выделывать причудливые фигуры.
      Кракен по-прежнему плыл рядом с кораблем, то и дело высовывая щупальца из воды. При этом он внимательно следил за знаками Эхомбы. Во все стороны от него волнами исходило свечение: то голубоватое, то ярко-желтое.
      Наконец Эхомба сделал последний выразительный жест, опустил руку и вопросительно посмотрел на чудовище.
      Кракен ответил человеку пристальным взглядом, в котором светился непостижимый разум. Потом он выставил из воды сразу с полдюжины щупальцев и принялся выписывать ими диковинные узоры. Все, кто был на палубе, бросились врассыпную, начали прятаться за мачты и бухты тросов. Но чудовище не собиралось нападать: оно отвечало.
      Что касается Симны, то его, когда Кракен воздел над водой шесть гигантских щупальцев, притянуло к борту словно какой-то силой. Видимо, сыграло свою роль присутствие Станаджер. Зрелище жестикулирующего монстра было забавным, и только мысль о том, что в результате этой потехи Кракен может утащить корабль на дно морское, не позволила Симне расхохотаться. Вместо этого он спросил Этиоля:
      - Во имя Годжокку, братец, что он говорит? Ведь вы же с ним говорите, так?
      - Что? - Эхомба, казалось, забыл, где он находится, увлеченный беседой. Он повернулся к Симне. - Да, мы разговариваем. Должен признаться, что разговор получился приятный и небесполезный.
      Отвечая Симне, пастух продолжал выламывать пальцы и поводить руками. Но все эти жесты ничего не говорили людям на "Грёмскеттере".
      - Так скажи нам, о чем!
      - Да, - подала голос Станаджер. - Чего он от нас хочет?
      - От нас? Того же, чего хотел бы любой, оказавший услугу ближнему. Хочет платы за то, что помог крабам вытащить нас из морской долины.
      В глазах Станаджер вспыхнула тревога.
      - Ради всех морских богов, какой именно платы он требует? - Она с опаской покосилась на Кракена. Среди щупальцев торчал могучий клюв, достаточно большой и острый, чтобы одним ударом пробить корпус корабля. Если жратвы, то пусть не рассчитывает, что я поделюсь с ним своими матросами. У нас на борту есть запасы свежего и вяленого мяса, есть сушеная рыба - может, он этим удовлетворится?
      Эхомба вновь повернулся к чудовищу и принялся энергично жестикулировать. Кракен ответил. Но пастух явно не был удовлетворен и снова принялся ломать пальцы. К следующему ответу Кракена он долго присматривался, что-то обдумывал и наконец сказал:
      - Он желает какого-то "кофе"!
      - Что? - хором воскликнули Симна и Станаджер.
      - Он сказал, что любит кофе. Только не очень горячий. Чуть-чуть тепловатый. И с сахаром. Сахара чем больше, тем лучше... Но что такое этот самый "кофе"?
      Станаджер и Симна на мгновение онемели. Первой дар речи обрела Станаджер.
      - Что за глупые шутки, пастух? По-моему, сейчас не время шутить.
      - Это первый Кракен, с которым я познакомился, но смею заверить, что животные вполне способны шутить. На мелководье неподалеку от нашей деревни живет кальмар, который обладает неподражаемым чувством юмора. Однако Кракен не шутит. Он хочет кофе. Должен признаться, что это требование ставит меня в тупик. Что значит "кофе"? Я так понял, что это какая-то пища, но какая именно, я не знаю.
      Пока Симна пытался объяснить своему долговязому другу, что такое кофе и чем он отличается от чая, Станаджер вызвала кока. На корабле был и кофе, и чай. Станаджер с легкостью согласилась пожертвовать всем кофейным запасом. Вот расстаться с сахаром, которого потребовался целый мешок, ей было гораздо труднее, но выбирать не приходилось.
      - На корабле есть котел? - спросил Эхомба. - Можно использовать тот, в котором вываривают тюлений жир.
      - "Грёмскеттер" не промысловое судно, - ответила Станаджер. - Кок возьмет самый большой котел для варки пива. - Она бросила взгляд на Кракена, по-прежнему плывущего возле левого борта. - Надеюсь, этого даже ему хватит.
      Через некоторое время кофе был готов. Затем в котел высыпали сахар и хорошенько размешали. Когда Эхомба решил, что кофе остыл до приемлемой температуры, котел был торжественно вынесен на палубу.
      Огромным щупальцем, способным в мгновение ока сломать грот-мачту, Кракен подцепил котел за дужку и, не пролив ни капли, перенес его через борт.
      Все, кто был на палубе, бросились к поручням - поглазеть на необычное зрелище. Каждый думал, что чудовище просто поглотит котел вместе со всем содержимым, но нет. Кракен осторожно поднес котел к клюву и сделал совсем небольшой глоток. Потом он мощно и в то же время мягко вздохнул и, как показалось людям на "Грёмскеттере", чуть глубже погрузился в воду. Его щупальца медленно заколыхались.
      - Что он говорит, братец? - спросил Симна, глядя на эту картину.
      - Удивляется, почему ему приходится наслаждаться этим чудесным напитком в одиночку. Спрашивает, разве мы не желаем присоединиться к нему?
      Станаджер рассеянно ответила:
      - У нас больше нет кофе. Мы весь ухнули в котел.
      - Приготовьте чай! - воскликнул Эхомба. - Я сам выпью чашку. Сейчас как раз самое время.
      - Эй, капитан, и меня не забудьте! - вставил Симна. - Я тоже люблю чаек.
      - Наконец-то вспомнил, что я - хозяин на корабле, - недовольно буркнула Станаджер, - а не служанка.
      Она вновь подозвала кока и приказала готовить чай.
      Скоро Этиоль Эхомба и Симна ибн Синд, усевшись на поручни, не спеша распивали чай. Этиоль с Кракеном вели непринужденную беседу о погоде, о направлении ветров, о приливах и местных течениях, о природе, о вкусе поставляемой морем пищи и о тех, кому не сидится дома и кто отправляется за океан в поисках чего-нибудь необычного.
      Во время беседы Кракен то и дело менял цвет кожи и узор на ней. Каждую перемену матросы встречали громом аплодисментов. Все страхи перед чудовищем были забыты.
      Станаджер с кружкой в руке подошла к Эхомбе и попросила:
      - Узнай у него, каким образом он, житель океана, познакомился с кофе?
      Пастух энергично заработал пальцами и тут же получил ответ.
      - Однажды ночью, - объяснил Эхомба, - Кракен поднялся на поверхность моря и там заснул. И на него налетело торговое судно. Спросонья, не разобравшись, он набросился на него. Это был добротный купеческий корабль, под завязку загруженный всеми товарами, которым славится Абокуа. Среди груза был и кофе. Его аромат, как говорит Кракен, был просто волшебным. На корабле нашелся человек, который, как и я, владел языком жестов, известным в море всем, у кого есть руки, когти, щупальца. Пытаясь умилостивить Кракена, моряки выставили на палубу все товары, которые имелись на борту. Некоторые из подношений Кракен принял, например, пару живых волов, но ничто не смогло убедить его отказаться от намерения потопить судно, пока на палубу не вышел моряк с чашкой кофе для капитана. В результате и люди остались целы, и корабль продолжил путь. - Эхомба допил свою кружку. Кракен продержал судно в своих объятиях до тех пор, пока не кончился запас зерен. Только тогда он успокоился и, сохраняя во рту вкус чудесного напитка, разжал щупальца. С тех пор, когда в этих водах появляется корабль, он поднимается на поверхность в надежде еще раз отведать ароматного темного напитка. Но до сегодняшнего дня ему не везло.
      Станаджер понимающе кивнула.
      - Во всех странах, где мне пришлось побывать, самые ходовые товары чай и вино. Кофе везде редкость, это - роскошь... - Она скривилась, потом добавила: - ...которой мы обязаны еще одной остановкой на пути через Семордрию.
      - Лучше закончить путешествие, утолив его жажду, чем погибнуть, утоляя свою. Излишняя торопливость до добра не доводит, - предостерег Эхомба.
      - Согласна, но я знавала и таких любителей кофе, которые просто не в состоянии остановиться. Для них это не способ взбодриться, а болезненное пристрастие. - Она взглянула в сторону Кракена, который вливал в клюв остатки кофе. - Кто поручится, что он не относится к их числу? - Помолчав, она, словно вспомнив о чем-то, добавила: - Надеюсь, он не потребует кого-нибудь на закуску. Я дорожу своими матросами и никому из них не желаю такой судьбы.
      - Кракен приходил в ярость, только когда корабли сами налетали на него, - постарался успокоить ее Этиоль. - К нам это не относится. - Эхомба быстро задвигал пальцами, потом радостно воскликнул: - Наоборот, он говорит, что лучшего кофе еще не пробовал.
      Словно в подтверждение его слов, тяжелое щупальце перенесло через фальшборт пустой котел и осторожно поставило его на палубу. Вернув котел, Кракен медленно развернулся - легкая волна качнула корабль - и не спеша поплыл прочь. Его щупальца, поднятые над поверхностью, зашевелились, и Этиоль перевел:
      - Он благодарит нас и считает друзьями. Мы можем продолжать путь.
      Станаджер коротко кивнула и тут же принялась отдавать распоряжения. Впрочем, возможность продолжать путешествие только в малой степени смягчила недовольство капитана. Она продолжала ворчать:
      - Сколько же времени мы потеряли из-за ветров, которые ты освободил из бутыли, сколько дней проторчали в этой проклятой долине! Даже если ветер будет попутный, придется сократить рацион. Если же нет, не представляю, как с таким скудным запасом воды и продуктов мы дотянем до цели.
      - А что, если возместить потерю времени скоростью? - спросил Эхомба и, повернувшись в сторону моря, принялся энергично жестикулировать вслед удалявшемуся Кракену.
      Симна решил, что его друг бросил своему экзотическому приятелю последнее "прощай", но ошибся.
      И очень сильно!
      Кракен развернулся и, подплыв к кораблю, обхватил его всеми десятью щупальцами. Перепуганные моряки, работавшие на мачтах, начали торопливо спускаться на палубу.
      Ошеломленная Станаджер набросилась на Эхомбу:
      - В чем дело? Что происходит? Он решил нас утопить?
      - Что происходит? - Этиоль оставался спокоен, как небеса. - Ничего страшного, капитан. Ты же сама говорила, что мы потеряли слишком много времени! Я объяснил это нашему новому другу и попросил помочь нам.
      Станаджер подошла к бушприту и глянула вниз. У основания мантии Кракена она различила трубу бледно-желтого цвета. Она медленно пульсировала, словно гигантский кальмар к чему-то готовился. Станаджер Роуз не раз находила подобный нарост в тушках кальмаров, но никогда не интересовалась, для чего он предназначен. Теперь ей предстояло это узнать.
      - Хватайся за что-нибудь и держись крепче! - предупредил ее Эхомба. Сам он изо всех сил вцепился в поручни. - И прикажи всем матросам, пусть тоже держатся крепче. - Заметив, что рулевая по-прежнему стоит у штурвала, он громко крикнул ей: - И ты, Пригет!
      - Погоди! - Станаджер положила ладонь ему на руку. - Если Пригет бросит штурвал, кто будет управлять кораблем?
      Эхомба кивком указал на Кракена.
      - Я уже объяснил нашему другу, в каком направлении двигаться. Понимаешь, капитан, во время плавания я внимательно наблюдал за тобой и, как видишь, многому научился. Я от природы очень быстро учусь, особенно если меня что-то интересует - например, искусство управления кораблем. - Он глянул вниз и обнаружил, что цилиндрическая бледно-желтая труба медленно сжалась. - Ну, держись!
      - И что бу... - начала Станаджер, и в это мгновение корабль рванулся вперед. Раз за разом выбрасывая струю воды из движителя, расположенного в задней части тела, гигантский кальмар помчался на запад, а вместе с ним летел "Грёмскеттер".
      Ни Станаджер, ни ее матросам не был известен термин "реактивный двигатель". Видеть-то его они, разделывая кальмаров, видели, но никому и в голову не приходило, что с помощью этого органа можно с необыкновенной скоростью преодолевать морское пространство.
      Когда ритм установился, корабль стало меньше трясти, Станаджер погнала людей зарифить паруса, тормозившие движение, а также спустить флаги и вымпелы.
      Сколько времени помог отыграть им Кракен, она точно сказать не могла, но, когда безумная гонка окончилась и уставший Кракен отпустил корабль, вид у капитана был довольный. Потом чудовище, переливаясь всеми цветами радуги, махнуло на прощание щупальцами и погрузилось в океанскую пучину, откуда вызвал его король крабов.
      Экипаж "Грёмскеттера" извлек уроки из этого приключения. Вот они: во-первых, не дергай зря пальцами, если увидел Кракена, а во-вторых, путешествуя по океану, всегда держи при себе запас кофе.
      VI
      ЗЕМЛЯ БЕЗЛИКИХ ЛЮДЕЙ
      Люди всегда воюют с соседями. Насколько часто и насколько серьезно это вопрос субъективный. На островах Тило все начиналось иначе. Говорят, что первым переселенцам, наоборот, пришлось объединить усилия. Конечно, не обходилось без мелких, свойственных человеческой натуре скандалов и споров, но все они решались с достойным одобрения благоразумием. Действуя сообща, переселенцы в скором времени истребили всех хищников, обитавших на островах архипелага, особенно на Большом Тило и Хуке.
      Потом на всех шести островах, где нашлись пригодные для обработки земли, появились фермы, деревни, а за ними - и города. Рыбаки на все более крепких судах все дальше и дальше уходили в море, самые энергичные начали заселять разбросанные там и тут мелкие островки, больше напоминавшие скалы, торчащие из воды. На них нельзя было устроить ферму, но можно было разбить небольшой сад. Землю переселенцы неутомимо, лодка за лодкой, возили с крупных островов Большой Тило, Хукк и Джайр. Кроме того, на скалах было полно птичьих яиц.
      Поселенцы на Тило процветали. Острова были расположены так далеко в море, что ни пираты, ни другие охотники до чужого добра ни разу не смогли до них добраться. Климат здесь был благоприятный, суровая зима или дождливое лето случались редко. Почва на островах оказалась неожиданно плодородной, и поселенцы собирали обильные урожаи. В качестве удобрения они использовали гуано. Кое-где на архипелаге находили даже помет драконов, а это, как известно любому фермеру, лучшее удобрение.
      Сейчас уже никто не может сказать, когда и с чего начались разногласия. История, как известно, складывается из личных воспоминаний, а те часто бывают искажены. Одни утверждают, будто все началось с того, что какой-то негодяй с Большого Тило увел жену у некоего поселянина с Джайра. Другие говорят, что трещина между островитянами пробежала после мошенничества с грузом картофеля, доставленного с Басуита (картофель был главным продуктом питания на островах). Третьи доказывают, что во всем виноват тот день, когда жители одной деревни на Среднем Тило обвинили старуху по имени Гранни Скорк в колдовстве.
      Разлад среди поселенцев усиливался, и скоро расхождения во взглядах переросли в вооруженные стычки. Между островами, а временами и между отдельными деревнями и поселениями то и дело возникали союзы, которые очень быстро распадались. Потом начались крупномасштабные боевые действия. Враждующие стороны захватывали или сжигали урожай, крали и резали рыболовные сети, а женщин, к которым прежде на островах относились с большим почтением, теперь считали военной добычей. Сажать семена и ухаживать за посевами стало некогда, люди нищали.
      В то время (никто, правда, не может назвать день, когда это случилось) Гранни Скорк, сытая по горло тяготами жизни, призналась кому-то, что она и в самом деле ведьма. Потом, как водится, об этом узнали все. Правда, эта весть мало кого заинтересовала: люди, более занятые убийствами и грабежами, не придали этому значения.
      А зря, потому что Гранни Скорк решила вмешаться в ход событий с помощью своего специфического искусства. Вглядываясь в окружавшие лица, искаженные ненавистью, страхом и подозрительностью, она пришла к простому решению. Она лишила своих соотечественников лиц. Не имея возможности сузить глаза, раздувать от гнева ноздри или презрительно кривить губы, жители архипелага Тило не смогут спровоцировать такую же ответную реакцию у соседей. Им больше не удастся метнуть в неприятеля взгляд, полный зависти, ненависти, отвращения или презрения.
      Конечно, отсутствие лиц также исключает возможность выразить любовь, нежность и даже самую обычную заинтересованность, но уж такова цена мира. За все надо платить. В противном случае положение грозило стать просто катастрофическим.
      Сначала людей охватила паника. Однако со временем, когда они попривыкли, а смута и впрямь начала стихать, островитяне осознали, что теперь можно жить и трудиться как в старые добрые времена, и были этому рады. Несмотря на отсутствие лиц, они обнаружили, что сохранили возможность делиться с окружающими своими чувствами и мыслями. Островитяне не утратили возможности питаться: еда отправлялась в желудок через узкие невыразительные щели в нижней части того, что когда-то было лицом. Звуки они воспринимали с помощью едва заметных маленьких пятнышек, расположенных по бокам головы, а посредством двух других пятнышек в центре невыразительного овала они могли улавливать запахи. Чуть выше них были едва различимые отметины, которые служили органом зрения. Все органы чувств были абсолютно одинаковы у всех тилойцев и становились видны, только когда в них возникала потребность.
      Гранни Скорк пользовалась всеобщим уважением и считала его признаком поддержки ее начинаниям. Саму ее утрата лица совсем не беспокоила. Собственная физиономия ей никогда не нравилась, да и заботиться о ней она перестала по меньшей мере лет сорок назад. На все вопросы по поводу лица она уверенно заявляла, что была только рада избавиться от этой дьявольской штуки.
      Многие островитяне к собственному удивлению обнаружили, что полностью согласны со старухой. Одним из неожиданных последствий потери лица (по крайней мере так говорят) явилось исчезновение среди поселян зависти. Ни о ком теперь нельзя было сказать, красив ли он или (что более важно) уродлив. Все обладали одинаковыми плоскими овалами, и людей стали ценить за другие качества. Доброта, ум, чувство юмора, профессиональное мастерство заменили красоту. О ней уже и не вспоминали, когда говорили о достоинствах человека. Вместе с раздорами постепенно исчезли и те, кто бездумно стремился к власти или жаждал славы. К людям вернулись их прежние добродетели: рассудительность, добросердечие и трудолюбие.
      Лишившись собственных лиц, островитяне на этом не остановились. Были назначены специальные чиновники, в чьи обязанности входило следить за всеми постройками на архипелаге, чтобы, не дай бог, в их архитектурном облике не появилось что-то напоминающее лицо. Все произведения искусства, от скульптур до декоративных орнаментов, необходимо было привести в соответствие с новыми требованиями. Те же, которые не поддавались изменениям, ради сохранения мира было решено уничтожить. Правда, одна небольшая сложность все-таки оставалась.
      Что делать с удаленными лицами?
      Беда в том, что полностью уничтожить человеческие лица Гранни Скорк оказалась не в состоянии. На это ее магического искусства не хватало. Лишенные хозяев глаза, носы, уши, губы кружили над островами, подобно бабочкам, и были вполне осязаемы. Они трепыхались в воздухе, безуспешно пытаясь отыскать местечко, где можно было бы отдохнуть. После смерти Гранни новые поколения безликих людей без конца спорили, как быть со стаями этих потерявших хозяев предметов. Островитянам, с одной стороны, не хотелось, чтобы эти остатки индивидуальности угрожали спокойствию, с другой - им было жалко навсегда утратить их.
      Дебаты велись долгие, зато вполне дружественные. В конце концов части лиц решено было изолировать. Рыбакам велели приготовить самые мелкие сети. В церемонии прощания с прошлым должны были принять участие все жители архипелага без исключения. Они заранее разбились на отдельные группы, и каждая должна была отлавливать только свою добычу.
      Когда все приготовления были закончены, началась охота за частями тела, так бессовестно напоминавшими людям о прошлом. Тилойцы загнали бесхозные носы, глаза, уши, рты в одну кучу и набросили на них сеть. Для добычи в горной части Большого Тило было заранее построено небольшое, но вместительное хранилище, куда их и отправили. Все были довольны.
      Поколение сменялось поколением; со смертью человека исчезали и его лицевые принадлежности. Неотъемлемой частью ритуала, сопутствующего рождению каждого ребенка на острове, являлась торжественная отправка его губок, маленького носика, едва открывшихся глазок и мягких ушек в хранилище. Каждый год в ознаменование памятной даты проводился праздник, который заканчивался тем, что в хранилище торжественно приносили еду и питье.
      Когда на остров заносило случайных гостей на утлых суденышках, их немедленно изолировали, чтобы они не нарушили безличие, делавшее жизнь островитян столь спокойной и мирной. Потом гостей лишали лиц, а принадлежавшие им детали внешности помещали в хранилище. После недолгого периода тоски и отчаяния (который обычно происходил беззвучно, так как ртов у них уже не было) вновь прибывшие приспосабливались к новым условиям.
      И вот в один прекрасный день у берегов архипелага появился огромный корабль, совсем не похожий на те, что обычно заносили сюда ветра. И в отличие от других он не стал приставать к берегу, а бросил якорь в проливе между Большим Тило и Хуком. Местные жители, которые полагали, что мореплаватели, как обычно, отправятся на берег, чтобы пополнить запасы воды и пищи, были озадачены, когда этого не произошло. Тогда тилойцы нагрузили свои лодчонки фруктами, орехами, сушеной рыбой, вяленым мясом и повезли всю эту снедь на корабль.
      Путешественники не смогли сдержать отвращения при виде людей без лиц. Однако когда безликие люди поднялись на борт и объявили, что готовы снабдить моряков всем необходимым, отвращение сменилось чувством естественной благодарности. Островитяне не лицемерили: они и в самом деле охотно делились своим добром с выходцами из внешнего мира. Это было обычная форма приветствия, предшествующая предложению присоединиться к тем, кто процветает на благословенных островах.
      Лелея свои тайные замыслы, островитяне восхищались кораблем, его конструкцией и внешним видом. Матросы казались им опытными моряками, на островах им нашлось бы много работы. Только было странно, что корабль прибыл не с запада, откуда обычно заплывали на Тило случайные суда, а из восточных земель, находившихся очень далеко от архипелага. Значит, кораблю удалось пересечь Семордрию.
      Впрочем, это было не важно. Моряки обещали стать хорошими и полезными гражданами. На островах был объявлен праздник в честь прибытия гостей. Торжество должно было состояться на корабле. Согласие капитана было получено, и команда с энтузиазмом встретила это известие. Корабль встал на якорь в проливе между двумя островами; здесь было тихо и безопасно. Казалось, ничто не могло помешать намеченному торжеству.
      Островитяне приготовили еду, напитки и развлекательную программу. Веселье их было так заразительно, что экипаж невольно присоединился к нему. А что такого? Тилойцы были искренни, они буквально светились радостью и уважением к тем, чья свежая кровь и энергия скоро обогатит население архипелага. Только Алита, безразличный к человеческим чувствам, старался не появляться на главной палубе; он отыскал тихое местечко, где никто его бы не потревожил, и там подремывал.
      Убаюканные морем открытого и искреннего веселья, моряки расслабились, чего никто из них с того самого момента, как корабль оставил родные берега, себе не позволял. Верхняя палуба, освещенная масляными лампами, подвешенными на снастях, превратилась в уголок рая. Праздник омрачала только неспособность островитян хохотать вместе со своими новыми друзьями для этого необходимы настоящие губы и рот.